Текст книги "Желание или сказка о когнитивном диссонансе (СИ)"

Автор книги: Даниэль Ро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Д…да. .я только… Да, конечно!

– Ишь, отчеканили! Вольно! Вот так-то лучше! – и Светлана впервые рассмеялась.

«А на лестнице-то ноги у неё действительно ещё красивее…

 ***

– Вет, познакомься это…

– Дядя Лёва,– кивнула Вета,– мы уже познакомились, пока ты с тётей Лёной была.

– Не дядя Лёва, а Лев…? – мама как-то странно взглянула на дядечку, строго-вопросительно, вроде как «Почему ты кашу не доела?»

– Как Вета и сказала – просто «дядя Лёва».

– Лев! Р-р-р… А почему Вас так назвали? Я не думала, что так можно. А я хочу быть Рысей, у неё такой хвостик пушистый и кисточки на ушах. А ещё у меня есть лев – Симба. И оленёнок Бемби,– идёмте я покажу, – Вета схватила дядю Лёву за руку и потащила в свою комнату. Здорово, что он пришёл, обещал и пришёл! Потому что она, Вета его позвала. Потом спохватилась.– Мам! Я обещала, что ты покажешь, как танцуешь.

Вета любила играть в игру, «каким бы ты был… животным, деревом, рыбкой» так вот, если бы мама была кошкой, она бы сейчас вздыбила шёрстку, выгнула спинку и презрительно ушла на кухню. Приблизительно это мама проделала и в реальности, вдобавок ещё по-кошачьи фыркнув. Вета засмеялась. А дядя Лёва как-то смущённо улыбнулся

– Я не думаю, что у твоей мамы сейчас танцевальное настроение.

– Именно. Какие танцы, когда в доме мужчина некормленый! Не отпирайтесь! Я же знаю, что Вы с утра не ели. Сначала работа, потом. . хм. . сорвались ко мне на лекцию. А уже шестой час между прочим, так что без пререканий. Что предпочитаете, дядя Лёва?

– Хе!– встряла Вета,– лев кушает мясо, да, дядя Лев?

– Спасибо, но я правда совсем не голоден. Я не хочу обременять Вас, Светлана. Итак получилось, что вроде как навязался. – Он смешно покраснел и насупился,– Вета снова хихикнула.

Мама снова фыркнула:

– Вы навязались? Не смешите. Так что хотите?

– Г-глазунью, если можно.

Мамины глаза опасно сверкнули:

– Дядя Лёва, а вы мастер завуалированных оскорблений.

– П-простите?

– «Ну с глазуньей-то она должна справиться» или «Ах, вы ещё и готовите?!» Выбирайте, какой вариант ближе?

Вета недоумённо переводила взгляд с одного на другого.

– Светлана Николаевна, простите, я не хотел…

– В том то и беда, что вы не хотите…– мама как-то странно вздохнула, – вернее, хотите, но не знаете чего. Как там у вас это называется? Когнитивный диссонанс кажется?

– Простите, Светлана, я наверное, лучше пойду. С Ветой мы увидимся осенью в школе, так что…

– Нет, мам! Дядя Лёва обещал мои рисуночки посмотреть. Дядя Лёва!

Мама чуть заметно улыбнулась.

– А говорите-навязались. С вашим-то характером навязаться Вам бы не удалось при всём желании. Но дядя Лёва, на вопрос-то Вы не ответили. Так и не определились? Балансируете между своими желаниями и принятой нормой поведения?

– Светлана…пожалуйста.

– Да? Смелее! Я же узнаю: голодный взгляд мужчины. Говорите, чего хочется? Чур, честно!

– Глазуньи!

Мама расхохоталась:

– Ох, дядя Лёва! Ладно, будет вам глазунья. Идите уж… Ветка! Вести себя хорошо!

– Да, мам! Идём-те, дядя Лёв!– Вета вцепилась в рукав и направилась к двери. – Мам! Не подслушивай! Вета решила рассказать тайну. О Нежке. Ту, которую не рассказывала даже маме. Мама бы не помогла. Дядя Лёва – психолог, он знает, что делать. Он поможет. А Нежке ОЧЕНЬ нужна помощь…

 ***

– …Вета, да, я даю слово, что постараюсь тебе помочь.

– Не мне. Нежке. Она совсем одна. Я бываю с ней, только когда сплю. Но я не могу много спать. Не получается,– девочка опустила голову,– только пожалуйста, маме не говорите. Она волнуется. Она знает, что у меня есть подружка, но думает, что она выдуманная. Что она мне только снится.

– Ну и пусть, малыш, не спорь с мамой.

– Я не спорила, нет, никогда!– девочка затрясла головкой,– но сейчас… сейчас по-другому. Я чувствую, я знаю, что может случиться что-то страшное.

– С кем, малыш? С тобой? С мамой? Ты тревожишься?

– Нет… С Нежкой… и…ещё с кем-то. . я. .я не знаю. И Нежка не знает. Она только чувствует. Она хоть и высоко, но не видит будущее. Просто чувствует, что что-то случится. Вы поможете?

– Я постараюсь, Вета. Постараюсь. Ты только не волнуйся. Иметь друзей– это прекрасно. Неважно, кто они и где они. Главное, что ты их любишь. И они любят тебя. Вот послушай одну сказку. Она грустная. Ты не боишься грустных сказок?

– Нет! Мама мне много рассказывала. Она рассказывает про эльфов. А почти все сказки про эльфов грустные. И сама мама часто грустит. Когда их рассказывает, даже плачет. Вы не будете плакать, дядя Лёв. Вы хороший, я не хочу, чтоб вы плакали.

– Нет, Вет. Я плакать не буду. Во всяком случае здесь, с тобой. Эта сказка про одиночество и дружбу. Про любовь. Про то, что мы часто не замечаем их, хоть они совсем рядом.

Сказкотерапия

Однажды, в далёком-далёком королевстве, что находится очень далеко отсюда, жил тролль. Большой, может даже слегка страшный и уж точно некрасивый. Жил он один. Никто с ним не дружил, потому что известно, тролли не знают любви. Не умеют дружить. Раньше их было много, но постепенно становилось всё меньше и меньше, потому что как же можно прожить без любви и дружбы? Никак. Вот шли годы, и рано или поздно тролль остался совсем один. Жил он в своей покосившейся хижине, читал книжки и смотрел на звёзды…

– Ой. .а тролли умеют читать?

– Ну это был особый тролль. Очень страшный и очень умный. Да и не оставалась у него выбора. Если не с кем поговорить, приходится читать. То есть разговаривать с автором и с самим собой.

– Грустненько…

– Ага. А ещё наш тролль любил работать с деревом: он был искусным резчиком. Долгими часами бродил по лесу, подбирал сучки, веточки, шишки и делал очень странные игрушки, фигурки гномов и леших, зверей и птиц. Потом он относил их на перекрёсток дорог и оставлял. Вдруг кто-нибудь подберёт. Кто-нибудь, у кого нет денег на настоящую куклу.

– Ой, а я бы хотела такую фигурку! Эльфы. Мама говорит, они очень красивые.

– Я думаю, тролль с удовольствием бы сделал фигурку и для тебя. Да, очень красивую. Такую, какую оставил себе. Это была фигурка принцессы. Самой красивой девушки королевства. Тролль однажды увидел её портрет в книге и решил вырезать из дерева. И вот, когда он вырезал себе маленькую деревянную принцессу, в его мрачной хижине стало чуть светлее. Хмурый тролль никогда не расставался со своей куколкой. Целыми ночами напролёт он разговаривал с ней, глядя через небольшое оконце на далёкие-далекие звёзды. Рассказывал о страшном проклятии, которое наложил на их род древний могущественный чародей. О невозможности любить. И троллю было всё равно, что его деревянная принцесса молчалива. Главное, ему было с кем поговорить. Тролль стал почти счастливым.

– Я тоже разговаривала с куколками. Раньше. Я ещё их кашей кормила. А он кормил свою куколку?

– Не знаю. Наверное. Может быть, не кашей. Кашу маленькая принцесса не любила. Они вместе читали книги. А книги – это ведь тоже еда. Просто тогда мы кормим не тело, а то, что глубоко у нас внутри.

– Душа?

– Да, малыш. Душа. И вот случилось однажды невероятное. Как обычно, тролль пошёл к перекрёстку, чтоб оставить там новую партию игрушек, как вдруг увидел, что вся дорога заполнена всадниками, следовавшими за роскошной каретой. В мгновение ока рыцари окружили тролля, наставив на него острый копья.

– Ой. .

– Вот. Тролль тоже испугался. Но на чуть-чуть. Потому что тут распахнулась дверца кареты и…

– ой-ой

– … и тролль увидел свою принцессу. Не деревянную, а самую настоящую. Живую и такую прекрасную, что страх померк перед её красотой. Принцесса кивнула солдатам и поманила тролля к себе. Тролль уронил своих куколок в грязь и подошёл к Принцессе

– Ты тролль?– промолвила та.

Он кивнул

– и ты последний из всех троллей?

Тролль пожал плечами

– Ты пойдёшь со мной? Хочешь жить во дворце? Ну. Рядом с дворцом? Я тебя буду показывать гостям.

Тролль снова пожал плечами а затем вытащил из-за пазухи сою куколку и склонив голову молча протянул её Принцессе

– Это мне? Ой, какой смешной тролль. Но я взрослая. Я не играю в кукол. Эй, гофмаршал отдайте её кому-нибудь из пажей или фрейлин, может сгодиться.

Тролль, не поднимая головы, проводил взглядом свою деревянную принцессу. А настоящая решительно развернулась на каблучках:

– Значит, решено! Тролль, беги за каретой. Я слышала. что вы выносливые. Беги рядом с окошком я хочу с тобой говорить. Понял?

Тролль кивнул и придержал дверцу, пока принцесса забиралась в карету. Кучер щёлкнул кнутом. Заржали лошади. Кавалькада двинулась по тракту.

– Ква-ква-лькада?

– Кавалькада, ну то есть такая толпа всадников, что едут вместе. Ну так вот… Они уехали и с тех пор никто больше не находил искусно вырезанных фигурок на обочине дороги, а те, что выронил тролль, так и остались лежать сломанные и втоптанные в грязь сапогами и копытами коней. А тролль о них и не вспоминал, он бежал рядом с каретой и слушал Принцессу.

– Тролль, а правду говорят, что вы не можете любить. Даже не знаете, что это такое?

Тролль по привычке попытался пожать плечами, но на бегу это было сложно, поэтому пришлось ответить:

– Говорят, ваше высочество.

– О! так ты говорящий тролль!

– Говорящий, ваше высочество.

– Значит, будешь не только пугать моих гостей, когда я скажу, но и рассказывать сказки. Умеешь рассказывать сказки?

– Да, ваше высочество.

– Какой умный тролль! А вот скажи, каково это жить без любви? Вот я, например, люблю красивые платья, балы, люблю кататься верхом. Я не представляю, как можно жить и не любить.

– Нельзя, ваше высочество.

– Но ты же живёшь! Ну ладно, я устала! Поговорим во дворце…

И они говорили. Тёплыми летними вечерами и холодными зимними ночами. У пруда с золотыми рыбками или у весело потрескивающего камина. Тролль знал очень много, а Принцесса была хоть и своенравной и капризной, но далеко не глупой. Да, она использовала тролля для злых шуток, выставляла на посмешище. Но в то же время, вечерами, затаив дыхание, слушала его волшебные сказки о далёких землях и давних временах. И про любовь принцесса сказала правду, она любила балы, красивые платья и езду верхом. Тролль всегда бежал рядом, держась за стремя. Но случилось однажды так, что лошадь чего-то испугалась и взвилась на дыбы, выбросив Принцессу из седла. Девушка была сильной и ловкой, поэтому падение не причинило ей вреда, но, придя в себя и открыв глаза, она увидела на расстоянии вытянутой руки змею, готовую к броску. Это была чёрная лента – самая ядовитая змея королевства. Один укус – и через несколько минут смерть.

– Ой-ёй, я очень боюсь змей. Брр…

– А принцесса так та просто замерла от ужаса. Она знала – это конец. Но тут прямо на змею прыгнул тролль. Схватил её и швырнул далеко в кусты.

– Ура!

– Да! Вот только тролль вдруг пошатнулся и упал в траву. Чёрная лента его всё же укусила.

– Нет!

– Увы. Принцесса подбежала к нему. В глазах её были слёзы. И от страха и от благодарности. Тролль медленно превращался в камень. Так бывает со всеми троллями, когда из них уходит жизнь…

– Почему,– прошептала Принцесса,– почему ты это сделал? Змея бы укусила меня и уползла. Ты был в безопасности.

– Именно поэтому, ваше высочество. В опасности была ты….а я…я люблю тебя. Вас.

– Но… нет, это невозможно. Вы, тролли, не умеете любить. Ты же сам говорил. Проклятье колдуна и так далее.

– Я говорил, что мы не знаем любви. Проклятье не в том, что мы не можем полюбить, а в том, что никто не может полюбить нас…

И тролль превратился в камень.

– Дядя Лёва! Это неправильная сказка! Неправильная! – Вета ударила кулачком по паласу,– тролль был хороший

– Это ещё не всё… сейчас. Принцесса вытерла слёзы. Села на коня и вернулась в замок. Она приказала обнести камень красивой оградкой и посадить вокруг цветы. Несколько раз даже приезжала, а потом… потом забыла. Ну, понятно, балы, красивые платья, верховая езда… Шли месяцы, годы. Заборчик покосился, вместо цветов рос бурьян, но большой каменный валун, по фигуре напоминающий тролля, всё ещё лежит у обочины, а на нём– раскинув ручки, словно обнимая – маленькая полусгнившая деревянная куколка, которой, несмотря на её красоту, был не нужен никто, кроме угрюмого глупого тролля, который верил в несуществующее проклятье.

Вета молчала.

– Виолетта, я знаю, это совсем не детская сказка. Но я рассказал её тебе, чтоб ты передала Нежке. Важно то, что те, кого мы любим, должны быть рядом. Мы не можем уйти от них, бросить, оставить. Это неправильно. Нельзя уходить. Даже к другим друзьям или подругам. Даже если мы им нужны. Тролль был нужен Принцессе настоящей. Без него бы она погибла. Но нужен он был и своей маленькой принцессе, вырезанной из дерева. Потому что она его любила! Как любит тебя, например, мама. Понимаешь?

Вета серьёзно кивнула.

– И ещё. Вот ты говорила, что чувствуешь, что случится что-то плохое, но если об этом не думать, думать о чём-нибудь хорошем…

– Я поняла, дядя Лёв, может, и ничего не случится да? Но если мы в это верим, то так и будет.

– Ты умница, милая моя!!!

– Умникальная?

– Умникальная!

Раздался шорох. Вспыхнул свет. Вета и Лев невольно зажмурились. В дверном проёме, прислонясь к косяку, стояла Светлана и вытирала фартуком руки. Тон был шутливый, но глаза серьёзные. Очень.

– Ужинать, заговорщики. А тебе, Вет, потом умываться, чистить зубы и в постель…

– Мам, а ты покажешь дяде Лёве, как танцуешь.

– Если бы дяде Лёве было интересно, то он бы сам попросил, да, дядя Лёва?

– Н-у-у, ма-ам…

– Н-у-у, что-о-о. .

– Ничего…

– То-то.

Льву казалось, что он онемел и ослеп. И не от внезапно включённого света, скорее от внезапного появления Светы. Сейчас она была ещё прекрасней. Да что ж за наважденье-то! Волосы, собранные в простой конский хвост, поношенные джинсы и водолазка, фартук, смешные лохматые тапки с мордочками то ли бурундуков, то ли крыс, какая уж тут, к чёрту, самопрезентация, но тем не мене Лев понял, что сейчас встать не сможет. Неприлично. Вставать надо по очереди.

– Я сейчас Светлана Николаевна. Ещё пара рисунков, – он притворился, что рассматривает альбом Виолетты. С кухни доносились умопомрачительные запахи. Явно не глазуньи.

«Ах, она ещё и готовит!»

 ***

– Звёзды…– Света наклонилась чуть вперёд и опёрлась о балконные перила. Лев остался у дверей, не решаясь сделать шаг вперёд. Ужин был изумителен. Светлана действительно умела готовить. Несколько минут назад Лев об этом не думал, но сейчас уже становилось стыдно, что он так жадно набросился на еду. Что ж хоть тут оправдал своё имя. Но хозяйке его аппетит, похоже, пришёлся по вкусу. Затем Виолетта отправилась спать, хоть и с протестами, а Льва Светлана пригласила на балкон. ¬– Не хочу его застеклять, ¬– пояснила она, ¬– нельзя отгораживаться от неба. В городской квартире это единственное место, где можно вздохнуть и увидеть звёзды. взгляните, какие яркие. Будто светлячки на небесном лугу. Знаете, я раньше думала, что они живые. Приглядитесь. Они дышат.

– Пульсируют,– поправил Лев.– Он боялся высоты, но шагнул и встал рядом со Светланой. Ветер взъерошил ему волосы, донёс её запах. Не духи. Что-то чертовски волнующее. Он придвинулся чуть ближе. Ветерок играл её волосами и порой как-то непристойно щекотал ими его щёку. Лев готов был превратиться в соляной столп, только бы остаться стоять вот так, рядом с ней. Вечно. Повернуться к ней он боялся. Оставалось смотреть на небо. Миллионы миллионов глаз взглянули в его душу. Вывернули наизнанку. От них было не укрыться. Как не спрятаться и от самого себя.

«Света, я люблю Вас!» – слова так и рвались с губ. Но Лев упорно молчал. Разрушить счастье, пусть минутную идиллию… Он не мог. Просто стоял, просто молчал, просто смотрел на звёзды.

– Пусть так,-кивнула Светлана,– всё равно живут. Маленькой, когда была ещё в детском доме, ночами вылазила из окна и смотрела на них. Часами. Тогульский район. Салаирский кряж. Тайга. Сопка. А над ней яркие-яркие звёзды! Ух, как потом влетало!

– Вы детдомовская?

– Не совсем. Частично. Так получилось. Что какое-то время провела там. Потом мама забрала.

– А потом?

– Потом… потом её убили.

– Что?! Как? Ой, простите. Я не хотел.– Лев прикрыл её ладонь своей.

– Ничего. Это было уже очень давно. Может быть, несчастный случай– она мягко убрала руку. Но мизинцы продолжали соприкасаться. Лев чувствовал, что сходит с ума. За одно это прикосновение мизинца он отдал бы все свои предыдущие отношения с женщинами. Боже мой! Одно прикосновение. Пусть она не отодвинет руку! Пусть!

Она словно прочитала его мысли:

– Вы верите в волшебство?

– Как вам сказать…– Лев смутился.

– Как есть, так и скажите.

– Волшебство – это реальный мир, чьи границы детское воображение может сделать бескрайними. Но он, увы, только для детей. Бзусловно, существует что-то вне нашего разума… но…

– Странный вы…– Света на минуту замолчала, – мне кажется, нельзя смотреть на звезды и не верить. И ещё нельзя не верить и рассказывать сказки. Так что вы верите.

– Так вы слышали?

– Слышала.

– И поэтому сейчас здесь?

– Нет. Я здесь потому, что люблю звёзды,– голос Светланы был тих и нежен. Ни одной нотки ехидства или насмешки.

– А я?

– И вы тоже. По крайней мере, их любил ваш тролль. Но это и не удивительно.

– Почему?

– Потому что каждая звезда– это огонек в окошке огромного приюта желаний.

– Простите?

– У эльфов есть такое предание о приюте желаний, которых еще никто не загадал. Их много, очень много. Хватило бы на всех людей, но люди не хотят. Они взрослеют и перестают верить. Они полагаются на себя или на других, подобных себе, но чуть сильнее. Полагаются, но все-таки смотрят на небо. Самые мудрые мечтают и пишут стихи, глупые высчитывают расстояния или придумывают звездолеты, но никто не может равнодушно смотреть на звездное небо. Потому что маленькие желания в своих огромных пустых комнатах страшного приюта зовут и ждут, когда им ответят. Но мы не отвечаем. Мы молчим. Хотя и не все. Нет, конечно, не все. Вы задумывались, как зажигаются звезды? Бывает, что маленькие одинокие желания кто-то загадывает. Они вспыхивают от радости, что кому-то нужны, что не одиноки, что их кто-то ждет. Они заливают светом свои комнаты и распахивают окна приюта. Они уже не одни. Их видят, их любят, им верят. Но… Но это не наши желания, хоть они и дарят нам свою красоту и свет, но не тепло. Тепло они отдали другому, тому, кто их зажег, кто с ними неразрывно связан. Как маленькая деревянная кукла с огромным хмурым троллем. Это счастливые желания. Потому и мы делаемся чуть счастливее, когда смотрим на звезды. А самая большая, и яркая звезда – это желанье людей жить, жить века, тысячелетия– всегда, и человечество живет и греется в лучах самого жаркого и искреннего желания.

 Но есть и другие. Они закрывают свои окна и уходят в пустоту темных комнат. Их не видят, их не загадывают, их не ждут. Мы чувствуем их боль. И порой, когда мы глядим на небо, нам становится страшно. Очень страшно, и хочется плакать. Плакать так же, как плачут крохотные, никому не нужные желания, сжавшиеся в холодном углу беззвездного дома. Многие из них не выдерживают. Распахивают окно и бросаются к нам навстречу, веря, что их заметят хотя бы в коротком полете. И мы замечаем и загадываем желания. Делаем их счастливыми, но лишь на короткий миг, а потом… потом удивляемся, почему наше желание не исполнилось.

– Почему?

– Потому что не успело… Оно умерло.

Лев вздрогнул:

– Жестоко!

– Но это– правда! Она всегда жестока, вы знаете. Может… её не всегда стоит искать?

Лев не ответил. Молчал, затем проговорил:

– Значит, поэтому звёзды всё время падают с неба, а их не становится меньше – ведь выбрасываются из окон никчёмные желания, о которых никто и не знал.

– Не никчёмные,– Светлана грустно вздохнула и покачала головой, – маленькие! Жаль, что Вы не уловили разницу. Пойдёмте, уже поздно. Я провожу Вас.

– Света, я хочу, чтоб вы станцевали! Я хочу увидеть ваш танец! Прошу Вас!

Даже в полутьме Лев увидел, как изумлённо распахнулись глаза Светланы. И проклятые чертенята снова принялись за свою работу.

– Вот так просто? И никакого когнитивного диссонанса?

– Света… «…я люблю вас» Нет, губы не слушаются.– Простите меня. Я забылся. Ночь, пьянящий воздух, насыщенный день. Немного заплыл за буйки.

– Что ж, хорошо, что не миновали точку невозврата,– засмеялась Светлана.

Лев опустил глаза и шагнул на лестничную площадку.

– Доброй ночи, Светлана Николаевна. Вы простите меня, если что. Я во всех отношениях неуклюжий. А с Виолеттой всё будет прекрасно. Просто у девочки богатая фантазия, во снах есть своя, особая магия. Вета это чувствует, она станет замечательной писательницей или художницей. Отдайте её в изостудию или ещё куда-нибудь. До свидания. И спасибо за чудесный ве… ужин.

– До свидания, Лев. Да, раз уж Виолетта обещала… насчёт танцев… Если доберётесь до берега, то в воскресенье приходите в ДК. Что на Ленинском проспекте, к шести вечера, спросите, где студия бального танца «Изабель».

– Свет…

– Тсс. .– девушка приложила палец к губам,– соседи спят. И Вам спокойной ночи. В воскресенье буду ждать,– чертенята подкинули под котлы угля, золото плеснуло через край,– да, и не забудьте захватить, хм… спасательный жилет. А то всё же вдруг минуете точку невозврата.

Исследование

– Мужики, не подскажете, где-то тут в окрестностях детский дом был. Давно лет 20 назад…– особой надежды на вразумительный ответ Лев не возлагал. Деревенские удивлённо и недоверчиво таращились на пришлеца. Дескать, зачем он тут. Если б они его озвучили, Лев бы вряд ли ответил исчерпывающе. Найти. Что? Ответы. На вопросы, которые тревожили его на подсознательном уровне. Он дал слово Вете помочь. И начинать надо со Светы. Помочь избавиться от прошлого. Отпустить его. Детский дом. Потеря мамы. Травма страшная, порой даже непереносимая. Теперь понятно почему Светлана такая. Осталась одна против всего мира. Враждебного, как ей казалось. Девочке пришлось вооружиться. Стать сильной. В ей случае легендарная фраза «Да, красота – страшная сила» шутливо не звучала. Может даже наоборот. Лев увидел свету настоящей. Нежной, ранимой, ласковой. Всё остальное-доспехи, броня, сверкающая серебром кольчуга. Одним словом – защита. Панцирь, который Льву хотелось разбить.

Целый день плутал по едва заметным грунтовым дорожкам на старенькой, ещё отцовской «Ниве». Старушка с испытанием справилась отлично, чего нельзя было сказать о самом Льве. Устал, видать с непривычки, тошнило, раскалывалась голова. Уже начинало смеркаться, а ничего путного Лев так и не узнал. День коту под хвост. «Фиговый детектив выходит из психолога», – бормотал Лев, угрюмо таращась по сторонам и то и дело сверяясь с картой. Выяснилось, что даже на дороге и с известным (чисто теоретически) конечным пунктом в тайге пользы от карты никакой. Как правило, по сторонам возвышались лишь сосны, этаким частоколом вокруг чего-то неведомого. А в это неведомое, что странно, от главной, условно говоря, дороги, ручейками текли тропинки, порой даже накатанные. Сворачивать на каждую было немыслимо, но в принципе надо. Неведомое могло хранить что угодно, от секретной ракетной базы (кстати в своём путешествии Лев– таки однажды напоролся на кордон, когда перед ним выросли будто грибы-лесовички дюжие ребята в камуфляже с автоматами и развернули к лесу задом… Хорошо хоть, по этому заду не надавали) до избушки Бабы-яги. В общем, райончик был ещё тот. У каждого свой интерес. Уфологи чаяли встретить тут тарелки или хотя бы какого-нибудь лесного человека, грибники обожали эти места из-за невиданных размеров своей добычи. Ну, а то… в 60-е район был стёрт с лица карты то ли из-за повышенной радиации, то ли из-за секретности проводимых испытаний, что, собственно, одно и то же. А потом вдруг это стало санаторной зоной. Построили детский дом. Таёжный свежий воздух, природа. А потом на природу и к свежему воздуху потянулись сначала номенклатурщики, а в 90-е – и все остальные, кто тем или иным способом добыл деньги. Теперь то и дело приходилось натыкаться на проволоку– забор и табличку: «частная собственность». Лев в общем-то не сомневался, что именно за такой преградой и будет находиться бывший санаторный детский дом. Чья-то частная собственность. Дом закрыли в смутные 90-е. Ничего удивительного, учитывая, что творилось в стране, но даже в те времена дело было громкое. Пожар, погибли дети. Вернее, формально не погибли, останков не нашли, но каждому было понятно, что случилось. Выбрались из горящего здания, убежали, а вернуться не смогли, заблудились. Тайга жестока, особенно к детям. Поисков никто не организовал… С тех пор о местечке ходила дурная слава. Странно, но пропала только одна, младшая группа. Как говорили, именно в их крыле начался пожар. Малышам было самое большее 5–6 лет.

– Детский дом. Заброшенный. Или перестроенный. Не в курсе? – повторил Лев свой вопрос.

Мужики переглянулись. Психолог махнул рукой и потянулся к зажиганию.

– Ну дык, Михась, поди знает.

Лев насторожился.

– Михааааась! – от полупьяного рёва заложило уши, – ты про сгоревший детдом слыхал?

– Ну, а чего? – раздалось с другого конца улочки

– Поди сюда! Тут из города спрашивают.

Со скамейки не торопясь поднялся тщедушный мужичонка и вразвалочку направился к машине.

– Чего надо-ть?

– Да узнать хотел, что сталось-то с ним? Никак найти не могу.

– Что сталось-то? – Михась почесал бороду.– Да ведомо что– разломали. Нонче там коттеджи строют. Место-то по природе хорошее. Озеро. Рыбалка. Порой и щуку можно было вытащить. Да такую…– мужичок развёл руки в стороны, – м-да, по природе – хорошее, да по сути поганое, – философски закончил он.

– То есть? – Лев удивлённо вскинул брови

– То и есть. Нечисть там шалит. Издревле уж. Мне ещё дед рассказывал

– Какая нечисть?

– Ведомо какая. Нечисть с сопки.

А тут уж, как тема стала близка, к беседе подключились и ранее безынициативные.

– Упыри там, – пробасил здоровенный рябой мужик. Со старого погоста лезут. Ещё в гражданскую то ли белые, то ли красные деревеньку у сопки пожгли, вот с тех пор и лезут мертвяки.

– Да брось,– встрял ещё один, – русалки это. Бабы красивые. Говорят если ночью мужика встретят, одежду с него сорвут и до смерти за…

– Дык я ж не спорю, шо красивые. Но упырихи. Раз из земли выходют. Мой шурин сам видал. На мотоцикле раз ехал мимо сопки той, и вдруг ниоткуда баба. Прям у дороги и рукой машет. Сама вся при фигуре, я имею в виду на показ. Не-е, не то чтобы, всё как надо, мелковато, конечно, но таких по телеку кажут.

– Ну и что он?

– Да он по газам и не оглядывался, пока до дому не добрался. Говорит, вмиг протрезвел. А глаза, говорит, этой упырихи до сих пор снятся. Жёлтые, звериные. Дьявольские глазищи.

– Да дурак твой шурин, надо было её…-загоготал самый молодой.

– Захлопнись, – проворчал Михась, – кто б эти бабы ни были, бесовское естество у них изнутри прёт. Детей уворовывают. Мужиков совращают. Потом ходит сам не свой: ни на покос, ни на сев. Одно хорошо, что руки на себя не накладывает, хотя и такое случается. Чаще просто спивается.

– Ну, у вас-то это, как бы помягче сказать, дело обыденное, – Лев окинул взглядом лица мужиков.

– Оно, конечно так, да не так, в своей философской манере ответил Михась.– Пить когда делать нечего – одно, а когда работать надо, ни-ни. Особливо если сообща.

– Ну, а детдом-то, – вернулся к интересующей его теме Лев, – не знаешь, кто пожег?

– Отчего не знать, – пожал плечами Михась, – знаю. Кладовщик ихний. Сенька Губошлёп.

– Какой кладовщик? Зачем? Спьяну что ли?

– Зачем спьяну? Сенька и не пил вовсе. Как раз он-то на себя руки и наложил. Поди-кось, пил бы, авось и до сих пор живой бы ходил. А так… Высосала баба с сопки его душу. Дочиста. Вернулись раз с посева, а он в сарае на перекладине висит. Дурында. Залез на колесо от «Беларуси» и…

– Не выдержал, что дети погибли?

– Да что ему дети. Из-за лешачихи этой. Уж больно красива была. А когда послала, Сенька и не сдюжил. Хлипкий был. Некрещёный. А нечисть таких и выбирает. У нечисти-то, ведомо, души нет. Вот и хочет хоть на время человечьей погреться.

– Так что, выходит, эта ваша лешачиха Сеньку на поджог подбила?

– С чего лешачиха-то? Директор ихний.

Головная боль стала нестерпимой:

– Директор? Детского дома? Не может быть. Дикость какая-то.

Михась флегматично пожал плечами.

– Дикость с лешачихой в постель лезть. А тут расчёт. Логика. Во! У него ж дитяти пропадать стали. Чуть ли не каждую ночь. Малолетки все. Поди-кось, за неделю всей оравы и не стало. Одну только схватили, прежде чем убёгла. Зачинщицу.

– Какую зачинщицу?

– Да была там одна. Бесёнок белобрысый. Шустрая, востроглазая. Всё про ельфов каких-то балакала. Мамку ждала. Мелкие только её и слушались. Она их всех увела. В лес на этих своих ельфов смотреть. А там и сгинули. Потом её ещё в дурке заперли. Хотя я думаю, что малых лешачиха с сопки к себе заманила. Уж шибко она до детишек охоча. У самой-то, видать, нету. За лешими такое часто водится. Вот и превращаются в лисунков заблудшие в лесу ребятёнки. Они ж по малости лет сопротивляься не могут. А эти ещё и мамку все искали…

– В дурку? , – прошептал Лев, пытаясь связать всё воедино, – бесёнок белобрысый. Постой, как ты сказал? – «У нечисти-то ведомо, души нет. Вот и хочет хоть на время человечьей погреться». Что-то вроде сексуальной аддикции. .

– Чё? А. . Ну да. . Ад, одна дорога,– кивнул Михась, -, а через секс туда и попадёшь. Бабы– зло. Из избы бы их не выпускать. А то так подолом и вертят.

– Не…– машинально, думая совсем о другом пробормотал Лев, – тут другое– бегство от одиночества. Снова и снова в сексуальную связь вступает, даже с незнакомыми, пытаясь хоть на время тепло почувствовать, погреться, как ты сказал. Избавиться от внутренней пустоты. Зависимость, проще говоря.

– Чё?

– Ну аддикция эта сексуальная… Зависимость… в смысле от секса. Ну как от самогона что ли…

– А-а. . Это да. Она самая акция. . Если не хлебнуть, то так худо бывает, что кажись, помрёшь прям тута.

Лев не слушал. Он торопливо доставал телефон.

– Сергей? Привет. Это Лев. Ну вот, ты говорил: «Звони», я и звоню. Да нормально всё, но помощь нужна. Ты теперь шишка. Не в службу, а в дружбу. Глянь по своим каналам, что есть на Гостемирову Светлану. Ага. Николаевну. Жду… Да, похоже на то. Не ржи. Ну, влюбился, с кем не бывает. Подстраховаться хочу. Ага. Спасибо. Так. Одна. Муж погиб три года назад? В Африке? А что его туда занесло? А-а, врач, под эгидой Красного креста. Да, блин, вот и командировка. Как она пережила-то. И малышка. Теперь понятно, откуда травма. Спасибо. Что, ещё что-то? Паспорт получала странно? То есть? Так… Так… Ого. Запутанная история. Так и не узнали, как 16– летняя девчонка, без родных и друзей оказалась в городе? И выдали? Странно. Ну ясно. Значит, замуж выскочила. Да знаю я, что умная. И что красивая, знаю. Да вот, как видишь, бывает. Спасибо. Слушай, ещё одно. Это уже по работе… Пожар был. В детском доме. В 90–91, да-да… именно скажи, что случилось. В двух словах. Для статьи мне. Так… Кладовщик спьяну…