Текст книги "Солнце в волосах"

Автор книги: Дарья Фэйр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Нет, не в этом дело… И почему из головы не идёт? Чтоб ему икалось!

Я вздохнула и отошла от стены. Рынок уже закрывался, вечерело. Основные торги всегда по утрам были, но Свахта постоянно придумывал новые занятия для нас с Илиной, будто боялся, что мы от безделья маемся, поэтому мне часто приходилось бежать то туда, то сюда, чтобы удовлетворить хозяйские требования. Сегодня вот на ужин планировалось жаркое, но Свахта решил, что жаркое слишком тяжело на ночь для его желудка. И погнал меня за рыбой. А её попробуй ещё найди в такое время. Утреннюю всю разобрали, а вечерний клёв ещё не начался.

Но я уже знала все места и хитрости, так что уже через пятнадцать минут с чувством выполненного долга пёрла в гору корзину, гружёную несколькими скумбриями и одной форелью. Правда, там ещё по мелочи: морковь, лук, пару мешков картошки, которые я тащила на перетянутых пальцах свободной от корзины руки. Впрочем – не привыкать.

Илина была зла. Опять Свахта сорвался на неё, а значит, сейчас мой черёд. Интересно, по лицу? Или опять под рёбра? Как-то раз, увидев синяк у меня на скуле, Свахта устроил показательный разнос своей кухарке, и с тех пор Илина пыталась попадать только по тем местам, что не видны под платьем. Свахта это знал, но не знал, что об этом знаю я, так что продолжал вдохновенно изображать из себя защитника, чтобы я, не дай боги, не пожаловалась Бирту.

Но батюшке пожаловаться я не могла. С тех пор, как мы расстались в Приюте Хозяйки гор, от него не было ни единой весточки. Зурб писал чаще всего, несколько раз приходили письма от Мальриса, но чем старше я становилась, тем реже мы общались. Им всё сложнее было понять мои девичьи проблемы, а я всё больше стеснялась спрашивать и писать о чём-то важном. Я ведь взрослела, превращалась из пострелёнка в девушку, а они, какими бы взрослыми и мудрыми ни были, оставались мужчинами.

Я водрузила корзину на стол и следующие несколько часов носилась по первому этажу нашей двухэтажной гостиницы от Свахты к Илине и назад. Даже забыла в какой-то момент о нашем постояльце, что притих наверху в крохотной гостевой комнатке с видом на стену противоположного дома. Остальные номера были свободными, октябрь выдался спокойным. Даже любитель пергамента съехал, сев на отходящий с закатом корабль.

– На! – вручила мне кухарка поднос с едой для гостя. – Обслужишь и можешь быть свободна.

Она злобно зыркнула на меня, но я уже давно перестала отвечать на её намёки. Для неё задрать подол было делом нехитрым, она частенько задерживалась в комнате Свахты, а если повезёт, то и у кого из гостивших у нас мужчин, охочих до её типа фигуры, обеспечивая себе обновки и поблажки. Я же уже устала вежливо объяснять постояльцам, что подобные услуги не предоставляю. Да и Свахта тут был на моей стороне. Знал, что Бирту бы это не понравилось. А вот Илину это раздражало, и она всё мечтала, когда же я сдамся и можно будет с чистой совестью назвать меня шлюхой официально.

Но мне везло. Не раз выручали случайности, когда какой-нибудь особо любвеобильный мужичок пытался «использовать женщину по назначению», как выражался Свахта, когда рассказывал нам с Илиной, для чего боги создали нас на этом свете. То сама Илина заявлялась в нужный момент к собственной досаде, то Свахта звал меня дурным голосом. Как-то раз пьяненький купец просто уснул, а я, подобрав оторванный рукав, опрометью выбежала из номера. Будто хранил меня кто. Я частенько заходила в храм, чтобы сказать спасибо Алете.

Но сейчас я поднималась по тёмной лестнице и робела совсем по-другому. Я так и не смогла понять, что же со мной такое? Почему меня передёргивает, едва я вспомню растерянный взгляд лохматого парня? Ну, не бывает такого! Может, мне просто так показалось, потому что я спешила? И сейчас – стоит по-новому посмотреть – я увижу просто обыкновенного мальчишку? Ничего примечательного, ничего особенного. Просто студент, который смог выкроить денег на номер и на ужин.

Но, едва я, постучавшись, вошла в тускло освещённую комнату, неся поднос перед собой, будто он мог защитить меня от собственных эмоций, поняла, что ошиблась.

Он обернулся рывком, взметнул свои отвратительно солнечные волосы, блеснувшие в свете соля, и улыбнулся светлой улыбкой. Встал из-за стола и поспешил мне навстречу, чтобы забрать поднос из рук, но на полушаге замер, а улыбка начала увядать. Даже соль, освещавший маленькую комнатку, потускнел. Мне стало неловко за собственные чувства. А ведь он ещё и маг! Он их видит, может ощутить! И не скроешь от него! И ведь он не виноват в этом, это мне просто отчего-то вздумалось невзлюбить его с первого взгляда настолько сильно, что я грохнула подносом о стол и, насупившись, развернулась, чтобы уйти. Я была зла так, что сама себя не узнавала. Сжала кулаки изо всех сил, чтобы просто заставить себя не высказать ему ещё что-то грубое в ненавистной манере Свахты. Надо просто сбежать, успеть сбежать, чтобы не наделать глупостей!

Не успела. Он тронул меня за рукав, едва я коснулась двери, потянул, поймал взгляд, будто пытаясь что-то разглядеть в глубине, и тихо сказал:

– Не уходи. Пожалуйста…

– Я не шлюха! – фыркнула я так, что брызнули слюни. – Нужна девка – иди в порт!

И сама понимала, что зря. Свахта очень разозлится, если узнает, что я нагрубила гостю. Причём дважды за день. Но я ничего не могла с собой сделать. Эстэриол бесил меня так, что воли не хватало справиться с этим бешенством.

Набычилась и сжала зубы, ожидая, что ещё он скажет. Вопреки всей этой буре чувств, я не хотела уходить. Я хотела плюнуть ему в лицо, ударить, обругать последними словами, избить до крови! Но остаться. Выяснить, что же это, почему этот мальчишка настолько властен надо мной?

Он отпустил, но едва я сделала движение, даже отвернуться не успела, чтобы положить ладонь на ручку двери, он вновь схватил меня за край рукава. Беспомощно, просительно:

– Не уходи! Пожалуйста. Я обещаю, я не трону тебя.

– Да не собираюсь я уходить! – злобно выдавила я сквозь зубы, понимая, что даже если бы ушла, всё равно бы нашла повод вернуться, чтобы ещё раз попытаться выяснить. Ну, или чтобы в рожу плюнуть.

Вырвала рукав и стремительным движением прошла к кровати и плюхнулась сверху на край у окна, чтобы, если он выберет другой край кровати, пересесть на стул и оказаться максимально далеко. Как этот жест мог выглядеть со стороны, я не задумывалась.

– Чего тебе?! – сдвинув брови, спросила я. – Чего тебе надо? Или у вас там жрать только в компании принято? У учёных! Ну, так жри! А я посмотрю!

Он стоял посреди комнаты, растерянно шевеля пальцами. Этот еле заметный шорох кожи бесил ещё больше. И ужасно бесило то, что я сама понимала, что нагрубила, что обидела его ни за что, и что нужно… нет. Я ХОЧУ извиниться, потому что понимаю, что не права, но просто не могу! Да что же со мной?! Никогда я не решалась даже подумать, чтобы сказать что-то такое парню! Даже неприятному!

Эстэриол опустил, наконец, глаза, сделал пару механических шагов к столу, взял пирожок, откусил кусок и положил на поднос назад, кажется, забыв, что нужно прожевать:

– Прости, я… – произнёс он, хотя это должна была быть я. – Я решил… если хочешь уйти – уходи. Я… Да что с тобой?!

Он резко повернулся и пронзил меня металлически-серым взглядом. Ну, вот и разозлился… Я разозлила мага. Пусть пока не совсем настоящего, но теперь мне точно крышка… Испуганно вжала голову в плечи и зажмурилась. Прав был Свахта, когда говорил, что в женщине главное кротость и смирение, а характер до добра не доведёт!

Дёрнулась от прикосновения к волосам.

– Эй, ты чего? – маг уже не злился, взгляд был озабоченным и чуть виноватым. – Ты что, боишься меня? Прошу, не нужно!

Я подняла на него взгляд и меня передёрнуло. В серых глазах промелькнуло остриё боли. Интересно, часто его такого отшивали девушки? Хотя он ведь маг, наоборот вешаться должны. Даже на такого нескладного.

– Почему? – тихо и искренне спросил он меня.

Я поняла, о чём он, но как ответить? Как совладать с эмоциями и не сказать какую-то гадость вместо того, что ответить следовало бы?

– Потому что!

Он резко бухнулся на кровать рядом, подтянул ноги к подбородку, я же злобно сощурилась на неснятые сапоги на чистой простыни, но ничего не сказала. Терпела, чтобы опять чего не вырвалось.

– Знаешь, я вообще не собирался к тебе приставать, – насупившись, сказал Эстэриол, глядя на переплетённые пальцы с побелевшими костяшками. – Я собирался поговорить!

Я промолчала, решив, что это лучше, чем дать языку волю опять. Что-то сегодня он меня подводил. Маг оторвался, наконец, от созерцания своих грязных ногтей и серьёзно посмотрел на меня:

– Тебе нужно уходить отсюда. Не будешь ты здесь счастлива, этот твой…

– Хозяин?

– Да не хозяин он тебе! – взорвался парень и взмахнул руками. – Ему дела вообще до тебя нет никакого! Я специально сканировал его весь день! Тебе здесь вообще нечего делать! От него только досада, а эта, как её? Вообще тебя подставить хочет!

– Удивил! – не выдержала я.

Он замолчал, глядя на меня. Читает? Или думает?

– Чего тебе вообще от меня надо? Я тебе вечер не скрашу! Сам же видишь!

– Да меня вообще это не интересует! – разозлился парень.

Я уставилась на него. Неужели он из этих? Ну, которые…

– Нет! – опешил он. Уж не знаю, мысли прочёл, или достаточно было моего выражения лица. – Нет, боги! Да я вообще об этом не думаю! У меня учёбы выше крыши хватает, чтоб ещё и за девками бегать! С чего вы вообще решили, что все вам под юбку залезть готовы?! На кой Шут мне эти проблемы ещё?!

Он встал, нервно прошёл от стены до стены, остервенело схватил недоеденный пирожок, оторвал зубами кусок, а потом перевёл взгляд на меня.

– Будешь? – он протянул мне половину. И ни грамма злобы в глазах. – Ты же не ела ещё сегодня. Мне и половины хватит.

И, видя моё замешательство, взял поднос и уселся с ним на кровать, разделяя вилкой нехитрый ужин на две половины.

– Я знаю, что такое голод, – он пододвинул мне тарелку, а сам прямо из воздуха выколдовал вторую прозрачную вилку для себя, – я сам сирота. Полжизни голодал, только недавно начал привыкать, что еду прятать не нужно.

– Сирота?

– Ага. Меня в канаве нашли, за стеной Деркотима. Я сам не помню, говорят, что меня духи лесные притащили. Я в деревне рос. Тоже, как ты, приблуда. Сначала думал, что я слабый, но потом дар проснулся. Я в лет тринадцать из деревни той ушёл. Ты ешь, не обеднею.

Я неуверенно взяла вилку. Ведь он прав, есть действительно хотелось. Да ещё и пахнет так! Свахта жаркое есть не стал, а для гостя остатки разогрели. Не больно важный эо, но за ужин-то заплатил.

– Я тебя как увидел, – продолжил он, – сразу почувствовал, что что-то не так…

– Это ты всем девушкам такое заливаешь? – буркнула я, но не стала на него смотреть, боясь, что опять неизвестно на что разозлюсь. Лучше действительно поем, пока дают. Тоже странно. Ни от кого бы я не приняла такой жест, а тут, будто правильно всё. Может, потому что я злюсь на него, поэтому и не стесняюсь?

– Да нет же! – обиженно возразил он. – Я пытаюсь объяснить… Сам не знаю!

– Девственник что ли? – усмехнулась я.

Воцарилось молчание. Пришлось оторвать взгляд от подноса и посмотреть на собеседника. Эстэриол укоризненно молчал. А на меня вновь нахлынуло бешенство:

– Хочешь научиться девок цеплять – к Урику обратись! Даже он лучше умеет!

– Аябэль, за что ты так? – очень грустно спросил он.

– Сама не знаю! – выпалила я и уставилась на свои руки. И даже легче стало.

Эстэриол забрал поднос, не глядя пристроил его на стол и подсел ближе:

– Эй?

– А?

– Не сердись на меня, я, правда, не знаю, чего прицепился, но я очень хочу тебе помочь. Я же маг, это моё призвание, помогать народичам. А ты… я же вижу, что ты несчастна.

– Да с чего ты взял?! – опять вскипела я. – Поверь, есть и похуже! А я сыта, под крышей! Ну, работаю постоянно, и что? Ну, поколачивают меня, а кого нет? Меня даже не ссилил никто ни разу пока! И на танцы я не хочу! Не нужны мне они! У меня работы валом! А вот восемнадцать исполнится, тогда и!..

Я даже не сопротивлялась, когда он неожиданно меня обнял. Вытерла покатившиеся слёзы о его куртку. Так ему! Мерзкий! И прижалась сама, сотрясаясь в рыданиях.

– Аябэль… – тихо позвал меня он. – Аябэль? Не отпустит он тебя.

– Почему? – прогудела я ему в грудь, нервно сминая промокшую рубашку дрожащими пальцами.

– Сама же знаешь, я вижу.

– Знаю… – всхлипнула я. – Он уже видит, что батюшка мне не пишет. Всё выспрашивает, то так, то эдак… Но ведь слово дал!

– Да такие только из-под палки и держат! – грозно сказал Эстэриол, и резко выдохнул. – Не отпустит он тебя. Ты ему прислуга удобная, я сам видел, как он на тебя фонил. Он своей собственностью тебя считает. Они с кухаркой вашей даже при мне шушукались сегодня этажом ниже! Решали: поберечь тебя для важного кого, или побыстрее в оборот пустить.

– За что он со мной так? – я опять всхлипнула, беспомощно, жалобно.

Эстэриол без слов понял, что я не о Свахте говорю:

– Твой батюшка хранитель Блуждающего леса? – удивлённо проговорил он, видимо прочитав мысли. – Ох, Аябэль! – и обнял меня крепко-крепко. – У меня для тебя плохие новости… Боги, ну почему я это должен говорить?!

– Что с батюшкой?! – вырвалась я и испуганно посмотрела в глаза Эстэриолу.

– Ничего… – поспешил он успокоить меня, но вновь тяжело вздохнул. – Ты знаешь, кто он?

Я промолчала, ожидая пояснения. Даже про раздражение забыла, настолько была взволнована.

– Аябэль, твой батюшка – Бирт – хранитель Блуждающего леса…

– Это я знаю! – я порывисто вытерла мокрый нос рукавом.

– Аябэль, он не из смертных…

– И что?

– Вряд ли… Вряд ли он вообще помнит тебя. Он – божественное заклятье. Он не обладает разумом в привычном понимании слова…

Я влепила ему пощёчину. А затем ударила ещё раз, но уже кулаком. Сама не умела, но видела, как мальчишки дерутся. Получилось плохо, в пальце хрустнуло, и ноготь больно впился в ладонь.

Эстэриол перехватил мне руки, я уже испугалась, но бить в ответ не стал. Подождал, пока я расслаблюсь, выпустил левую руку, бережно взял правую и принялся осматривать, пока я не опомнилась.

– Больно, я знаю, – сказал он, и я знала, что он не о руке. – Но так бывает. Видать, кто из богов дал веление, а он на это время личность получил. Меня ж тоже по воле Ситорга принесли, так бы и помер я в канаве, если б он меня не подобрал.

На лбу у него наливался хороший качественный синяк, но он его игнорировал, занимаясь моей рукой. Даже гордость взяла, как я его! Только радости всё равно это не принесло. Хотелось плакать. От всего. И от того, что я чувствовала к нему тоже.

– Прости, что сказал. Народичам про это знать вообще не положено, это только маги знают. Но тебе я не мог не сказать! – Эстэриол поднял на меня взгляд, и я увидела, как стальные глаза плавно набирают в себя синь, становясь будто глубже. Какой же мерзкий!

Вырвала руку, которая уже давно не болела. И эти мерзкие прохладные пальцы! Потные что ли?! Так и сучит ими, будто пьяный бард лютню во сне ищет! Как же! Как же бесит! И всё, что он говорит тоже!

– Ты себе бы сначала помог! – злобно выпалила я, тряхнув выбившейся из косы прядью. – Сидишь тут, как пугало! Сам не знаешь, чего хочешь! И ещё ко мне лезешь со своей помощью!

– А себе-то чем? – спросил он, опустив плечи. И ведь не обиделся. Видно, что ему больно от моих слов, а отвечать грубостью даже не думает! Да что же происходит-то?!

– Вот почему ты такой мерзкий, а?

Он решительно вздохнул, отодвинулся, скрестил пальцы и заговорил спокойно, стараясь не глядеть на меня.

– Прости, я сам не понимаю, что со мной. Я вижу, что я неприятен тебе. Это нормально, ничего страшного, я привык. Но я попросил тебя остаться, потому что хочу помочь.

Он резко высвободил руку и суетно принялся шарить по карманам.

– Смотри, – и он высыпал из плотного, но худого кошеля три большие серебряные монеты и пару медяшек.

– Что…

– Слушай меня! – хмуро перебил он мой возмущённый возглас. – Я не предлагаю купить тебя! Я хочу дать тебе эти деньги просто так. Чтобы ты смогла уйти. Поняла? Свахта не даст тебе приданого! Даже я уже это понял! А ты и подавно должна была понять! И лучше не тяни до совершеннолетия. Чем ближе к нему, тем сильнее он будет давить на тебя. А ты мягкая, добрая, я вижу. Он продавит тебя, заставит виноватой чувствовать, обязанной. А ты ведь ничего ему не обязана! Это он тебе должен платить за работу! А это хоть что-то! Прости, у меня больше нет ничего, но даже с этим ты не пропадёшь первое время…

– А тебе-то это зачем?! – со злыми слезами на глазах спросила я. – Какое тебе дело до меня вообще?!

Он долго посмотрел на меня:

– Я же сказал, я тоже сирота. Я знаю, каково это: полжизни среди чужих народичей. Когда тебя никто не ждёт, когда некуда идти и не на что надеяться. Мне в своё время учитель помог, приютил, дал возможность подучиться и подзаработать. Чтобы в Светоч поступить. Я… не знаю! Наверное, долг отдать хочу, или что? Не знаю, Аябэль! Просто возьми деньги и уходи!

Я взглянула на сверкающие кругляши и горько расплакалась. Ведь прав он! Прав во всём! Я просто признаваться себе не хотела, но понимала, что не будет по-хорошему. Ну, не из тех Свахта, кто слово держит, не из тех, кто отпустит просто так бесплатную рабочую силу. И что Илина его уже давно подговаривает меня кому побогаче в аренду на пару ночей сдать, тоже знала! И что он уже даже спорить перестал, а всё чаще молча прислушивается к её глухому бубнению, что я слышала сквозь щели в полу моей маленькой комнатки наверху по ночам.

Всё я знала! Но не хотела про это думать. Некогда! Работы невпроворот, а ночью спать урывками, чтобы на завтра силы работать дальше были. Это ведь нужно задуматься, план построить, что-то сделать! А на это просто нет сил!

И куда мне идти-то одной? Без магии, без друзей? Меня ж на первом большаке у обочины прикопают! Я не то, что до Сидиена, я до Выференя даже не дойду одна! Что с деньгами, что без!

Резко встала, подошла к столу с подносом и схватила недоеденный пирожок. И правда, вечно голодная, вечно синяки по ногам да по рёбрам. Вечно уставшая, как старая лошадь! Разве такой жизни для меня батюшка хотел? А если бы Хартхор меня сейчас увидел? Он бы брезгливо отвернулся! Свободолюбивая Аябэлька молча пашет на старого скрягу, терпя все его издевательства и гнусные шутки от кухарки! Это ведь я ей по статусу приказывать должна, как дочка Бирта, а не она мне!

Ела, давилась и плакала, а Эстэриол молча сидел на кровати, а в глазах боль. И чего я ему далась-то так?! Чего, спрашивается, переживает?!

– Ты, раз помочь хочешь, лучше бы сказал, чего делать?! – с набитым ртом, но не чувствуя вкуса, сказала я.

«Никогда не открывай рта, пока ешь. Только когда будешь уверена, что всё прожевала, тогда говори, иначе это неуважение к собеседнику…» – учил меня когда-то Мальрис. Я засунула за щёку последний кусок пирожка и, роняя крошки, сказала:

– Наколдуй мне лучше трусы волшебные, чтоб никто снять не мог! Раз ты учёный такой! Помочь он хочет!

И, к моему удивлению, его взгляд тут же остановился, а потом начал слепо бегать, будто он читал что-то прямо на стене, или в лучиках соля.

– Ты что?.. – опешила я и глупо хихикнула. – Ты колдуешь что ли?

– Нет… – рассеянно ответил он, но тут же очнулся. – Я амулет могу сделать, хочешь? Отворотный. Чтоб, если вдруг кто полезет, чтоб не смог ничего. Хочешь?

И не дожидаясь ответа, опять забрался на кровать с ногами, доставая бесконечный хлам из карманов. Обрывки бумаги, какие-то корешки, кусок сухаря, уголёк, ещё что-то.

– Вот, подойдёт! – вдохновенно улыбнулся парень, найдя непримечательный камешек. Похоже, это простая галька.

Я стояла у стола, в душе была какая-то пустота, я даже почти безразлично смотрела, как он сосредоточенно водит руками над камнем, как на пальцах сияют блики то ли магии, то ли просто подлетевший соль выхватывал костяшки своими холодными пронзительными лучами. Странная зеленовато-жёлтая звёздочка. Глазам от неё неуютно. Но этот яркий свет, суета и бормотание успокаивали. Нет, я всё так же бесилась от одного взгляда на Эстэриола, но как-то показалось, что что-то происходит, что-то меняется, а значит, будет лучше, появится надежда.

Он развёл ладони, между которых висел в воздухе всё тот же камешек, а потом взял его двумя пальцами и протянул мне, улыбаясь:

– На. Спрячь где-нибудь под одеждой. Он сам будет действовать, если нужно, я настроил на тебя.

А глаза тёплые, будто лучатся какой-то детской доверчивостью, нежностью. Вот как он может так мне доверять? Так искренне стараться, когда я его уже просто ненавижу за одно только существование на свете?! Всеми силами, всеми лучиками души! Всем сердцем НЕНАВИЖУ!

– Сволочь! – сказала я, а из глаз опять слёзы покатились. – Какая же ты сволочь!!

Эстэриол с болью в глазах встал и подошёл, уже не находя слов, не зная, что он сделал не так, и что сделать ещё, чтобы исправить то, чего не делал.

Слов не осталось и у меня. Я отбросила его протянутую с камешком руку и толкнула в грудь, стараясь попасть самыми твёрдыми частями ладони. Чтобы больнее! Чтоб сильнее! А потом ещё раз! И вцепилась пальцами в ворот рубашки. Дёрнула так, чтобы ткань затрещала, уткнулась носом ему в шею и прижалась всем телом, понимая, насколько сильно я ненавижу его за то, что с самого первого взгляда почувствовала, что теперь просто не смогу без него жить…

– Мы удрали в тот вечер на танцы… До утра гуляли! Я даже спать не ложилась! И он тоже с рассветом только в Светоч отправился. А книжку в комнате забыл.

– Это тогда он украл тебя? – Стэза подняла подбородок со скрещенных рук, достала сигарету из пачки.

– Нет, это случилось намного позже. Через год почти. Как раз в тот день, когда я Вортама первый раз встретила… Совпадение, наверное? Или Эст что-то почувствовал? Хотя у него всегда были проблемы с предсказаниями… – я повернулась боком и прилегла на полке. Безликая станция промелькнула фонарями за окном. – Мы долго с Эстэриолом сближались. Он всё боялся, что я опять его к шлюхам отправлю. Я, – у меня вырвался смешок, – даже имя его узнала только на третье свидание! Даже спросить забыла, представляешь?

Стэза усмехнулась, перегнулась через стол и провела рукой по моим волосам:

– Ты спать уже хочешь, что-то я не подумала… Давай, ложись. Я покурю пойду.

Она улыбнулась, встала, убрала у меня из под ноги скомканное одеяло и накрыла меня. Ещё раз провела мягкой ладонью по щеке, улыбнулась одними глазами, отошла и тихо притворила за собой дверь купе, отправляясь в тамбур. А я натянула пыльное казённое одеяло и просто отпустила себя, позволяя последний раз вспомнить всё так, как это было, прикрыв глаза и тихо всхлипывая под мерный перестук колёс.