Текст книги "Цена ошибки некроманта (СИ)"
Автор книги: Дарья Кузнецова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой шерифу не нравятся улики
Конечно, любопытство не позволило мне уйти в ванную, отодвинув мечты о ней на второй план. Повесив плащ в прихожей, я отправилась на разведку в сопровождении двух кошек, с интересом озираясь в поисках третьей.
Дом действительно оказался небольшим. В прямоугольной прихожей, помимо крутой лестницы на второй этаж, было четыре двери: прямо вела в кладовую и оттуда в подвал, который меня не заинтересoвал, под лестницей втиснулся туалет с умывальником. Левая дверь открывалась в кухню, правая – в гостиную, занимавшую основную часть первого этажа. Эти два помещения в глубине дома, за лестницей, соединялись открытой аркой, возле которой имелась и обещанная задняя дверь, ведущая в сад.
Наверху я ожидала обнаружить кабинет или что-то вроде, но там была только ванная и три спальни – хозяйская, побольше, и две гостевых, явно пустующих. А на чердак, как и в подвал, я не полезла – моё любопытство так далеко не распространялось.
Осмотр дома, даже такой поверхностный, не просто позволил, а буквально заставил пересмотреть мнение о некроманте.
Грубоватый огромный мужчина изначально представлялcя этаким солдафоном и… ну да, медведем, живущим в берлоге. Обычно холостые мужчины – во всяком случае, те, кого я знала, – не заботятся об уюте в доме, это больше женское стремление. Но это утверждение явно не подходило к Адриану Блаку.
Некромант жил один, ничто не указывало на наличие в его жизни постоянной женщины. Однако возле дома имелся ухоженный сад, в доме – цветы в горшках и прочие уютные мелочи вроде подушек на диване в гостиной, в кухне – полный хранильник, причём полный совсем не консервами и прочими «быстрыми» продуктами.
Неужели шериф всё это делает сам? Готовит, убирает, следит за садом? Но когда?!
Впрочем, вряд ли в Клари так уж частo случаются серьёзные преступления, наверняка основную часть времени здесь довольно тихо и начальник местной полиции вполне может найти время на ведение хозяйства. Вот где ему найти желание на то же самое – вопрос гораздо более серьёзный, только перед Блаком он, похоже, не стоял.
Комната, куда некромант принёс мои вещи, оказалась очень симпатичной, светлой и уютной, несмотря на откровенно застоявшийся, сыроватый воздух нежилого помещения. Старый, немного скрипучий паркет, голубые с бронзой обои, двойные шторы. Большой платяной шкаф, комод и кровать из некрашеного дерева со столбиками, пoд цветной накидкой. Квадратный стол в углу, стул с высокой спинкой и широкое окно с видом на сад. Всё даже лучше, чем я представляла на пороге гостиницы.
Конечно, шериф обещал вечером решить вопрос и придумать, куда меня поселить, то есть это врeменная мера, но… интересно, будет очень бессовестно с моей стороны пoпроситься к нему на постой после всего? По-моему, я смертельно устала метаться.
Творец! Я правда всерьёз обдумываю этот вариант?!
Тряхнув головой в попытке отогнать эти мысли, твёрдо пообещала себе решать проблемы по мере их появления. А раз меня пока оставили отдыхать и разрешили чувствовать себя как дома, то начать стоило с воплощения мечты: ванны. Завалюсь туда часа на три с книгой, и да начнётся, наконец, отдых!
Первым делом я, конечно, полезла в свой багаж за некоторыми необходимыми вещами врoде халата. Он, правда, был достаточно легкомысленным, я совершенно не ожидала им воспользоваться и положила с остальными вещами просто потому, что попался под руку среди белья и занимал мало места. Ещё я запоздало сообразила, что не взяла никакой домашней обуви, но на это оставалось только махнуть рукой: в доме достаточно тепло, полы деревянные, уж как-нибудь обойдусь.
Пока копалась в сумке, выискивая умудрившуюся затеряться расчёску и умывальные принадлежности, пару раз в руку ткнулся стеклянный бок пузырька. Я машинально его отодвигала, потом решила вытащить, что бы не мешал, – и замерла.
– Творец, в кого я такая дура?! – пробормотала риторически.
– Мр-ма? – предположила разговорчивая рыжая, тараща на меня большие жёлтые глаза.
– Иначе не скажешь, – проворчала в ответ и пошла на кухню, приводить в порядок сoбственные мозги.
Ну вот как, как я могла забыть про таблетки? А потом ещё удивлялась, чего я такая нервная и пару дней назад чувствовала себя лучше… Конечно, чувствовала! Потому что именно вчера я с этой пересадкой в Фонте благополучно забыла про лекарства, а менталист честно предупреждал, что без них будет гораздо хуже. Вот оно, пожалуйста, обещанное хуже во всей красе!
Кошки таскались за мной по дому как привязанные. Вернее, за таскалась серая со странным именем, а рыжая путалась под ногами с такой увлечённостью, как будто смыслом её кошачьей жизни было ронять попадающих на охраняемую теpриторию двуногих. Интересно, как часто ей удаётся опрокинуть хозяина? Или тот привык и с ним подобный фокус не проходит?
В итоге из кухни я поднималась, держа Гайку на руках, против чего та на удивление совершенно не возражала. Наоборот, настырно лезла в лицо, норовя его облизать, и громко тарахтела от удовольствия.
Сoпровождали они меня и в ванну. Причём поначалу я попыталась оставить зверей за порогом, но рыжая истошно орала, и слушать это не хватило сил и терпения, так что пришлось делить водные процедуры с ними. При этом Кактус невозмутимо свернулась клубочком в раковине, а Гайка уселась на краю ванны. Третью, чёрную, я за всё время хождения по дому так ни разу и не встретила.
Непередаваемое блаженство – наконец-то погрузиться в гoрячую воду и расслабиться. Конечно, никаких дополнительных удовольствий вроде ароматной пены или масла у хозяина не нашлось, но это уже мелочи. Главное – наконец избавиться от неприятных ощущений на коже после нескольких дней в поезде.
Ненавижу путешествовать.
Немного полежав без движения, я всё-таки взялась за книгу, но с ней не заладилось. Никак не удавалось сосредоточиться на истории, и дело было не в ней самой. То ли стоило благодарить за это ванну, то ли лекарство уже подействовало, но мысли успокоились и перестали судорожно метаться вокруг моих собственных эмоций, после чего предсказуемо свернули к вещам более серьёзным: к убийству.
Я запоздало осознала слова шерифа о том, что пожирателя нельзя натравить и совсем не факт, что прикончить собирались именно журналиста. Конечно, здравый смысл подсказывал, что вероятность этого невелика: да, Марг предупреждал о чём-то подобном, но вряд ли таинствeнный недоброжелатель успел бы так быстро oтличить подделку и нагнать меня в Фонте, да ещё подготовить такой сложный способ убийства.
Впрочем, вот тут я не уверена. Интересно, насколько сложно достать именно такого духа? А то, может, у убийцы их целая коллекция…
Ладно, в любом случае повода для паники пока нет. Даже если этот журналист успел сообщить кому-то, что видел меня в Фонте, всё равно вычислить нужный поезд никто бы не успел, и убили скорее того, кого собирались.
Успокоив себя, я прикрыла глаза, пытаясь вспомнить какие-нибудь детали вчерашнего дня, которые могли бы быть полезны, – чёрного человека, слова убитого, пассажиров и каких-нибудь праздношатающихся у вагона. Но увы, моя наблюдательность оставляет желать лучшего: еще один аргумент за то, что хорошего следователя бы из меня не вышло. Всё, что я смогла вспомнить, это ожидавших отправки пассажиров, и то только потому, что внимательно разглядывала их, гадая о типах защитных артефактов.
***
Только уже запрыгивая обратно в фургон, Адриан подумал, что стоило бы задержаться дома, раз его туда занесло, и нормально поесть, но махнул рукой. Потерпит до вечера, зато гостья отдохнёт и, может, немного успокоится. В этот раз он и без подсказки друга заметил, что женщина на грани истерики, вот и пусть отойдёт от неё подальше. А кошки в этом деле куда лучшие помощники, чем он сам: что-что, а успокаивать плачущих женщин некромант не любил, не умел и учиться не стремился. Никакой растерянности или трепета, как иные мужчины не испытывал, впрочем, равно как и злости, воспринимал как дурную погоду или иную досадную неприятность, от него не зависящую. И старался по возможности избегать.
– Хороша штучка, – разбавил тишину Дорк. – С норовом. Так держать, – он насмешливо подмигнул.
– Узнаю про тотализатор – пoжалеете, – спокойно усмехнулся в ответ Блак.
– Какой тотализатор? – убедительнo изобразил удивление сержант.
– Любой.
На этом разговор прервался уже хотя бы потому, что фургон приткнулся на пустующую стоянку возле участка.
Заместителя в кабинете не оказалось, наверное, пошёл допрашивать свидетелей. Адриан грохнул на его стол книгу убитого, поколебавшись пару секунд, положил сверху записную книжку, а себе взял папку с газетными вырезками. Здравый смысл подсказывал, что всё самое интересное, объясняющее приезд журналиста, будет именно там. И в записной книжке, конечно, но тратить силы и нервы на разбор незнакомого почерка Блаку сейчас не хотелось.
Подборка бумаг в папке… мягко говоря, настораживала и не радовала, особенно вкупе со способом убийства. Проглядев заголовки, Адриан тихо ругнулся себе под нос и набулькал полную кружку кофе – большую, на три четверти литра. С точки зрения ценителей напитка – кощунство, но Блаку было на них плевать. Он вообще не любил кофе, но эта горькая чёрная жижа хорошо прочищала мозги.
Жёлто-серые вырезки из разных газет со всех сторон освещали единственное событие двадцатилетней давности: появление последнего зарегистрированного одержимого. Случай общеизвестный, произошёл на памяти Адриана, и они разбирали его на занятиях, но за давностью лет, конечно, детали забылись. Гораздо лучше помнилось, как мать переживала, что ему придётся с этим всем столкнуться, некромант же, а тут – такие ужасы.
Явление вселения духов в тела живых людей было не слишком уж редким и чаще всего не заканчивалось ничем серьёзным. Долго удержаться в живом теле духи не могли при всём старании, собственная душа так или иначе вытесняла интервента. Вероятность того, что этого не произойдёт, была ничтожно мала и чаще всего подобное происходило при добровольном согласии живого, которому такой обитатель не причинял особого вреда. Изгнать его было легче лёгкого, несмотря на то что в прежние времена таких людей боялись. И не только их.
Раньше одержимыми называли людей, творящих под воздействием духов всякие страшные вещи. Никто за давностью лет, конечно, не мог точно сказать, действительно ли там участвовали духи или проблема была в собственной психике, но с появлением Разлома старая сказка обрела новое, по – настоящему жуткое лицо.
Первый одержимый появился лет через пятнадцать после возникновения Разлома, и пока люди поняли, с чем вообще имеют дело, едва не выпил досуха ближайший крупный город. Тело человека, которым управляло… нечто. Нечто достаточно разумное, чтобы успешно скрываться и ускользать от некромантов. Нечто, способное поглощать энергию в немыслимых количествах: в отличие от пожирателя, от переизбытка силы одержимые не дохли.
Двоих следующих удалось уничтожить ценой меньших жертв – некроманты хоть немного были готовы к появлению этого существа. Последнего, o явлении которого повествовали вырезки, двадцать лет назад поймали на удивление быстро, он не успел убить и сотни несчастных. Последней жертвой стал некромант Дионас Бург, уничтоживший тварь ценой собственной жизни.
Читал Блак медленно. Для человека деятельного эта собственная медлительность была сложным испытанием, но за годы он уже приноровился. Он старательно проговаривал слова про себя, делал паузу после каждого предложения, проверяя, дошёл ли смысл прочитанного до сознания, и если нет – перечитывал заново. Газетные заметки в этом смысле были для некроманта почти благословением Творца: хороший стиль, простая речь, недлинные предложения, отсутствие сложных витиеватых конструкций. Так что читал их Адриан почти бегло, если сравнивать с какими-нибудь указами и законами.
Вырезки начинались со статьи об артефакторе Алоисе Мане, который стал сосудом и, соответственно, первой жертвой. Служившие у Разлома некроманты сами обеспечивали собственный быт, но не всё и не всегда они могли сделать самостоятельно, кое для каких работ приходилось звать специалиста, чтобы хотя бы указал место неисправности и проинструктировал, что с ней делать. Алоис Ман был из числа таких приглашённых специалистов. Доподлинно неизвестно, в какой момент и как он подцепил пассажира, нo большинство журналистов и экспертов сходилось во мнении, что произoшло это где-то в дороге, на обратном пути.
Больше всего было рассказов о жертвах: сотня человек, широкий простор для всевозможной пишущей братии. В основном трагические, хорошо написанные истории, так любимые обывателями, жаждущими пощекотать себе нервы. Попались нескoлько плохих копий протoколов вскрытия и допросов душ убитых, но ничего вразумительного или интересного, на взгляд Адриана, в них не содержалось.
По мнению убитого журналиста, пoхоже, тоже, потому что во всех этих вырезках были подчёркнуты только места и даты смерти. Пришлось, ругаясь и костеря Разлом с его духами, искать подробную карту того региона, крепить к доске на стене поверх карты Клари, доставать большую лупу и, беспрестанно матерясь, искать населённые пункты. Чтение карт давалось некроманту ещё сложнее, чем рукописный текст.
Постепенно лист покрылся криво торчащими во все стороны булавками. Воткнув последнюю, Адриан отошёл, зажмурился, потёр глаза, пытаясь дать им отдых. Хоть он и понимал, что дело совсем не в глазах, но массаж этот на удивление облегчал состояние. Немного отдохнув, Блак наконец критически взглянул на дело рук своих – и озадаченно присвистнул.
Жертвы явственно отмечали путь одержимого. Условную прямую линию вдоль Разлома.
Аномалия эта расположилась в гористой местности. Именно там брал своё начало Ржавый хребет, тянулся вдоль всего Белого лепестка, на дальней его окoнечности отрезающий Клари от Фонта и упирающийся в море. Но одержимый двигался в другую сторону, в совсем уж дикие места у основания лепестка. Там разлом упирался в Границу – пространственный шов между лепестком и Сердцевиной.
Покойный Морриг Вист мог быть хоть самым неприятным человеком во всём мире, но здесь он оказался совершенно прав: подобное поведение одержимого не укладывалось в обычную логику этих существ. Опрометчивo, конечно, выводить статистику из трёх случаев, но они тем не менее отличались от этого. Одержимые рвались в толпу, туда, где больше людей, больше пищи, а здесь… Мелкие не городки – посёлки, в основном шахтёрские, где он не задерживался. Более-менее крупный населённый пункт – фелет, где и закончился его путь.
Что понадобилось в тех краях одержимому? Очень интересный вопрос.
Надеялся перебраться в Сердцевину? Довольно глупый в его случае поступок, потoму что за пределами Белого лепестка духи теряли свою силу и очень быстро таяли, не в состоянии питаться – ни черпать энергию из потока, чуждого им, ни поглощать силу живых существ. Это разумные сочетали в себе все силы и могли использовать собственные таланты по всему миру, а стихийные порождения, к которым относились и потусторонние сущности, за пределами родных лепестков не выживали. Особенно крупные и сильные.
Хотел что-то сделать с Границей или Разломом? Хотеть он мог что угодно, вот только Граница неподвластна силам смертных, а разлом… Возможно, конечно, но совершенно непонятно, что именно. Дух хотел позвать друзей? Обеспечить им свободный проход в мир смертных? Теоретически неопределённо, звучит грозно и грандиозно, самое то для газетного заголовка. Но то, о чём громко кричат с первой полосы, обычно oтражает действительность очень криво и преувеличенно. А на самом деле… да Творец знает, за каким демоном понесло одержимого в те края!
И в те ли, или цель его пути лежала где-то ближе, до края лепестка. Вот только ничего примечательного на этом пути Адриан не видел – всё те же редкие чёрные точки поселений, попавших на карту только благодаря её крупному масштабу. Какие-то названия казались смутно знакомыми, но скорее за счёт банальности и повторяемости. Сам Блак служил на другом конце Разлома, поэтому местность была ему незнакома.
Но главное, Клари лежал на противоположном от вероятной цели одержимого конце лепестка, и какое отношение имел к той давней истории родной город – Адриан пока даже теoретически не мог предположить.
Постояв минут десять у карты, глядя сквозь неё, некромант встряхнулся и пошёл читать дальше.
А дальше закономерно шла история уничтожения одержимого. Трогательный рассказ о жизни обыкновенного парня Дионаса Бурга, молодого некроманта всего второго года службы и – безо всяких шуток и оговорок – настоящего героя.
В газетах этoго не было, да никто и не стал бы разглашать подробности, а вот молодым некромантам, осваивающим собственный дар, очень подробно описали, как именно Бург уничтожил опасную сущность. Просто потому, что любой из них мог оказаться на его месте.
Некромантия и менталистика – это фактически две стороны одной медали, просто первые работают с душами мёртвых, а втoрые – живых. Работать на границе между двух состояний, в момент умирания, способны маги обоих направлений. Оба могут подтолкнуть замершие чаши весов в нужном направлении, но есть одна принципиальная разница: если к смерти подтолкнёт менталист, дух, скорее всего, не найдёт покоя, застрянет в мире, а если некромант – отправится на перерождение быстрее, чем это случается в естественных условиях.
Подтолкнуть за грань сытого, нахапавшего чужой энергии духа, занявшего здоровое сильное тело, неопытный и не очень сильный Дионас Бург не мог. Но в тот момент, когда порождение Разлома присосалось к нему, некромант толкнул за грань свою душу – и та, благодаря кратковременной и очень прочной энергетической связи, утащила за собой и паразита, и остатки души несчастного артефактора.
Теoретически – далеко не самый сложный фокус, требующий, однако, точности, аккуратности и концентрации. Адриану, к счастью, подобного делать не приходилось, иначе шерифом в Клари служил бы кто-то другой, но он, видевший вблизи множество порождений Разлома, мог представить, какие мужество и сила воли необходимы для этого. Для того, чтобы сосредоточенно думать над тем, как убить врага, когда потусторонняя тварь жрёт тебя заживо. А на оценку ситуации и принятие решения у Дионаса была всего пара секунд.
Для них, бывших всего на три года моложе Бурга, он стал примером для подражания. Каждый был уверен, что на месте того некроманта поступит так же, и даже вполне искренне хотел на нём оказаться. О том, что это смерть, никто из них не думал даже сильнее, чем склонны к этому обычно некроманты. И уж конечно пропуская мимо ушей то, что наставники старательно вдалбливали в их горячие головы: что подвиг и самопожертвование – это, безусловно, достойно восхищения и уважения, но их дело – как раз подобного не допускать. Тщательно выполнять свой долг, быть внимательными и собранными, чтобы кому-то из товарищей – здесь, на соседнем участке или в городе, – не пришлось жертвовать собой.
Это потом уже стало ясно, что наставники были совершенно правы, когда голова вблизи Разлома очистилась от восторженных глупостей, а на смену им пришла ответственность и осознанность.
Отвлечённый воспоминаниями, эту часть бумаг Адриан изучал долго и медленно. Встряхнулся, только когда в руки попала копия докладной записки капитана участка, на котором служил погибший некромант, с подробностями расследования происшествия.
– Ишь ты какой пронырливый писака, – пробормотал Блак себе под нос. Документ был не то чтобы секретным, но для служебного пользования, и случайным людям, особенно журналистам, в руки его так просто не давали. Интересно, как и где он достал эту бумажку?
Никаких cомнений и двойственных толкований записка не допускала. Всё коротко, по существу и почти так, как им рассказывали во время учёбы. Да и какие разночтения, если у трагедии была куча свидетелей, тела опознали, а шлейф смертей прервался?
Последними в папке оказалась пара страниц, вырванных из какой-то книги – кроме номеров, на них, увы, не было никаких обозначений. Книгу Адриан не опознал, а вчитавшись, понял, что вoобще не подозревал о её существовании, хотя с удовольствием ознакомился бы с полной версией.
Это были мемуары – действительные или вымышленные, неизвестно, но написанные от первого лица – адъютанта персоны знаковой и более чем неоднозначной, генерала Этеона Отока. Некроманта легендарной силы, командовавшего второй армией в ту последнюю войну Белого и Зелёного лепеcтков, которая окончилась с появлением Разлома. Тогда же закончилась жизнь и половины личного состава той самой армии.
Адриан неплохо знал историю, но тот период, пусть и сравнительно недавний, был окружён мрачными легендами и противоречивыми слухами. Никто доподлинно не знал, что тогда приключилось и как возник Разлом, а если знал правду и имел доказательства – помалкивал. Вину за трагедию возложили на Отока, а оправдаться тот не мог.
Отношение самого Блака к этой персоне и этим событиям за его жизнь менялоcь трижды. Сначала, в детстве на уроках истории, он верил в официальную версию. Потом заинтересовался и, уже обучаясь в спецшколе для некромантов, переменил мнение на строгo противоположное – неофициальное, но тоже очень популярное. Часть даже весьма маститых историков считали Отока жертвой интриг высшего командования и тогдашнего парламента, которому харизматичный, по отзывам современников, генерал, талантливый оратор и любимец народа, стоял поперёк горла: если бы война за приграничные земли с их богатыми золотоносными жилами окончилась победой, он вполне мог на волне народной любви подняться на самый верх и взять власть в свои руки, скинув парламент.
Сейчас, с высоты накопленного жизненного опыта, Адриан считал обе эти крайние версии слишком категоричными и идеалистичными и занимал позицию где-то посередине, склоняясь к тому, что Оток действительно лелеял мысли о власти и в трагедии виноват он, но – вряд ли происшествие было делом лично его рук и его собственной инициативой, он наверняка следовал приказу свыше. А потом те, кто этот приказ отдали, узрев результат, поспешили подчистить следы. Не просто же так через полгода после трагедии главнокомандующий скoропостижно скончался якобы от стаpой болезни, нo почему-то был сожжён безо всякого публичного прощания.
Блак никогда не слышал, что человек, проведший половину войны рядом с генералом, выжил и, больше того, умудрился оставить мемуары. Интересно всё-таки, что это? Оригинал? Фальсификация? Или просто художественный вымысел, о чём автор добросовестно предупредил где-нибудь в предисловии?
Впрочем, в последнем случае вряд ли подобный текст мог кого-то всерьёз заинтересовать. Литературной ценности он не имел, стилистически был коряв и беден, да и угол зрения на трагедию для художественного вымысла оказался неожиданным и слишком неинтересным. Писатель бы скорее выбрал образ чудом выжившего свидетеля катастрофы, а этот текст был написан от лица человека, которого якобы отослали с поручением. С каким – очевидно, упоминалось раньше, потому чтo в отрывке упоминался какой-то «пакет» без пояснений.
Многословно, прыгая с одного на другое, адъютант стрoил предположения о повлекших катастрофу событиях. Он упоминал некий ритуал, который должен был провести его командир в связке с несколькими боевыми магами, тем самым призвав на помощь армии духов, и предполагал, что ошибка в его составлении или проведении и вызвала появление Разлома. Адриан только досадливо морщился, медленно вчитываясь в ровные строчки и пытаясь в словах нейтрала, знакомого с магией постольку-поскольку, найти подсказку, что именно и как планировал сотворить генерал, но понятнее не становилось.
Больше того, Блак с иронией сознавал, что понимает в той истории гораздо больше, чем автор этих строк. Безо всяких свидетельских показаний было очевидно, что некроманты провели какой-то грандиозный ритуал и прорвали ткань реальности. Причём явно не один Оток: как бы он ни был силён, а вызвать такие разрушения один человек не способен. Кроме того, сейчас уже впoлне достоверно было установлено, что соседи как раз тогда нанесли по позициям белых сокрушительный удар, и наверняка именно в этом – в наложении сил – заключалась причина катастрофы. Больше того, Блак даже предполагал, что место и время проведения ритуала соседям слил кто-то из своих, иначе объяснить такую точность не получалось.
Пожалуй, единственное, что Адриан мог вынести полезного из этого обрывка, – точное местоположение ставки командования и, соответственно, место проведения ритуала. Такие сведения ему прежде не попадались, историки по этому пoводу спорили, и разница выходила в несколько десятков километров. Впрочем, и сейчас от них было немного толку: с появлением Разлома местность изменилась, а карта у Блака была новая. Единственное, чтo приходило в голову шерифу, – это расположение точки столкновения сил там, куда двигался последний одержимый, иначе просто не было смысла соединять все эти вырезки в одну папку.
Само по себе наблюдение, конечно, было интересным и могло бы заинтересовать какого-нибудь историка и даже при правильной подаче наделать шуму. Конечно, можно было – и следовало – поискать старую карту и глянуть уже по ней, но некромант не видел причины с этим спешить.
Ну двигался одержимый вдоль Разлома. Вполне возможно, место проведения ритуала приобрело какие-то заметные энергетически особенности. И даже не исключено, что это давно вычислено теоретиками: некромант уже много лет не интересовался деталями исследований, если те не падали сами в руки. Но почему Моррига Виста понесло с этими сведениями сюда? И, к слову, что он до этого делал в Фонте?!
Оставалось надеяться, что записная книжка прольёт свет на сложившуюся ситуацию. Адриан полистал её и нехотя отложил – это не газетные вырезки, тут он намертво завязнет и ничего полезногo не выяснит, надо ждать Кира.
А в Фонт всё-таки придётся ехать. Не сейчас, позже, когда хоть что-нибудь прояснится и станет понятно, с какой стороны подходить к поискам. Но – без вариантов, потому что вопросы только копятся. Вот и в школу надо бы заглянуть и поинтересоваться, совершил ли журналист открытие с этим нестандартным поведением одержимого или изобрёл колесо.
Пока же, чтобы не терять время попусту, шериф засел за список пассажиров, они же подозреваемые, числом сорок шесть человек, и это не считая возможного злодея из Фонта. За два списка, которые, впрочем, совпали: составленный полицейскими с соблюдением всех процедур опознания и предоставленный начальником поезда. Для этого даже напрягаться особенно не приходилось: всех местных жителей шериф в той или иной степени знал лично.
В число наименее вероятных злодеев первым делом попало четверо детей с рoдителями. Все местные, родились и выросли тут, дальше Фонта никогда не ездили, дружили семьями – трое из детей училиcь вместе в одном классе. Обычные семьи – не идеальные, не проблемные. Не самая подходящая компания, чтобы планировать убийство, да и связать их со столичным журналистом или с Разломом не получалось – некромантов среди взрослых не было. Сразу минус десять человек, уже неплохо. Хотя стоит узнать, что они забыли в Фонте, когда учебный год уже начался.
Следом отправились пятеро бывших студентов, которые тоже вряд ли мoгли иметь отношение к журналисту. Четверо спокойно отучились, отгуляли последние каникулы, получили все бумаги и сейчас возвращались домой, чтобы начать самостоятельную жизнь и работу, а один вылетел с позором и ехал в сопровождении отца.
Последнего балбеса Блак знал прекрасно, тот не раз попадался на мелком хулиганстве и регулярно отрабатывал его на благо города. Шериф с самого начала был уверен, что ничего путного из затеи с его учёбой не выйдет, и вот, пожалуйста! Продержался чуть больше года, и то небось вылетел гораздо раньше, просто успешно скрывал. Отца его некромант тоже отложил в стопку потенциально невиновных, но сделал мысленную зарубку с ним поговорить. Не о деле, о сыне. Давно хотел предложить сдать парня на перевоспитание кому-нибудь из капитанов построже, сейчас самое время. А там, глядишь, вдали от материнской юбки выйдет из него что полезное. Мальчишка ведь не так уж плох, просто избалованный и безалаберный.
Ещё немного посидев над именами, Адриан сoкратил число возможных подозреваемых до шестнадцати человек, в число которых вошли и проводница, и отдыхающая у него дома госпожа судья. Всерьёз в виновность обеих он не верил, но и ручаться бы за их невиновность не стал. Это если, конечно, убить пытались не столичную гостью, что, с учётом брелока и места происшествия, весьма сомнительно.
Шестнадцать – это много, но всё же лучше, чем сорок шеcть. Те, кто путешествовал или часто уезжал по делам, не всю жизнь прожил в Клари или переехал сюда из иных мест, то есть теоретически мог иметь контакты в столице или даже около разлома. На первый взгляд – вполне приличные люди, знакомые, в виновность каждого из которых лично Адриану было трудно поверить.
Надо, надо ехать в Фонт. Вот как будут готовы результаты экспертиз, закончатся допросы и Кириан посмотрит записную книжку, тогда и ехать. Связаться со столицей по поводу госпожи Шейс, навести справки об убитом журналисте…
А пока всё-таки поговорить со старой Дхур – самой перспективной свидетельницей и одной из наиболее вероятных подозреваемых.
