Текст книги "От жалости до любви (СИ)"

Автор книги: Дарья Ратникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

ГЛАВА 10

Кея проснулась поздно. На улице уже давно рассвело. Странно, почему муж не пришёл к ней и не позвал завтракать, как делал это последние дни? И тут она вспомнила, что Грегор должен был сегодня уехать на какую-то встречу, на два дня. Целых два дня! Она не знала, радоваться этому или грустить. Когда-то, сразу после свадьбы, она мечтала остаться одна, но теперь…

Она оделась и направилась к библиотеке. Странная надежда теплилась в ней. Может быть, он ещё не уехал? Кея сама не знала, что она хотела сказать ему, но ей было бы легче, если бы он оказался ещё дома. Дверь в библиотеку оказалась открыта. На столе опять в беспорядке лежали записи и книги, но мужа за столом не было.

Кея спустилась к завтраку. В столовой была одна мадам Берс, чистившая столовые приборы.

– Доброе утро, мадам Берс. А мистер Рихтер уже уехал?

– Доброе утро, милая, – домоправительница ласково улыбнулась, глядя на неё. – Уехал. Ещё даже не рассвело, как уехал. Путь-то поди не близкий. Да вы садитесь, затракайте. У нас сегодня пудинг, рисовый на завтрак. А ежели на обед что-то особенное хотите – так скажите кухарке. Она вам приготовит.

Кея поблагодарила мадам Берс и медленно принялась за пудинг. В столовой без мужа было необыкновенно тихо, одиноко и… холодно.

После завтрака она поднялась к себе. Время, казалось, тянется бесконечно. Можно было, конечно, скоротать его за чтением очередного романа, или навестить дядю, но ей не хотелось. Сама не зная, зачем, она направилась в библиотеку. Там всё напоминало о Грегоре. Думать о нём было мукой и одновременно счастьем. Она подошла к столу и остановилась, машинально перебирая записи, оставленные его рукой. Без мужа все эти странные завитушки словно потеряли свою прелесть. Она вздохнула и собралась уже пройти к шкафу с романами, когда в библиотеку без стука ворвалась служанка:

– Миссис Рихтер! Там внизу молодой человек. Он очень настойчиво требует вас.

– Хорошо. Я сейчас спущусь к нему.

Интересно, кто это может быть? Может принесли письмо? Но сердце сжалось от дурного предчувствия. Словно гроза должна была вот-вот разразиться, и туча уже висела над головой.

Кея направилась к выходу из библиотеки, когда вдруг какая-то тень упала на пол. Она подняла голову и застыла, чуть не задохнувшись от неожиданности и чего-то, так похожего на страх. Перед ней, с обычной своей усмешкой на тонких чувственных губах, опираясь на дверной косяк, стоял Саймон.

– Кея, дорогая, вот и ты! Твоя прислуга не больно то хотела пускать меня к тебе, но я настоял.

Сай подошёл к ней и, как всегда, галантно поцеловал руку. Кея стояла молча, в каком-то странном оцепенении. Она ничего не чувствовала – ни радости, ни любви. Сердце даже не дрогнуло при звуке знакомого голоса. Но Саймон то в этом не виноват! Она собралась и с трудом выдавила из себя улыбку.

– Здравствуй Саймон.

– Неужели ты не предложишь мне присесть? Или ты теперь такая важная и богатая дама, что и знать не хочешь своего Сая? – В голосе Саймона Кее послышался нежный упрёк. О, Творец!

Она вздохнула и заставила себя ласково ответить:

– Садись, конечно. Вот стул, – она хотела пододвинуть ему свободный стул. Но Саймон уже прошёл мимо неё, воспользовавшись приглашением и сел за стол Грегора, там где всегда сидел ОН. Кею почему-то возмутило это до глубины души. Она с трудом смолчала.

– Что тут у нас? Какие-то записки корявым почерком и книги. Ну-ка «Правдивая история Аррании в семи томах», – по слогам прочитал Саймон. Кея быстро и прерывисто задышала. Когда Саймон дотронулся до тетради Грегора, ей показалось, что это святотатство. Захотелось закрыть тетрадь с записями мужа и убрать его книги подальше от рук Сая. Но он ведь не виноват! Она так ничего и не рассказала ему про Грегора. Не смогла. – Наверное, ты сходила здесь с ума от скуки. Ну ничего, сейчас я быстро тебя вылечу. Юген дал мне отпуск на несколько недель, специально для того, чтобы я приехал и женился на тебе. Представь, он был в восторге от нашего плана. Но, правда, другого я от него и не ожидал. Там, на севере нашей необъятной родины, зреют очень серьёзные силы. И твой дядюшка ещё научится их ценить! Кстати, наша свадьба утрёт ему нос. Юген был в восторге, когда узнал. Он не мог найти командира в форт Сивир – соседний с нами. Я спросил – за чем дело стало, и он пожаловался, что командиром по закону может стать только женатый воин. Тут я ему и выложил весь наш план. Юген полностью его одобряет. Представь, мы с тобой уедем в форт! Там, конечно, очень снежно, и дуют холодные северные ветра, но у нас будет своё жильё. Служба там маленькая – следить за выполнением приказов, да, и, собственно, отдавать их. Всё же остальное время мы будем предоставлены друг другу. Что может быть лучше? А с твоим состоянием ты сможешь вообще ни в чём себе не отказывать. Я познакомлю тебя с семьёй Югена. Его жена – прелестная девушка. Она понравится тебе. Ну что, Кея. Ты готова?

Творец, что ей делать? Она же обещала Саю. Они же договорились… Саймон, не дожидаясь ответа, встал и, отодвинув стул, подошёл к Кее.

– Кея, – он взял её за руку. Его руки были горячие. Кее было неприятно его прикосновение, но она смирилась и стояла упрямо, не поднимая глаз на Сая. Ей казалось, что если он посмотрит на неё, то всё поймёт. И тогда… А что тогда, она не знала. А Сай заговорил снова. Его мягкий голос словно обволакивал, напоминая встречу в саду, после свадьбы, которая словно отодвинулась далеко, в прошлую жизнь. – Ты словно не рада мне. Скажи мне, что случилось? Что с тобой?

– Ничего, – дрожащими губами еле выговорила она. – Просто не очень хорошо себя чувствую.

Опять ложь! Кее хотелось провалиться сквозь землю, хотелось, чтобы всё решили за неё, хотелось… Но она стояла перед Саем, бледная, дрожащая и молчала.

– Ну, если всё нормально, так что ты медлишь? Поехали. Твой муж приедет только завтра к вечеру. Да, если бы он и дома был – меня бы это не остановило. Бери бумаги, брачный договор и бегом в свадебную канцелярию. Дружище Юген дал мне много монет ради этого дела. Конечно, в счёт жалования. Но, разве он будет мелочиться, когда я опять обыграю его в карты? Я надеюсь, у тебя есть ключи от его кабинета? Ну, если что, я и отмычку с собой захватил. Правда придётся повозиться, да и лишний шум нам ни к чему.

Кея молчала. Противоречивые чувства раздирали её на части. Хотелось лечь и уснуть или умереть и проснуться, когда всё уже будет кончено, а пьеса сыграна не ею.

– Ну что ты медлишь? – Сай терял терпение. Кея невольно сравнила его с Грегором. Саймон был бурей, сметавшей всё на своём пути, не жалея никого, даже её. – Иди. Ну, быстро. Я в отпуск приехал сюда, а не насовсем. Мне нужно ещё повидать отца.

Кея отвернулась от Саймона и сделала шаг. Кабинет Грегора находится в другом конце дома, рядом с его спальней. Она никогда там не была. Шаг, потом ещё шаг. Как же тяжело! Вдруг, взгляд её упал на шаль. Та самая, которой она накрыла тогда Грегора. Шаль сиротливо висела на спинке стула. Кажется она забыла её здесь вчера, а может позавчера. Нахлынули воспоминания. Она вдруг отчётливо увидела Грегора, который брёл по тропинкам сада, под дождём, один.

– Но Саймон… – она обернулась и посмотрела на Сая, глаза в глаза. – А как же Грегор?

– Грегор? Ты имеешь в виду эту библиотечную крысу? А что он? – Кея видела, что Сай злится. Прекрасные губы кривились. Саймон нервно поджимал их. Она вздохнула и подготовилась к буре.

– Он был так добр ко мне. Мне жалко его.

– Жалко? Ты готова жалеть каждую птичку, каждый цветочек и каждого мужчину. А как же я? – Саймон подошёл к ней и схватил за руку. Кея опустила глаза. Сай пугал её. – А может быть ты ошибаешься? Может ты вовсе не жалеешь его, а? – Он встряхнул её за руку. Кея тихо ойкнула.

– Жалею, – упрямо ответила она. – Он мой друг.

– Друг значит, да? – Голос Саймона звучал угрожающе. Кея чувствовала, что он не отрывает от неё глаз. Прошло несколько минут, а потом Сай вдруг спросил. – Ты любишь меня? Помнишь, в шестнадцать лет, ты сказала мне об этом. Отвечай! – Пальцы Саймона больно впились в руку. Она слышала его взволнованное дыхание, видела, как вздымалась его грудь. Он любит её…

– Да, люблю, – тихо ответила Кея. Она обещала… – Но Грегор был так добр ко мне!

Из последних сил она выговорила это и беспомощно посмотрела на Саймона.

– Ты…ты… – у Саймона даже перехватило дыхание. – Грегор…От ненависти до любви один шаг, верно говорят. Тогда, в саду перед твоей свадьбой, я думал, ты будешь любить меня всегда.

– Не мучай меня, Сай! – Кея закрыла лицо руками. Перед глазами стоял Грегор, нежный, добрый, мягкий, немного не от мира сего, вечно корпящий над своими записями, в больших смешных очках. Он возвращается, заходит в дом, потом в библиотеку, а её там нет. Нет! Он не ожидает предательства. Он этого не заслужил! Но ведь и бросить Саймона, значило причинить ему боль. Что же ей делать?

– Я приду, когда ты определишься, что тебе больше по душе – любовь или предательство, Кея Гарстон, – холодно бросил Саймон и вышел за дверь, даже не попрощавшись. Кея села на стул, уронила голову на руки и зарыдала.

Она проплакала несколько часов, запершись в библиотеке. Потом проскользнула к себе в комнату и задумалась. Она дала слово Саймону. Тогда, давно, до свадьбы. Она обещала быть верной и любить до конца. Такими обещаниями не раскидываются просто так. Но и Грегор… Он ведь ни в чём не виноват! Что же ей делать? Что? Кея обхватила голову руками и принялась расхаживать по комнате. Всё в этом доме, даже здесь, в этой спальне напоминало о муже. Ведь это был ЕГО дом. Она недостойна называться его хозяйкой. Она обманщица. Надо было сразу после свадьбы рассказать Грегору всё и попросить развода. Может быть, тогда бы дело не зашло так далеко. Может быть, тогда бы она смогла обуздать своё сердце. Кея покраснела, подумав об этом. Она честно пыталась думать о Саймоне, но перед глазами стоял лишь Грегор. Он улыбался, и она казалось слышала его глухой голос с такими нежными интонацями.

Она не сможет убежать от себя и не сможет ничего рассказать мужу. Ей надо побыть одной и всё обдумать. Но завтра приедет Грегор. Эта мысль пугала её и одновременно радовала. Муж заговорит с ней, и она не выдержит и предаст Саймона. Но глупое сердце почему-то радовалось такому исходу. Как было бы хорошо, если бы Сай забыл о ней и отпустил её! Но почему она так желает этого? Что с ней происходит? Она должна быть верной. Она любит Сая. Любит… А перед глазами стоял образ Грегора.

Ей нужно уйти, убежать из этого дома туда, где она сможет спокойно обдумать всё, где каждая мелочь не будет напоминать о НЁМ. Быстрей! Кея лихорадочно начала собираться. Украшения, вещи, письма. Ничего не нужно. Только дорожное платье, кошелёк, да несколько каррадов, на всякий случай. Бежать, быстрее бежать от себя и от него, дальше, ещё дальше! Она вернётся, когда поймёт свои чувства и решит, что ей следует делать.

Вопроса о том, куда ехать не возникало. Она отправится в женский монастырь. Он находился в уединённом месте, в горах, в десяти милях от Гарлетона. Там её не найдёт ни Саймон, ни Грегор. Она сама отыщет их, когда разберётся в своих чувствах. Наверное, это будет честно, хотя Кея ещё тешила себя надеждой, что случай всё решит за неё.

Надо оставить письмо Грегору. Где же чернила и бумага? Она рылась в ящике, выкладывая на стол письма Саймона, перья и всякие памятные мелочи. Наконец, чистый лист был найден.

«Дорогой Грегор» начала она и тут же зачеркнула, а потом скомкала лист и бросила его в камин. Огонь, словно обрадовался, с наслаждеием лизнув бумагу. Кея зачарованно смотрела, как сгорает в огне, написанное её рукой имя «Грегор», а потом снова принялась писать. «Мистер Рихтер…». Да, так будет лучше. Наскоро закончив письмо, она положила его на стол, на самое видное место, чтобы ОН обязательно прочёл, а потом вышла из комнаты.

Кея украдкой пробралась к чёрному ходу, замирая от каждого шороха или мелькнувшей тени. Пожалуйста, пусть её никто не спросит, куда она идёт! Она не выдержит сейчас допроса. Но ни одной служанки ей не встретилось. С облегчением вздохнув, она взялась за ручку двери и выскользнула в сад, бесшумно притворив дверь за собой. Брать экипаж Грегора сейчас было бы верхом глупости. Пока она не решит, что ей делать дальше, все его вещи больше ей не принадлежат. Надо искать извозчика в городе.

Кея сделала первый шаг и тут же ветер закрутил её, бросая пригоршни мелких колючих снежинок в лицо. Она поплотнее запахнулась в плащ и, прижимая, свой саквояж к груди, побрела по опустевшим аллеям, прочь от дома, в котором могла бы быть полновластной и любимой (любимой!) хозяйкой. Словно изгнанница, только по доброй воле. Прочь из дома, в котором её так ласково приняли и так нежно любили. Она прошла мимо вечнозелёных иг, запорошенных снегом, мимо беседки, в которой Грегор объявил её полноправной хозяйкой. Всё сейчас выглядело унылым, холодным и однообразно серым в наступающих сумерках и всё словно укоряло её за приянтое решение. Быстрее отсюда!

За воротами сада было малолюдно. Всё-таки окраина Гарлетона далека от городской суеты. Кея прошла несколько тёмных проулков и очутилась на освещённой улице. Здесь было больше народа, а извозчики ездили с завидным постоянством. Она замахала руками перед проезжавшим экипажем. Тот остановился рядом с ней, и кучер спросил, наклонившись с облучка:

– Госпожа, куда вас отвезти?

– Женский монастырь в Арстоне. Плачу десять золотых, – коротко ответила Кея. Кучер обрадованно кивнул, потом спрыгнул с козел и открыл перед ней дверь экипажа. Она забралась внутрь, положила саквояж на колени и приготовилась к долгой дороге.

ГЛАВА 11

Грегор вернулся раньше, чем рассчитывал. Встреча действительна была скучной и бессмысленной, как он и предполагал. Ему не удалось даже вставить слова, чтобы рассказать о том, как он близок к открытию. Зато за спиной все обсуждали его скорую женитьбу, даже не заботясь о том, слышит он их или нет. Грегор краснел и искал повод отправиться домой. Его мучала тревога. Он чувствовал, что с женой что-то не так, но не знал что. Ничего, он приедет и узнает.

Повод скоро нашёлся и Грегор, откланявшись, сел в экипаж и приказал кучеру ехать домой. Было раннее морозное утро, когда он переступил порог и вошёл в гостиную. Домоправительница встретила его, и лишь она одна…

– Мадам Берс, а… – он замялся. Хотел сказать «жена» и не смог.

– Ваша жена ещё не спускалась к завтраку, – пришла ему на помощь домоправительница. – По правде сказать она и вчера не сошла к ужину. Отговорилась тем, что не очень хорошо себя чувствует и после обеда заперлась у себя в спальне. Я вот как раз хотела сходить проверить, не случилось ли чего.

– Спасибо.

Грегор наскоро скинул пальто и шляпу и бросился вверх по лестнице, в комнату Кеи, Сердце стучало с перебоями. Он же что-то чувствовал!

Он постучал. Никто не ответил. Обычно она всегда говорила «войдите» своим нежным, словно перезвон колокольчиков, голосом. Он постучал сильнее – снова тишина. Тогда Грегор осторожно дотронулся до ручки двери. Дверь поддалась и распахнулась. Творец, что это? Дверцы шкафа были распахнуты, повсюду лежали в беспорядке вещи, как будто в комнату залезли воры. Всё было перевёрнуто вверх дном. Что случилось? Он подошёл ближе. Взгляд упал на стол. Дорогие каррады лежали без шкатулки. Воры бы взяли прежде всего их. Рядом с каррадами лежали какие-то письма, перо, чернильница, чистые листы… Он равнодушно скользнул по ним взглядом, и вдруг сердце замерло в груди, стало тяжело дышать. На одном письме, посредине стола, он увидел выведенное её рукой «Мистеру Рихтеру», ему стало быть. С трепетом Грегор открыл письмо. Это был её почерк. Он знал его.

«Мистер Рихтер, я думаю вам нужно рассказать всё, с самого начала. Когда я выходила за вас замуж, то сделала это отнюдь не по собственному желанию. На этом настоял дядя с одной единственной целью – разлучить нас с Саймоном. Вот я и открываю вам всё. Наверное, надо было рассказать об этом сразу, но я, глупая, боялась.

Мы с Саймоном с детства любили друг друга и обещали пожениться. Но он – сын мясника из Гарлетона. Дядя был, конечно, против такого мезальянса. Он не успокоился бы и до моего совершеннолетия, обязательно бы выдал меня замуж. Тогда я сделала вид, что согласна с ним, а Саймону пообещала выкрасть брачный договор и прочие бумаги, и сбежать с ними. Мы должны были встретиться в свадебной канцелярии и пожениться. Но познакомившись с вами, я поняла, что не могу сделать это. Ведь поступить так – будет предательством. Я ухожу. Мне надо побыть в одиночестве. Только так я смогу принять верное решение. Не ищите меня.

Кея Рихтер»

Вот и всё. Внутри словно всё обрвалось. Стало пусто и одиноко. А в голове всплыли слова Элси «… а то ещё рога наставит…» Нет, Кея не виновата! Она была влюблена в другого. А он, Грегор Рихтер, просто встал у них на пути. Почему, ну почему она не сказала, что любит этого Саймона, сразу? Было бы намного проще и намного больнее. А теперь… Что ему теперь делать? Она подарила ему мгновения надежды и нежности. Грегор вспомнил Кею, какой она была последние дни, вспомнил множество маленьких, незначительных мелочей, на которых раньше не обратил бы никакого внимания. Правда, в этом письме она обмолвилась, что развестись с ним было бы предательством, но предательство – это бросать человека, которого любишь. А любила она не его… Не его…

Грегор сжал руками голову, пытаясь уйти, скрыться от невыносимой боли. Он слишком стар для неё. «Дамам нужно внимание, а не рукописи и пыльные книги» – всплыла в голове строчка из дядиного письма. А он одно время думал, что Кее нужны его рукописи и его книги. Дурак!

Грегор поднял голову. Взгляд его упал на письма, разбросанные по столу. «От мистера Саймона Майерса – миссис Кее Рихтер» Тот самый Саймон. Он машинально открыл письмо.

«Здравствуй любимая! Как у тебя дела? У меня всё просто замечательно», а потом ниже. – «Кея, дорогая, я очень скучаю по тебе. Надеюсь, тебя не обижает эта библиотечная крыса?»

Он – библиотечная крыса? А ведь и верно. Любимый его жены почти угадал с названием, только выразил это более остро. Что-ж, если он для жены крыса – то она должна быть свободна. Грегор не мог понять, что его душит – гнев, гордость или боль. Он позвонил в колокольчик.

– Мадам Берс, кто-нибудь приходил к миссис Рихтер вчера?

– Да, Грета сказала, что какой-то мужчина просил позволения поговорить с хозяйкой. А что, что-то случилось, профессор? – Домоправительница обеспокоенно смотрела на него, теребя подол фартука.

– Да…Хотя нет, всё нормально. Позовите Грету, пожалуйста.

Он знал, что должен сделать. Пока ещё есть силы жить, пока боль не накрыла его с головой, оставив горстку пепла вместо сердца. Он должен её отпустить.

Через несколько часов Грегор принимал у себя в кабинете Саймона. Найти его не составило труда. Мистер Саймон Майерс, сын мясника из Гарлетона – информации было более, чем достаточно. Он попросил его прийти и тот пришёл. Теперь любимый Кеи стоял перед ним в кабинете. Красивый мужчина, примерно одних лет с его женой. Тонкие губы кривились в презрительной ухмылке, усы были залихватски подкручены, волосы приглажены, держался дерзко и вызывающе. Мистер Майерс выглядел лучше, чем он сам. Грегор ясно осознавал это, и ему было больнее, чем когда либо. Но он не должен это показывать. Не перед ним.

– Добрый день, мистер Майерс.

– Что тебе надо? – Лицо Саймона перекосило от злобы. – Ты встал у нас с Кеей на пути. Что ты хочешь?

Грегор помолчал немного, потом под пристальным взглядом мистера Майерса достал из своего стола конверт:

– Вот. Это вам. Кея ушла, – он вздохнул, произнеся её имя. Язык словно наливался свинцом, когда нужно было говорить о ней. – Она оставила мне письмо, где написала, что любит вас и любила с детства. Я не хочу неволить её. Возьмите конверт и передайте ей. С сегодняшнего дня она свободна. В конверте брачный договор и свидетельство о свадьбе. Делайте что хотите, аннулируйте брак. Я не буду вам мешать.

Грегор устало облокотился на спинку стула, возле которого стоял. Этот разговор отнял у него слишком много сил. Но так было надо. Порвать все хрпупкие нити надежды и отдать все долги.

– Наверное, я должен сказать спасибо, – раздался резкий голос. Грегор поднял голову. Саймон смотрел на него и усмехался, неприятно, чувствуя своё превосходство. – Но я не буду. Удачи, мистер Рихтер!

Мистер Майерс поклонился, взял конверт с бумагами и направился к выходу из библиотеки.

– Надеюсь, ты сделаешь её счастливой! – Выдохнул Грегор, глядя ему вслед.

– А то, как же! – Саймон как-то неприятно улыбнулся и исчез за дверью.

Ну вот и всё. Теперь у него нет никаких дел, до самого конца жизни никаких дел. Грегор почувствовал себя усталым и опустошённым. Ничего не хотелось – ни есть, ни спать, ни читать, ни заниматься исследованиями. Всё потеряло свой смысл. Он верил, что она привыкнет к нему. И ему даже начало казаться, что её привычка перерастёт со временем в нечто большее. Он вспомнил, как она лёгкой поступью проникла в одно серое утро в библиотеку и как они вместе сидели встречали рассвет. Он помнил лёгкую шаль на своих плечах и ласковые прикосновенья к волосам. Он был уверен! Но неужели она притворялась? Просто для того, чтобы усыпить его бдительность?

Он машинально ощупал рукой спинку стула. Шаль висела на ней, сиротливо и одиноко, ЕЁ шаль. Грегор снял её со спинки и погрузил в неё лицо. Она пахла Кеей. Он крепче прижал её к себе. Слёз не было. Глаза оставались сухими. Только сердце плакало кровью и болело. А ещё мучила мысль о предательстве и не давала покоя. Найти бы жену, чтобы спросить один раз, всего лишь раз, заглянув ей в глаза – искренне ли она говорила с ним так нежно и пробиралась в библиотеку с утра пораньше, или это всего лишь часть представления? Подумав об этом, Грегор так сильно сжал в руке перо, которое машинально трогал пальцами до этого, что оно сломалось напополам. Острые осколки больно врезались в ладонь. Он с удивлением смотрел на капли крови, выступившие на коже. Неужели всё что Кея делала – это лишь для того, чтобы усыпить его бдительность? Но ключи от кабинета были у неё. Его жена могла забрать бумаги в любое время.

Грегор уронил голову на руки. Пустота, сомнения, боль жгли его изнутри. На секунду мелькнула, издеваясь, будто бы спасительная мысль – утопить горе в вине. Но перед глазами тут же возник отец. Между попойками он пытался заниматься воспитанием сына, но у Грегора давно и прочно выработалось стойкое отвращение к вину и… к отцу. Его передёрнуло. Как каждый раз при воспоминании об отце. Спасибо дяде. Андриус забирал его из дома, во время отцовских оргий.

В дверь постучали. Грегор вздрогнул. Кому он вдруг понадобился? Но стук настойчиво повторился.

– Войдите! – Тихо и хрипло произнёс он. Слова словно застревали в горле.

Дверь открылась. В кабинет вошёл дядя. Лёгок на помине.

– Ну, здравствуй! Рассказывай, что случилось.

– Ничего, о чём стоило бы говорить, – Грегор вздохнул. Отчитываться перед дядей было выше его сил. Но откуда он узнал?

– Ну, может быть, тебе и не стоит, но слухи, мой мальчик, надо бы всё же объяснить.

Андриус подошёл ближе. Трость стучала по паркету. Грегор вспомнил, как они ездили с дядей к Друфарсу. В груди словно что-то надорвалось, какая-то ниточка… Он вздохнул, поднял глаза на лорда Эрдариуса и начал рассказ. Всё же дядя заменил ему отца. А выговориться так хотелось…

– И ты, конечно, отдал этому проходимцу бумаги и благородно отпустил свою жену на все четыре стороны, вместо того, чтобы найти её, вернуть и поговорить по душам?

– Я лишь хочу, чтобы она была счастлива, – Грегор усталым жестом поправил очки.

– Счастлива, – передразнил его дядя. – А ты разве знаешь, что женщинам для счастья надо? Благородный дурак!

Грегор промолчал. Дядя тоже молчал и смотрел на него. А потом вдруг улыбнулся и хлопнул его по плечу:

– Дураки – это сила! Не унывай!

Дядя уехал. А не унывать казалось выше его сил. Грегор так и сидел в библиотеке. Весь вечер и всё ночь. Теперь у него ещё много ночей впереди, пустых ночей… За окнами завывал ветер. Метель разыгралась не на шутку. Пригоршни снега бросало прямо в ставни. Как там Кея? Где она? Не случилось ли чего? При мысли об этом, Грегору невыносимо, безумно захотелось её увидеть. Просто найти и посмотреть в глаза. Они не умеют лгать. Надо было спросить её раньше, но он ждал, тянул. Хотя что такое раньше? Время словно бы потеряло свой смысл, а жизнь – своё значение. Но он же не может так сидеть всю жизнь!

Грегор встал и медленно прошёлся по библиотеке. Кажется, он не обедал и не ужинал сегодня. Голова немного кружилась. Может быть заняться тем, что он когда-то любил? Он вернулся к столу и открыл тетрадь с записями. Взгляд равнодушно скользнул по завитушкам драконьеего языка. Завитушки… Так называла их Кея. А вот здесь сидела она… Куда бы он не пошёл в своём доме, ему везде будет чудиться она. Он нигде не скроется… Грегор вздохнул, потом заставил себя сесть за стол и заняться работой, которая уже когда-то заставляла его забыть обо всём на свете и спасала от одиночества.

Постепенно завитушки стали вырисовываться в слова, а слова – в предложения. И когда их смысл начала доходить до Грегора, ему стало жутко. Он словно вживую видел картину упадка драконьего народа. Но и здесь его не оставляла мысль о Кее. Он пытался забыться и не мог, представляя, как он рассказывает об этом ей. Он видел, как воочию, жену, которая, улыбаясь, сидит рядом. Непослушный завиток выбился из причёски. Она прилежно водит пальцем по копиям записей из Ирзади… Но ведь это всё было ложью! Просто для того, чтобы усыпить его бдительность. Или нет… Грегор не знал ответа, и боялся думать об этом, вновь и вновь погружаясь в таинственные знаки на пожелтевшей бумаге.

Как только ночь сменилась бледным рассветом, он поставил точку. Теперь записи были расшифрованны полностью. От смысла открывшегося захватывало дух. Он узнал даже больше, чем хотел. Грегор перечитал записи ещё раз, с начала.

«Мы – драконы северного королевства, последние драконы – Ил’Гаро О Лоал и Айлэ’Гэр Сигинэ начинаем свой рассказ. Приветствие тебе, читающий, кем бы ты не был и где бы не находился! Пусть пребудут с тобой мир, здравие и мудрость. Мы хотим передать свои знания нашим потомкам, дабы они никогда не повторяли наших ошибок.

Мы жили сто сот веков в мире с людьми, бок о бок, делясь с ними мудростью и знаниями. Но вот пришёл день, когда мы должны исчезнуть. Мудрость отнялась у нашего народа и он больше не ведает, что творит. Послушай, потомок, человек ты или дракон, историю падения некогда сильного и мудрого народа. Вот нас осталось двое, но и наши дни сочтены. Союз наш бесплоден, как два иссохших дерева, сплетённых ветвями. Но так не должно было быть. Гордый народ драконов сам угодил в ловушку, и есть ли из неё выход, известно только Творцу и Создателю Мира.

Начало же всему положило то, что мы преступили запрет, начали предавать своих Единственных, Суженых, тех кого выбрали один раз и на всю жизнь. Однажды, одна пара соединившихся предателей (в нашем языке нет названия такому позору, пусть же и тебе потомок он будет неведом) нашла в лесах северной страны, отшельника. Теперь, я доподлинно знаю, что это был обернувшийся в старика, враг всего сущего. Он воззвал к гордости драконов и вопросил – неужто с нашей мудростью мы не можем ещё читать мысли друг друга и людей. Та пара предателей ответила, что они ещё не достигли такой ступени. Тогда старик пообещал им такую возможность, если они отрекутся от своей мудрости, добра, света, всего того, что составляло нашу жизнь, что руководило нами, что было заповедано нам Создателем Мира. Те глупцы согласились. Тогда старик выдвинул одно условие – привести к нему, вглубь леса остальных драконов, тех, кто захочет читать мысли и обладать более огромной силой, чем та, что была у нас до тех пор. Они пообещали ему, и тут же почуствовали радость и лёгкость. Им открылись мысли и чувства друг друга. Но старик обманул – его мысли они так и не смогли прочитать. Но, не смущаясь этим, драконы отправились к своим собратьям, рассказывая всем о чудесном старике, дарующем силу. Они забыли, что силой может наделить один Творец, как и отнять её.

Сомневающихся почти не было, только наша пара, да ещё одна. Все остальные, поступившись своей мудростью, забыв о цене и о расплате бросились к старику. И все, кто был там, в лесу – поплатились. Мы не можем точно сказать, что случилось тогда, ибо ни я, ни моя суженая не видели того, но говорят, кара Создателя спустилась на драконов. Они, растеряв свою мудрость, превратились в полузверей. Создатель даже смилостивился над ними и не отнял остатки разума, да ещё тот страшный дар, который подарил им старик. И, говорят, Он оставил надежду на помилование однажды. Но, превратившись в тех, кого люди прозвали азгами – отнимающими силы, они одичали, испугались друг друга, а дар свой обратили в проклятье, находя тех людей, кто был опечален, устал или несчастен, и питаясь их болью, до конца, пока не выпьют все силы. Они убежали на юг и что стало с ними дальше – мне неведомо. А нас, последних драконов, тоже коснулось проклятье, потому что мы должны были воспрепятствовать и не стали этого делать. Мы остались в своём обличьи, но дни наши сократились и мы стали бесплодны. И всё, что я могу сейчас, чувствуя приближение смерти, это оставить запись в назидание потомкам и в надежде, что некогда, может через века после нас, люди всё-таки поймут наш язык и прочтут эти записи. А ещё запомнят, что гордость – худший советчик.»