Текст книги "Из мухи получится слон"

Автор книги: Дарья Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Нам повезло. В комнате никого не было. Вообще никого. От такого постоянного везения мне стало слегка не по себе. Скоро придется за это расплачиваться, как пить дать.Так как светлые полосы в жизни всегда сменяются темными, то и везение приходит на смену неудачам, и наоборот.

Голос из соседней комнаты доносился отчетливо, и стоило немного поразвесить уши, подкрасться потихоньку к двери, и можно было разобрать, о чем идет беседа. Мы так и поступили и стали свидетельницами разговора, который мы слышали с середины, и потому сначала было трудновато разобраться, что к чему.

– Такого идиотизма я даже от тебя, Петя, не ожидал, – сказал голос, принадлежавший крепышу. В этом я убедилась, заглянув в замочную скважину и немедленно испытав мучительные угрызения совести от собственного неблаговидного поведения и страх от того, что мою любопытную физиономию в любой момент могут увидеть.

– Только полный осел мог, забравшись в чужую квартиру, оставить на месте преступления свои документы, – продолжал распекать крепыш. – Теперь они в милиции и тебя ищут. А потому тебе придется лечь на дно, и от тебя не будет никакой пользы. Да вдобавок, если твои родители проговорятся ментам, где ты живешь, возьмут и тебя, и Аську. Осел ты, одним словом, всех подставил.

– В том доме точно нечисто. Я уже говорил вам, что не боюсь обычных людей, какими бы уродами они ни были, но то, что набросилось на меня там, не принадлежало к этому миру, – горестно поведал Петя.

– Сказки для сопливых...

– Нет, не сказки, – раздался женский голос. – Вы не видели, в каком состоянии Петя вернулся, а я видела. Он был белее простыни, его всего трясло. И он все время повторял: «Лохматая горилла, волосатая горилла...»

– Это они про тебя рассказывают, – прошептала я Наташе на ухо. Она оскорбленно на меня покосилась, но промолчала. А на крепыша эти ужасы не произвели впечатления, и он продолжал, негодуя, осыпать Амелина упреками:

– А зачем ты вообще туда поперся? Что ты там забыл? Зачем было вскрывать квартиру этой девчонки? Кто тебе, дураку, велел это делать? Таким придуркам только и проявлять инициативу.

– Но мы же объясняли, что на месте ничего не оказалось, и я подумала, что это она слямзила, – виновато оправдываясь, снова вступила в беседу девушка.

– Она подумала! Тоже мыслительница выискалась на мою голову, – уже спокойнее произнес крепыш, наверное, он устал злиться. – Любая команда – это живой организм, а у нормального организма должна быть только одна голова. Эта голова – я. Мне полагается думать и давать указания, как и что делать в том или ином случае. А вы должны ждать моих команд и не предпринимать самостоятельных действий. Ничего путного из них все равно не выйдет, в чем мы и могли убедиться только что.

В доме стало тихо. Все молча обдумывали речь крепыша.

– Из-за твоего идиотизма весь план по библиотеке придется переработать и сроки пересмотреть.

– Мы их отложим? – поинтересовалась девушка.

– Нет, наоборот.

Мы с Наташей насторожились, но крепыш ничего больше не прибавил. Зато заговорил один из мужиков, который до того сидел молча.

– Виктор Владимирович, – уважительно обратился он к крепышу, – Петру теперь небезопасно показываться в библиотеке. Кто займет его место? Нас всех это волнует.

– Черт знает что творится. Я должен все заново обдумать в связи с вашими неприятностями. Во всяком случае, сейчас я не буду принимать решения, как говорится, с кондачка. Это не в моих привычках.

Все они опять заткнулись. На этот раз из уважения к творческой мысли их мозгового треста. Мы же с Наташей никакого почтения к их главарю не испытывали. Поэтому, отлипнув от щели между дверью и косяком и отойдя на достаточное для безопасных переговоров расстояние, стали обсуждать шепотом подслушанную информацию.

– Нужно послушать еще, – уверяла Наташа.

– Хватит, – я урезонивала ее, – мы достаточно узнали. Он будет думать еще неизвестно сколько, а нас за это время сцапают.

– Мы еще ровным счетом ничего не узнали, – бурно, насколько позволяло наше положение, возражала Наташа.

– Не в огромном же замке прячемся, где полно закоулков для игры в прятки или потайных ходов, которые могут служить хорошим укрытием, а всего лишь в загородном доме, где нас скоро обнаружат. Надо уходить, – настаивала я.

– Я не уйду, – уперлась Наташа.

Ну и как мне быть с этой ослицей? Конечно, я осталась, вручив свою молодую жизнь в руки Всевышнего, уповая на его снисходительность ко всему роду человеческому и ко мне в частности. Только я устроила таким образом свои дела, как из соседней комнаты донеслась реплика Виктора Владимировича, заставившая нас забеспокоиться:

– Ася, девочка моя, приготовь для всех кофе, будь добра.

Из комнаты, где совещались уголовные элементы, выходило две двери. Одна из них вела в комнату, где тусовались мы с Наташей. Значит, вероятность того, что девушка пройдет на кухню именно через эту комнату, равнялась 50 процентам. Мы заметались по комнате как ошпаренные. Сунулись было под диван, но там оказалось тесно и пыльно, потом в шкаф, но у него стеклянные дверцы.

Шаги приближались. Совершенно ошалев, мы не придумали ничего умнее, чем просто-напросто перейти в соседнее помещение, по странному совпадению оказавшееся кухней. Из кухни было целых три выхода. Растерявшись на секунду от такого изобилия дверей, мы ринулись в первую попавшуюся и очутились в славном и пыльном чуланчике, где находилось много громоздкого хлама, среди которого мы могли надежно спрятаться.

Мне сначала понравилось в чуланчике. Толстый ковер из пыли явственно указывал, что мы первые за многие годы посетители этого места. Значит, если чулан до сих пор не пользовался популярностью хозяина и его гостей, то разумно предположить, что и теперь к нам с Наташей не полезут с визитами. Я с комфортом расположилась на ящиках неизвестного происхождения и наконец почувствовала себя немного лучше и спокойней. Страшное нервное напряжение отпускало меня, а по телу разливался блаженный покой и умиротворение. В самом доме температура воздуха переваливала за 25 градусов Цельсия, а в чуланчике она достигала прямо-таки тропических высот. Вдобавок мы обе были упакованы в зимние пальто и прочую плотную и теплую сбрую. И нам стало жарковато. Но после многочисленных купаний в снегу наша одежда пропиталась влагой как губка, так что небольшая сушка ей не повредит.

С дрожью отвращения я вспоминала нашу прогулочку по пригороду, чьего названия мы так до сих пор и не узнали. Сидя в тепле, приятно было сознавать, что пытка темнотой, холодом и неизвестностью закончилась. Теперь мы обе согрелись и знали, как добраться от станции до логова бандитов и обратно. Оставались сущие пустяки. Надо было каким-то образом выскользнуть из этого гадюшника, и желательно незаметно для крепыша и его компании. А перед тем нам еще предстояло уточнить планы бандитов. Как подступиться к последнему, я не смогла бы придумать даже под страхом немедленной и жестокой расправы Наташи надо мной.

Переговариваться мы с ней не смели, так как Ася курсировала по кухне, гремя посудой и жестянками, которые были необходимы ей для приготовления кофе. Но по лицу Наташки можно читать так же легко, как по книге для первоклашек. И я видела, что она серьезно задумалась. А это был печально известный мне признак того, что скоро она выдаст очередную безумную идею. И самое неприятное – заставит меня принять деятельное участие в ее осуществлении, а это потребует от меня мобилизации всех оставшихся ресурсов. И все это именно тогда, когда я приготовилась всласть передохнуть после всех треволнений.

На кухне появился Амелин. Ася тут же принялась очаровательно щебетать, и громыхание чашек стало тише. Из ее трелей мы смогли выяснить две вещи. Ей не нравится Виктор Владимирович, а еще больше не нравятся его махинации, в которых он вынуждает всех участвовать. Она горько жалеет, что вообще познакомила Петечку с этим ужасным человеком. Теперь она чувствует, что по ее вине Петечка может влипнуть очень сильно, и хочет помочь ему, но не знает, чем именно. Хотя придумала для спасения обожаемого Петечки одну вещь.

«Влюбленный человек слеп, влюбленная девушка – вдвойне», – подумали мы с Наташей одновременно и обменялись понимающе-сочувственными взглядами. Нам самим не раз приходилось на собственной шкуре испытывать убойную силу любви, из-за которой неглупые и начитанные женщины в один момент превращались в онемевшие статуи, не соображавшие, где право, где лево, стоило лишь предмету их страсти появиться на горизонте.

Ася между тем продолжала свой покаянный монолог, и мы услышали, что она хочет реабилитировать себя перед Петечкой, который влип только из-за нее, и что вполне возможно представить дело в библиотеке так, что Петечка сможет остаться как бы и ни при чем, а все улики будут указывать на Виктора Владимировича, который все это задумал и пускай сам ответит хоть раз в своей жизни. А воспользовавшись этими уликами как щитом, она и Петечка выскользнут из когтей крепыша. В случае же если крепыш будет ставить им палки в колеса, можно припугнуть его милицией. А потом гнев правоохранительных органов падет только на крепыша, а уж она, Ася, постарается, чтобы так и было, а они с любимым Петечкой заживут вдвоем припеваючи. И если ей с Петечкой удастся подставить крепыша, милиция закроет глаза на взлом квартиры, из которой ничего не было украдено.

– Хотелось бы поконкретнее, – высказал пожелание Амелин, – я – весь внимание.

Мое внимание тоже было целиком приковано к Асе, а мнение полностью совпадало с мнением Петечки. Я уже приготовилась не пропустить ни словечка из новой речи Аси, но, видимо, сегодняшний день не был предназначен для конкретизации идей, потому что на кухню явился сам крепыш, и Асе, естественно, не захотелось развивать перед ним свою идею. Я готова была волосы на себе рвать от отчаянного желания узнать детали предстоящих событий и от досады, что мне это никак не удается сделать.

– Амурничаете? – игриво спросил крепыш у оторопевших Аси и Пети. – Не знаю, молодежь, что б вы без меня делали. Пока вы тут целовались-миловались, у меня вырисовалась одна идейка. Ночью я подробненько обдумаю ее. А пока попьем кофейку, и вы отправитесь по своим постелям.

– Ну что за день! Все только на что-то намекают. Никто толком не может сказать. Конспираторы хреновы, – злобно прошипела я.

– Какого черта этот козел так некстати приперся? – заворчала и Наташа. – Я уже надеялась услышать хоть один дельный план, и опять, извините, облом.

– Не извиняйся. Я тебя понимаю.

Меня же вновь стали одолевать тревожные сомнения относительно нашего отступления из этого вертепа. Компания расползлась по всему дому с дымящимися чашками в руках. И тем самым проверенная дорожка до подвального окошка оказалась занятой неприятелем, а сам неприятель об этом пока не догадывался. К тому же гости проявляли, по моему мнению, совершенно излишнее любопытство к вещам, которыми обставлен дом крепыша. То и дело из разных концов слышалось:

– Можно заглянуть наверх?

– За сколько камин клали?

– Шкаф можно открыть? Он не развалится?

– Я еще не видела вашу новую ванную комнату. Можно посмотреть на нее, Виктор Владимирович?

Такая исключительная любознательность насторожила меня. Но все стало ясно, стоило только услышать, с какой нескрываемой гордостью хозяин отвечал на идиотские вопросы гостей, подробно входя во все мелочи своего быта. Торжественно продемонстрировал гостям чертежи уникальной конструкции дымохода камина и с нескрываемым удовольствием принял очередную бурю восторгов, вызванных грязным листом ватмана формата А2.

– Вишь, как подлизываются. Слушать тошно, – прокомментировала происходящее Наташа. – А если им приспичит и чуланчик осмотреть, то куда мы будем прятаться? Места здесь не так уж много.

Она смотрела в корень вопроса. Удручающая теснота в чуланчике не позволяла даже толком выпрямиться, не то что прятаться. Окна здесь отсутствовали за ненадобностью. Мы попали в ловушку. Я впала в состояние, похожее на транс. Происходящее меня уже почти не волновало. Будущее, за отсутствием такового, – тоже. Я не сомневалась, что наша с Наташей песенка спета. Через несколько минут нас обнаружат, допросят, а потом прикончат. Так стоит ли тратить последние мгновения своей молодой жизни на отчаяние и ужас? Как сквозь сон, услышала бодрый голос хозяина:

– Кухню я оборудовал всевозможными механическими приспособлениями. Теперь и жена не нужна. Техника все помоет, приготовит, выстирает, выгладит и высушит. Тебе, Ася, как женщине мое тщеславие понятнее, чем другим.

И он с довольной физиономией выслушал взрыв негодования со стороны мужской части собравшихся, которые в один голос утверждали, что ничего более занимательного, чем кухонный комбайн нового поколения и посудомоечная машина, им видеть в своей жизни не доводилось. И не просто комбайн, а комбайн, который принадлежит такому замечательному человеку и рачительному хозяину, как Виктор Владимирович.

– «Небольшое тщеславие», как же он заливает, – машинально пробормотала я, все еще находясь в полуобморочном состоянии. – Хорек жирный, понатащил в нору разных запасов, того гляди лопнешь от самодовольства.

– Ш-ш-ш, – испуганно зашикала на меня Наташа, которая на цыпочках перешла ко мне поближе и жарко прошептала мне в ухо: – У меня есть план.

Я еле сдержала стон, готовый вырваться сквозь судорожно стиснутые зубы. И пользуясь тем, что внимание присутствующих было отвлечено новым тостером, я сказала:

– Я приготовилась встретить свой конец с достоинством, без слез и воплей, так что отвяжись от меня. И не забивай мне голову своими кретинскими идеями. Дай возможность привести свои мысли в порядок. – И с сомнением прибавила: – Думаю, мы обе попадем в рай. В любом случае скоро нас ждет дальняя дорога в мир иной. Советую тебе подумать, что ты скажешь Создателю, когда он поинтересуется, какого рожна мы залезли в этот проклятущий дом. Мне в свое оправдание сказать будет нечего.

– Погоди ты умирать. Фактор внезапности – вот наша единственная надежда, – с жаром убеждала меня Наташа.

Нехотя вернувшись мыслями к действительности, я признала, что в этом предложении есть кроха смысла. В самом деле, что мы теряем? Кроме своих цепей – ничего. Чувствуя, что переход в лучший мир откладывается на неопределенное время, я приободрилась и почувствовала неожиданный приток новых сил, даже пришла в себя настолько, что смогла сообразить, через какие комнаты надо прорываться до вожделенного люка в полу. Я постаралась воссоздать в голове план дома и четко запомнить повороты, чтобы в ответственный момент не заблудиться самой и не запутать Наташу. От непривычного напряжения мозговых извилин или от чего-то другого я покрылась противной испариной, тем более противной, что поверх нее надо было натянуть на себя всю одежду – оставлять ее бандитам я не собиралась.

Мы были готовы стартовать. Если бы мы промешкали лишнюю минуту, то неприятель не преминул бы воспользоваться нашей нерасторопностью, но мы успели.

– Это дверь в еще одну комнату? – раздался мужской голос прямо за нами.

– Нет, там чуланчик, куда я давно не заглядывал. Там хранится масса рухляди, доставшейся от прежних хозяев. Я все собираюсь ее выкинуть, но руки не доходят. Мы обязательно заглянем и туда, но после того, как я похвастаюсь своим новым кодовым замочком. Я купил его в Финляндии, когда был там с деловой поездкой. Поверьте, друзья мои, ничего подобного в нашей стране еще не придумано.

Этого старого чудака прямо-таки распирала дурацкая гордость за свой замок. Когда он спросил, всем ли будет интересна демонстрация уникального запора, его друзья энергично и дружно подтвердили свою заинтересованность. Чрезвычайно довольный реакцией, рассчитанной на то, чтобы польстить его самолюбию, крепыш защелкал кнопочками, дверь распахнулась, и мы с Наташей лицом почувствовали ток холодного воздуха с улицы.

Каморка, где мы прятались, была в пяти хороших прыжках от входной двери. Мы почему-то не сомневались в собственной способности преодолеть это расстояние даже за четыре прыжка. Между нами и свободой стоял один лишь крепыш, остальные почтительно расступились, не решаясь мешать священнодействию с замком.

– Отойдите немного от двери, – попросил крепыш, тем самым расчищая для нас с Наташей беговую дорожку.

И мне, и Наташе было наплевать на маленькие слабости нашего невольного хозяина. Поэтому мы понимающе переглянулись и поняли, что пришла пора для старта. Что – сейчас или никогда – мы должны предпринять попытку спасти самих себя.

Дружно раскрыв рты до пределов, допущенных природой, мы пулями вылетели из коварного чуланчика, едва не ставшего для нас западней. По пути мы исторгали своими молодыми глотками отчаянный и оглушительный визг, который наверняка перепугал всех в округе. Четверо аферистов дружно отшатнулись от еще одного неожиданного сюрприза, который, оказывается, хранился в недрах дома. Никто из них не сделал ни малейшей попытки двинуться в нашу сторону. Наверное, сначала они решили, что так и полагается по замыслу хозяина, а что подумал сам хозяин – неизвестно, но он тоже с места не двинулся. Мы же огромными скачками, словно лохматые кенгуру в пальто, без затруднений покрыли все расстояние, отделяющее нас от улицы, свежего воздуха, свободы, в считанные доли секунды. Бедному Амелину досталось дверью от мстительной Натальи. Он стоял ближе всех к нам, и массивная дверная ручка со всего размаха впечаталась ему в живот. Но мне некогда было ему посочувствовать. И хоть он охнул и согнулся дугой, я, наплевав на всякое милосердие, пронеслась мимо.

На нашем пути остался только один барьер, который предстояло одолеть, – это крепыш. Для него, как и для остальных, наше эффектное появление на сцене было полнейшей неожиданностью. Но он-то хорошо понимал, что делать нам в его доме решительно нечего, а потому ему хватило тех секунд, которые мы потратили на спринтерский рывок от чуланчика до входа, чтобы немного опомниться и сообразить, что ему следует предпринять. Вид у него был ужасно обиженный, когда мы, истошно заходясь визгом, ноздря в ноздрю неслись на него. Но он и не подумал отступить. Наоборот, чувствуя себя хозяином, сначала принял боевую позу, а потом распахнул нам объятия. Его ошибка заключалась в том, что он пожелал поймать двух зайцев одновременно. Еще нам здорово помогло обледеневшее крыльцо, которое из-за оттепелей, сменявшихся морозами, покрылось тонкой, но очень скользкой корочкой льда. А может быть, нас опять спасла некая доброжелательная к убогим и глупым высшая сила.

Ловким пинком сапога по вражеской коленной чашечке мне удалось лишить крепыша изрядной доли самоуверенности. Наташа тоже не осталась в стороне и на долю секунды выключила свою сирену, потому что в бешенстве она не придумала ничего лучшего, как смачно плюнуть крепышу прямо в лицо. Удивительный по меткости плевок залепил ему глазки и полностью вывел из борьбы. Больше он не был нам страшен. Небрежно отпихнув ставшего на редкость покладистым крепыша, мы не стали задерживаться на крыльце, чтобы дождаться восторженных рукоплесканий. Мы догадывались, что в этой аудитории нам они не светят. Публика была настроена крайне недоброжелательно. Эпитеты, которыми они нас наградили, я бы поостереглась повторять в приличном обществе.

С другой стороны, их дружная четверка явно стремилась к более тесному знакомству с нами. Этому их порыву очень мешал крепыш, который вяло барахтался в тесном проходе на скользком крыльце. Они все мешали друг другу выбраться из дома, лезли один на другого, осыпали друг друга проклятиями, а крепыш возмущенно спрашивал, почему они до сих пор тут и собираются ли они в погоню?

Невзирая на их настойчивые требования задержаться и поговорить по душам, мы мчались по участку так быстро, как будто у нас за спинами выросло по паре крыльев. Не сговариваясь, мы перестали орать. Сообразили, что теперь крик только затруднит нам дыхание и укажет врагу наше местонахождение, чего следовало избегать любыми доступными нам силами.

С разбегу мы наткнулись на ограду из металлической сетки в полтора моих роста. К великому нашему облегчению, ток по ней пропустить крепыш не догадался. Потому мы моментально проскочили через узкую калитку, которую само провидение оставило для нас приоткрытой. Чувствуя на затылках дыхание разгневанной четверки, мы припустили по самой узкой и неосвещенной дорожке, которая только может быть на свете.

Мы справедливо рассудили, что в нашем мире в столь поздний час не стоит рассчитывать на внезапное появление благородного рыцаря, готового взять нас под свою защиту, а надо рассчитывать только на самих себя, на свои силы, сообразительность и быстроту. Единственным спасением для нас было бегство. Бежать как можно дальше, быстрее и бесшумнее. Темнота, окружающая нас, способствовала выполнению нашего замысла. Она укрыла нас словно заботливая мать, и наши преследователи в конце концов свернули не на ту дорожку и окончательно потеряли наш след.

Оставалась еще вероятность того, что мы можем столкнуться с ними на станции. Если они не дураки, то скоро сообразят, что гораздо удобнее встретиться с нами у электрички, чем разыскивать под мрачным ночным небом среди снежных заносов. О том, что наши бандиты знали мой точный адрес, я предпочитала не думать, но у меня ничего не получалось. Мысли одна жутче другой настойчиво лезли в голову. И пока мы размашистой рысью неслись к станции, я на полном ходу спрашивала у Наташи:

– Как ты думаешь, они нас узнали?

– Говори за себя. Меня они никогда раньше не видели. Узнать они могли только тебя, но ты и сама это понимаешь.

Замечание Наташи неприятно поразило меня в самое нутро. Все же значительно спокойнее, когда ты не один, а в компании. На миру и смерть красна. Было веселее спасаться от бандитов в обществе Наташи, чем одной. И вообще, когда вокруг много народа, то вырастает вероятность того, что в качестве жертвы выберут кого-то другого. Это совсем не означает, что я собираюсь подставить Наташу под удар, но было бы справедливо разделить опасность поровну.

– Наташа, – сказала я, – ты слишком легкомысленно относишься к ситуации. Даже если раньше они про тебя и не догадывались, то теперь-то узрели во всей красе. А когда доберутся до меня, я боюсь, что поддамся на их уговоры и отвечу на все вопросы о тебе. Особенно если эти ублюдки потрясут перед моим носом клещами или раскаленным паяльником.

Какое-то время мы молча трусили по утоптанной дороге, которая вела непонятно куда. Потом Наташа выдавила:

– Может, обратиться в милицию?

Подавив приступ истерического хохота, я выпалила:

– Это после сегодняшней нашей проделки ты надеешься на помощь милиции? Да Степанов нас с землей сровняет. Он не дурак и отлично знает, чего от тебя ждать.

– Я все-таки считаю, что милиция в обмен на адрес этого Виктора Владимировича обеспечит нам с тобой охрану.

– Зачем им адрес человека, который ничего преступного не совершил? Мы же ничего не можем не только доказать, но даже предъявить. В чем их можно обвинить? Они скажут, что мирно попивали чай и обсуждали литературу. Это на нас собак повесят за незаконное проникновение в чужой дом. И что касается подозрительной деятельности Амелина, то Виктор Владимирович от всего отопрется. Дескать, я ни сном ни духом не ведал, что тот творит у меня за спиной.

Боже мой, вот влипла так влипла. И главное, знала же, чем кончаются аферы, в которых участвует Наташа. Знала, что рискую своей жизнью и покоем, но позволила уговорить себя на очередное безумие, за которое теперь буду наказана. Я и злейшему врагу не пожелаю попасть в такое положение, в каком оказалась сейчас по собственной глупости. С одной стороны, пятеро криминальных элементов, жаждущих узнать, что нам известно об их делишках, а с другой – пышущий огнем мести капитан Степанов, обманутый нами в своих лучших побуждениях. Мой парик известен теперь преступникам не хуже, чем натуральный облик, а значит, маскарад меня больше не спасет.

– Что мы узнали нового, что могло бы помочь нашему расследованию? – наезжала я на насупившуюся Наташу. – Ровно ничего. Ни их конкретных планов, ни адресов, ни фамилий. Зато они знают, что ими интересуются. И знают, где меня искать. Ужас!

– Я тебя втравила в эту неприятность, и у меня есть план, как слегка поправить положение, – благородно произнесла Наташа.

– Новый план? – взвилась я. – Из-за твоего недавнего плана мы хоть и спасли свои жизни, но, смею тебя уверить, ненадолго. А следующий нас точно прикончит.

– Этот Виктор Владимирович, похоже, живет один, и, значит, ночевать его дружки поедут к себе домой. Что мешает нам с тобой еще немного пройти за ними и понаблюдать, что они будут делать? – не обращая внимания на мои вопли, предложила Наташа.

В полном обалдении я уставилась на приятельницу. От избытка чувств забыла даже двигать ногами. Что это? Бесстрашие, граничащее с идиотизмом, или что-то похлеще?

– Ты сошла с ума, наверное, – предположила я. – Не говоря о том, что это невозможно чисто технически, так как после нашего визита они станут осторожнее и будут приглядываться к окружающим. И потом, мы же только что буквально чудом спаслись из их логова. И снова лезть на рожон – значит искушать судьбу.

– Вот и они так же рассуждают. Думают небось, что мы уже до города добежали на своих двоих. Мы же подстережем их возле электрички на станции. Как она называется, кстати?

– Озерки, может быть? – машинально предположила я, потрясенно обмозговывая предстоящее нам дело.

– Отлично! Либо в Озерках, либо уже в Питере, на Финляндском вокзале. Заодно перекусим. Времени у нас теперь навалом. Их компании еще надолго хватит тем для беседы.

Подумав, я согласилась на новый план. Согласилась, так как понимала, что мы здорово попались и спасти нас могут лишь оперативность и энергичность наших действий, а также некоторая наглость и нахрапистость в поступках. Если бы мы кисли и куксились, бандиты пошли бы в наступление, а так получалось, что нападаем мы. А еще потому что я не могла сдержать изобретательность Наташи. Если бы я отказалась от этого плана, она тут же придумала бы другой, который мог оказаться еще более чудовищным.

А покинутые нами гости и хозяин подозрительной малины дружно сваливали друг на друга вину за наше нежданное появление. Точнее будет сказать, что перекидывались обвинениями гости, а сам хозяин с застывшим в скорбной гримасе лицом переводил негодующий взгляд с одного спорщика на другого и обратно. По мере того как переполнявшее его возмущение закипало, менялся и цвет его физиономии. Он преодолел всю палитру от приятно терракотового до темно-бордового цвета. Девушка умолкла первой и с искренним любопытством наблюдала, как крепыш поднатужился, и цветовая гамма достигла своего апогея. Лицо хозяина приняло столь устрашающий свекольно-черный цвет, что гости уже не могли не обратить внимания на изменения во внешности босса. Один за другим они, пораженные увиденным, замолчали. И тогда в абсолютной тишине раздался вопль, донесшийся даже до нас с Наташей, все еще находившихся где-то в окрестностях, прилегающих к дому. Он вогнал нас в холодный пот и заставил быстро прибавить ходу, а если бы мы знали о происхождении этого леденящего душу крика, мы кинулись бы прочь сломя голову.

– Кто?! – в страшном бешенстве вопросил крепыш. – Кто из вас привел их в дом? И кто они вообще такие?

В ответ доносилось нечленораздельное бормотание всех четверых, из которого ничего нельзя было понять. Они смущенно переглядывались и прятали глаза. Вместе с воплем физиономию крепыша покинула и пугающая чернота, и теперь он выглядел почти прилично, если не считать сильного нервного тика в левом глазу. Не дождавшись ответа на свой вопрос, он произнес:

– Я воспитываю вас уже долгие годы. Трачу на вас свое время, силы, здоровье. Стараюсь развить в вас хоть какие-то способности, но все насмарку. Каждый раз натыкаюсь на просто феноменальную тупость и разгильдяйство. Вы не в силах самостоятельно штаны на себя натянуть, а я не в состоянии уследить за каждым шагом четверых взрослых людей, каждый из которых еще и претендует на автономию. – Устало вздохнув, он закончил: – Отвечайте, идиоты, кто знает этих девиц?

Все предательски уставились на Амелина. Тот поежился и достал из кармана потрепанный студенческий билет, украденный им с риском для его здоровья из той квартиры, возле которой водятся чудовища.

– Вот фото девчонки, чью квартиру я осматривал. Сегодня на ней был парик, но я ее все равно узнал.

– Да, это она, – тут же подтвердила Ася.

– А вторая?

Все четверо переглянулись и отрицательно помотали головами.

– Наверное, ее подружка, – сказала Ася.

– Ах, вы, милостивая госпожа, изволите делать предположения, – язвительно окрысился на нее крепыш, – тогда, может быть, вы все сможете сделать самый простенький вывод из случившегося?

Все сочли за благо промолчать.

– Так я вам скажу, – зловеще прохрипел крепыш и для пущего устрашения перешел на бас, – мы все не просто по уши в дерьме, мы в нем плаваем. Девочки сюда не на пикник пожаловали, да и девочки они, видать по всему, непростые. Как среди пяти миллионов городского населения они вышли на кого-то из вас, чтобы потом сесть на хвост всем четверым? Где они могли сесть вам на хвост? Хотя у кого я спрашиваю, вы же дальше своего носа не смотрите.

– Девчушки-то тщедушненькие, и справиться с ними не составит труда, – прогнусавил один из мужиков и испуганно замолк под ужасными взглядами всех остальных, которые не решались спросить, что именно он имел в виду.

– Прекрасная мысль! – нашлась Ася и ядовито добавила: – А если за ними стоят органы, то мы все дружно отправимся отдыхать как соучастники мокрого дела. Если же они заявились сюда в порядке личной инициативы, то что они могли услышать или узнать? Ноль.

Амелин приободрился после ее слов и рискнул выступить:

– В такую погоду мы сами с трудом нашли ваш дом, а ведь бывали здесь не раз, а девчонки и подавно не заметили адреса. Потом, на вашем доме нет таблички с номером. Обратно они драпали так, что только пятки сверкали. После потасовки на крыльце они не догадались спросить у вас адрес, – и он захихикал.

Этого ему делать не стоило. Крепыш, который немного пришел в себя, опять возбудился и начал буреть лицом. Но на этот раз он ограничился красно-коричневой гаммой.

– Меня не удивляет твоя неосмотрительность, Петя, но хочу напомнить остальным, что если девчонки все же запомнили адрес и сообщат его милиции, то у нас нет другого тайника для товара. Хранить его здесь теперь крайне опасно. Девчонки пролезли через вентиляционное отверстие в котельной и прошли по лестнице в мастерской...