Текст книги "Псевдоним(б). В поисках Шекспира"
Автор книги: Даниэль де Труа
Жанры:
Триллеры
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
28 декабря 2010
Уже через пять минут внутренний подъем Александра, вызванный неожиданным поворотом событий и полетом вместо Москвы в Санкт-Петербург прошел. Чем больше непроницаемой уверенности он замечал на лице Эдуарда, тем в большей степени неуверенность охватывала его самого. Он же должен быть в Москве, а вместо этого летит в Питер. Когда же он окажется в Москве – неизвестно. «А вот, может быть, сейчас что-нибудь прояснится», – подумал Александр, слушая раздающийся из динамиков дежурный голос:
– Дамы и господа, говорит командир корабля. Наш самолет приступил к снижению, и через двадцать минут мы совершим посадку в аэропорту Пулково города Санкт-Петербурга. Температура в аэропорту прибытия минус девять градусов по Цельсию. Еще раз просим прощения у пассажиров за изменение маршрута, произошедшее не по вине экипажа. Желающие могут после посадки покинуть борт самолета и получить свой багаж в аэропорту Пулково. Здесь мы прощаемся с вами. Тех пассажиров, кто не желает расставаться с нами в Санкт-Петербурге, мы просим после посадки пройти в зал транзитных пассажиров. О времени вылета в Лондон мы сообщим дополнительно. Мы просим всех пассажиров привести спинки кресел в вертикальное положение, опустить ручки кресел, открыть шторки иллюминаторов и застегнуть ремни безопасности. Благодарим за внимание.
Неизвестно, что творилось в эконом-классе после этого сообщения, но в салоне бизнес-класса возмущению не было предела. Как это так? Мы заплатили за перелет Лондон – Москва, а нас вытряхивают в Петербурге. А если мы не хотим здесь оставаться, отправляют назад в Лондон? Нет, это невероятно, это неслыханно. Мы потребуем назад деньги за билеты и моральный ущерб, они еще пожалеют! Где стюардесса? Вызвать ее сюда!
Особенно лютовал седой джентльмен с газетой Financial Times. Пожилая дама с непомерным чувством собственного достоинства вдруг осознала, что последнее находится под серьезной угрозой, но не могла понять, как эту угрозу отвести. Ей было неудобно перед внучкой, и дама старалась на нее не смотреть. А напрасно! Лицо внучки светилось неподдельной радостью!
Когда стюардесса наконец вошла в салон, внешнее спокойствие сохраняли только Эдуард и Александр. Со всех сторон раздавались громкие вопросы, суть которых сводилась к требованию доставить их в Москву.
– Москва не принимает, господа, и неизвестно, когда начнет принимать. Так что, кому нужно срочно в Москву, могут добраться до Москвы на поезде. Кто непременно хочет выполнить условия договора и лететь в Москву нашей авиакомпанией, тому придется полететь с нами в Лондон, а уже оттуда в Москву, когда аэропорт Домодедово будет принимать. Нет, господа, я сожалею, командир корабля твердо сказал, что из Санкт-Петербурга мы полетим в Лондон. Вы должны понять, что это форс-мажорные обстоятельства.
Проверив, все ли пристегнулись, стюардесса покинула салон. Сразу же после этого погасло внутреннее освещение.
1576
Внутреннего освещения в карете вполне хватало: четыре свечи, расположенные достаточно высоко, чтобы не мешать сидящим рядом с ними людям, и достаточно низко, чтобы не прожечь верх кареты, даже когда он был закрыт. Закрыт же он был обычно только в дождливую и слишком солнечную погоду. Так что внутри практически всегда было светло, почти как на улице. Если же хозяин путешествовал ночью, зажигали свечи. Внутри было два удобных дивана, один напротив другого, но в этом не было ничего необычного: во всех приличных каретах и три века спустя помещались точно такие же диваны. Но вот что было необычного в той карете – которых, по правде сказать, в Европе еще было немного, – так это выдвигающийся из пола стол, который столь же легко затем трансформировался в среднюю часть кровати, объединяясь с двумя диванами. Таким образом все внутреннее помещение кареты превращалось в одно большое ложе.
Это фантастическое по тем временам транспортное средство сделали по рисункам и чертежам, привезенным графом из Парижа. Подобная карета служила ему в путешествиях по Италии. Собственно рисунки и чертежи – вот и все, что он привез из путешествия, если, конечно, говорить о материальных ценностях, – пираты напали на его корабль недалеко от родного берега. Конечно, его не то чтобы обобрали до нитки перед тем, как высадить на берег, но пощипали изрядно. Чертежи кареты пиратов не заинтересовали, а как только они узнали, что имеют дело с настоящим графом, грабители повели себя как благородные разбойники: и обращались с ним хорошо, и выкуп за него взяли хороший. В общем, всё хорошо, что хорошо кончается.
Вернувшись в Англию, граф первым делом заказал себе эту карету, не скупясь на щедрые обещания. У него было предчувствие, что дом на колесах скоро станет его главным домом. И спустя буквально три дня после заказа его верный слуга сообщил ему нечто, после чего встречаться с семьей пропало всякое желание.
Раз своей жизни у графа не осталось, он начал жить чужой.
Нет, не при дворе – это не жизнь, а место службы. По крайней мере, так стало сейчас. Раньше, до поездки в Европу, он служил как жил. Королева Елизавета не просто стояла выше его на иерархической лестнице, она была старшей… то ли женой, то ли матерью – он так до конца и не понял, как она к нему относилась. Но от себя не отпускала. И это было уже невыносимо. Всем известно, что образование нужно заканчивать в Европе, на материке, а его почему-то заточили на острове! Он взял и без спросу уехал во Фландрию. Хорошо еще, что меньше чем через месяц вернулся. И привез королеве важные сведения. Простила. И даже разрешила в следующем году поехать-таки погреться у очагов культуры: Франция, Италия… А потом еще на год продлила ему разрешение. Но он почему-то им не воспользовался. Вернулся раньше срока. Подозрения замучили! Но лучше не надо об этом.
Служил граф честно, но фаворитом теперь не числился. Пока его не было, королева окончательно определилась с главными любимцами. С самым главным, Лестером. [17]17
Имеется в виду фаворит Елизаветы I Роберт Дадли, 1-й граф Лестер.
[Закрыть]Но пусть Лестер и ездит каждый день ко двору, как на работу. Граф же теперь отвечал только за королевские развлечения в узком смысле слова – маскарады, балы, спектакли. И то не за все, а только за литературную, так сказать, часть. Сценарист королевских увеселений – так в современных терминах мы бы это назвали. Ну, значит, человек творческий, а для творчества требуется время и некоторое уединение. Теперь граф мог себе позволить, когда хотел, оставить двор, и достаточно надолго. К тому же его жена была фрейлиной королевы, а он не желал видеть жену даже при дворе. Особенно при дворе! Вон с глаз моих, да и только!
Вот по всем этим обстоятельствам карета и была графу жизненно необходима. Первое время, когда оборудовали новую резиденцию, проще говоря, превращали один из замков из оборонительного сооружения в место, пригодное для нормальной, мирной жизни, карета вообще стала самым удобным домом среди всей имеющейся в большом количестве недвижимости графа. Хотя уже не в таком большом: многое пришлось продать, чтобы покрыть долги. Не только эти, итальянские, приобретенные в путешествии по Европе, но и предыдущие, за его королевское обучение и воспитание. Королевское – не в смысле, что его воспитывали как короля, а в том смысле, что его воспитывала корона. И не бесплатно. Но зато старались. Так что в результате граф оказался образован получше любого короля. Да и с самой королевой мог знаниями помериться. А уж поэтическим талантом с графом тягаться при дворе было некому. И Сидни, и Спенсер уступали, хотя тоже были поэтами выдающимися.
Но карета служила не одним лишь творческим интересам графа. Как-то раз, проезжая по землям соседнего Уорвикшира, граф из окна увидел повозку, которой управляла прелестная белокурая девушка. План возник мгновенно. Граф сначала значительно опередил повозку, потом из задней части кареты, где был маленький чуланчик для слуг, выпрыгнули двое в масках, вооруженные рапирами, и спрятались в ближайших кустах. Карета медленно тронулась вперед. Уже с приличного расстояния граф увидел, как перед подъехавшей повозкой метнулись двое, один схватил лошадей под уздцы, а другой бросился к девушке. Вот, еще немного – и граф станет избавителем: прием не новый, но надежный.
Но ожидаемого испуганного женского крика не последовало. А последовало то, чего граф никак не ожидал. Тот, что бросился к девушке, теперь почему-то бросился от нее, и так быстро, что едва устоял на ногах. А тот, что остановил лошадей, получил хлыстом по лицу, от чего лишился маски и способности держаться на ногах, он кубарем покатился с дороги, боясь быть раздавленным лошадью, которая тут же рванула с места в галоп, подхлестнутая белокурой возницей.
Граф приказал остановить карету и как бы невзначай перегородить ей колею. Сам вышел и медленно направился в сторону приближающейся повозки, потом уступил дорогу и вежливо поклонился вознице:
– Леди, что-то случилось? Могу ли я чем-нибудь помочь?
– Конечно, – резко осадила кобылку девушка. – Уберите своих людей и лошадей с моего пути.
– Вы, я вижу, смелая девушка. Но почему вы решили, что это мои люди?
– А чьи? Кроме меня и вас, здесь никого нет.
– Но может быть, разбойники? Все-таки Арденский лес…
– А… Намекаете на баллады о Робин Гуде. Так то когда было? Чуть ли не при короле Артуре… Десяток лет здесь езжу и никаких вольных стрелков не замечала. Ваши первые. Я так понимаю, что это такой изящный способ знакомиться, ваше сиятельство.
Граф, с нескрываемым интересом слушавший ее речь, более похожую на отповедь, расхохотался:
– А как вы узнали, что я граф?
– А кто? Король? Так у нас сейчас нет короля, насколько мне известно. Или уже есть? Тогда простите, ваше величество.
– Нет, – граф продолжал хохотать, – это вы меня простите. На большой арденской дороге, кроме нас, королей нет! Позвольте поцеловать вам руку, ваше величество.
– Ладно, целуйте, но только не долго, у меня на эти королевские игры времени нет. Отец, знаете ли, и мачеха. Они этих шуток не поймут.
– Но сначала позвольте представиться. Граф… – Он назвал свое родовое имя, которое она и так давно уже прочитала на гербе, украшавшем карету. – Но зовите меня просто… – И граф назвал свое имя, данное ему при крещении. – А ваше величество как еще можно именовать?
– Именуйте меня Анна, во всяком случае, так записано в церковных книгах и так все меня и зовут. Не слишком оригинально.
– Да, не слишком. – Граф почему-то сразу помрачнел.
– Ну так что, руку целовать будете или я так уеду? Пора уже.
– Нет, простите, ваше величество. Пора еще не настала. Я не заслужил еще и этой чести. Но я хотел бы заслужить. Если позволите.
Граф потупил взгляд и махнул своему вознице, чтобы тот разворачивал карету вдоль дороги. Анна с любопытством смотрела на графа. А тот, уже садясь в карету, бросил:
– Прощайте. Бог даст, увидимся.
Анна молча хлестнула лошадку. Граф хлопнул дверцей.
Анна! Снова Анна… Он позвал одного из своих слуг, того самого, у которого одна щека теперь была украшена ярко-красной полосой от хлыста, и велел все разузнать об этой девушке. Посмотрим, что это за Анна такая. Язык у нее острый, да и рука твердая… И нежная. Тонкая. Граф сразу понял, что именно такая женщина ему и нужна. Смущало только одно – имя. Впрочем, возможно, это и символично и в чем-то даже удобно. Последовательно. «В любом случае, я остаюсь с Анной. Анна – моя единственная женщина», – размышлял граф.
28 декабря 2010
«Таня – моя единственная женщина, что бы там ни происходило в Оксфорде, какая бы Ирина ни мерещилась мне в прошлом, настоящем и будущем», – успокаивал себя Александр, когда шасси уже давно выпустили и они вот-вот должны были коснуться земли. Но это вот-вот почему-то никак не наступало. Что заставляло думать только о самом главном. Но вот наконец гигантский самолет превратился в огромный самокат, который, постепенно снижая скорость, стал выруливать по холодной питерской земле. Таким образом, самое главное было уже позади, и теперь можно банально думать о главном. А главным было то, что рядом с ним сидел Эдуард и что сам Александр в данный момент собственною волей не владел. И этому нужно было положить конец. Эдуард включил мобильный телефон и, не стесняясь Александра, стал кому-то докладывать:
– Вы уже знаете? Да, мы сели в Питере. Машину прислать не успели? Хорошо, встречайте на Ленинградском вокзале. Да, ближайшим поездом.
Уилл
Часть вторая
28 декабря 2010
– Дамы и господа! Наш самолет совершил посадку в аэропорту Пулково города Санкт-Петербурга. Местное время – шестнадцать часов сорок минут. Температура за бортом минус девять градусов по Цельсию. Просьба не расстегивать ремни безопасности и не покидать своих мест до окончания движения и полной остановки самолета. Первыми к выходу из самолета будут приглашены пассажиры бизнес-класса. Мы надеемся, что ваш полет был комфортным, и будем рады снова приветствовать вас на борту самолетов авиакомпании British Airways. Всего вам доброго. Тех, кто решил продолжить путь до Лондона, просьба пройти в зал транзитных пассажиров. К выходу на посадку вы будете приглашены дополнительно. Еще раз приносим свои извинения за изменение маршрута и причиненные неудобства. Благодарим за внимание, всего доброго.
Александр посмотрел в иллюминатор. Питер встречал пасмурной погодой, все небо было затянуто облаками, прямо как в Лондоне. Настроения это не прибавляло. Самолет наконец остановился. Стюардессы немного поколдовали с люками, и пассажиров пригласили к выходу. Эдуард медлил, пропуская вперед и старушку с внучкой, и пожилого англичанина, и всех остальных пассажиров бизнес-класса. Наконец, когда все покинули салон, он встал и наклонился к Сомову:
– Пойдемте, сэр, потащимся к концу!
Александр поднялся и направился вслед за ним. Они прошли по рукаву, соединяющему самолет со зданием аэропорта.
– Нам сюда. – Эдуард кивнул в сторону девушки в униформе с табличкой VIP в руках.
Александр удивленно посмотрел на своего спутника.
– И попрошу вас без глупостей, – негромко добавил Эдуард, приглашая Сомова вслед за собой.
– Мистер Вэлс? – обратилась девушка к Эдуарду
– Мистер Уилсон, – широко улыбнулся ей Эдуард, – и мистер Вэлс, – кивнул он в сторону хмурого Александра.
Остроумие Эдуарда Сомов оценил еще в Хитроу при вылете, когда тот протянул ему слегка потертый фиолетовый британский паспорт с фамилией Wels. Его нынешняя фамилия была наглой калькой с его прежней, русской. И на английском, и на немецком языке не что иное, как «сом».
– О’кей! – Девушка улыбнулась в ответ. – У вас есть багаж?
– Нет, все с собой, – ответил Эдуард.
– Тогда пройдите, пожалуйста, за мной.
Они проследовали за сотрудницей аэропорта в VIP-зал и подошли к стойке паспортного контроля. Эдуард с невозмутимым лицом протянул девушке-пограничнику свой паспорт.
– У вас есть что декларировать?
– Нет.
– Цель вашего приезда?
– Бизнес. Мы с коллегой, – он кивнул в сторону Александра, – надеялись до Нового года решить все свои дела и улететь обратно в Лондон. Правда, теперь не уверены, что успеем. Еще придется до Москвы как-то добираться.
Александр впервые проходил паспортный контроль в VIP-зале, да еще по чужим документам. Ему было немного не по себе, но он старался не подавать виду. Девушка-пограничник взяла паспорт и стала внимательно его перелистывать.
– В России такие красивые пограничники, что хочется, чтобы они тебя арестовали, – попробовал пошутить он.
Девушка даже бровью не повела.
– Надолго в Россию, мистер Вэлс?
– Хотелось бы поскорее домой.
Девушка щелкнула штампом и протянула Александру его паспорт. На удивление, паспортный контроль занял всего пару минут. Таможенники вообще не обратили никакого внимания на двух тихо разговаривавших англичан.
Возвращаясь из-за границы, Александра всегда поражал контраст между столицей нашей родины и европейскими городами. Разница была видна прямо при выходе из здания аэропорта. Черная грязь, смешанная со снегом, не только на проезжей части, но и на тротуарах, машины, пытающиеся вырваться из неразберихи площади перед аэровокзалом, оглушающие сигналы автомобилей, крики водителей, уже подзабытый мат соотечественников и унылые лица гаишников, равнодушно взирающих на бесконечные пробки. Унылыми были, правда, не только гаишники, но и абсолютно все, кто попадался навстречу. Иностранцы без труда отличали русских за границей по этому непередаваемому выражению лица. Как будто извечная скорбь еврейского народа навсегда покрыла лица россиян. Александр не любил улетать из Москвы еще и потому, что не любил сюда прилетать. Питер от Москвы в этом смысле ничем не отличался.
– Вот видите, как все просто в России: заплатил еще половину стоимости билета – и можешь везти сюда что хочешь.
– Ага, – восхитился Александр, – и безо всякой очереди.
Он вспомнил, как российские туристы по нескольку часов бьются в бесконечных очередях, возвращаясь домой из заграничных поездок, проклиная эти самые очереди, таможню, извечный российский бардак и друг друга.
Осень 1576
«Нет, неспроста мы встретили друг друга на арденской дороге, – размышлял граф. – Сама судьба подарила мне еще одну Анну, простую девушку, дочку местного зажиточного фермера». Но послана ли ему новая Анна его ангелом или, скорее, демоном-хранителем, чтобы помочь вернуть Анну старую? Вернуть – значит простить.
Граф давно бы простил свою жену – благородства у него на это хватило бы с лихвой, – сумел бы подавить свою ревность. Но вот беда, он не до конца был уверен, что жену вообще было за что прощать. Конечно, человеку, который породил его сомнения, граф доверял полностью. Но ведь раньше он и жене полностью доверял! А сейчас даже не захотел встретиться с ней… Фактически сбежал. Струсил, не смог в глаза посмотреть. А вдруг она?… Нет, лучше этого не видеть.
Вот и метался граф вокруг своих владений в карете, никем в округе прежде не виданной, как Летучий голландец.
Но теперь граф раскатывал не бесцельно, а каждое утро, как на работу, приезжал на место встречи с Анной. «Рано или поздно она появится, раз десять лет регулярно по этой дороге ездила», – рассудил граф.
Но ему не очень повезло. После встречи с Анной в субботу пришлось ждать целую неделю. Воскресенье, естественно, выпало – в школе не было занятий. А с понедельника братишка Анны Хэтуэй, Роберт, захворал. Дело шло к зиме, и простудиться, сидя в продуваемой всеми ветрами повозке, было не сложно. Анна не то чтобы забыла о графе. Как же забудешь о таком событии? В их глуши этого и двести лет могло не произойти, а вот на тебе, случилось.
Но Анна была девушка здравомыслящая и не обольщалась на свой счет. Кто она, а кто граф? Да и что хорошего могло выйти? В общем, она воспринимала их встречу как эпизод из волшебной сказки. Ехал принц… Ну и проехал. Два-три дня повспоминала и забыла вроде как: домашние дела поглотили. Их же всегда немало, а тут еще Роберт заболел!
Поэтому, когда Анна в половине седьмого утра в следующую субботу снова отвозила брата в школу и увидела на том же месте знакомую карету, она была просто поражена. Но останавливаться не стала – сделала вид, что не заметила ничего, да и времени на разговоры не было. Зато, отвезя Роберта в школу, она не стала ждать его, как обычно. Теперь ее саму ждали, и она не могла обмануть ожидания или сделать вид, что ничего не было. Тем более что ощущение сказки, в котором она жила несколько дней после встречи с графом, вернулось как по мановению волшебной палочки!
Она заметила его еще издали, он шел навстречу, оставив карету где-то далеко позади. Анна съехала на обочину, соскочила с повозки и бросилась к нему. Казалось, жених и невеста, разлученные на пороге венчания, через много лет наконец-то вот-вот воссоединятся – с таким порывом они кинулись навстречу друг к другу! Если бы у этой сцены нашелся зритель, он ни на секунду не усомнился бы, что дело закончится страстными объятиями и поцелуями. Но молодые люди только взялись за руки и замерли. Соприкоснувшись ладонями поднятых рук, они долго молча смотрели друг другу в глаза.
– Ты что, правда ждал меня здесь каждый день?
– Да. Мне неловко об этом говорить, но я, как мальчишка, ждал тебя с утра и до вечера.
– С раннего утра и до позднего вечера?
– Конечно, ведь я боялся пропустить твое появление.
– А я не забыла твое.
– Ты меня простила?
– За что?
– За слуг в масках.
– Я видела только тебя.
– Мне стыдно. Зато сейчас я совершенно один.
– Один? Ты бросил свою карету…
– Я бросил не только карету, Анна. Я бросил свою жену.
– Расскажи мне. Почему?
– Я попробую, если ты меня не оставишь.
– Как я могу тебя оставить?
– Я верю, что не можешь. Надеюсь и верю.
– Я тоже верю. Но сначала расскажи мне про жену. Что у вас произошло?
– Ничего. Я уехал.
– Ты не любил ее?
– Ей казалось, что я любил ее. И я ей верил. А вера стирает границу между бытьи казаться.
Анна внимательно посмотрела на графа.
– Потом мне стало казаться, что она предала меня.
– Предала? Ради кого?
– Ради отца. И матери. Но прежде всего – отца. И тогда я уехал.
– И не захотел возвращаться?
– Нет, я хотел вернуться, ведь у меня родилась дочь.
– К дочери нужно вернуться, даже если усомнился в жене.
– Конечно. Если это твоя дочь.
– Как ты можешь так говорить?
– Есть причины.
– Не может быть никаких причин. Ты или веришь ей, или нет.
– Да, быть дочери твоей или не быть – вопрос веры. Анна, ты умна не по годам. Новая Анна.
– Новая? Понятно.
– Не сердись. Я все тебе объясню.
– А меня ты тоже будешь любить? Или тебе это только будет казаться?
– Не знаю, Анна, что будет, но я чувствую, ты нужна мне.
– Для чего?
– Просто нужна. А я тебе?
– Если ты будешь моим, то ты станешь для меня всем. Таких, как ты, мне больше не встретить, это же ясно.
– Но я не смогу тебе отдать всего себя.
– Нет-нет, это я тебе отдам всё. Просто некому больше.
– Вот так просто?! Анна!
– А что усложнять? Всё ясно: тебе нужно будет всё и всегда. А мне хватит того, что ты дашь.
– Анна, я отдам тебе целую жизнь, но не обычную жизнь, а тайную. Ты будешь моей тайной, а я – твоей.
– Значит, нам суждено не жить, а только фантазировать нашу жизнь?
– Нет, не только, еще мы станем играть ее. Все происходящее в реальной жизни будет превращаться в нашу игру. Моя жена, твой муж.
– Так у меня будет муж? Ты уже готов отдать меня за кого-то замуж?
– Анна…
– Впрочем, я согласна. Раз я буду твоей тайной, то стоит стать страшной тайной!
– Мне нравится, когда ты так смело говоришь. Можно я поцелую тебя?
Анна прикрыла глаза в ожидании поцелуя.
– Нет, не сейчас. Завтра я приеду в восемь утра.
Граф подошел к Анне сзади, обнял ее и поцеловал ее в шею, в позвонок, соединяющий шею со спиной.
