Текст книги "Раскол света (СИ)"

Автор книги: Даниил Ульмейкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА XXVII: ПРЕСТУПЛЕНИЯ ДААЛА

Волослав выскочил на крыльцо. За ним выбежал Даал. На улице было темно. Если бы не снег, то невозможно было бы ничего разглядеть. Снежинки по-прежнему не спеша кружили в воздухе. В ста метрах от крыльца среди заснеженных деревьев двигался силуэт.

Волослав пошёл на встречу, как вдруг перед ним появилась тень старика. Старик был седой. Брови густые, а лицо, хоть и не сморщенное, было перекошено недовольством.

– Там огромный дракон твою гору плавит. – недовольно поведал старик с горным акцентом.

– Давно? – насторожился Даал.

– Несколько часов. – проворчал старик. Он разговаривал не с Даалом, а с Волославом.

Не успел Волослав обернуться маг уже исчез. «Куда ж ты в одиночку, а если это ловушка» – разозлился Волослав. Воин шагнул следом и оказался на соседней горе от горы, где восемь сотен лет спал его наставник. Сам Даал стоял рядом. Над горным хребтом висела огромная осветительная руна. Светло было как днём. Не смотря на декабрьский мороз в горах было жарко. От земли шёл жар. Даже в обуви Волослав его чувствовал. Воин подошёл к краю горы, чтобы увидеть интересующую его гору. В белом тумане, который суде по всему был паром рядом с горой сидел Горын. Дракон изрыгал пламя. Он терпеливо пытался выплавить дыру у основания горы. На мгновение дракон перестал. Он с интересом осмотрел выплавленное место. Пощупал лапой и снова изрыгнул длительный поток белого пламени. Самого пламени Волослав и Маг не увидели из-за густого тумана.

– Где ты! – заорала приближающаяся фигура где-то вдали. Наконец, он подошёл достаточно близко, чтобы его разглядеть. Это был Тихон. Одет он был в то же в чём и пропал. Осенняя ветровка явно была не по погоде.

– Не вмешивайтесь! – попросил Волослав и шмыгнул к нему на встречу.

В миг он оказался перед богатырём. Тихон стоял достаточно далеко от пылающей горы, чтобы не обжечься. Оказавшись внизу меж гор, Волослава окатило холодным ветром. Увидев бледного как металл парня Волослав осторожно спросил:

– Тихон?

– Где он? Он был тут я чувствую. – заорал Тихон и повернулся на юг, где находится гора.

– Я тут, остальное не важно.

– Мне нужен Кощей! – прорычал Тихон.

– Зачем? – спросил Волослав. Он подозревал самое худшее.

Спустя секунду подозрение подтвердилось. Тихон поднял рукав ветровки и показал браслет.

«Марионетка» – с болью понял Волослав.

– Снять пытался? – спросил Волослав.

– Бесполезно. Я чувствую, что если сниму...

– Ты сам чувствуешь или богатырская сила подсказывает?

– Сила. – признал богатырь.

Уточнение было важное. Одно дело, когда ты думаешь, что тебе нельзя снять подчиняющий браслет. Другое дело, когда сама магия тебя предупреждает.

– Видел, кто его надел?

В ответ Тихон с болью отрицательно махнул головой.

– Цель даёт браслет?

Тихон Кивнул. И Волослав почувствовал, что Тихон отвлёкся в ту сторону, где находилась гора, где стоит Даал. «Браслет его направляет. Именно браслет чувствует Кощея» – сообразил Волослав, а затем крикнул:

– Тихон, а ведь это я убил твою мать!

Конечно же это была ложь.

– Пытаешься меня отвлечь... – с трудом повернулся Тихон. – Снова ты пытаешься спасти этого гада.

Тихон никогда не был глуп. Да, наивен, но не глуп. Он отлично понимал, что является марионеткой кого-то не менее опасного, чем Кощей. Себя ему не было жаль. К боли он привык. Но никак не мог справиться с браслетом. Подчинение было столь сильным, что богатырю подчинялся ему только язык.

– Её звали Палея! – холодно сказал Волослав спокойно вытащив из наруча клинок.

Услышав имя матери, Тихон обрёл контроль и сгоряча бросился на Волослава. В руке у него вырос бесформенный клинок. Волослав точно видел, что клинок богатырь призвал. Скорей всего, он прилагался к браслету.

– Ах ты сволочь! – рявкнул Тихон.

Он точно знал, что Волослав славный мечник. Он уже понял, что атака была необдуманная. Это был слишком ранний выпад. Они сцепились клинками. Волослав вывернулся. Что он хотел сделать Тихон так и не понял, но атаку остановил. Богатырь рубанул своим мечом словно топором, но противника не коснулся. Он завалился, что было страшной ошибкой. Волослав снова вывернулся и отсёк Тихону левую руку, на которой был надет проклятый браслет. А из правой выбил меч.

Богатырь не взвыл. Он схватился за культю и упал в снег. Его обзор стал мутным. Его глаза залили слёзы. Это были мужские, достойные слёзы. Тихон уже знал, что Волослав его не добьёт. Богатырь понял, что его спровоцировали, чтобы спасти его никчёмную жизнь. Рука, лежащая на снегу, сжалась в кулак, а браслет недовольно блеснул огнём. Тихон ещё видел размытую фигуру Волослава в белой рубашке и галстуком на фоне поместья. Видимо во время боя, он как-то переместил их с горной местности обратно домой. Как тысячелетний противник это совершил Тихон не понял и не поймёт ещё долгие месяцы, пока сам Волослав ему об этом не поведает. Спустя секунду противник, и по совместительству спаситель, исчез.

***

Волослав снова оказался подле Даала с интересом наблюдающего за стараниями Горына.

– Знаешь, чем я мог его обидеть? – растерянно спросил Даал.

– У меня много мыслей. – признался Волослав.

– Тогда придётся спросить.

Не успел Волослав возразить как маг спустился с горы. Он смело пошёл к дракону. Похоже ему тоже хотелось тряхнуть стариной.

– Горын! – крикнул Маг.

Дракон, услышав своё имя поперхнулся изрыгаемым огнём. Маг понял это по звуку. Дракон слегка откашлялся и затих. Маг не видел ничего кроме паровой завесы.

– Кощей! А я его бужу-бужу. Думаю, что это мой старый друг не просыпается? – донёсся громкий низкий голос дракона.

– Я тут, если ты что-то хотел спросить...

– Хотел. – донёсся довольный голос из тумана. – Видишь ли. Было у меня несколько несколько маленьких дракончиков. И по чистой случайности двое из них были убиты.

– Сочувствую твоей утрате.

– А третий сын, такой трёхголовый, ты должен его помнить, остался без двух голов. Не знаю, долго ли он прожил с одной. Но вот уже лет семьсот его не видел.

– Я не убивал твоих детей! – крикнул Маг.

В тумане зависла настораживающая тишина. Спустя мгновение хищный голос дракона донесся из тумана:

– Это верно... Но ты сотворил оружие, которым их всех уничтожили.

Вдруг перед магом возник Волослав. Он молниеносно приставил руку к земле. Послышался всплеск воды, а затем над головами Волослава и его наставника пронёсся сгусток пламени.

Туман моментально рассеялся и перед героями оказалось огромное озеро. Даал резко повернулся к ученику.

– Ты маг! – с восторгом воскликнул Даал.

– Не торопись с выводами. – вставая прокряхтел Волослав.

Даал подошёл к краю озера и заметил, что вода быстро густеет.

– Вот значит, что. Трансформация не совершенна без положительной магии. – озадаченно протянул маг.

Озеро совсем загустело. Из середины озера едва высунулась морда дракона и часть лапы.

– Да, владея одной полярностью невозможно корректно трансформировать молекулы. – вздохнул Волослав.

– В любом случае, я горжусь тобой сынок. Быть тёмным магом это тоже...

– Давай не будем классифицировать меня тёмным магом. Не нравится мне это название. – поморщился Вололсав.

– А если отрицательный маг?

– Лучше, но нет. – снова поморщившись, отказался Волослав.

Дальше спорить Даал не стал. Он повернулся к дракону. Горын не смог достаточно высунуть морду, чтобы дышать. Дракон задыхался. Сгустившаяся вода сдавливала грудь. Даал даже принял его состояние за агонию.

Маг нагнулся и приставил руку к земле. Озеро снова стало жидким. Озеро было гораздо меньше, чем то, что сотворил Волослав, поэтому ослабленный дракон смог самостоятельно вылезть.

– Как-то я пообещал матери‐земле не убивать тебя. Я сдержу слово. – гордо сказал Даал. – Но если на меня нападают...

Дракон недовольно фыркнул и сплюнул куб жидкой грязи.

– Помнится и я ей что-то обещал. – огрызнулся Горын.

Дальше разговор не продолжился. Дракон лёг меж гор демонстративно отвернувшись. Как бы на зло, в знак протеста он ударил хвостом по земле. Осветительная руна над горным хребтом потухла. После чего, маг и его наследник вернулись в поместье.

ГЛАВА XXVIII: ЧЛЕН СЕМЬИ

Застолье продолжалось, но теперь главной темой был Тихон. Платон приводил его в порядок. Богатырь сидел с перевязанной культёй. Марго совала ему какое-то лекарство, приготовленное для Герда. А Кирилл и все остальные убеждали, что истощённому Тихону жизненно необходим отдых.

– Я не пойду спать пока он не придёт! – упрямился едва державшийся богатырь.

– Хорошо, хорошо. – успокаивал его Гердон, пока Марго прогоняла через него очищающую руну.

Как только она закончила, неприятный запах от богатыря исчез. Волосы моментально приобрели свой цвет. Этой руной ведьмы пользовались вместо душа.

Одно время таким образом определяли ведьм в Европе. Действительно, как это крестьянка может благоухать, не пользуясь духами. Но Ведьмы были не промах. Они быстро сообразили в чём дело. Ведьм было очень мало. В целом, из всех женщин, сожженных на кострах, ведьмами являлись лишь один или два процента. Дело было в том, что ведьмы не были так глупы, чтобы попасться. И на костёр в основном попадали юные девушки, отказавшие кому-нибудь уважаемому.

Волослав вошёл в зал.

– Ты что натворил, ирод! – вспыхнул Платон, увидев друга.

– По-другому было нельзя. – сквозь боль выдавил Тихон.

Богатырь встал перед Волославом на ноги. Они были одного роста. Он уставился на Даала, стоявшего позади Волослава. После он направил взгляд на Волослава. Белки глаз были красные от усталости. Кожа была обветрена.

– Я только одно хочу знать. – твёрдо сказал Тихон – Откуда ты знаешь Палею?

Волослав молчал. В его бесцветных глазах не было эмоций или какой-либо реакции.

Услышав имя матери богатыря, Даал растерялся. Он хотел что-то спросить у Волослава, но сдержался.

– Так звали его мать. – услышал богатырь растерянный голос Анны.

Её голос эхом отдавал в его голове. Как вдруг, он открыл глаза и увидел белый потолок. Богатырь подорвался и понял, что сидит на кровати. В окна слепил яркий свет. За стеклом было видно, как идёт снег. Рука страшно ныла. Точней это уже была не рука, а обрубок. Богатырь с болью в глазах уставился на культю.

«Я всё же отключился? Сейчас уже день.» – перебирал мысли Тихон, как вдруг услышал голос:

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Платон, появившийся из неоткуда.

Тихон от неожиданности вздрогнул.

– Я не расслышал. Ведьма что-то сказала.

– Она сказала то, что мы больше не в силах скрыть...

Тихон напрягся.

– Волослав не хотел говорить, пока ты не будешь готов. – спокойно, с тёплой интонацией начал Платон.

– О чём? – вспыхнул Тихон.

– Дело в том. Что мать Волослава когда-то сбежала от Яги. Старая бестия преследовала её годами. Единственной защитой был Волослав.

– Это как?

– Кощей в первую их встречу нанёс младенцу специальные руны. Такие же руны были у слуги Кощеего, за которого мать Волослава в последствии вышла замуж.

– При чём тут мать Волослава? За моей тоже Яга охотилась.

– Не перебивай. – смиренно велел домовой. – В ту пору Яга повадилась сглазы на деревню пускать. Всех младенцев ещё в утробе у крестьянок изводила карга проклятая. Потом Кощей забрал Волослава, слуга его помер от хвори и осталась женщина одна с малюткой под сердцем. А паршивая старуха по-прежнему грезила местью. В один хмурый день, мать Волослава оставила дом, исчезла. Вот так мы полтора века о ней не слышали. Не слышали, пока она сама не пришла к Волославу. Пришла на порог с бедой. Да не только со своей. Общей была беда.

– Что за беда? – нетерпеливо спросил Тихон.

– Она поведала нам, что не родившегося ребёнка она заговорила так, чтобы родился он только тогда, когда мать почувствует себя в безопасности. Полтора века она скрывалась от Яги. И однажды Ребёнок родился. Сильный и здоровый мальчишка.

Тихон уже понял к чему ведёт домовой, но поверить не мог.

– Моя мать не была ведьмой. Да, Яга её преследовала...

– А почему? – тепло спросил Платон.

Тихон не нашёл ответа.

– Палеюшка пришла к нам однажды и рассказала, что сын её стал богатырём. Не прошли его стороной тени проклятые.

– Нет. – отрешённо воскликнул Тихон. Видно, наступила стадия отрицания.

– Рассказала Палеюшка как сын её в поисках подвига на Ягу пошёл. Пошёл и не вернулся.

– Быть такого не может! – прыснул Тихон.

– Братья вы. Одна у вас мать.

Тихон замолчал. Он смотрел будто сквозь домового.

– Что с ней стало? – спросил Тихон.

– Она с нами жить осталась. Отказалась от магии. Своевременно состарилась и умерла. В преклонном возрасте стала бредить. Точней, мы с Волославом так подумали.

Тихон нахмурился.

– Она вещи вязать начала.

– И что в этом такого?

– Вещи были необычные, – пояснил Платон, – не по времени, скажем так.

Платон направился к комоду и вытащил оттуда вполне современный зелёный свитер. Свитер, в котором богатырь уже ходил.

– Как он сохранился? Любая шерсть... – удивился Тихон.

– Это шерсть Бодорога. Их шерсть со временем не портится. – пояснил домовой.

– Ты сказал она бредила?

– Да. Утверждала, что шьёт для тебя. Мы со Славой видели много стариков. Мы знали, что мать стоит поддержать. Мы считали, что её поглотила скорбь по погибшему сыну.

Платон не заметил, как глаза богатыря замокрели. Парень отвернулся и продолжал слушать.

– На смертном одре Палея призналась, что видела сон. Во сне вы с Волославом сидели за одним столом. В этом сне вы были настоящими братьями. «Он вернётся» – говорила она. «Ты его спасёшь» – сказала она Волославу и впала в беспамятство.

В комнате зависла тишина.

– Лет пятьсот мы охотились за Ягой. Знали б мы, что ты жив...

– А как же её сны?

– Видишь ли, приснится всё, что угодно может. Вещий сон считался суеверием. Лишь в последние месяцы мы стали придавать этому феномену значение.

Тихон поморщился.

– Хватит информации. Я не готов продолжать разговор. – прервал домового Тихон.

Платон вздохнул и провалился в пол.

***

Поместье было наполнено светом. Зимой в заснеженную погоду всегда было больше света. В коридоре второго этажа Волослав распечатывал огромную коробку. Кирилл крутился вокруг и пытался заглянуть Волославу под руку.

– Это что? – нетерпеливо спросил подросток.

– Это, Кир, картины, – ответил Волослав, – в основном портреты.

Волослав достал из коробки плоскую пластину, добротно упакованную в плотную бумагу.

– Перед тем как снести прежнее поместье, я снял их. Они были не в лучшем состоянии. Восстанавливать их самому мне было не интересно. Поэтому я отправил их на реставрацию.

– Самому, то есть вы умеете? – спросил школьник – Я думал вы только скульптор.

Волослав молча усмехнулся. От чего Кирилл почувствовал себя идиотом.

– Это вы написали эти картины, да? – с досадой догадался Кирилл.

– Да. – подтвердил Волослав. После чего, запрыгнул на невысокую стремянку, которую принёс заранее. – Ты распаковываешь, я вешаю.

Кирилл хотел было спросить на что Волослав собрался вешать картины, как вдруг, присмотрелся к стене и увидел аккуратные крючки. Видимо дотошный Платон прикрутил их заранее.

– А кто реставрировал?

– Один знакомый колдун. Он весьма уважаем в мире искусства. Открыл четыре музея, реставрационный центр и с десяток школ искусств.

Кирилл сорвал упаковку и увидел портрет зрелого крестьянина, чем-то отдалённо похожего на Тихона. Крестьянин был изображён на фоне деревянной стены. Он сидел на лавочке и плёл корзину. Его одеждой была мешковина. Хоть мужик был зрел, можно даже сказать стар, даже через картину передавалась его подтянутость и энергичность. Взгляд был хитрый, а лицо круглым.

– Это... – хотел было спросить Кирилл.

– Да, это Платон, ты должен помнить его из своих снов. Мой первый приёмный отец. В честь него я назвал маленького домовёнка.

Голос наставника наполнился теплотой.

– Он похож на...

– Да, он отец Тихона. – перебил Волослав. Ему словно хотелось поделиться этим самому, будто Кирилл не видел своих снов.

– Он сам позировал?

– Нет, мы с Платоном написали портрет по памяти. – сказал Волослав, бережно взял портрет и повесил на крючок. – Так ровно?

– Ровно. – ответил Кирилл, немного попятившись назад, чтобы оценить ровность.

– Давай следующую.

Кирилл распаковал следующую. На ней он узнал мать Волослава, но промолчал. Он решил, что даже Волославу иногда хочется выговориться. На картине Палея была старше, чем он видел её во снах.

– Это моя мать. Вот она позировала. Конечно, она не хотела, но Платон смог её убедить.

Мать Волослава была изображена на фоне темноты. Её будто освещала свеча. В руках у неё была пряжа. Она грустно улыбалась с картины. На следующей картине был маленький Платон.

– Как-то я купил зеркало и тогда ещё маленький Платоша написал автопортрет. Он год его ваял или даже два. – засомневался Волослав.

Кирилл вопросительно посмотрел на Волослава.

– Мы были самоучки. Куда нам до мастеров. Могли запороть картину и переписывать заново. Краски были не те, что сейчас. Сами их замешивали. Платон очень долго учился рисовать волосы, за то сейчас навояет такой портрет минут за тридцать и в десять раз точнее и достоверней. Ни одного блика не упустит. Давай следующий.

– Тут связка.

– Нет, связку оставь это богатыри, их повесим внизу в вестибюле. Бери те, что сбоку.

Кирилл распаковал следующую картину. На ней был Кощей. Картина отличалась своей эпичностью. Она была словно постером к фэнтезийному блокбастеру. Кощей стоял во весь рост. Одет был в чёрный плащ. Который развевался словно находился под водой. Края плаща и швы рукавов (если это были рукава) были будто надорваны. Мертвенно белая кожа обтягивала лысый череп. Нос был, но такой высохший, что лучше бы его не было. Худые костяные белые руки словно складывали руны. На фоне мага во тьме различались тучи. Где-то в далеке была тщательно прорисована пурпурная молния. Глаза Кощея больше смахивали на пустоту, чем на человеческий зрачок.

– Таким я запомнил его незадолго до того, как он обезумел. – пояснил Волослав.

Портрет Даала он повесил молча. Кириллу показалось, что наставнику больно смотреть на такого Кощея.

Следующий был портрет рыжеволосой женщины. Она была одета в длинное шёлковое платье. Взгляд был игривый, будто зазывающий пойти за ней. В руках у неё была белая лента. Эта лента Кириллу показалась знакомой, но он никак не мог вспомнить, где её видел.

– А это кто? – спросил школьник.

– Это Мирослава. – пояснил Волослав.

– Кто она?

– Упырица.

– Вампир?

– Да, сейчас они зовут себя вампирами. Это раньше в более кровавые времена они носили прозвище – упыри. Сейчас они, и вовсе, считают термин «упырь» унизительным. Ещё сотня лет, и они вовсе припишут себя к долгожителям. – рассуждал Волослав, пока Кирилл распаковывал следующую картину.

Кирилл уже понял, что на этом этаже Волослав вешает портреты дорогих ему людей и хотел было спросить почему Мирослава к таковым относится. Однако замер увидев человека на следующей картине.

– Папа. – уверенно сказал подросток.

– Нет, но он твой предок. Это Иван – молодой князь. В народе Иван-Царевич. Так он выглядел в нашу последнюю встречу.

На портрете был изображён анфас юноши лет двадцати двух. Он был белокурый и голубоглазый.

– Нет! – твёрдо сказал подросток, не веря самому себе. – Шрам на подбородке, это шрам отца.

Волослав отодвинул стремянку, отобрал у подростка картину и взглянул на портрет. После чего, раздражённо выругался.

Спустя девять месяцев после описанных событий...

Наконец, Платон уложил детей спать. Несколько часов два маленьких бандита его трепали. Уложить двоих младенцев, гораздо сложней, чем одного. Дело в том, что если один закапризничает, то обязательно не даст уснуть другому. Но Платон тоже был не промах. Он укачал детей в разных комнатах, а затем перенёс в детскую.

Уложив детей, он снова погрузился в раздумья. «А могло ли быть по-другому?» – размышлял домовой.

Вдруг домовой осёкся. Он подошёл к окну и увидел, как в поместье, по опавшим листьям шагает человек. Листьев в лесу было много. А убирать их на территории поместья было некому. Ноги человека тонули в листве по щиколотку. На улице светил лишь один фонарь на крыльце мрачного поместья. Платон терпеливо дождался, пока фигура приблизится к свету фонаря. Свет ещё не достиг лица пришельца, но Платон уже рассмотрел, что у человека нет левой руки.

Тихон подошёл к дверям поместья, но они не открылись. Платон размышлял пустить ли богатыря.

– Однажды, ты сказал, что это место всегда будет моим домом. – сказал Тихон.

Дверь не открылась.

– Хотя бы скажи, за что ты отослал меня? Что я сделал? В чём я виноват? – крикнул богатырь поместью. Его голос эхом прошёлся по лесу.

Двери приоткрылась...