Текст книги "К колдунье не ходи"

Автор книги: Дарья Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Что у вас там приключилось?

– Ты сама как? В порядке? Почему трубку не брала?

– В ванне лежала.

– Хорошо тебе… в одиночестве, – неожиданно позавидовала ей Алена. – У меня в квартире дел по горло. Горничная оказалась совершенно безрукой, уборку сделала не ахти как. А Ваня – дуралей этакий, вместо того чтобы ей на все недостатки указать, не знаю, чем занимался. Впрочем, нет, знаю! Небось горничная оказалась молодой и из себя видной. Вот Ваня перед ней хвост и распустил.

– Ваня до того любвеобилен, что может из-за чувств даже забыть о деле?

– Ванька у нас – гроза всего женского пола, не только в наших «Дубочках», но и во всех окрестностях, – хмыкнула в ответ Алена. – А ты разве не знала об этом?

– Нет, не знала.

– И, главное дело, что удивительно: все его приятельницы знают о том, что Ваня у них, так сказать, в коллективном пользовании, но ничего не предпринимают. Каждая надеется, что женится в итоге Ваня именно на ней.

Инге было почему-то неприятно услышать о Ване такое. Нет, не то чтобы он был ей так уж нужен. И уж совершенно точно, она никогда всерьез не рассматривала его кандидатуру на роль своего второго мужа. Но все же мысль о том, что кто-то, пусть даже это всего лишь Ваня, влюблен в нее, приятно грела ее душу. И сейчас Инге было горько узнать, что у Вани куча баб, в то время как у нее самой совсем никого нет. Это было не очень-то здорово, совсем даже нет!

– Ладно, а звонила-то ты мне зачем? – чуточку излишне сварливо осведомилась она у Алены. – Чтобы на горничную пожаловаться?

– Нет, хочу договориться с тобой насчет завтрашнего дня.

– Хочешь все-таки поехать к родителям Ульяны? – зевнула Инга, решив, что нервы надо беречь и не забивать себе голову всякой ерундой вроде Вани, горничной и тому подобных вещей. – Думаешь, надо?

– Конечно, надо!

– А зачем?

– В смысле?

– Ну, ребенок, Коля, нашелся. Его никто не похищал. Родная тетя взяла малыша к себе, а потом отнесла его к бабушке. По всей видимости, ребенок часто бывает у своей тети. Там у него много игрушек, я даже кроватку видела. С ним все будет в порядке. Волноваться не надо.

– А Ульяна? Разве ты не хочешь узнать, кто ее убил?

– Ну… Не очень, – откровенно призналась Инга. – Судя по всему, эта особа была не очень-то приятной личностью. Ее брак с господином Рябчиковым – отцом Сергея – иначе, как аферой, и не назовешь. Эта особа явно нацелилась на имущество старика. А сама даже не сделала слабой попытки хоть немного приукрасить его жизнь. Ни разу в квартире не прибралась, старику еды не приготовила. Мусор, и тот не выбрасывала! Только для себя уголок вычистила, где и обитала, а во всей квартире – хоть мох расти!

– Наверное, она в постели его ублажала. Многие мужчины плюют и на мусор, и на несъедобный или вовсе отсутствующий обед, но вот в постели они очень требовательны. Вот если и Ульяна…

– Избавь меня от таких подробностей! – взмолилась Инга. – И потом, соседи говорили, что старик к женскому полу равнодушен был.

– Но почему-то же он на ней женился!

– Не знаю я, почему старик женился и оставил Ульяне свою квартиру и участок, и знать не хочу.

– И тебе все равно, что Сергей будет сидеть за решеткой за преступление, которого он, возможно, не совершал?!

Инга немного подумала и призналась:

– Сергея мне жаль.

– Значит, поедешь завтра со мной и Ваней?

Инга вновь ненадолго задумалась и неожиданно для самой себя решила:

– Поеду!

Алена явно обрадовалась. И, договорившись о встрече завтра утром, подруги попрощались. Алена пошла ликвидировать недоделки, оставленные горничной. А Инга… Инга, опустившись поглубже в воду, принялась обдумывать, как она будет вести себя завтра с Ваней. Ух, она ему отомстит!

– Еще не знаю как, но он у меня попляшет! – мстительно шептала Алена. – Толпа любовниц у него в «Дубочках», скажите на милость!

А на нее зачем он смотрит так, как бездомный пес на того, кого мечтает видеть своим хозяином? Выходит, это все – обман? Ну и скажите, можно ли после всего этого верить мужским взглядам? Да никогда!

И внезапно Инга ощутила приступ негодования. Ваня посмел так быстро ее забыть и утешиться с другими женщинами? Ну, хорошо! Уже завтра он увидит ее во всей красе и при полном параде. Вот тогда и посмотрим, смогут ли сравниться с ней деревенские пассии бравого бодигарда!

– Спорю на что угодно, он про них даже и не вспомнит!

С этой приятной мыслью Инга набрала в легкие побольше воздуха и опустилась в ванну с головой. В голове ее зрел коварный и вполне понятный любой женщине план: как взять штурмом несокрушимую доселе крепость.

Но следующее утро внесло свои коррективы в планы Инги. Как раз в тот момент, когда она задумчиво созерцала разложенные по всей комнате наряды, которые должны были сделать ее совершенно неотразимой в глазах Вани, зазвонил телефон.

Инга взяла трубку и услышала истошный вопль:

– Это не ее ребенок!

– Не поняла.

– У нее вообще не могло быть детей!

Сначала Инга решила, что кто-то ошибся номером. Но голос явно принадлежал Алене. И поэтому вторая версия, какую рассмотрела Инга, – подруга рассказывает ей сейчас содержание своего любимого сериала. Такие вопли вполне в их духе. Но когда Алена успела подсесть на сериалы? Вроде бы она ни о чем таком Инге не рассказывала.

– Ты это про кого? Про Розалию?

– Какую там Розалию? Про Ульяну!

– Ульяну Филипчук?

– У нее не могло быть детей!

– А… а как же Коля?!

– В том-то и дело! Это не ее сын! Она…

– Подожди, – перебила Инга подругу, – а почему так? Ульяна была бесплодна?

– Нет, не так я тебе все сказала. Может, у девчонки и могли бы потом появиться дети, но – когда-нибудь потом… Понимаешь?

– Если честно, то не очень.

– Ульяна еще ни разу в жизни никого не рожала! Ни Колю, ни какого-то другого ребенка. Коля не мог быть ее ребенком, потому что… потому что у Ульяны вообще еще ни разу не было детей.

– Кто тебе это сказал?

– Врач! Вернее, следователь. А ему врач объяснил. Ну да, следователь, задержавший Сергея, позвонил Васе и сказал, что с ребенком произошла какая-то путаница. Что если ребенок у Ульяны и был, то чужой. Состояние родовых путей покойницы говорит о том, что эта женщина ни разу еще не рожала ребенка. А скорее всего, даже никогда и не беременела. Во всяком случае, до таких сроков, когда уже можно говорить о жизнеспособности ребенка, – точно!

– Значит, Коля – это ребенок…

– Это Ленин ребенок! То-то мне показалось странным, что у тетушки в доме столько детской мебели и прочей дребедени. И игрушки, и коляска, и даже детское сиденье в машине. Это больше подходит для матери малыша. Лена и есть его мать!

– Но зачем же Ульяна пыталась выдать его за своего собственного ребенка?

– Господи боже! – взвыла Алена. – Из-за наследства, конечно! Это ведь и ежу понятно! У отца Сергея два наследника – Ульяна и Сергей. Следовательно, наследство – пополам. Но если обзавестись потомством, например Колей, тогда делить наследство уже на три части. Две отходят к Ульяне, одна достается Сергею. Ясно?

Инга никогда в жизни не пошла бы на такой гнусный обман и подлог, даже ради нефтяных миллиардов и дворцов в пустыне. И поэтому она удивилась:

– Неужели из-за квартиры и участка на Неве – весь этот сыр-бор?

– Для тебя квартира и участок – это пустяк. Ты у нас дама обеспеченная. А для многих – это очень лакомый кусок. Судя по тому дому, где живут родители Ульяны и Лены, сестры выросли в бедности.

– Так уж сразу и в бедности!

– Люди, у которых есть деньги, в «хрущевках» не живут! – отрезала Алена таким тоном, что Инга не осмелилась с ней спорить.

Да и о чем тут спорить-то? Подруга была во всем права. И Инга лишь осведомилась:

– Так что, мы к родителям Ульяны не поедем?

– Как это не поедем? Наоборот! Помчимся! Собирайся. Через полчасика мы за тобой заедем.

Получаса Инге хватило как раз на то, чтобы понять, что зря она впопыхах выхватила из шкафа шелковое платье, все в мелких сиреневых, розовых и темно-фиолетовых цветках душистого горошка. Для нее оно было слишком пестрым. Разве что набросить на плечи розовую шаль? Но у платья и так рукава в три четверти. И еще кутаться при этом в шаль? Вечером, может, и сошло бы, но днем… Да и солнце за окном припекает вовсю. И, несмотря на то что еще только утро, в воздухе уже чувствуется зной. Каково ей будет в платье, да еще и в шали? Во-первых, она вспотеет, а во-вторых, будет выглядеть жалко.

Следующим на очереди был сарафан. Но Инга с огорчением убедилась, что на плече у нее появился какой-то прыщ. Да и руки были какими-то слишком уж бледными.

– Не в ванне вчера надо было мокнуть, а в солярий заглянуть. Пять минуточек, и сейчас бы я не напоминала бледный росток спаржи.

Сарафан можно было бы надеть с накидкой, но, купленная два года тому назад, она внезапно оказалась Инге тесна в груди.

– Неужели я так поправилась?

Инга встала на весы и испуганно ахнула. Матерь Божья! Откуда взялись эти лишние килограммы?! Инга всегда гордилась своей стройной фигурой, которую не испортили ни роды, ни материнство. Но в последнее время она стала все чаще замечать, что любимые джинсы вроде бы сели, а юбка перестает висеть на бедрах, а плавно поднимается все выше и выше.

Сначала эти перемены Ингу даже радовали. Одежда перестала висеть на ней, как на вешалке. Формы стали обретать необходимую округлость. Но теперь она поняла, что процесс зашел чересчур далеко.

– Что-то я уж слишком округлилась.

В итоге выбор Инги пал на брючный костюм от Ива Сен-Лорана. Может быть, он и не был таким уж откровенным, но зато прибавлял Инге хорошего настроения, потому что сидел на ней просто идеально. А легкая кружевная пелеринка прикрывала руки, в то же время позволяя любоваться ими сквозь кружевную тень.

– В нем и пойду.

Оставалось выбрать лишь сумку и туфли. На это у Инги ушло всего каких-нибудь двадцать минут. И вниз она спустилась примерно за минуту до появления во дворе машины Вани.

– Давно ждешь? – высунулась из окна машины Алена. – Это все Ваня виноват!

– Извините, Инга, мы в пробку попали. Уж на что я вожу мастерски, а ничего сделать не смог.

– Все в порядке, Ваня, – произнесла Инга. – Даже приятно было подождать тебя. Отчего же хорошего человека и не подождать?

И она улыбнулась обомлевшему охраннику самой широкой из своих улыбок. Ваня так оторопел, что даже позабыл, что должен открыть для Инги дверцу. Вспомнил он о своих обязанностях только после того, как Инга вплотную подошла к машине и с выжидающим видом остановилась у дверцы. Только тогда Ваня выскочил и с извинениями распахнул ее перед Ингой.

Алена понимающе взглянула на подругу и хмыкнула:

– Решила добить бедного Ваню?

Инга показала ей кулачок:

– Молчи!

– Молчу, молчу. Только учти, если ты выведешь ценного сотрудника из строя, Василий Петрович тебя за это не похвалит.

– Ничего вашему драгоценному Ване не сделается. Сама говорила, что у него в «Дубочках» полно подружек. Утешится с кем-нибудь из них!

– Ах, вот что тебя задело? Так я тебе скажу: Ваня к этим бабам из жалости только и ходит. По хозяйству им помогает. Он ведь хороший мужик, хотя и со странностями. Ты его не обижай!

– А как я могу его обидеть?

– Будто я не видела, как ты на него взглянула! И как ему улыбалась, я тоже видела. Тебе его к себе привязать – раз плюнуть. Ты его бросишь, а он страдать потом будет.

– Ага… исстрадался весь там… в ваших «Дубочках»!

Но этот разговор им пришлось прервать. В машину вернулся Ваня, который наконец справился с охватившим его волнением. Он сел за руль, и троица отправилась знакомиться с родителями Ульяны. Особенно их интересовал ее отец. Такой оригинал, который назвал обеих своих дочерей одинаковыми именами, заслуживал особенного к себе отношения.

Однако дверь подругам открыла женщина лет шестидесяти – шестидесяти пяти. Она была высокой, носила длинные волосы, и на ее лице, как говорится, еще сохранились следы былой красоты. Конечно, фигура у женщины с возрастом расплылась и утратила привлекательные очертания, присущие юности. Но если судить по Ульяне и Лене, эта женщина в молодости должна была быть обладательницей стройной талии, пышной груди и длинных ног.

Впрочем, ее внешность портили красные опухшие глаза и щеки. Было видно, что женщина приняла близко к сердцу весть о кончине своей дочери.

– Вы из полиции? – тихо произнесла она и, не дожидаясь ответа самих сыщиц, добавила: – Ленка меня предупреждала, что вы можете ко мне заглянуть.

– Примите наши соболезнования.

Не известно, что принято говорить в таких случаях у полицейских, но Алена полагала, что лишняя вежливость тут не помешает.

Мать Ульяны кивнула, показывая, что принимает высказанные ей соболезнования, и спросила:

– Расскажите, как это случилось? Она страдала?

– Ни единой минуты!

Алена понятия не имела, так это или нет, но сочла, что лучше будет соврать.

– Слава богу! – воскликнула женщина, но тут же снова съежилась. – Хотя какая теперь уже разница. Ульянку-то назад не вернешь. Со вчерашнего вечера не могу в себя прийти. Все сижу и думаю – какой ужас! За что с моей девочкой такое случилось?!

– Мы бы тоже хотели это знать.

– Скажите, как это произошло? От Ленки я ничего толком не узнала. Такая бестолочь! Принеслась под вечер, слезы льет, а внятно рассказать ничего не смогла.

Алена между тем прислушивалась к звукам в доме. Не похоже, чтобы в квартире был еще кто-то. Не слышно ни шагов, ни ребячьего лепета, ни голосов.

– А ваш муж и дочь не будут присутствовать при нашем разговоре?

– Муж? – удивилась мать Ульяны. – Знаете, мы с ним в разводе…

– Так его тут нет?

– Нет.

– И он не знает об этом несчастье? Вы ему не сообщили?

– Конечно, я сообщу ему о смерти Ульяны, но… но позже. Да и сделать это будет не так-то легко.

– Почему?

– Новая жена моего мужа не очень-то меня жалует. То же самое касается и Ульяны. Впрочем, муж и сам не очень-то рвется общаться с нами. Исключение, пожалуй, составляет одна Лена. Если кому и удастся дозвониться до Андрея, то лишь ей.

– Лена – его любимица?

– Хм… м-да…

Женщина как-то странно смутилась, но потом все же закончила свою мысль:

– Лена – папина дочка. Всегда так было. Ульяна – сама по себе, я на работе, а Андрей с Ленкой целыми днями возится. Она и мальчика своего хотела в честь деда назвать, да отец вмешался и… Ой!

Вот теперь женщина смутилась уже по-настоящему. У нее даже кончик носа покраснел.

– Да не переживайте вы, – попыталась утешить ее Алена. – Эксперты уже установили, что у Ульяны не было детей. Коля – это ведь ребенок ее сестры?

– Да. Коленьку нам Лена… подарила. Такая хорошая у меня младшенькая… Заботливая, хозяйственная. И что мужикам еще надо? Не везет с ними Ленке. Сначала с одним турком жила, так он не женился, в другой город перевелся – да и забыл про Лену. Потом какой-то Слава был, у него Лена жила, но матери Славкиной она не ко двору пришлась. Та, видишь ли, сына за богачку норовила отдать. А моя Ленка – рвань лапотная. Но ничего, теперь вот ребеночка родила, квартира отдельная, всем дочь довольна…

– А отец вашего внука… Он кто?

– Не знаю, чем он занимается. В чужие дела я не суюсь, мне своих хватает.

Сыщицы переглянулись. Странные отношения в этой семье. Оба родителя – сами по себе, и сестры – сами по себе.

– Лена у меня умничка, – продолжала гудеть женщина. – А Ульянка с самого детства хулиганкой росла. Спасибо Андрею, пока с нами жил, он ее немного приструнивал. Но как только мы с мужем развелись, с Ульяной совсем никакого сладу не стало! Меня она не слушалась, сестрой крутила, как хотела.

– Ульяна была старшей?

– Да, хотя Лена всегда выглядела старше своих лет. Такая серьезная, да и крупненькой она уродилась. А Ульянка… Мелкая, ушлая, всюду свой нос совала, вечно за всеми шпионила, до всего-то ей дело было. И мысли какие-то у нее вечно в голове бродили…

– Какие? Какие мысли?

– Разбогатеть Ульянка всегда мечтала. Вот о чем были ее мечты и мысли: о деньгах!

И женщина снова заплакала.

– Скажите, вы с дочерью тут жили?

– Прописана Ульяна в моей квартире, – кивнула головой женщина и внезапно спохватилась: – Да что же мы с вами в прихожей-то разговариваем? Проходите. Наверное, хотите на комнату Ульяны взглянуть?

И она тяжело пошла по узкой прихожей.

– А как вас зовут?

– Неужели у себя в органах вы справок обо мне не навели? – не поворачиваясь, грубовато произнесла женщина. – Или запамятовали?

– Извините.

– Лариса Львовна меня зовут. Запомнили теперь?

Комнат в квартире было всего две. В первой – проходной – жила мать Ульяны. Тут до сих пор стоял разобранный диван с давно не стиранным несвежим бельем. Вещи были разбросаны как попало. И вряд ли этот беспорядок являлся плодом одного вечера. Нет, корни его прорастали глубже. Эту квартиру захламляли старательно и регулярно на протяжении многих месяцев, а то и лет.

– Ульянка-то в маленькой комнате у меня жила.

– Одна? А Лена?

– Сначала у одного мужика, потом у другого. А этой осенью квартиру в соседнем доме себе купила.

Этой осенью, значит, месяцев восемь-девять тому назад.

– Сама купила? Кем же она работает?

– Лена – парикмахер. Курсы закончила.

– У нее свой салон?

– Нет, зачем? – вроде бы даже испугалась Лариса Львовна. – Скажете тоже, салон! Это же сколько деньжищ надо иметь, чтобы свой салон открыть. Да и прогореть недолго.

– Но тогда на какие же деньги ваша дочь квартиру купила?

Лариса Львовна бросила на подруг неприязненный взгляд:

– Думаете, Ульянка сестру в свои аферы запутала? Думаете, они на пару действовали?

– Ну…

– Не было такого! – отрезала Лариса Львовна. – Лена у меня хорошая. Это Ульянка – оторва! Лена с ней в ее игры не играла.

– Но Колю все же отдала сестре, чтобы та ее ребенка за своего выдала?

– Один-единственный раз такое и случилось. Да и то лишь потому, что Ульяна к ней пристала. Ну, чисто клещ! Не оторвешь. Лена и не отдавала ей Колю. А Ульянка вон что придумала! Сделала вид, что отступилась от своего. Ладно, говорит, сестричка, забудь, что я тебе говорила. Для нас с тобой, для Коли ведь стараюсь. Вижу, как ты одна, без денег и без няни, мучаешься. Но, коли ты не хочешь в этой истории участвовать, не надо. Насиловать твою волю, мол, я не стану. Давай, я тебе вместо няни помогать буду. Ясно, что Ленка не отказалась. Я целый день на работе. Прихожу поздно. Выходной день у меня всего один, отоспаться хочется. Внука вижу редко. А Ульянка у нас без дела уже который год мотается. Вот она и предложила, что будет с Колей гулять. Лена в это время могла бы столько дел по хозяйству переделать!

Сначала все шло хорошо. Лена была очень довольна внезапной помощью сестры. Но затем ее стало смутно тревожить одно обстоятельство. Коля возвращался с прогулки со своей тетей какой-то бледненький. Мальчик стал более беспокойным, часто теперь плакал. По ночам ребенок просыпался не один-два раза, а по пять и даже шесть раз. И самое главное: куревом от его одеялка и волосиков стало пахнуть! А у Лены нюх, как у сенбернара. Она Ульяну приперла к стенке и велела ей всю правду рассказать.

Ульяна покаялась сестре, что втайне от матери покуривает. И что во время прогулки с маленьким Колей не выпускает сигарету изо рта. Лена онемела от возмущения, а Ульяна зарыдала:

– Я думала, что маленькому дым не повредит. Специально в сторону старалась курить. Не знала, что детям табачный дым так вреден. Какая же я дурная! Ничего мне нельзя поручить! И своего ребенка мне нельзя заводить! Из меня получится ужасная мать!

Лена очень любила свою старшую сестру. Хотя окружающие частенько путали, кто из сестер старшая, а кто младшая, сами девочки отлично знали, что верховодит в детских играх и развлечениях всегда Ульяна. Старшая имела над младшей особую власть и умела заставить ее плясать под свою дудку.

– Одним словом, Ульянка сестру уломала, Лена ее простила.

И снова Ульяна уходила с Колей «гулять».

– Только у Лены на сердце все равно как-то неспокойно было. Она решила проверить, чем занимается ее сестра, когда уходит на прогулку.

Действительность превзошла все ожидания Лены. Едва выйдя из дома, Ульяна поспешила к дороге. Там она остановила такси, села в машину и уехала. У Лены прямо в глазах потемнело. Мало того, что Ульяна, которой полагалось гулять в скверике, не удаляясь от дома больше чем на километр, укатила в неизвестном направлении, прихватив с собой Колю, она еще и грубо нарушила правила перевозки маленьких детей!

– Ульяне было совершенно наплевать на Колю. Лена говорит, она села на переднее пассажирское сиденье, а люльку с ребенком поставила на колени. В случае аварии или даже простого столкновения ребенок неизбежно пострадал бы!

Но Ульяне было наплевать на племянника. Ей надо было ехать, и она поехала. Но, по крайней мере, теперь Лена поняла, почему сестра так упорно отказывалась брать с собой на прогулку коляску.

– Возьми коляску, с ней можно не один километр намотать и не устать!

– Не надо! – отказывалась Ульяна. – Коленька у тебя такой легкий! Мне одно удовольствие его носить. Да и для фигуры полезно. Вроде как занятие в тренажерном зале. Только на свежем воздухе, да еще и тебе, сестренка, польза. Не придется тяжеленную коляску взад-вперед по лестнице таскать.

Однако дело было вовсе не в пользе. Вместительную коляску с огромными колесами было бы сложно впихнуть в багажник «таксующих» частников, которые, по большей части, ездили на небольших машинах с неудобными салонами и тесными багажниками.

– Лена проследила за сестрой до самого конца. Увидела, что она доехала до улицы Энгельса и потащила Колю в какой-то дом. А спустя некоторое время выставила ребенка на балкон.

– Как же Лена сразу же узнала, что это именно ее ребенок?

– А переноска-то на что? Лена свою переноску сразу же признала. Ну, и плачь своего ребенка любая мать обязательно узнает.

Последнее было явным преувеличением, а вот про переноску подруги могли бы сообразить и сами.

Коля начал плакать почти сразу. Но Ульяна даже не вышла, чтобы проверить, как у племянника обстоят дела. Увидев такое отношение к Коле, в любви к которому Ульяна клялась и божилась перед сестрой чуть ли не на коленях, Лена испытала настоящий приступ гнева.

– Дочка посчитала этаж, прикинула расположение квартиры, где Ульяна держала Коленьку, и понеслась вперед. Лена ворвалась в квартиру и обнаружила Колю в ужасающей грязи и отвратительной антисанитарии. Лена сказала, что в той квартире просто негде ступить было. Она едва выдержала там пять минут. Схватила Колю – и бежать!

Так вот как разворачивались события в тот день!

– А что делала в той квартире Ульяна, да еще и с ребенком?

– Лена сказала, что, по всей видимости, Ульяна там живет. Если это так, я не удивляюсь запущенному состоянию жилья. Ульяна всегда была неряхой. – Если говорить о комнате, в которой обитала сама Ульяна, то там вполне чисто и прилично.

– Ну, это она может, – воскликнула женщина, но тут же спохватилась и уже тише добавила: – То есть, могла…

– Что могла?

– Ради себя любимой могла и чистоту навести. Ульяна мне часто говорила, буду, мама, жить на своих метрах, там и чистоту заведу. А на кого-то горбатиться с тряпкой – это не по мне.

– Горбатиться на кого-то – это она про вас?

– Да про кого угодно! Не любила Ульяна чистоту наводить для кого-то, но ради себя могла и постараться. А мне она так говорила, пока ты, мама, в этой квартире хозяйка, сама тут и убирайся. Вот Лена – та совсем другая. Она готова с утра и до ночи с тряпкой возиться, лишь бы в доме было чисто.

– Ясное дело, Лена тут же забрала ребенка и поклялась, что никогда больше не даст его Ульяне.

Лена была очень сердита на свою сестру. Впопыхах она даже забыла люльку и другие вещи Коли, которые Ульяна брала с собой на «прогулку».

– Лена сказала, что сама она к Ульяне не пойдет. И мне запретила ей звонить. Мы ждали, что Ульяне станет стыдно, она появится и попросит у нас извинения. Но вместо нее пришли вы. И мы с дочкой узнали, что вы… что Ульяна…

Лариса Львовна не договорила. По ее щекам вновь потекли слезы. Бедная женщина явно любила свою непутевую старшую дочь. Да и Лена, несмотря на обман со стороны сестры, любила Ульяну. Ведь она так близко к сердцу приняла известие о ее смерти.

– Ваша дочь очень расстроилась, когда мы вчера сообщили ей о печальной участи Ульяны.

– Девчонки с детства были друг к другу привязаны. Ульянка – та заводная, вечно что-то придумывала. Ну, а Лена за ней, словно нитка за иголкой. Во что Ульяна скажет, в ту игру они вдвоем и играют.

Итак, искать преступниц среди близких родственниц Ульяны бесполезно. И, чтобы этот визит не оказался совсем уж напрасным, подруги попросили у Ларисы Львовны разрешения взглянуть на комнату Ульяны.

– Идите, – кивнула им женщина. – Но Ульяна в последнее время бывала у меня лишь набегами. Да и то очень редко. Мы и пяти минут вместе не могли провести, сразу же цапаться начинали. Так что старшую дочь я видела редко.

Ну, еще бы, ведь и Ульяне нельзя было надолго оставлять своего «мужа» одного. Иначе он мог выйти из-под контроля. Да и сестру надо было дурачить. На это тоже времени уходило немало. И все же подруги с трудом могли поверить, что молодая привлекательная женщина добровольно обрекла себя на жизнь в запущенной квартире в обществе противного старого алкоголика и его дружков.

Да еще каким-то образом выдала Колю за своего ребенка. Как у нее это получилось? Ходила с фальшивым животом, подкладывала себе под платье подушку? Впрочем, соседи – дело десятое. Сейчас вообще редко кто обращает внимание на людей, живущих по соседству. Но «муж»? Тот самый господин Рябчиков, которому предстояло стать «папашей»? Он тоже ничего не замечал? Или алкоголизм его достиг уже той стадии, когда человеку становится все равно, что происходит с ним самим и вокруг него? Жить с таким человеком под одной крышей – удовольствие не из слабых. Видимо, Ульяна рассчитывала на большой куш, если ввязалась в эту игру.

– С вами у Ульяны контакта не было. Но почему она не могла поселиться у Лены? Вы говорите, сестры между собой дружили?

– Нет, что вы! У Ленки квартира вроде нашей – двушка со смежными комнатами. Им с Колей там самим тесновато. Столько им отец игрушек надарил, места для Ульянки там не было!

– Отец? Отец Лены?

Но Лариса Львовна сделала вид, что не слышит этого вопроса.

– А вы знали, чем зарабатывает на жизнь Ульяна? Чем она занимается?

На сей раз Лариса Львовна отреагировала. Но взгляд, который она подняла на подруг, был растерянным. И она лишь пожала в ответ плечами. Она не знала, где живет и чем занимается Ульяна. Взрослая, вылетевшая из гнезда дочь не желала контроля со стороны своей матери.

Для связи у Ларисы Львовны был лишь номер мобильного телефона. Но где и, главное, с кем и за чей счет живет Ульяна, мать не знала.

Как она и говорила, после развода с отцом Ульяны исчез единственный сдерживающий фактор. Советы матери Ульяна ни в грош не ставила. А ласковые наставления сестры лишь злили ее. Ульяна рвалась к большим деньгам. Насмехаясь над бедностью матери и судьбой сестры, оставшейся с ребенком, но без мужа, Ульяна неизменно повторяла, что ее такая участь не привлекает. Прозябать в нищете, как ее родные, Ульяна не собиралась.

Глава 7

Несмотря на то что Ульяна не жила больше в квартире своей матери, подруги хотели осмотреть ее комнату. Вполне возможно, что при «любви» Ларисы Львовны к порядку, унаследованному Ульяной, кое-что интересненькое для них все же найдется. Не было похоже, чтобы в комнате Ульяны прибирали в ближайшие годы. Пыль тут лежала такими слоями, что невольно напрашивалась мысль о том, что она лежит тут с того момента, как хозяйка окончательно покинула свою комнату.

Алена не утерпела и спросила у Ларисы Львовны:

– Скажите, где вы работаете?

– В двух местах вкалываю. До четырех часов в детском садике помощником воспитателя числюсь, а с шести и до десяти в кабаке одном посуду мою. А по субботам за подругу и двух ее коллег офисы в одном бизнес-центре убираю. Те бабы семейные, по субботам с семьей, с мужьями время хотят провести. А у меня мужа нет, отчего бы и не поработать? Рубль лишним никогда не бывает.

Да, работать, конечно, надо. Но, кроме этого, надо еще помнить и о своих близких. Еще до недавнего времени у Ларисы Львовны были две дочери и внук. Но об Ульяне она не могла сказать почти ничего. А Лену и внука видела лишь раз в неделю, да и то их общение длится совсем недолго.

А ведь жизнь не вечна. И может так статься, что, заработав все деньги, до каких вы смогли добраться, окажется, что самое главное в этой жизни вы и упустили. И не надо думать, что это касается исключительно миллиардеров. Может, час их работы и приносит миллионы долларов или евро, а у бедной Ларисы Львовны выходит лишь сотни рублей, но суть от этого не меняется. Люди, не будьте так одержимы своей работой!

Но, с другой стороны, теперь сыщицам стало более понятным отсутствие порядка и чистоты в квартире Ларисы Львовны. Когда по шесть дней в неделю с семи утра и до десяти вечера с коротким перерывом ты занимаешься тем, что драишь полы и посуду у чужих людей, на свою собственную квартиру не остается уже ни сил, ни времени, ни желания.

– Лариса Львовна, мы можем посмотреть вещи вашей дочери?

– Что поценнее и получше было, она с собой забрала, – нехотя, но все же призналась им мать. – Днем собиралась, тайком, меня дома не было. Но я и тому рада, что она моего ничего не прихватила.

Вряд ли что-то из имевшегося у Ларисы Львовны добра могло бы привлечь Ульяну. Что ей могло понадобиться в бедно обставленной квартирке матери? Синтетический ковер с традиционным орнаментом? Или холодильник – совместный плод российско-белорусского сотрудничества? Или, возможно, телевизор, который даже не был снабжен жидкокристаллическим экраном?

Все в квартире Ларисы Львовны было простеньким и дешевым. И подругам внезапно стало интересно: на что же женщина тратит заработанные таким трудом деньги?

– Отдыхать езжу! – с гордостью объяснила им Лариса Львовна. – Хоть раз в году в свой законный отпуск человеком себя чувствую! Беру пять звезд, все включено, и кайфую у турков или египтян. Не я уже перед чужими людьми выслуживаюсь, а передо мной на задних лапках мальчики-официанты выплясывают.

И ради одного месяца триумфа стоит жить в квартире, больше напоминающей помойку? Стирать, убирать и мыть посуду по шесть дней в неделю? Разве оно того стоит? Ведь в году не один месяц, а целых двенадцать. Но получается, что живет Лариса Львовна только одну двенадцатую своей жизни. Остальная ее часть проходит под знаком каторги.

Оставив странности некоторых людей при них самих, сыщицы углубились в изучение предметов, которые Ульяна не захотела или просто побрезговала взять из дома в новое жилье. Кассетный магнитофон, прикрытый от пыли салфеточкой. Простенький пузатый телевизор без пульта и DVD-проигрыватель к нему. Безнадежно устаревшая техника, которая если и могла подняться в цене, то лишь спустя не один десяток лет.