Текст книги "Гений (СИ)"

Автор книги: Данил Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

   Через пять минут Лёня уже был в квартире Склянского.

   – Ну-с, мой юный друг, что Вас привело в мою скромную обитель? – спросил тот, снимая с руки часы и кладя их на письменный стол в комнате.

   – Желание изобретать и суперидея!

   – И в чём же последняя заключается?

   Лёня выложил свои мысли.

   – Это просто здорово! Почему я до этого не додумался? – как всегда, резолюция профес-сора была резко положительной. – Ты – гений, Лёня!

   – Спасибо, конечно, но, по-моему, каждый мог это придумать, если немного порассуждает о природе оптики, в том числе и естественной.

   – Ладно, проехали. Теперь надо думать, на каком излучении должен работать твой «фемтоскоп».

   – Что значит «фемто»? – тут же спросил Лёня.

   – Приставка, обозначающая квадриллионную долю какой-нибудь метрической единицы. Яд-ра атомов имеют размеры в десятки фемтометров, элементарные частицы – на порядок меньше, а кварки... по самым простым прикидкам, они имеют размеры всего лишь в сотни аттометров.

   – Что значит «атто»?

   – Квинтиллионная доля чего-нибудь, – немного раздражённо ответил Склянский. – Всё! Хватит разговоров! Давай думать!

   Но прошло полчаса, а догадок не было. А ещё через полчаса Эдмунд Мечиславович вскочил с дивана и крикнул:

   – Я знаю!!!

   – Что???

   – Нейтрино! Электронное! Самая лёгкая и слабовзаимодействующая с веществом частица! Масса всего два электронвольта!

   – А что такое электронвольт?

   – Вообще-то очень мелкая единица энергии частиц, но иногда используется, чтобы показать их неправдоподобно маленькую массу. Протон и нейтрон, например, весят около девятисот миллионов электронвольт, а некоторые другие частицы – и того больше. Вот бозон Хиггса имеет массу целых сто двадцать пять миллиардов электронвольт!

   – А что такое бозон Хиггса?

   – Да, какая-то частица, которую полвека не могли открыть, но пять лет назад всё же открыли. Согласно одной теории, именно бозоны Хиггса придали массу другим частицам после Большого взрыва. Но я отвлёкся. Нам надо придумать, что будет излучать эти сверхмаленькие частицы – нейтрино.

   И ещё через пять минут:

   – Так... Нейтрон живёт шестнадцать минут и распадается на протон, электрон и электронное антинейтрино. Но нам нужно обычное нейтрино! Так... а что, если попробовать антинейтрон? Получатся антипротон, позитрон и нейтрино! Так... ну... антипротон и позитрон удержатся магнитным полем и, возможно, станут атомом антиводорода, а нейтрино пойдёт делать нам изображение, которое будет спроецировано на экран. Но где достать антинейтроны? Подвергнуть нейтроны излучению? Тогда что будет излучать? Как много загадок... Давай, Лёня, в воскресенье подумаем, хорошо? А то просто слишком много непонятного... Эй, Лёня, ты где?

   Но тот уже ушёл.

   Обсуждение продолжилось на следующий день, а не в уикэнд, так как Лёня освободился около четырёх часов дня.

   Ясно было, что потребуется куча чистых антинейтронов, которые, как и обычные нейтроны, будут жить с четверть часа, и из-за этого время работы нейтринного микроскопа будет сильно ограничено. А вот это было не нужно и подлежало устранению или упразднению.

   – Может, найти другой источник нейтрино7

   – Нет, – ответил Склянский. – Если мы хорошо подумаем, то сможем найти решение. Но, по-моему, всё должно выглядеть так: бериллий обстреливается альфа-частицами, получаются углерод и нейтроны. Последние подвергаются излучению и через четверть часа дают нам нейтрино и, следовательно, изображение. Принцип похож на тот, что используется в электронных микроскопах, с той лишь разницей, что здесь просто другие частицы создают картинку. Это с виду просто, но на практике – трудноосуществимо, но... возможно! Думаю, Лёня, нас ждёт увлекательнейшая работа, даже интереснее, чем «ТЭМ», который мы собирали весь июль. Завтра я начну искать всё необходимое, а сборку начнём в воскресенье. О"кей?

   – О`кей, – сказал Лёня и ушёл, не забыв спросить:

   – А что такое альфа-частицы?

   – Соединения двух протонов и двух нейтронов! – ответил Склянский в сторону захлопы-вающейся двери. – Гелий без электронов!

   Настало воскресенье.

   Лёня ещё с утра пришёл к Эдмунду Мечиславовичу. Тот нашёл лишь полкило бериллия и немного гелия.

   – И мне пришлось отдать пятнадцать тысяч вот за такое количество металла! – сетовал Склянский. – Я ещё купил баллон с гелием в магазине игрушек и теперь старюсь сделать из него альфа-частицы. В общем, работать придётся долго. Но мы ведь справимся, а?

   – Конечно, – заверил его Лёня, хотя и не был так уверен в своём ответе.

   Они целый день придумывали автоматическую установку для ядерных реакций с бериллием, и в конце концов придумали: гелий, имеющий двойной положительный заряд, подаётся на большой скорости через электронно-лучевую трубку на брусок из бериллия, постепенно превращая его в углерод и свободные нейтроны, которые автоматически должны отделиться от угля в специальном месте, где они будут облучены и превращены в антинейтроны. По-следние, распавшись, и сделают нужное.

   Лёня и Склянский договорились, что разработка и сборка инновационного микроскопа бу-дут производиться ежедневно, а Лёня пусть приходит, когда сможет. Но после завершения работы он должен будет сделать очередную запись в своём дневнике и познакомить про-фессора со своими родителями. Предложение выглядело взаимовыгодным и было едино-гласно принято.

   Работа над микроскопом продолжалась ещё две недели и заметно продвинулась за это время. Уже был готов корпус из нержавеющей стали с добавками свинца и вольфрама, устройство для получения нейтронов и антивещественный излучатель, то есть почти вся начинка будущего микроскопа, за исключением экрана для проекции изображения. Склянский был доволен.

   Ещё за неделю были изготовлены экран и окуляр. Прибор можно было считать законченным. Непонятным оставалось лишь одно: что рассматривать с таким мощным увеличением?

   Поиски решений продолжались.

   Испытание было назначено на воскресенье, пятое ноября, последний день осенних каникул Лёни, приблизительно на час дня или около того.

   Но Лёня пришёл ещё в половине двенадцатого, потому что он был нетерпелив, когда он уже знал дату и время ожидаемого события. Профессор как раз придумывал, что бы можно было рассмотреть в «МН – 1» – микроскоп нейтринный первой модели.

   – Лёня? Так рано? – изумился Склянский. – Я думал, что ты придёшь после обеда...

   – Мне не терпится уже рассмотреть в Ваш удивительный микроскоп свои частицы пыли!

   – Пыль?.. Прекрасно! Я вот всё не мог придумать, что бы засунуть в кассету микроскопа. Ты принёс пыль?

   – Да.

   Лёня протянул профессору стеклянную баночку.

   – Отлично, но нужно поместить образец пыли между двумя стёклышками, – сказал Склянский и быстро приготовил микропрепарат, а потом поместил в специальную часть изобретения.

   Нейтринный микроскоп представлял собой цилиндр полуметрового диаметра и вчетверо большей высоты, зелёного цвета. Примерно в полутора метрах от пола находился прямо-угольный окуляр, справа от него – шкала увеличения изображения и рычаг. Ниже окуляра располагалась щель, куда профессор и поместил пыльный препарат, а затем включил устройство красной кнопкой слева от окуляра.

   – Через пятнадцать минут будет изображение, – сказал Эдмунд Мечиславович, отходя от гигантской трубы в дальнем левом углу его комнаты. – Можем пока выпить чаю. Прошу, – он указал Лёне на кухню.

   Через пятнадцать минут началось испытание суперприбора. Оказывается, у него два окуляра – друг напротив друга, так что оба изобретателя могли одновременно следить за пылью. Но рычаг увеличения был один – с Лёниной стороны, и только эта деталь могла регулировать изображение.

   Вначале пыль была похожа на серую кашу, потом стало видно разноцветные элементы, затем – их сильно различающиеся по размеру и составу молекулы. Лёня выбрал одну и решил её рассмотреть буквально в мельчайших подробностях.

   Тень молекулы заполнила оба окуляра. Стали видны дрожащие пятнышки атомов, похожих на звёздные системы: в центре – ядро-"звезда", а меньше чем в нанометре от него мелкие-мелкие кружки – «планеты»-электроны. Лёня продолжил увеличение изображения. Стал хорошо заметен один атом, кажется, алюминия , – Склянский насчитал в нём тринадцать электронов, уже более заметных. Лёня решил рассмотреть ядро атома. Там оказались про-тоны и нейтроны – какие-то нечёткие шарики. Увеличение достигло девяноста процентов от максимального значения.

   Лёня уже не помнил, на какой «шарик» он направил объектив, которого и не было у микроскопа. Когда он посмотрел в окуляр, увеличение стало максимальным. Лёня увидел три лежащие в одной плоскости светящиеся точки.

   Склянский сказал:

   – О! Это, кажется, протон! В нём как раз три кварка! «Красный» и «синий» u-кварки и «жёлтый» d-кварк!

   Лёня понял, что всё уже закончилось, и разом передвинул рычажок увеличения до нуля. Команда была выполнена микроскопом через секунду. Лёня нажал красную кнопку и отошёл, сказав:

   – Профессор, было очень увлекательно и наглядно! Можно мне теперь привести родителей для знакомства?

   – Лёня, давай... через неделю...

   – Как скажете, – покорно сказал Лёня и ушёл, внутри сильно расстроенный.

   Он написал в дневнике:

   "Запись ?11, 5 ноября 2017, воскресенье.

   Сегодня последний день моих первых каникул в средней школе.

   Сегодня было испытание нашего нейтринного микроскопа «МН – 1». Моя оценка: двести баллов из ста возможных! Это невероятно, но я видел собственными глазами... кварки! Те-перь я окончательно убедился, что они существуют!

   Я придумал этот микроскоп ещё двенадцатого октября. Профессор начал искать детали четырнадцатого, а собирать – пятнадцатого. Сборка была окончена четвёртого ноября, а испы-тание прошло сегодня.

   Этот аппарат достоин Нобелевской премии!"

  Глава 8

   Лёня восхищался изобретениями профессора и по десять раз на дню что-то говорил о Нобелевской премии, но профессор отвечал, что изобретений недостаточно.

   – Я хочу сделать не менее двадцати аппаратов, а потом, может, в Швеции обо мне и уз-нают... – говорил он, и лишь после этого Лёня умолкал.

   Но однажды Лёня в ответ на стандартную реплику Склянского ответил:

   – Но если Вы сделали столько прекрасных приборов, их надо как-то охранять, и это станет новым изобретением.

   – Впрочем, ты, конечно, прав, но обычно гаражи не грабят, да к тому же я его запираю на восемь замков: четыре простых, механический кодовый, электронный кодовый, дактилоскопи-ческий и тач-кодовый (надо просто нажать на специальную панель в определённых местах). Взломать обычные замки и механический кодовый, где вращаются кольца с цифрами, ещё можно, но электронный – почти невозможно: если трижды набрать неправильный код, замок заблокируется, и придётся вводить код разблокировки. Если десять раз неправильно ввести последний, замок полностью заблокируется, и надо будет нажать три любых кнопки, чтобы потом ввести код разблокировки, или три определённых, чтобы сразу разблокировать замок. Но никто, кроме меня, не пройдёт тест отпечатков пальцев и не сможет набрать тач-код, и мои изобретения останутся в целости и сохранности.

   – А вдруг кто-то взорвёт гараж?

   – Что?!

   – Нужна сигнализация, а также генератор защитного поля!

   – В этом, конечно, есть здравый смысл, но кто станет взрывать гараж?!

   – Да кто угодно! Я считаю, что надо ставить сверхчувствительную сигнализацию и на квар-тиру, и на гараж, а ещё – генератор защитного поля, чтобы защитить и Вас, и Ваши аппараты. В некоторых фантастических романах преступники узнают об изобретениях, которые могут им пригодиться, и крадут их, и приходиться вызывать суперменов, чтобы вернуть изобретения на место. Так что защита не помешает.

   – Ты меня непонятно как убедил в своей правоте, – сказал профессор, делая секундную паузу после каждого слова. – Я хотел сказать: «Что за чепуха! Мне это не нужно!» – но не могу. Ты победил, Демосфен!

   – Древнегреческий оратор, научившийся так хорошо говорить, что выигрывал любой сло-весный поединок.

   – А «оратор» – от слова «орать»?

   – Почти.

   – Понятно. До свидания, Эдмунд Мечиславович. Подумайте, пожалуйста, над моим предло-жением.

   И, метнув напоследок острый, как ум, взгляд прямо в глаза профессора, Лёня удалился.

   А Склянский, глубоко задумавшись, сел за письменный стол, достал лист бумаги и каран-даш, расчертил лист пополам вертикальной линией и стал записывать доводы против охраны имущества слева от линии, а доказательства необходимости защиты – справа.

   С одной стороны, кто его может ограбить, да ещё сегодня – седьмого ноября? С другой стороны, вероятность всё же есть, к тому же пример с фантастическими романами был весьма убедительным... И профессор, контролируя мысленную борьбу двух частей своего "я", продолжал пачкать волокнистую поверхность графитной крошкой, пока не исписал весь лист.

   Результаты получились вот какие: против защиты – один довод, за охрану – десять. Эх, надо всё же признать правоту Лёни и изготовить сигнализацию и этот мудрёный генератор, кото-рый даже ещё никто не изобрёл... А это мысль: сделать его первым и запатентовать! Ну, это дело времени...

   И профессор, охваченный противоречивыми и не очень чувствами, принялся за работу, зная, что всё же Лёня заботился о нём и о его безопасности, а такие предложения отвергать как-то неудобно, да и не по-людски...

   Когда Лёня в следующий раз пришёл к профессору, то есть в воскресенье, он отметил, что около двери квартиры появились дополнительные проводки, и сделал вывод, что Склянский внял его предложению и обеспечил себе безопасность, позже занеся в дневник:

   "Запись ?12, 12 ноября 2017, воскресенье.

   Увидел, что профессор обеспечил себя сигнализацией и, надеюсь, генератором силового поля. А ведь это я ему посоветовал поставить на квартиру и гараж мощную охранную сис-тему ещё во вторник.

   Как хорошо, что меня все слушаются!"

   А в ночь с воскресенья на понедельник защита всё же пригодилась.

   Две тёмные фигуры, притаившись за тем, что люди называют кустами, и что в ноябре яв-ляется просто кучей веток, торчащих из земли, смотрели на окна первого этажа, проверяя, в каком из них свет выключится в последнюю очередь. Естественно, это были воры в чёрных кожаных пальто и шляпах. Их надеждой было отсутствие сопротивления со стороны того человека, на котором они намеревались разжиться.

   И так вышло, что свет последним выключился именно у профессора. Воры подождали с полчаса и решили забраться в дом.

   Но только один из них залез к окну, поддерживаемый напарником, и попробовал отмыч-кой открыть себе доступ в квартиру, как он прикоснулся к оконной решётке и, следовательно, получил удар током, ведь профессор пропустил через железные прутья электричество в двести двадцать вольт, да ещё поставил сверхмощную сигнализацию от попыток взлома. И в этот момент, когда была задействована решётка, включилась красная лампочка мощностью в двести ватт, и раздался звук сирены примерно в сто пятьдесят децибел.

   Воры, немедленно поднявшиеся с земли, куда они уже успели свалиться, побежали от ох-раняемого невидимыми силами дома со всех ног. Профессор, разбуженный сиреной, подско-чил к окну, отключил сигнализацию, открыл створку, обесточив решётку, и выстрелил вслед хулиганам из травматического пистолета, на который имел лицензию, пробив одному из них шляпу, а потом снова лёг спать.

   И хотя сигнализацию было слышно на весь район, никто не проснулся. Лёня узнал о по-пытке ограбления только через семнадцать часов со слов профессора, чему и посвятил не-сколько восторженных строк:

   "Запись ?13, 13 ноября 2017, понедельник.

   Профессора пытались ограбить, но не получилось. Ха-ха!"

  Глава 9

   Больше профессора никто не грабил, но он теперь никогда не ложился спать, не включив ток в оконной решётке и сигнализацию.

   С Лёней они ещё какое-то время развлекались изобретениями, но вскоре интерес оконча-тельно скис. И несмотря на это, профессор продолжал еженедельно ходить в гараж и сти-рать пыль с аппаратов. А они молча скучали...

   Наступила зима.

   Пришла апатия.

   За окном шёл снег, захламляя улицы какой-то белой кашей.

   Небо теперь всегда было либо белое, либо серое. Синева будет лишь следующим летом.

   Профессор лежал на диване, который пододвинул к окну, и смотрел через стекло в пла-стиковой оправе на вечернюю улицу. Там всё было тёмно-синим из-за оттенка неба. Кто-то может подумать, что и оно – тёмно-синее, но это не так. На самом деле цвет неба был тём-но-серо-голубым, что и придавало всему специфический оттенок.

   От Склянского недавно ушёл Лёня – уже в который раз... Как и всегда, новых идей он не принёс, да и у профессора их не было. Посидели, поговорили о всякой всячине, но так ни до чего и не договорились. Да и зачем, – зимняя скука уже сделала своё дело – начисто от-била интерес буквально ко всему в этом мире.

   Батарея грела, а лампочка светила...

   Часы шли, а диван стоял...

   Мысли текли, а идеи – нет...

   Лёня посмотрел на календарь. Десятое декабря. Воскресенье.

   Родители подошли и тоже посмотрели.

   – Зимние выходные! Отлично... – сказал папа Лёни.

   – Почему отлично? – спросила мама.

   – Может, пойдём на лыжную прогулку?

   – Давайте, – радостно ответил Лёня.

   – Ты сделал уроки? – спросила мама.

   – Вчера вечером.

   – Ладно. Тогда – идём! – весело сказал папа. – Через полчаса жду всех в машине.

   – Погодите! Мне надо сказать Эдмунду Мечиславовичу, что я сегодня к нему не приду! – сказал Лёня и помчался в первую квартиру.

   Он забежал внутрь, влетел в комнату...

   Там было пусто. Профессора не было.

   Лёня увидел на диване, теперь стоявшем у окна, записку

   "Мой юный друг! Я ушёл, сам не знаю – куда. Возможно, вернусь вечером в воскресенье, а может быть, и ночью. Не заходи ко мне и не ищи меня, – я просто гуляю, в смысле – от-правился на прогулку: в течение двадцати часов дышать свежим воздухом.

   Постскриптум: я ушёл около полуночи с субботы на воскресенье.

   Будь хорошим мальчиком.

   Э.М."

   «Ну... – подумал Лёня. – Я тоже оставлю ему записку!»

   Он разыскал карандаш и на обратной стороне бумажки, найденной на диване, написал:

   "Дорогой Эдмунд Мечиславович!

   Я прочитал Вашу записку и теперь решил оставить свою.

   Так вот, я не мог прийти сегодня, потому что собрался с родителями покататься на лыжах.

   Надеюсь, Вы меня поймёте, когда придёте, конечно.

   Искренне Ваш,

   Лёня Ш."

   И вот он с семьёй уже на склоне.

   Распаковали лыжи, палки и всю прочую амуницию. Надели.

   Лёня посмотрел через тёмные очки на склон. Снял очки и посмотрел внимательнее.

   – Глядите, там кто-то уже катается.

   – И что? – в один голос спросили родители.

   – Да это... Эдмунд Мечиславович! – и Лёня кинулся к далёкому лыжнику, уже съехавшему с горы. Родители, ничего не понимая, пошли следом.

   Лёня не ошибся. Это действительно был профессор.

   – Привет, Лёня! Как думаешь, случайное ли совпадение или акт шпионажа подразумевает наша встреча? – с улыбкой сказал профессор своим хрипловатым голосом.

   – А что Вы здесь делаете?

   – Испытываю три своих новых изобретения, нет, даже пять!

   – Какие??

   – Турболыжи, турбосноуборд, турбоконьки, турбоскейтборд и турборолики.

   – Но последние два же для лета!

   – Это обычные, колёсные для лета! А мои – на электродвигателе – могут работать круглый год на любых поверхностях! Кстати, и «зимние» изобретения тоже работают на электродви-гателе. Жалко только я так разрядил батарейки, что теперь лишь по одному разу и можно скатиться.

   – А можно мне?.. – спросил Лёня, но осёкся: подошли его родители.

   – Мам, пап, знакомьтесь... – сказал Лёня и отошёл.

   Минут через пять профессор окликнул его. Лёня вернулся к нему. Родители уже забрались на склон.

   – А можно мне теперь Ваши изобретения испытать? – спросил Лёня.

   – Можно! Только помни: здесь скорость побольше! Кстати, в моих изобретениях есть встроенный спидометр, записывающий показания на флешку. Потом при наличии компьютера можем посмотреть твою (и мою тоже) скорость. Давай, беги! – и Склянский махнул рукой на склон.

   В этот день Лёня получил изрядную порцию эндорфина – гормона счастья. И хотя он смог лишь пять раз скатиться с горы на аппаратах профессора, но двадцать пять – на обычных лыжах, он был беспредельно счастлив.

   Профессор познакомился с Лёниными родителями, и между ними установилась взаимная симпатия. Мама Лёни приглашала Склянского в гости на следующее воскресенье, но он мяг-ко отказался и попросил в таком случае приходить к нему.

   Машина – новенький электрический внедорожник – привезла всю компанию домой доволь-но поздно. На подъезде к дому Лёня спросил у Склянского, сидевшего справа от него на заднем сиденье:

   – Эдмунд Мечиславович! Вчера к Вам что, вдохновение заглянуло?

   – Можно сказать и так, – улыбнулся профессор, откинувшись на спинку сиденья. – Всё равно мне уже надоело грустить по мелочам.

   Но вот вся четвёрка вышла из машины и разобрала свой багаж. Склянский сказал, обра-щаясь к Лёниным родителям:

   – Если что, моё предложение – приходить в гости всей семьёй – ещё в силе!

   Зашли в подъезд, поднялись к квартирам. Открыли двери. Склянский успел подмигнуть Лёне, и тот ответил ему, а уже через секунду двери захлопнулись.

   "Запись ?14, 10 декабря 2017, воскресенье.

   Вчера к профессору пришло вдохновение, и он смастерил турболыжи, турбосноуборд, тур-боконьки, турбоскейтборд и турборолики, и все они работали на электричестве.

   Хоть я и покатался на каждом из этих изобретений лишь по одному разу, я уверен, что они через некоторое (от недели до тысячелетия) время смогут доставить радость не одной тысяче человек."

  Глава 10

   Прошла неделя, и Лёня с семьёй вознамерился посетить квартиру профессора («А что, сам же предлагал», – думал он). Он известил Склянского о предстоящем визите и получил согла-сие с условием, что три четверти вкусностей должны принести гости. Лёня одобрил такую точку зрения.

   И в воскресенье, после долгого и томительного ожидания, ровно в пять минут одиннадца-того (утра, естественно) раздался звонок в квартиру Склянского. Тот сначала посмотрел в глазок, чтобы убедиться, что пришли именно Лёня и его родители, потом открыл.

   Троица ввалилась в прихожую, размахивая коробками с тортиком и печеньем.

   – Здравствуйте! – по очереди сказали все гости.

   – Вытрите ноги и проходите, – ответил профессор.

   Через полминуты все уже расселись за столом на кухне. Эдмунд Мечиславович достал свой любимый сервиз из стеклопластика (чтобы не разбился) и включил двухлитровый элек-трочайник. Торт разрезали, а печенье положили отдельно в большую тарелку.

   И, как всегда бывает в таких случаях, завязался тихий непринуждённый разговор. Говорили все по очереди: Лёнины родители, сам Лёня, а потом – профессор, и так далее:

   – А погода стоит хорошая...

   – Да, да...

   – Облаков, правда, прибавилось, но небо стало ещё голубее...

   – Холодновато только...

   – Ну, всего минус пятнадцать...

   – По нашим меркам – это ещё не мороз...

   – А в домах тепло...

   – Да, очень тепло...

   – И безоблачно...

   Взрыв смеха.

   – Ну если мы шутить начали, то я знаю один первоклассный анекдот, – сказал папа Лёни. – Но сначала: вы знаете, зачем нужны кукушки?

   – Чтобы предсказывать, сколько лет осталось жить! – ответил Лёня.

   – Так вот, пока Кощей Бессмертный ходил за грибами, несколько кукушек охрипли!

   Ещё взрыв смеха.

   – Я тоже знаю анекдот, – сказал профессор. – Есть жаворонки, которые любят рано вставать, и есть совы, которые любят поздно ложиться. А ещё есть дятлы, которые мешают совам спать по утрам, а жаворонкам – лечь вовремя.

   Сдержанное «хи-хи».

   – Да, сам понимаю, что не слишком смешно, – сказал Склянский.

   – А я тоже знаю анекдот, – сказал Лёня. – В детском саду в тихий час воспитательницы придумали конкурс: кто раньше всех заснёт, тому можно не спать.

   Чуть больше, чем сдержанное «хи-хи».

   – Господа, а вообще о чём мы говорим? – спросила мама Лёни.

   – Да какая разница? – ответил Лёня. – Главное, что вообще о чём-то говорим!

   – Да, действительно... – с улыбкой сказал папа Лёни.

   – Ну, раз так, давайте продолжим... – предложил профессор.

   За болтовнёй и прочими словесными прениями опустошили больше половины чайника, съели три четверти торта и две трети печенья, но не наелись.

   В дверь неожиданно позвонили. Все повернулись к ней лицом. Звонок раздался ещё раз.

   – Сидите, пожалуйста, я всё улажу, – сказал профессор и встал из-за стола.

   Он подошёл к двери и глянул в глазок. У квартиры стояли двое в синих костюмах водо-проводчиков.

   – Кто там? – спросил Склянский.

   – Мы из управляющей компании, – ответили из-за двери. – Плановая проверка водных коммуникаций.

   – Одну минуту, – сказал Склянский, отошёл от выхода, достал мобильник и набрал номер управляющей компании.

   Через три гудка раздался голос:

   – Алло. Что Вам угодно?

   – Скажите, пожалуйста, в первую квартиру отправляли водопроводчиков?

   – Какой дом?

   Склянский назвал.

   – Нет, не посылали. Это, должно быть, конкуренты или грабители. Гоните их в шею.

   – Большое спасибо, – сказал профессор, отключил будильник и подошёл к двери.

   «Водопроводчики» там ещё стояли. Склянский крикнул им:

   – Во-первых, я не вызывал вас, ребятки. Во-вторых, я звонил в управляющую компанию, и там сказали, что никого ко мне не посылали. Так что идите, куда хотите. Разговор окончен. До свидания.

   И Эдмунд Мечиславович вернулся к столу.

   – Кто там? – спросили гости.

   – Два психа в форме водопроводчиков. Но они, по-видимому, не те, за кого себя выдают. А хотя... Подождите... – профессор снова кинулся к двери и посмотрел в глазок.

   И пара в синем там ещё стояла! Склянский подумал, что пора принимать радикальные меры, и сказал:

   – Слушайте, парни, если через микросекунду вы не уйдёте, я вызову полицию! Всё! Микро-секунда прошла! Вызываю!!!

   И старик увидел, как «водопроводчики» поспешно ретировались.

   – Всё, ушли, – сказал он, возвращаясь к гостям. – Давайте продолжим чаепитие.

   Что все и сделали.

   Когда вкусности закончились вместе с чаем, настала пора прощаться. Родители Лёни выра-зили все свои чувства в своей прощальной речи, и профессор сделал то же самое, но по-скромнее.

   Лёня сказал:

   – А можно я останусь? – и посмотрел на профессора.

   – Можно, – сказали взрослые, подумав несколько секунд.

   Склянский незаметно подмигнул Лёне.

   Никто не знал, что, кроме изобретательства, Лёня с профессором занимаются исследова-ниями всяких вещей и процессов, а ещё – «играют в школу». Вернее, они это придумали и обговорили между собой, когда возвращались за неделю до чаепития с лыжной прогулки. И вот лишь сейчас представился удобный случай.

   Родители ушли, а Склянский и Лёня пошли в комнату, где профессор сказал:

   – Ну-с, приступим...

   В тот день Лёня вернулся домой лишь к двум часам дня и, немало озадачив родителей, устроил себе тихий час.

   "Запись ?15, 17 декабря 2017, воскресенье.

   Сегодня было чаепитие у профессора. Пришли: он, я и мои родители.

   Потом мы с профессором, когда родители ушли, провели первый сеанс нашего проекта «Институт» – исследовали снег и лёд, ранее переместившиеся с улицы в холодильник про-фессора, а потом последний прочитал мне небольшую лекцию по гляциологии. Было инте-ресно и прикольно."

   В дальнейшем Лёня с Эдмундом Мечиславовичем провели ещё девятьсот три сеанса из проекта их совместного гения, проходившие по воскресеньям вплоть до смерти профессора 16 апреля 2035-го года, на следующий день после последнего сеанса и за день до семьде-сят восьмого дня рождения Склянского.

   После этого Лёня стал великим учёным и заочно получил Нобелевскую премию по физике 20.. года и по литературе 20..-го за свои научно-фантастические произведения.

   Но это будет позже, много позже.

  Глава 11

   Приближался Новый год.

   Снег валил, не переставая, целую неделю, пока наконец на западное Рождество не пере-стал.

   Массово раскупались ёлки. Сотни тысяч семей хотели себя обеспечить главным празднич-ным атрибутом и поэтому не скупились на затраты.

   И профессор, и Лёнина семья не были исключением. В обеих квартирах появились наря-женные ёлки. Холодильники не вмещали всех вкусностей, так что часть пришлось съесть ещё до тридцать первого декабря.

   Лёня хотел было встречать Новый год вместе с профессором и родителями, но Склянский сказал, что хочет в праздник побыть один: с того времени, как он приехал, он сильно уто-мился. Лёня немного расстроился.

   А за четыре дня до главного праздника года с профессором произошёл один случай.

   Он возвращался из телефонного салона с небольшой коробкой в кармане. Он только что купил себе смартфон, потратив на это целых восемь тысяч рублей, ибо его старый мобильник сломался. Профессор был доволен: теперь он сможет лучше приобщиться к современной электронике.

   Но вдруг рядом с тротуаром, по которому он шёл, остановилась чёрная машина. Профессор внимательно на неё посмотрел. Стекло опустилось, дверь открылась, и с водительского сиденья сошёл человек, напоминавший одного из тех, кто пытался ограбить профессорскую квартиру полтора месяца назад.

   – Здравствуйте, – сразу сказал человек в знакомом чёрном кожаном одеянии. – Очень жаль, что отрываю Вас от повседневной жизни, но, боюсь, Вам придётся проехать с нами.

   – Что Вам угодно, сударь? – холодно ответил Склянский. – Если Вы из полиции, то я заяв-ляю: я не причастен ни к какому из преступлений за последние шестьдесят лет, родственни-ков не имею, не курю, не пью и веду активный образ жизни. Если же Вы не из полиции, то я всё равно ни под каким предлогом с Вами не поеду! – И Склянский вознамерился про-должить движение домой, но человек в чёрном мягко взял его за локоть и так же мягко сказал:

   – Пожалуйста, это очень важно.

   – Хорошо, но всё равно помните, если Вы что-нибудь мне сделаете, я пожалуюсь на Вас в правоохранительные органы, да ещё прибавлю то, что Вы пытались меня ограбить, – и про-фессор сел на заднее сиденье. Человек в чёрном залез на переднее, попутно переглянув-шись со своим дружком, дожидавшемся его в машине.

   Автомобиль покатил по дороге.

   – Ну, и куда мы едем? – нервно поинтересовался Склянский у водителя.

   – В хорошее место, – был ответ.

   – Ну и ладно, – сказал профессор, незаметно достал из коробки смартфон, вставил в него аккумулятор и SIM-карту, включил и нашёл в меню функцию «Навигатор», чтобы знать, где он находится.