Текст книги "Между нами лёд. Книга первая"
Автор книги: Дарья Ларина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Татьяна мысленно сравнивала себя с водолазом, которого с самого дна резко вытащили на воздух и он попросту не понимает, что происходит. Он сходит с ума от резкой смены давления.
Ни тело Тани, ни разум не готовы к тому, что она испытала здесь, на Олимпе отечественного фигурного катания. Все дни сборов она чувствовала себя лишней и понимала, что занимает не своё место. Она не готова работать, а точнее, пахать так, как делает это Громов. Он заставлял новую партнершу делать это с утра и до вечера. Вчерашний день стал апогеем. Фигуристы были на льду уже в шесть утра. Затем у них был завтрак, общая физическая подготовка, обед, тренажерный зал, ужин, а потом… Снова лёд.
При разучивании программы этот мужчина превращался в зверя. В требовательного, агрессивного зверя, который будет терзать до тех пор, пока Татьяна идеально не сделает дорожку шагов. За малейшую помарку в виде смены внешнего ребра лезвия на внутреннее Евгений был готов убить её прямо на льду, здесь и сейчас, без суда и следствия.
– Такие мелочи не всегда замечают даже технические арбитры! – возмущалась ему в спину Татьяна после очередной страшной, по мнению Громова, помарки.
– Отлично! – резко развернулся он. – Давай теперь ездить за рулем не по правилам и надеяться, что никто не заметит!
– Ты невозможен, – качала головой Алексеева, отъезжая от партнера на другой конец катка.
– Как и чистый каскад прыжков в твоем исполнении! – кричал Евгений, чтобы партнерша услышала его даже там.
Редкими моментами, в которые Татьяна могла перевести дух, являлись его перепалки с тренером и хореографом. В это время Алексеева удивлялась спокойствию Ольги Андреевны, которая чётко аргументировала свой взгляд на ту или иную позицию, не устраивающую Громова.
– Понимаете, – как можно вежливее пытался говорить Громов, но злые от недовольства глаза выдавали все его эмоции, – этот хват мне неудобен, я не уверен, что смогу удержать равновесие в этой позе и не хочу рисковать.
– Женя, – спокойно отвечала ему тренер, – давай не рубить с плеча. Решение об этом хореографическом переходе мы будем принимать тогда, когда ты попробуешь выполнить его вместе с Таней. Если у тебя не получалось это с Ал…
– К слову о хореографическом рисунке! – перебил Громов, переводя взгляд на хореографа. – Нужно поменять либелу и тодес местами, мне кажется, так будет эффектнее. Вчера я посмотрел запись с чемпионата России, и мне не понравилась текущая последовательность. Выглядит грязно.
– Женя, тогда придется делать лишний проход по площадке в качестве перехода.
– Значит, думайте над тем, как сделать этот проход красивым, – безапелляционно произнес Громов, сильно отталкиваясь руками от борта катка и возвращаясь к Татьяне.
Осложняло текущую ситуацию и то, что короткая программа, которую все эти дни разучивали Татьяна с Евгением, является очень заводной, яркой. Они должны будут «кайфануть», исполняя её под прекрасную композицию Caro Emerald – That Man. В этом минус энергичных программ – нужно быть искренним. Когда фигуристы катаются с натянутой улыбкой – это всегда заметно. Другое дело лирика. Изображать вселенскую скорбь порой даже не приходится – она и так у тебя на лице. Однако и лирические программы имеют свои плюсы и минусы. Но Татьяну уже начало тошнить от этой песни, от всех вращений, поддержек и, в первую очередь, от Громова.
За последние три дня фигуристы успели поругаться, кажется, десяток раз. Евгений ненавидел Татьяну за слабость, а она его – за силу. И только один фрагмент вчерашней тренировки заставлял Алексееву ненавидеть меньше, а уважать – больше.
– Таня! – с борта катка обратился к ней хореограф. – Добавь эмоции!
Единственная эмоция, которую она могла сейчас из себя выдавить – злость. Но это явно не то, что от неё требовалось.
– Таня, ты красивая женщина и ты встречаешь красивого мужчину, – в который раз попытался донести до Татьяны свою мысль хореограф. – Пофлиртуй с ним! Телом в том числе.
Что-что, а тело Алексеевой сейчас хотело флиртовать только если с одеялом.
Громов протянул ладонь. Татьяне отвечать на этот жест не хотелось. Она устала так сильно, что даже смотреть на партнера больше не было ни сил, ни желания. На больших часах, висящих над одним из выходов с трибун, Алексеева увидела, что время уже половина одиннадцатого ночи. И это было очень красноречивое оправдание её усталости.
– Давай попробуем подкрутку? – внезапно предложил Громов.
Усталость, разливавшаяся по телу Татьяны, резко сменилась страхом. Она не знала, что на это ответить. На неё сильно давила старая боязнь этого элемента и сомнение в том, что её поймают. Но в то же время Алексеева боялась и того, что в случае её отказа Евгений разнесет здесь всё и вся. Решение приняла быстро, но всё же с огромным трудом.
– Одинарную, – обреченно кивнула Таня, словно подписывала себе приговор.
Партнеры начали выполнять заход на подкрутку. И эти считанные секунды тянулись для Татьяны невероятно долго. В момент, когда Громов положил ладони ниже её талии, сердце пропустило несколько ударов.
Почувствовав, что рук Евгения на теле уже нет и она взлетела в воздух, Таня скрестила ноги, а затем согнула руки в локтях, одну заведя за спину, а другую оставив на груди. Падая вниз, она вспомнила, что нужно вытянуть руки над головой, но с непривычки сделала это слишком поздно и попала Громову локтем в глаз.
Это не помешало Евгению уверенно поймать партнершу и поставить на лёд. Только после этого он рефлекторно закрыл ладонью ушибленный глаз. Татьяна поспешила отъехать от него на некоторое расстояние, ощущая себя виноватой, и с тревогой смотря на Громова. Она боялась, что сейчас прилетит сильнее, чем за все последние дни.
Уцелевшим глазом Евгений посмотрел на Таню, и она не смогла понять его эмоций. Впрочем, как и почти всегда. Она уже была готова к чему угодно, но никак не к тому, что услышала.
– Ты молодец, – кривовато улыбнулся Громов.
Несколько секунд Алексеева пребывала в шоке и была почти уверена, что он просто издевается.
– Ты молодец, что попробовала, – серьезнее пояснил Евгений. – Я знаю, как это страшно для тебя.
Таня продолжала безмолвно смотреть на него округлившимися глазами. Буквально пару минут назад он был готов рвать и метать, но сейчас его словно переключили в другой режим. Только в этот момент Алексеева поняла, что он действительно прекрасный партнер. Да, он ужасно требователен: к ней, к себе, к тренерскому штабу. Но, когда Тане было необходимо, он почувствовал её по-настоящему, понял, что она на грани и не дал упасть. Как телом, так и духом.
– Но больше, пожалуйста, так не делай, – снова улыбнулся Евгений. – Иначе твоя фобия вернется из-за того, что полуслепой партнер не сможет увидеть, куда ты падаешь.
Именно этот момент Татьяна продолжала прокручивать в своей памяти снова и снова. С ним она заснула вчера ночью, с ними же проснулась час назад, снова пропустив завтрак. Теперь она начала понимать, что подкрутки – это не так уж и страшно, если у тебя сильный партнер, в котором ты уверена. А вот попасть ему локтем в глаз уже куда страшнее.
Однако ясным становилось и то, что Громов действительно серьезно настроен в отношении новой партнерши. Поддержек пятого уровня и подкруток в три оборота ей не избежать. Но сейчас Татьяне думать об этом не хотелось. Она была рада, что сегодня у них с Громовым тренировка на льду только в семь вечера и до этого времени она может отдохнуть.
Сделав глубокий вдох, она обняла одеяло, закидывая на него ногу, и закрыла глаза, ощущая сладкое и такое долгожданное расслабление. Она в раю. Хлопчатобумажном, пуховом и таком мягком раю.
Спустя несколько секунд, словно гром среди ясного неба, раздался стук в дверь. Татьяна сильнее сжала одеяло, отказываясь верить в то, что кто-то решил побеспокоить её. Евгений, Ксюша и тренерский штаб знали, что у неё сегодня свободное время до семи часов, и она имеет право распоряжаться им как захочет.
«Меня нет. Пожалуйста, дайте мне отдохнуть!» – Таня уткнулась лицом в подушку, желая и вовсе утонуть в ней, чтобы не слышать стук, который вновь её потревожил.
Она не знала, чего добивается человек, стоящий за дверью. Хотя догадывалась. Скорее всего – жаждет умереть от её рук. Однако сейчас выбрал не очень удачный момент, потому что после вчерашних тренировок руки Тани начнут дрожать от малейшей нагрузки и будет трудно задушить того, кто стоит за дверью. Но как только Алексеева снова услышала стук, то поняла, что нужно встать и попробовать это сделать.
Она догадывалась, что выглядит не лучшим образом, но всё же открыла дверь и с удивлением обнаружила за ней Громова. Первое, на что обратила внимание – сине-фиолетовый синяк с багровым оттенком вокруг его левого глаза. Он был не очень большой, но всё же достаточно заметный. Алексеевой захотелось сгореть от стыда, понимая, что это её вина.
– Что случилось? – тихо спросила она, желая скорее закрыть дверь. Во-первых, Таня всё ещё чувствовала себя виноватой за эту гематому вокруг глаза Громова, а во-вторых, не хотелось, чтобы он видел её в растянутой пижаме с забавными котятами.
– У нас для тебя сюрприз! – Татьяна внезапно услышала голос Ксюши, которая в следующую секунду появилась из-за спины Громова.
Алексеевой было трудно сдержать смех из-за контраста их лиц. Подруга буквально сияла, а вот лицо Евгения оставалось абсолютно без каких-либо эмоций. Его взгляд был бесконечно утомленным, а в глазах явственно читалось «просто убей меня», обращенное к Тане. Видимо, он уже успел устать от Ксении.
– Какой сюрприз? Я же предупреждала вас обоих вчера вечером, что буду сп…
– А три дня назад ты предупреждала меня, что собираешься на юниорский чемпионат Европы, – перебил партнершу Евгений.
Татьяна на несколько секунд замолчала, удивляясь тому, как могла забыть об этом. Она устало приложила ладонь ко лбу, прикидывая, есть ли у неё силы идти туда.
– Таня, – натянуто и крайне неестественно улыбнулся Громов, замечая, что она сомневается, – ты ведь так хотела на этот чемпионат! Разве ты можешь оставить детей без своей бесценной поддержки?
Татьяна подозрительно сощурила глаза. Громов сам едва ли горел желанием идти туда.
– Подождите десять минут, – вздохнула она и заметила, как округлились глаза Громова.
Он, наивная душа, рассчитывал, что после его ядовитой реплики она никуда не пойдет? Как бы ни так. Они все туда пойдут.
– Знаешь, – недовольно вздохнул Громов, хмуро шагая к ледовому дворцу, где они тренировались последние дни, и на котором будет проходить чемпионат, – когда ты говорила, что у парников должны быть традиции, я не думал, что нашей традицией будет страдать. Ты еле передвигаешь ногами.
– Ребятам нужна поддержка! – встряла в их разговор Ксюша. – Не будьте такими кислыми!
Алексеева вздохнула в унисон с Громовым и, кажется, первый раз полностью разделяла его эмоции и состояние. Им обоим не хотелось никуда идти, они оба чертовски устали, но, тем не менее, они шли.
Танины ноги действительно с трудом гнулись, а каждый шаг отдавал мышечной болью. Она не представляла, как пройдет их вечерняя тренировка, и даже думать сейчас об этом не хотела. Фигуристы прошли во дворец и без труда нашли хорошие свободные места на трибунах. Юниорский чемпионат всегда собирает куда меньшее количество зрителей, но всё же они были и заполнили примерно треть дворца.
Таня первой заняла одно из сидений. Громов устроился рядом, а по другую руку от него расположилась Ксения.
– Смотрите, что у меня есть! – вдруг воскликнула Ксения, доставая из кармана расстегнутой куртки сотовый телефон. Она быстро нашла в нём что-то и повернула экран к Тане с Евгением.
Алексеевой от увиденного стало стыдно. На экране она увидела их фото со вчерашней тренировки, на котором они с Евгением держатся за руки во время очередного круга по катку, который помогает восстановить дыхание.
Громов едва заметно ухмыльнулся. Ему эта фотография пришлась по душе. Евгению понравилось, как они смотрятся вместе со стороны. Хорошая разница в росте и телосложении делали своё дело. Громов казался ещё мужественнее и сильнее, а Таня выглядела очень миниатюрной и хрупкой на его фоне.
– Прокралась к вам вчера, но вы были слишком увлечены… Друг другом, – одиночница ехидно улыбнулась, поймав на себе полный злости взгляд Татьяны. Она не понимала, зачем Ксюша показала это сейчас, а не наедине. Тане была интересна реакция партнера, но в то же время она боялась, что тот решит, будто они очередные девочки, пускающие на него слюни. Хотя слюни на него пускала разве что Ксюша.
– Чисто по антропометрическим показателям мы смотримся хорошо, – задумчиво произнес Евгений.
– Это первое фото пары Алексеева/Громов! – восторженно продолжила продвигать свой снимок Ксения. – Когда вы возьмете олимпийское золото – оно станет бесценным.
– Золото? – показательно ступил Евгений.
– Фото! – раздраженно поправила его Ксения, убирая телефон в карман и с недовольством смотря на фигуриста. – Что ты сделал с моей подругой? Твоя угрюмость что, заразна? Передается воздушно-капельным путем?
– Скорее тренировочным, – ответила за партнера Татьяна. – Вчера у нас был убийственный день.
– То, что Таня называет убийственным, является обыденностью для спортсменов высокого уровня вроде нас с тобой, – Громов подмигнул одиночнице здоровым глазом.
– Вам что-нибудь принести попить? – поинтересовалась Ксюша, поднимаясь со своего места и желая раздобыть чего-нибудь запретного.
– Воды, – кивнула Таня, развязывая пояс пальто.
– Будет исполнено, – Ксюша немного подалась вперед, изображая поклон, а затем ушла и оставила Татьяну и Евгения наедине.
Несколько следующих минут они молчали, смотря прокат пары юниоров из Франции, но всё это время Таня чувствовала себя неловко, будто должна что-то сказать.
– Ещё раз прости за… – несмело начала она, повернув голову к партнеру.
– Не бери в голову, – спокойно ответил Громов, откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на груди. – Это одна из самых незначительных травм, которые у меня были.
– Какая была самой значительной? – осмелилась поинтересоваться Татьяна.
Губы Громова сжались в тонкую линию, а серо-голубые глаза потускнели и направили взгляд на колени. Тяжелый вздох дал Татьяне понять, что это слишком откровенный разговор для их нынешних отношений. От этого Алексеевой стало обидно. Она открылась ему, рассказала о том, что произошло с ней, а он… Впрочем, у каждого спортсмена есть самая страшная телесная травма, о которой он никому не будет рассказывать, а у каждого человека есть самая страшная травма душевная. Больнее всего, когда одно накладывается на другое.
Есть в этом какая-то доля иронии. В массовом сознании людей спортсмен – человек, который сильнее и здоровее простых смертных. На деле же ситуация совсем другая. Обычный человек за всю свою жизнь может сломать ногу или руку один-два раза. Фигуристы к двадцати годам обычно имеют за плечами десяток сложнейших переломов, а пытаться сосчитать растяжения, вывихи, ушибы и вовсе бессмысленно. Хотя для спортсменов перелом желательнее, чем растяжение или разрыв связок, потому что после этого они восстанавливаются ещё дольше.
Спортсмены все переломанные, перешитые. Когда у обычных подростков в пятнадцать лет голова забита свиданиями и развлечениями, фигуристы начинают сталкиваться с суставными болями, которые больше их не покинут. Суставы ног и позвоночника уже в юности изношены так, как это бывает у нормальных людей в пенсионном возрасте. Есть и ещё одна неприятная вещь в фигурном катании. Прыжки. Фигуристы всегда, на протяжении многих лет карьеры, приземляются на одну и ту же ногу. Не трудно догадаться, что именно она болит и страдает больше другой. На помощь, конечно, приходит общая физическая подготовка, позволяющая снизить разницу между нагрузками на разные части тела, чтобы она была равномерной, но этого зачастую мало.
Спортсмены сильнее обычных людей разве что только духом. А физически сильны до тех пор, пока за плечами есть целый штаб спортивных врачей и тренеров, которые будут бегать за ними, пока их тело способно выдавать результаты, дарящие стране медали.
Как только спортсмен слабеет, он становится не нужен никому – живи теперь сам, один на один с этой ноющей болью в суставах, костях, мышцах, душе.
– Интересная поддержка, – оценивающе произнес Евгений, вырывая Татьяну из потока мыслей и заставляя вернуться на ледовую арену. Глаза Тани всё это время были направлены на фигуристов, но она совсем не запомнила их прокат. – Нам тоже нужно будет придумать что-то своё, особенное.
– Мне казалось, мы не будем вставлять ничего нового в ваши с Алисой программы, – неуверенно произнесла Татьяна, заправляя прядь темных волос за ухо и переводя взгляд на партнера.
– Алиса это Алиса, а ты это ты, – отрезал Евгений. – Тебе её не заменить, как не пытайся. Так что будем добавлять что-то новое.
Громов продолжил смотреть прокат следующей пары, а Таня не знала, как реагировать на услышанное. С одной стороны, было приятно, что он увидел в ней личность, раз говорит подобное, но фраза «тебе её не заменить» всё же задела. Следующие десять минут они молча смотрели прокаты пар из Италии и Германии. Таня повернула голову вправо и заметила, что к ним на трибуну поднимаются Ксюша вместе с Димой.
– Видели протоколы, – с улыбкой произнес он, успевая раньше Ксюши занять место рядом с Таней. – Наши юниоры выходят через пятнадцать минут в последней, сильнейшей разминке.
– Будем держать кулачки, – ответила с теплой улыбкой Татьяна.
Спустя долгих пятнадцать минут на лёд вышли российские юниоры. Вся компания фигуристов максимально громко подбадривала их вместе с другими соотечественниками, которые присутствовали на трибунах. Молчал только Громов, но всё же внимательно смотрел на лёд, ожидая начала программы.
Молодые люди встали в начальную позу. Включилась музыка, и Татьяна сжала пальцами края пальто.
Движения ребят выдавали их сильное волнение. Ноги подрагивали, а дорожки шагов не были выполнены чисто из-за беспорядочной смены внутреннего и внешнего ребра.
– Недокрут, – разочарованно вздохнул Громов, когда партнерша выполнила полтора оборота в тулупе вместо двух.
Наступил самый волнительный для Тани момент в программе – сложная поддержка четвертого уровня, которую оставили для эффектного финала. Юная фигуристка оказалась наверху, но не успела зафиксировать своё положение. Партнер задел нижним зубцом лёд и, запнувшись, упал вместе с партнершей.
Татьяна вскочила со своего места, закрывая ладонями лицо от ужаса. Ей было больно и страшно. Она знала, каково это. Она это однажды пережила и надеялась, что больше никогда подобного даже не увидит, но случилось обратное.
Люди на трибунах встали, тревожным шепотом нарушая воцарившуюся тишину. Поднялся даже Громов. Алексеева слышала, что музыка остановлена, и на льду что-то происходит, но боялась туда смотреть. Она опустила глаза и повернулась боком к катку, неосознанно подавшись в сторону Евгения. Она снова приложила ладонь к виску, боясь даже случайно посмотреть на лёд, и закрыла глаза. Было страшно. Хотелось спрятаться от всего этого.
Внезапно Татьяна ощутила, как теплые сильные руки буквально обволакивают её, а затем заключают в объятия. От неожиданности она вздрогнула, медленно открыла глаза и увидела Евгения, брови которого, как две грозовые тучи, нависли у переносицы и выражали беспокойство. Его губы сжались в тонкую линию и заметно побледнели.
Краем сознания Татьяна понимала, что эти объятия спонтанны и в какой-то степени, наверное, неправильны, но как только оказалась в них, стало так тепло и спокойно, что даже накативший на страх, кажется, отошел на второй план.
– Пойдём, – тихо сказал Евгений, будто боялся нарушить это внезапное перемирие между ними, вызванное неожиданной близостью. – Мы должны их поддержать.
Громов чувствовал на себе взгляды коллег по сборной, которые стояли рядом, но ему было плевать. Сейчас важны были чувства Тани и эти кривоногие юниоры, которым он начал сопереживать из-за своей партнерши. Евгений посмотрел Тане в глаза и увидел в них изумление. Он и сам был шокирован тем, что может сострадать, да ещё и переживать о страхах новой партнерши, которые могут вернуться после увиденного, если правильно это не пережить. Только знал ли сам Громов, как нужно это делать? Он до сих пор не отпустил трагедию, которая случилась в его семье больше десяти лет назад…
Алексеева продолжала смотреть на него, стоя с чуть запрокинутой головой и не выпутываясь из его объятий. Этот порыв партнера был приятен. Таня впервые за долгое время почувствовала себя защищенной. Она понимала, что Евгений искренне хочет помочь справиться с бурей эмоций, что сейчас разгоралась внутри неё.
– Х-хорошо, – дрогнувшим голосом ответила она.
Громов взял её за руку и повел вниз, к ребятам. Спустившись, Евгений уладил вопрос со службой безопасности, объяснив, кто они такие. Татьяна подошла к юной фигуристке, лежащей на носилках. Её готовили к транспортировке в больницу.
– Привет, – тепло улыбнулась Алексеева, наклонившись ниже. Но улыбка на губах Тани долго не продержалась, и из глаз покатились слёзы, которые она очень долго пыталась сдержать.
– Татьяна, – с трудом, но распознала свою собеседницу пострадавшая фигуристка, щурясь от яркого света – после удара головой он был неприятен, – здравствуйте! Не плачьте, п-пожалуйста…
– Я не плачу, малышка, нет, – Татьяна судорожно стала качать головой, торопливо вытирая слёзы, а затем обхватила её руку. – Как себя чувствуешь?
– Мне страшно, – вздохнула она. – Что теперь будет?..
Громов тем временем нашел партнера пострадавшей фигуристки. Он сидел на скамейке возле борта катка, опустив голову и спрятав лицо ладонями.
– Ты не там, где должен быть, – строго произнес Евгений, подойдя к юноше.
Молодой человек поднял голову, и Громов заметил его покрасневшие глаза.
– Простите, я… – он снова закрыл лицо ладонями. – Я не могу туда идти, я не могу смотреть ей в глаза. Что я скажу? Что скажу её родителям?
– Я не буду врать и говорить фразы вроде «ты ни в чем не виноват», – серьезно ответил Евгений, садясь рядом. – Но раз ты навредил её телу, так хотя бы не навреди душе. Будь рядом. Вы партнеры.
Несколько секунд молодой человек молчал, изредка шмыгая носом.
– Пойдем вместе? – предложил Громов, положив ладонь на его плечо.
– Хорошо, – после небольшой паузы согласился юноша, приятно удивляясь поддержке именитого спортсмена.
Через несколько секунд он вместе с Евгением подошел к носилкам, возле которых ждали Татьяна и Антон – главный врач сборной.
– Привет, – Громов быстро поприветствовал врача, которого неплохо знал, а затем отошел с ним в сторону. – Всё серьезно?
– Ушиб либо сотрясение как минимум, возможно аксональное повреждение и не исключено внутреннее кровоизлияние. Без компьютерной томографии точно сказать не могу.
– Оставите её здесь или повезете в Москву? – Евгений на мгновение перевел взгляд со своего собеседника на Таню, которая снова начинала изо всех сил сдерживать слёзы. Громов понимал, что нужно скорее её отсюда уводить.
– Обследование сделаем здесь, у нас есть договоренность на такой случай, а лечение, конечно, в Москве. Если её состояние будет удовлетворительным для транспортировки.
Громов с пониманием кивнул, а затем вернулся к партнерше.
– Идём, Таня, пожалуйста, – ему требовалось прикладывать усилия, чтобы вести Алексееву к выходу. – С ней всё будет хорошо, там ничего страшного.
– А если нет? – сомневалась она, и Евгений чувствовал, что вот-вот её состояние перейдет в истерику.
– Таня, я тебя очень прошу, подумай о себе, – строго произнес Громов, останавливаясь уже на улице, на крыльце ледового дворца.
Громов обхватил её лицо своими ладонями и чуть приподнял, вынуждая Татьяну посмотреть в глаза. Он намеревался прочесть нотацию о том, что необходимо уметь переключаться, о том, что она спортсменка и необходимо быть сильной, но… Встретившись с заплаканными, но от того не менее красивыми карими глазами, он на несколько секунд растерялся. Всё ещё стоящие в этих глазах слёзы делали их глубже и прекраснее. Евгений не мог оторваться.
– Что? – дрогнули припухшие от слёз губы Тани.
– Ничего, – тихо на выдохе ответил Громов, поглаживая щеку большим пальцем, замечая проявившийся румянец.
Татьяна моргнула и стоящие в глазах слёзы сорвались вниз черной, из-за потекшей туши, дорожкой, покатившись по щекам.
Евгений не мог понять, что за странное чувство нахлынуло. Почему боль чужого человека так сильно отзывается болью в его душе? Но думать и что-то анализировать сейчас хотелось в последнюю очередь. В первую же хотелось прижать Таню к себе ещё ближе. И противиться этому чувству было отчего-то невероятно сложно. Громов ближе наклонился к её лицу. Между ними оставались считанные миллиметры.
– Увезли! – громко крикнула Ксения, выходя из ледового дворца.
Громов и Алексеева, подобно застуканным школьникам, резко отпрянули друг от друга. Евгений был как никогда близок к тому, чтобы убить Исаеву.
– Таня! – заметив заплаканное лицо подруги, Ксения подбежала к ней и тут же заключила в крепкие объятия. От этого жеста Громов ощутил целый букет эмоций. Он завидовал, что Ксюша может так открыто проявлять эмоции, сострадать и не чувствовать себя отвратительно из-за этого. В то же время Громов вдруг приревновал Таню к ней. Ему хотелось успокаивать её.
– Пойдём, у тебя ещё есть время до тренировки, – Ксюша взяла подругу за руку и повела к гостевому дому. – Я позабочусь о ней, Женя!
Громов с трудом уговорил себя натянуто улыбнуться, и проводил девушек взглядом.
На ужин Татьяна не пошла. Она с трудом избавилась от общества Ксении, убедив в том, что ей нужно немного побыть одной. Она не понимала своих эмоций. Страх от увиденного днем отошел на второй план по сравнению с тем, что случилось между ней и Евгением. Со стороны всё могло выглядеть совсем непримечательно. Обнялись, спустились вниз, держась за руки… Что они, раньше за руки не держались? Держались. И много. Специфика работы у них такая. Но из-за эмоций, которыми они оба были окутаны в тот момент, эти прикосновения несли совсем другой, более глубокий оттенок. Татьяне было страшно, что так близко восприняла эту близость из них двоих только она одна. Хотя в тот момент, когда они стояли у ледовой арены, и Громов с абсолютно несвойственной ему нежностью обхватил её лицо своими ладонями, Тане даже показалось, что он хотел её поцеловать. Впрочем, она узнала бы это наверняка, если бы не Ксюша.
Первые минуты тренировки Алексеева и Громов не разговаривали друг с другом. Обоим было неловко. На поздней тренировке не было тренера и хореографа, что не могло не радовать Громова. Он был уверен – от их опытных взглядов не укрылось бы это подозрительное безмолвие.
Они выполнили вращение в парной либеле, а после перешли в вертикальное вращение. Таня почти осталась в ласточке, положив руку на голень и согнув ногу. Громов, выпрямив спину, положил одну ладонь на талию партнерши, а вторую на внутреннюю поверхность её бедра. Так высоко, что у Алексеевой на секунду перехватило дыхание. Когда они оказались рядом после выполненного вращения, и их взгляды встретились, Евгений почувствовал, что нужно как-то начать разговор.
– Почему не пришла на ужин? – поинтересовался он.
– Не хотелось есть, – слукавила она. Есть как раз таки хотелось, а вот видеться с партнером – не очень.
– Тогда предлагаю перекусить после тренировки, – как можно более непринужденно произнес Громов и на мгновение ощутил себя стеснительным школьником, который не знал, как подобраться к понравившейся девочке. Это чувство ему не нравилось. Обычно в женском обществе он такого не испытывал. – Отказы не принимаются, – безапелляционно добавил, переборов это странное смущение.
– Я пришла! – внезапно обозначила своё присутствие Ксения и подошла к скамейке, начиная торопливо снимать чехлы с коньков.
– Зачем? – не понял Громов, указав ладонью в на незваную гостью.
– Я попросила Ксюшу помочь мне с работой над прыжками, – ответила Татьяна, поправляя рукава черной водолазки.
– Но я уже работаю с тобой над прыжками, – начал заводиться Евгений.
– Ну, ты мужчина, а Ксюша – девушка, – пыталась оправдаться Алексеева, смотря на подругу и мысленно умоляя подъехать к ним как можно быстрее.
– Но техника прыжков одинакова для всех, – почти рычал Громов.
– Лишняя помощь не помешает, – из последних сил сохраняла спокойствие Таня.
– В том-то и дело, что лишняя, – вслух произнес Евгений, несмотря на то, что Ксюша уже была рядом. Он отъехал на другой конец катка, решив поработать отдельно. До него дошло, что Таня попросту боится остаться с ним наедине. Громова удивляло, что это случилось не после ссор на льду, а тогда, когда он проявил заботу и нежность. Похоже, эти чувства не для него и развивать их дальше не стоит.
Громов стоял у борта катка, скрестив руки на груди, и наблюдал за прыжками в исполнении партнерши. С недовольством признал, что Ксении действительно удалось превратить постоянно недокрученный риттбергер Тани в красивый и, главное, чистый тройной прыжок.
После очередного правильного выезда Алексеева довольно улыбнулась и повернула голову к Евгению, ожидая от него похвалы, но тот стоял с непроницаемым выражением лица. Это заставило её расстроенно вздохнуть и опустить глаза на лёд.
Заметив краем глаз какое-то движение возле другого борта катка, Громов перевел взгляд туда и увидел Дмитрия. Сделав пару резких скольжений, Евгений оказался напротив него.
– Что ты здесь забыл? – без каких-либо любезностей спросил он.
– Тани не было на ужине, и я испугался, что с ней что-то могло случиться после увиденного сегодня на чемпионате. Она так близко восприняла всё это, – спокойно отвечал одиночник, смотря не на Громова, а на фигуристку, о которой шла речь. Она в тот момент под чутким взором Ксении выполняла заход на тулуп.
Громов понимал, что Дима ничего плохого не сделал, но вмешиваться в тренировочный процесс было большой ошибкой с его стороны. Евгению было необходимо морально надавить на одиночника так, чтобы он раз и навсегда отстал и от их пары, и от Татьяны в первую очередь.
– Я просто хочу узнать, как у неё дела, – отвечал Дима, начиная багроветь от обиды и бессильной злобы.
– Я запрещаю подходить к ней, – угрожающе произнес Громов.
– Но ты… – растерялся Дима, отчего неожиданно для себя перешел на «ты» с человеком, который был старше на восемь лет и несколько десяток медалей, – не имеешь такого права.
Присутствие Димы заметили Ксюша с Таней.
– Я вызываю тебя на… дуэль! – нервно заявил Дима, а затем, достав из спортивной сумки коньки, снял с лезвий чехлы и кинул на лёд, по аналогии с перчаткой.
