Текст книги "В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора"

Автор книги: Даниил Галкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Мы – союзники, но между нами труднопреодолимые границы. Одна из них – порог казармы. В порядке исключения, при острой необходимости, переступим и этот порог. Пока работайте по обмерным чертежам и техническому заданию. Необходимый перевод с английского гарантирую.

Он преподал мне первый урок межгосударственных отношений. Мы направились на другой конец аэродрома, к казарме, где размещалась наши технические и охранные подразделения. Она оказалась полным аналогом первой. Задача намного упрощалась.

Возвратившись в штаб, мы вместе с военным строителем приступили к работе. На схему генерального плана с существующими зданиями нанесли контуры предполагаемых пристроек. Отработали несколько вариантов их расположения. Затем стали знакомиться с чудом сохранившейся исходной проектной документацией (в нашем распоряжении было всего несколько чертежей). В сочетании с обмерами они помогли нам определить конструктивную основу строений от фундаментов до кровли и различия планировочных решений.

На этом завершился первый день нашего вхождения в работу. Последующие дни, недели и месяцы превратились в непрерывный конвейер напряженных будней. Сроки реконструкции и расширения казарм установили минимальные. Строители, в свою очередь, непрерывно давили на нашу малочисленную группу и, скандаля, требовали выдачи «на поток» проектной документации. Незавершенные и непроверенные чертежи буквально вырывались из рук. Ссылки на военное время сопровождались отборным матом.

Я почти ежедневно выезжал на аэродром, чтобы следить за ходом работ. В дни дежурств штабной команды оставался там на ночлег. Последний приезд случился накануне третьей годовщины начала войны. Со стороны казармы хорошо просматривалось летное поле, на котором стояли крылатые гиганты – «летающие крепости». Они поражали неискушенный взор своими фантастическими размерами^{[32]. Я сумел различить на их вытянутых фюзеляжах белые звезды – символ американских ВВС.}

Ничто не предвещало беды. Был теплый, благоухающий летний день 21 июня 1944 года. На двух казармах шла круглосуточная трехсменная работа. За истекшие месяцы со строителями произошла взаимная притирка. Стало больше понимания и терпимости. Мы даже стали укладываться в сроки. Я, в хорошем настроении и раньше обычного, вернулся домой. Мама была приятно удивлена. Успел еще пообщаться с сестренкой и рассказать на ходу придуманную сказку.

Сладкий сон глубокой ночью был прерван страшным грохотом. Мы с мамой выскочили на улицу, заполненую испуганными людьми. Огненные всполохи, грохот взрывов вперемежку с гулом самолетов создавали ощущение возвращения войны в город, переживший ее ужасы в недалеком прошлом.

Несмотря на протесты мамы, я помчался в штаб. Там были все на ногах. Впервые я увидел Никульшина в полной растерянности. Из отрывочных выкриков и возбужденных высказываний я понял, что произошло. Армада люфтваффе нанесла страшный удар по аэродрому. К рассвету поступили первые сведения о гибели большого количества людей. Почти полностью были уничтожены летающие крепости В-17^{[33]. Разрушено большинство строений, включая реконструируемые казармы.}

Город стал наполняться самыми невероятными слухами. Несколько дней его едва наладившаяся жизнь была буквально парализована. Последствия не заставили себя долго ждать. Штаб был расформирован и передислоцирован в неведомом мне направлении. Все вольнонаемные, включая Валентину и меня, получили полный расчет. В прямой зависимости от трагических июньских событий неожиданно завершился очередной виток моей непростой судьбы.

Черновцы – маленькая Вена

Три истекших года войны научили меня трезво просчитывать свои действия. В суровых реалиях быстротекущей жизни я перешагнул серьезный рубеж – девятнадцать лет. За плечами был немалый для этого возраста опыт выживания. Он значительно опережал мой образовательный уровень. Пришло понимание, что эта диспропорция станет серьезной помехой для занятия достойного места на профессиональной ниве. Но сама жизнь внесла коррективы в дальнейшие планы. При поисках новой работы, которой было предостаточно в условиях восстановительного периода, я стал учитывать возможность ее параллельного совмещения с учебой. Вакансии предлагались самые разнообразные: возвращение воспитателем в школу ФЗО, прорабом на стройку, техником-архитектором в возрожденную проектную организацию и даже в чуждую мне торговую сеть…

Пока я барахтался в вакансиях, произошел новый поворот событий. Он полностью изменил нашу дальнейшую жизнь. Домой пришла открытка с приглашением на собеседование в городской комитет комсомола. В назначенный день встретили там с любезным радушием. В кабинете руководителя комитета заседало несколько человек. Один из них, заглядывая в ходе нашего общения в скоросшиватель с документами, очень доброжелательно обратился ко мне:

– Мы, по поручению правительства, проводим срочную вербовку наших граждан для заселения освобожденных районов Западной Украины и Белоруссии. Отбор чрезвычайно строгий. Желающих много, но только самые достойные получают эту возможность. Не скрою, мы имеем необходимые данные о вашей семье. Считаем, что вы заслуживаете высокого доверия. Если все это заинтересует вас и ответ будет положительный, без промедления начнем оформление соответствующих документов на переезд в любой из выбранных вами городов.

– Кстати, нам известно, что до сих пор втроем вы ютитесь в крохотной комнатушке. Вы получите возможность улучшить свои жилищные условия. Мы понимаем, что такое предложение требует обсуждения на семейном совете. Поэтому не торопитесь с ответом. Будем терпеливо его ждать, но постарайтесь определиться на этой неделе.

Несмотря на то что неожиданное предложение застало меня врасплох, я в ходе разговора сумел взвесить все за и против. Судя по всему, это был, пожалуй, единственный шанс реально решить нашу жилищную проблему. Надежда на возврат нам просторной комнаты в условиях разрухи и войны была равна нулю. Из фронтовых весточек отца мы получили некоторую информацию о Западной Украине и Северной Буковине. Он кратко описал красоту и ухоженность, несмотря на войну, некоторых освобожденных городов. Особенно ему понравились старинный Львов и Черновцы. Они пострадали незначительно – в отличие от большинства городов, подвергшихся оккупации. Это также был немаловажный аргумент в пользу переезда. Единственное препятствие для принятия окончательного решения – психологический настрой. Нелегко преодолеть силу привязанности и привычки к родным пенатам. Даже если они уступают по уровню жизни другим местам! Поэтому мама вначале приняла новость без энтузиазма и с недоверием. Мне пришлось долго, терпеливо и аргументированно доказывать необходимость этого шага. Ее глубокий природный разум и сильнейшая интуиция взяли верх. Забавная реакция была у сестренки. Она с озабоченно-серьезным видом вклинилась в наш разговор:

– Слушайте меня, я считаю, что уезжать не надо. Нам и здесь хорошо в этом нашем уютном теремке.

Мне было забавно и одновременно приятно ее слушать. В сказках, которые я ей рассказывал, всегда присутствовали богатые и бедные теремки. Поэтому ее фантазия сказочные образы невольно переносила в обыденную жизнь. Сестренку я подкупил хитрым предложением:

– Если в другом красивом городе у тебя будет свой теремок и много игрушек, книг и цветов, ты передумаешь?

Предложение попало в цель. Ее чистая реакция неизбалованного ребенка, растущего в условиях предельно ограниченного достатка, была естественной:

– Братик, ты меня уговорил.

Остался последний вопрос – решающее мнение главы семьи. Но он был далеко за пределами страны. Дожидаться письменного ответа время не позволяло. Поэтому я предложил компромисс. Мама с Яной здесь не одна. Родственники рядом. У меня уже есть опыт отлучек и принятия самостоятельных решений. На первом этапе уезжаю один. После обустройства на новом месте возвращаюсь, и семья окончательно переезжает в полном составе. Мы немедленно отправили подробное письмо отцу. Вечером встретились с дядей Яковом и бабушкой. Выслушав нас, они без всяких сомнений одобрили принятое решение.

Утром я помчался в городской комитет комсомола. После заполнения подробных анкет мне предоставили полную информацию об условиях переезда. Местом будущего проживания я выбрал город Черновцы. Опытный консультант, который в нем бывал, отметил, что это наиболее удачный вариант. Он также определил срок готовности выездных документов – в пределах одной недели. Завершив формальности оформления документов на отъезд, решил встретиться с Валентиной. Мы несколько дней не виделись. Она также занималась поисками работы после расформирования штаба. Я понимал, что моя новость ее сильно огорчит. Мы настолько стали близки, что известие о предстоящей разлуке будет напоминать неожиданную грозу в солнечную погоду. Калитку на звонок открыла полная женщина. Я представился. Она с улыбкой пригласила меня в дом. Навстречу вышла удивленная Валентина. Женщина встала рядом с ней и запоздало представилась:

– Старшая сестра. Рада познакомиться. Родители гостят у родственников, так что на правах хозяйки сейчас приготовлю чай.

С этими словами она удалилась в другую комнату. Мы остались вдвоем. После нежных объятий, которые в полной мере выражали нашу влюбленность, я долго не решался открыть причину моего внезапного появления. Наконец все рассказал. Растерянное выражение лица, залитого слезами, сполна выразило состояние ее души. Мой настрой был схожим. Отличался только мужской сдержанностью и отсутствием слез. Тяжелый момент ощущения скорой разлуки прервала сестра Валентины. Она пригласила нас к столу, который, вместо обещанного чая, был заставлен аппетитной едой. Наше состояние бросилось ей в глаза. Пришлось объяснить причину. Ее оптимистичная реакция немного разрядила невеселую обстановку.

– Не горюйте. Вся ваша жизнь впереди. Расстояние не помеха. Возможность быть вместе зависит только от вас. С муем я колесила по всей стране. Сейчас жду не дождусь, когда родимый вернется с войны.

Мы выпили по стопке добротного самогона за то, чтобы сбылись слова мудрой женщины. Не обошлось без главного украинского блюда – борща, вареников с вишней и галушек в юшке. Настроение улучшилось. До отъезда мы ежедневно встречались с Валентиной. Во время проводов на вокзале мама впервые познакомилась с ней. По выражению их лиц я понял, что они понравились друг другу. Прощание всегда имеет оттенок грусти. Мама и Валентина с трудом улыбались сквозь слезы. Сестренка повисла на мне со словами:

– Скорее приезжай за нами! Не забудь привезти гостинцы.

Поезд медленно, как бы раздумывая, тронулся в далекий путь. Через двое суток, с пересадкой в Киеве, я вышел на привокзальную площадь незнакомого города. От нее круто вверх уходила живописная улица, по которой шустро бегали небольшие трамвайчики, похожие на зеленых букашек. Сдав в камеру хранения неказистый фанерный чемодан, обтянутый черным дерматином, налегке отправился в центр пешком. Ориентиром был указатель на вычурном фасаде здания вокзала и схематичный план города, выданный мне вместе с комплектом документов еще в Полтаве.

Поэтому я уверенной поступью направился в сторону центральной, Ратушной площади. Там находился городской совет и подведомственное управление, с которого началось мое оформление в качестве постоянного жителя города. По пути началось визуальное знакомство с удивительно гармоничной и красочной застройкой разных эпох. Трудно было поверить, что здесь недавно пронесся вихрь войны. Поражала чистота и ухоженность улиц. Отсутствие разрушенных зданий. Обилие аккуратно подстриженных газонов и цветов.

По мере приближения к центру архитектура зданий становилась все разнообразнее по стилевым признакам. Вскоре я вышел на главную площадь квадратной формы. По ее оси выделялось монументальное здание в классическом стиле, увенчанное высокой четырехгранной башней. По всем признакам это была ратуша, в которой размещался городской совет. Найти управление не составило труда. Члены небольшой комиссии, по отработанному до мелочей сценарию, быстро провели процедуру оформления, с выдачей направления в гостиницу и солидного аванса.

На завершающем этапе встречи, как в неправдоподобной сказке, мне на выбор предложили список свободного жилья в разных районах города. Я был настолько удивлен и обрадован, что на какой-то момент потерял дар речи. Для внесения в соответствующий реестр меня попросили предоставить информацию о полном составе и степени родства членов семьи, подлежащей переезду. Мне было неведомо, какими критериями руководствуются в Черновцах при выдаче ордера. Поэтому для подстраховки, на всякий случай, я слегка приврал. К истинному количеству семьи из четырех человек нагло приплюсовал бабушку и Валентину в качестве жены, которая ждет двойню. Получилась внушительная удвоенная цифра – восемь человек. Поэтому, после сообщения надуманно-ложной информации, я неуверенно робким голосом спросил:

– При таком количестве членов семьи можно рассчитывать на отдельную квартиру вместо комнаты в коммуналке?

Я заметил удивленные взгляды и улыбки членов комиссии. Один из них мягко пояснил:

– Нам понятен ваш вопрос. Он уместен в масштабах всей страны, особенно для разрушенных войной городов. Но Буковина, некоторые районы Западной Украины и Закарпатья – исключение. Черновцы были оккупированы Румынией, в состав которой они входили достаточно долго. При отступлении они пощадили город. Сейчас, на переломном этапе, многие коренные жители, по понятным причинам, покидают город через румынскую границу. Освобождается большое количество квартир и даже особняков. Вы входите в первый список граждан, рекомендованных правительством для переселения в не самые дружественные к нам приграничные зоны. Поэтому мы обязаны по любым вопросам вашего обустройства оказывать максимальную помощь.

Если список свободного жилья вас по каким-то причинам не удовлетворит, выбирайте сами, и вам будет без промедления выдан ордер на заселение. Количество членов семьи здесь не имеет решающего значения. На сегодняшний день мы не руководствуемся нормативными квадратными метрами на одного человека. – На мгновение прервавшись, он, слегка ироничным тоном, с хитрой улыбкой добавил: – А если учесть, что вы, такой молодой, уже ждете двойняшек и опекаете старую бабушку, – какие могут быть препятствия?

Я готов был сквозь землю провалиться. Мне показалось, что он разгадал мой примитивный маневр, оказавшийся совершенно ненужным. Не воспитанный на вранье, я, тем не менее, в юные и школьные годы этим слегка грешил. В более зрелом возрасте, отклоняясь от истины в выгодной для себя интерпретации, испытывал угрызения совести. Поэтому облегченно вздохнул, когда первая встреча завершилась.

Следующим шагом было устройство в гостиницу. В двухместном номере я познакомился с соседом по временному проживанию. Он представился Владимиром, фамилия – Сатырь. Из донских казаков. По аналогии со мной, получил направление в Черновцы в качестве переселенца. Мы были примерно одного возраста и очень быстро нашли общий язык. После моей недолгой отлучки за чемоданом на вокзал мы проговорили с ним до полуночи. Владимир приехал в Черновцы неделю назад. Ему, как и мне, предоставили список свободного жилья. Он уже обошел все районы города, осмотрел большое количество пустующих квартир.

Кто-то из местных жителей надоумил его прогуляться по фешенебельному району, застроенному особняками. Он находился за центральным парком и утопал в густой зелени ухоженных участков. Их владельцы одними из первых стали покидать насиженные комфортные места после освобождения города. В короткий довоенный период изгнания Румынии и присоединения Северной Буковины к Украине^{[34] многих состоятельных горожан переселили в места не столь отдаленные. Похоже, что недоверие и страх перед возвратившейся властью были основной причиной их стремительного бегства. По словам Владимира, до сих пор жившего, как и я, в условиях коммуналок или общежитий, увиденное сразило его наповал. Он попросил выдать ордер на приглянувшийся ему особняк. Я полюбопытствовал, для самопроверки, какой состав семьи он объявил комиссии. Владимир с казацкой удалью ответил:}

– Я не наивный простачок! Мой отец, братья и сестры-медички на войне. В состав семьи я включил всех, вплоть до дедушки и бабушки. А кто останется жить постоянно в Черновцах – время покажет.

После этого царапины на моей совести стали быстрее заживать. На вопрос о его отношении к военной службе он ответил:

– Почти три года по комсомольской путевке я отработал на металлургическом комбинате в Норильске. Там тяжело заболел и чудом остался жив. Пока от призыва в армию освобожден, хотя заветная мечта – в будущем служить в казачьих частях.

Я намерен был завтра начать обход свободных квартир. Владимир небрежно махнул рукой:

– Не теряй времени. Будем брать быка за рога. Вместе отправимся подбирать тебе особнячок неподалеку от моего. Мы ведь с тобой теперь друзья. А казаки дружбой дорожат и никогда не предают.

Утром через парк с подстриженными «под бобрик» газонами и густыми зарослями бука и граба мы вышли в район особняков. Понадобился целый день, чтобы обойти его вдоль и поперек. Преобладали двухэтажные особняки. Все отличались друг от друга объемными решениями и декоративным убранством. В то же время у меня было ощущение единства большого пространства в гармоничном многообразии. Границы участков отделялись друг от друга невысокими ажурными металлическими оградами или штакетником. Тротуары были выложены плиткой в несколько цветов, создающих геометрический рисунок.

К концу дня, из многочисленных вариантов, я решил остановиться на двухэтажном особняке, уютно утопающем в зелени тихого переулка. Он привлек мое внимание изысканной простотой ненавязчивых, строгих архитектурных форм, большими окнами на окружающий микромир, глубинным расположением по отношению к входу. Внутренний дворик был небольшим, с беседкой, увитой виноградом. На него ориентировались остекленные террасы первого и второго этажей. Словоохотливый сосед, живущий рядом, любезно поведал:

– В этом особняке жил известный румынский врач. Его сыновья были репрессированы в канун войны и сосланы в Сибирь. Я тоже с женой готовлюсь к отъезду. Не верю вашей власти. Она нас считает своими врагами даже за то, что мы здесь родились и прожили всю жизнь. Если вы намерены сюда переехать, готов вам продать красивую мебель по очень выгодной цене. Деньги мне нужны, чтобы расплатиться за проезд до Сторожинца и для пересечения границы.

Мы распрощались и отправились в гостиницу. По дороге в нее Владимир еще раз показал облюбованный им особняк. Он был ближе к парку и внешне выглядел богаче. К сожалению, внутрь пройти не удалось, так как Владимир еще не вступил в права владельца.

Свои первые впечатления я изложил в письмах родителям. Об особняке решил преждевременно не писать, чтобы не сглазить. Уведомил лишь, что усиленно занимаюсь этой важнейшей проблемой и надеюсь на положительное решение. Далее стал наводить справки о вакансиях для выбора работы. Заодно уточнил наличие в городе школ рабочей молодежи. Я твердо решил не откладывать больше в долгий ящик завершение среднего образования и продолжение прерванной учебы в институте с архитектурным профилем. Тем более что возвращение в семью основного кормильца, по всем признакам, было не за горами. Война медленно, но верно шла к завершению.

Утром, в хорошем настроении, мы направились в жилищный отдел при Управлении по делам переселенцев. По пути Владимир морально подготовил меня к предстоящей встрече с матерыми служаками отдела. Они настаивали, чтобы приезжие подбирали жилье согласно утвержденному списку. Правда, все познается в сравнении и аппетит просыпается во время еды. Предлагаемые здесь даже самые захудалые квартиры – несбыточная мечта для большинства наших граждан того времени. Предупреждение Владимира сбылось, и я был готов к предстоящей схватке. Худощавая дама с пронизывающим взглядом черных глаз процедила сквозь тонкие накрашенные губы:

– Однако, молодой человек, у вас губа не дура. Вы далеко пойдете.

У меня хватило силы духа, чтобы внешне спокойно, с оттенком иронии ответить ей:

– Да, вы правы. У меня действительно губа не дура. Поэтому, с большой выгодой для себя, мальчишкой ушел на войну, получил тяжелую контузию и травму правого глаза. Потом, вместо непосильной бумажной работы, выбрал самое легкое и чистое занятие – литейное производство. Как видите, ловкий я парень и надеюсь, по вашим добрейшим прогнозам, далеко пойти. Кстати, замеченные вами черты я унаследовал от отца, который мальчишкой участвовал в Гражданской, да и сейчас на фронте. Пойду к начальнику управления. При нашей прошлой встрече он заверял меня, что вопрос о жилье будет решен без проволочек. – Я встал и направился к выходу. У двери меня остановил скрипучий голос неприветливой дамы:

– Подождите, не горячитесь. Если мои слова вас задели, извините. Поймите и нас. Нам приходится иметь дело с очень разными людьми. Получите смотровое разрешение. Завтра ждем с окончательным решением. Ордер – в течение недели.

Я выскочил из кабинета, не веря в реальность происходящего. Владимир ждал меня в вестибюле. Я подробно рассказал ему о нашем словесном поединке и результате. Он крепко пожал мне руку со словами:

– Тебе еще повезло. Меня эта черная фурия три дня мытарила. Отступила только после моего обещания вызвать на подмогу всю родню из донской станицы!

На следующий день я получил право доступа внутрь особняка. Осмотр помещений окончательно закрепил желание жить в нем. На первом этаже размещалась просторная гостиная, две жилые комнаты, кухня с кладовой для хранения продуктов, в разных углах – по туалету. На второй этаж вела широкая лестница с ограждением из резных буковых балясин. Наверху был холл, вокруг которого сгруппировались две спальни с туалетами, кабинет и еще одна небольшая комната общего пользования. Полноценный цокольный этаж с естественным освещением через небольшие окна с приямками при необходимости мог быть использован не только для хозяйственных нужд, но и для проживания.

От свалившегося немыслимого богатства я ощущал себя лунатиком, который бредет в кромешной тьме, а закрытыми глазами реально осязает фантастические образы. Через неделю фантастика стала явью. Бумажный ордер, как самый крупный в мире бриллиант, возлежал в моей дрожащей от возбуждения руке. Владимир был в таком же состоянии, хотя ордер он получил несколько дней раньше. Заоблачная радость была отмечена в ресторане «Бонапарт». Название, по случайному совпадению, оказалось символическим – мы ощущали себя не меньшими победителями, чем великий покоритель Европы в годы успешных сражений.

В бандеровской глубинке

Я задумал в ближайшие дни съездить в Полтаву за мамой и Яной. Предложенная отъезжающим соседом изящная мебель переместилась в наш особняк. Своими округлыми формами и отделкой цвета карельской березы она гармонично вписалась в интерьер.

Но внезапный вызов в городской совет нарушил все планы. В фойе перед большим залом проходила регистрация. На совещание, тема которого не сообщалась, пригласили большое количество людей. Оказалось, что все они, как и мы с Владимиром, были завербованными переселенцами. Нам объявили состав президиума, куда вошли руководящие лица из областной администрации и местного обкома партии.

Их выступления прояснили наконец причину экстренного совещания, продлившегося несколько часов. Вначале мы узнали о неспокойной обстановке на Западной Украине, включая Северную Буковину. Активизировались бандеровцы и прочие националистические группировки. Они окопались в горных районах и лесных массивах. Убивали в первую очередь активистов, поддерживающих законную власть. При этом часть горожан и селян негласно оставались на стороне националистов. А те запугивали и терроризировали население. Напоследок председатель, первый секретарь Черновицкого обкома КП(б) Украины Иван Зеленюк обратился к нам:

– Вы, наши передовые граждане, – надежда и опора в нелегкой внутренней борьбе с явными и скрытыми врагами. Правительство обращается к вам с просьбой отправиться в наиболее неспокойные глубинные районы. Вести разъяснительную работу среди населения. Вас будут сопровождать и охранять. Ориентировочно группы будут состоять из трех-четырех человек. Примерно через месяц вас сменят. Завтра пройдет распределение по разным районам.

Про себя я подумал, что за квартиры, особняки и денежное содержание придется расплачиваться по полной программе. Моя поездка в Полтаву откладывалась на неопределенное время. Истинную причину пришлось скрыть от мамы, чтобы не травмировать ее лишний раз. В очередном письме в канун отъезда в прикарпатскую глубинку я сообщил, что ордер на жилплощадь получил. Подробности не стал описывать. Желание сделать родным фантастический сюрприз оказалось сильнее. Правда, не удержался и занавес слегка приоткрыл. Намекнул маме, что у нее с папой будет теперь своя родительская комната. Если им покажется мало, возможно и раздельное проживание. Отдельная приписка была сестренке, вступающей в школьный возраст. Я сообщал, что обещанный теремок, в котором будет много игрушек, книг и цветов, с нетерпением ждет ее. Письмо ушло в Полтаву, а я в стареньком автобусе, набитом мобилизованными переселенцами, поехал в районный центр Вашковцы.

Дорога проходила по живописной холмистой местности, мимо многочисленных селений с большими добротными домами. Меня не оставляли смутные предчувствия. Между мной и Владимиром восседал крупный мужчина лет тридцати. Он оказался интересным собеседником, с «окающим», как у северян, произношением. Звали его Матвей. Два года он провел на войне. Был командиром саперной роты. При расчистке заминированного участка ему оторвало ступню. Как бы в подтверждение он палкой постучал по ноге.

Решили, что в нашей группе старшим будет Матвей. Владимир представит доблестное донское казачество. А Даниил сможет выступать переводчиком при общении с местным населением. Альянс получился идеальный.

В Вашковцах выяснилось, что по заранее составленным спискам Матвея распределили в село Русский Банилов, Владимира – в Путилу, меня – в слободу Банилов. Мы объяснили, что наша троица представляет одно целое. Для пользы дела ее лучше сохранить. В итоге на подводе, по грунтовой дороге, нас часа через два доставили в большое село Русский Банилов. Оно привольно раскинуло на равнине добротные дома с обширными подворьями. Вдали маячили красивые отроги Карпат, поросшие буковыми лесами. Складывалось впечатление, что сельский люд в этих благодатных местах жил довольно зажиточно. Нас разместили в здании местного клуба, переоборудованного под временную гостиницу. Напротив – одноэтажный сельский совет. Мы познакомились с председателем и сельскими активистами. При встрече присутствовала вооруженная группа местной молодежи. Их называли «ястребками». Они на добровольных началах осуществляли охрану села от постоянных (в основном ночных) набегов бандеровцев. Нас заинтересовало происхождение названия села. Высказывались самые разные гипотезы. Наиболее правдоподобно звучал ответ местного активиста, преподавателя истории в школе:

– Раньше наше село называлось Банила Руска и находилось в провинции Буковина, в составе Австро-Венгрии. С 1918 по 1940 год мы были частью Румынии. Думаю, здесь и в слободе Банилов когда-то очень давно осели уроженцы из России. Они перемешались с местным украинским, еврейским и румынским населением. Возможно, их присутствие отразилось и в названии села.

Ответ, если даже он не до конца соответствовал истине, вполне удовлетворил наше любопытство.

Точная дата приезда в это село со временем наверняка стерлась бы из памяти. Но известие о трагической гибели наших спутников, направленных в слободу Банилов, всех потрясло, особенно меня. Ведь я мог оказаться одним из них. И только случайный тройственный союз изменил мой маршрут и сохранил жизнь. Благосклонная судьба распорядилась сохранить ее 29 ноября 1941 и 22 июня 1944 года. Теперь к ним прибавилась дата 9 июля 1944 года. Я поневоле превращался в фаталиста. С тяжелыми мыслями наша троица стала устраиваться на свой первый ночлег в селе. В связи с возможностью непредвиденных инцидентов нам даже выдали оружие – три револьвера системы Нагана^{[35], на весь срок пребывания в селе. Среди ночи нас разбудили крики, звуки выстрелов, яркие всполохи. Мы выскочили на улицу. Рядом оказались несколько местных «ястребков». Один из них произнес:}

– Мы уже привыкли к ночным вылазкам бандеровцев. Редко удается нормально поспать. В темноте не поймешь, кто свой, а кто чужой. Большинство селян притаилось, боятся, что хотят сгонять их в колхозы…

На следующее утро нас, невыспавшихся, пригласили на совещание к председателю сельского совета. Он обратился к нам:

– Вам придется агитировать за объединение частных хозяйств в коллективные. Задача непростая. Местных селян подстрекают к сопротивлению. Недовольство может перерасти в открытые выступления. Нам нужно этого не допустить.

Все угрюмо молчали. Он продолжил:

– Вы – посланцы советской власти. Вас направили нам в помощь. На сходке нужно разъяснить политику государства необразованным селянам. От вашего умения убеждать зависит многое.

Из нашей тройки, как ни парадоксально, я оказался в наихудшем положении, так как единственный свободно владел украинским языком. Правда, на Северной Буковине разговаривали на местном диалекте. Но это не мешало понимать друг друга – было бы желание. Председатель подсунул мне печатный текст готового выступления, явно подготовленный в Киеве, в недрах ЦК КП(б)У. Пробежав его своим единственным зрячим глазом, я ужаснулся. Он содержал грозные директивы с указанием на тяжелые последствия в случае неповиновения. Несмотря на свою неискушенность в политике, я понимал, что такой путь убеждения в данных условиях подобен самоубийству. Матвей и Владимир поддержали меня.

Председатель сельского совета находился между молотом и наковальней. Поэтому высказывался предельно лаконично и осторожно. Умный и хитрый выходец из местной среды явно был готов перевалить на нас, как на козлов отпущения, вину за провал колхозной агитации. А в случае опасности отстраниться: мол, я тут ни при чем, это все москали агитировали.

Позже мы втроем долго определяли золотую середину в общении с множеством зажиточных людей, которые всегда жили по другую сторону баррикад. Выбрали, какую часть выступления каждый берет на себя. За мной, к сожалению, дополнительно сохранилась тяжелая роль переводчика. Настроение смягчилось.