Текст книги "Бехеровка на аперетив"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Я хмыкаю про себя: «А чего волноваться? Он и триста миллионов спиздил очень спокойно!»

– Вот уже полгода не появляется, – вздыхает бармен, блестя круглыми черными глазками. – А жаль – чаевые оставлял щедро, никого не обижал!

«Да уж, этот сучонок известный альтруист!» Я вытащил бумажник, неспешно извлек глянцевую цветную фотографию прекрасного качества. Это был настоящий снимок из пресс-службы Правительства: Лазарев и американский министр подписывают договор о сотрудничестве. Только американца мы отрезали.

– Этот?

Жгучий брюнет кивнул. По-чешски он говорит неважно, с сильным акцентом, а внешне похож на нашего кавказца. Наверное, этнический албанец. Сейчас их много разбрелось по Европе. Надо сказать, репутация у них не самая лучшая. Как, впрочем, и у русских.

– И чем он еще известен, кроме щедрых чаевых?

Предполагаемый албанец наморщил лоб.

– Не знаю… Хотя… Как-то один охранник сказал другому: «Сегодня шеф из во-о-т такой пушки… – бармен развел кисти рук, как рыбак, демонстрирующий размер трофея, – пытался в спичечный коробок попасть, но все рядом и рядом»… А тот ответил: «Так он и вчера пытался, и позавчера… А завтра обязательно попадет!»

– Интересно! – Я театрально вскидываю брови. На самом деле удивляться нечему: даже скрываясь, анаконды не меняют своих привычек, хотя это повышает их уязвимость. Это или невероятная глупость, или чрезмерная самоуверенность.

– Только… – на маловыразительном лице бармена появляется не очень убедительная гримаса раскаяния. – Только нам запрещено обсуждать гостей…

Все ясно. Когда деньги получены и служебный долг нарушен, самое время «сохранить лицо» и произвести хорошее впечатление.

– А мы никого и не обсуждали!

Я подмигиваю бармену, опрокидываю свою рюмку, закусываю бутербродом. Холодная «Столичная» приятно обжигает гортань, тугие икринки хрустко лопаются на зубах, оттеняя вязким солоноватым вкусом чуть ощутимую сивушную нотку настоящей русской водки. Отличный аперитив!

Я доволен. Как может быть доволен охотник на анаконду, который, наслушавшись сотен баек и легенд, наконец, лично увидел сквозь смрадный туман тропических джунглей блеснувшее вдали чешуйчатое тело гигантской рептилии. Впрочем, водкой с икрой я доволен тоже.

Возвращаюсь к своему столу, трогаю Леру за плечо. Но она завороженно смотрит на вращающееся колесо рулетки и бегущий по краю шарик. Наконец, шарик попал в ячейку. «Тройка»!

Небоскребы на не пораженной «девятке» рушатся, и фишки отправляются в казну казино. Это последние. Лера выходит из транса и, реагируя на мою руку, поворачивает голову. Сверху видно, что корни ее белых волос не прокрашены у основания. В глазах еще носится шарик, мелькают красные и черные цифры.

– Надеюсь, азарт ужину не помеха? – улыбнувшись, спрашиваю я.

Мелькание прекращается, глаза приобретают обычное выражение. Только досада от проигрыша осталась.

И та постепенно растворяется. В конце концов, она ведь играла на мои деньги. Три тысячи евро – как говорят интеллигентные люди, это тебе не пуп царапать! А теперь, естественно, должна сделать ответные шаги… Увы, не я это придумал. Такова жизнь!

– Конечно, Геннадий! Я ужасно проголодалась!

Лера тоже знает правила. Она встает и плотно берет меня под руку. Я оставляю последнюю фишку «на чай» крупье, и мы выходим на воздух. Здесь прохладно и свежо.

– Итак, очаровательный проводник, прокладывайте маршрут!

– В отеле «Эспланаде» есть прекрасный ресторан, а по пути мы можем взглянуть на поющие фонтаны…

– Замечательная программа! Тогда я оставлю машину, и прогуляемся пешком…

После давящей атмосферы нервного азарта и обманутых ожиданий я окунаюсь в безмятежный мир праздника. Белоснежная, ажурная, парящая в прожекторной подсветке Колоннада, пушистые от брызг фонтаны, танцующие и меняющие цвет в такт музыке, коротко подстриженные изумрудные лужайки, причудливые яркие клумбы, прямые широкие аллеи, духовой оркестр, мягко исполняющий вальс, красиво одетые трезвые люди…

Волшебная аура полного покоя и идеального совершенства плавно смещает пласты столетий и смешивает палитру времен. Вот за чашечкой кофе постоялец «Эспланаде» Томас Альва Эдисон рисует в блокноте схему щелочного аккумулятора… В доме, который потомки назовут его именем, захвачен вихрем очередной оперы маэстро Рихард Вагнер… Семидесятилетний Йоган Гете, вновь получивший источник вдохновения (хотя, несомненно, и головной боли), в лице семнадцатилетней красавицы Ульрики фон Леветцов, увлеченно отыскивает на местных холмах неизвестные минералы…

А вот Дмитрий Полянский – профессиональный шпион и соблазнитель, охотник на анаконд, с захваченной для «потрошения» сексапильной гадюкой, на которой клейма негде ставить, нахально расталкивает тени гениев прошлых веков на пути к «Эспланаде», где он собирается заниматься совсем не тем, чем великий изобретатель…

Впрочем, если щадить себя, избегать черных красок и прибегать только к благоприятным формулировкам, то Дмитрий Полянский, под руку с очаровательной дамой, плывут по благостной и возвышенной реке бытия Марианских Лазней к апогею любви, который может стать началом новой жизни для них обоих… Тогда все выглядит в совершенно ином свете, и вечер становится сказочным даже для такого циника, как я!

* * *

– Где вы работаете, Геннадий? – жеманно интересуется блондинка с непрокрашенными корнями. – В смысле, где рубите капусту? Н у, скирдуете бабло?

Глаза и губы у нее блестят. Глаза от выпитого, а губы – от жира. Она уже опьянела, это особенно заметно по изменившемуся лексикону. Но самоконтроля еще не утратила: опомнившись, смущенно трет лоб, который, кстати, тоже блестит. Наверное, от пота.

– Извините, что это я… Я имела в виду – где вы зарабатываете деньги?

– Есть такой концерн «Атлант» в Москве… Но это в прошлом, уже полгода я в свободном полете. Честно говоря, Лерочка, я достаточно наработался за свою жизнь, даже успел устать, – откровенничаю я, наливаясь «Серым Гусем» и светлой «Крушовицей»[20]20
  Французская водка хорошей очистки и чешское пиво.


[Закрыть] под нежную тюрбо[21]21
  Разновидность палтуса.


[Закрыть]. Сегодня работает схема «делай, как я»: дама ест и пьет то же, что и джентльмен; поэтому коварный Поленов и выбрал водку с пивом – самую убойную смесь в русской гастрономии.

– Пора отдыхать и жить для себя. Вот, хочу купить хороший дом в Карловых Варах, переехать, обосноваться…

Яркий свет хрустальных люстр подчеркивает безупречную белизну скатерти, лениво бликуют полированные приборы, искристо играет хрусталь, бриллианты в ушах моей спутницы испускают острые сине-зелено-красные лучики.

– Жениться мне уже поздно, так что надо завести хорошую любовницу, вступить в гольф-клуб для общения… Благо денег на все хватит…

– Да ладно, ничего вам не поздно, – ободряет меня Лера.

Она, несомненно, довольно привлекательна. Беспутные карие глаза, лукавый прищур, холеное лицо. Но… Давешний обед в «Пуппе» понравился мне больше. Здесь тоже очень респектабельно, здесь прекрасная кухня, великолепные напитки… Однако вчерашняя Прекрасная Дама вдохновляла меня куда сильнее. И дело не в ее молодости: просто от сегодняшней ни естественностью, ни непосредственностью даже не пахло. Только пивом…

Если говорить откровенно, то Лера на Прекрасную Даму вообще не тянет: нет в ней изыска, утонченности, возвышенности… Красивая баба – это другое дело: такое определение гораздо точней… И, конечно, понятней большинству самцов, которые о всяких возвышенных глупостях даже не задумываются: есть сиськи четвертого размера – и ладно! Я, конечно, не такой: для меня размер груди вообще не имеет значения – разве что форма… А вот ноги – да, в них сосредоточена квинтэссенция женской привлекательности! Но и душу, несмотря на цинизм профессии, я не могу сбрасывать со счетов, и в этом моя слабость…

– Вы мужчина в самом соку. Надо просто хорошую женщину найти… А подходящее жилье я вам подберу, – Лера будто невзначай касается моей руки и многозначительно улыбается.

Я рассматриваю одушевленное украшение сегодняшнего стола. В уголках глаз уже заметны коварные морщинки. Непрокрашенные корни волос, хотя сейчас и не видны, но я знаю, что они есть. Подведенные глаза слегка расплылись, перекачанные гелем губы вызывают самые низменные ассоциации, а у не столь стойких бойцов, как я, – и непотребные желания. Да, вчерашний обед был гораздо приятней. Правда, тогда я отдыхал, а сейчас работаю…

– И невесту подберу, не вопрос…

Не дожидаясь официанта, я наполняю рюмки в очередной раз.

– Здорово! Нет, правда, очень удачно. Я пью за вас…

Мы чокаемся. Ресторан почти полон, веселье льется бурной рекой: бодро бренчит пианино, лихо шпарит баян. Гендель отдыхает…

Сразу ясно, что тон задают наши соотечественники. Немцы, правда, тоже шумят – громко разговаривают, смеются, поют песни. Но столы их не в пример скромнее, так и хочется спросить: «Ребята, да с чего вы так разгулялись-то?» Но как галантный кавалер, я обязан развлекать даму. А лучший способ расположить к себе человека – это поинтересоваться его жизнью и посочувствовать. Поэтому я спрашиваю о другом:

– … Одного не могу понять: как вы сюда попали? Да еще сами, без поддержки, без твердого мужского плеча? Небось, из Москвы?

Лера печально качает головой.

– Из Питера. Жили нормально, как все: преподавала французский и английский в университете, а муж занимался бизнесом…

Обостренная интуиция подсказывает мне, что это был криминальный бизнес. Нечто вроде рэкета бизнес-структур.

– Он и меня устроил в торгово-транспортную контору «Росфинтранс». Мы занимались грузоперевозками в Финляндию…

Я снова разливаю водку. Да, жен и других родственников такие типы часто внедряют на тепленькие места в крышуемых предприятиях, где они без особых затрат труда получают могучие оклады. Тут я верю Лере на сто процентов.

– А потом он… В общем, в девяносто восьмом он попал в аварию и стал инвалидом…

«В аварию…» Знаем мы эти аварии! Две пули – в руку и спину. Не поделил чего-то с компаньоном, партнер нанял киллера, а тот промахнулся: недострелил, только усадил в кресло-коляску…

Лера залпом опрокидывает рюмку, жадно запивает пивом. Это каким же духаном попрет от нее ночью… Впрочем, к черту сантименты, я на работе!

– Короче, муж запил, бросил меня, пустил по ветру свой бизнес… Что мне оставалось? Пришлось продать всю недвижимость, переехать сюда и начинать жизнь заново… Тогда жилье тут копейки стоило, я купила трех-комнатку в Карловых Варах всего за тридцатник! Открыла вначале экскурсионную фирму, потом стала заниматься недвижимостью…

Красивая баба поднимает рюмку и, разглядывая на свет ее кристально-прозрачное содержимое, продолжает свой душещипательный рассказ.

– Наши поперли косяками – все с «бабками», которые здесь никому не снились. А языка не знают, в правилах не рубят… Стали приглашать меня как переводчицу, потом для консультаций: куда капитал вложить, что купить да как оформить… Вот и крутилась. Сейчас я всех богатых и влиятельных русских знаю! Так что, жизнь вроде налаживается. Давай за это и выпьем!

– Конечно, Лерочка, конечно!

Мы чокаемся. Ее рука дрожит, водка капает на скатерть.

– Вам так много пришлось хлебнуть горя. За ваше мужество, вашу силу!

Я старательно изображаю сочувствие, боюсь только, это плохо получается. Слон, конечно, был порядочной сволочью, но отобрать у него все до последней копейки, да еще в сговоре с Валетом, который его и «заказал»… Это мало укладывается даже в мои, достаточно широкие представления о женской преданности и верности… Недаром ей дали прозвище Гадюка.

– Ох, Геночка, и не говорите! Столько пришлось пережить!

Лера по-бабьи подпирает голову. Она уже подходит к кондиции.

Я дружески поглаживаю ее по плечу.

– А как ваш супруг? Он поправился?

Она криво улыбается.

– Ага. На сто процентов! Как раз Хмурого убили, ну и пошла «обратка»: Валета шлепнули, потом Кота, Дизеля, ну и моего взорвали за компанию… Короче, такая «мясня» покатила, что все, кто уже капусты нарубил, за кордон рванули. Кто в Испанию, кто в Италию, кто в Грецию… Многие сюда приехали. Ну а тут, опять же, к кому обращаться? Врубаешься? Ну, то-то…

Лианы и цепкие ветки кустарников амазонской сельвы оплетают меня все туже и туже, ядовитые испарения забивают ноздри, болотистая почва засасывает по щиколотки… Сколько здесь всяких гадов: змеи, кровососущие нетопыри, ядовитые пауки и сколопендры… Стоит запутаться, замешкаться или неловко ступить – и пропадешь навсегда, никто не найдет…

– Ну, а тут как? Новая «мясня» не покатит?

Блондинка с непрокрашенными волосами устало прикрывает глаза и зевает, прикрывая рот ладонью.

– Да нет… Здесь беспредел не пройдет. Здесь они договариваются. Пойди, сними номер, я спать хочу…

Желание дамы – закон для джентльмена. Через двадцать минут я, отвернув голову от облака спиртных паров, завожу едва стоящую на ногах Леру в шикарный номер «Ройал» с золотой лепниной на высоком потолке, овальным зеркалом в золотой раме и громадной кроватью напротив, поднятой на квадратный подиум, будто специально для лучшего обзора. Я готов покраснеть только от представлений о том, что видело это чуть мутноватое стекло. Но лично я не намереваюсь в нем отражаться, тем более с какой-то пьяной бабой: вон небольшой, но уютный диванчик в углу, на нем и посплю спокойно до утра, без всяких излишеств…

Лера сбрасывает туфли, щелкает «молнией», поясняет для непонятливых:

– Я иду в ванную, – и начинает, извиваясь, стягивать через голову узкое красное платье, – словно огонек трепещет на свежем осеннем ветру.

Через секунду красный комок валяется на ковре, в шаге от живописно разбросанных «шпилек». Лера остается в одном белье. Туго натянутые на округлых бедрах красные стринги похожи на фирменный знак «мерседеса». А широкий бюстгалтер напрочь лишен изящества и напоминает усиленную перевязь плечевой кобуры для тяжелого пистолета типа «Стечкина» или «Дезерт Игл», а может – для двух сразу. Впрочем, от белья она тут же освобождается. Я наблюдаю за этим процессом со спины, и, надо признаться, он не вызывает негативных эмоций. «Мерседесовский» знак и «оружейная подвеска» тоже оказываются на полу, в метре друг от друга.

Если бы я охотился за Лерой, то по брошенной одежде, как опытный охотник по следам дичи, безошибочно бы нашел ее в ванной. За неплотно прикрытой дверью многозначительно шумит вода. Я смотрю на цепочку дамских аксессуаров и чувствую, что настроение начинает меняться. О Лериной душе я думаю все меньше и меньше. Диванчик уже не кажется таким привлекательным: он явно мал для моего могучего тела, а перспектива нескромного отражения в бесстыдном зеркале перестала вызывать отторжение. Как все-таки мы бываем непоследовательны!

Я продолжаю удивляться несовершенству человеческой натуры, когда Лера выходит из ванной. Представьте себе, совершенно голой! Да что они все, с ума посходили?! Где ваша скромность, где девичья честь и женское достоинство?! Ни то, ни другое, ни третье мною не наблюдается. Зато наблюдаются большая тяжелая грудь, фигурно выстриженный лобок, прямые ноги с развитыми икрами. И она целеустремленно направляется ко мне… Зачем?! Непристойно надутые силиконом губы кривятся в улыбке, которую нельзя истолковать двояко… О Боже! Разве можно два вечера подряд подвергаться таким потрясениям? Но что делать – работа есть работа! Жаловаться и отлынивать не в моих правилах…

Наталья, которая теперь называет себя Лерой, подходит вплотную. От нее пахнет мятной пастой, волосы причесаны, и я уже забыл про непрокрашенные корни и красноречивое прозвище. Зато хорошо помню, какие непристойные желания порождали ее вызывающие губы…

Надо сказать, что я непримирим к пороку и всегда вступаю в схватку с грехом прелюбодеяния. Увы, я не всесилен. И потому обычно проигрываю…

Однако, я хотя и непоследователен, но вынослив и всегда достигаю поставленной цели. Через час утомленная Наталья Павловна Громакова, называющая себя Валерией, грациозно изогнув шикарное тело и разметав белую гриву, крепко спала на широкой кровати. Чего и требовалось добиться.

Я заглянул в небольшую сумочку из тонкой кожи, нашел российский загранпаспорт, с любопытством раскрыл. Вот тебе раз!

Дворяткина Елена Семёновна, тридцати лет от роду. Возраст занижен на три года. Водяные знаки на месте, печати безупречны, шрифт стандартный, прошивка подлинная – специальной, красно-белой шелковой нитью… Паспорт, несомненно, настоящий, не вызывающий никаких сомнений. Виза на ближайшие десять лет обеспечивает владелице постоянное место жительства в доме № 28 на улице Пушкина в Карловых Варах. На фотографии лицо Елены Семёновны только количеством косметики отличается от оригинала на подушке. В пользу последнего.

Я достал из мини-бара баночку тоника и закурил тонкую сигарету моей спутницы. Устроившись поудобней в широком кресле, порадовал пересохшее от алкоголя горло холодной газированной жидкостью и, не спеша разглядывая обнаженное женское тело, затянулся легким ароматизированным дымком.

Кругом коррупция и предательство. Вдруг ударившееся в гуманизм государство перестало расстреливать изменников, расхитителей и взяточников, в результате мы получили то, что имеем. Сейчас нельзя верить ничему и никому. Ни паспорту, ни внешности, ни биографии… Как же искать этих тварей, если они снабжены другими шкурами? Потому и чувствуют себя в безопасности, даже пластических операций не делают… Но мы их находим, и будем находить. Для того и существуют охотники за анакондами – честные, порядочные и романтичные люди, выбирающие себе красивые и звучные псевдонимы…

«Объект идентифицирован как Громакова Н. Представляется именем Лера. Проживает по российскому загранпаспорту на имя Дворяткиной Елены Семеновны в Карловых Варах, ул. Пушкина, 28… Прошу дополнительных сведений на фигуранта. Зевс».

Докурив, я передал смс-сообщение на совершенно нейтральный, нигде не «засвеченный» телефон. Через час-полтора информация поступит в Центр. Очень удачно я сегодня приобщился к играм аристократов – гольфу, рулетке и… гм… Нет, просто к гольфу и рулетке!

* * *

Выныривая из сна, я всегда мгновенно вхожу в реальность, как входит патрон в патронник хорошо смазанного пистолета. Номер «Ройал» в отеле «Эспланаде», рядом спит голая женщина, на щеке которой отпечатались складки смятой пуховой подушки. Вспоминаю, что вчера я ничего не изобретал, а занимался всякими глупостями. Простите меня, если сможете, мистер Эдисон! Увы, у меня никогда не будет тысячи патентов! Разве что тысяча соблазненных женщин, и то вряд ли…

Солнечные лучи отражаются в видавшем виды и не краснеющем зеркале, яркие «зайчики» плотоядно бегают по крепким ногам «Леры», высвечивая черные точки начинающих отрастать волос. Пожалуй, ей надо чаще ходить в салон красоты. Но, несмотря на некоторую неухоженность, фальшивые документы, сомнительные связи и мутную биографию, выглядит она все равно весьма привлекательно. Настолько, что я передумал идти бриться.

– Десять часов, дорогая, пора вставать! – елейным голосом говорю я.

Она не реагирует. Глажу теплую щеку, потом слегка похлопываю. Безрезультатно. В таких случаях можно покрутить уши, налить воды в ноздри или сыпануть перца, но у меня романтическое настроение, и прибегать к жестоким казарменным методам сейчас совершенно не хочется.

– Пора, красавица, проснись! – вспоминаю я русскую классику и замолкаю: там было еще что-то про вьюгу, но я начисто забыл. – Лерочка, просыпайся!

Не сумев вербальным путем пробиться в ее сознание, я, воспользовавшись свободным доступом, принялся бесцеремонно и вульгарно вторгаться в ее тело. Зеркало привычно наблюдало за моими усилиями. И они, как всегда, увенчались успехом.

– Уф, люблю, когда меня так будят, – сказала «Лера» через несколько минут.

Глаз она так и не открыла, поэтому эту фразу можно было истолковать как угодно. В том числе и как приглашение продолжить процесс побудки…

Глава 3
О пользе крупных калибров

Только к полудню я, наконец, попал в «Супериор».

Аккуратно переступив, приподнял пупырчатый резиновый коврик у входной двери. Треугольный кусочек вафли с четырьмя буквами «KARL…» был цел. Подойдя к ванной комнате, щелкнул выключателем и приоткрыл дверь. Световой луч прошел точно по замку лежащего в кресле кейса. Пока все в порядке.

Анаконды еще не узнали про охотника. Если я буду спокойно отдыхать, получать процедуры, вкусно есть и пить, «адаптировать» женщин, – то они ничего и не узнают. Но я не собирался сидеть сложа руки, тратить чужие (кстати, безотчетные) деньги и наслаждаться жизнью. Наоборот, я намеревался выследить этих тварей, разорить их лежки, разворошить норы, отравить места кормления, загнать в ловушки и в прочной проволочной сетке увезти туда, где им и положено находиться. А это вряд ли обойдется без отчаянного и жестокого противодействия…

Я достаю из кейса коммуникатор «Qtek-9000» – по существу, это симбиоз крохотного ноутбука с мобильным телефоном. Вхожу в Интернет, проверяю электронную почту и сразу нахожу письмо с нейтральным бытовым текстом. Но он нейтрален только для непосвященного человека. Я умею извлекать подлинный смысл.

«Дворяткина Елена Семеновна, уроженка Саратова, в 1995 году переехала в Москву, загранпаспорт получила в 1999 году в паспортно-визовой службе УВД Юго-Западного округа. В настоящее время проживает по прежнему адресу: Ленинский проспект 154, кв. 45. Как пояснила сама Дворяткина Е. С., она за получением заграничного паспорта никогда не обращалась и за границу не выезжала».

Да-а-а… То-то удивится настоящая Елена Семеновна, если узнает, что уже четыре года ведет активную половую жизнь в Карловых Варах!

* * *

Зачем на курорте питьевые бюветы, минеральные ванны, души Шарко, врачи, грязи и диетическое питание – самоочевидно. Зачем рестораны, казино и дискотеки – всем ясно. Зачем стрип-клубы, полутайные публичные дома и сотни неорганизованных, но старательных жриц платной любви – тоже понять можно.

Но зачем здесь нужен тир с широким выбором не каких-то там «духовушек», а разнообразного боевого оружия, – не догадается и самый продвинутый знаток водолечения. Между тем, яркие буклеты с фотографией длинноволосого парня в наушниках и с внушительным револьвером в руке лежат в вестибюлях всех отелей, рядом с рекламками магазинов, косметических салонов, SPA-центров и прайсами экскурсий в Прагу и Мюнхен.

На площади около Галереи я сел в довольно свежий белый «фольксваген» с жёлтым таксишным фонарём на крыше и сонным оплывшим водилой за рулём, протянул буклет.

– Поехали вот сюда! Тряхну стариной: когда-то на спор стакан с головы сбивал, – по-чешски я говорю свободно, к тому же без акцента, но ввести в заблуждение толстяка не удается.

– Пан, наверное, русский?

Таксист, удивлённый дневным клиентом, который вместо того, чтобы спать после процедур и сытного обеда, собирается предаться странному увлечению, неспешно завёл двигатель и плавно тронулся с места.

– Как вы узнали?

Если едва заметная усмешка может служить ответом, то я его получил.

Через десять минут, после короткого подъема в гору, «фольксваген» уткнулся в характерное сооружение, похожее на вывернутый наизнанку длинный желоб, густо заросший сорной зеленой травой с коричневыми прожилками высохшей повители. Именно так должна выглядеть снаружи стрелковая галерея.

– Просим! – Пухлый палец показал на левый край сооружения, и я двинулся в указанном направлении по узкой асфальтовой дорожке, обсаженной увядающими сине-фиолетовыми цветочками в форме маленьких граммофонов.

Но впереди стояли пластиковые столики, за которыми несколько женщин с детьми мирно ели мороженое и пили кофе. Эта идиллическая картина настолько не соответствовала ожидаемой боевой ауре стрельбища, что я повернулся и пошел обратно. Однако противоположный конец странного сооружения был наглухо запечатан ржавой железной дверью с тяжелым кольцом-колотушкой, старинными петлями, засовом и таким же ржавым замком.

Пришлось опять вернуться туда, куда показал таксист. Женщины бойко болтали по-чешски, дети звонко смеялись и задирали друг друга. Над всем этим висел плакат: «Кафе „Стрельница“».

Неужели сонный водила завез меня не туда, куда надо?! Но выложенный каменными плитами торец пятидесятиметрового сооружения, равно как и сам полукруглый вывернутый желоб ни на что, кроме самого настоящего стрелкового тира, похожи не были! Кафка, да и только! Может, в помещении бывшего тира совсем недавно открыли кафе?

Я зашел в распахнутую дверь с решеткой из арматуры, какие бывают в сельских магазинах российской глубинки. Стойка простецкого бара, столики вдоль стены, официантка в белом передничке…

– Иржи, еще кофе! – увидев меня, крикнула она бармену.

Да, похоже, профиль заведения действительно резко изменился, и мой буклет устарел…

– Не надо кофе. Я хочу узнать, где теперь тир? – обратился я к стоящему за стойкой парню с небольшой косичкой на затылке и серьгой в ухе.

– А-а, пан хочет пострелять, – буднично кивнул он. – Идем.

Иржи повел меня в глубину галереи, открыл застекленную дверь и завел в небольшую комнатку, где на столе совершенно открыто лежали полтора десятка пистолетов и револьверов, а в углу стояли автомат Калашникова, знаменитая своей необычной компоновкой НАТОвская винтовка «Кехлер и Кох» – с магазином и затвором в прикладе, и несколько ружей и карабинов.

Переход от кофейных ароматов к запахам масла и оружейной стали произошел настолько быстро и неожиданно, что я несколько растерялся. Мы привыкли к военным строгостям: проверкам, инструктажам, суровой охране, глухим железным дверям и запертым стальным ящикам, а здесь стрельба была развлечением, добавкой к кофе – вроде сливок, и наливал эти оружейные сливки бармен с косичкой и серьгой в ухе! И никаких предъявлений документов, никаких расписок в журнале техники безопасности или в ведомости на выдачу патронов!

Под внимательным взглядом Иржи я отобрал несколько тяжелых машинок: хромированный кольт «Королевская кобра» калибра 357, длинноствольный вороненный «Таурус» 357 Магнум и тяжеленный никелированный «Ругер Редхоук» 44 Магнум. Прикинул, как они сидят в руке, проверил ход курков, попробовал, легко ли открываются барабаны. Иржи с невозмутимым видом наблюдал и делал выводы. Во всяком случае, обязательного вопроса: умею ли я стрелять? – он так и не задал. Интересно, задумывается ли бармен о том, что из-за такого количества стволов его запросто могут убить?

Ответ я получил через минуту, когда Иржи полез в шкаф за патронами: из заднего кармана джинсов наполовину выглядывал тускло отблескивающий кастет. И спиной ко мне он не поворачивался: держался вполоборота. Вообще, в близости оружия облик Иржи изменился: сейчас он уже не походил на бармена, скорей на профессионального стрелка! Оказывается, у него крепкая фигура, точные расчетливые движения, цепкий взгляд, ощутимое биополе уверенности в себе… Даже серьга и косичка перестали портить впечатление!

Настоящий тир занимал 25 метров вывернутого наизнанку желоба и имел четыре стрелковых места. Я зашел в первую кабинку и принялся опускать длинные толстые цилиндры в откинутый барабан «Ругера». Один, два, три… Желтая латунь мягко сливалась с белой сталью. Они были созданы друг для друга и не могли использоваться по отдельности. С каждым новым патроном револьвер набирал силу, превращаясь из инженерного механизма в смертоносное оружие. А моя рука становилась все длиннее и теперь могла дотянуться до висящей в конце галереи мишени.

– Какую дистанцию выбирает пан? – спросил Иржи по-русски.

А он-то как меня вычислил? Впрочем, сейчас это входило в мой замысел.

– Начнем с десяти. – Я надел ярко-оранжевые наушники, слуховые мембраны которых пропускали обычную разговорную речь, но отсекали звуки выстрелов. Когда в «сто пятой» школе[22]22
  Специальное учебное заведение для подготовки разведчиков.


[Закрыть] меня учили стрелять, никаких наушников не было, и, чтобы защитить барабанные перепонки от акустических ударов, мы засовывали в уши пээмовские гильзы, да и то не всегда: мы были молоды, и все нам было по барабану.

Включился мотор, мишень со скрипом подъехала ближе. Иржи тоже надел наушники. Я взвел курок.

– Можно! – Иржи взмахнул рукой.

– Бах! Фи-и-у! Бах! Фи-и-у!

Полуторакилограммовый «Ругер» изрыгает пламя и подпрыгивает к потолку, хотя я держу его двумя руками. Похожий револьвер был у «Грязного Гарри», и недаром его пули отбрасывали отпетых злодеев на несколько метров, – тут режиссер не соврал. А вот та легкость, с которой Клинт Иствуд носил свою пушку под пиджаком, мгновенно выдергивал ее наружу и палил на бегу с одной руки, – вызывает большие сомнения. Очень большие!

– Бах! Фи-и-у! Бах! Фи-и-у! Бах! Фи-и-у!

Мишень – силуэт террориста с пистолетом в руке – подъехала вплотную. Если бы дело происходило в фильме, то глаза, лоб, сердце и пистолет злодея (а может, и еще кое-что) были бы прострелены. Но в реальной жизни такая точность недостижима, даже на десяти метрах. К тому же, я не снайпер. Пять пробоин сконцентрировались на середине груди, в пятисантиметровом диаметре. Это очень прилично.

– Теперь давай на пятнадцать, – сказал я, перезаряжаясь.

Снова характерные для крупных калибров пушечные удары выстрелов с хвостиком свистящего эха. На этот раз пули столь же кучно легли в голову, в область носа. Только одна отбилась от товарок и угодила в шею. Люди, имеющие дело с оружием, сдержанны и немногословны. Иржи не проявлял эмоций, но смотрел с одобрением.

– Попробуем двадцать пять?

– Конечно!

Я стрелял с разных дистанций из каждого револьвера, и у каждого был свой норов. «Кобра» брызгала во все стороны огнем из барабанной щели и норовила прыгнуть вверх, «Таурус», благодаря компенсационным отверстиям на конце ствола, вел себя более спокойно и кучно укладывал пули, ну а «Ругер» лягался и подскакивал, как необъезженный мустанг, я бы никогда не выбрал его штатным оружием! Но все равно – результаты оставались достойными: пробоины не выходили за пределы силуэта. А в реальной жизни мощная пуля даже при попадании в ухо или плечо все равно выведет противника из строя.

На лавке выросла изрядная стопка изрешеченных мишеней. Слабенькая вентиляция не справлялась: тир заволокло дымом, едко пахло порохом, даже глаза начали слезиться. Выгодный клиент расстрелял больше сотни дорогих патронов, показал хорошие результаты и со спокойной совестью закончил стрельбу.

– Пан позволит угостить его рюмочкой бехеровки? – предложил Иржи, снимая последнюю мишень. Думаю, им руководил не коммерческий успех, а интерес к русскому, знающему толк в стрельбе.

– Конечно, с удовольствием!

Может быть, удовольствие было не таким, как выразило мое лицо, но бехеровка мне действительно нравилась. Или, точнее, не вызывала отрицательных эмоций. А поговорить «за жизнь» с новым человеком всегда интересно. Особенно если у вас есть общие увлечения. Конечно, люди, связанные с оружием, не любят болтать, но раз Иржи сам проявил инициативу, то разговор вполне может состояться. Не будем же мы молча тянуть бехеровку!