Текст книги "В любви, как на войне"

Автор книги: Дарья Асламова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Снайперы в Грозном по-прежнему работают без отпусков и выходных. Хотя в городе стреляют всегда, на это мало кто обращает внимание. Иногда солдатики, дурачась, палят в воздух на мотив "Спартак Чемпион". Страх вызывают только одиночные выстрелы из винтовки – значит, где-то работает снайпер. Особо опасное место – сгоревший танк, где товарищи погибших танкистов устроили нечто вроде памятника. Вбитый в землю деревянный крест, искусственные цветы, припорошенные снегом, и рюмочка водки. Сюда часто приезжают офицеры помянуть ребят добрым глотком спирта. Именно этого момента ждут притаившиеся в развалинах снайперы. Мишени как на ладони в статических позах и расслабленных чувствах бей не хочу! Поэтому пьют у креста быстро, с риском поперхнуться, настороженно озираясь по сторонам.

"Эх, если б больше патронов! – говорят криминалисты из Екатеринбурга. – Мы бы живо эту нечисть прикончили. Когда мы сюда приехали, нам выдали боекомплект – 12о патронов, а их за пятнадцать минут боя можно расстрелять. Веришь ли, пришлось выменивать на спирт дополнительные патроны".

Спирт в Грозном – универсальная валюта, на! которую можно поменять все. Водка – деликатес, и запивать ее часто нечем. С водой перебои, а та, что достают, мутная и желтая. Помню, как нас поили водкой в одной из комендатур. Мы сидели на полу в ванной комнате (самое теплое место в здании).В качестве светского жеста запивать водку предложили пивом (воды не было вовсе). Это соотношение ценности воды и алкоголя в пользу воды меня ничуть не удивило. Я ведь и сама видела, как ночью 23 февраля десяток военных мужиков "приговорили" пятилитровую банку спирта, запивая ее лишь ковшиком водички.

Алкоголь применяют в основном в терапевтических целях. Иного средства для снятия стрессов просто не дано. Все эти люди, измаравшие душу в дерьме войны и чувствующие у сердца щиплющий холодок смерти, – готовые пациенты психиатрических клиник. Я видела здоровенных мужиков, которые после бутылки пива начинали рыдать, стучать кулаком по столу и слать проклятия в пустоту. Я видела совершенно трезвых мужчин, которые со слезами на глазах говорили о березках сестричках и матушке России, отчего у меня брови ползли вверх.

Церковь пытается протянуть сюда руку помощи и облегчить эти заблудшие души в той форме, в какой ей это доступно. Я встретила в Грозном отца Александра из Краснодарской епархии, который вместе со своей хлопотливой матушкой привез гостинцы солдатам. Он провел службу, исповедовал, отпустил грехи и с чистой совестью собрался домой. Я застигла его в тот пикантный момент, когда он, подоткнув полы рясы, отважно лез на броню БТРа. Ни дать ни взять военно-полевой батюшка. Глаза его воинственно поблескивали, улыбка источала блаженство. Он явно чувствовал себя на коне. Удобно усевшись, он сверху с брони щедро раздал благословения, призвал милость божью на наши срамные головы и был таков.

Из Грозного мы вместе с Геной снова вернулись в Ханкалу, где я встретилась с Витей и Олегом. Мы Решили улететь на несколько дней в Аргунское ущелье, в штаб генерала Шаманова. Для этого надо было вернуться в Моздок и оттуда попытаться прорваться в ущелье на каком-нибудь левом вертолете за бутылку водки. На летном поле нет бдительного ока цензуры и пресс-центра. Авось повезет. Ребята Пожали руки всем обитателям вагончика, а я всех Расцеловала на прощание, и мы побежали на вертолетную площадку.

В вертолете уже сидели штук двадцать иностранных корреспондентов, которые возвращались из своеобразной экскурсии по Чечне. Они еще не знали, какой приятный полет им предстоит.

Как только мы поднялись в воздух, вертолет внезапно начал дурить. Он пикировал вниз на ощетинившийся лес, а потом резко набирал высоту. У пассажиров, боровшихся с тошнотой, начали зеленеть лица. Слава богу, что у меня здоровый желудок и меня редко тошнит. А когда вертолет, как самоубийца, пытался протаранить здоровенный дорожный столб и только в последнюю секунду увернулся от лобового столкновения, сидевший рядом со мной американец Дэвид возмущенно сказал: "Они играют нашими жизнями".

А все объяснялось просто. Перед началом полета один из летчиков высунулся из кабины и поманил, пальцем немецкого журналиста Макса. Командир решил продемонстрировать ему высокий класс пилотного мастерства.

Дальше круче. Внезапно заработал пулемет и пошел всерьез плеваться металлом.

Это счастливый Макс, которому позволили пострелять, вовсю давил на гашетку. А пролетали мы, между прочим, над мирным районом. "Проклятые немцы, – не унимался Дэвид. – Это их реванш за сорок пятый год. Нет, ну вы видели когда-нибудь – летит немец над Россией и стреляет!" Макс после этой поездки заработал себе кличку Стрелок.

После Грозного и Ханкалы Моздок показался нам центром цивилизации, а крохотное гостиничное кафе, где пили журналисты и вояки, – роскошным рестораном. Мы, как водится, заказали там пельменей, соленой рыбы и водки и пьянствовали хорошей компанией – Олег, Витя, я и Дэвид.

Офицер, сидящий за соседним столиком, прислал нам бутылку шампанского.

– Что будем с ним делать? – спросил меня Олег. -. Откупорим, конечно, и будем пить, – весело сказала я.

Как только мы пригубили шампанское, молодой офицер поднялся, подошел к нашему столику и вежливо попросил разрешения присоединиться к нам. Как мы могли ему отказать?

Офицер легко влился в нашу компанию, проявив чудеса общительности. Он много смеялся, задавал кучу вопросов, особенно Дэвиду, живо интересовался нашими впечатлениями от Чечни и ничего не рассказывал о себе. Только с легким недоумением отметил, что должен был сегодня встретиться с ребятами из НТВ, с которыми познакомился накануне в кафе, но они почему-то не пришли.

Мы болтали, отдавали должное еде и питью, и тут Олег подавился косточкой от рыбы. Всерьез. Он кашлял до слез, все хлопали его по спине и давали советы. Он принужден был выйти из-за стола, и офицер потащился за ним, желая быть полезным.

Они отсутствовали довольно долго. А когда вернулись, у Олега было очень странное выражение лица, как будто кость все еще стояла ему поперек горла. Офицер еще немножко поболтал с Дэвидом, Потом предложил свою помощь в наших запутанных Журналистских делах, договорился о выпивке на следующий вечер и откланялся.

Когда он вышел, Олег откашлялся, чтобы прочистить горло, выпил водки и сказал: ~ Дэвид, будьте осторожны. Я и так пытался вас пнуть под столом ногой, чтобы вы не болтали лишнего. Этот человек из ФСБ, и он охотится за вами. В сущности, он предложил мне шпионить за вами.

– А взамен? – поинтересовалась я, поскольку всегда отличалась практицизмом.

– А взамен он сделает так, чтобы нам не чинили препятствий. Ну, к примеру. Мы хотим поехать в Аргунское ущелье, и мы поедем туда, если согласимся на него работать.

– Ух ты! Что же вы такое натворили, Дэвид, если вами интересуется ФСБ? – спросила я.

– Я и сам гадаю. Наверное, вся проблема в том,и что я американский журналист, а Америка выступает против войны в Чечне.

– Дэвид – один из самых лояльных к Россия журналистов, я читал его статьи, – сказал Олег. – Я думаю, что этому фээсбэшнику поручено собирать информацию о всяких настроениях среди иностранцев. Вот и выслуживается. Когда мы вышли, он мне стал тыкать под нос свое удостоверение, что он майор чего-то там. А я стою и думаю: "Совсем офонарел мужик. Напился и хвастается корочкой. Да у нас тут майоров' пруд пруди". И только потом удосужился прочитать, что он майор ФСБ.

– Мне он сразу показался странным, – заметил Дэвид. – Много говорит, но ни слова о себе.

– Он, наверное, энтэвэшников тоже вчера вербовал, – сказала я. – Вот они и отсиживаются сегодня в номере. Ой! А мы ведь тоже договорились с ним о завтрашней попойке.

– А мы не придем! – весело сказал Олег. – Спрячемся, как… энтэвэшники.

– Бедный, бедный фээсбэшник! – посочувствовала я. – Все его кинули. Два дня работы коту под хвост.

Все захихикали.

На следующее утро во время завтрака мы разговорились с одной девчонкой журналисткой, которая посоветовала нам ехать во Владикавказ.

– Оттуда вы легко улетите в Аргунское ущелье, – уверяла девочка. – Если погода хорошая, в день летают по три-четыре вертолета. И ни одного ублюдка из пресс-центра на поле.

После завтрака мы быстро собрали вещи, купили пива и взяли такси до Владикавказа. Таксист-осетин выбрал самую длинную дорогу – через территорию Осетии. Есть совсем короткий путь – через Ингушетию. Но ни один сумасшедший не рискнет ехать этой дорогой. Всегда есть опасность. Либо ограбят и убьют, либо возьмут в плен и потребуют выкуп (еще неизвестно, что хуже!). Ни для кого не секрет, что Ингушетия имеет самые дружеские связи с бандитами из Чечни.

Мы ехали несколько часов, пили пиво и валяли дурака. Ужасно люблю эту легкость в передвижениях! Когда меняешь города и гостиницы, как перчатки. И не знаешь, где будешь спать следующей ночью. И с кем. Придумал маршрут и тут же выехал. И в сущности, плевать куда, лишь бы двигаться!

ВЛАДИКАВКАЗ

Во Владикавказ мы въехали, когда уже собрался Вечер. Мы выпили несколько бутылок пива по до-Роге и теперь просто умирали от желания сходить в туалет. Но в городе это сделать было невозможно. «Где эта чертова гостиница? – ныла я. – Везите быстрее, а то я вам уделаю всю машину». Мне казалось, еще чуть-чуть, и мой мочевой пузырь лопнет.

В гостиницу мы ворвались, едва не снеся швейцара по пути.

– Где тут туалет? – заорали мы разом у стойки администратора.

– На втором этаже, – сказала ошеломленная* женщина.

Мы швырнули сумки и понеслись вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек.

– Боже мой! Что же это такое? – удивленно сказала нам вслед женщина администратор.

Надо было видеть, с каким блаженным, расслабленным и степенным видом мы вышли через некоторое время из туалета. Мир казался превосходным. Мы сняли комнаты и решили принять душ и сходить в хороший ресторан как белые люди.

В номерах стоял адский сырой холод. Гостиница, попросту не отапливалась. Я набралась мужества, разделась и встала под тепловатый душ. Потом вышла из ванны и долго растирала себя тонким шершавым полотенцем, и шлепала ладонями по телу, размахивала руками, чтобы усилить кровообращение. Потом одела серую кофточку с люрексом и кожаные штаны, с которых смыла чеченскую грязь в раковине под струей воды. Отличная вещь, эти кожаные штаны, протер тряпкой, и дело с концом.

Немного косметики на лицо. Ребята не любят, когда я сильно накрашена. Они вечно выговаривают мне за слишком яркий макияж, за вульгарный вкус, за любовь к кокетству, за вызывающий запах духов и пристрастие к попсовой музыке. Они такие тонкие, деликатные натуры…Тьфу!

Аж противно!

Мы вышли из гостиницы в чудесный вечер, светлый, как голубой хрусталь. В небе уже высыпали яркие, пышные звезды. Совсем недалеко в свете редких фонарей красовался великолепный старинный собор, не помню, как называется. Мы перешли через реку Терек по обледеневшему мосту. Я держалась за Олега, чтобы не упасть.

– Отличный мост, – сказала я. – Страшно романтичный.

– Еще бы! – отозвался Витя. – Меня тут в прошлый приезд грабанули. Прямо на мосту. Нос разбили, стукнули по башке и кошелек отобрали.

– Хороший город, – развил тему Олег. – Старинный, с богатой историей. Все любят спрашивать, сколько времени, хотя у всех на руках часы. Это у них такой способ завязать беседу. Подходят к тебе такие жуткие типы и мрачно так, с угрозой говорят: "Сколько времени?" Надо отвечать: "Иди на хуй!" И они сразу отстают.

На той стороне Терека мы нашли отличный ресторан, где поужинали честь честью.

Там было дико холодно, и дыхание паром выходило изо рта. Гости ели, не раздеваясь. Но кормили превосходно.

Мы заказали много местной водки – дешевой и такой крепкой, что слона повалит с ног. И еще мы Взяли огромную миску салата – настоящие мясис-ТЬ1е помидоры и огурцы, не такие, как в Москве зимой, безвкусные и водянистые, – и зелень, пахнущую летом, и хорошо зажаренную в масле рыбу с Правами, и соленья, шашлык, жареный сыр За соседним столом ужинала какая-то иностранная делегация. Ресторан оказался популярным местом.

– План у нас такой, – заявил за ужином Олег. -. Завтра мы с Витей работаем, пишем статьи и отправляем фотографии по Интернету. Тебе придется нас подождать.

Поедем в ущелье через день.

– А мне что делать? – с тоской спросила я.

– Не мешать нам работать. Пить, есть, спать.

В тот вечер я в точности выполнила этот план. Наелась, как свинья, выпила полбутылки водки, легла в постель, чистая, сытая, пьяная, и проспала до утра, как колода, под тремя шерстяными одеялами.

Проснулась по своему обыкновению рано, в восемь утра. Умылась, накрасилась, спустилась вниз позавтракать, а потом пошла к ребятам. "Надо их разбудить, чтобы они пораньше взялись за работу", – думала я.

Я минут двадцать барабанила в дверь кулаками, потом стучала ногой, наконец мне открыл страшно злой Олег. Он впустил меня, прошлепал через всю комнату босыми ногами и снова улегся в постель. В номере стоял тот кислый, застоявшийся запах, какой бывает, когда живут одни мужчины, много курящие и пьющие.

– А я уже проснулась, – сказала я с оттенком морального превосходства.

– Вижу, – с ненавистью заметил Олег.

– У вас воняет как в конюшне.

Я приоткрыла балконную дверь, чтобы впустить порцию крепкого, морозного воздуха.

На столе был настоящий свинарник – черствеющий сыр, куски хлеба, грязные стаканы и початая бутылка коньяка. Я нашла чистый стакан, плеснула себе коньяку и медленно, глотками, выпила, ощущая, как приятное тепло разливается в желудке.

– Теперь понятно, чем вы занимались всю ночь, – удовлетворенно заметила я. – А ну вставайте, гады, работать пора! Я не хочу торчать в этой дыре лишний день.

– Иди сюда, – сказал Витя, не вставая с постели.

Я подошла, присела на его кровать и почувствовала такой могучий запах перегара, что меня чуть не снесло на пол. И при этом я сообразила, что у Вити, как это бывает с утра и с похмелья у многих мужчин, мощная эрекция под одеялом. И жерло направлено явно в мою сторону.

Он смотрел на меня томными глазами, из которых еще не выветрился сон, нежно поглаживал мою руку своими красивыми тонкими пальцами и тянул к себе, чтобы поцеловать.

– Витя, ты хоть бы жвачку пожевал или яблочко съел. От тебя несет, как из уличного туалета, – сказала я. – Или сходил бы позавтракать, что ли.

– Пошли со мной.

– Я свой талончик уже съела. Идите с Олегом вместе.

– Возьми мой талончик, – сказал Олег.

– А ты?

– Вы можете меня убить, но с постели я не встану, – решительно сказал Олег, натягивая одеяло.

– Ну и черт с тобой!

Мы с Витей спустились в ресторан и позавтракали, причем я завтракала уже второй раз. Витя взял коньяка, и мы прелестно похмелились. Мой товарищ ужасно много говорил и все больше и больше возбуждался.

– У меня, – говорил Витя, – есть второе "я", Опасное и непредсказуемое. Когда трезвый, я держу его в карцере, под замком. Но как напьюсь, его уже не остановить. То есть пьяный это уже вовсе не я.

– А кто же? – удивилась я.

– Нехороший человек.

После завтрака мы вместе с нехорошим человеком поднялись в номер, где Олег уже сидел за компьютером с чашкой кофе и сигаретой. Я решительно не знала, куда девать этот день. Налила себе полный стакан коньяку, вышла на балкон и уселась в кресло.

Был отрадный субботний день, и с балкона открывался чудесный вид. Сквозь солнечные очки я любовалась райским индиго неба и ослепительно белым полуденным блеском далеких снеговых вершин. Из-за плеч этих гор напирало солнце, южное, горное солнце, и на балконе было гораздо теплее, чем в комнате.

Я свернулась в кресле, как кошка, и сладко жмурилась в блаженной полудреме. От солнца и коньяка меня разморило, и я чувствовала во всем теле томную слабость.

Витя сел на ручку кресла в опасной близости от меня. Его рука отправилась в путешествие по моему телу: сначала она скользнула под свитер и коснулась груди (а я, признаться, никогда не ношу лифчик, и даже от случайного прикосновения мои соски требовательно напрягаются). Потом пальцы опустились ниже, нащупали маленькое углубление в чаше живота, затрепетали, проявили неслыханное упрямство, когда я попыталась помешать им.

А дальше мое разрешение уже не требовалось.

Я вытянула ноги и положила их на пластмассовый столик, стараясь облегчить мужской руке доступ к отверстию меж моих ног. Я закусила губу от чудовищного нетерпения, когда рука замерла на несколько секунд, точно хищник, готовый к прыжку. "Давай же, давай", – мысленно торопила я партнера. И вздох облегчения вырвался у меня, когда мужские пальцы уверенно и нежно скользнули в таинственную, влажную мякоть между ног. В этот момент на балкон вышел Олег.

– Господи, что это вы тут делаете? – воскликнул он.

– Не мешай, я сплю, – лениво ответила я. Сквозь солнечные очки я видела выражение его лица и могла поклясться, что он ревнует, но никогда в жизни в этом не сознается.

Он твердо верит в свою независимость от женщин. "Чтоб ты пропал! – думала я. – Ты помешал мне кончить".

– Давай я тебе сделаю массаж, – предложил Витя. Глаза у него были совсем безумными.

Я была на взводе, готовая к любым сумасбродствам и глупостям. Опасно так трогать женщину, тем более такую слишком женщину, как я.

Я сняла с себя свитер и легла на кровать грудью вниз. Витя пристроился сверху, чтобы делать массаж спины. Его руки, чувствительные, как у музыканта, с нежной силой разминали мои косточки. "Ну, просто Рихтер!" – думала я. Кожа моя горела,

"е кожа, а сплошные нервные окончания.

Олег пытался работать за компьютером, но получалось это у него хреново. А я совсем спятила. Мне Хотелось того, чего нельзя. Можно, я буду говорить откровенно до грубости? Я хотела заполучить сразу Двоих и немедленно. Это было грубое, примитивное желание самки, которая вдруг видит рядом с собой сразу двух великолепных самцов.

Я с наслаждением потянулась, словно пантера, согнала с себя Витю, встала, выпила залпом коньяк из стакана и подошла к Олегу.

Когда я вспоминаю об этом, я краснею. Я вела себя, как сука в течке. Я терлась об него, прижималась, урча от удовольствия, целовала его в шею. Был бы у меня хвост, я бы его задрала. Но и без хвоста все было ясно. Олег хохотал, делал вид, что печатает на компьютере, говорил: "Ты пьяна". Какие могут быть возражения?

Конечно, пьяна.

Потом я села к нему на колени.

– Ты дашь мне работать, сумасшедшая девка? спросил он.

– Не дам, – ответила я.

Я положила ему руки на плечи и смотрела прямо в глаза хищным, требовательным взглядом. Ничего хорошего в этом взгляде не было. Так, одна похоть и алкоголь.

Я трогала его за ширинку, и он уже не улыбался. Куда девался в этот тревожный момент Витя? Не помню. Кажется, ушел за водкой.

– Прекрати, – сказал мне Олег. – Ничего не будет.

– Ах, так! Хорошо, я ухожу и теперь точно упьюсь вусмерть.

Я разозлилась не на шутку. Грань между тем, когда от выпивки добреют и когда снова впадают в ярость, часто неуловима. Я вышла из комнаты, хлопнув напоследок дверью, и спустилась вниз по лестнице в бар.

Я села у стойки бара на круглый высокий стул в приятном окружении зеркал и батареи бутылок и заказала себе водки с соком. В баре совсем не было посетителей. Неудивительно. В два часа дня. Я тянула водку через соломинку, ожидая, когда опьянение подарит мне двойника. Так чудесно пить в компании с собственным отражением.

Когда в глазах стало двоиться, я расплатилась и ушла к себе в комнату. Легла на постель, не раздеваясь, завернулась в одеяло и уснула.

Разбудил меня стук в дверь. Я села на кровати, не очень хорошо соображая, где же я нахожусь. За окном уже стемнело. Ага. Я во Владикавказе. Стук повторился.

Я открыла дверь. На пороге стоял Витя, поразительно красивый, с ярко блестящими припадочными глазами, двухдневной щетиной и странной кривой полуулыбкой на лице.

Вид у него был совершенно невменяемый, какой-то очумелый. Он не вошел, а ввалился в мою комнату так, что мне пришлось посторониться. Иначе бы он меня просто смел.

Он сел на мою кровать и уставился так, что мне стало нехорошо. Я, конечно, мало что знаю о порядочных женщинах, но, по-моему, на порядочных женщин ТАК не смотрят.

– Что-то случилось, Витя? – робко спросила я.

– Скажи мне честно: ты мне дашь сегодня или не дашь?

– Не дам, – быстро ответила я.

– А почему?

– Сейчас не хочу.

– Тебе что, жалко, что ли?

– Жалко.

– Но у меня на тебя стоит.

– А у меня на тебя нет.

– Тогда я пойду и найду проститутку.

– Да пожалуйста!

Разговор двух идиотов. И все же он попытался завалить меня на кровать, как заваливают зверя на! охоте. Он подмял меня под себя и не давал дышать, закрывая рот поцелуем.

– Убирайся, ты пьян! – закричала я, вывернувшись из его рук.

Он ушел, пошатываясь, неуверенный, тонкий, высокий, нездешний. Космический персонаж. Чужой и непонятный. Что в этой безумной голове?

Я включила телевизор и легла на кровать. Проведу субботу, как добропорядочная домохозяйка. Хватит дурачеств!

Когда я снова задремала под ворохом одеял, в: дверь снова постучали. На этот раз на пороге оказался Олег.

– Можно войти? – вежливо спросил он.

– Ты хоть спрашиваешь, и то приятно.

– Что ты сделала с Витей?

– Я? Ты меня обвиняешь? Вот новости! А что он; со мной сделал? И притом, заметь: не я первая начала.

– Ты знаешь, что он всем показывает свой палец, который побывал в тебе. Он решил больше не мыть руки. Носится с этим пальцем как с писаной торбой.

Я села на кровать и расхохоталась нелепым смехом.

– Не может быть! Ты все это придумал.

– Клянусь тебе!

– Фантастика! Он мне сказал, что найдет проститутку, если я ему не дам. А я ему не дам, потому что я уже нашла мужчину.

Я подошла к Олегу и прижалась к нему всем телом.

– Мужчина – это ты.

– Вот привалило счастье. Но этого не будет.

Однако его руки обнимали меня за талию. Покажите мне мужчину, который оттолкнет меня, если я так близко. При условии, конечно, что он правильной ориентации.

На мне были только тонкие прозрачные колготки и короткий свитер.

– У тебя хорошие ноги, – сказал Олег.

– Хорошие? Только-то? Это оскорбление. У меня лучшие ноги на свете. Безупречные во всех отношениях.

Он смеялся, глядя мне в глаза. Я его развлекала. Тем лучше. Если женщина заставляет мужчину смеяться, значит, он никогда не сможет забыть ее. Это как наркотик. Рассмешите мужчину, и вы останетесь в его сердце. Как кусочек радуги.

Мы тихонько целовались. Потом легли на кровать. Я чувствовала на себе приятную тяжесть его большого тела. Сказать вам правду? Я изнемогала. Так сильно я его хотела. Необъяснимо. Природа, черт бы ее побрал!

Я знаю его очень давно, и он не в моем вкусе. И все же…Что со мной происходит?

Влюбляться я разучилась. Никому не позволю трогать мое сердце, слишком больно потом. Но с этого момента он не "брат мне и не товарищ. Он мужчина. И за это мне придется платить. Еще не знаю как…

Знают ли вообще мужчины, что значит быть Женщиной? И чем за это расплачиваешься?

– Ты думаешь, ты меня уже получила? Что все Будет по-твоему? – тихо спросил он.

– Да, я так думаю. Пожалуйста. Возьми меня.

Я льнула к нему с бесстыдной откровенностью. Он нежно поцеловал уголки моих губ.

– Нет, – сказал он и засмеялся. – Вставай, пойдем ужинать.

Я не возражала. И не спорила. Какой смысл спорить в таких делах? Когда-нибудь, когда придет наш час…

Мы сидели в кафе, смирные, приличные, ели домашний борщ с густой сметаной и лавашем и пельмени. Потом курили и пили коньяк.

– Думаешь, он в самом деле возьмет проститутку? – спросила я Олега.

– Может.

– Мы должны его найти. Вдруг с ним что-нибудь случится?

– Ничего с ним не случится. Расслабься. Лучше скажи, что ты собираешься сейчас делать?

– Лягу спать, – лицемерным голосом ответила я.

– А я пойду работать.

На том и расстались. Я пришла в номер, достала косметичку, наложила густые коричневые тени наверхние веки, сильно подвела черным карандашом нижние веки, подправила красную помаду на губах и выкрасила красными перышками волосы. Скучно мне, скучно! Не буду я сидеть в номере, вся из себя такая прекрасная. Меня на подвиги потянуло со страшной силой.

Я открыла дверь и прямо на пороге столкнулась с Олегом.

– Ты куда собралась? – подозрительно спросил он.

– Не спится, – пожаловалась я. – Вот решила спуститься в бар и немножко выпить.

– Ага, на блядки собралась, – сделал он безошибочный вывод. – Мечтаешь снять какого-нибудь знойного кавказца.

– Глупости. Просто хочу выпить перед сном, ты зачем ко мне шел?

– А я просто хотел с тобой сигаретку выкурить.

– Да ну?

Мы оба рассмеялись.

– Ладно, пусти меня, – попросила я. – Хлопну стаканчик и вернусь.

– Потом расскажешь, каково это было.

Я спустилась в бар, который поздно вечером превратился в зловещее местечко, где меня в упор рассматривали какие-то типы с каменными физиономиями. Женщин почти не было. Только в углу, рядом с пожилым кавказцем сидела девица блядского вида в короткой кожаной юбке. Кавказец говорил ей:

– Открой, моя птичка, ротик.

Девица послушно открывала рот, и он лил ей прямо в глотку чистую водку. Я думала: "Во дает! Даже не поперхнется!" Это было похоже на то, как собаке дают лекарство, открывая ей пасть.

Я сидела у стойки бара в обществе стакана с коньяком. Публика мне определенно не нравилась. Я решила расплатиться и уйти. Но как только я положила деньги на стойку, осетин, сидевший неподалеку, сказал:

– Уберите деньги! Я плачу.

– Вот еще! – возмутилась я. – Не нужны мне ваши деньги.

Из угла опять послышалось: "Открой ротик, мой Птенчик!" ~~ Обидеть хочешь? – с угрозой спросил осетин. – Оскорбить? Унизить?

– О господи! Нет, конечно! – ответила я. И деньги на всякий случай убрала.

– Дайте ей еще стакан коньяка, только полный, – сказал осетин девушке-барменше.

– Спасибо, я не пью, – не очень логично сказа-' лая.

– Ну, за здоровье-то можно, – укоризненно заметил осетин.

Мы чокнулись и выпили. К осетину подошел его не менее пьяный товарищ. "Надо сваливать", – мелькнула здравая мысль.

– Ну, спасибо вам, ребята, – весело сказала я, – но мне надо идти. А то муж будет сердиться. Я у него только на минуточку отпросилась.

При слове "муж" осетины приуныли. По-видимому, брак для них был священным институтом.

– Долейте мне еще коньяку, – попросила я барменшу. – Ребята заплатят. И нарежьте лимон на блюдечко. Я все возьму с собой в номер, а посуду утром верну.

Я простилась с грустными осетинами и ушла, прихватив с собой коньяк и лимон. В простуженном, холодном номере села на кровать с ногами, закурила и подумала:

"Кажется, я собираюсь упиться до бесчувствия второй раз за день. Это уже неприлично".

"Ну, за хороший день!" – вслух сказала я самой себе, выпила полный стакан коньяка, закусила лимоном, выкурила сигарету и легла спать. Часы показывали полночь.

Утро не принесло ничего хорошего. Я лежала и думала: а стоит ли вообще вставать с постели. Во рту помойка, на лице вчерашняя косметика, в мыслях разброд и шатание, а в комнате собачий холод. "Шлюха, бесстыжая девка, алкоголичка! Вот ты кто! ругала я себя из чувства долга. – Что ты вчера натворила? Разве можно так себя вести с мужчинами? С ними девушка должна быть робкой, нежной, сентиментальной, отводить глаза в сторону, а в момент интимной близости краснеть и покрываться мурашками". Я заржала.

Потом поднялась с постели, ушла в ванну, смыла несвежий грим, вычистила свою совесть зубной щеткой и нанесла легкий, неприметный, девичий макияж. Только румян положила больше, чем обычно, чтобы скрыть неестественную бледность.

Потом пошла к ребятам. Дверь в их комнату оказалась открытой. Я постучала для приличия и вошла. Олег уже проснулся и лежал на постели с открытыми глазами.

– Привет! А где Витя? – спросила я.

– Черт его знает! Не пришел, сволочь, домой ночевать. А ключей у него нет.

Пришлось оставить дверь открытой.

– Как не пришел ночевать? – я в испуге села на кровать. – А вдруг с ним что-нибудь случилось?! Мы должны заявить в милицию!

– Да не волнуйся ты так, – сказал Олег и зевнул. – Найдется. С такими, как он, ничего серьезного не случается. Сейчас приду в себя, и пойдем его искать.

Я вернулась в комнату. Олег зашел за мной через полчаса, свежий, умытый, побритый, после душа. И вдруг я ощутила странное, приятное тепло. Мне хотелось трогать его, касаться невзначай, я испытывала нелепую, ничем не объяснимую радость просто От того, что он рядом. Это было знакомое по многим опасным признакам начало влюбленности, начало всегда бессмысленно-веселое, как опьянение, Мы спустились на первый этаж, к стойке регистрации. Женщина администратор заулыбалась. Было что-то двусмысленное в этой улыбке, намек на какую-то не слишком пристойную тайну.

– Вы ведь знаете нашего товарища, – осторожно начал Олег.

– Конечно, – она кивнула с подозрительной) готовностью.

– Он сегодня ночью снял отдельный номер. Мы бы хотели узнать какой?

– Триста первый, – ответила она.

– Он был один? – спросила я.

– Не знаю, вправе ли я отвечать на подобный вопрос… – замялась администраторша.

– Все ясно, он был не один, – оборвал ее Олег. – Можно спокойно идти завтракать.

Время талончиков на завтрак уже прошло, и мы поднялись в маленькое кафе на втором этаже.

– Как ты узнал, что он снял другой номер? -спросила я Олега.

– Догадался.

В кафе мы были единственными посетителями. Нам принесли чудесную желтоглазую яичницу с зеленью, настоящими помидорами и расплавленной корочкой острого сыра сверху, миску салата, лаваш и кофе. Отличный плотный охотничий завтрак.

– Как ты думаешь, это будет безнравственно, если мы закажем коньяку с утра? – спросила я.

– Не думаю, – ответил Олег и посмотрел на часы. – Уже почти час дня. 'Когда мы принялись за яичницу, дверь в кафе отворилась, и вошел Витя. Вид у него был впечатляющий.

– Вот он! – сказала я и потянулась за коньяком.

Мы с большим интересом наблюдали, как Витя двигается по направлению к буфетчице. Шел он очень прямо, не шатаясь и в целом выдерживая направление, с преувеличенной осторожностью пьяного человека.

– Смотри, как идет! – с восхищением сказала я. – Держится молодцом.

Солнце ослепительно светило в незашторенное окно. Витя приветливо улыбнулся буфетчице по-утреннему бодрой улыбкой и сказал:

– Добрый вечер!

– Доброе утро! – осторожно поправила его буфетчица.

– Боже мой! Так хорошо вошел, и такой прокол! – сказала я, отсмеявшись.

Витя сел с нами за столик с чашкой кофе. Он явно не разделял нашего веселья.

– Ну, как вчера? – спросил его Олег.

– Не помню, – хмуро отозвался Витя. – Снял какую-то девицу, пришел с ней в номер и уснул. Проснулся, деньги из брюк исчезли. И главное, обидно, что ничего не помню, – было что-нибудь или не было. Надо бы эту девицу отловить и деньги у нее отобрать.