Текст книги "Зеркало королевы Мирабель (СИ)"

Автор книги: Дарья Иорданская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– Нужно передохнуть, – крикнул он, но вой ветра заглушил слова.

Конечно, делать привал здесь было бессмысленно и опасно, но точно так же, как и в любом другом месте. На всем пути к горизонту не было ни одного пригодного для отдыха места. Однако измученные путники сползли на землю и укрылись за лошадиными боками от пронизывающего северного ветра.

– Этак мы не доберемся до Фрэйни к ночи, – проговорил ГэльСиньяк, мрачно посматривая на небо. – Что скажете, госпожа предсказательница, будет снегопад?

Молодая ведьма подняла голову, изучила надвигающиеся с севера тучи и хмуро пожала плечами. Ее предсказания тут явно не требовалось. Адмар также изучил небо. Следовало торопиться. Но по такой дороге, да с ветром, бьющим в бок и норовящим сбить с гати в болото – это было почти невозможно.

– Едем дальше, – решил музыкант.

Вскарабкавшись в седла, путники понуро двинулись на запад. Фрэйни находился всего в дне пути от границы Озерного края, если следовать вдоль русла реки Сегиль, растворенного сейчас в топи. Однако зимой этот день мог обернуться более чем сутками изнурительного продвижения по болотам. Все вокруг было ровным, хотя из-за кочек походило больше на смятое одеяло, чем на стол. Еще через несколько часов на горизонте показались деревья, белесые, до той поры сливающиеся с болотами. Не более чем чахлый осинник, но в нем можно было на какое-то время укрыться от непогоды. Озерный край никогда не отличался буйной растительностью. Фрэйни утопал в садах, но все это было стараниями хозяек замка, иные из которых не чурались колдовства.

Добравшись до чахлой рощи, путники спешились, привязали коней и повалились на припорошенную снегом бурую траву. Деревья кое-как укрывали от ветра, так что вполне можно было перевести дух и перекусить хлебом и сыром. Чтобы согреться, выпили по глотку крепкой ягодной настойки, которой снабдил их напоследок Мартин. Проведя среди больных невзрачных осин не более получаса, все с облегчением поднялись и двинулись дальше.

Ландшафт неуловимо менялся. Словно искусные обманки, изготовленные придворным художником, равнины оборачивались вдруг холмами, или глубокими – в половину человеческого роста – провалами. Но все было того же серо-бурого цвета и попросту сливалось и со снегом, и с небом. Гать петляла, огибая и холмы, похожие на волдыри, и ямы. Вскоре встретилась и первая обманная метка. Дорога словно бы уходила вправо, в сторону странных нагромождений камней, которые неожиданно смотрелись среди болот. На карте старого барда этого не было, и дорога шла упрямо вперед. Фламэ спешился и смахнул снег. Гать разобрали, но не до конца, и присыпали гнилой травой и снегом.

– Можно пройти, – крикнул музыкант, – только очень осторожно.

Земля под копытами лошадей то и дело резко уходила вниз, и на ней выступала вода. Лошади раздраженно фыркали, пряли ушами и норовили пойти быстрее, чтобы миновать неприятный участок. Их сдерживали. Когда под ногами вновь оказалась твердая почва, все вздохнули с облегчением и поехали быстрее.

Холмы укрывали путников от ветра, и продвигаться через болота стало проще. Фламэ почти уверился, что до замка они доберутся без приключений. И все же его не оставляли природная осторожность и недоверчивость. Все шло как-то слишком уж гладко: где обещанные Мартином разбойники? Где бесконечные капризы калладской погоды? Он не успел одернуть себя и отругать за подобные мысли, потому что они в этот самый момент стали реальностью. Из-за холма показался отряд, вдвое превосходящий тот, что вел сейчас Фламэ. Там было не менее дюжины вооруженных мужчин, не отягощенных ни ранениями, ни женщинами. Рука музыканта упала на меч.

– А куда это вы движетесь, люди добрые? – ласково поинтересовался главарь разбойников.

* * *

Отряд из дюжины крупных и вооруженных едва ли не до зубов мужчин для Джинджер не оказался такой уж неожиданностью. В конце концов, все вокруг говорило о скорых неприятностях. Бурые клочья мамяра, похожие на волосы, болезненный белесый мох, гнилые доски, красноватый отблеск среди туч – это были верные приметы надвигающейся опасности. Увы, они не говорили ничего конкретного. Это могла быть и непроходимая топь, и ураганный шквал все не унимающегося ветра, и вот такой вот отряд разбойников.

– А куда это вы движетесь, люди добрые? – спросил главарь, посверкивая неприятно маленькими для его мясистого красного лица глазами.

Адмар и мэтр Ноэль опустили руки на рукояти своих мечей. Бенжамин и Филипп почти наверняка сделали то же самое. До уха Джинджер донесся и тихий скрип арбалета, который госпожа Фрида везла у луки седла. Только бедная гадалка была практически безоружна, да и не умела совершенно сражаться. Короткий, похожий на маленький серп, ножик, которым она срезала травы (а чаще чистила фрукты) едва ли мог послужить защитой.

– К морю, – очень вежливо и как-то слишком иронично ответил Адмар на поставленный вопрос.

Главарь, как не странно, иронию оценил.

– Так вы поверните назад, любезные, и тоже двинетесь к морю. Пешком вы туда дней за пять – шесть доберетесь. Коняжек только ваших оставьте. Вот у барышни такая славная лошадка.

Снежна в ответ на этот сомнительный комплимент фыркнула и ударила копытом, взметнув брызги и крошево льда. Джинджер попыталась ее успокоить, хотя понятия не имела, как это вообще делается.

– Спешивайтесь, добрые путешественники. По-хорошему.

Короткие мечи и палицы не оставляли сомнений в том, как все это будет выглядеть по-плохому. Красноречивый взгляд, метнувшийся за спину Джинджер на ослепительно прекрасную имперку, также наталкивал на мысль, что смерть будет самым лучшим выходом. Но маловероятным. Фрида хмыкнула и еще подтянула тетиву.

Адмар приосанился и холодно поинтересовался:

– Да знаешь ли ты, с кем говоришь?!

Среди разбойников пронесся смех.

– Конечно, – ухмыльнулся главарь. – С чумной крысой бесовой королевы. Знаешь, красавчик, я передумал. Твои спутники пускай убираются по добру, облегчив сумки, а ты останешься здесь. Как тебе вон тот холм? Я бы конечно хотел зарыть в него проклятого Палача, но и ты сойдешь.

Адмар еле слышно застонал от досады. Репутация и тут нагнала его. Джинджер с тревогой оглянулась назад. Никто из ее спутников даже приблизительно не знал, что делать. Даже Фрида выглядела слегка растерянной и озиралась по сторонам, словно выбирала пути к отступлению. Все это было, конечно же, бесполезно. Кругом болото, бежать некуда.

Главарь небрежно оперся на свою шипастую палицу, уткнув ее в луку богато украшенного седла, и проговорил:

– У вас есть еще минута на раздумья. Помните, что холмов на всех хватит.

Адмар обернулся и посмотрел прямо в лицо Джинджер, после чего медленно кивнул вправо. Справа был тот самый серый прыщ, поросший мамяром и чахлым полусгнившим кустарником.

– Холм, – произнес он.

– Ну, так у тебя и выбора не было, крыса, – фыркнул главарь.

– Холм, дура! – резко повторил Адмар и вытащил меч.

Джинджер метнулась вправо и заставила лошадь преодолеть подъем. Фрида, прижимающая к себе обмякшую леди Беатрису, опередила ее на несколько мгновений. Бесцеремонно перекинув девушку через седло, Фрида зарядила арбалет и прицелилась. Филипп занял место с противоположной стороны дороги и вытащил короткий лук. Ноэль вооружился метательными ножами.

– А мне что делать? – нервно спросила Джинджер.

– Не мешаться! – рявкнула Фрида.

Девушка добросовестно выполняла это распоряжение, совсем несложное. Ей отнюдь не хотелось попасть под горячую руку старшей ведьме, или, хуже того, оказаться в гуще боя. К счастью, среди разбойников не было ни лучников, ни арбалетчиков, но это не слишком облегчало ситуацию. Одиннадцать – Джинджер успела подсчитать – крупных мужчин с мечами и тяжелыми палицами против отряда в пять человек, да еще с двумя беспомощными девицами на шее. Как никогда прежде, ведьма пожалела, что сказки врут. Если бы она могла, то обратила бы нападавших в жаб. Ее дар предсказания был здесь совершенно бесполезен, потому что предугадывать удары не помогал, а исход поединка зависел от слишком многих мелких деталей, и все учесть было невозможно. Да и не хотела Джинджер знать этот исход – страшно было.

Вынужденная оставаться наблюдательницей, ведьма не сводила напряженного взгляда с тропы. Филипп на холме напротив опустился на одно колено и для удобства воткнул колчан, полный стрел, в землю. Бенжамин спешился, перегодил дорогу и сейчас стоял, широко расставив ноги и небрежно поигрывая мечом. Мальчишка. Адмар и имперец остались в седлах, мечи были обнажены. Ноэль вытащил и свои ножи, и теперь бормотал что-то себе под нос. Джинджер заметила, как изогнулись в усмешке губы Фриды.

– Ноэль в своем репертуаре. Будь начеку, сестра, возможно, нам придется бежать.

– Через болото?! – ужаснулась Джинджер.

– А у нас есть выбор?

Фриды проверила механизм арбалета, упустила его на согнутый локоть, прицелилась и замерла. Джинджер почувствовала себя особенно ненужной.

Она даже не поняла, кто напал первым. Скорее всего, потерявшие терпение разбойники. Она только увидела, как короткий тяжелый топор летит в лицо Адмару, вскрикнула и сделала в воздухе отводящий знак, на самом деле совершенно бесполезный, пустое суеверие. Адмар увернулся, соскочил с седла и укрылся за крупом лошади. Меч он держал в левой руке. Джинджер следила только за худощавой черной фигурой, двигающейся уверенно и осторожно. Вот он отскочил в сторону, отводя противников с тропы. Вот, упав на землю, откатился, и старый щербатый меч разбойника на какое-то время – очень короткое – увяз в грязи. Краем глаза ведьма машинально отметила, что и остальные ее спутники заняты по горло. Филипп, расстреляв весь колчан, сбежал по пригорку, чтобы забрать стрелы. Фрида была куда экономнее, потому что дольше и лучше целилась, и все четыре ее болта угодили в цель. Увы, наповал был сражен только один из разбойников. Двое других получили по короткому тяжелому болту в руки и ноги, что их замедлило, но не остановило. Ноэль пока защищался мечом на тропе, но озирался, высматривая место, откуда удобнее всего метать ножи. Джинджер ощутила себя особенно никчемной.

А потом она вспомнила о перстне.

Идея была безумной. Из того сорта безумных идей, что почему-то удаются. Не иначе, как это веселит Бога и его присных. В перстне, который ведьма носит на пальце с тринадцати лет и до самой смерти, сохраняется часть ее силы. Ни одна из сестер не брала перстень, о прежней владелице которого ничего не знала. Впрочем, чаще всего, он переходил по наследству от матери или наставницы. Хотя, бывало, кольцо годы лежало в шкатулке в доме Первой, пока не доставалось какой-нибудь новообращенной ведьмочке. Так было с собственным перстнем Джинджер, и она понятия не имела, кто владел им прежде. Да и не хотела знать, ведь он не причинял никаких проблем. Чего нельзя было сказать о кольце Артемизии. У Джинджер дух захватило. Перстень, который носила на пальце сама Первая круга Дышащих, одна из самых могущественных ведьм! Это если опустить то, что происходила Артемизия из знатного старого рода, который пользовался в прежние времена в Калладе немалым влиянием. Джинджер вспомнила, как украла у сестер-Дышащих камень. Да, едва ли перстень Артемизии будет рад встрече с воровкой. Но отказываться от своей идеи девушка не стала.

Спрыгнув на землю, она вытащила кольцо из кошеля и изучила камень. В полупрозрачном кабошоне что-то шевелилось. От перстня исходило тепло, пугающее, возбуждающее, обещающее. И в этом была настоящая опасность магических колец: они обладали собственным могуществом, и это было слишком большим искушением. Сняв перчатки, Джинджер стянула собственный перстень, опустила его в кошель и надела кольцо Артемизии. Палец обожгло острой болью. Стиснув зубы, девушка коротко выругалась, опустилась на колени и сунула руки в снег. Это немного облегчило боль. Затем Джинджер разгребла снег, обнажая пучки мамяра. Очень приблизительно она представляла, что нужно делать, и то только потому, что дар ее проявился достаточно поздно. Ей показывали приемы, которыми пользуются сестры всех трех кругов, но она и собственные худо запомнила. Хотя подчас в колдовстве умение только мешало.

– Пожалуйста… – прошептала Джинджер пучкам травы. – Помогите мне!

Боль стала ощутимее, камень засветился ярче. Земля дрогнула. Землетрясение не входило в планы молодой ведьмы, но сейчас она бы и на него согласилась. Чтобы земля разверзлась, и болота поглотили разбойников. Чтобы ему… тут Джинджер осеклась и сосредоточилась на кольце.

Результатов своего колдовства она не видела, сосредоточенная на колдовстве и не сводящая напряженного взгляда с пучков травы, зато слышала полные отчаянья и ужаса возгласы. Ведьма понадеялась, что разбойников, а не ее собственных спутников.

– Молодец девочка! – крикнула Фрида, совершенно неожиданно оказалась рядом с Джинджер и ударом арбалетного приклада в челюсть уложила разбойника, уже занесшего меч над непутевой растрепанной головой ведьмы.

Джинджер машинально отметила, что на травнице превосходные черные сапоги, туго зашнурованные, плотно обхватывающие ногу и с каблуком, чтобы удобнее было в стременах. Стоили такие сапоги не менее тридцати мираблей, а по имперским деньгам и того больше. Фрида заложила новый болт и поцокала языком.

– Только три осталось. Смелее, сестрица. Я пока тебя прикрою.

Джинджер кивнула, хотя не слишком прислушивалась к травнице. Она продолжила бормотать слова, которые были больше жалобой или молитвой, чем заклинанием. Перстень раскалился совершенно нестерпимо. Земля дрогнула еще раз, и Джинджер без сил повалилась на снег.

* * *

Когда из болота показались неясные тени, Фламэ среагировал быстрее всех. Зажав рану на плече, он повалился на землю, прижав колени к груди. Через мгновение рядом с ним появился ГэльСиньяк. Воткнув последний нож в землю, имперец оглянулся через плечо.

– Умная девочка!

Тут Фламэ легко мог поспорить. Он вообще смутно представлял, как молоденькая ведьма-предсказательница сумела обратиться к духам болот, ну или как это следовало назвать, а еще меньше – во сколько это все ей обойдется. Он ударом ноги повалил на землю Бенжамина, сделал отчаянный знак Филиппу и закрыл глаза. Ничего нового тут не увидишь.

Ему уже доводилось видеть нечто подобное. Хотя, конечно, его мать проделывала это с большим размахом и вместе с тем – с большей осторожностью. Вот сейчас эти тени примут человеческий облик (чаще всего они походили на утопленников) и бросятся на разбойников. Страх и суеверия довершат дело. На шайку невежественных крестьян и бывших наемников ожившие покойники произвели куда большее впечатление. Фламэ вслушивался какое-то время в их вопли и лязг оружия. Пучки сухой травы и кристаллики льда неприятно кололи щеку. Наконец все стихло. Переждав еще с полминуты, музыкант поднялся, отряхнул одежду и огляделся.

– Восемь, – быстро подсчитал неугомонный ГэльСиньяк. Стрельнув глазами в сторону Фламэ, он опустился на колени и принялся читать нараспев отходную молитву.

Фыркнув, музыкант отправился изучать трупы. Действительно восемь. Остальные разбежались в суеверном страхе. Оружие у них было дрянное, и брать его Фламэ не стал. Подобрал только метательные ножи, чтобы вернуть их хозяину. Ножи были отменные, и на каждом стояло клеймо уважаемого и в Империи, и в Калладе и даже далеко на севере мастера. Когда он вернулся, то застал ГэльСиньяка в прежней позе. Скрестив руки на груди, Фламэ дождался, пока имперец дочитает молитву.

– Это обязательно? Большая их часть поминала Насмешника почаще Бога. И то, чтобы объяснить, что их толкнуло на скользкую дорожку.

– Алантий Унитар утверждал, – спокойно ответил ГэльСиньяк, – что мы молимся ради успокоения своей души. Кого бы мы притом не поминали. Впрочем, поскольку именно за эти слова его осудили и спалили в железной клетке сто сорок лет назад, полагаю, аргумент неудачный. Милорд Бенжамин, думаю, мы можем двигаться дальше. Лошади целы?

Оставив лорда-наемника разбираться с перепуганными лошадьми (две, увы, исчезли среди болот), старшие мужчины поднялись на правый холм. Здесь весь снег был истоптан и изрыт, болотная трава обуглилась, да валялся одиноко вышитый кошель Элизы. Ни ее, ни госпожи Фриды, ни леди Беатрисы не было видно. Фламэ выругался. ГэльСиньяка поступил сходным образом, и пожалуй, ругательство набожного имперца было погрязнее. Следов вокруг было множество, но разобраться в них не представлялось возможным. Натоптали и девушки, и наемники, и лошади, а ветер довершил неразбериху, пересыпав снег. Фламэ выругался повторно.

– Что будем говорить Бенжамину?

Мужчины переглянулись.

– А что он скажет на новость об исчезновении сестры? – поинтересовался ГэльСиньяк.

Фламэ нервно потер разнывшееся плечо.

– Скажет? Понятия не имею. И что конкретно сделает – тоже. Но поединок наш едва ли будет честным. Оба этих битюга постараются оторвать мне голову.

– Ну, это едва ли ваша вина, господин Адмар, – покачал головой имперец.

– Да, если не копать глубже, – мрачно ответил музыкант.

ГэльСиньяк несколько секунд рассматривал его, прежде чем изменился в лице. Сначала на нем нарисовалось изумление, потом – крайнее отвращение, и наконец – покорность судьбе.

– Так вы и есть тот самый Адмар-Палач, о котором ходит столько разговоров до сих пор?

Фламэ молча развернулся и пошел вниз. С юнцом требовалось разобраться как можно скорее. Увы, молодой лорд-наемник углядел неладное по лицу музыканта и схватился за меч.

– Что с Беатрисой?!

– Ее нет. Ни ее, ни госпожей ведьм, – мрачно ответил Фламэ.

Бенжамин поступил весьма предсказуемо и приставил клинок к горлу музыканта.

– Опусти меч, – тихо попросил Фламэ. – Иначе напросишься на неприятности.

– Что ты мне можешь сделать, калека? – презрительно спросил молодой лорд.

– Своей смертью опозорить тебя навеки, – хмыкнул музыкант. – Ну и, повеселиться на том свете, наблюдая, как ты бродишь по болотам, не в силах отыскать дорогу. Вы умеете читать следы? Нет. Чудесно! И я не умею. Едва ли господин ГэльСиньяк этому обучен. Что скажете, мэтр?

ГэльСиньяк сокрушенно покачал головой.

– В таком случае, единственное, что я могу предложить: отправимся в погоню за нашими напуганными друзьями. Там же промоем раны. Вам не помешает перевязать бедро, милорд Бенжамин.

Спокойно отведя в сторону клинок, Фламэ с трудом взобрался в седло.

– Здесь поблизости должны быть руины замка Иммари. Думаю, разбойники скрываются там.

Не дожидаясь, пока Бенжамин опомнится, Фламэ тронул коня и направил его вперед по дороге, аккуратно переступая через тела.

* * *

В прежние времена замок Иммари был первым рубежом обороны Озерного края. Его выстроили в незапамятные времена, настолько давно, что даже история не сохранила имена и заслуги первых его владельцев. Неизвестно было, откуда был привезен почти черный гранит, из которого сложили нижние, самые древние ярусы замка, а вот дуб, который в годы адмарова детства рос в центральном дворе, был по легенде посажен святым Аполлием во славу победы над драконом. С названием была связана какая-то романтическая история, но даже старый Мартин ее уже не помнил. Иммари за столетия своего существования пережил и усобицу, устроенную семействами Эгбрайд и Гистоль, и набег Адальсера Доброго, и многие иные потрясения, нападения и природные катаклизмы. Однако уже ко времени детства Фламэ замок обветшал и начал разрушаться. Одна за другой рушились башни, подтопило жидкой грязью ров, подъемный мост намертво врос в топкую болотистую почву. Иммари больше не интересовал ни своих владельцев, нашедших место при дворе Мирабель, ни весь Озерный край, также пришедший в упадок. Теперь посреди болот высилась груда черного гранита – самая древняя и самая крепкая часть замка, да единственная устоявшая башня, теряющая потихоньку камни и черепицу. Отличное место для разбойничьего логова.

Разбойники пытались немного углубить ров, но ничего не могли поделать с полсотни лет назад упавшим подъемным мостом, да и ворота, снесенные с петель, оказались слишком тяжелыми, чтобы вешать их на место. Въезд в замок теперь перегораживали нагруженные камнями телеги.

Фламэ первым въехал на деревянный мост, отозвавшийся на удар копыт пронзительным звоном насквозь промороженного дуба. Дозорные, укрывшиеся за полуразрушенными стенами, протрубили тревогу, и бойницы ощерились стрелами.

– О, у них все же есть луки? – слегка удивился подъехавший Ноэль. – Что вы намереваетесь делать, мастер Адмар?

– Прежде всего, ГэльСиньяк, называйте меня по имени, – проворчал Фламэ. – Не хочу расстаться с головой раньше времени. Что касается моих намерений.… Видели, как эти славные разбойники разбежались в страхе?

– В отличие от вас – да, – хмыкнул имперец. – Суеверны, как и все ограниченные, глупые люди. Как любил говорить кардинал Эпор: Тьма невежества эст. Всегда неважно владел языками.

Фламэ сощурился.

– В отличие от вас?

– В отличие от меня, – согласился ГэльСиньяк.

– Чудесно! Они наверняка вообразили, что среди нас колдун. А лучше два. Я легко могу сойти за барда, за северянина и так схожу. А вы притворитесь усмахтским ученым магом. Что же касается наших юных спутников… – Фламэ мрачно посмотрел на Бенжамина и Филиппа, красных от гнева и нетерпения. – Надеюсь, они будут держать язык за зубами.

ГэльСиньяк пожал плечами.

– Вам лучше знать. Но почему вы думаете, что разбойники испугались именно колдуна, а не ведьм?

– Сударь, – фыркнул Фламэ, – эти люди совсем не так боятся и уважают ведьм, как думают сами любезные Сестры. Сказать по правде, это преувеличенная власть. Колдунов в этой части материка так мало, что они превратились в любопытную легенду. И в богатом воображение крестьян они чуть ли не всесильны, способны словом двигать горы и песней насылать чуму. Придется нам с вами соответствовать. Хорошо, что я забрал у госпожи Элизы свою гитару.

Повесив инструмент за спину, Фламэ сделал знак плетущимся в хвосте молодым наемникам и подъехал к импровизированным воротам. На третьем ударе рукоятью меча по гнилому дереву, тяжелые повозки откатили в разные стороны, открывая узкий проход.