Текст книги "Варяжское море. Часть II. Ярл (СИ)"

Автор книги: Даниил Калинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Йорген же, силой забрав тело парня у обезумевших от горя женщин, быстро облачил его в одеяния своего господина, нанес схожую рану обломком стрелы в грудь и вытащил за ворота дома. После чего несколькими быстрыми ударами топора обезобразил итак пострадавшее лицо молодого свея, что его было уже не узнать… А вернувшись домой, Йорген как смог спрятал раненого Флоки – и на собственную удачу благополучно пережил исход варягов из селения. А затем, при всполохах пламени, пожирающем господскую усадьбу и под яростные крики жителей, линчующих предателя Гуннара, он отправился на единственной уцелевшей телеге к ведьме Ингрид, на болота…

Ведьма, являющаяся также и знахаркой, и целительницей, спасла ярла. К слову, она похвалила Йоргена за то, что тот не пытался достать стрелу сам – поступи бонд иначе, и Флоки бы просто истек кровью. А так древко и наконечник стрелы сами заперли ее в теле, не дав парню умереть… Три недели Ингрид выхаживала своего господина, пока он окончательно не окреп, пережив воспаление и последующую за ним горячку.

Последняя беда изменила «Мстителя». Он очень сильно осунулся, ослабел – и кажется, что справившись с самыми тяжелыми последствиями ранения, был готов умереть просто от тоски и безысходности. Еще бы, от его усадьбы осталось лишь пепелище – и кем он был теперь, без хирда, без дома, без большинства землепашцев-бондов, павших от рук варягов?! Голодранец, попрошайка, у которого не осталось даже меча и кольчуги! И потому Ингрид запретила Йоргену передавать Флоки черные слухи о гибели ярла Лудде Старого, его воинов и всей семьи – это известие окончательно подкосило бы юношу. Нет, ведьма – на самом деле далеко еще не старая женщина, ей не исполнилось и тридцати зим – поступила гораздо мудрее. Она стала подсыпать в еду ярла порошки, пробуждающие мужскую силу и разжигающие страсть даже у стариков! А когда тоска в глазах парня сменилась жадным вниманием за каждым ее движением, Ингрид, легко, победно улыбаясь, скинула с себя одеяния, при мерцающем свете очага явив горящему взгляду парню еще крепкие груди никогда не кормившей женщины, плоский живот и тугие, широкие бедра… А затем колдунья разделила с Флоки ложе – а потом снова, и снова, и снова… Пока не убедилась в том, что спасла не только тело молодого мужчины, но и разбудила в нем тягу к жизни.

Заодно понеся от ярла наследника… О котором, впрочем, ничего ему не сказала. Ингрид была мудра и умела смотреть в будущее – не за счет дара предсказания, а за счет понимания природы людей. И она ясно видела, что у нее с ярлом нет будущего – как впрочем его не было и у самого ярла, твердо ступившего на гибельную тропу бесконечной мести и ратной брани… Зато его сын мог бы наследовать владения Флоки – при определенных обстоятельствах, естественно. Но при случае Йорген – коли еще будет жив – сможет подтвердить, что сын Сверкера провел здесь несколько недель и делил с Ингрид ложе, после чего у нее и появился ребенок. И как знать, чем это может обернуться в будущем…

А еще ведьма действительно хотела стать матерью и чувствовала, что черед ее материнства настал. Вот и выбрала в отцы лучшего из возможных кандидатов…

Впрочем, при всей своей мудрости Ингрид не могла знать, какую боль в душе парня родит вид пепелища на месте дома Лудде Старого. Не могла знать, что он с самого начала винил себя в смерти Любавы – и что еще сильнее будет обвинять себя в смерти Альвдис. Пусть юный свей не испытал с ней того трепета сердца, что ощущал вблизи славянки, но он неожиданно сильно привязался к жене. К ее смеху, ее улыбкам, озорным, манящим взглядам выразительных серых глаз, успел привязаться к ее стройному телу, горячим объятьям, протяжным стонам женщины во время их близости… Быть может, пройди еще пара лет, и Альвдис опостылела бы более молодому мужу, родив пару детей и подрастеряв привлекательность девичьей красоты. Но у них не было этой пары лет – Флоки потерял супругу, когда они еще только узнавали друг друга, только привыкали, наслаждаясь все новыми гранями близости… И теперь жена казалась ему невероятно близким и родным человеком, человеком полюбившим его таким, каким он был на самом деле – и кажется, разбудившим в нем ответные чувства.

Знай это Ингрид наперед – и как знать, может, в ее объятьях ярл сумел бы забыться, найти утешение, найти единственную отраду. Будь она рядом, здесь и сейчас на этом проклятом пепелище – как знать, может тепла ее сердца хватило бы, чтобы обогреть обоих…

Но ее не было рядом с парнем, чью душу надвое раздирали тоска и бесконечное чувство вины.

…Флоки сидел на обугленном бревне, не в силах сделать ни единого шага. И хотя красные глаза его уже успели высохнуть от горьких слез, он ими будто не видел, устремив собственный взор внутрь себя, перебирая в памяти мгновения столь короткого счастья с Альвдис... Он кристально, ясно осознавая, что именно его выбор, его действия привели беду в родной дом и дом жены... Но в тоже время молодой ярл не мог обвинять себя во всех бедах бесконечно – иначе ему бы только и оставалось, что навеки остаться на этом пепелище, пока слабость, жажда и голод не умертвили бы его тело. Однако жажда жизни, разожженная Ингрид, была сильнее! И чтобы освободиться от груза ответственности за свою подлость, он должен был кого-то обвинить – что было в сущности, совсем несложно. Пусть сам Флоки стал причиной гибели многих его сородичей, пусть он сам навлек на себя месть ромея, но не он убил жену! Не он предал огню ее тело – а ромей, его воины!!!

Боль, едва не испепелившая душу сына Сверкера, в эти самые мгновения обращалась в пожар гнева и всепоглощающей жажды мести. Враг отнял у него то немногое, что ему было истинно дорого, враг отнял у него дом и собственно, его старую жизнь. Однако теперь у Флоки начиналась новая – и смысл ей подарил так же враг! Да еще какой смысл… Раньше он мстил по необходимости, добиваясь признания. Теперь он будет мстить всем своим естеством, всей сущностью человека, которому нечего терять – ибо он уже все потерял!

Ярл «Мститель» вскочил с бревна и резво двинулся к стенке земляного вала. Он более ни разу не обернулся назад, ни разу не посмотрел на пепелище. Нет, внутри его самого теперь разгорался собственный пожар – жаркий пожар гнева, душащий изнутри! Но Флоки был только рад ему. Впервые за несколько недель он широко улыбался, зная, что впереди его ждут многие трудности – но зная также и то, что он все их преодолеет, и ромей не скроется от справедливой кары!

...Интересно, а как поступил бы младший сын Сверкера, узнай, что супруга его пала вовсе не от рук варягов и исландцев? Так же воспылал бы яростью – или уже не нашел бы силы обратить боль потери в черный гнев?!

Кто знает… Но в эту самую секунду где-то очень далеко, будто даже не в этом мире, а в ином времени и пространстве, считывающий аппарат виртуальной реальности «Варяжское море» зафиксировал незначительные колебания игрового процесса. Впрочем, искусственный интеллект, поддерживающий протоколы игры, счел это попыткой внешнего, безуспешного добавления стороннего пользователя. Легкий сбой – если это вообще можно было назвать сбоем – не нанес никакого ущерба виртуальной реальности, и не повлек за собой вмешательства ИИ.

Разве что им было попутно зафиксировано, что у NPS Флоки «Мститель» вдруг скакнули вверх базовые, запрограммированные показатели…

Несколькими неделями ранее. Усадьба ярла Лудде Старого.

Дыхания ярла перехватило от ужасающей картины побоища, истребления его воинов, прижатых ко рву бурга. Исландцы, прорвавшие строй хирда и устремившиеся к воротам, были вынуждены затормозить уже у самых створок, захлопнувшихся перед их носом! А сверху на врага обрушились сулицы верных хирдманов – и свеи продолжали метать их, пока со стены крепости не отправился в сторону пришлых викингов уже последний дротик…

По приказу ватажника ветеранов, опытного Тородда Разрубленная щека, его воины прикрыли спасение немногих уцелевших свеев. Счастливчиков, сумевших спуститься в ров и подняться по стене по наспех сброшенным вниз веревкам. Но спасти таким образом удалось едва ли десяток израненных, ошалевших от бойни хирдманов – остальные пали под мечами и секирами гвардейцев, слишком искусных в схватке и облаченных в двойную броню, не всегда поддающуюся даже топорам!

Ярл смотрел вперед, в поле перед бургом, неподвижно застыв на месте, и в его выцветших серых глазах плясали какие-то безумные огоньки. Из этого состояния его ненадолго вывел Тородд:

– Господин, не лучше ли нам заплатить выкуп? Или хотя бы попробовать договориться?

Лудде ответил не сразу, но было видно, что он услышал предложения верного воина... Наконец, он обернулся к нему, и с губ «Старого» сорвалось тихое:

– Договорись.

А после ярл медленно спустился со стены и удалился в усадьбу. К опешившему ватажнику же подошел один из самых молодых хирдманов, коего удалось спастись. Он тяжело дышал, словно загнанная лошадь, даже после короткого отдыха:

– Тородд! Их ярл сказал, что пришел за Лудде и его сыном, вызывал их на хольмганг, и проиграл. Ты должен напомнить им об этом – а если не согласятся… Старый ярл пожил достаточно, и ему все равно ведь умирать!

«Разрубленная щека» с удивлением, словно впервые видел, смотрел в глаза молодого наглеца, имея лишь одно желание – сбросить его со стены вниз, на колья во рву. И в любое другое время он наверняка бы так и поступил – но сейчас даже один меч стоил для свеев слишком дорого, чтобы так бездарно его терять. Потому Тородд лишь презрительно бросил в ответ:

– Твои слова достойны разве что обделавшегося мальчишки, спрятавшегося за материнским подолом. Ты воин, Стен! Воин – так иди и готовься к битве!

Что удивительно, молодой хирдман не отвел глаз под осуждающем, гневливым взглядом ватажника. Да, он отступил от старшего над ним хирдмана – но при этом коротко бросил:

– Тебя с нами не было, Тородд. Их невозможно победить!

Последние слова Стена окончательно разъярили матерого викинга, участника многих славных битв и набегов, и он закричал во весь голос так, чтобы его услышали и во дворе, и на стенах бурга:

– Любого можно убить! Любого!!! В жилах любого человека течет кровь – и мы можем пустить ее нашим врагам! Посмотрите вниз, посмотрите! Там лежат их тела, они гибнут как простые люди!!! Так изготовьтесь же к бою, каждый из вас – пустим им кровь вместе! Мне нужна каждая крепкая рука, каждая секира, каждый клинок – нужны все свободные мужи! А что касается треллей – то скажите каждому из них, кто решится взять в руки нож, топор или молот, скажите, что я обещаю свободу каждому, кто встанет с нами на стену! Каждый из них тотчас станет лейсингом! А бабы пусть кипятят масло на кухне, пусть выносят чаны во двор, греть смолу – нам есть, чем встретить врага! Поднимайте же на стены бревна и камни, и клянусь Тором, мы пустим этим ублюдкам кровь, сполна отомстив за Торира и павших соратников!

«Разрубленная щека» (его лицо действительно обезобразил длинный, широкий шрам) взъярился достаточно для того, чтобы продолжить безнадежный бой – впрочем, ему самому он безнадежным не казался. Их бург был достаточно надежно укреплен, единственное уязвимое место – толстенные, прочнейшие дубовые ворота, обитые стальными полосами. И их страхуют вторые створки – а узкий коридор под надвратным укреплением есть далеко не самое худшее место, чтобы дать бой даже численно превосходящему противнику! Кроме того, врагу придется орудовать тараном под льющемся сверху кипящим маслом или смолой, под падающими сверху камнями и бревнами…

Тородд был уверен, что они сумеют отбить первый натиск – а уж там, когда получивший по зубам враг немного придет в себя, то можно будет поговорить и о невыполненных противником условия хольмганга…

Опытный викинг действительно так думал – и это были не самые глупые мысли. Однако враг к его удивлению не стал яростно долбиться в ворота, теряя под ними людей, нет! Несколько человек подошли к небольшому мостику, укрывшись щитами – впрочем, защитникам бурга нечем было их встретить, покуда исландцы не подобрались бы к самым створкам. Но вместо этого викинги Хельги принялись метать горшки с льняным маслом в ворота – один за одним, более десяти штук! А когда вся нижняя часть их полностью покрылась маслом, полтора десятка лучников врага обстреляли дубовые створки горящими стрелами, заранее обмакнутыми в расплавленной сере…

Ворота можно было бы спасти, если бы ватажник заранее приказал кипятить простую воду. Но увы – прежде, чем чаны опорожнили от масла и смолы прямо во дворе, да набрали в них воду и подняли на стену, дерево створок уже вовсю полыхало. И поспешно вылитая вода пусть и сбила пламя, но не потушила его до конца – и тогда вновь подошедшие к мостку исландцы швыряли в огонь все новые и новые горшки с маслом, все сильнее питая огонь! А лучники врага стали пускать зажженные стрелы высоко в небо – и те, перелетая через стены, падали во двор усадьбы. Впрочем, их было слишком мало, чтобы нанести защитникам, снующим внутри, достаточный урон. Слишком мало, чтобы вызвать пожар – даже там, где пламя успело заняться, его успешно сбивали. Правда, так было, лишь пока одна из стрел не упала в лужу еще не остывшего масла, смешавшегося со смолой – и к несчастью свеев, лужа эта дотекла до бревенчатых стен господского дома…

Гвардейцы же воительницы дождались, когда створки ворот прогорят достаточно, чтобы разбить их одним ударом массивного ствола сосны, срубленной часом ранее. Одним стремительным рывком четыре десятка хирдманов преодолели расстояние до стены – и хотя вниз на них полетели камни и бревна, выбив трех человек, оставшиеся, сломав ворота, ворвались в коридор, ведущий внутрь укрепления.

Тородд мог оставить вторые створки закрытыми и ждать, пока враг сломает и их. Но тогда прорыв исландцев во двор бурга стал бы делом времени, как и скорая смерть его защитников... Нет, он решил им дать бой там, где враг наверняка бы не сумел воспользоваться численным преимуществом – и в проеме ворот гвардейцев Хельги встретил хирд из двух десятков свеев, ощетинившийся копьями. Стальные наконечники ударили в щиты с обеих сторон; граненые жала контарионов имели преимущество перед широкими, листовидными остриями скандинавских копий, а щиты захватчиков были крепче, чем у защитников бурга. И все же какое-то время хирдманы держались у самых створок, позволив освобожденным рабам безнаказанно метать во врага сверху запасенные булыжники и массивные чурбаны… Впрочем, лейсингов – так скандинавы именуют освобожденных рабов – обстреляли лучники варяги. А потом в короткой, яростной схватке их истребили поднявшиеся на стены исландские хирдманы…

Да, командующий штурмом Эйнар не собирались атаковать лишь на одном участке. Он дождался, когда свеи сосредоточат практически все силы у ворот – после чего два отряда по двадцать ратников в каждом резво побежали к бургу с противоположной стороны, неся в руках заготовленные лестницы и многочисленные вязанки с хворостом. Последними они стремительно закидали ров – а приставив лестницы к земляным, обложенным деревом стенам, беспрепятственно забрались на них, истребив вскоре и бывших треллей, и ударом в спину добив хирдманов Тородда. Остатки дружины Лудде Старого – все до единого воины – пали в узком коридоре под надвратной стрелковой галереей…

Бург был взят, и все взявшие в руки оружие нашли свою смерть. Исландцам была нужна лишь последняя жизнь – жизнь ярла. Но усадьба его уже полыхала, отрезав захватчика от ворот дома – хотя впрочем, их еще можно было открыть изнутри. И единственная дочка, залитая слезами Альвдис, бросилась к сидящему в просторной, ныне пустынной зале старику. Она упала перед ним на колени, моля открыть засовы и убеждая отца просить милости у победителей… Но в глазах его, отражающих пробившееся внутрь пламя, множились его собственные безумные огни. Какое-то время он словно не слышал слов дочери, а когда услышал, в дикой ярости взревел:

– Что?! Пощады?! Просить милости?! Отдать им мои богатства?!

Старый свей окинул взглядом залу с вывешенными на ее стенах богатыми трофеями, ныне заполоненную дымом, после чего вновь обратил на дочь пылающий гневом взор:

– Не бывать! Пусть лучше все это пожрет огонь, чем достанется врагу! У меня остались сыновья, и они отомстят за нас!!! А ты – ты тоже не станешь трофеем, не станешь их услаждать!

С этими словами безумный отец, словно забывший о смерти Торира и доподлинно не знавший о гибели других отпрысков, выхватил подаренный зятем нож из чёрной стали, и ударил им в грудь последнего своего ребенка, собственными же руками оборвав род… А потом, взревев еще страшнее, он кинулся к слугам, пытающимся пробиться сквозь огонь и открыть опущенные им засовы – и бил их чудо-ножом с неистовой для старика силой, силой безумца. Бил, пока сверху на последних живых свеев не рухнули горящие балки, уравняв в смерти и челядь, и ярла…

Таким был конец Лудде Старого, таким был конец его несчастной дочери Альвдис, не взявшей в руки оружия, и имевшей реальный шанс на спасение… Таким был ужасный конец тех, кто мог рассказать Флоки истинную историю гибели его жены.

Увы, свидетелей страшного преступления в живых не осталось…

Глава 5

Октябрь 1061 года от Рождества Христова (6570 год от сотворения мира). Остров Эйсюсла. Ярл Самсон.

Тягучие, свинцовые волны поднимают «Рюрика» то вверх, то вниз, едва ли не перехлестывая высокие борта моего флагмана, моего грозного «первенца»! Подумать только, сколько душевных и физических сил было вложено, чтобы построить на импровизированных верфях Ладоги этого гиганта! Конечно, «гиганта» по местным меркам, вон у ромеев и арабов есть корабли и побольше, и покрупнее, типа двухпалубных дромонов или «плавучих батарей» гурабов, но… Сорок метров длинной и пять с половиной шириной, две боевые площадки на носу и в хвосте корабля, тридцать банок – гребных скамей – рассчитанных на шесть десятков одних лишь гребцов! А еще – носовой парус, известный как «артемон», приспособленный для движения при боковом ветре, и подводный таран! Но самое важное – это небольшая баллиста на носовой боевой площадке, с вращающейся на сто восемьдесят градусов верхней частью! Последняя способна метать на расстояние свыше ста метров средних размеров камни, специально слепленные и обожженные под ее желоб горшки с зажигательной смесью (льняное масло с некоторым добавлением смолы и березового дегтя), и те же недлинные – до двух метров – местные копья. Неплохое подспорье в будущем сражении!

А что сражение состоится, не сомневается ни один из участников «замирительного» похода.

…Благодаря базовым навыкам персонажа «Хельги», и собственному медицинскому опыту Оли, оставшемуся еще с прошлого погружения, она довольно быстро поставила меня на ноги, сумев избежать серьезных воспалений и заражений. Так что к моменту возвращения в Выши я уже вполне неплохо себя чувствовал – зато на душе в полной мере скреблись кошки. Скольких словен я вернул из похода домой? Уходило более двух десятков человек, а на родную землю вновь вступило менее половины воев. И пусть большинство погибших потеряли семьи еще во время набега Сверкера, были и те, у кого родные остались. И смотреть в мгновенно почерневшие глаза осознавших потерю женщин, стариков и детей было ой как непросто...

Я, конечно, попытался отдариться двойной, а то и тройной долей добычи семьям каждого из павших. Но разве доли эти способны заменить кормильцев?! Да и взятая нами добыча оказалась не столь уж и богатой – как позже выяснилось, Флоки потратил большую часть накопленных отцом и дедом богатств на перевооружение хирда, что-то взял в качестве товара на Ругард. В усадьбе же Лудде все возможные трофеи сгорели вместе с домом ярла – и потому нам пришлось довольствоваться тем, что мы взяли с убитых в бою свеев. Ну, и еще выгребли под ноль весь металл из обоих захваченных поселений – это помимо мехов, серебра и злата. Железо на Руси в большой цене: болотной и метеоритной руды здесь не так много, а полноценных рудников, типа Раммельсберга (или остатков старых римских шахт на худой конец!) и вовсе нет. Так что по местным меркам мы вернулись не с такой и малой добычей – но совершенно недостаточной, чтобы я со своей доли мог обеспечить постройку новых судов и содержание крупной дружины.

Увы, «принцесса» Исландии досталась мне без богатого приданного. Нет, преподнесённый любимой в день венчания «чудесный» меч из «небесной стали» стоит баснословно дорого. Местные тут же окрестили его мечом-кладенцом! А благодаря тому, что метеоритная руда, щедро используемая при ковке «кладенца», была насыщена никелем, добавляющим земной стали легирующие свойства, то оружие получилось действительно совершенным! Твердость по таблице Роквелла – около 68 единиц, причем клинок также сохранил высокую динамическую вязкость! Да прибавить еще и роскошную рукоять с резной инкрустацией и позолотой… К слову, вся информация, «по умолчанию» выданная мне об Олином «приданном», имеет одну занятную деталь: «небесный клинок» Хельги имеет явную параллель с местными «харалужными» клинками! В них также добавляется метеоритная руда, удаются они в самые крепкие морозы (чем ниже температура мартенситного превращения, тем лучше), а само название, произошедшее от «хоролудь», в сущности переводится, как «солнечный блеск»…

Одним словом, после скромного венчания все в той же Вышинской церквушке – и последующего брачного пира, на котором гулял весь местный люд! – я стал обладателем чудо-клинка, способного рубить вражеские мечи. Но как бы ни был он дорог, в материальном плане «приданное» ничего мне не дает – в том смысле, что решись я продавать «кладенец», никто не заплатит реальной цены даже в Новгороде. Да и зачем отдавать то, что может спасти жизнь в бою? Жизнь, она, как известно, дороже…

Тем не менее, когда мы прибыли в Ладогу, именно присутствие Хельги стало моим главным «капиталом» – многие русичи сталкивались с викингами, сражались с ними и побеждали, но никто из них не смог бы похвастаться тем, что победил исландскую воительницу и получил под свое начало сотню ее отборных воинов! Вести обо мне, как об удачливом вожде и искусном бойце разошлись быстрее, чем я мог бы себе представить – и в мою дружину вначале тонкой струйкой, а после уже и широким ручьем потекли сорвиголовы из всей Новгородской и Псковской земли! И это было хорошо – даже очень хорошо. Другое дело, что для того, чтобы даже просто накормить всех желающих стать моими бойцами, нужны были средства. Значительные средства. А все, что я мог себе реально позволить – это уговорить оставшихся со мной варягов не продавать ненужные им, взятые с боя трофеи по заниженным ценам. Ведь местные купчики сразу же смекнули, что к чему и опустили покупную, ожидая наплыва дармовых кинжалов, топоров и копейных наконечников! Вот я и убедил соратников отдать излишек оружия в арсенал. Причем понятный всем и доступный арсенал в нашем случае – это не только общественная оружейная для «малоимущих», но также и «долевое участие» с набегающими процентами! Вот, скажем, пожертвовал ты топор – а в следующем походе получил не только собственную долю, но и часть доли того, кто вооружился твоей секирой…

В принципе-то, силами добровольцев мы могли бы построить еще одну-две ладьи. Увы, из Уппланда моя поредевшая дружина вернулась все на том же «Морском змее» и драккаре любимой, корабль Олофа и датский кнорр пришлось сжечь – людей не хватило даже на трофейные команды… Так вот, мы действительно смогли бы срубить пару судов для пополнения, и вышли бы в море ради «свободной охоты» у берегов Гёталанда, как я то планировал изначально…

Но новые знания, полученные в относительно спокойной обстановке при пошаговом планировании своего будущего развития, позволили мне скорректировать планы и найти богатых «инвесторов».

…Викинги. Викинги бывают разные. Есть урманские – то есть норвежские викинги, наиболее лояльные на Руси. Многие из урманских конунгов заключили союзы с русскими князьями, и даже служили им! Король Олаф Трюгвассон был дружен с князем Владимиром (принимал участие в походах на Червенские города), король Олаф Святой оставил Ярославу Мудрому своего сына Магнуса (также будущего короля!) на воспитание – и тот вырос в княжеской семье. А брат «Святого», правящий сегодня король Норвегии Харальд Хардрада (Суровый) и вовсе женат на Елизавете Ярославне. Да еще и успел повоевать за тестя в его походах на поляков и ромеев! У последних, кстати, Харальд в свое время был аколуфом варанги – предводителем «варяжской стражи»... Хотя порой дружба с конунгами-христианами (к слову все они приняли крещение по греческому образцу, Норвегия могла бы стать и православной!) оборачивалась столкновениями с их внутренними противниками. Например, на Ладогу в свое время напал Эйрик Хаконссон, враг Трюгвассона, сплотивший всех недовольных им бондов в битве при Свольдере…

Есть викинги-даны, на западе более известные как датчане. Крепкие, суровые ребята, ожесточенно резавшиеся с ободритами на протяжение нескольких столетий. К примеру, датский конунг Годфред в начале 9-го века напал на ободритский Велиград (Рерик). Годфред захватил и разрушил город, убил отца легендарного Рюрика – Годолюба, а купцов местных переселил в Хедебю… Рюрик мстил за отца с переменным успехом, да и сами ободриты (прежде всего руяне), в долгу не остаются, совершая опустошительные набеги на датчан и по сей день – в налете на Лунд я и сам имел честь принять участие! В будущем руги вовсе обложат данью некоторые области Дании – что, впрочем, обернется для Руяна едва ли не полноценным крестовым походом Вальдемара Первого «Великого», правнука Владимира Мономаха… Тем не менее, при взаимной ненависти западных славян и датчан, Русь последние особо не беспокоят. Возможно именно потому, что на пути датских викингов на восток лежит Руян, а в море рядом с ним активно курсируют варяжские ладьи, чьей пиратской базой и является былинный остров... Он стал чем-то вроде щита Руси от датчан – ведь славные витязи-ободриты без лишних слов хватаются за оружие при встрече с данами в море. Опять-таки, сам все видел, и участие принял самое активное…

Свейские викинги. Ну, с ними все понятно – конфликт интересов в Прибалтике, спорные территории в устье Невы и на юге финских земель, максимальная близость по сравнению с другими скандинавами… Набеги свеев на Русь самые частые – но и получают от русских они больше прочих. Причем противостояние продолжится значительно позже заката «эпохи викингов», переродившись в целую серию шведско-новгородских войн. Один из самых ярких моментов – это набег новгородцев (ушкуйников?) на шведскую столицу, Сигтуну, в 1187 году, ее взятие и разорение. Полвека спустя, в 1240 году, ярл Биргер нанесет «ответный визит» под предлогом… крещения Руси!!! Мол, славянские христиане, исповедующие греческий богослужебный обряд, вовсе и не христиане! Ох, чего только не придумаешь и в чем не обвинишь соседа, когда нужен повод отхватить кусок чужой землицы… Вот только все, что отхватил ярл Биргер в битве на Неве, это удар копья в щеку… Отхватил буквально! И, между прочим, от руки князя-победителя Александра Ярославича, ставшего «Невским» после сей славной победы!

Однако же многие забывают (или в принципе не знают!), что помимо славянских, урманских, свейских и датских викингов были и другие.

Восточные викинги острова Эйсюсла.

…Или современного мне эстонского Сааремаа. Да собственно, «восточные викинги» – это и есть древние эстонские пираты (если конечно, в их разряд не определили также и воинственных куршей). Про «восточных викингов» известно не так много – но все же они сумели отметиться в истории, взяв на абордаж драккар с будущим норвежским королем Олафом Трюгвассоном и его мамой, Астрид Эйриксдоттир, во время их бегства из Швеции. И с трех до девяти лет будущий король прожил в землях эстов в полурабском состоянии... Также славные пираты с Сааремаа в свое время были не прочь пограбить датские владения в Гёталанде флотом примерно в шестнадцать кораблей (около пяти сотен воинов, если верить хронисту Генриху Латвийскому). Для скандинавских викингов сие пиратское гнездо известно под названием Эйсюсла – это, кстати, исландское (!) название, переводимое как «островная земля» или попросту «остров».

Так вот, у Эйсюсла есть три важных преимущества, способных послужить моим будущим целям. Во-первых, остров фактически запирает Рижский залив, контролируя тем самым транспортную магистраль по Западной Двине – один из вариантов пути «Из варяг в греки», если кто не знал. Сейчас этот участок торгового маршрута активно пытается взять под свой контроль князь Полоцкий Всеслав Брячиславич. Но до устья реки он так не дойдет и будущую Ригу не заложит, в отличие, скажем, от Кукенойса, ставшего центром удельного княжества... И есть вероятность, что до устья князь не добрался именно потому, что морской торговле по Балтике на Русь через Западную Двину мешает все то же пиратское гнездо. Очевидно, что для его захвата у Всеслава, втянувшегося в княжескую междоусобицу в 1065 году, в свое время просто не хватило ресурсов… Но я при определенных обстоятельствах мог бы помочь ему – в свою очередь обзаведясь могущественным покровителем и переведя внимание воинственного князя на запад. Ведь Всеславу вполне по силам полноценная экспансия в Прибалтике…

Второе важное преимущество – для меня! – заключается в том, что восточные викинги как кость в горле у новгородских купцов, кои нередко вынуждены сражаться с эстонскими пиратами не на жизнь, а на смерть. Чем это именно хорошо?! Да тем, что в лице влиятельных торговцев я нашел спонсоров будущего похода, сумев убедить самых крупных новгородских дельцов, что мне по силам взять разбойное гнездо под свой контроль! Да, пришлось мне помотаться между Ладогой и столицей ильменских словен, но оно того стоило. В личном общении удалось разъяснить, что при разумном подходе, каждая вложенная в меня гривна обернется двумя, если мы ударим по базам восточных викингов в октябре. Ведь именно в октябре большая часть их ватаг уже вернется с внутренних балтийских набегов... В случае успеха – а увидев моего «первенца» на заключительном этапе постройки, в успех поверили все без исключения приглашённые мной новгородцы! – смекалистым и дальновидным «спонсорам» может достаться значительная доля добычи. Так что помимо трех версий ранних византийских дромонов, в моей флотилии идет целых шесть древнерусских ладей с вполне себе боевыми экипажами. Ребята думают, что после того, как мы захватим две-три пиратские базы, они заберут себе причитающуюся долю и отплывут домой до начала штормовки.