Текст книги "Когда взорвется газ?"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Президент встал со своего места, обошел большой стол и сел напротив гостя за приставной столик. Это уже была дистанция неформального, почти дружеского общения.

– А каким образом радон попадет в Польшу?

– Об этом мы посоветуемся с экспертами, – обтекаемо сказал Баданец. На первом этапе главным для него было заручиться благосклонностью Президента. А технические вопросы решить гораздо проще, чем политические.

– У нас есть очень хорошие специалисты, – убедительно добавил он.

Тучка внимательно рассматривал посетителя. Причем рассматривал совсем другими глазами. В президентском кабинете перебывало много людей, каждый о чем-то просил и что-то предлагал, но откровенно преследовал при этом собственные цели. А этот принес перспективный проект, который может поднять рейтинг ослабевшего Президента и влить в ссохшиеся жилы стареющего тела живительную и омолаживающую золотую кровь…

– Я вижу, вы тщательно и всесторонне продумываете свои предложения, – медленно, со значением, произнес он. – А увязан ли ваш проект с предстоящими выборами?

Баданец всплеснул руками.

– Ну, а как же! Именно вы, Константин Маркович, проведете переговоры с Президентом США, подпишете официальный трехсторонний межгосударственный договор о строительстве в дружественной Польше американского завода! Проект принесет весьма ощутимую прибыль, резко поднимет ваш рейтинг на международной арене и внутри страны, возрастет авторитет Украины, а нация консолидируется вокруг вас на патриотической основе! Радон, конечно же, остается за рамками официальной части проекта, так же как материальная сторона его использования…

Тучка тяжело посмотрел прямо в глаза гостю. Тот смешался, но не отвел взгляда.

– Материальная сторона, говорите? А как поживает супруга? У Лялечки уже прорезались зубки?

Визитер растерянно кивнул.

– Да, спасибо. Все хорошо…

– А как Вероника с Марианной? Между ними больше не было конфликтов?

Ответом стало растерянное молчание.

– Ну и хорошо, – изобразив облегчение, вздохнул Президент. – Давно были в Цюрихе? Или в Лионе? Я слышал, ваш бывший компаньон – Тарасевич, так и не нашелся?

Баданец опустил голову. Президент знал не только его любовниц и банки с секретными счетами. Он наверняка знал о нем все! И откровенно издевался, показывая все ничтожество человека, пытавшегося выступить в роли спасителя нации.

Тишина сгущалась. И неизвестно было, чем она кончится. Раз узнали про счета и Тарасевича… Возможно, его просто выведут в наручниках и отвезут в тюрьму… Или в лес… По слухам, особо щекотливые поручения Тучки выполняет начальник его личной охраны – еще тот головорез! Баданец уже жалел о том, что отважился на диалог с Президентом. В большой игре и ставки большие, и правила другие. Тут вполне можно не сносить головы…

Виктор Богданович впал в анабиоз. Все вокруг подернулось туманом, звуки стали глуше и бессвязней. Так было много лет назад, когда его поставили на колени у вырытой могилы, и Антрацит приставил к затылку свой ржавый «ТТ».

– Значит так! – жестко произнес Тучка. – Пожалуй, я приму ваш проект. Разумеется, не вникая в детали. И не опускаясь до конкретики. Вы меня поняли?

– Да, конечно, Константин Маркович! – Баданец почувствовал, что возвращается к жизни.

– Все вопросы обсуждаете с моим советником – Игорем Игоревичем Ганзенко, он ждет вас в приемной. Больше ни с кем! С Ганзенко вы будете предельно откровенным!

– Так точно, Константин Маркович! – по-военному отчеканил директор фирмы «Поток», хотя никогда не имел отношения ни к армейской, ни к какой иной службе.

– Кстати, какие у вас отношения с Гайсановым?

– Напряженные. У нас совершенно разные политические взгляды. Можно сказать, противоположные.

– Что ж… Мне нравится ваш проект, – произнес Тучка прежним, почти дружеским тоном. – Он имеет много достоинств и перспектив. Но у любой медали две стороны. Если темная сторона станет известной, то вы представляете, какие это может повлечь последствия?!

У него был такой взгляд, что Баданец поежился. Он не ожидал, что этот не особо внушительной внешности человек может столь быстро перевоплощаться. Миг – и он ощетинивается стальными углами!

– Если произойдет утечка информации, любая утечка, я буду вынужден вас дистанцировать, – ледяным тоном произнес он. – Причем на предельную дистанцию! Вам все ясно?

– Конечно, Константин Маркович…

На самом деле особой ясности не было – одни догадки. Но не допускающие двояких толкований.

– Ну и прекрасно! Тогда мы договорились. Ганзенко будет меня подробно информировать. А для начала вы с ним разработаете подробный план действий. Тем более что у вас наверняка все уже продумано…

Тучка встал, проводил мгновенно вскочившего Баданца до дверей кабинета, дружески улыбаясь протянул руку. Виктор Богданович двумя руками вцепился в мягкую, чуть влажноватую кисть, преданно потряс и выскочил за дверь. Он весь взопрел, ноги и руки дрожали. Как после «стрелки» с донецкими в девяносто четвертом, когда из всей бригады в живых осталось трое.

– Я вас жду, Виктор Богданович! – Навстречу ему, широко улыбаясь, шагнул личный советник Президента.

Баданец перевел дух и улыбнулся в ответ. Нет, сейчас, конечно, все было по-другому.

– Итак, Виктор Богданович, ваша идея мне понятна, – сказал Ганзенко, и Баданец понял, что тот каким-то образом слушал весь разговор. – Но кроме идеи у вас, извините, ничего нет. Надо облечь ее в материальную форму. Расчеты, цифры, формулы. Экономическое обоснование. Ну, и так далее…

– Конечно, конечно, Игорь Игоревич, – кивнул Баданец. – Я проработаю вопрос со специалистами и представлю выверенный и точный документ.

– Да уж, пожалуйста, – улыбнулся советник Президента – то ли вежливо, то ли иронично.

* * *

Ученым, открывшим способ переработки радона в ракетное топливо, был крупнейший авторитет в газовой сфере, директор Киевского НИИ нефти и газа, лауреат всех возможных премий, доктор наук, академик Степан Тарасович Михайлюк. Это о нем с гордостью сообщил Президенту Виктор Баданец, от него зависел успех проекта «Радоновый путь», и именно в него уперся интерес аналитического отдела службы безопасности фирмы «Поток».

Досье на академика было не очень толстым и, можно сказать, не содержало ничего необычного. Женат, семейный тиран, взрослая дочь замужем. Типичный функционер-номенклатурщик, деспотичный руководитель и преданный подчиненный, любитель вкусно поесть и выпить, не чужд злоупотреблениям служебным положением, не очень чист на руку… Словом, вполне средний современный руководитель, впрочем, со своими «тараканами». Тщеславен, старается быть на виду и держаться поближе к начальству, всеми правдами и неправдами стремится попасть на городские и областные светские мероприятия – концерты, торжественные вечера, всевозможные фестивали, охотно раздает интервью, часто устраивает в институте пресс-конференции, любит фотографироваться для газет.

Ознакомившись с материалами, Баданец решил, что никаких проблем с Михайлюком не возникнет. И на первом этапе не ошибся.

Их знакомство состоялось в областном театре, на юбилее заместителя городского головы Павло Апанасова. После короткого, но блистательного концерта, в высоком беломраморном вестибюле был накрыт богатый фуршет. Бутерброды с сырокопчеными колбасами и ветчиной, жульены, икра, водка, коньяки, шампанское… Михайлюк, в общем-то, мало для кого представляющий интерес, являлся здесь чужеродным телом. С бокалом шампанского в руках он вяло передвигался от одной компании к другой, здоровался со знакомыми, целовал ручки дамам, не очень успешно заводил короткие разговоры.

Это был довольно высокий, толстый дядька с вальяжными манерами и нездоровым румянцем на отвисших щеках.

«Давление, – определил незаметно наблюдающий за ним Баданец. – Сто шестьдесят на сто, не меньше…»

Академик допил шампанское и взял с подноса рюмку коньяка. На одутловатом лице отчетливо отпечаталось чванливое недовольство из-за твердой уверенности, что все причитающиеся ему в этой жизни блага, по чьему-то недосмотру или халатности, еще недоданы.

Не являясь группообразующей единицей, он блуждал по залу и нигде подолгу не задерживался, медленно, но верно приближаясь к поджидающему его охотнику. Наконец дистанция сократилась до прицельной.

– Степан Тарасович! – Очаровательная Алина – референт юбиляра, белозубо улыбаясь, помахала ему рукой. – Позвольте вас познакомить: Виктор Богданович Баданец, вы о нем, конечно, слышали, это известный человек не только в городе, но и в стране…

– Ну, как же, как же, конечно, слышал…

Михайлюк не мог скрыть приятного удивления, жидко-голубые глаза засветились неподдельной радостью, губы сложились в приветливую улыбку. Рядом вспыхнули блицы репортеров светской хроники, запечатлевающих историческое рукопожатие газового барона и главного эксперта по газу.

Баданец, рекламно улыбаясь и удерживая руку директора института, почтительным тоном произнес:

– Степан Тарасович, я очень рад, что мы наконец-то встретились. Ваши работы для нас, газовиков-практиков, как профессиональная Библия. У меня к вам столько вопросов… Думаю, нам следует познакомиться поближе…

Ошарашенный Михайлюк только и смог, что рассеянно проблеять:

– Виктор Богданович, дорогой, я тоже очень, очень рад! В любой момент к вашим услугам!

– Тогда прямо сейчас и выпьем за знакомство, а Алиночка нас в этом поддержит!

Через несколько минут академик оказался в центре большой компании: к ним подошел и Апанасов, и сам городской голова Маслюков, и начальник милиции Крайницкий… Фотографы ловили крупные планы, начальники демократично улыбались и дружески чокались с академиком, у которого от такого успеха даже крупная родинка на желтой, как дыня, лысине излучала довольство и полное удовлетворение.

Через полчаса Баданец взял под руки Апанасова и Михайлюка, отвел в сторону и заговорщически предложил:

– А давайте-ка, парубки, возьмем Алину да махнем ко мне на дачу. Я туда вызову девчонок, устроим предварительный просмотр… Да и вообще, мне нужны объективные члены жюри для всех конкурсов красоты. Пойдете?

– Ни, Виктор, мне це неудобно, – открестился юбиляр. – А вот на дачу поехать можно… Отчего не поехать?

– А я и в жюри с удовольствием войду! – сказал Михайлюк. – Научным работникам оценивать красоту не возбраняется!

– Молодец, Степан Тарасович, мне это нравится! – Баданец дружески хлопнул академика по плечу. И горячо, как комсомолец на диспуте, зашептал: – Я в ближайшее время в Москву собираюсь, там совещание на высоком газовом уровне. Полетели со мной! С серьезными людьми познакомимся, москалей уму-разуму поучим, да и развлекательная программа будет отличная! Полетели, Степан Тарасович!

Окаменевший в виде столба городничий в финальной сцене «Ревизора» был более подвижен, чем Михайлюк, застывший с поднятой рюмкой перед широко улыбающимся Баданцом. Даже обычное выражение недовольства исчезло с багрового лица. Жизнь исправлялась и, похоже, собиралась выдать все блага, которые так бессовестно задолжала.

– А что? И поехали! – наконец ожил он.

– Вот и славно, Степан Тарасович! – довольно засмеялся Баданец. – Я вижу, мы крепко подружимся!

* * *

Жизнь Михайлюка действительно чудесным образом изменилась.

В Москву отправились на частном «Фальконе» с отделанным блестящим деревом салоне и красавицей-стюардессой. Впрочем, в проходном отсеке для обслуги летели еще четыре спонсируемые Баданцом красавицы. На них никто не обращал внимания до тех пор, пока не требовались специфические услуги, которые те оказывали безотказно и на высоком профессиональном уровне. Вначале Михайлюк удивлялся тому, что холеные, ухоженные, вроде бы знающие себе цену девушки находятся в жалком положении породистых кошек и мирятся с этим. Но потом то ли Марианна, то ли Снежанна объяснили: таковы правила игры – вначале надо все терпеть, а потом, когда станешь «звездой» и будешь купаться в славе, поклонении и деньгах, пережитые унижения забудутся сами собой, больше того – получишь возможность унижать других…

«Ой ли?» – усомнился знающий жизнь Степан Тарасович. Красавицы явно глубоко заблуждались, но не в его интересах было наставлять их на путь истинный. Поэтому он только гладил их по головкам, другим частям тела, улыбался и кивал – вроде соглашался.

В Шереметьево их встретили у трапа – с красавицами, цветами и хлебом-солью, пересадили в вертолет и через двадцать минут высадили на роскошной усадьбе, где тут же закатили лукуллов пир. На другой день украинских гостей принимали в роскошном небоскребе «Трансгаза», и сам Валентин Леонидович Скорин удостоил Михайлюка аудиенции, добрых слов и совместного чаепития. Потом прошла конференция, на которой академик сидел в президиуме, хотя выступать на любую тему почему-то отказался. Вечером – снова роскошный ужин в компании российских газовых баронов, депутатов и крупных руководителей.

Будь директор института нефти и газа хоть чуточку скромнее и реалистичнее, он бы задумался: чем его отнюдь не выдающаяся персона привлекла внимание всех этих фантастически богатых и властных людей? Но скромностью он не страдал, наоборот – завышенной самооценкой и нарциссизмом, поэтому воспринимал все происходящее как должное.

Лежа на огромной кровати в неправдоподобно дорогом номере лучшего отеля Москвы и рассматривая в потолочном зеркале, как две стройные загорелые девушки самоотверженно трудятся над его бесформенной белой тушей, он самодовольно улыбался и думал: «Ну, молодец, Степка, чисто царь!»

Апофеозом поездки оказалась королевская охота. Перед возвращением домой они слетали на Алтай, где пересели в вертолет местного газового феодала, который, протянув лопатообразную ладонь, представился с обескураживающей простотой:

– Сеня!

– Степа, – растерянно буркнул академик, чтобы не выбиваться из принятого стиля общения.

– Держи, Степа! – Сеня сунул в мягкую руку Михайлюка тяжелый карабин с тонким стволом и толстым прицелом. – Сумасшедшая штука! Я раз из нее мархура на пятистах метрах снял!

Дрожащий и гремящий вертолет на бреющем полете прочесывал крутые скалистые горы, Баданец и Сеня азартно выглядывали в открытую дверь, откуда била в салон упругая струя холодного воздуха. Михайлюк сидел в стороне, ежился и вспоминал сообщения прессы о разбившихся во время браконьерской охоты вертолетах с начальством. Похоже, его новые друзья ничего подобного не читали. Или были уверены, что с ними ничего плохого и неприятного случиться заведомо не может.

– Вон, давай, бей! – перекрывая рев двигателя, заорал Сеня.

Грохнул выстрел, второй, третий…

– Мазила! Пусть Степа попробует!

Директор НИИ прильнул к синеватой оптике, ловя маленькую фигурку животного, испуганно несущегося вдоль почти отвесного склона. Оглушительно грянул выстрел, карабин сильно ударил в плечо, чуть не сломав ключицу.

– Да куда ты палишь! Дай мне! – Выхватив карабин, Степа открыл беглый огонь, потом, повернув крупную голову, заорал пилотам: – На второй круг! На второй заходи!

Михайлюку эта охота не была в радость – он человек по характеру своему мирный, «травоядный», но чувство причастности к красивой жизни богачей, где уже «все включено», примирило внутренний настрой с реальностью, и он отдался атмосфере азарта – так же кричал: «Мазила!», бил кулаком в ладонь, короче, участвовал в процессе. Однако плечо болело, в ушах звенело, и карабин в руки он больше не взял. Зато его спутники стреляли из двух стволов и, в конце концов, завалили огромного красавца-козла с полутораметровыми штопорообразными рогами.

Вертолет сел неподалеку, два прислужника Сени сноровисто разделали мархура, разложили костер, быстро сварили шулюм и пожарили шашлык. Это было нарочито аскетичное, но впечатляющее застолье. Отвесные, с острыми гранями скалы, падающий с высоты ледяной водопад, огонь, душистое горячее мясо на раскаленных шампурах, водка – и все. Контрастом с дикой природой выглядел стоящий на краю площадки вертолет с опустившими края лопастями. Внизу, в ущелье, клубился серый туман, заходящее солнце красило в багровый оттенок шершавые базальтовые плиты. Охотники пили водку и рвали зубами жестковатое мясо. Было в этом спонтанном ужине нечто первобытное и прекрасное, что выгодно отличало его от десятков более продуманных и подготовленных застолий. Михайлюк внезапно почувствовал, как играет в жилах горячая кровь, ему захотелось выстрелить из карабина, а возможно, самому застрелить какого-нибудь зверя…

– Ешь, Степа, запоминай вкус! – Покровительственно хохотал Сеня. – Когда еще доведется мархура отведать… Они в Красной книге, за них пять лет дают…

Взлетали в сумерках, и яркий прожектор выхватывал из темноты дикие и величественные горы.

В Киев господин Михайлюк вернулся очень довольным. Он прикоснулся к жизни, в которой нет ничего невозможного, и даже успел ощутить вкус к такой вседозволенности. Но какой-то жучок уже начал потихоньку хрумкать внутри, разъедая невероятно легкое состояние удачливости и беззаботности.

А Баданец по закрытой линии позвонил Скорину.

– Ну, как он вам, Валентин Леонидович?

Собеседник помолчал.

– Да, в целом, годится… Только что-то я от него ничего про газ не слышал. Про коньяк слышал, про фуагра слышал, про его славную жизнь слышал, а про газ – ни одной фразы. Странно как-то, если он главный спец… А ты слышал?

– Тоже нет. Хотя мы про производство-то и не говорили. У нас все темы были под отдых заточены.

– Ладно, – вздохнул российский коллега. – Ты же его не с улицы взял. Поговори по существу, все сразу станет ясно…

* * *

Через пару дней Баданец пригласил Степана Тарасовича к себе на базу порыбалить. База фирмы «Поток» располагалась в живописном лесу, на берегу прозрачного голубого озера. Утром и вечером воздух между деревьями и над водной гладью тоже имел голубой оттенок. Поэтому она так и называлась: «Голубой воздух».

– Здорово здесь! – восхищался академик, который уже начал привыкать к красивой жизни. – Прямо надышаться не могу! Какая атмосфера чистая – так бы отрезал ножичком и ел! Тут можно сто лет прожить!

– Так живи, Степан, хоть двести, кто мешает? – засмеялся Баданец. – Видишь, новый корпус строится? Я тебе там трехкомнатный «люкс» отдам – приезжай, когда хочешь, и заселяйся!

Они стояли в спортивных костюмах и с удочками на уходящем в озеро деревянном причале. Пахло свежей водой и хвоей.

– Причем жить эти двести лет ты можешь не просто чиновником от науки на голом окладе, а долларовым миллионером! – неожиданно добавил газовый барон. Он уже не улыбался. – Хочешь быть долларовым миллионером, а Степа?

– Спрашиваешь! – хохотнул директор НИИ. – Только как же им стать-то?

– Да очень просто. Надо чтобы твои мозги и твои идеи были надлежащим образом оплачены. И сейчас такая возможность имеется…

– Э-эх, за мозги у нас никогда не платили, – вяло махнул рукой Михайлюк. – Глянь, у тебя, кажется, поплавок дернулся…

Но Виктор Богданович не обратил на поплавок ни малейшего внимания.

– «Никогда» было раньше. С этой минуты начинается «сейчас», – очень серьезно произнес он. – Принято решение привлечь тебя к очень важному для Украины проекту. И очень перспективному с финансовой точки зрения…

Михайлюк молчал. Его лицо приняло растерянное, кислое выражение. Ни интереса, ни азарта, ни хотя бы любопытства! Очень странное поведение человека, которому предлагают миллионы долларов! Может, он просто не понимает, о чем идет речь? Или думает, что с ним шутят?

– Этот проект включает в себя изготовление ракетного топлива из радона, – продолжал Баданец. – А на тебя я вышел потому, что именно ты запатентовал этот способ! Я уже говорил о тебе с Президентом страны, и он дал «добро»! Врубаешься, Степа?

Но Степан Тарасович повел себя очень странно и непонятно. Вместо того чтобы оживиться и обрадоваться, он явно занервничал, отложил удочку и вытер большим клетчатым платком вспотевший лоб. Потом снова взялся за удочку и принялся проверять наживку.

Баданец был неприятно удивлен.

– Степан, ты понимаешь, о чем идет речь?! – Он не смог скрыть раздражения. – Ты занимаешься тем, что хорошо знаешь – руководишь обогащением радонового газа и его переработкой в топливо, а за это получаешь семь процентов от прибыли! Это двадцать-тридцать миллионов долларов в год! Брось, на фиг, своих червяков!

Михайлюк запутался в леске, несколько раз подергал ее, но только сильней затянул. Он по-прежнему отмалчивался, и понять причину этого было невозможно.

– Да что с тобой?! Ты не хочешь стать миллионером?!

Баданец непонимающе рассматривал будущего партнера и напряженно ждал ответа. И тут Степан Тарасович, выражаясь молодежным языком, «затупил».

– Стать миллионером я хочу, но у нас правительственная тема, мы закрываем пятилетнее исследование, оно на контроле в правительстве… – глядя в сторону, промямлил он. – Я не могу бросить институт и заниматься этим радоном…

Терпение собеседника лопнуло. Будто злой волшебник махнул своей палочкой, и на деревянных мостках произошло мгновенное превращение: добропорядочный бизнесмен Виктор Богданович Баданец – уважаемый гражданин, спонсор и меценат, исчез. На его месте появился Витька Боек, который в середине девяностых подмял под себя всю киевскую братву.

– Ты что, офуел, козлина парашная! – страшным голосом заорал он и затопал ногами так, что чуть не выбил доски причала. – Какое, на хер, исследование? Засунь его себе в задницу! Прочисть уши – тридцать миллионов в год! Президент одобрил! Да я твой долбаный институт дотла сожгу!

Несколько молодых людей в темных костюмах выскочили к причалу, настороженно осматриваясь по сторонам и держа руки под пиджаками.

Михайлюк едва не уписался. Он шарахнулся в сторону, оступился и чуть не упал в воду, но крепкая рука ухватила его за шиворот.

– Извините, Степан Тарасович, нервы… Давайте я вас отряхну…

На причале вновь стоял учтивый представитель городской бизнес-элиты Виктор Баданец.

– Просто речь идет об очень серьезных вещах и об очень больших деньгах. Отказываться тут нельзя. Нельзя отказываться, дорогой Степа!

Михайлюк беспомощно хлопал глазами, словно двоечник у доски.

– Вы понимаете, Виктор Богданович, это было много лет назад… Расчеты сырые, я просто подогнал цифры, чтобы свести концы с концами… Опытным путем их никто не проверял, даже эксперименты не проводились… И я давно отошел от этой тематики…

Баданец исподлобья тяжело смотрел на академика, сдерживая рвущиеся наружу эмоции. Видно было, как тяжело ему это дается, но он все же справился.

– Степан, сейчас появилась возможность все исправить и довести дело до конца, – тихо, но внушительно, заговорил он. – У тебя будут помощники. Ты видел, какими возможностями я обладаю. Скажи, кто тебе нужен: химики, физики, математики, практики, теоретики – мы подберем самых лучших. Мы не подпольным производством презервативов собираемся заниматься, у тебя будет положение, авторитет, признание на государственном уровне, всенародная слава! Все в твоих руках!

Степан Тарасович умоляюще прижал руки к груди.

– Да поймите же, Виктор Богданович, я ничего не могу сделать! Я все забыл… К тому же там сама идея нежизнеспособна… Это блеф, фальсификация…

– Что ж…. Так, значит, так!

Развернувшись, Баданец медленно пошел к берегу.

– Я уезжаю, – сказал он напряженно ожидающим охранникам. – Гостя кормить, поить, но никуда не отпускать. И не давать звонить!

Михайлюк растерянно топтался на причале, не зная, что теперь делать. В голове, как стриж в клетке, билась одна и та же странная фраза, смысла которой, услышь ее Баданец, он все равно бы пока не понял: «Ну, Губарев, ну, сука! Будь ты проклят со своими долбаными прожектами!»

* * *

– А вы и правда кандидат наук? – Молодая курносая девушка изумленно осматривалась.

Андрей представил, как она воспринимает его жилище, и поморщился. Отчетливый запашок засорившейся канализации, выцветшие обои, обшарпанный пол, продавленный диван, старый двустворчатый шифоньер, круглый, покрытый бархатной скатертью обеденный стол, на котором лежит стопка тетрадей и стоит компьютер с плоским двадцатидюймовым монитором – единственная приличная вещь в доме.

– Правда, – кивнул он и полез в шифоньер. – Могу диплом показать.

– Ладно, не надо. Катюха сказала, вы хорошо пишете. И Серега с третьего курса хвастался, что «пятерку» получил. Но мне и «четверки» хватит. К понедельнику сделаете? У меня уже сроки поджимают. Вот моя тема, говорят, она несложная.

Андрей, не глядя, сунул листок в карман.

– Вообще-то на курсовую дней десять надо. Но раз поджимают, сделаю. Деньги вперед дать сможешь? У меня катридж кончился, и за Интернет заплатить надо…

Еще зверски хотелось жрать, но об этом он говорить не стал.

– Половину, – сказала девушка и, достав красный кошелек с бисером, отсчитала сто пятьдесят гривен. – Больше нету. А вам что, пенсию не платят?

Купюр у нее было достаточно, видно, не хотела рисковать. Мол, уйдет в запой, и плакали денежки… Почему-то многие принимают Андрея за пьяницу, хотя он и раньше не был любителем, и сейчас особо не злоупотребляет. И чего это она про пенсию? Наверное, оттого, что небритый?

– Нету, так нету, обойдусь, – вздохнул он. – Может, с кем-нибудь позаниматься надо? Подтянуть к экзаменам или к поступлению подготовить? Я ведь несколько лет репетиторством занимался, очень хорошо получалось… А теперь почему-то нет желающих…

Курносая фыркнула.

– А то сами не знаете, почему! Сейчас даже поговорка такая есть: «Глупый абитуриент платит репетитору, а умный – экзаменатору»! На сессии староста соберет деньги, и все в порядке! А курсовые и дипломные сами студенты из Интернета выкачивают… Значит, я в понедельник зайду!

Конечно, начал он не с катриджа и не с оплаты Интернета. Прямо как был – в растянутых синих трениках, майке и шлепанцах, выбежал в магазин, благо он рядом, за углом, купил пельменей, яиц, чая, хлеба и колбасы. Хотел взять еще кофе, но пожадничал. На выходе его уже поджидали Саня и Котелок.

– Здорово, Андрюха! Видать, разбогател? Не иначе ларек забомбил! Ну, купи пузырек!

– Опоздали, все на еду истратил, – он осторожно обошел покачивающиеся фигуры.

– Подумаешь, какой гордый! – возмущались сзади хриплые голоса. – Брезгует выпить с соседями! А чего гордиться – самого отовсюду выперли! Великану проспорил, а не отдал! Ничего, он тебе еще рожу начистит!

Дома он пожарил яишню с колбасой, поел досыта, выпил крепкого чаю. Жизнь налаживалась. Отдельная квартира, руки-ноги и голова есть, – чего еще надо? Сделает курсовую этой курносой, там еще кто-нибудь подвернется, перекрутится… Надо только кран в ванной починить да слив прочистить, Милке долг отдать, вон она сколько его подкармливала… А потом, может, пройдет по конкурсу в универ, доцент получает не ахти сколько, но получает, можно постепенно долги погасить… Да и новую радоновую схему он почти закончил, осталось все вылизать, выпятить принципиальную новизну и получить патент на свое имя. А потом пробивать внедрение, на этом можно очень хорошо подняться… Если повезет, конечно. Но судьба любит упорных… Рано или поздно Фортуна должна ему улыбнуться!

В дверь позвонили. Не подходить, спрятаться? Смотря кто… Он осторожно выглянул в глазок и открыл. С властями лучше не ссориться.

– Гражданин Губарев? – На пороге стоял дородный мужчина в униформе, с ним участковый, Мария Петровна из ЖЭУ и соседка тетя Глаша.

– Я судебный исполнитель Хохренко, у меня решение суда о наложении ареста на имущество! – отрекомендовался мужчина в форме и вошел, оттесняя робко упирающегося Андрея.

– У меня и имущества-то нет, – попытался возражать он, но его никто не слушал.

– Стол оставляем, шифоньер тоже, а вот компьютер описываем…

– Как описываете? Я на нем работаю, это средство заработка!

– Где они, твои заработки? – раздраженно закричала Мария Петровна. У нее было востроносое морщинистое лицо и злые глаза.

– За квартиру платить надо! Мы из-за вот таких, как ты, зарплату не получаем!

– Но без компьютера я вообще не смогу ничего заработать…

– Позвольте, гражданин Губарев, вы зарегистрированы в налоговой инспекции как индивидуальный предприниматель? – вмешался участковый. – И компьютер зарегистрирован как орудие вашего официального труда?

– Гм… Нет, не зарегистрирован…

– Тогда вам лучше не усугублять!

Через двадцать минут визитеры ушли, унося с собой компьютер, электрический чайник и кофеварку.

– Чайник у вас есть обычный, а кофеварка не является предметом первой необходимости, – пояснил Хохренко.

– А какой предмет кофеварка? – спросил Андрей, просто чтобы что-нибудь спросить.

– Это предмет роскоши, – объяснил судебный исполнитель.

Монитор он держал под мышкой, а системный блок положил в огромную сумку, в каких «челноки» любят возить товары через государственную границу.

– Смотри, Губарев, мы тебе все коммуникации отрежем! – пригрозила напоследок работница ЖЭУ. – Или вообще выселим за неуплату!

Дверь за незваными гостями захлопнулась.

«Хорошо, на кофе деньги не потратил, – подумал Андрей. – Без кофеварки он ни к чему».

Отставной доцент всегда умел найти в происходящем хоть что-то хорошее.

* * *

Все в жизни относительно. Та же самая база, то же озеро, тот же голубой воздух, но сегодня настроение у Михайлюка было ниже среднего. Гораздо ниже. Можно сказать – похоронное настроение.

Правда, бетонный подвал недостроенного здания в гораздо меньшей степени способствует релаксации, чем комфортабельный номер гостевого коттеджа. Здесь мертвенно тихо, как в склепе, остро пахнет пылью и страхом. На этом фоне развивающееся действо отвечает основному алгоритму успеха фильмов ужасов: обыденная обстановка, но с деталями, обещающими нечто жуткое.

– Вот, пожалуйста, копии патентов номер 242 и 243 на имя Михайлюка Степана Тарасовича, изобретателя нового способа обогащения радонового газа и выработки из него ракетного топлива…

Голос Юриста звучал монотонно, без всяких интонаций, как в суде. Может, это и был суд.

– А вот газетные сообщения…

Познавший таинства маникюра палец ткнул в одну вырезку, другую, третью…

– В них черным по белому написано, что Михайлюк Степан Тарасович разработал оригинальный способ переработки радона в ракетное топливо…

Юрист, а именно так он представился, когда Михайлюк спросил имя, оставалось только гадать, что это – профессия, кличка или диковинное имя, так вот, Юрист был одет в добротный серый двубортный костюм, голубоватую рубашку со строгим синим галстуком и таким же платком, выглядывающим из наружного верхнего кармашка пиджака. Он удобно развалился на стуле и, положив ногу на ногу, рассматривал играющий серебристыми бликами носок классической черной лаковой туфли. Нелепо выглядящий в подвальном помещении наряд дополняли набриолиненные и зачесанные на ровный пробор короткие волосы и тонкая полоска усиков, когда-то называемых «мерзавчиками». Казалось, этот типчик перенесен сюда из Чикаго тридцатых годов забарахлившей машиной времени и это видение сейчас исчезнет… Впрочем, сидящий на грязном полу академик Михайлюк в мятом пиджаке с оторванным рукавом выглядел еще более нелепо. И торчащие за спиной юриста, Юриста или «Юриста» Каин с Хлыстом в отвратительно сидящих синих рабочих комбинезонах и резиновых перчатках тоже выглядели крайне нелепо.