Текст книги "Парабеллум по кличке Дружок"

Автор книги: Далия Трускиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Я. Отдамся. Любому. Кто. Даст. Мне. Двадцать. Тысяч. Ясно? – предельно выделяя каждое слово, отрубила Аська.

Шурик художественно сыграл эти паузы, выдерживая их тютелька в тютельку. Это действительно была речь доведенного до отчаяния человека.

Читать Аське мораль Шурик счел бесполезным. Уж раз она неоднократно отдавалась идиоту Балаболу только за его приятную внешность!.. Шурик понимал, что ее решение, по крайней мере, логично. Но при мысли, что сестренка заработает деньги таким предосудительным способом, он в восторг не пришел.

– Совсем рехнулась? – сердито спросил он. – Да кто тебе за это двадцать тысяч даст? Ты в зеркало посмотри! Молодым девчонкам – и то столько не платят!

– А ты откуда знаешь, сколько им платят?

Это был уже мой вопрос, а не Аськин. Шурик и продажные женщины – до такого сочетания даже моя буйная фантазия не досочинялась бы!

– Ну, я же газеты читаю! – с честностью младенца отвечал Шурик и продолжал далее.

Аська коротко объяснила ему, что всякая женщина знает себе цену. И если она согласна отдаться за трешку, то и отношение к ней соответствующее. А если она сама назначает себе серьезную цену, то ее за одно это уважают. И платят!

Шурик не поверил, но переспорить сестренку не смог.

Вообще разговор был для него какой-то муторный…

Надо знать Шурика, чтобы понять дальнейшие решения.

Он человек нравственный поневоле, с одной стороны. А с другой – его пуританство носит забавный характер. Он считает, что если мужчина и женщина легли в постель ради бескорыстного и взаимного чувства, то допускается все на свете. Как-то он зачитал мне оглавление одной сексопатологической книженции кило в два весом. Сам он ее освоил. Так вот, там были такие отклонения и завихрения, что мне оставалось лишь ушами хлопать и лепетать: «Впервые слышу!» А он мало того, что изучил – еще и считал их допустимыми. При всем при этом он очень косо смотрит на супружескую измену. А если ж она еще на деньгах замешана!..

Но, кроме пуританства, у Шурика были и другие заморочки.

Не то, чтобы он был привязан к Аське насмерть… Просто по характеру Шурик – нелюдим. Он способен общаться только с небольшим количеством народа. Зато этому количеству приходится принимать при общении немалые порции скопившегося яда! Всякий раз при растяжении связок я прошу Шурика плюнуть на травмированное место, а я разотру и полегчает. И, что психологически вроде объяснимо, он довольно нежно относится к тем, кого допускает в квартиру по конспиративному звонку. Яд ядом, а собеседник он интересный, знает это, и тех, кто ему пришелся по вкусу, бережет…

Аська пришлась ему по вкусу, он знал ее с пеленок, вытаскивал из передряг, берег – если быть совсем точным, он привык угощать Аську, воспитывать ее, беречь. Зная за ней неблаговидные поступки, он не смог бы относиться к ней по-прежнему. И это было бы для него весьма болезненно. Шурик не любил терзаться противоречиями. А ситуация с Аськой могла стать очень даже противоречивой…

Всего этого он мне не объяснял. Он просто сказал, что не мог допустить такого отвратительного грехопадения.

Шурик – блюститель чужой морали… М-да. Я все понимаю, но позицию он занял какую-то дикую. Несовременную.

Как знать, возможно, меня и привлекала всегда в этом смешном толстяке его несовременность, его принимающая неожиданные формы порядочность, его комическое, как в случае с парабеллумом, желание сохранить собственное достоинство в любой опасной ситуации.

Но если так, мне нужно спокойно отнестись и к тому, что Шурик ринулся в бой за Аськину нравственность.

– Никто тебе этих двадцати тысяч все равно не даст, – как можно увереннее сказал он. – Попользовать попользуют, и шампанского нальют, а насчет денег – дудки. Не те ребята. Они знают, что почем.

– Ты что, знаком с ними? – забеспокоилась Аська.

– Ну, как сказать… Насчет одного так точно знаю, что подозрительная личность.

– Ты про которого? – даже рот приоткрыв от нетерпения, Аська ждала ответа.

– Ну, кто тебе шампанского наливал… Как там его?

Вывернулся Шурик неплохо – не сама же Аська наливала себе шампанского.

– Алик?

– Может, и Алик. Откуда я знаю? Возможно, здесь он – Алик. А у себя дома – какой-нибудь Дормидонт. Я не шучу – по-моему, его при мне не Аликом называли, а как-то иначе. Ты хоть догадываешься, где они берут товар для своих караванов?

– Догадываюсь, – значительно сказала Аська.

– Все ворованное, – объявил Шурик. – Включая тару. Даже могу тебе завтра узнать, откуда белье и откуда консервы. И кто вынес со склада, и кто шофер… Просто мешаться в это дерьмо неохота.

– Врешь, – без особой уверенности сказала Аська.

– А что дача битком набита оружием – это тебя не смущает? – попер напролом Шурик. – А что ты на этой даче – вроде того идиота, который курит на бочке с порохом? Понимаешь, я тебя не хотел пугать, но если ты так твердо решила здесь оставаться, то имей в виду – еще до утра такое будет!

– Тебе-то чего бояться? Ведь эта скотина забрала у меня твой парабеллум! – ответила Аська. – Ты ведь тоже при оружии!

– Хотел бы я знать, где он сейчас, мой парабеллум! – чуть не завопил Шурик. – Эта твоя скотина его зевнула!

– Как – зевнула?

– Как-как! Мозгов у него нет… Исчез парабеллум. Мистическим образом…

– Ой… – только и сказала Аська.

– Так что давай отсюда сваливать.

– А где же… эта скотина?..

– Помчался за каким-то алкашом и пропал. Бить его, что ли, собрался… Ну и леший с ним! Аська, нам главное – смотаться отсюда, пока этот козел шуму не поднял. Я даже удивляюсь, почему до сих пор тихо.

– Да-а, эти ребята своего в обиду не дадут… – мечтательно произнесла Аська. – А ты твердо знаешь, что на даче – оружие?

– Твердо! – соврал Шурик. – Ну, подумай сама, люди промышляют воровством и контрабандой. И чтобы они сидели без оружия?

Глядя на Аськину физиономию, Шурик решил, что говорить про чужого парня с чулком и пистолетом уже незачем – и так нагнал на сестренку страху.

Но оказалось, что ее мысль сделала вовсе неожиданный зигзаг.

– Ага! – вдруг сказала Аська. – Вот теперь я все поняла! Великолепно! У меня завтра же будут эти двадцать тысяч!

Шурик попытался мне выразить словесно, что он в ту секунду подумал. Это, с одной стороны, было вроде вздоха облегчения – Аська уже не собиралась отдаваться за деньги. А с другой – каждый ее последующий проект был вдвое круче предыдущего. Шурик заранее приготовился к самому худшему.

– Это как же?

– Очень просто. Расписку помнишь?

– Ну?

– Она у меня в кармане плаща. Я ее утюгом выгладила – как новенькая!

– Ну и что?

– Она же на тридцать тысяч! Понял?

– Нет пока.

– Я отдаю им эту расписку за двадцать тысяч, потому что мне вдруг срочно нужны деньги, а они припирают к стенке эту скотину и выбивают у него свои тридцать тысяч. Ему звонят и ласково говорят: «Мужик, твоя расписка у нас. Если через неделю не принесешь деньги, мы включаем счетчик!»

И Аська принялась бурно фантазировать, как ее новые приятели включают счетчик, сколько процентов от тридцати тысяч придется Балаболу выкладывать за день просрочки, и так далее. А договорилась она до того, что пугливый Балабол начнет от кредиторов скрываться, но они его найдут и будут мочить!

Насчет «мочить» Аська повторила неоднократно и со злодейским восторгом. Уж очень напакостил ей первый любовник.

Шурик понимал, что она сочиняет прямо на ходу, упиваясь подробностями. Более того – Шурик знал, что она сию минуту увлечена не столько местью, сколько творческим процессом. Он, между нами говоря, сам тоже порядочный фантазер. Одни проекты будущего аквариума чего стоят! Но все же ему стало жутко. Он знал, что такая продажа расписки и включение счетчика – в наше время дело обычное, что Аська не сама это придумала, и что отчаявшийся выбить кровные денежки кредитор на все способен.

Даже если новые Аськины приятели и не были такими махровыми уголовниками, как красочно изобразил их Шурик, все равно они спьяну могли купить у Аськи расписку. И дальше все действительно бы развивалось по создаваемому ею наспех сценарию. Точно так же, как сегодня прятался от Аськи, Балабол будет скрываться от этих деятелей. Но только он не постесняется позвонить жене и на работу – ведь он не состоял с Балаболом в преступном сожительстве! И начнутся интересные дела…

Тут за дачей раздался наконец собачий лай!

Это могло означать лишь одно – покрытая шерстью акула, выспавшись в холле, пошла подышать свежим воздухом и наткнулась на Балабола.

– Ну, наконец! – только и успел сказать Аське Шурик.

С этим многозначительным словом он сиганул (возможно, так и было) от кухонного окна под навес. Дальше свершилось невероятное и непостижимое. Шурик вскарабкался на стол, со стола – на какие-то ящики, а уж оттуда – на прицеп. При этом он успел цапнуть со стола молоток. То есть к явлению ротвейлера Бруно подготовился как только мог.

Но вместо пса из-за угла дачи возник Балабол.

Свет из кухонных окон позволил Шурику разглядеть его физиономию. На ней был начертан ужас.

– Ходу! Сматываемся! – вертясь в поисках Шурика, громко зашептал Балабол.

– Сюда! – приказал ему Шурик.

– Ты чего? – изумился Балабол, узрев Шурика на прицепе. – Спятил, что ли? Я говорю – драть надо, пока целы!

– Лезь сюда! – продолжал уговаривать Шурик. – Здесь он тебя не достанет!

– Ага! Не достанет! За милую душу!

– Не допрыгнет!

– А какого хрена прыгать? Прицелится и готов! Тут никто не услышит, вокруг – ни души!

– Он прицелится, а мы его – молотком меж рогов! – бодро пообещал Шурик, имея, конечно же, в виду уши ротвейлера.

– Да ты что? Совсем сдурел? – взвыл Балабол. – Молотком меж рогов?! Вот так прямо она к тебе подойдет и скажет – давай, стукай меня молотком, а то мне жить чего-то надоело!

И только тут Шурик понял, что он-то говорит Балаболу о ротвейлере Бруно, а вот о ком толкует ему Балабол, еще догадаться надо.

Аська торчала в кухонном окне и с наслаждением любовалась перепуганным Балаболом.

Выяснилась такая история. Балабол погнался за алкашом. Он хотел подмять под себя эту сволочь, заложившую его утюжный склад, и месить кулаками, пока не протрезвеет.

Вслед за алкашом он обошел дачу.

Чего искал алкаш с фонариком, сказать трудно. Он лишь бормотал о втором годе тренировок и попал наконец в квадраты света из окна в холле. Тут он задумался, глядя на фонарик. Задумался и Балабол, потому что у одного из окон холла курил Фред с кем-то из гостей. Балабол охотно затеял бы драку с беззащитным алкашом при совершенно посторонних людях, но Фред его знал. Драка могла выйти боком.

Оставалось ждать, пока хозяин дачи накурится вдосталь.

Тем временем алкаш побрел к веранде и там остановился, невнятно бормоча. Балабол же побоялся пересекать светлую полосу и потерял время.

Когда же он смог наконец в три прыжка достичь алкаша и даже замахнулся, чья-то неожиданная рука выдернула алкаша из-под удара, а перед Балаболом возникла женщина в длинном платье. Она целилась в Балабола из пистолета.

– Ну? – сказала женщина.

Одного этого слова вполне хватило, чтобы Балабол попятился и дал деру.

– Женщина? – изумился Шурик.

– Женщина, – повторил Балабол.

– Не было на даче никакой женщины! – подала голос Аська. – Это я точно знаю. Женские вещи есть, а жена Фреда сейчас на югах.

– Была, – тупо повторил Балабол. – Была женщина. Наверно, она с самого начала здесь сидела. Это она пистолет прихватила и фигу подсунула!

– Какую фигу? – изумилась Аська. – Ты пьян, что ли?

Балабол даже не осознал, что Аська сейчас опаснее покрытой шерстью акулы и женщины с пистолетом вместе взятых. Он вступил в пререкания с ней совершенно естественно, как будто не было всех бурных событий этого дня.

– Это действительно была женщина, – убежденно стал внушать Аське и Шурику Балабол. – Она сидела в комнате и подменила футляры! У нее твой парабеллум, понимаешь!

– Дружок?! – врубился Шурик.

Но тут у него в голове завертелись необъяснимым хороводом скрипка, Дружок, фига и мотоцикл. Связать эти предметы между собой логически Шурик не мог.

– В длинном платье? – продолжала допрос Аська.

– В длинном пестром платье! И с парабеллумом!

– Да нет же на даче никакой женщины! – прямо взвыла Аська. – Я здесь единственная женщина! Если бы она была, Герасим бы знал!

– А кто такой Герасим? – уже впадая в прострацию, поинтересовался Шурик.

– Ну, йог! Он здесь живет и дачу караулит. Он бы видел, если бы женщина в длинном платье пришла!

– Йог Герасим… Тоже неплохо… – прокомментировал Шурик.

– Сматываться надо, – продолжал долдонить Балабол. – Она сейчас сюда явится! Вместе с пистолетом!

– А как же утюги? – не удержался от ехидства Шурик.

– Какие утюги? – сразу же врубилась Аська.

– А-а… – махнул рукой Балабол. – Накрылись утюги! Ну их к лешему!

И он устремился к угловому перелазу. Шурик понял, что сейчас произойдет. Балабол умчится на мотоцикле, бросит их с Аськой на произвол судьбы. А как они будут выбираться с уголовной дачки – это уже их проблемы!

– Стой! – нечеловеческим шепотом заорал Шурик. – Стой, а то хуже будет!

Возможно, за тридцать пять лет жизни это была первая угроза в устах Шурика. Обычно он управляется с ослушниками на вербальном уровне, потому что язва. Его язычка вся их контора боится.

Балабол кинулся в угол, к своему перелазу, забрался в него, но, вместо того, чтобы спрыгнуть в переулок, рухнул обратно под навес. Шурик, добрая душа, прежде всего подумал о том, что Балабол мог получить травму – хотя, если судить по его описанию Балабола, того можно травмировать только железобетонной плитой или рессорой от трактора «Беларусь». Шурик отцепился от подоконника, за которым недоумевала Аська, и устремился к Балаболу.

– Она! – хрипло сказал Балабол. – Эта, в платье! С пистолетом! В переулке! Мой мотоцикл ищет! Все! Кранты!

– На кой ей твой мотоцикл? – изумился Шурик.

– Откуда я знаю?! А вдруг это ее мотоцикл? А вдруг скрипка тоже – ее? – бормотал Балабол, но Шурик не придал никакого значения балабольской панике. За сегодняшний вечер Балабол окончательно утратил его доверие.

– Все! Конец утюгам! – взвыл Балабол.

– Да что за утюги такие? – раздался под самым Шуриковым ухом Аськин голос. Оказывается, она выскочила с кухни и тоже забралась под навес.

Тут возникла пауза.

Балабол, насколько мог, незаметно двинул Шурика в бок и показал ему пресерьезный кулак. Что, видимо, означало – расскажешь, убью!

Но Аська тоже обратила внимание на балабольскую пантомиму.

– Шурка, если ты не объяснишь, что это за утюги, я тебя убью, – сказала она открытым текстом.

Шурик оказался между двух огней.

Но если бы Балабол просто двинул его кулачищем, то сообразительная сестричка нашла бы более изощренный способ казни. Шурик уже догадывался, что ей первое придет на ум, и не ошибся.

– Если вы оба немедленно мне не объясните, что за утюги такие, я заору, – пообещала Аська. – И вас повяжут! Тогда я скажу наконец Фреду, что ты мой должник, и отдам ему расписку! Он мне даст те самые двадцать тысяч, что ты ему должен, а с тебя станет требовать уже тридцать! Ясно? И через три дня он включит счетчик! Ну, доволен?

Балабол схватился за забор, но вовремя вспомнил про жуткую женщину с пистолетом. Он беспомощно взглянул на Шурика. Этот взгляд означал: все, кранты, ловушка, спасайте, тону!

– Понимаешь, Аська, в общем-то он Фреду ни копейки не давал, – честно признался Шурик. – Он эти твои двадцать тысяч в выгодное дело вложил.

– Что за дело? – удивилась Аська. – И в чем выгода?

– Он их в товар вложил… Приобрел партию дефицита до подорожания. Спрятал. А у него всю партию сперли.

– Очень интересно, – холодно заметила Аська. – Это он сам тебе сказал? Очередная брехня!

– Никакая не брехня, – мрачно подтвердил начавший приходить в себя Балабол. – Вот они, утюги… Какая уж там брехня!

– Ну, утюги он на эти двадцать тысяч купил! – совсем уж впрямую заговорил Шурик. – А твои новые приятели эти утюги у него увели! И утром их в Польшу погонят! Ясно?

– Мои утюги? – спросила, врубаясь в ситуацию, Аська, и вдруг все поняла. – Мои утюги! Но это же мои утюги!

– Пойди, объясни им! – посоветовал Шурик. – У тебя же с ними любовь! Они же тебе двадцать тысяч за бурную ночь обещают!

Аська коротко послала его подальше.

– Брал до подорожания? – переспросила она у Балабола.

– Ага…

– С отпаривателем?

Аська подняла глаза к небу и задумалась.

Шурик знал, что с такой физиономией она обычно считала в уме. Сейчас ей предстояло вспомнить цену хорошего утюга до последнего подорожания, поделить на эту цифру двадцать тысяч и узнать примерное количество утюгов на прицепе. Затем ей нужно было вычислить, почем можно быстро продать эти утюги, и получить итог.

Вычисления заняли секунд двадцать.

Аськина физиономия вдруг резко изменилась – и не в лучшую сторону, как съязвил Шурик. Глаза поехали на лоб, а челюсть – вниз.

– Шурка!.. – прошептала Аська. – Ты представляешь себе, сколько теперь стоят эти утюги?

– Тысяч сорок? – спросил Шурик.

– Тысяч двести! – чуть не заорала Аська. Тут Шурик сказал, что Аська по свойственной ей привычке и в соответствии с темпераментом сильно преувеличила. И был крайне удивлен, узнав от меня, что она была близка к истине. Более того – он получил совет прогуляться до ближайшей комиссионки и спросить там, почем нынче утюги.

В общем, ни Шурик, ни Балабол, далекие от комиссионочных цен, Аське по-настоящему не поверили. А она задумалась на несколько секунд и провозгласила.

– Утюги надо брать!

– Как? – безнадежно спросил Балабол.

– Ты, бизнесмен-самоучка, – презрительно обратилась к нему Аська. – Сейчас ты выйдешь на шоссе и будешь ловить машину!

– Не выйду, – возразил Балабол. – Там, в переулке, эта, с пистолетом.

– Ладно, выйдешь через калитку, – разрешила Аська. – Не бойся, не заметят. Пойдешь кустами вдоль забора, только в канаву не грохнись. Хватит, что я грохнулась.

– Ага, я машину приведу, а как мы утюги вытащим? – заскулил Балабол. – Опять через забор кидать? Так нас и повяжут с этими утюгами!

– Сейчас я заору, – пригрозила Аська. – И тогда тебя точно повяжут! А мне спасибо скажут за охрану ценного груза! Пошел!

Балабол, придерживаясь за забор, очень медленно и неохотно двинулся к калитке. Ему нужно было обойти по периметру полдвора, да еще не провалиться в глубокую канаву.

– Значит, это мои утюги… – пробормотала Аська, соображая. – Слушай, Шурка, придется брать их вместе с прицепом!

– Тогда вызывай вертолет, – предложил Шурик. – Ворота загородил фордик. Мы выпихнем прицеп из-под навеса, вертолет его подцепит – и вперед!

Аська присела на лавочку под навесом и оперлась на стол. Вдруг она ойкнула.

– Ты чего?

– Холодное!

Это оказались лежащие на столе клещи.

– Погоди! Ими же гвозди вытаскивают! – пришла в неожиданный восторг Аська.

– Ну и что?

– Мы вытащим гвозди из забора, забор рухнет, а мы вытянем прицеп! Эта скотина подгонит первую попавшуюся тачку, и дело в шляпе!

– А если тачки не будет? – здраво спросил Шурик.

– То есть как?

– А так, что эта скотина в панике. Он может просто выскочить в калитку и улизнуть.

– Да? – Аська задумалась. – Ну, тем лучше. Тогда утюги достанутся только нам.

Шурик выразительно сделал пальцем у виска вот так.

Аська задумалась. Шурик уж было поверил, что она поставила крест на вытаскивании гвоздей из забора, но не тут-то было.

– Есть! – гордо сказала Аська. – Вот теперь я все поняла.

– Ну? – недоверчиво спросил Шурик.

– Шурка, ты не задумывался, почему эта дача такая длинная? А?

– А хрен ее знает, – честно отвечал Шурик.

– Она же из двух домов построена! Стояли рядом два дома, их соединили ходом и подвели под общую крышу. Ясно?

– Ну и при чем тут прицеп с утюгами?

– При том. Раньше у каждого дома был свой двор и свой кусок клубничника – так? А потом и дворы и клубничники объединили – так? У каждого двора были свои ворота в переулок. У правого – справа, у левого – слева, а потом одни ворота оказались ненужными, и их заколотили. Они где-то рядом, за кустами. Их наверняка из переулка видно! Надо просто найти их…

– И вынуть гвозди! – закончил Шурик, не зная, как реагировать на такую интересную мысль.

Тут перед ним возник Балабол.

– Ребята, вот теперь точно кранты, – сказал он удивительно спокойным голосом. – Я нарочно вернулся за вами. Драть отсюда надо. Рвать когти. Аська, лезь через забор, я тебя подсажу.

Такая балабольская отвага пополам с самопожертвованием выглядела неожиданно. Шурик понял, что стряслось невероятное.

– Что там случилось? – спросил он, опережая Аську.

– Ее убили, – ответил Балабол. – Она возле гамака лежит, и пистолет рядом.

– Никто же не стрелял! – изумился Шурик.

– Может, зарезали, – стоял на своем Балабол. – Я иду себе вдоль забора, кустами, а они, оказывается, с той стороны дачи этого сукина сына ловят, Юрку Вишнякова, который мои утюги им продал!

– Твои утюги?! – возмутилась Аська, но Шурик выразительно ткнул ее локтем, и она временно угомонилась.

– Боятся, понимаете ли, что заснет на сырой земле и заболеет! Идут и перекликаются – мол, надо подобрать и в кроватку уложить, а завтра по дороге закинуть домой, пусть там хмель из него выходит. И тут я об нее чуть не споткнулся.

Представляете – об мертвое тело чуть не споткнулся!

– Откуда ты знаешь, что это мертвое тело? – перешел в наступление Шурик. – Ты что, ее трогал?

– Это точно она! – взволнованно зашептал Балабол. – Я платье узнал! Лежит на животе! Они эту сволочь с фонариком искали, вдруг вижу в траве пестрое пятно. А это ее платье. Они ее высветили! Я к забору прижался, не дышу! А они сбегаются, поднимают. А она висит, как мешок. И тут Фред на пистолет напоролся. Ребята, говорит, мужики? Гля – парабеллум! Это он громко сказал, вы разве не слышали?

Шурик клялся и божился, что какой-то отдаленный гомон имел место, но вообще шумовой фон на даче был довольно высок – верещал видик. Вот он и проворонил известие о судьбе Дружка.

– А дальше что? – переварив такую неприятную новость, скорбно осведомился Шурик.

– Дальше я – сюда…

– И все?

– И все. Первым делом я о вас подумал.

Шурик вздохнул. Ситуация час от часу делалась все неприятнее. Мало было парня в чулке, мало было дамы с пистолетом, еще и загадочное убийство, еще и окончательная утрата Дружка… С ней нужно было окончательно примириться и уносить ноги.

– Аська, лети за своим плащом! – приказал Шурик. – Ну их к бесу, твои утюги. Жизнь дороже. Видишь, что тут делается?

– Хорошо, я пойду за плащом, – медленно сказала Аська. – Заодно узнаю, что это за труп и откуда он взялся. А вы оба берите клещи и ищите ворота.

– Сумасшедшая, – меланхолически сказал Шурик, а Аська побежала на дачу.

– Какие клещи? – спросил Балабол. – Какие ворота?..

Тут Шурик переоценил Балабола – преподнес ему Аськин план как нечто неразумное и бестолковое. Но Балабол вспыхнул.

– А ведь это идея! – обрадовался он. – Как это мне раньше в голову не пришло?

Шурик хотел было высказаться насчет балабольской головы, но воздержался.

– Понимаешь, – объяснил он, – с сумасшедшими не спорят. А по тому, что он ринулся искать заколоченные ворота, я понял, что он окончательно спятил!

Шурик просто последовал за Балаболом, чтобы спросить: а что он впряжет в прицеп? Сам себя?

– Мотоцикл, – мрачно отвечал Балабол, методически прощупывая забор. – Ведь ее все равно убили… И никто не знал, что она приехала на мотоцикле. Они же пока милицию вызовут, пока что…

Тут Балабол замер, исследуя забор.

– Диагональная перекладина! – вдруг объявил он. – Эта стерва была права! Вот ведьма! Вот зараза!

Шурик простил ему ругань за неподдельное восхищение в голосе. Аська оказалась права – осталось лишь распахнуть ворота.

Но дергать в темноте гвозди – сомнительное удовольствие.

Шурик с большим юмором описал, как он щелкал зажигалкой, а Балабол орудовал клещами. Когда же их терпение иссякло, Балабол просто навалился могучим плечом – и отжал одну створку ворот. Со второй было уже как-то проще.

Он вышел в переулок и вернулся растерянный.

– Слушай, мотоцикл пропал!

– Вовремя… – проворчал Шурик.

Надо сказать, что все это время, параллельно разговорам и поступкам, он жевал свои бутерброды. Теперь ему захотелось горячего чаю и спать. Он так привык – вечером бутерброды, чай и спать.

Балабол стоял столбом, пожимал плечами и разводил руками. При этом он еще недоуменно хмыкал. Вроде бы шума от мотоцикла не было, куда же он подевался? И не покойница же его угнала!

– Это был мотоцикл того парня в чулке, – сказал ему Шурик, чтобы прекратить это обалдение. – Он убил твою даму и смылся. Все очень просто. Сейчас явится Аська, и мы тоже смоемся.

– А утюги? – резонно спросил Балабол. – Без утюгов я не уйду. Это мои утюги!

– Вот так и скажи Фреду, когда он здесь тебя найдет, – посоветовал Шурик.

Тут он подумал, что Аська уж слишком долго забирает свой плащ.

– Дай-ка я схожу в разведку, – сказал он Балаболу. – Что-то там этакое случилось…

И пошел вдоль дачи, ища освещенное окно, за которым хоть что-то происходило бы.

И он-таки увидел занятную картину!

Аська в плаще стояла у камина и мотала головой так, что чуть серьги от ушей не отрывались. Фред перед ней потрясал пестрым халатом. Кто-то еще тыкал ей в нос Дружка. Правда, женского трупа на полу не было, но его, возможно, положили в какой-то из комнат.

Йог путался в ногах, пытался заслонить собой Аську, но его отпихивали. И галдеж был невообразимый, Шурик ни слова понять не мог.

Мой пузатый друг – технарь. То есть техника для него – верховный судья во всех вопросах. Он мог вооружиться поленом и кинуться отбивать Аську. Мог он и обстрелять поленьями крутых мужиков издали. Но такие героические решения технарям в голову не приходят. Шурик сообразил, что нужно попросту вырубить на даче свет. А в темноте и Аська выскочит, и сами они больше будут озабочены стихийным бедствием, чем погоней.

Шурик со всех ног понесся к кухне. Пробки могли быть только там.

Пользуясь тем, что все собрались в холле и орут на Аську, Шурик зажег свет и нашел счетчик. Через секунду действительно воцарился полнейший мрак.

Шурик наощупь сполз с крыльца, вжался в стенку и прождал ровно шесть секунд.

На крыльце появилась Аська.

Шурик отлепился от стены, и она увидела мужской силуэт.

– С дороги! Стреляю! – отчаянным шепотом скомандовала Аська, и Шурик понял, что она держит у бедра парабеллум. Не увидел, а именно понял шестым чувством. Он, очевидно, уже по запаху мог опознать Дружка.

– Да я это, я! – прошептал он. – Бежим! Мы ворота открыли!

Взявшись за руки, Шурик с Аськой подбежали к навесу, а там обнаружили озадаченного Балабола.

– Ребята, без шуму не выберемся, – сказал им Балабол. – Вы посмотрите, какие кусты! Треску будет!..

– Так что же делать? – спросил Шурик. Очень жаль, что никто ему не ответил: «Снять штаны и бегать!» Это было бы очень кстати и вовремя.

Аська презрительно посмотрела на Балабола, а Балабол с детской надеждой уставился на Шурика.

– Надо отвлечь их внимание, – сказал Шурик и вопросительно посмотрел на Аську. Только она могла сейчас принять огонь на себя. Она могла мелькнуть на другом конце сада. В конце концов, только она уже познакомилась с акулой, покрытой шерстью. И ей, как женщине, грозила в основном матерщина.

– Не-а! – мотая головой, ехидно отреклась Аська.

Больше она ни слова не сказала, но Шурик понял по ее ехидству – фиг она оставит утюги наедине с Балаболом! Балабол даст деру вместе с прицепом, потому что Шурику за ним неугнаться. На этом Балаболе пахать можно, он и запряженный побежит не хуже спринтера. А утюги-то Аськины! И балабольская репутация сомнений не вызывает.

Шурик посмотрел на Балабола.

Тот молча помотал головой. Он сомневался, что Аська может на себе уволочь прицеп, но знал, что, разъяренная, она способна на все. Вот даст деру вместе с кровным родственником и кровными утюгами, пока Балабол совершает отвлекающие маневры, и объясняй потом с умным видом, какие лошадиные силы она умудрилась впрячь в прицеп!

Шурик задумался.

И он удивительно быстро нашел выход из положения.

– Я вообще неплохо соображаю, – скромно похвалил себя Шурик, чтобы у меня не возникло сомнений в финале рассказа. – Я стал думать: а какая смертельная опасность может их всех разом выманить с дачи и отвести на такое расстояние, чтобы они не слышали нашего шума? И вспомнил, что с одной смертельной опасностью уже имел сегодня дело.

– Дай зажигалку! – решительно сказал он Балаболу.

Балабол вытянул заодно из кармана и смятые сигареты.

Шурик выразительно посмотрел на него, взял зажигалку и принял старт. Насчет того, что они воспользуются возможностью, он не сомневался. Аська не позволила бы Балаболу зевать по сторонам. Да и не было времени разжевывать план – на кухне уже, ругаясь, лезли в счетчик, а аккуратный Шурик, вывернув пробки, уложил их на видном месте.

Он кустами дошел до канавы, с грехом пополам через нее переправился и, пригибаясь, побежал к центру клубничника – туда, где стояла под огородным пугалом резная скамья.

Наломав с кустов сухих веток, сунув туда же обрывки старой газеты, Шурик соорудил бикфордов шнур, ведущий к пугалу, надергав для этого в придачу тряпочек и клочьев ваты из пугальского лапсердака. Затем он поджег веточку и разломал зажигалку. Сбрызнув лапсердак и бикфордов шнур бензином, Шурик поджег свое изобретение и отступил к калитке. Оставив ее открытой, он вышел и оттуда уж заорал как резаный.

То есть сперва он хотел заорать: «Пожар!!!», но потом понял, что это уже какая-то чушь. Случайный прохожий, что ли, орет на всякий случай? Ведь на даче-то – темно, поди знай, есть ли там кто. А привлечь внимание к пугалу требовалось. И он предпочел полный смертной тоски вопль, что-то вроде моих «Кья-а-а!», но только без моего оптимизма.

Два последующих дня у него от этого вопля болело горло. Поэтому он и не звал меня в гости – похвастаться своими похождениями. Он не хотел насиловать себя долгим рассказом. Шурик вообще очень себя холит и лелеет.

Вопль на даче услышали. Вдруг там вспыхнул свет и замелькали тени. Контрабандисты понеслись к пугалу.

Оно весело полыхало.

Собственно, ценности в пугале не было никакой. При других обстоятельствах можно было решить, что это пацанва балуется, и послать кого-то одного, чтобы открутил пугало от яблони и утопил в канаве. Но уж больно много необъяснимых событий стряслось за последние несколько часов на даче. Полыхающее пугало и предсмертный вой – это было нелепо и оттого еще более жутко.

Надо сказать, Шурик не стал углубляться в философию. Он просто вспомнил, как сегодня блуждал по подвалу, не более. Научную базу под свой вопль он подводил уже потом, за кружкой чая и бутербродами с сыром. А тогда он безумно обрадовался, что вся команда понеслась спасать пугало, и побежал к распахнутым воротам со стороны переулка, пригибаясь – как будто он мог скрыться за джунглями благоухающих флоксов!