Текст книги "Что-то в большом городе (СИ)"

Автор книги: Дарья Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Я сказала твоему отцу правду.

У Кости изменилось лицо. Он прищурил глаза, поджал свои целовальные губы в узкую линию.

– Вы же мне обещали.

– Знаю! – выдохнула Марьяна. Встала, прошла, открыла холодильник и достала оттуда банку пива. Костя от барной стойки напряженно наблюдал за тем, как она пьет ледяной, пенистый и совершенно безвкусный напиток. Как там говорят: вино на пиво – это диво, а пиво на вино – это… Как-то так, да. Дерьмовая ситуация, что верно, то верно.

– Я не знаю, как так получилось, – Марьяна с остатками пива устроилась на прежнее место. – Правда, не знаю, Кость.

Марьяна судорожно соображала. Что сейчас можно придумать? Как выкрутиться? Идей не было, и это стало для Марьяны полнейшим сюрпризом. Впервые, наверное, за свою профессиональную карьеру она оказалась в тупике.

Впрочем… При чем тут профессия? Дела Кости Тамма ее никаким образом не касаются. Для спасения ее профессиональной репутации вполне достаточно той папки, которую для Марьяны подготовил разлюбезнейший Герман Гергардович. А Костя…

– Извини меня. Я знаю, что подвела тебя. Я попробую это как-то… исправить.

Костя какое-то время смотрел на нее уже без прежнего напряжения, а с некоторым любопытством.

А потом махнул рукой.

– Да ладно. Все и так херово, сильно хуже не станет.

– Правда? – как-то глупо переспросила Марьяна.

– Правда, – Костя встал, достал себе вторую банку с пивом, открыл и тоже отхлебнул. – По учебе засада, машину уже забрали. Ну что он мне еще сделает? Без куска хлеба все равно не оставит, а остальное… – Костя снова махнул рукой и еще раз отхлебнул пива. – Пороть меня все равно уже поздно.

Марьяна поняла вдруг, что вот это чувство стыда… за то, что не сдержала данное Косте обещание – оно, во-первых, для нее новое. А во-вторых, ощущать это чувство Марьяне не нравилось. Но идей о том, как это все можно поправить, по-прежнему не было.

– Не знаю, как так получилось… – снова пробормотала она, прихлебывая пиво. Скорее себе, чем Косте.

– А я знаю, – усмехнулся он. – Бабы так всегда на моего батю реагируют.

– Чего?! – Марьяна поперхнулась пивом. До кашля и выступивших слез. Костя Тамм снисходительно смотрел на нее, а потом протянул упаковку с бумажными платочками.

– Я все это видел много раз. Бабы на него сразу стойку делают. Ну а как же – видный, холостой, богатый. Лакомый кусок. А еще такой, сука, не-при-ступ-ный! – протянул Костя. – Вот у баб крышу и сносит.

Марьяна вытерла лицо. Выдохнула.

– Баба – это ты про меня?

– Ну, извини, – Костя ухмыльнулся. – Бабы – это я в общем. Конкретно ты – не баба. Но башку тебе все равно сорвало, так?

– Ну, знаешь что?!

Домофон разразился мелодичной трелью. Марьяна замерла.

– Ты кого-то ждешь?

– Ага. Палача.

***

Ту пару минут, пока Марьяна и Костя ждали Германа Тамма, они провели по-разному. Марьяна судорожно просчитывала варианты. И параллельно кипела возмущением на слова Константина про баб, которые делают стойку. Это вообще не про Марьяну! Она если и сделала стойку на Тамма – то исключительно профессиональную! Костя же был невозмутим. Возможно, напоказ. Отхлебнул пива, взял коробку с пиццей, протянул Марьяне.

– Будешь?

Она отрицательно замотала головой. Костя взял последний кусок, закинул его в рот, прожевал и запил пивом. Засунул пустую коробку в шкаф под раковиной. И в это время подал голос дверной звонок.

***

– Так.

– Давно не виделись, пап.

– Зря вы не стали есть кундюмы, Герман Гергардович.

Тамм переводил взгляд с Марьяны на сына и обратно. Просто какое-то дежавю. Как в тот раз, у университета. Интересно, где это Тамм шлялся, если Марьяна опередила его практически на полчаса?

– Где вы были так долго, Герман Гергардович? Мы с Костей вас заждались.

Марьяна понимала, что ее несет. И что она уже не просто ступает по тонкому льду. Марьяна вышла на тонкий натянутый над бездной канат. Любой неосторожный шаг – и она полетит в пропасть. Но это чувство ей парадоксальным образом только нравилось.

Тамм резким движением расстегнул пальто.

– Чай будешь, пап? Пиццу съел, пиво мы с Марьяной выпили, но есть мартини.

– Я так понимаю, мне никто не скажет правды о том, что вы тут делаете вдвоем?

– Почему не скажем? Скажем, – быстрым и цепким движением Костя привлек Марьяну за талию к себе и прижал. – Или ты сам догадаешься, папа?

У Марьяны впервые в жизни отнялся язык. Ее профессионально работающий журналистский язык! Так, что она просто не знала, что сказать. Только что рот не открыла. А так стояла, прижатая к крепкому молодому мужскому телу, и молчала. Вот же гадныш… Марьяну… ее же оружием!

Костя отдувался за двоих, не разжимая крепких пальцев и все так же прижимая Марьяну к себе.

– Ты знаешь, я наконец-то повзрослел, папа. Как ты и хотел. И понял, какой это кайф – взрослые опытные женщины.

– Ах ты! – прошипела Марьяна. Ее наконец отпустило это нелепое оцепенение. Она принялась яростно вырываться из цепких Костиных пальцев, и у нее это получилось. Марьяна судорожно вздохнула, нервно одернула платье. – Пороть тебе может, и поздно, но необходимо!

– Ну, погоди, Марьяш. Папа сейчас уйдет – и мы с тобой поиграем госпожу и раба.

– Тамм, я тебя сейчас убью!

– Это, между прочим, и моя фамилия. И я решительно против того, чтобы меня убивали.

Марьяна резко обернулась к Герману Тамму.

– Что вы на меня так смотрите? – он уже знакомым сардоническим жестом вздернул бровь. – Есть какие-то еще изумительно правдоподобные объяснения того, как вы оказались здесь, дорогая Маша Пупкина?

Марьяне показалось, что ее ударили под дых. Все-таки собирал информацию. Но не в этом дело. А в том, как он ее применил. По всем законам военного дела – внезапно. Вероломно.

– Почему – Пупкина? – раздался озадаченный голос Константина. – У Марьяны фамилия – Левандовская.

– Никакая она не Марьяна. Никакая она не Левандовская. Все это фальшивка. Как и она сама.

После этих слов повисла тишина. Которую нарушила Марьяна. Она быстро прошла к входной двери, сдернула с плечиков тренчкот.

– Знаете, что? Идите вы, Таммы, оба в жопу!

***

Кипела Марьяна неделю. Правда, это кипение не помешала ей подготовить материал – абсолютно проходной, без изюминки, но вполне пристойного качества. Материал согласовал Тамм и одобрил Тимур. Ну вот, и все. Сдать в печать и забыть. Про Тамма. Про Таммов.

Но не получалось. Сцена в квартире Константина Тамма никак не выходила у Марьяны из головы.

Эта сцена словно стояла на бесконечном циклическом повторе, и при каждом удобном случае, как только мысли Марьяны освобождались от текущих дел – тут же включалась.

Марьяну так никогда не оскорбляли. Ее никогда не называли фальшивкой.

Даже если это и правда. Но совсем немного! Да, Марьяна изменила имя и фамилию, данные ей при рождении. Да, она многое изменила в себе – из того, что дано ей было от природы или мамой с папой. И волосы у нее от природы русые, а не оттенка «белое золото». И даже пластического хирурга Марьяна посетила – три года назад. Нет, лицо она трогать не стала, ее в своем лице все устраивало. Уходовая косметика вполне справлялась с поставленными перед ней задачами. А вот данная Марьяне от природы грудь четвертого размера с возрастом стала нуждаться в том, чтобы ей немного помогли по-прежнему стоять мячиками. Хирург Марьяну за это намерение очень хвалил. Как и за то, что не стала увеличивать. Да куда больше-то?

В общем, был сделан совсем незначительный, по мнению Марьяны, как это говорят автомобилисты – тюнинг. И этот тюнинг вовсе не повод называть Марьяну – фальшивкой. Просто господин Тамм-старший – невыносимый заносчивый хам. А господин Тамм-младший –избалованный малолетка. И в жопу их, как Марьяна и сказала.

Но делала она ровно противоположное.

В конце концов, она же себе дала не так давно слово. О том, что выяснит, что Герман Тамм ест на завтрак и какого цвета у него нижнее белье. Ничего из этого она не узнала. Ну вот. Пришло время это исправить. Слово, данное себе, надо держать.

Марьяна выделила на Тамма час в сутки. Час в сутки она посвящала поиску информации о Германе Тамме. Работа шла медленно. Но, что Марьяну однозначно радовало – по крохам, по крупицам – но паззл складывался. Правда, от завтраков Тамма и его трусов Марьяна была по-прежнему далеко. Равно как и той области, которая касалась матери Константина Тамма. На этом месте зияло огромное белое пятно. Зато стали вырисовываться другие, крайне любопытные детали.

Марьяна не знал, что будет делать с этой информацией. Но остановиться уже не могла.

***

За дверью кабинета послышалось щебетание Ксюши, потом ее смех – и мужской голос. Неужели Ксюша так с шефом уже осмеливается щебетать? Нет, вероятнее всего, это Ставр опять ушами шевелит.

Дверь открылась, и в кабинет впорхнула Ксюша и… Костя Тамм. Все такой же высокий, широкоплечий, красивый и сбивающий своей улыбкой девчонок наповал. Вон и Ксюша пала очередной жертвой.

– Марьяна, я к вам посетителя привела! – Ксюша даже говорила чуть с придыханием. – Это сын Германа Гергадовича.

Чувствуется, что у Ксюши нет опыта многократного повторения этого отчества, вот и получился Гергадович. И ведь действительно – Гадович.

– Вообще-то он Герман Гергардович.

– Ой! – Ксюша прижала ладони к щекам. – Извините! – она бросила кокетливый и одновременно извиняющийся взгляд на Костю. Тот пожал плечами.

– А по-моему, Гергадович – точнее отражает.

Ксюша хихикнула, а потом под взглядом Марьяны попятилась к двери. Костя, не дожидаясь приглашения, прошел к столу Марьяны, устроился на стуле, расстегнул куртку.

Некоторое время они просто молча смотрели в глаза друг другу. Первым сдался Костя.

– Наверное, я должен извиниться.

Марьяна лишь пожала плечами. А потом вязла карандаш и принялась его крутить в руках. То, что приход Кости так ее взволновал, оказалось для Марьяны неожиданностью.

– Я не знаю, что на меня нашло тогда, – Костя дернул плечом. А потом выдохнул, словно решаясь на что-то. – Скажи, а ты правда подбиралась ко мне из-за отца?

– Это он тебе так сказал?

– Ну… да.

Интересно, как люди, которые так мало общались друг с другом, как Марьяна и Герман Тамм, у которых теперь нет никаких, ни малейших пересекающихся интересов, могут испытывать друг к другу такое острое чувство неприязни?!

Что-то, видимо, промелькнуло на лице Марьяны. Потому что Костя вдруг спросил:

– Ты обедала?

– Нет.

– Пойдем пообедаем. Я угощаю.

– За счет твоего отца? – не удержалась и фыркнула Марьяна. Это было совершенно по-девчоночьи, не очень по-взрослому, но она и вправду снова почувствовала себя обиженной. Как там, на квартире у Кости. Обида была на Тамма-старшего. А злость на Тамма-младшего вся куда-то делась.

А Костя и бровью не повел на ее провокационный вопрос.

– Я, между прочим, зарплату получаю. Как автомеханик, – он встал и протянул Марьяне руку. – Так что я угощаю тебя на свои деньги.

Марьяна хотела съязвить на тему: «А хватит ли?», но вместо этого вздохнула и тоже встала.

***

В коридоре им навстречу попался Тимур. И его взгляд доставил Марье удовольствие. Похоже, ее начальник не знал, как выглядит сын его знакомого Германа Тамма. Марьяна не стала останавливаться, лишь вежливо кивнула шефу – они сегодня уже виделись и здоровались. А, когда они разминулись, Марьяна испытала острое желание обернуться и показать Тимуру язык. Или, наоборот, не оборачиваясь, полапать Костю за задницу. Но ничего этого Марьяна делать не стала. Первое – инфантилизм, второе – чревато непредсказуемыми последствиями. Но Марьяна была уверена, что Тимур смотрит ей с Костей вслед.

Глава 5.

Константин как будто почувствовал ее настроение и вдруг взял руку Марьяны и обвил вокруг согнутой в локте своей.

– Всегда мечтал с такой красивой тетенькой под руку прогуляться.

У Марьяны родилось сразу несколько вариантов реакции на эту возмутительную фразу, но она не сказала ничего. Так вот чинно, под ручку, они и дошли до лифта.

Собственное молчание Марьяна объяснила себе только в кафе. И причиной его был тот удивительный факт, что Марьяна была рада видеть Костю Тамма. Очень рада.

***

– Я буду сырный суп с гренками и кофе.

– Можешь не стесняться в выборе. Я, правда, с деньгами.

– Если бы я себе ставила целью растрясти твою банковскую карту – я бы это сделала.

Костя ухмыльнулся и сделал заказ на двоих. Его часть заказа была раза в три больше, чем у Марьяны. Ну да, молодой здоровый активный организм необходимо хорошо кормить.

– Итак? – Марьяна соединила пальцы обеих рук, не переплетая.

Костя какое-то время молча смотрел на нее.

– Значит, надо извиниться, – наконец со вздохом констатировал он.

– Надо – извиняйся.

Он еще раз вздохнул.

– Я, в самом деле, не знаю, что на меня нашло. Наверное, не смог удержаться от возможности уязвить отца. Но я не должен был для этого… использовать тебя. Извини.

После паузы Марьяна кивнула. Тоже вздохнула.

– Извинения приняты. Теперь я отвечу на твой вопрос. Да. Я использовала тебя, чтобы подобраться к твоему отцу, – у Кости изменилось лицо. Он все-таки еще очень открытый. Марьяне вдруг безотчетно захотелось, чтобы Тамм-младший никогда не стал человеком-сейфом, как Тамм-старший. И поэтому продолжила она чуточку торопливо: – У меня не сложился контакт с твоим отцом, когда я готовила интервью. Мы… мы, можно сказать, не понравились друг другу, – Костя хмыкнул, а Марьяна снова продолжила: – А тут ты. Наши знакомство и встреча были случайными. Это правда. Но упустить шанс с твоей помощью наладить отношения с твоим отцом я не могла. Я этого и не отрицала.

– Но помогать мне ты не собиралась, – скривил губы Костя.

– Собиралась. Но… могу лишь процитировать тебя. Не знаю, что на меня нашло. У меня было несколько версий того, как объяснить нашу встречу твоему отцу.

– Мне интересно – какие?

– Ну, я думала сказать, что это был тест-драйв после ремонта. Или что мы с тобой на ходу поверяли какой-то стук. Или что я просила тебя пригнать мне машину в центр.

– Все эти версии – дерьмо. Так дела не делаются. Отец бы в это не поверил.

– Вот и я так подумала, – вздохнула Марьяна.

– Как твой рассказ отреагировал отец?

– Он психанул и ушел.

– И ты опять осталась без интервью…

– Нет. Прежде, чем уйти, твой отец дал мне папку со всеми необходимыми материалами. Интервью уже вышло.

– Да ладно?

– Купи свежий номер «Магната» и прочитай.

Костя потер кончик своего породистого носа.

– Ну а приехала потом ко мне зачем?

– Ты не поверишь. У твоего отца было такое лицо, когда я рассказала ему правду… Я за тебя испугалась.

Костя уставился на нее пристальным, практически сверлящим взглядом. Только теперь этот взгляд почему-то оказывал на Марьяну возздействие.

Им принесли заказ.

– Что ты на меня так смотришь? – Марьяна, в попытках избавиться от взгляда Кости, принялась сыпать гренки в суп.

– Просто первый раз в жизни за меня кто-то испугался.

Марьяна замерла. А потом подняла взгляд на Костю. Он пытался усмехнуться, чтобы сгладить смысл своих слов, но выходило у него не очень. Лишь угол рта дернулся.

– Давай есть, Кость. Я, оказывается, ужасно голодная. Наверное, еще что-нибудь закажу, если ты не против.

– Заказывай.

Во время совместного обеда неловкость куда-то ушла. Марьяна решила, что у Кости все это не так серьезно, как прозвучало. Как она услышала. А если и так – то думать об этом надо спокойно и в одиночестве.

– А что твой отец сказал обо мне? – они приступили к кофе. – Если это не секрет, конечно.

– Ну какие у нас могут быть секреты от тебя, Марьяна? Если по факту ты же практически доверенное лицо нашей семьи? – Марьяна укоризненно посмотрела на Костика, а он ничуть не обескураженно хмыкнул. – Говорил, что ты – пронырливая журналистка, которая поставила себе целью написать жареный материал про него, и что через меня ты пытаешься подобраться к нему. Я, в общем-то, сразу не поверил.

Марьяна после паузы кивнула. Это она тоже обдумает потом. Почему Костя «сразу не поверил».

– Как учеба?

– Не начинай, – закатил глаза Константин. Раздраженно фыркнул, а потом добавил: – Половину долгов закрыл – и больше не хочу об этом говорить.

Марьяна снова кивнула.

– Хорошо. О чем тогда будет говорить?

– А ты ни о чем не хочешь меня спросить?

Это была очевидная провокация со стороны Кости. Или проверка. С этими Таммами никогда не знаешь, чего ждать. Но Костя еще слишком открытый и юный, чтобы обыграть ее – в отличие от его отца. Только Марьяне Костю обыгрывать уже и не хочется. И цель ее расспросов – она… она какая-то другая. Совершенно непонятно какая, но другая.

– Расскажи мне о своей матери, – Костя молчал, пристально глядя на нее, и Марьяна вдруг торопливо добавила: – Материал с интервью вышел. Больше я о твоем отце писать не собираюсь. Но, раз уж я, как ты сказал, ваше доверенное лицо...

Костя молчал еще какое-то время, а потом откинулся на спинку стула, повертел на блюдце чашку – в одну сторону, потом в другую.

– Мне нечего тебе сказать.

– Хорошо. Это твое право.

– Нет, ты не поняла. Я просто ничего о ней не знаю.

– А имя?

– Даже имя.

Марьяна уставилась на Костю ошарашенно.

– Как такое может быть? У тебя же есть документы. Ты их не видел, что ли? В свидетельстве о рождении написано имя матери.

– Там в этой строчке стоит прочерк.

– Как?!

– Так бывает, – Костя пожал плечами. – Бывает, что в свидетельстве о рождении в одной из граф стоит прочерк. А бывает, что два прочерка. Но это для найденышей.

Марьяна напряженно обдумывала услышанное. В семье Таммов все еще более запущено, чем она думала.

– А что говорит по этому поводу твой отец?

– Ничего.

– Это как?!

– «Тебе об этом знать не надо» – вот и весь его ответ на этот вопрос. Неизменный всю жизнь. На все мои вопросы о матери он отвечал именно так.

Костя говорил спокойно. Даже нарочито безразлично. Но Марьяна остро чувствовала… боль. Именно боль этого красивого нахального парня. Любому будет больно в такой ситуации

– Но… но ты сказал, что ее почти не помнишь? Но что-то же помнишь?

– Так… смутное что-то... – Костя отвел взгляд, нахмурился. – Я не знаю, это воспоминания или… или это я себе придумал. Я даже не знаю, сколько лет мне было, когда ее не стало. Что-то около трех лет, кажется. Плюс-минус.

– Господи… – не удержалась Марьяна и прижала пальцы к губам. Сейчас от этого разговора у нее буквально защемило сердце. – Ты знаешь, как она выглядела? – Костя отрицательно покачал головой – А фотографии? У вас дома есть ее фотографии? – Костя снова отрицательно покачал головой. – Ничего? Совсем ничего?

Он кивнул.

Что ты за человек, Герман Тамм, что лишил сына любой памяти о матери?!

А Костя неожиданно заговорил. Только теперь его голос звучал уже не так напоказ безразлично.

– Знаешь, есть еще кое-что. Как-то раз… года два, наверное, назад, во время одного из скандалов у отца вылетело имя. Я так понял, что это ее имя. Он сказал: «Ты вылитая Лина!».

– Думаешь, это имя твоей матери?

– Скорее всего, – привычным жестом дернул Костя плечом. – Но только Лина – это же не полное имя? Или полное? Она Лина? Или она Ангелина? Или Каролина? Или еще какая-то Лина?! Я не знаю! – последние слова Костя сказал громко, почти выкрикнул. А потом шумно выдохнул. – Но это и не важно.

Важно, мальчик, важно.

Костя обернулся, махнул официанту.

– Слушай, давай каждую неделю обедать вместе. Мне понравилось. Я угощаю.

Он пытался вернуть себе прежнюю браваду. Явно сожалел о своей откровенности и об этом крике: «Я не знаю!». И, тем не менее… Марьяна снова подумала о том, что не хочет, чтобы из Кости вырос еще один несгораемый сейф фирмы «Тамм и сын». И если от нее что-то зависит…

– Считаешь, это годный способ, чтобы доставать отца?

Костя достал из кармана телефон и расплатился.

– Это отличный способ. Но дело не только в этом.

Они какое-то время снова смотрели друг на друга молча. Это был тот самый редкий случай, когда большую и самую важную часть разговора два человека сказали друг другу без слов. И уж тем более это странно в случае Марьяны и Кости Тамма – с учетом их разницы в возрасте и краткосрочности их знакомства.

Но отрицать очевидное бессмысленно.

– Хорошо. Я согласна. Через неделю в это же время в этом же месте. Платим по очереди, через неделю плачу я.

Костя ухмыльнулся.

– Я подготовлюсь и обожру тебя.

– Договорились.

***

Марьяна лежала на диване, уложив ноги на бортик. У нее законный перерыв. Точнее, наверное, на сегодня с работой надо заканчивать. Но она думала о том, что, скорее всего, после отдыха минут в пятнадцать она снова сядет за ноутбук.

И это было отнюдь не служебное рвение. Хотя Марьяну иногда называли трудоголиком, она себя таковым не считала. Марьяна умела останавливаться, умела выключаться, умела отдыхать. Но сейчас вопрос стоял совершенно иначе. И Марьяна просиживала за ноутбуком отнюдь не по заданию редакции.

А потому что у нее появился друг, который нуждался в ее помощи.

Друг! Господи, нормальные современные женщины заводят себе двадцатилетних любовников! А Марьяна себе завела юного друга. Хотя, возможно, ее отношения с Константином Таммом не вписываются в рамки дружбы. Хотя кто их устанавливает – эти рамки? Марьяна всегда обходилась с рамками и прочими правилам очень вольно. И легко могла их нарушить, если это было выгодно.

Сейчас, если смотреть на ее отношения с Костей Таммом с точки зрения обывательской морали, то возникала любопытная дилемма. Что для среднестатистического гражданина более неприемлемо с точки зрения морали: роман сорокалетней женщины и двадцатилетнего парня или дружба между вышеозначенными персонами? А еще та же мораль прописных истин утверждает, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает.

Марьяна поменяла положение ног.

Бывает. Вот ее отношения с Тимуром Лиханцевым (1) – явное тому подтверждение. Как там сама Марьяна говорила Тане – между ними нет химии. Ну, вот реально нет ее, этой химии М и Ж. А между Тимуром и Ларой, его женой, искрило так, что до пожара недалеко.

______

(1) Тимур Лиханцев – главный герой романа «Скажи мне это в полночь»

Впрочем, как раз пожар и связал их. А Марьяна и Тимур… Наверное, если бы Марьяна сама проявила инициативу, то, может, что-то и было бы между ней и Тимуром – ну, до Лары, естественно. А, может, и нет. Его Лемурское Величество слишком умен, слишком дорожит профессией, чтобы заводить интрижки на работе. А сама Марьяна была уверена, что связь с Тимуром сломала бы что-то гораздо более важное в их отношениях. Что-то человеческое.

А между Марьяной и Костей происходило что-то другое. Если Тимур был для Марьяны старшим товарищем – хотя и младше ее на целых шесть лет – и ориентиром в профессии, то с Костей ситуация разворачивалась по иному сценарию.

Марьяна вспомнила свое знакомство с Константином Таммом, как она оценила по достоинству его внешность. Эта внешность никуда не делась – ни породистое лицо, ни нахальная улыбка, ни шикарная фигура молодого крепкого парня. Только вот это Марьяну теперь совершенно не волновало. Нельзя сказать, что это ее и при первой встрече так уж сильно взволновало, но не отметить такие выдающиеся внешние данные было никак невозможно. Но теперь представить себя и Костю в роли любовников Марьяна не могла вообще. Это для нее стало чем-то с явным оттенком педофилии. Хотя это смешно, учитывая, что Костя – ходячий совершеннолетний тестостерон, и девчонки на него слюнями капают. А Марьяна во время последней встречи едва удержалась от педагогического подзатыльника за то, что этот юный нахал ходит без шапки. А на дворе вот-вот уже зима, и ветер дует, а Костя по-прежнему без машины. Что это – материнский инстинкт?! Вот так вот внезапно проснулся в сорок лет по отношению к здоровенному двадцатилетнему лбу?

Ох, и чудишь ты, мать.

Но факт остается фактом. Она втянулась в некоторые отношения с Костей Таммом, которые очень сложно как-то идентифицировать. Началось все с совместных обедов по пятницам. Потом к ним присоединилась переписка. Марьяна взяла на контроль вопрос Костиной учебы и строго с него спрашивала. Он ворчал, фыркал, но постепенно стал все больше и больше рассказывать о своих делах в университете, в свою очередь расспрашивал Марьяну о ее учебе, о том, как она выбирала профессию, как строила карьеру. Ни разу во время их общения не встал вопрос о Маше Пупкиной, Костя называл ее исключительно Марьяной или, если хотел позлить – то Марьяшей.

Хороший мальчик. И очень умненький. Вот реально умненький, это Марьяна поняла очень быстро. Не отдохнула природа на сыне Германа Тамма. А вот сам Герман Тамм…

Наверное, она заразилась этим от Тимура. При всем цинизме их профессии – в которой без него никак – Тимур был одновременно в каких-то вопросах идеалистом. Циник-идеалист. Такое вот уникальное комбо. Как-то раз Марьяна сказала ему об этом, а Тимур лишь пожал плечами. И сказал в ответ: «А как без этого? Это весы, Марьян. Если не будет этой второй чаши, при нашей профессии очень легко потерять в себе человека». У Тимура было обостренное чувство справедливости, которое время от времени выбрасывало, как вулкан, струю раскаленной правды. Так было, когда Тимур написал материал о пожаре в «Сад-Мега». Он тогда такую волну поднял, что Марьяна думал, что их этой волной смоет. Нет, устояли. Тимур после этого обрел – по выражению Ставра – прижизненный статус «почетного святого, почетного великомученика, почетного папы римского нашего королевства». А если не шутить, но Тимур теперь, по мнению Марьяны, входил в десятку самых авторитетных журналистов.

Она восхищалась его смелостью. Была уверена, что она так никогда не сможет. Рискнуть всем ради какой-то абстрактной справедливости – не про нее.

А если справедливость не абстрактная? Нет, Тимур Марьяну точно заразил! Этим своим обостренным чувством справедливости! Наверное, это передается воздушно-капельным путем.

Потому что несправедливость того, как поступили с Костей Таммом, не давала Марьяне спокойно жить. И кто поступил – родной отец!

Марьяна резко села на диване, а потом встала. Не сварить ли ей кофе? Все равно спать Марьяна в ближайшие три часа не ляжет, а снова сядет за ноутбук и будет рыть, рыть, рыть. Как крот какой-то.

С чашкой горячего кофе Марьяна устроилась за ноутбуком. Мысли ее снова вернулись к Таммам. На этот раз – к Герману. Марьяна вспоминала и сопоставляла свои впечатления от личных встреч с ним. Да, он человек закрытый. Да, несомненно, жесткий – успешные деловые люди не бывают мягкими по определению. Но он не производит впечатления садиста. Правда, Марьяне не довелось, слава богу, иметь дело с такими людьми. Но то, что он сотворил со своим сыном, очень походило на садизм. Как можно лишить собственного ребенка матери?! У Марьяны не укладывалось это в голове. Что бы ни произошло у самого Германа Тамма с этой женщиной, вычеркнуть, вымарать ее из жизни сына – это бесчеловечно. Как чувствовал себя Костя, который рос с ощущением, что матери у него в жизни никогда не было – Марьяна могла лишь умозрительно представить. У человека два родителя. Если они оба есть в его жизни – человек твердо стоит на ногах. Да, родители могут разойтись. Да, один из родителей – а в особо трагичных случаях и оба – могут умереть.

Но в любом случае ребенок знает, что они у него были – папа и мама. А когда на месте одного из родителей пустота – то человек всю жизнь будет балансировать, словно на одной ноге, в постоянных попытках поймать равновесие. Это было личное мнение Марьяны, которое она особо никому не высказывала – тема слишком деликатная. Но сейчас она не могла об этом не думать. Неужели Герман Тамм не понимает, на что он обрек своего сына? Что это? Преднамеренная жестокость? Не похоже. Он просто не любит своего сына? Такое возможно. Особенно если эта женщина, мать Кости, чем-то очень не угодила Тамму-старшему. На такое обнуление человека в своей жизни и в жизни своего ребенка не идут без веских причин – Марьяна в этом мне сомневалась. Особенно такие прагматичные и ценящие свое время люди как Герман Тамм.

Марьяне почему-то казалось – или ей хотелось так думать – что о нелюбви со стороны Тамма-старшего не идет речи. Он вкладывается в сына – в его будущее, в его образование. Явно видит сына наследником своего дела. Для таких, как Тамм, так, скорее всего, и выглядит высшее проявление родительской любви.

Тогда, может быть, Герман Тамм просто не понимает, какие боль и горе он причинил и причиняет сыну? У людей, достигших таких высот, своя система ценностей, свои ориентиры. И для Германа Тамма это и в самом деле может казаться не таким уж важным. Он выкинул эту женщину из своей жизни и посчитал, что то же самое может сделать и его сын.

Но ведь и у Германа Тамма была мать. Ее уже нет в живых, Марьяна это выяснила. Но она была. Наверняка любила его. Ну, или, по крайней мере, Герман Тамм знал, кто его мать. Неужели он не понимает, как важно то же самое для его сына?!

Именно эта идея – о том, что Тамм просто не понимает, что сделал – не давала Марьяне покоя. И заставляла ее практически с маниакальным упорством, кроха за крохой, искать любую информацию о жизни Германа Тамма. Марьяна не знала, что будет делать с этой информацией. Что будет делать, если ей и в самом деле удастся узнать, кем была эта загадочная Лина, мать Кости, и что она такого сделала, что ее вымарали из жизни сына. Марьяна отчетливо понимала, что вторгается в чужую частную жизнь – вторгается настолько глубоко, насколько это возможно. И это никак не оправдывается стоящими перед ней профессиональными задачами. Единственное ее оправдание – красивый двадцатилетний парень с широкой обаятельной улыбкой. Который крикнул: «Я не знаю!» о своей матери. Который думает, что хорошо умеет не показывать свои боль и одиночество.

Марьяна в один долгий глоток допила кофе. В своих попытках выяснить что-либо о матери Кости она уперлась в стену. Герман Тамм очень тщательно подчистил все следы, потратив на это значительное количество времени, сил и денег. И теперь, чтобы сломать эту стену, надо приложить еще большее количество времени, сил и денег. У Марьяны нет таких возможностей. Где уж ей тягаться с самим Германом Таммом? Но, как известно, нормальные герои всегда идут в обход. А юноша Давид может победить великана Голиафа.

Нет смысла штурмовать эту стену в лоб. Надо пройти вправо или влево и поискать в стене трещину. Ее не может не быть. Герман Тамм – живой человек, даже если выглядит как сейф. А живые люди совершают ошибки и оставляют следы.

***

Марьяна задумчиво смотрела на свой смартфон. Она только что закончила телефонный разговор. Это был крайне занимательный разговор, который поставил последний элемент в паззле. В головоломке, которая касалась начала строительства бизнес-империи Тамма. Но эту тему рыть оказалось проще. Не то, чтобы вся информация была открыта. Не то, чтобы причастные к тем событиям люди охотно делились информацией. Но ощущения стены в данном вопросе не было. Потому что слишком много людей в это были вовлечены, всем рот не заткнешь, в отличие от ситуации с матерью Кости.