Текст книги "Между нами лёд. Книга первая"
Автор книги: Дарья Ларина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
– Слишком закрытый, – честно ответила Татьяна, одергивая вниз черную водолазку. – Он всегда напряжен. Ощущение, что не только физически, но и морально.
– Это его обычное состояние, – с толикой грусти призналась она. – Закрытым он был всегда, но эта черта только усугубилась после случая с Волченковой. А теперь ещё и Алиса…
Оставшуюся часть тренировки фигуристы, под руководством тренера, выполняли парные элементы, пытаясь лучше почувствовать друг друга, подстроиться под внешние параметры, скорость и характер скольжения. Когда они, наконец, синхронно прыгнули двойной тулуп и сделали чистый выезд из него, Ольга Андреевна поощрительно похлопала в ладони, довольно улыбнувшись.
– Закончим на успешной ноте, – предложила она.
Евгений первым поспешил выйти с катка, торопливо надевая чехлы на лезвия коньков, а затем подошел к тренеру. Ольга Андреевна непонимающе посмотрела на него снизу вверх. Громов опасливо оглянулся на Татьяну и, убедившись, что та стоит достаточно далеко, снова повернулся к Ольге Андреевне.
– Ей не стоит знать, что это мой последний сезон, – безапелляционным тоном произнес он.
Татьяна стянула резинку с волос, распуская хвост, от которого начинала болеть голова и украдкой посмотрела на Евгения, который говорил с Ольгой Андреевной. Решив, что не стоит лезть в их разговор, Алексеева направилась в раздевалку.
– Спасибо за тренировку! До завтра!
– До завтра, Танечка! – ласково ответила Ольга Андреевна, выглядывая из-за Евгения, который так и стоял к своей партнерше спиной.
Как только фигуристка ушла, тренер с недовольством посмотрела на Громова.
– Что значит «последний сезон»?
– Хочу уйти на пике, – кивнул Евгений, опустившись на скамейку, и устало выпрямил ноги в коленях. – Даже для этого придется приложить огромные усилия и мне, и Тане. Впрочем, неизвестно, станет ли этот сезон тем самым «пиком», учитывая то, как она катается.
– Откуда такой пессимизм? – удивилась Ольга Андреевна, смотря на Громова так, будто не узнавала вовсе. – Ты всегда был уверен в себе. Если бы ты остался с Алисой? Это всё равно был бы последний сезон? – Ольга Андреевна работала с ним последние десять лет и была его первым тренером, поставившим на коньки в глубоком детстве, но редко видела Громова растерянным. – Я не вправе заставлять тебя оставаться на следующий сезон, – продолжала Ольга Андреевна и перевела взгляд на лёд. – Сейчас нам нужно думать над нынешним. Но я могу сказать, что Таня – хорошая девочка, не лишенная таланта. С ней вы могли бы быть лидерами не один год. Проблема лишь в том, что ей недостает твоей уверенности в себе.
– Могу отсыпать, – ухмыльнулся Громов.
– Тебе бы кто отсыпал дружелюбия. Ты ведь сам понимаешь, как важны доверительные отношения между партнерами, как сильно они влияют на качество совместной работы.
– Я постараюсь улучшить наши отношения вне льда в том числе, – поспешил заверить тренера Евгений.
– Вот только если ты действительно решишь, что это твой последний сезон, – вздохнула Ольга Андреевна, поднявшись со скамейки, и направилась к дверям, – то должен рассказать Тане об этом. Иначе ты поступишь с ней так же, как поступила с тобой Лена.
Татьяна вернулась в гостевой дом около восьми часов. Открыла дверь, оставила сумку и медленно прошла в номер. Усталость, физическая и моральная, навалилась слишком резко. Тот уровень, на котором она каталась раньше, действительно отличался от того, на котором так резко оказалась, встав в пару с Громовым.
Горячий душ помог прийти в себя, но, услышав стук в дверь, пришлось быстрее выйти из ванной. Торопливо затягивая пояс белого халата, Таня подошла к двери и поинтересовалась, кто так сильно, судя по стуку, желает её видеть.
– Свои! – за дверью раздался голос Ксении, и Татьяна поспешила открыть. – Если бы это была не я, а Громов, то ты наверняка открыла бы намного быстрее, – проворчала та, садясь на небольшое кресло в номере Тани. – Судя по внешнему виду, ты ждала именно его.
Татьяна схватила лежащую на постели подушку и кинула в подругу. Та успела увернуться от орудия мести, а затем нагнулась за подушкой и обхватила руками, прижав к себе.
– Рассказывай о своей первой тренировке с Великим и Ужасным Громовым!
– Что случилось между ним и Волченковой? – резко сменила тему Таня, вспомнив слова тренера, и увидела, как округлились глаза Ксении. Такого вопроса одиночница явно не ожидала.
– А что? – несколько растерялась она, но уже через секунду едва сдерживала хитрую ухмылку.
– Ревнуешь к бывшей? У них всё в прошлом! Особенно учитывая то, как они расстались.
– А как они расстались? – несмело поинтересовалась Алексеева, краем сознания понимая, что подобным интересом к Громову лишь добавляет подруге поводов для шуток. – Что случилось?
– Меняю информацию об этом на… Рассказ о тренировке с секс-символом сборной, – поставила условие Ксения.
В номере царил полумрак, придавая поздним посиделкам особой душевности. Татьяна удобнее устроилась на кровати, внимательно слушая подругу, и вытянула гудевшие после тренировки ноги.
– Дело было примерно два года назад, – начала Ксения, отламывая от шоколадной плитки небольшой кусочек. – Мы были на сборах в Италии. Калинина и Громов как всегда были на высоте. А вот у пары Волченковой и Макарова дела были хуже. И если Макаров оправдывал себя тем, что кто-то должен быть второй парой страны, то Лене, конечно же, хотелось быть на первом месте. Масла в огонь подливали ещё и журналисты, которые постоянно ожидали новости о том, что Волченкова встанет в пару с Громовым… В определенный момент у Лены на этой почве «поехала крыша». Она заявила Громову, что собирается бросить своего партнера и поставила условие, что и он должен разойтись с Алисой. Евгению это не понравилось. Это не по-партнерски. Любые решения фигуристы, выступающие в паре, должны принимать вместе.
– Он никогда не собирался менять партнершу, даже на свою девушку, – закивала Таня, вспоминая те интервью Громова, что когда-то попадались на глаза. И мысленно отметила, что Громов вел себя как настоящий партнер и друг Алисы. Это давало надежду на долгую совместную работу.
До той поры, пока Алиса не сможет вернуться в спорт…
– Но Лена с её самолюбием такое простить не смогла. В порыве злости сказала, что изначально встречалась с ним только для того, чтобы он встал с ней в пару. И Громов впал в бешенство, со злости опрокинув стол прямо ей на ногу, – продолжила Ксения и с тревогой посмотрела на подругу, не зная, как она на это отреагирует. – Честно, я бы тоже так сделала! – поддалась эмоциям она. – Лена действительно сдурела с идеей стать его партнершей. Более того, получив отказ и удар по ноге, она ещё и ходила с видом жертвы, рассказывая, как Громов её покалечил!
– Но откуда ты знаешь такие детали?
– Громов рассказал.
Татьяна недоверчиво нахмурила брови. Её партнер не был похож на человека, который мог легко поделиться подобной информацией с Ксенией, с которой общение ограничивалось приветствиями, дежурными вопросами в духе «как тренировки/дела?» и прощаниями. Под таким взглядом одиночница не выдержала и была вынуждена признаться.
– Ладно-ладно! – вздохнула она, закатив глаза. – Громов рассказал это Макарову, потому что посчитал, что тот должен знать правду. После такого он не смог продолжать карьеру и ушел из спорта. Да и возраст у него уже был не самый перспективный, сама знаешь… А сборная и вовсе раскололась надвое. Кто-то воспылал уважением к Громову как к прекрасному другу и партнеру, который не оставил Алису и даже не задумывался о том, чтобы это сделать. Другие же перестали видеть в нем целеустремленного спортсмена, который мог бы добиться большего, встав в пару с Еленой. Но Громов не собирался ни перед кем оправдываться. Когда Волченкова бегала и показывала всем ушибленную ногу, он тихо сидел в номере или тренировался, как ни в чем не бывало.
– Ледяное и такое удивительное спокойствие, – на выдохе произнесла Татьяна, пытаясь разложить в своей голове по полочкам всё, что узнала.
– Тань, – несмело обратилась к подруге Ксения, когда была уже у двери номера, намереваясь уйти к себе, чтобы восстановиться к утренней тренировке. – Если у тебя вдруг появится возможность, – тихо продолжила она, опуская глаза, – спроси у Громова, пожалуйста, что у него сейчас с личной жизнью…
– Ты определись, – сквозь смех ответила Татьяна, – ты хочешь меня с ним свести или сама за него собираешься замуж?
– Главное, чтобы он достался кому-то из нас, а там разберемся!
Должны друг другу соответствовать
Татьяна осталась в своём номере наедине с мыслями о поступке Волченковой. Алексеевой было по-человечески жаль нового партнера. И она допускала мысль о том, что это поможет посмотреть на Громова иначе. И, возможно, он даже станет раздражать меньше.
Когда фигуристка начала стягивать с постели покрывало, намереваясь лечь спать, в дверь постучали. Татьяна была уверена, что в коридоре снова увидит Ксюшу, но за дверью оказался Громов, одетый в теплое пальто. И пока Алексеева вопросительно смотрела на позднего гостя, ожидая каких-то объяснений причины, по которой тот пришел к ней в одиннадцатом часу, Громов довольно ухмыльнулся, наслаждаясь реакцией партнерши.
– У тебя пять минут на сборы, – добавил Евгений, собираясь подождать в коридоре.
– Ты на часы смотрел? – прервала его Татьяна, схватившись за другую сторону ручки, не давая закрыть дверь.
– А ты каждый день бываешь в Кёльне?
Татьяна снова нахмурилась, не понимая, к чему такой вопрос. Количество появляющихся морщин на её лбу в скором времени будет пропорционально времени, которое она проведет с Громовым.
– Нет… – Таня пыталась списать свою заторможенность на предыдущую короткую в плане сна ночь и очень тяжелый в эмоциональном и физическом плане день.
На выходе из метро Татьяна вдруг поймала себя на мысли, что не ощущает страха, несмотря на поздний час и нахождение в абсолютно незнакомом месте. Это удивляло, учитывая, что к Громову она испытывала неприязнь. Точнее, заставляла себя испытывать. Алексеевой казалось, что за колкостями скрывается неплохой человек и прекрасный партнер. Но признавать это было опасно. На улице стемнело, и дороги освещали фонари. Вокруг всё было украшено к предстоящему католическому рождеству, до которого оставалось пять дней. Татьяне хотелось целиком отдаться ощущению приближающихся праздников, но до чемпионата Европы – чуть больше двадцати дней, и это сильно давило психологически, заставляя убрать всё остальное на второй план.
– Почему мы вышли именно здесь?
– Это – одно из самых красивых мест Кёльна, – пояснил Евгений.
Татьяна хотела уточнить, о чём именно говорит Громов, но через несколько секунд они вышли к набережной и тут же ощутили терпкий аромат рождественских сладостей, которые продавались здесь на небольшой ярмарке, и едва уловимый на этом фоне запах большой воды.
Алексеева резко оторвалась от партнера, подошла к парапету набережной, положив на него ладони, и глубоко вдохнула, наслаждаясь красотой места. Медленно обвела взглядом всё, что только могла увидеть, пытаясь запомнить каждую деталь. Каждую волну быстрого Рейна, каждую арку красивейшего железнодорожного моста, и даже причудливые дома в виде портовых башенных кранов на противоположном берегу вызывали у фигуристки восторг.
Таня торопливо достала из кармана куртки телефон, а затем сделала на него несколько снимков. Обернувшись к Громову, попросила себя сфотографировать.
– Выложишь в «инстаграм»? – с ухмылкой предположил Евгений, возвращая смартфон.
– Отправлю маме, – не подтвердила догадку Татьяна, поправляя волосы, с которыми начал играть подувший с реки ветер.
– Мама это хорошо, – задумчиво ответил Громов, переведя взгляд с партнерши на воду.
– И тебе не мешало бы порадовать свою, отправив ей красивые фотографии, – улыбнулась Татьяна, всё ещё пытаясь совладать с волосами. – Красиво, правда? – Татьяна прервала в очередной раз окутавшее их неловкое молчание.
– Да, – коротко ответил Громов, не сбавляя шаг.
– Какая-то слабоватая реакция, – недовольно отметила Татьяна.
– Если я не прыгаю и не хлопаю в ладоши, это не значит, что мне не нравится то, что я вижу, – спокойно ответил Евгений, сворачивая с дорожки вдоль Рейна и направляясь к небольшому кафе.
Татьяне приходилось перебирать ногами чаще, чем партнеру. Заметив это, Евгений замедлился и согнул руку в локте, предлагая партнерше идти с ним под руку.
Громов открыл дверь в кафе и галантно придержал, пропуская Татьяну вперед. Она мысленно отметила, что по отношению к ней Евгений в целом вел себя действительно вежливо. Пока не открывал рот.
– Чем предпочитаешь грешить? – едва заметно улыбнулся Евгений, когда фигуристам принесли меню. Татьяна с нарочитым интересом принялась вчитываться в перечень блюд, радуясь, что могла не встречаться хотя бы несколько секунд с серо-голубыми глазами. Однако всё равно ощущала на себе их взгляд.
– Предпочитаю не грешить вовсе.
– Вот как, – многозначительно произнес он, похоже, не ожидая такого ответа. Татьяну это заставило задаться вопросом о том, действительно ли она выглядит как любительница нарушать спортивный режим питания. – Надеюсь, – продолжил Евгений, – что это не из-за комментариев под твоими прокатами, о которых говорила Лена.
Алексеева поджала губы, мысленно выражая благодарность партнеру за то, что напомнил об оскорбительных комментариях и своей бесконечно вежливой бывшей, с которой сегодня «посчастливилось» познакомиться лично.
– Таня, – качнул головой он, неодобрительно нахмурив брови. Но та лишь нервно поджала губы, размышляя о том, что с удовольствием посмотрела бы на него, если бы всё, что она читала, относилось к нему. – Тебе просто завидуют, – неожиданно мягким, непривычным голосом, пояснил Евгений. Такой тон заставил Таню оторвать взгляд от меню.
– Чему тут завидовать? – слукавила она, понимая, что завидовать можно хотя бы тому, что Громов теперь её партнер.
– Ты объективно красивая девушка.
Татьяна удивилась неожиданному комплименту, особенно зацепившись за слово «объективно». Тане оставалось только гадать, что имелось в виду – что Татьяна красивая в общепринятом понимании, или что именно он считает её красивой? Для женщины это существенная разница! Но подсознательно она надеялась всё же на второй вариант.
– А ещё у тебя есть грудь, – выдал куда более неожиданную фразу Евгений, заставляя партнершу засмеяться, – а это, кстати, редкость для фигуристок.
– Неужели это мне сейчас сказал мой именитый партнер Громов?
– Это сказал Громов-мужчина, а не Громов-партнер, – он снова улыбнулся своей микро-улыбкой, едва различимой человеческому глазу.
– Передай ему при случае, что он симпатичен мне больше, чем вечно угрюмый Громов-партнер, от которого не дождешься ничего приятного, – подыграла Татьяна.
– Если не забуду.
К фигуристам подошел официант, и Татьяна снова опустила глаза в меню, решая заказать безалкогольный глинтвейн, чтобы согреться. В кафе было тепло, но на набережной бушевал привычный для таких мест ветер, и фигуристке казалось, что её уши до сих пор красные от холода.
Пока Евгений читал на немецком название блюда из меню, озвучив официанту заказ, Татьяна ощутила вибрацию в кармане куртки, висевшей на вешалке за спиной. Она приподнялась, чтобы достать телефон и села обратно за стол, успевая заказать напиток. Когда официант ушел, Татьяна проверила телефон и нашла там новое сообщение от фигуриста-одиночника Дмитрия:
«Спокойной ночи, Таня! Надеюсь, завтра увидимся за завтраком. И за обедом. И за ужином, разумеется.:)»
Спокойной ночь Алексеевой пока что становиться не собиралась, но ответить было нужно. Внимание со стороны этого спортсмена, который был на три года младше, сильно смущало. Но Татьяна списывала это на то, что Дмитрий, как и она, новичок в сборной и, возможно, он полагал, что им нужно держаться вместе именно по этому признаку.
Пока Татьяна набирала в ответ скромное «спокойной ночи)», Громов тактично молчал и выжидающе смотрел на партнершу. Алексеева поймала себя на мысли о том, что Евгению не помешало бы иметь хоть немного такого же рвения в общении с ней, как у Дмитрия. Впрочем, тогда это был бы совсем другой Громов и неизвестно, понравилось бы ей это вообще.
– Почему ты пришла в парное катание? – будто прочитав мысли партнерши, заинтересовался прошлым Евгений и задал этот вопрос сразу, как она отложила телефон на стол. Татьяна не чувствовала большого доверия, но понимала, что стоит рассказать как есть. В голове начали всплывать картины из юности и тот самый прокат, который изменил направление её карьеры в фигурном катании…
Это было восемь лет назад. Татьяна сидела на трибуне «Мегаспорта» вместе с другими юниорами, проживающими в Москве. Присутствовать на открытых прокатах в начале нового сезона – большая честь для каждого из них. На льду сегодня сильнейшие фигуристы страны представят свои новые программы, а за его пределами – весь свет отечественного фигурного катания. Именитые спортсмены, тренеры, комментаторы – все здесь, буквально на расстоянии нескольких шагов.
Татьяна настраивала себя, что должна сосредоточиться на происходящем и быть здесь и сейчас, но как же сложно это было сделать…
Обычно ей нравилось смотреть на старших товарищей по льду, нравилась отточенность их движений, идеальные выезды из прыжков, головокружительные поддержки спортивных пар…
Но текущий сезон начинался для неё как никогда плохо и было сложно не думать об этом. Рядом сидела Ксения. Она с блеском в глазах смотрела на самую сильную действующую одиночницу, которая выполняла каскад прыжков, а Татьяне было сложно подавить в себе чувство зависти к подруге. Она отобралась в юношескую сборную, к ней вчера приезжали родители, у неё всё хорошо. Её ждут медали и слава. А сама Татьяна в сборную не попала и заняла только шестое место среди одиночниц-соотечественниц. Она рассказала об этом маме по телефону, но отец, услышав, вырвал сотовый из её рук и несколько минут кричал на дочь, называя бездарной и грозясь забрать домой из Москвы. Впрочем, «бездарная» – самое приятное из всех слов, что были адресованы им в адрес юной Тани. Она не знала, чего боялась больше – вернуться домой и жить под одной крышей с тираном или остаться без любимого дела. Без льда.
– Танька, смотри-и-и! – восторженно обратилась к ней Ксения, положив ладонь на запястье подруги и сильно сжимая его. – Какая красивая пара!
Алексеева заставила себя отвлечься от мрачных мыслей и сосредоточиться на льду, на котором показывали свою короткую программу парники. При взгляде на них действительно получилось забыть о своих проблемах. Эти фигуристы будто были созданы друг для друга. Они идеально выполняли дорожки шагов, предельно близко исполняли вращения и потрясающе синхронно прыгали. Но Таню больше пленили связки между элементами, в которых было много нежности и, возможно, даже любви. Их эмоции во время проката не выглядели наигранно. Они тепло смотрели друг на друга, идеально предугадывали движения партнера. Простые элементы в их исполнении наполнялись особенной эстетикой, которую создавала химия между ними. Партнерша всецело и так отчаянно доверяла себя партнеру, а он с поразительной легкостью подкидывал её вверх, чтобы она исполнила тройной подкрут, а затем безошибочно ловил. У Тани перехватило дыхание. После окончания проката партнер обнял свою хрупкую партнершу, сильно прижимая к себе и тяжело дыша. Затем он обхватил её лицо ладонями и благодарно поцеловал в лоб. Тане показалось, что она никогда раньше не видела ничего более красивого на этой огромной ледовой арене. Она несколько секунд сидела в оцепенении, забыв как дышать.
– Видела?! – визжала Ксения. – Видела?!
– Видела, – тихо выдохнула Таня, всё ещё смотря на лёд.
– Это потрясающе, правда?! – не унималась подруга. Все её эмоции были снаружи, а эмоции Тани – глубоко внутри. Ей казалось, что вместе с этой парой она оставила частицу себя на льду и больше не будет прежней. Она захотела поверить в такую сказку, в которой есть забота, сила и красота. Захотела попробовать довериться мужчине. Она больше не хотела бояться их, как это происходило в случае с отцом. Она хотела встать в пару.
– Таня? – напомнил о себе и своем вопросе Громов, вынуждая партнершу моргнуть и вернуться в реальность из нахлынувших воспоминаний. Перед ней уже стоял глинтвейн, а перед ним – большая тарелка с пастой.
– Всё хорошо? – чуть нахмурился Евгений, внимательнее всматриваясь в лицо.
Татьяна медленно кивнула, пододвинув к себе горячий напиток, и перевела взгляд на окно, за которым, несмотря на поздний час, продолжали гулять люди, скупая приятные безделушки на рождественской ярмарке.
– Может, ты ответишь на этот вопрос? Мне будет проще довериться, если ты начнешь первым. Ты же партнер, вот и веди…
– Я был довольно сильным одиночником, – начал он, удивив Татьяну тем, что не стал спорить или язвить, – но в определенный момент этот спорт мне надоел. Я перестал видеть в нем какую-либо цель и красоту. Я не считал и, если честно, до сих пор не считаю, что мальчику идет на пользу катание в водолазке с блестками вкупе с выражением скорби за весь мир на лице. Очень сложно мужчине-одиночнику за всей этой мишурой оставаться действительно мужчиной. Не многие могут этим похвастаться.
Татьяна согласно кивнула. Доля истины в словах Громова действительно проскальзывала.
– И когда я сказал о своем намерении маме, она решила пойти мне навстречу.
– То есть? – не поверила Татьяна. – Ты уходил из фигурного катания?
– Уходил, – кивнул он, улыбнувшись. Реакция партнерши выглядела смешно, но была искренней. Татьяна была удивлена тому, что после простоя он смог вернуться и добиться нынешнего уровня. А вот Громова задевало, что она не знала о нем тех фактов, которые давно известны его многочисленным поклонницам. Но дело было лишь в том, что когда, к примеру, та же Ксения, сверлила Громова влюбленным взглядом, Татьяна была уверена, что ей точно ничего не светит, а потому в дебри биографии Евгения не лезла, увлекаясь лишь его прокатами.
– И сколько ты не катался?
– Год.
– С ума сойти! – не сдержалась Татьяна и снова развеселила этим Евгения.
– Но потом у меня начались проблемы с поведением, как бывает у многих парней в переходном возрасте, и мама захотела сделать из меня джентльмена, – грустно улыбнулся Громов. – И вот я здесь.
– Коротковато, – резюмировала Татьяна.
Евгений кивнул, соглашаясь с партнершей, а затем приступил к пасте. Татьяна опустила глаза на стол и понимала, что настала её очередь делиться сокровенным, но найти силы для этого оказалось очень сложно.
«Что мне сказать? Что сейчас я не верю в сказки, что перестала видеть романтику в фигурном катании или что в целом разочаровалась в нашем виде спорта?» – задавалась вопросами она.
– У меня всё было наоборот, – грустно улыбнулась Татьяна и увидела, как Громов поднял глаза, будто пытаясь разглядеть её насквозь и предугадать, что она скажет.
– Это понятно, – едва сдерживая ядовитую ухмылку, сказал Громов. – Для одиночницы твои прыжки откровенно слабоваты. Ксюша в этом плане тебе не дала бы форы, если ты осталась бы в одиночном.
– А я уже стала переживать, что тебя подменили, – нарочито натянуто улыбнулась Татьяна, намекая, что давненько не слышала от него колкостей.
– Я сказал правду, – пожал плечами Евгений.
Татьяна это понимала. И поэтому не собиралась обижаться, отмечая, что ей даже нравилась его прямолинейность.
– Мне было пятнадцать, – продолжала рассказывать она. – В сборную тогда не отобралась и не знала, как быть дальше. Не хотелось возвращаться к обычной жизни в Питере и…
– Так ты из Петербурга? – перебил Евгений. Заинтересованность в его глазах теперь смешалась с какой-то странной и глубокой грустью. Будто город этот оставил страшный отпечаток на душе.
– Да, – ответила Татьяна, приложив ладонь к бокалу с глинтвейном и расстраиваясь, что он уже почти остыл. – Там я встала на коньки и там же тренировалась со своим последним партнером.
– А когда была одиночницей?
Татьяна на секунду прервала диалог, чтобы сделать глоток уже едва теплого напитка.
– Жила в Москве, в общежитии при Училище олимпийского резерва.
Евгений тяжело вздохнул, и Татьяна поняла, что он знаком с этим местом не понаслышке.
– Что? – грустно улыбнулась она. – Доводилось бывать?
Перед глазами невольно всплывало общежитие и захламленная маленькая комната, которую Таня делила с тремя спортсменками, и где всегда было душно. Вспомнила, как спала на «втором этаже» двухъярусной кровати. И как успокаивала себя каждую ночь, что она не в общежитии с чужими людьми, а на второй полке поезда, и что скоро приедет туда, где ей будет хорошо.
– Доводилось, – мрачно ответил Громов и вызвал новые вопросы.
– Но ты, насколько мне известно, живешь в Москве.
– Сейчас – да. А теперь давай вернемся к тебе.
Напряжение, которое покинуло Татьяну считанные секунды назад, снова вернулось, сковало всё тело и тяжело сдавило виски.
– Я была на открытых прокатах, увидела красивую пару и решила уйти из одиночного, – протараторила она, а затем перевела взгляд на окно, сдерживая смех. Приятно было, что и у Евгения на губах появилась улыбка.
– Это тоже коротковато, – резонно подметил он.
– Мы же пара, – улыбнулась Татьяна. – Должны друг другу соответствовать.
Следующие несколько минут бессовестно позднего ужина партнеры обсуждали элементы, которые у Татьяны получаются хуже всего. В какой-то момент Тане показалось, что в эту категорию попадают все её элементы. Евгений пригрозил, что займется восстановлением прыжков партнерши, а ещё отметил слабость рук, которая не позволит уверенно выполнять поддержки. На этом моменте Татьяна растерялась, понимая, что есть ещё кое-что, что следует рассказать.
– Хочешь раскрыть мне причину, по которой не выполняла с Куликовым сложные подкрутки и поддержки? – с точностью угадал Евгений, и Татьяне захотелось посмотреться в зеркало. У неё сложилось впечатление, будто это было написано на её лице.
– Я очень не хочу говорить на эту тему, – строго обозначила она, не узнавая свой голос. Он звучал ниже привычного, а тон носил холодный, обычно свойственный Громову, оттенок.
– Но ты должна объяснить причину, и мы это исправим, – мягко ответил Евгений.
На Татьяну успокаивающе подействовало его «мы». Это располагало к откровению об одном из самых страшных дней в её жизни.
– Но мы со Стасом выполняли и подкрутки, и поддержки…
– Подкрутка в два оборота и поддержки второго уровня сложности? – усмехнулся Громов. – Это не считается, Таня. Рассказывай.
И обращение Евгения к ней по краткой форме имени тоже располагало, вот только Таня не знала, сможет ли она назвать его когда-нибудь Женей. Пока что для неё он именно Евгений. И по этой причине она всячески избегала обращения к нему по имени.
– Стас очень хотел, чтобы мы выполняли «лассо», – Татьяна упомянула сложнейшую поддержку в фигурном катании, начиная тонуть в собственных воспоминаниях. – Я была не готова к поддержкам пятого уровня сложности, но он форсировал подготовку. В один момент просто поставил меня перед фактом, что сейчас мы исполним «лассо» и потом включим его в программу.
Татьяна умолкла и нервно поджала губы. Вспомнила, как быстро взмыла над головой Стаса, а затем стремительно полетела вниз, успев выставить вперед одну руку.
Татьяна бросила взгляд на Громова и увидела, что тот напряженно ждет продолжения, хотя было видно, что уже примерно понимает, что скажет партнерша.
– Он уронил меня, – тихо произнесла она, пытаясь сопротивляться слезам, что появились в глазах. Вспоминать об этом до сих пор больно. – Я получила сотрясение и вывих руки.
Несколько секунд между партнерами снова была тишина. Они смотрели друг на друга, но никто не решался продолжить разговор. Татьяна понимала, что озвученные ею травмы для профессионального спортсмена не являются чем-то действительно страшным. Но умолчала о том, что вдобавок к ним получила ещё и серьезную травму психологическую.
– По этой причине вы пропустили прошлый сезон? – уточнил Громов.
– И по этой же причине провалили последнее выступление на недавнем чемпионате России, – добавила она.
– Стас не смог помочь преодолеть дальнейший страх перед поддержками и подкрутками?
– Он сказал всем, что ушел из-за желания завести семью, – попыталась оправдать бывшего партнера Татьяна.
Громов покачал головой, не желая соглашаться с этой версией.
– Сказал бы я, кто он после такого, – произнес тихо, ближе наклонившись к Татьяне, и положил руки на стол. Его лицо оказалось в считанных сантиметрах от лица Татьяны, и это в который раз за вечер заставило её смутиться. – Но почему ты не боишься выполнять выбросы?
– Потому что при их исполнении партнер лишь выбрасывает партнершу и приземление зависит от неё. В поддержках и подкрутках я должна полностью довериться партнеру.
– Значит, дело не в высоте… – не без странного удовольствия заключил Громов.
