Текст книги "К колдунье не ходи"

Автор книги: Дарья Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Дарья Калинина

К колдунье не ходи

Глава 1

Есть люди, предпочитающие превращать свою жизнь в сплошной праздник. Есть те, кто предпочитает тишину и спокойствие. А есть и такие, для которых тишина и покой – это уже само по себе праздник.

Инга относилась именно к этой последней категории граждан. Ее соседи сверху затеяли делать ремонт. Одновременно с ними к соседям снизу приехали родственники с Кавказских гор, в количестве трех человек. Гости – это само по себе штука шумная, а уж гости, любящие застольные романсы и плохо ориентирующиеся во времени, – это вообще сущий кошмар. Инга могла подтвердить это на личном примере. Вечернее застолье у ее новых соседей плавно перетекало в утренний завтрак, который так же плавно мог вновь перейти в ужин.

Теперь в квартире Инги абсолютной тишины не бывало никогда. Стоило мастерам наверху закончить свой рабочий день и собрать инструмент, как в дело внизу вступал многоголосый кавказский хор. Нельзя сказать, что мужчины пели плохо, вовсе нет, очень даже красиво они пели. Особенно выделялся один, с красивым густым басом. И в первый вечер Инга даже наслаждалась бесплатным концертом. Но когда он повторился на второй, а потом и на третий, и на четвертый день, Инга затосковала.

Она даже подумала, а не пойти ли ей к соседям и не попросить ли их петь потише, но как раз в этот момент пение внезапно оборвалось.

– Неужели все? – невольно насторожилась Инга.

Ее музыкальный слух подсказывал, что до конца песни оставалась еще пара куплетов. Почему же они замолчали? Ответ пришел почти сразу же.

– Ва-а-ах! – закричал гортанный мужской голос. – Ты не прав!

Конечно, он произнес какое-то другое слово на своем родном языке, но Инга, прежде не замечавшая за собой таланта транслейтера, сама того не ожидая, перевела данный выкрик совершенно точно. Уже в следующий момент кричали все, кто был в квартире.

– Хоть бы они не поубивали друг друга!

Но в глубине души Инга оживилась. Если внизу случится драка, она вызовет полицию без колебаний. Позвонит участковому Татаринцеву и сообщит о нарушении общественной тишины и порядка. На всякий случай Инга взглянула на часы. Они показывали без десяти минут одиннадцать. Сколько же ей выждать, прежде чем позвонить в полицию? Она засекла по часам: яростный спор продолжался около четверти часа, а затем прекратился так же внезапно, как и начался, и вновь послышалось дружное пение.

– Это невыносимо! – застонала Инга, прекрасно понимая, что если на звуки драки полиция еще могла бы откликнуться, то в случае застольного пения об этом и мечтать нечего. – Что же мне делать?! Куда податься?!

Поняв, что драки ей все равно не дождаться, Инга взяла телефонную трубку и набрала знакомый номер участкового Татаринцева. Инга надеялась, что он сможет решить проблему. Этот достойный господин имел на нее кое-какие виды. Во всяком случае, чай он к ней заходил пить гораздо чаще, чем к соседке бабе Варе – местной сплетнице, служившей на добровольных началах полицейским осведомителем. Вот пусть и разберется с этими «певунами».

Инга дождалась ответа и представилась. Но Татаринцев, против ожидания, ее звонку явно не обрадовался. Напротив, он смутился:

– Инга… я понимаю, вы звоните, потому что я давно к вам не заходил.

– В самом деле?

Инга была изумлена. Она как-то и не заметила, что Татаринцев давно не появлялся у нее в гостях.

– А не приходил я потому, что считаю, нам с вами надо проверить наши чувства.

– Чувства?!

– Вы же понимаете, у меня есть чувства…

– Ко мне?

Татаринцев не ответил. Он лишь повторил, что они должны проверить свои чувства, а для этого им нельзя видеться. Голос его звучал так серьезно, что Инга не решилась лезть к человеку со своими проблемами. У человека чувства, а она тут с какими-то мелкими нарушителями суетится! Неудобно, право слово.

Но, повесив трубку, Инга вновь оказалась со своей проблемой один на один.

Мелькнула даже мысль – снять номер в гостинице. Но Инга быстро эту мысль прогнала как нелепую. Во-первых, и это было самое главное, она не любила гостиниц и отелей, где чувствовала себя не в своей тарелке, в гостях. В любой момент в номер могла постучаться горничная или заявиться администратор с каким-то вопросом. А это напрягало. У каждого человека есть свои странности. Например, Инга не выносила, когда ее затворничество грубо нарушали.

И второй пункт, также немаловажный, заключался в том, что гостиничный номер в Питере стоит приличных денег. Во всяком случае, приличный номер в приличной гостинице точно стоит прилично. А крохотную комнатку, где только и помещается, что пара кроватей и тумбочка, Инга и сама бы на свою квартирку не променяла. Пусть даже тут наверху стучат, а внизу поют.

– Может быть, уехать куда-нибудь? Например, в гости? К Алене?

Аленой звали ближайшую подругу Инги. И, вспомнив о ней, Инга внезапно почувствовала, как она соскучилась.

– А что? – продолжала она развивать приятную ей мысль. – Правда, поеду к Алене. Тем более что она давно меня приглашает и даже обижается, что я все не еду к ней. Решено! Поеду! Прямо сейчас соберусь, а с утра – на вокзал!

Инга отправилась к телефону, чтобы позвонить Алене и порадовать подругу нежданным известием, но была остановлена на полпути звонком в дверь. Взглянув на часы, Инга поежилась. Как уже говорилось, часы показывали одиннадцать часов вечера с минутами, и так поздно к ней мог бы прийти разве что любовник. Вот только любовника у Инги не было. Впрочем, как и мужа. Первым она до сих пор не обзавелась, а второй сбежал сам.

Муж Инги проживал ныне на берегах реки Темзы, как и ее сын Юра. Так что прийти в столь поздний час к ней они никак не могли. Тем более что оба были безупречно серьезны и правильны – до слез и зубовного скрежета и, конечно, о своем визите предупредили бы Ингу заблаговременно.

Поэтому Инга осторожно подкралась к двери и прильнула к дверному глазку. Ей совсем не улыбалось вступать в разговоры с бабой Варей – известной всему дому сплетницей. Если там баба Варя, которая вербует себе сторонников для очередной битвы, то Инга просто сделает вид, что ее нет дома. К счастью, на улице лето, свет в окнах у Инги не горит. И даже если баба Варя выйдет на улицу, чтобы выяснить, включен у Инги в квартире свет или же все лампы погашены, ничего она не узнает.

Правда, если Инга сейчас не откликнется, это даст бабе Варе повод начать говорить всем и каждому, что Инга не ночует дома. Но, в конце концов, Инга уже не маленькая, имеет право ночевать там, где ей нравится. Конечно, не очень здорово, если все начнут осуждать ее за ее спиной, но все лучше, чем беседовать с бабой Варей.

Или, может быть, лучше сказать, что она приболела? Баба Варя страшно боится всякого рода заразы, небось, услышав про возможный грипп у соседки, она просто сбежит обратно к себе домой, а дверь изнутри занавесит гирляндой с нанизанными на нитку чесночными дольками.

У нее уже приготовлена одна такая гирлянда, Инга ее видела, когда случайно столкнулась с бабой Варей нос к носу у открытых дверей ее квартиры. И еще тогда, не сдержавшись, она в шутку спросила: не боится ли уж баба Варя вампиров? На что соседка ей совершенно серьезно ответила, что вампиры ей по барабану, а вот от очередного витка птичьего гриппа она намерена защищаться всерьез.

Но, прильнув к дверному глазку, Инга увидела на площадке не бабу Варю, а совсем другого человека. Вернее, двоих людей. Вернее, троих. От удивления Инга даже рот открыла. И, распахнув дверь настежь, воскликнула:

– Откуда ты тут взялась?! А ведь я сама к тебе собралась ехать!

Потому что за дверью стояла ее ненаглядная Алена, широко улыбалась и даже махала Инге рукой:

– Я уже тут! И ехать никуда не надо. Рада?

– Очень! – искренне воскликнула Инга. – И тебе, и твоим спутникам! Здравствуйте, мои дорогие!

За спиной Алены стоял ее муж – Василий Петрович – обаятельный крепышок с круглыми румяными щеками и совершенно седой головой. Впрочем, в отличие от многих своих сверстников, Василий Петрович к своим шестидесяти пяти годам сохранил почти полный набор волос, так что на голове у него топорщилась настоящая седая грива, как у старого, но не постаревшего душой льва.

– Здравствуй… Вася.

Василий Петрович страшно обижался, когда Инга называла его по отчеству и на «вы». Но хорошо воспитанной Инге приходилось неизменно делать над собой усилие, обращаясь к человеку старше ее по возрасту просто по имени.

Вместо ответа Василий Петрович сгреб Ингу в охапку и расцеловал ее в обе щеки.

– Бледненькая-то какая стала! – тоном доброй тетушки попенял он Инге. – Сколько тебе говорить, городской воздух вреден для твоего здоровья!

Инга не могла ничего на это ответить. Василий Петрович так крепко прижал ее к своей могучей груди, что она даже дышать не могла, не то что говорить.

– Василий Петрович, вы бы отпустили Ингу. А то, не ровен час, задушите.

Это посоветовал хозяину третий член нагрянувшей к Инге компании – охранник Ваня. Был он широк в плечах, добр на лицо и беспощаден ко всем врагам своих хозяев. Но коли Василий Петрович раз и навсегда полюбил Ингу – лучшую подругу своей жены, значит, и Ване она должна быть по вкусу. Раз она дорога хозяину, значит, Ване нужно включить Ингу в круг своих непосредственных обязанностей. То есть он должен следить за тем, чтобы ее самочувствию не нанесли бы урон.

Постепенно Ваня так вжился в эту роль, что сам того не заметил, как стал относиться к Инге куда серьезнее, чем просто к объекту охраны. Вот и сейчас он смотрел на нее со смешанным чувством смущения и радости.

– Ты мне указывать будешь? – подскочил от негодования Василий Петрович. – Кто тут босс? Ты или я?

Короткие ноги Василия Петровича были неизменно широко расставлены, оттого казалось, что мужчина сейчас же ринется в бой. Но это был чистой воды обман. К своим близким Василий Петрович был добр, а выпив стаканчик-другой горячительного, так даже и нежен.

Несмотря на это, Ваня исправно сыграл роль покорного слуги, опасающегося прогневать своего сурового хозяина:

– Вы у нас босс. Кто же с этим спорит?

– И что, я не могу уже и женщину красивую обнять без твоего нытья?

– Молчу.

– Вот и молчи! – сердито подвел черту Василий Петрович.

И он вновь перевел взгляд на Ингу, которая к этому времени уже успела немного отдышаться.

– Вот что… До места я твою подругу доставил, а дальше вы уж с ней сами разбирайтесь. Я в ваши женские дела не лезу. Общий сбор назначен на завтра в десять ноль-ноль. Хватит вам времени, чтобы пощебетать обо всем?

Инга кивнула. И взглянула на Алену. Что происходит? Почему они все приехали, а ее даже не предупредили? Но Алена – тоже взглядом – дала понять подруге, чтобы она не лезла вперед телеги.

– Спровадим мужиков, и я все тебе объясню, – шепотом произнесла она.

Конечно, Инга не могла не пригласить Василия Петровича и Ваню выпить чаю с дороги. Они добирались из своих «Дубочков» не один час. И хотя Ваня был отличным водителем, такая дорога не могла его не утомить.

Но хоть Ваня был явно не прочь, Василий Петрович утянул его за собой. Им еще предстояло добраться до городской квартиры супружеской четы, которая в отсутствие хозяев стояла в запустении, и привести ее в порядок к возвращению хозяйки.

Впрочем, обустройством быта должен был заняться Ваня, который был не только охранником, шофером, но и мастером на все руки, а когда нужно, так и горничной, и поваром, и грузчиком. Этот высокий немногословный мужчина, повидавшей в своей жизни не одну «горячую точку», обрел наконец семью и дом, повстречав Василия Петровича и взяв над ним шефство.

Однако сейчас Ване совсем не хотелось уходить от улыбавшейся и явно обрадованной встречей Инги. Охранник не сводил с нее глаз, не глядя на стоявшего на пороге Василия Петровича.

– Нам с тобой, Ваня, уже давно на боковую пора, – уговаривал тот охранника. – Не забывай, у нас с тобой завтра очень тяжелый день предвидится. А сегодня еще лежбище себе обустроить нужно.

– Домработница все сделает. Я ей уже позвонил.

– Уборщица только завтра с утра появится. Лежбище на ночь нам с тобой самим придется готовить.

– Да помню я, Василий Петрович, – с нескрываемой досадой отвечал Ваня, все еще держа голову вполоборота и косясь на Ингу. – Только чаю мы могли бы и выпить. Шутка ли – шесть часов за рулем! В глотке все пересохло.

– Идем, идем, Ваня! Чаю он захотел! Сейчас в ресторане попьем чайку. А я так и от чего покрепче чая тоже бы не отказался.

Наконец, голоса мужчин затихли внизу. А спустя секунду хлопнула входная дверь. И Алена кинулась на шею к Инге:

– Наконец-то они свалили! Ура! Свобода!

– Объясни мне скорей, как вы тут все очутились? Я ведь и правда к вам собиралась ехать. А тут вдруг вы пожаловали! Совпадение?

– Единство мыслей и чувств, – предположила Алена и не удержалась, спросила: – А ты чего к нам собралась? То тебя не дозовешься, то сама напроситься решила.

– Так… – не стала распространяться Инга. – Захотелось вдруг что-то.

– Ты, это, вокруг да около не виляй, – приказала ей Алена. – Я ведь тебя сто лет знаю. Говори, что у тебя случилось?

– Ничего не случилось.

Инге не хотелось говорить о музыкантах, поселившихся внизу. Ремонт – еще ладно, с ремонтом у соседей ни один несчастный не сладит. А вот узнав о том, что она не смогла призвать к ответу распевшихся джигитов, Алена бы подняла подругу на смех. Сама Алена с такими вопросами расправлялась на раз-два-три. Просто сообщала о возникшей проблеме мужу, и проблема решалась. Алена настолько привыкла, что Василий Петрович всегда есть под рукой, что уже не задумывалась о том, как живут другие люди, у которых таких всемогущих крепеньких волшебников не имеется.

И поэтому Инга лишь повторила:

– Ничего у меня не случилось. Все в полном порядке.

– Ну, а у нас – так нет!

Алена отреагировала так, словно только и дожидалась возможности излить Инге душу. Скорее всего, так оно и было. Догадка Инги была близка к истине. В поместье, которое купил и заботливо обустроил муж Алены, было все, что требовалось его широкой русской душе. Но вот Аленкиной душеньке чего-то там на просторах среднерусской полосы все же не хватало. А попросту говоря, Алене в сельской глуши было скучно.

Муж коротал свободное время в обществе местных мужиков, Вани и нескольких бутылок отличного самогона, который гнали под его личным руководством и который он считал самым лучшим пойлом на всем свете. И еще у Василия Петровича было любимое занятие – хобби. Он всю свою жизнь обожал скаковых лошадей, любовался ими и восхищался их мощью. И теперь тратил все свое время, силы, да и финансы на выведение новой верховой породы, которая могла бы поднять престиж России в этом вопросе на прежний, еще царский, уровень.

Итак, у Василия Петровича имелось сразу два любимых занятия. А Алена была лишена всего того, что ей было дорого и любимо – шопинга, ночных кутежей, а самое главное, возможности ежедневного и ежечасного общения с подругами. Ради любимого мужа Алена терпела, сколько могла. Но иной раз она все же срывалась и улетала куда-нибудь – в Рим, Милан, Москву или Питер.

Но сейчас Алена буквально светилась от радости. Ее просто распирало от желания сообщить подруге потрясающую новость о том, что произошло в их семье. И поэтому Инга совсем не удивилась, когда она, даже не дожидаясь, пока ей нальют чашку чая, взяла и выпалила:

– Сергей вернулся!

– Какой Сергей? – машинально отреагировала Инга.

– Ну, ты, мать, даешь! Как можно забыть Сергея? Сергей – брат моего Василия Петровича!

– Сережа вернулся?!

Неудивительно, что Инга повысила голос. Было от чего прийти в изумление. Ведь Сергей – это был брат Василия Петровича, эмигрировавший в Канаду еще в конце девяностых годов и сгинувший там в неизвестности. Во всяком случае, так полагали его родственники, не получившие за пятнадцать с лишним лет от своего родственника ни единой весточки.

Отец и мать Сергея и Василия Петровича умерли, так и не повидавшись напоследок со своим младшим отпрыском. Василий два раза пытался разыскать и вернуть брата на родину, чтобы родители могли с ним нормально попрощаться, но оба раза потерпел фиаско. Даже ради своих родителей Сергей не пожелал приехать в страну, однажды им отвергнутую. Оба раза он отвечал, что приехал бы с удовольствием, но дела не позволяют. А затем просто менял место жительства и снова исчезал где-то на просторах Канады.

После похорон отца Василий Петрович махнул рукой на брата и заявил, что Серега для него отныне все равно что мертв. Он так часто твердил об этом окружающим, что все невольно прониклись его словами и сами стали думать, что, если Сергей не дает о себе знать, наверное, его и в живых-то нет!

– Выходит, он все-таки живой?!

– Живой, целый и невредимый. Всплыл. Да я всегда говорила, что Серега – это такая вещь, которая не тонет. И не возражай мне!

– Я и не возражаю. Помню, как ты его не любила.

– И было за что!

– Все равно, интересно будет вновь с твоим свояком повидаться.

– Потому мы из «Дубочков» и примчались. Жаль только, что повод не очень радостный.

– А что случилось?

– Батя у Сергея умер.

– Отец?! Ой, какое горе! Хотя, подожди… Разве Василий Петрович не похоронил своего отца?..

– Как это – не похоронил? – удивилась Алена. – Своего папашу он уже лет пять как оплакал. Ты что, забыла?

Инга вспомнила мокрое от дождя кладбище, группу людей, пышно убранный гроб и оркестр, игравший траурную музыку. Похороны были очень красивыми и тщательно срежиссированными. Ни одного прокола на всем протяжении многочасового действия не случилось. Чувствовалось, что над организацией похорон старательно потрудились профессионалы высокого класса. Именно в таких условиях и следовало отправляться в последний путь отцу современного олигарха.

– Но если отец Василия Петровича умер пять лет назад, то кто же умер сейчас?

– Отец Сергея.

– Но… но ведь они братья? Твой Василий Петрович и Сергей?

– Верно. Братья – по матери. Мать сначала Васю моего родила, а потом Серегу, но уже от другого мужчины. А потом она к Васиному папе вернулась. С детьми. Так он двух пацанов и воспитывал. Понятно? Одного – своего, второго – чужого. Золотой был человек, мир праху его.

Инга покачала головой и откровенно призналась:

– Не очень понятно, как такое могло произойти.

– Ну, и не важно! – отмахнулась от нее Алена. – Давняя это история, для нас с тобой неинтересная. Главное, что Серега вернулся из своей Канады и теперь жутко хвастается своими тамошними достижениями. Дескать, и поместье у него не чета нашим «Дубочкам», а раз в десять больше, да еще с лесом, где охотиться можно, и зверья всякого полно, сколько душе угодно. И олени у них на газоне перед домом пасутся, и зайцы скачут. А уж белок, опоссумов и прочей мелкой живности вообще не пересчитать, не перестрелять!

– Это правда?

– Брехня, как и все остальное. Вася наводил справки, в последнее время Сергей жил на пособие по безработице.

– Надо же… вернулся… – задумчиво пробормотала Инга. – А ведь Василий Петрович брата своего умершим считал.

– Еще бы! Как уехал, так ни звонка, ни весточки.

– Я помню, Василий Петрович его даже искать пытался?

– Один раз нашел, сам брату позвонил, на похороны матери звал. Так Сергей ему несколько слов сказал, потом на занятость свою сослался и не перезвонил больше. Адрес сменил даже, переехал. Как свекор мой умер, Василий Петрович снова на рычаги нажал, брата нашел. И снова – облом, общения никакого не получилось. Не хотел Сергей с российской родней общаться. Знал, что после смерти отца с матерью ничего ему из наследства не обломится. Квартиру, что ему подарили в счет наследства, он продал, еще когда в Канаду уезжал. Ну, а ту квартиру, в которой родители, выйдя на пенсию, жили, им Вася сам купил, на свои собственные деньги. На ту квартиру Сергей никаких прав не имел. Поэтому, думаю, он и не приехал на похороны.

– А как Вася отреагировал на такое поведение брата?

– Как он мог отреагировать? Будто ты сама Василия Петровича не знаешь. Он долго запрягает, да быстро едет. Один раз попытался, второй, а потом мой Вася просто плюнул и решил: нет у него больше брата. Так и жил до недавних пор.

– А теперь, выходит, Сергей сам позвонил?

– В том-то и дело, что сам! И я вот что думаю: а к добру ли это?

– С чего вдруг у тебя такие мысли?

– Ты так говоришь, будто не помнишь, что это за фрукт – младший братец моего мужа! Я тебе что, не рассказывала, сколько он своим родным крови попил? Да отец моего Васи, может быть, через пасынка так скоро на тот свет и угодил! Переживал, что Серега их с матерью и знать больше не желает.

– Так уж и из-за этого? – усомнилась Инга. – У него ведь сердце было больное.

– Ну! А проблемы с сердцем не на ровном же месте возникают. Повод был, чтобы сердце болело, вот оно и занедужило.

Инга пожала плечами. Сама она младшего брата мужа Алены видела всего несколько раз в жизни, тогда он держался вежливо, шутил и показался Инге обаятельным мужчиной. Он был так же невысок ростом, как и Василий Петрович, но, в отличие от коренастого старшего брата, обладал более изящным телосложением. Внешне Сергей напоминал херувима, что вводило плохо знающих его людей в заблуждение.

Но Инга к их числу не относилась. И о подвигах младшего брата Василия Петровича она и впрямь слышала много. Поучившись в трех институтах, но так ни один из них и не закончив, Сергей остался без высшего образования, но каким-то образом избежал службы в армии. Всю свою жизнь этот человек занимался тем, чтобы ничем не заниматься, но при этом хорошо жить, мягко, а главное долго, спать и вкусно есть. И кое в чем Аленины упреки были справедливы. Крови Сергей у своих родных выпил немало.

И вот теперь этот эгоистичный, избалованный, себялюбивый человек вернулся на родину, чтобы похоронить родного отца. Вероятно, с годами Сергей сильно изменился, потому что тот Сергей, которого знала Инга, никогда бы так не поступил.

– Что-то у меня не складывается, – произнесла Инга. – Сергей даже тех родителей, которые его вырастили, воспитали и на ноги поставили, ни в грош не ставил. Так почему он пересек океан и пролетел тысячи километров из-за человека, которого почти не знал?

– В том-то и дело, – многозначительно произнесла Алена. – Зачем он приехал? Ты мне скажи это, как умный человек умному человеку. Веришь ты в то, что Сергей только ради того, чтобы свой сыновний долг выполнить, явился? Или у него иное на уме?

Но так или иначе, а этот вопрос должен был решиться уже завтра. Ведь на следующий день Василий Петрович отправлялся на встречу со своим братом, которого не видел вот уже много лет подряд. Событие волнительное само по себе, становилось еще более тревожным от предчувствия какой-то каверзы, которую готовил своим близким неугомонный братец.

Если бы подруги да и сам Василий Петрович могли предположить, какие неприятности, словно ливень из тучи, прольются на их головы в самое ближайшее время, они бы и близко к эмигранту не подошли! На пушечный выстрел бы к нему не приблизились! Вернулись бы в свои «Дубочки» и носа бы оттуда не казали до тех пор, пока заокеанский родственничек не отбыл бы обратно.

Весь следующий день подруги были предоставлены самим себе. Им надлежало походить по магазинам, купить себе обновки, посидеть в уютном маленьком кафе, а затем продолжить шопинговать. Именно такую программу разработал для своих «девушек» Василий Петрович. Он же щедро снабдил супругу дежурной золотой карточкой, велев потратить к его возвращению все, что на ней было.

– И ни в чем себе не отказывайте, девочки.

Василий Петрович отправился на встречу с братом, а потом обещал забрать жену и ее подругу и отвезти их в ресторан, вкусно накормить и удовлетворить их любопытство.

– Все-все вам расскажу, ничего не утаю.

Василий Петрович был в возбужденном состоянии. Он заранее предвкушал, каких оплеух навешает «заблудшему» братцу за то, что тот столько лет не давал о себе знать.

Между старшим и младшим братьями с детства шло соперничество. За любовь родителей, за похвалу отца, за доброе слово матери. Нельзя сказать, что родители воспитывали мальчиков в особой строгости. Иногда, случалось, и наказывали, но по большей части – хвалили. Однако обоим братьям было мало той похвалы и внимания, которые доставались каждому из них. Им обоим все время казалось, что другого брата любят больше. И оба мальчика из кожи вон лезли, чтобы доказать, что именно он – самый лучший, самый замечательный, самый наидостойнейший родительской любви и ласки.

И даже теперь, когда родители были давно мертвы, Василий Петрович чувствовал, как былое соперничество вновь заставляет бурлить его кровь. Она бежала по венам, как когда-то у шестнадцатилетнего подростка, притащившего домой аттестат с одной лишь четверкой. К сожалению, в том же одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году были отменены серебряные медали. Поэтому Васе вместо медали досталась лишь грамота «За улучшенное изучение отдельных предметов».

Но Вася гордился и такой заслугой. Все равно он – молодец, учится куда лучше Сереги, которого ему приходилось тащить на себе с первого класса, куда старший и младший пошли одновременно. Разница в возрасте между ними была минимальной. И родители решили: пусть мальчики лучше учатся вместе. Но, несмотря на все старания Васи, его братец хватал одну двойку за другой. Тройки и то были редкостью в его дневнике. И Васе приходилось прикладывать немало усилий, чтобы хоть немного вытянуть Серегу из того болота, в которое брат погружался.

Нажимая на упругую кнопочку электрического звонка, Вася предчувствовал свой скорый триумф. Скоро он «сделает» своего братца! Наконец-то родители поймут, кто из них – лучший сын!

Каково же было изумление Васи, когда он увидел, что Сергей уже дома, сидит и уминает кремовый торт, предназначавшийся явно не ему.

– А у меня одни пятерки! – показал ему Сергей перепачканный кремом язык. – Бе-бе-бе! – И помахал аттестатом, в котором и впрямь стояли одни лишь отличные оценки.

Вася онемел. Он твердо знал, что одних пятерок у его брата быть не может. От силы наберется пара-тройка штучек – по физкультуре, пению и рисованию. Но и все. Откуда его братец раздобыл себе такой аттестат?! Не иначе, очередная его выдумка, на которые Сергей был горазд!

– А где же медаль? – сообразил Вася. – Тебе должны были еще и медаль дать. Золотую!

– Ребятам дал посмотреть, – не моргнув глазом ответил братец. – Сегодня же вечером вернут.

Разумеется, медаль таинственным образом «затерялась». Родители переживали недолго. Главное, что аттестат у сына есть, на этом они и успокоились. Тем более что и медаль затем все же «нашлась».

– Это все вранье! Сережка вас обманывает! У него одни тройки и четверки. Да и те только благодаря мне!

– Вася, завидовать нехорошо. И вдвойне печально, что завидуешь ты собственному брату. В первую очередь, вы с ним – товарищи. И что с того, что он учится лучше тебя? Вы должны помогать друг другу, только так все вместе, плечо к плечу, мы дойдем до светлого и радостного дня, когда во всем мире воцарится эра всеобщего равенства и братства.

Родители искренне верили в те идеалы, которые пытались привить своим детям. И отец, и мать мальчиков много времени проводили на работе, оба были ударниками производства, и глупые, как они считали, детские ссоры оставляли их глубоко равнодушными.

Но Вася до сих пор был уверен, что Сергей тогда обманул родителей. Аттестат он подделал. А медаль… видимо, выклянчил на время у кого-то из настоящих отличников.

Впрочем, сейчас давно повзрослевший Василий Петрович постарался загнать поглубже и подальше эти непрошеные воспоминания. Вполне возможно, что брат за эти годы изменился, стал лучше, сожалеет о своих былых проделках и лжи. Это его брат, единственный близкий родственник, который есть у него в этом мире. Разумеется, если не считать Аленки. Но жена – это ведь совсем другое дело. Совсем, совсем другое.

При мысли о любимой жене на лицо Василия Петровича прокралась непрошеная улыбка. И как раз в этот момент дверь квартиры распахнулась, и перед мужчиной возник его брат. Василий Петрович узнал его в ту же минуту. Внешне Сергей почти не изменился за эти годы. Разве что немного поправился да обзавелся парой новых морщин на лице.

– Васька! Брат! Заходи скорее!

И, втащив Василия Петровича внутрь мрачной грязной квартиры, он воскликнул:

– Хорошо, что ты пришел. Привет, Вань. Ты тоже пригодишься.

Все прежние подозрения всколыхнулись в груди Василия Петровича с неожиданной силой.

– Я не позволю втягивать Ваню в твои грязные махинации! – твердо произнес он. – Если ты снова задумал какую-то аферу, то я…

– Нет, нет! Погоди! – остановил его Сергей. – Знаю, что я много начудил и напроказил, но… Тут такое дело…

– Какое?

– Мне кажется, меня хотят кинуть!

Василий Петрович уже открыл было рот, чтобы сказать – и по заслугам, но внезапно произнес нечто совсем другое:

– Кто? И на чем?

И тут же обругал самого себя за мягкотелость. Будь прокляты его братские чувства! Кажется, он снова будет помогать Сергею!

Сергей был сильно взволнован. Он тяжело дышал. На щеках его ходили желваки. А вены на лбу вздулись.

– Пойдем, – поманил он брата за собой в глубь грязной прихожей, в направлении кухни, где и вовсе творилось нечто невообразимое.

Окна были грязными от пыли и паутины до такой степени, что через них почти не проникал солнечный свет. Горы грязных кастрюль громоздились вдоль всех стен кухни, словно их тут специально коллекционировали. Раковина была забита тарелками с остатками пищи. Всюду мусор, мухи и отвратительный жирный налет, в котором увязали лапками целые шеренги тараканов.

Василий Петрович хоть от природы и не был брезглив, но давно уже не попадал в такого рода места. Он испытал ужасное отвращение и шарахнулся назад, в коридор.

– Куда ты, брат?

– Что это за дыра, Серега?! – задыхаясь от вони, спросил Василий Петрович.

– Зря ты так. Неплохая квартирка. Потолки высокие, дом кирпичный. Сделать легкий ремонтик, и можно выставлять на торги.

– Чья это квартира?

– Это батина хата. Моей должна была бы стать.

– Что так? – ядовито осведомился Василий Петрович у брата. – Неужели у господина помещика в собственной усадьбе такая нехватка жилой площади?

– Квартирку эту легко можно тысяч за двести продать, – буркнул Сергей. – На эти деньги в любом уголке земного шарика жилье купить можно. Да только… Эх, что тут говорить! Сейчас сам все увидишь.

– Что я увижу?

– Идем, идемте же, – поторопил Сергей брата и его телохранителя.

И, когда все трое мужчин вновь вернулись в отвратительно грязную кухню, он указал в темный угол, где стояло засаленное кресло. Как сперва показалось Василию Петровичу, кресло было накрыто цветастой ветошью. Но теперь, присмотревшись хорошенько, он увидел, что ветошь – это пестрое платье. И это платье, в свою очередь, сидит в кресле не само по себе, а «вместе» с молоденькой симпатичной женщиной. То есть сидит женщина в платье. В руках она держала какой-то сверток и застенчиво улыбалась мужчинам.