Текст книги "Шаман"

Автор книги: Даниил Аксенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Аксенов Даниил Павлович. Шаман

Глава 1. Болезнь.

Осень – неудобное время года. Обманчивое. Если из окна все кажется красивым: разноцветная листва на земле, царственное увядание природы и тому подобная поэтика, то во время прогулки лучше не расслабляться. Обязательно окажешься в грязи.

Однако последнее Станисласу не грозило. Он не мог принимать участие в прогулках по прозаической причине – болел.

Эта болезнь, вероятно, была не смертельной, но внезапной и очень неприятной. Она мешала всему, а особенно работе, на которую удалось только недавно устроиться. Станислас Пенске, инженер по телекоммуникациям, долго искал именно такую. Хорошо оплачиваемую и спокойную. Было очень жаль, что вместо того, чтобы производить приятное впечатление на руководство, он, мужчина двадцати шести лет, вынужден валяться в кровати.

Его жилище представляло из себя конуру молодого холостяка. Двухкомнатная квартира была завалена хламом и мусором. Старые шкафы, подаренные родителями, выглядели еще более-менее прилично, но вот значительная часть вещей, купленных лично им, пребывала в плачевном состоянии. Разобранные корпуса компьютеров валялись вперемешку с неработающей бытовой техникой. На полу, на диване и стульях, под письменным столом, даже на кухне хранились разнообразные сотовые телефоны, уже давно вышедшие из моды и употребления. Там же находились открытые книги, которые владелец жилища когда-то начинал читать, но потом бросил и забыл закрыть. Возможно, конечно, он собирался к ним вернуться, но просто не получалось снабдить нужную страницу закладкой. А загибать листы и портить книги иными способами Станислас не привык.

Однако этот ужасающий беспорядок мог очень быстро превратиться в относительный порядок, если молодой человек ждал бы какую-нибудь важную для него гостью. Не гостя, а именно гостью. Тогда полезные площади квартиры начинали использоваться на полную катушку. К этим площадям мужчина относил пространство под скрипучим диваном, за коричневыми шкафами и плотными шторами. Они были полезными потому, что под них немедленно запихивался весь хлам, валяющийся в квартире. Десять-пятнадцать минут такой работы буквально преображали дом. Оставалось лишь собрать веником клочья пыли, разбросанные вдоль стен и – дело сделано! Станислас был готов к приему гостьи.

Но сейчас он никого не ждал. Просто лежал на кровати, смотрел в потолок и, борясь с апатией, предавался размышлениям. Он думал о том, что, может быть, найдет в себе силы сходить в магазин хотя бы за хлебом и колбасой, и что колбаса уже не будет такой, как в прошлый раз – отлично выглядящей на прилавке, но по вкусу похожей на туалетную бумагу. Ему еще никогда не приходилось есть туалетную бумагу, но почему-то ее вкус он ярко себе представлял. Примерно так же ярко, как секс с какой-нибудь моделью из Playboy, которого у него с означенной моделью еще тоже не было. От гастрономических дум отвлек дверной звонок.

Поставив на пол босые ноги, Станислас с трудом поднялся и пошлепал к входным дверям. Выйдя из спальни, он оказался в полутемном коридоре, достопримечательностью которого были две вещи: вешалка и большое зеркало. Автоматически бросив быстрый взгляд на себя в зеркало, чтобы столь же автоматически полюбоваться собой (как делают многие мужчины, но не желают в этом признаваться), он разочарованно отвернулся. Его лицо выглядело слегка помятым, а каштановые волосы растрепались. В целом ему не было стыдно за свою внешность. Женщины не находили ее отталкивающей, даже наоборот, некоторые считали его очень привлекательным. Он был счастливым обладателем хорошей фигуры, карих глаз, небольшого носа с заметной горбинкой и слегка пухлых губ. Одна из его подружек с печалью сетовала, что такими замечательными губами ему следовало бы пользоваться гораздо лучше. Он был с ней категорически не согласен.

Посмотрев в 'глазок' и увидев знакомую шевелюру, Станислас открыл дверь. Обладатель этой шевелюры, усатый человек небольшого роста с хмурым лицом, молча шагнул через порог. Хозяин дома даже посторонился, чтобы тот не наступил ему на ноги ботинками. Ожесточенно сопя, гость принялся стягивать с себя куртку, которую, однако, очень аккуратно повесил на вешалку. Затем снял ботинки и поставил их мягко и осторожно. Выпрямившись, он недобро зыркнул на Станисласа и спросил, глядя куда-то в сторону:

– Ну а сегодня как себя чувствуешь?

– Без изменений, Борис. Все так же плохо. Слабость, – ответил тот.

– Пошли, послушаю тебя. Посмотрю. Не может быть, чтобы и на этот раз ничего не было. Столько дней прошло!

– А как мои анализы? – робко спросил Станислас, еле поспевая за приятелем, устремившемся в спальню.

Тот остановился так внезапно, что хозяин дома врезался в его спину. Борис, казалось, не обратил на это никакого внимания, и повернувшись лицом к спрашивающему, сурово ответил:

– Норма!

Затем, поворачиваясь, толкнул друга плечом, и, сделав пару шагов, вошел, наконец, в спальню.

– Где мой стетоскоп, который я тут оставил в прошлый раз? – поинтересовался он, оглядываясь по сторонам.

– На тумбочке, под журналом, – сказал Станислас.

Борис тут же направился туда, ухватил за торчащую черную трубку и потянул. Журнал, посвященный компьютерной технике, естественно, упал на пол. Это тоже не обеспокоило гостя. Он быстро размотал стетоскоп, одел его себе на шею и произнес, показывая рукой на кровать:

– Садись и снимай майку.

Хозяин дома повиновался. Быстро стянув с себя белую майку, он уселся на кровать.

– Не так, – проворчал Борис, – Лицом к окну. Мне неудобно.

Станислас тут же развернулся. Гость начал быстро прикладывать трубку к разным областям его спины. Стетоскоп находился в неподвижности буквально пару секунд, потом резко менял свое местоположение.

– Дыши! Дыши! Ты дышишь или что?! – раздраженно сопел Борис.

Пенске изо всех сил старался угодить ему. Но получалось плохо. Впрочем, Станислас бы очень удивился, если бы это удалось сделать. Он знал своего друга, врача Мартова, несколько лет. Тот очень редко бывал доволен хоть чем-нибудь.

Наконец, оторвавшись от спины, Борис грубо и без предупреждения начал ощупывать шею хозяина квартиры. Потом та же участь постигла область подмышек.

– Нет, ничего нет, – приговаривал он, – И что это значит?

Станислас благоразумно промолчал.

– Слабость такая же или нарастает? Потери сознания не было?

– Такая же, – ответил Пенске, – Но как не было потери сознания? Ты сам ведь видел!

– Что, я не могу отличить сон от потери сознания?! – сразу вспылил Борис, отчего его короткие усы затряслись, – Тот случай не был потерей сознания! Это был просто сон!

Хозяин квартиры снова не стал спорить. Если его друг считает, что тогда он просто заснул, сидя на стуле, через секунду после того, как ответил на вопрос Бориса, то это должно быть так. Его приятель врач. Ему виднее.

– У меня еще была пара таких засыпаний, – лишь сказал он, – Вчера вечером и сегодня утром.

Гость хмыкнул, срывая с шеи стетоскоп и пытаясь запихнуть его в карман джинсов. Это ему не удалось, трубки не помещались.

– Без снов? – спросил он, резко выдергивая из кармана ту часть стетоскопа, которая туда вошла.

– Почему же без снов? – пожал плечами Станислас, – Все как обычно. Со снами. Теми самыми.

– Они не связаны с твоей слабостью, успокойся, – ободрил его приятель, сбрасывая со стула, стоящего у стены, стопку книг и усаживаясь на него, – Это нонсенс. Связи нет.

– Может и нет, но началось-то одновременно, – Пенске облокотился на спинку кровати. Ему было тяжело долго сидеть, ни на что не опираясь.

– Это ничего не значит. Совпадение.

Станислас снова пожал плечами, промолчав.

– А снится тебе что?

– Все то же.

– Что, старик?

– Да. Какой-то старик в странной шубе. Скачет, кричит, требует, чтобы я бежал. Как обычно.

Хозяин дома на миг прикрыл глаза и ему вспомнился последний яркий сон. Он стоял на какой-то белой равнине. Позади не было ничего. Совсем ничего. Пустота. А впереди небо освещалась всполохами. Красными, синими, зелеными – они сливались и разделялись вновь, чтобы слиться снова. Казалось, что их пляска не закончится никогда. На небо было больно смотреть. Станислас прежде думал, что во сне боли не бывает. Он ошибался. Его глаза болели тем сильнее, чем дольше он смотрел на странные всполохи. Все бы еще ничего, но потом, словно ниоткуда, появился старик. Его вид был уже привычен. Шуба белого цвета мехом внутрь без пояса и капюшон, надвинутый на глаза. На лице старика присутствовали длинные редкие усы, но не было даже намека на бороду. Его глаза были узки то ли по причине того, что он принадлежал к монголоидной расе, то ли потому что злобно щурился. Старик никогда не здоровался в снах Станисласа. Его словарный запас вообще был беден. По сути, он слагался из немногих слов, произносимых однако очень громко. Только появившись, старик как правило начинал кричать.

– Убирайся, убирайся из большого города! – вопил он.

Его голос был визглив. Словно ржавая пила со стоном вгрызается в прочный ствол дерева, который, очевидно, ей не по зубам.

Пенске осознавал себя во сне. Несмотря на необычную обстановку, он нисколько не был испуган. И неизменно отвечал старику:

– Зачем мне убираться? Мне и тут неплохо.

– Ты глупец! – кричал тот ему в ответ, – Молодой глупец! Убирайся!

– Но зачем? – спокойно спрашивал Станислас, – Да и куда?

– В лес! В степь! Туда, где нет людей! Иначе погибнешь! Ты молод и глуп! Ты не справишься!

– Я не хочу никуда убираться, – бурчал Пенске.

После этого старик исчезал, а сон обрывался.

Борис был в курсе содержания сна. Его друг рассказывал об этом неоднократно. Мартов неизменно морщился, выслушивая подобное. Его густые сросшиеся на переносице брови от этого становились, казалось, еще гуще и чернее.

– Не бери в голову, – сказал он в очередной раз, – Тем более, сон не страшен, не мучителен. Пустяк.

– Тебе легко говорить, – пробормотал Станислас, – Самому-то не снятся безумные старики. Да еще среди бела дня.

– А ночью что? Какие сны ночью видишь? – заинтересовался Борис.

– Да никаких, – хозяин квартиры попытался приподняться, – Сплю как убитый. И дольше бы спал. Слабость такая, что ничего делать не могу.

– Н-да, странно..., – задумчиво протянул Борис, – Может, тебя к неврологу с этим отправить? Все-таки внезапные засыпания в дневное время....

– Отправь уж сразу к психиатру, – криво улыбнулся Станислас, – Такого у меня еще никогда не было. Слишком яркий сон, слишком.

– Может по ночам у тебя тоже яркие сны, – резонно заметил Борис, кладя стетоскоп обратно на тумбочку, – Только ты их не помнишь.

– Почему же днем помню? – удивился Пенске.

– От фазы сна зависит, – любезно просветил его приятель, – Просыпаешься в фазу быстрого сна – все помнишь, в другую фазу – можешь все свои сны забыть. Они вообще не нужны, чтобы их помнить.

Из его голоса почти исчезли ворчливые нотки. Было заметно, что он любит делиться своими познаниями.

– Как не нужны? Если они есть, значит, в них должен быть смысл?

– Сразу видно, что говорит технарь, – пробурчал Борис, – Если есть, 'значит, должен быть смысл'.... Нет никакого смысла! Ты их вообще помнить не должен! А если помнишь, то это – побочный эффект.

– Но ведь существует столько вещей, основанных на снах! – Станислас почувствовал даже некоторый прилив сил, вызванный намечающимся спором, – Неужели они все не нужны тоже?

– Что ты имеешь в виду? – спросил приятель, подозрительно разглядывая сидящего на кровати человека.

– Ну... хотя бы сонники... гадания там... Много случаев, когда сны предсказывают будущее....

Дальнейшее превысило все ожидания. Борис вскочил, насупился и несколько секунд молчал, плотно сжав губы. Потом вытянул руку вперед и ткнув указательным пальцем в грудь Станисласа, выдавил из себя:

– Не-на-ви-жу! Даже не говори мне больше об этом! Технарь он и есть технарь. Хорошее образование, а в башке – бред! Сон отражает лишь прошлое! И – точка!

Пенске уже давно привык к невыдержанности и грубости своего друга. Ему было очень любопытно, как тот работает с больными. Все же врач – профессия, требующая терпения и такта. По крайней мере, с точки зрения неспециалиста в этом вопросе.

– Да ладно тебе, – примирительно произнес он, – Лучше скажи: когда я выздоровлю?

Борис тут же убрал руку. Он повернулся к стетоскопу, снова лежащему на тумбочке, и сообщил своим обычным ворчливым голосом:

– Чтобы сказать, когда ты выздоровеешь, нужно знать, чем ты болен. А я пока что не знаю. Если не станет лучше в течение пары дней, то потащу тебя по всем специалистам подряд. Хотя многим из них это не понравится: твои анализы в норме. Даже биохимия и гормоны.

– Но мне же нужно работать, – жалостливо произнес Станислас, – Я уже больше недели болею неизвестно чем. Не могу даже толком в магазин сходить.

– Не переживай, – хлопнул по его плечу Борис, – Я заподозрил в первую очередь... гм, самые неприятные болезни. Похоже, что у тебя их нет, и радуйся. А остальное выяснится. Если нужно что-то купить, скажи мне, я куплю.

Он развернулся и направился к выходу.

– Да чего там, – произнес Пенске, пытаясь быстро встать с кровати, – Может быть, сам еще справлюсь.

– Как знаешь, – голос гостя раздавался уже из коридора, – Кстати, совсем забыл, я же тебе витамины прихватил. Вот они в кармане куртки.

Послышался характерный звук от тряски таблеток в пластиковой банке. Станислас наконец выполз в коридор.

– Я поставлю их на полку, – обращаясь к нему, сообщил Борис, – Принимай каждый день. Если что – звони.

Белая коробка с витаминами легла на полку для обуви, стоящую рядом с входной дверью.

– Пока, – сказал Станислас, – И спасибо.

Его приятель ничего не ответил, просто открыл входную дверь, вышел в нее и, не оборачиваясь, взмахнул рукой. Закрыванием двери он себя утруждать не стал, поэтому Пенске отчетливо услышал, как шаги Бориса загрохотали по лестнице.

Хозяин квартиры подошел к двери и захлопнул ее. Каждое движение давалось с трудом. Затем снова направился в спальню, прихватив по дороге сотовый телефон.

Подходя к кровати, он бросил взгляд на книги, которые Борис сбросил со стола. Они валялись хаотично на полу, что резало глаза Станисласу. Несмотря на кажущийся разгром в комнате, с его точки зрения, книги лежали не так, как надо. Действительно, он ведь их не положил, а они упали сами. Это был непорядок. Разумеется, подобное Пенске стерпеть не мог. Он наклонился, чтобы собрать книги и положить обратно на стул.

Одна из них так и осталась в его руках. Незабвенная книга про мушкетеров. Он ей зачитывался в детстве. Чаще всего – когда болел. Тогда у него было много свободного времени: не нужно посещать школу и нельзя ходить гулять. Мама ухаживала за ним: готовила еду, напоминала, что пора пить лекарства, следила за его температурой. Он обычно лежал на подушке, которую ставил намеренно высоко, почти вертикально, и читал, читал, читал. Воспоминания навалились на него своим неосязаемым весом. Эх, как много бы он дал сейчас, чтобы вернуться в то время. Валяться на кровати с небольшой простудой, слышать, как мама звенит тарелками на кухне, ждать прихода отца с работы. Это была идиллия, которую он тогда нисколько не ценил.

Даже не вполне отдавая себе отчет в том, что делает, он потащил книгу о мушкетерах на свое лежбище. Возможно, Станислас чувствовал себя настолько плохо, что ему неосознанно захотелось снова окунуться в то время. Хотя бы частично, листая страницы знакомой книги, прихваченной в числе многих других вещей из родительского дома.

Он устроился поудобней и открыл толстый том. Шорох страниц всколыхнул что-то, но это было все еще не совсем то. Молодой человек продолжал переворачивать их. Остались позади первая глава, вторая.., но чувство, к которому он стремился, не приходило. Станислас осознавал, что до сих пор очень хорошо помнит текст. И, конечно, никогда не сможет забыть сюжет. Скорее всего, именно поэтому ему не удавалось сосредоточиться на книге. Он просто слишком хорошо ее знал: воспоминания опережали чтение. Листая страницы, никак не мог вжиться в них, хотя ему очень хотелось. Промучившись несколько минут, Пенске со вздохом положил книгу рядом на кровать. Сдаваться он не собирался, но решил кратковременно отвлечься, сделав один звонок, ради которого взял с собой телефон.

Это был небольшой аппарат темно-синего цвета и строгих очертаний. Дизайн нравился Станисласу. По сути, только из-за него он приобрел этот телефон. Тот редкий случай в его жизни, когда он задвигал чувство практичности под напором чувства эстетики. Подняв крышку устройства, Пенске начал набирать номер. Подсвечивающиеся кнопки приветливо 'звякали' в ответ на каждое прикосновение. Этот номер он специально не заносил в память. Неизвестно почему, но ему всегда нравилось набирать его своими руками каждый раз. Так и сейчас, закончив набор, он нежно поднес трубку к уху. Еще звучали гудки, но на его лице уже появилась улыбка. Она появлялась каждый раз, когда он звонил по этому номеру. Даже несмотря на то, что был не в самых близких отношениях с человеком, которому номер принадлежал.

Внезапно гудки сменились щелчком. Станислас поймал себя на мысли, что очень ждал этот щелчок.

– Алло, – сказал приятный женский голос.

– Хелена? – Пенске понял, что вдруг охрип. Он быстро прочистил горло и продолжил, – Привет!

– А, привет, – ответила собеседница. Молодой человек услышал некоторую радость в ее интонациях. Хотя, возможно, ему просто почудилось, потому что он очень хотел именно это услышать.

– Как дела?

– Хорошо. А как твои?

– Тоже хорошо. Ко мне заходил приятель, принес ви..., – Станислас осекся, мысленно помянув недобрым словом банку с витаминами, – Принес вино, мы с ним долго говорили о снах. Представляешь, он в них разбирается.

– О снах? Это интересно. Что о них говорили?

– Как с их помощью предсказывать будущее.

– Ого. И как же?

– Мой приятель считает, что каждый сон имеет значение. Главное – правильно интерпретировать, и знание о будущем открыто.

– Он действительно такой специалист?

– Конечно! Лучший из лучших. Он меня многому научил.

– Станислас, сейчас у меня мало времени, я ведь на работе, но ты можешь проводить меня сегодня. Я заканчиваю в восемь. Тогда все и расскажешь.

Пенске бы отдал все на свете, чтобы услышать эту фразу дней десять назад, когда он был еще в состоянии выполнить просьбу девушки. Она встречалась с ним редко. Не чаще раза в месяц. Молодой человек понимал, что несмотря на то, что ухаживает за ней больше года, он у нее отнюдь не на первом месте в списке поклонников. Если бы он только знал, что она предложит проводить ее сегодня, то ни за что бы не позвонил!

– Почему ты молчишь? – в голосе девушки послышалось нетерпение, – Алло? Ты здесь?

– Да, здесь. Прости, Хелена, но сегодня я не могу. Рад бы, но не могу.

– Ладно, нет проблем, – собеседница говорила на градус холоднее, чем обычно, – Мне пора работать. Пока!

– Пока, Хелена!

В трубке раздавались частые гудки. Станислас даже не был уверен, что она услышала его прощальную фразу. Он вздохнул. Судя по всему, день сегодня не задался. Он чувствовал себя в высшей степени несчастным.

Его рука, механически перебирающая одеяло, натолкнулась на отложенную книгу. Покачав головой и постаравшись выбросить произошедшее из своих мыслей, он снова принялся за чтение, легко найдя место, на котором остановился.

Теперь уже он не вспоминал содержание романа – размышления иного рода одолевали его. Они были о Хелене. Не думать о ней не получалось. Глаза смотрели на текст книги, руки переворачивали страницы, но мысленно он был с этой девушкой, вспоминая ее смех и ласковый взгляд, который так редко бывал обращен к нему.

Станислас не знал, сколько времени он провел за этим своеобразным чтением. Очевидно, что книга не выполнила возложенной на нее функции, не вернула его чувства к детским годам, но лишь мешала думать о самом важном для него человеке. Он уже хотел было решительно и окончательно отложить книгу в сторону, как что-то произошло.

Его глаза закрылись помимо его воли. Голова опустилась на подушку. Сначала молодой человек подумал, что проваливается в один из своих внезапных и уже обычных снов, но почти сразу понял, что все не так. Это действительно был сон, но он отличался от предыдущих. Как только ощущение реальности оставило Пенске, он осознал себя в другом месте. Место отличалось от всего, где он бывал ранее, как во сне, так и наяву. Станисласу казалось, что он все еще находится в комнате... точнее, внутри скелета комнаты. Создавалось впечатление будто какой-то художник сделал набросок стен, потолка, пола, всего дома в целом, а некий безумный строитель сумел это воспроизвести в жизни. Комната была и не была. Она состояла из пересекающихся небрежных линий, обозначающих углы. Точно так же выглядели и предметы обстановки. Напротив стоял словно нарисованный карандашом шкаф, а сам Станислас лежал на такой же нарисованной кровати. К его удивлению, он точно знал, что все еще лежит там, но сам себя не видел. Не видел ни рук, ни ног... ничего, что видит обычно нормальный человек. Возникало странное ощущение, словно он воспринимает нарисованную комнату и предметы обстановки всем своим телом. Пенске никогда не думал, что можно смотреть всей поверхностью тела. Он чувствовал одновременно все: то, что сзади, спереди, по бокам, сверху и снизу. Более того: он мог видеть сквозь серое подобие стен. За этими стенами мелькали какие-то неясные тени. Они были быстры, не предоставляя ни малейшей возможности рассмотреть себя.

Пенске как губка впитывал новые ощущения. Его чувство времени, даже если оно и было, дало сбой еще до того, как он погрузился в сон. Разглядывая нарисованную комнату, он мог провести пять минут, а мог – и целый час. Однако новизна не утомляла. Станислас был способен еще долго любоваться окружающим. Но его внимание отвлекла очередная тень. Она не только появилась слишком близко от его комнаты, но, постоянно бросаясь в разные стороны, постепенно приближалась к ней. Несмотря на то, что тень подходила все ближе и ближе, не было никакой возможности рассмотреть ее. Казалось, что она вращается вокруг своей оси. Точнее – вокруг всех своих возможных осей одновременно. Тень представляла из себя сгусток непрерывно двигающегося темно-серого тумана. Внимание Пенске сосредоточилось лишь на ней. Он видел, как она подплывает к нему. Вот тень достигла стен его комнаты, преодолела их без всякой задержки, приблизилась еще немного, метнулась в сторону, приблизилась опять. Скоро, даже очень скоро, она подлетела вплотную к кровати. Станислас не сводил с нее глаз, если, конечно, у него они были в данный момент. Тень немного повисела рядом с кроватью, а потом, совершив резкий прыжок, вместилась в него. Пенске знал, что это слово – единственно верное. 'Вместилась'. Не вошла в него, не совместилась с ним, а именно 'вместилась'. Впрочем, это знание пришло последним. Сон прервался. Но не сон вообще, а сон о серой нарисованной комнате и быстрых тенях. Станислас вновь очутился в привычной обстановке – на белом поле, где небо покрыто всполохами. И старик не заставил себя ждать. Он появился немедленно в своем странном одеянии, белой шубе мехом внутрь, расшитой какими-то узорами. Его вид был, как обычно, грозен и нелеп.

– Глупец! Ты не послушал меня! – загрохотал он, – Ты не сбежал!

– Нет, не сбежал, – согласился Станислас, по-прежнему не ощущая никакого страха перед этим стариком.

– Да и зачем бежать? Мне непонятно, – добавил он.

– Глупец! – повторил старик. Его слова буквально вибрировали в воздухе, – Твои дни сочтены! Ты сам выбрал свою судьбу! Но тебе повезло в одном! В Первом!

– В первом? – переспросил Пенске.

– В Первом, – эхом отозвался старик, – Твой Первый – Воин! Он поможет тебе прожить чуть дольше!