Текст книги "Парабеллум по кличке Дружок"

Автор книги: Далия Трускиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Разумеется, этой грузинкой оказалась Аська. Иначе и быть не могло. Это ей вполне соответствовало – искупавшись в канаве и разбомбив поленьями бывшего любовника, изображать светскую даму на уголовной дачке и балдеть от наслаждения.

– Я должен был это предвидеть, – сказал Шурик. – Я же знал, что она ненормальная.

Как бы там ни было, ситуация складывалась дикая. Почему Аська оказалась за столом желанной гостьей и пила шампанское? Что она сказала хозяину дачи? Показала ли расписку? Знает ли, с кем имеет дело? Как ее оттуда выманить?

Шурик по опыту знал, что извлекать Аську из компании, где много свободных и жизнерадостных мужчин, да еще есть шампанское, задача сложная.

Но, с другой стороны, Аська своими штучками, вывертами и анекдотами могла продержать всю компанию в холле несколько часов, и эти часы пролетели бы незаметно.

Ощутив потребность в диалоге, Шурик на цыпочках понесся (я уже не перебиваю его, я уже не комментирую это «понесся», все, молчу!) к навесу, где его ждал Балабол.

Оказывается, Балабол был занят делом. Он старательно разгружал прицеп, причем коробки с утюгами вытаскивал по одной и складировал на полу. Шурик не сразу их даже и заметил. |

– Слушай, – обратился он к Балаболу, как к существу разумному, напрочь забыв про утюжную драму, – кто из них всех твой крутой мужик? Как он выглядит? Аська-то с ним знакома? Когда ты ее на дачу возил, они встречались? Общались?

– Тачка нужна, – ответил на это Балабол, – Где-то здесь наверняка есть тачка.

– Я тебя о деле спрашиваю! – шепотом одернул его Шурик. – Тачки здесь не бегают. Это тебе не город.

– Да нет же! Тачка здесь наверняка имеется! – сказал Балабол. – Должны же они на чем-то удобрения возить, ну, компост…

– На тачке? – изумился Шурик.

– Нет, на «мерседесе!» – вызверился Балабол.

И они, насколько это возможно в потемках, свирепо друг на дружку уставились.

Как ни странно, прав оказался Балабол. Он имел в виду настоящую тачку, об одном колесе, которая наверняка где-то поблизости торчала. А Шурик, предельно городской человек, тачкой называл такси. А это нелитературно.

Разобравшись с лингвистической проблемой, Шурик задумался – а на кой Балаболу среди ночи тачка? Оказалось, он решил вывезти утюги, так сказать, своим ходом. Вообразил себя той самой лошадиной силой, которых несколько десятков в приличном двигателе внутреннего сгорания. Впрочем, Балаболу виднее, кто он есть такой.

– Ты с ума сошел, – сказал ему на это Шурик. – Тебе тачка с пропеллером нужна, чтобы через забор перелетела. А пропеллера тут точно нет.

И он вкратце описал ситуацию возле ворот. Балабол приуныл.

– Ничего! – вдруг воспрял он духом. – Их же можно по одному через забор переправить! Вон он, забор, и не так чтоб высокий!

– Ну, будет у тебя за тем забором гора утюгов, дальше что? – резонно спросил Шурик.

– Дальше видно будет…

И Балабол задумался.

Шурик понимал, что сейчас можно на тачке проскочить даже по ведущей через клубничник дорожке и выскочить в калитку. Население дачи пирует, ему не до того. Но говорить об этом Балаболу, естественно, не стал. Он на секундочку вообразил себе, как Балабол с тачкой, груженной утюгами, летит в канаву, и какой из этого получается переполох. На этой даче и так было много интересных событий – фига в футляре, мужик в чулке, Аська с кавказским тостом. Утюги в канаве – это было бы то самое, что обозначается метафорой «посолить селедку» или числом «22».

Шурику не следовало бы сейчас оставлять Балабола одного. Тому могла прийти в голову еще какая-нибудь нелепая идея, но и Аська нуждалась во внимании. А также Шурик все время держал в голове пропавшего Дружка. К кому в руки он угодил?

Дружок и Аська – вот что по-настоящему беспокоило Шурика. Парень в чулке явно был не из гостей и приближенных к хозяину особ. Иначе зачем бы чулок? На даче намечались какие-то мрачные дела. Следовало поскорее изъять оттуда Аську. И Дружка. Потому что если тут будет стрельба и прольется кровь, возможно, и Дружок окажется этой кровью запачкан. А этого бы не хотелось.

Конечно, тот, к кому угодил в лапы бедный парабеллум, о Шурике и слыхом не слыхал. Он даже под пыткой Шурика не выдаст – мол, вон чей это пистолет! Но Шурику не хотелось так глупо расставаться с Дружком. Возможно даже, что если бы ему пришлось выбирать, кого забрать с собой отсюда, Аську или Дружка, он выбрал бы парабеллум, потому что Аська сама не вчера на свет родилась и из любой передряги выпутается.

Но если насчет Дружка Шурик даже версий не мог строить – тот просто исчез, а взамен судьба подсунула керамическую фигу, – то насчет Аськи Шурик хоть знал, где она.

Шурик пошел наобум.

Он не знал, как вызовет Аську из холла. Он не знал, что скажет в случае, если его поймают. Просто положился на «авось». И поскольку ему не хотелось опять пробегать под окнами, он решил подойти к единственному приоткрытому окну со стороны веранды. По его соображению прохлада уже загнала йога в помещение. А алкаш если даже не повалился в гамак, то наверняка спит где-то в другом подходящем месте.

То, что на веранду, оснащенную плетеными креслами и столиком с пепельницей, наверняка выберется кто-нибудь, чтобы покурить со всеми удобствами, ему в голову, конечно, не пришло.

Видно, судьба берегла Шурика. На веранде оказался вовсе не молчаливый курильщик, которому было интересно понаблюдать за могиканскими перебежками Шурика. На веранде оказался йог. Но он уже не медитировал, а играл на дудочке.

То есть, как объяснил Шурик, йог заиграл крайне вовремя – когда Шурик уже придерживался рукой за перила веранды. Зачем придерживался? А он впритирочку к стенке пробирался, так вот и хватался за все неровности. В том числе и за перила.

От такого сюрприза Шурик пал на четвереньки.

То есть, сперва он опустился на корточки, а потом потерял равновесие. Все очень просто. Тем более, что на четвереньках удобнее, чем на корточках.

– Чудак! Тебе просто надо было еще и захрюкать! И броди себе по территории на здоровье! Никто и не подумал бы, что ты человек!

Нет, мне удалось удержаться на самой грани, И это предложение из моих уст не вылетело. Шурику с его пузом и так было здорово неудобно на четвереньках. Спина его была на одном уровне с полом веранды, и в щель между этим полом и висящим на перилах ковром он увидел босые лапищи йога. А также услышал тук-тук-тук. К йогу подошли импортные туфли на высоком каблуке. Несомненно, Аськины.

Йог играл на своей дудочке, а Аська молчала, очевидно, она не могла понять, зачем ее сюда привели. Она слишком практична для таких развлечений.

– Вообще она искусства не презирает, – спохватившись, вставил Шурик. – Если какой-нибудь эстрадный концерт, и билеты по сотне, и все знакомые идут, то она – обязательно, и еще прическу в парикмахерской специально сделает. Но чтобы добровольно музыку слушать… да еще такую!..

Это напомнило мне, как мальчишки принесли на тренировку кассету с японской музыкой стиля «гагаку». Лично мне это напоминало скандал глухонемых на коммунальной кухне. Гудело, дребезжало, бухало и крякало – и все это ровно час. У мальчишек после тренировки был такой вид, будто их кормили сапогами всмятку. Мне даже не пришлось намекать, чтобы эта штука исчезла с глаз долой, сами сообразили.

Я не запрещаю мальчишкам таких экспериментов. Даже интересно, на что этих разгильдяев тянет в свободное от тренировок время. Таким образом они приобщали меня к хард-року. Но одно дело – расхаживая по залу, время от времени обращать внимание на шумовой фон. И совсем другое – слушать чуждые европейскому уху звуки, стоя на четвереньках.

Судя по всему, йог исполнял именно «гагаку» – только звякать и грохать ему было нечем. Но когда йог отложил дудочку и заговорил, Шурик предпочел бы еще немного музыки.

По его мнению, именно так держат речи перед санитарками Наполеоны из сумасшедшего дома.

Подробностей он не запомнил – сказал только, что они были причудливы и хаотичны. Упор делался на то, что данный йог – знаток Камасутры и за свою аскетическую жизнь немало женщин осчастливил. Одну его фразу Шурик процитировал дословно – так его эта фраза потрясла.

– Ты имей в виду, что от меня талантливые дети рождаются! – сказал наивный йог Аське. Видно, он решил, что женщина, ни с того ни с сего ночующая на незнакомой даче, делает это от трагического осознания своей бездетности.

Именно талантливого ребенка Аське сейчас и недоставало! Со всеми его капризами, подыскиванием педагогов, тратой денег на приватные уроки, сдуванием пылинок и охотой на блат в художественных кругах! Аське и с собственным пацаном, даже при его средних способностях, забот хватало, а тут еще такая перспектива…

Шурик даже устроился поудобнее в ожидании того шквала, который Аська обрушит на безумного йога. Он нашел вертикальную щель, чтобы видеть подробности.

– Хорошо, – мирно ответила йогу Аська. – Двадцать тысяч – и я твоя. На всю ночь. Со всеми делами…

Шурик думал, что ошалеет йог. Но ошалел он сам. Аська явно помешалась на двадцати тысячах!

– Гусары денег не берут, – ответил йог, встал двумя ногами на мяч и стал дуть в свою дудочку.

Аська послушала, помолчала, но долго наслаждаться такой музыкой она не умела. Поэтому она меланхолически спустилась по ступенькам и побрела через клубничник в сторону скамейки.

Шурик на четвереньках последовал за ней. То есть, он пересек таким образом лишь доступное взору йога пространство. А потом, когда началась смородина и еще какие-то кусты, поднялся и догнал Аську уже по-человечески, пригибаясь.

Как сказал Шурик, Аська его появлению не удивилась. Подумаешь, возник двоюродный братец, у которого она несколько часов назад попятила настоящий огнестрельный парабеллум! Аськина совесть была чиста – парабеллум конфисковал Балабол, вот пусть с Балаболом Шурик и разбирается!

– Да ну его к лешему, этот пистолет, – ответил ей Шурик. – Ты, радость моя, хоть понимаешь, куда ты попала?

– Понимаю! – радостно ответила Аська. – Я даже на эту скотину уже не сержусь, так все здорово получилось!

– Что получилось? – в очередной раз ошалел Шурик. – И вообще, как вышло, что ты с ними пьешь шампанское и выделываешься под грузинского тамаду?!

– Все очень просто, – отвечала Аська. Послушать ее – так все действительно было предельно просто. Упустив Балабола, она пошла вдоль фасада подозрительной дачи, соображая – а не нырнул ли он вовнутрь? И тут она увидела приоткрытую дверь. Естественно, она подумала, что за дверью Балабол, и вошла. Оказалась она в комнате. Балабола там, понятно, не было, зато она увидела нечто, во сто раз ценнее всех Балаболов на свете. Это был утюг.

При слове «утюг» Шурику чуть дурно не стало! Но это была не балабольская блудная собственность, а вполне порядочный хозяйский утюг. Стоял он себе на комоде и показался Аське неземным сокровищем. Теперь она могла выгладитъ плащ, юбку и расписку на тридцать тысяч!

Этим она и занялась. А потом, стоило ей одеться и освежить косметику найденными на том же комоде тенями и помадой, явились хозяева. Но теперь Аська и без пистолета чувствовала себя во всеоружии. У нее от утюга, видите ли, вернулось хорошее настроение.

Что именно соврала Аська хозяевам насчет своего появления, Шурик передать не сумел. Очевидно, это было запутанное и многослойное вранье. Однако крутой мужик Фред Аську признал, и даже более того – один из гостей тоже оказался каким-то случайным знакомым. Естественно, единственную женщину в компании усадили за стол и уговорили остаться ночевать. Последнее – без особого труда.

– Послушай, это такие ребята! – буйно шептала Шурику Аська. – Деловары крутые! Бабок у них – во! Ты знаешь, какие караваны они гоняют в Польшу? У них на границе все схвачено, вся таможня куплена! Вот такие мужики!

Шурик, понятно, не стал передавать мне всех Аськиных восторгов. Их смысл был таков – Аська между анекдотами и демонстрацией ножек нашла с этой публикой общий язык. Она уже пообещала им подкинуть каких-то строительных инструментов, без которых Польша не могла строить свое светлое капиталистическое будущее, они даже все вместе прикинули, каков ее процент прибыли с контрабанды. Тем более, что процент ей сразу определили в валюте.

– Вся беда была в том, что Аська никогда до сих пор не занималась контрабандой, – объяснил Шурик. – Новая игрушка, понимаешь? Вот ее и понесло…

Слушая эти перспективы, явно противоречащие законодательству, Шурик содрогался. Даже если скинуть половину на восторги и эмоции, все равно выходило противозаконное деяние. И это еще в лучшем случае. А в худшем – банда сволочей нашла активную дуру: она им – инструмент, брезентовые рукавицы, прочую дребедень, а они ей, скорее всего, – фигу с маслом. Высокохудожественную. Благо она у них уже есть…

А Аська продолжала бесноваться.

– Они уже этой ночью отправляются в Литву и оттуда к польской границе двумя машинами! Не дожидаясь рассвета и выедут! Ты думаешь, почему они так рано спать ложатся? Им же знаешь когда вставать? А груз прямо золотой! Консервы рыбные дорогие, белье постельное, но главное – утюги! Шквал утюгов! Они где-то на вкладе по госцене такую партию отхватили! А утюги-то вздорожали безумно! И в Польше их сразу продадут за доллары! Через месяц они вернутся, и тогда сразу возьмут мой груз! Представляешь? Наконец-то у меня будет валюта!

– Она же нужна тебе завтра, – напомнил Шурик, думая, что хоть это выведет ее из эйфории.

– Она мне всегда нужна, – нашлась Аська. – А насчет завтра… Утро вечера мудренее. Так что давай беги, и эту скотину с собой прихватывай, ясно? А я здесь останусь.

Шурик охотно бы так и сделал. Но мешали три причины.

Он понятия не имел, как отцепить Балабола от утюгов.

Он понятия не имел, какова судьба Дружка.

Он понятия не имел, что значит появление парня в чулке и с пистолетом.

И если он без особых угрызений бросил бы Балабола на произвол судьбы, помня, как покинул его Балабол в темном подвале, то так, за здорово живешь, расстаться с Дружком он не мог! Да и Аську оставлять там, где может начаться перестрелка, тоже совесть не позволяла.

Шурик попытался ей внушить, что лучше бы им всем вместе покинуть пределы дачи, но она и слушать не желала.

– Если эта скотина волнуется, что я его заложила Фреду, так пусть не волнуется! – гордо отрубила Аська. – Я этого еще не сделала! Но если вы немедленно не смоетесь, я все расскажу ребятам! Ясно?

С тем она и покинула Шурика на резной скамейке, под огородным пугалом, прикрученным к яблоне.

Носилась Аська, невзирая на каблуки, быстро. Догонять ее было бесполезно.

Шурик не думал, что она так прямо и скажет Фреду: «Знаешь, тут по двору шастают мой двоюродный брат и мой бывший любовник, так что надо их отметелить и выгнать!» Но сказать, что ходила подышать перед сном свежим воздухом и увидела какие-то чужие силуэты, она вполне может.

Опять же, если завтра до рассвета караван тронется в дорогу, то лучше Балаболу прекратить раскурочивать прицеп и сложить все, как было.

Ведь он в лучшем случае сможет унести под мышками коробок шесть с этими проклятыми утюгами. А что такое шесть утюгов? Тьфу. Пустое место.

В общем, крадясь вдоль забора, Шурик вернулся к навесу. Балабола он там не нашел, и это показалось ему странно. Коробки с утюгами стояли на земле, футляр с фигой лежал на столе, а Балабола не было.

Шурику пришло в голову, что он лишь слышал про керамическую фигу, а видеть – не видел. И он открыл футляр.

Тут в его душу вкралось некое подозрение. Показалось ему, видите ли, что он в этой выразительной фиге опознал чей-то творческий почерк!

– Только один человек в мире способен таскать фигу в футляре от скрипки! – так заявил Шурик. – И только один человек в мире способен тратить время и энергию, чтобы такую дрянь изготовить!

В ответ он получил лишь задумчивое «Х-м-м…»

Так вот, смотрел Шурик на этот футляр, смотрел, и напала на него страсть к порядку. То есть, по-настоящему-то она на него напала лет пятнадцать назад, но вспышка произошла именно в тот миг. То есть – раз подозрительный футляр взяли с подоконника, то и положить его нужно обратно на подоконник. А то непорядок получается.

И следует учесть, что к появлению фиги имеет какое-то невразумительное отношение Дружок.

Фига-то весьма ехидно явилась Балаболу аккурат заместо парабеллума!

Шурик, продолжая соображать, куда, к чертям собачьим, подевался Балабол, закрыл футляр, вышел из-под навеса и исправно сунул фигу на указанное Балаболом место. Совершив это, он неслышно вернулся под навес.

Возможно, Шурик и знает тайну бесшумной кошачьей поступи. Возможно… У меня до сих пор возникали сравнения совсем с другими животными. А если спросить Шуриковых соседей снизу, они наверняка добавят к этому зоопарку и доисторическую вымершую живность, которая, как известно, еле таскала собственные центнеры и тонны.

Ладно, не в этом дело. Шурик, подходя к окну, затаил дыхание и прислушался. В комнате было абсолютно темно и даже дыхания не слышалось. Он специально несколько секунд простоял у стенки, ожидая вдоха или выдоха. Опятъ же, если бы кто-то там завалился спать, то закрыл бы окно от комаров.

В общем, вернулся Шурик под навес, присел на лавку возле дощатого стола, заваленного инструментами, среди которых только что валялся футляр, и невольно уставился на то самое окно. Просто оно оттуда просматривалось.

А на подоконнике уже не было футляра.

– Я впервые в жизни всерьез подумал о нечистой силе, – сказал Шурик.

А поди знай, на что способна нечистая сила, да еще с парабеллумом в когтистой лапе…

Пребывая в некоторой ошарашенности, Шурик даже не сразу обратил внимание на странный шум у себя за спиной. Зазевался. Да и не ждал подвоха с той стороны. Перестрелка должна была завязаться на даче, где болтался парень в чулке. А здесь – навес, загроможденный всякой дрянью, к которой Балабол добавил коробок с утюгами. Здесь место безопасное…

Когда же он наконец вздрогнул и обернулся, то и самое страшное уже окончилось. Балабол слез с забора.

И только тут Шурик объяснил, что навес простирался от стенки сарайчика, где рыдала Аська, почти до самого забора, и даже более того – другой забор, составляющий границу между владениями Фреда и соседским огородом, был, так сказать, задней стенкой поднавесного пространства. А тот, первый, забор отделял территорию дачи от переулка.

Видя, что я хлопаю глазами, Шурик взял бумагу, авторучку и нарисовал большой квадрат. Примерно посередине он пересек его волнистой линией и сказал, что это – канава. Перпендикулярно канаве он провел дорожку от калитки к даче. Дачу он разместил в меньшей части квадрата. Указал скамью на берегу канавы и особо – яблоню с пугалом. Справа изобразил ворота и загородивший их «форд-таунус», а слева – замыкающий ряд сарайчиков навес. Стрелкой, нацененной в угол квадрата, он отметил место, где Балабол обнаружил впотьмах удобный перелаз. Он был как раз на грани между двумя заборами.

Но Балабол обнаружил не только это!

– Слушай! – прошептал он. – Ты не поверишь – я мотоцикл нашел!

– Какой еще мотоцикл? – изумился Шурик, и из головы у него сразу вылетела вся заготовленная для Балабола нотация.

– Обычный, с коляской!

– Ты с ума сошел… – не врубаясь, ответил на это Шурик. Какие, в самом деле, мотоциклы в колясками, когда сейчас выстрелы грянут и нечистая сила разгулялась?

Оказалось, Балабол вовсе не сошел с ума. Просто его природная простота оказалась мудрее Шурикова разума.

Балабол не мог держать в голове две мысли одновременно.

Думать про Дружка, парня в чулке и Аську, с одной стороны, и родимые утюги, с другой стороны, было выше его сил. Поэтому он полностью пренебрег Дружком, убийцей и Аськой, сосредоточиваясь на утюгах. То есть три вышеперечисленные персоны для него как бы перестали существовать.

Вытащив приличное количество коробок, Балабол решил переволочь их через забор и в переулок, а там уже выскакивать на шоссе, ловить первую попавшуюся машину, соблазнять шофера и так далее. Он, пока Шурик бродил на четвереньках, освоил перелаз и действительно выволок партию коробок.

Переулок был весь в кустах. Балабол решил донести коробки до шоссе и вернуться за следующей партией. Но, возвращаясь, он увидел припаркованный за кустами мотоцикл.

Как сюда попала техника, кто ее хозяин – Балабол не понял. Обычно здешние хозяева загоняют транспорт на ночь во двор. Тут же даже калитки поблизости не было, одни заборы и кусты. Мотоцикл неприкаянно торчал под кустом. В окрестностях признаки жизни подавала только та дача, где колобродила Аська. И любой нормальный человек бы задумался, прежде чем прикасаться к этому мотоциклу.

Но Балабол знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть – к утюгам. Он поэтому взял мотоцикл за рога и подогнал его к перелазу. Больше всего его радовало, что мотоцикл – с коляской.

– У этого мотоцикла наверняка есть хозяин, – уже догадываясь, кто этот хозяин, сказал Шурик.

– Какой, к бесу, хозяин! – разъярился Балабол. – Хозяин спит давно!

Шурик покрутил пальцем у виска.

Тут Балабол понес околесицу. Мол, это мотоцикл одного из тех товарищей, что сейчас укладываются спать на даче. Возможно, это личный транспорт алкаша или йога, с которым сталкивался Шурик. Поскольку в гамаке пусто, алкаш спит где-нибудь на даче. А йог пьет шампанское! И, стало быть, взять мотоцикл – не грех. У него сперли утюги – и он имеет право спереть мотоцикл!

Шурик понял, что сейчас его заставят перекидывать через забор ящики с утюгами. И они какое-то время пререкались, пока Шурик не отказался наотрез увозить утюги на мотоцикле.

Он со всем доступным ему артистизмом изобразил Балаболу, как затарахтит мотоцикл и как из дачи выбежит ее преступное население. Равным образом он усомнился в емкости коляски.

Балабол по ту сторону забора сунул руку в коляску, чтобы понять, какая она изнутри, и на полуслове онемел.

– Ты чего? – обеспокоился Шурик. Когда немеют балаболы – это дурной знак, так он охарактеризовал ситуацию. Но знак оказался не столько дурным, сколько мистическим.

Балабол извлек из коляски скрипичный футляр.

– Дружок!.. – без голоса прошептал Шурик. Балабол откинул крышку.

Скрипка была, парабеллума не было.

Шурик и Балабол уставились друг на друга. – Это не он! – уверенно сказал Балабол, – Гляди, футляр большой, скрипка маленькая.

– Ты уверен? – спросил Шурик. – Ты видел, какая скрипка лежала в футляре? Ты точно помнишь, что тот футляр соответствовал той скрипке?

– Зануда, – ответил на это Балабол. И был совершенно прав. Он положил футляр со скрипкой на сиденье и молча принялся загружать утюгами коляску.

– Ты водить-то его хоть умеешь? – безнадежно спросил Шурик.

– За рога умею.

– Так его до города поведешь?

– Поведу. Ты бы лучше веревку какую под навесом поискал. Потом целый ящик перетащим, поставим на коляску и привяжем.

Шурик уже почти поверил в успех балабольской затеи, но тут раздался голос.

– Но второй год т-тренировок должен быть жестким! – ни с того ни с сего, но очень убежденно произнес этот решительный голос.

– Отбой! – прошептал Шурик. – Это алкаш. Который с березой обнимался.

– Но второй год тренировок должен быть жестким! – повторил, обращаясь к пространству, алкаш и показался из-за угла дачи.

В руке у него был фонарик, и он шарил пятном света по земле, пытаясь найти протоптанную дорожку к дверям.

– Ага! – вдруг прошептал Балабол. – Ну, я все понял!

– Что ты понял? – забеспокоился Шурик.

– Это он угнал мои утюги!

– Эта пьянь?

– Ну?! За пузырь сухаря продал!!!

И тут Балабол выдал краткую и емкую характеристику алкаша. Шурик цитировать Балабола не стал, потому что этой лексики не уважает.

Вместо этого он сделал отступление и рассказал, что Балабол оказался прав. Действительно, это алкаш, что-то ремонтировавший на даче у его приятеля, видел утюги в гараже.

Очевидно, он продал сперва информацию о них, а потом и сами утюги в натуре. А покупатели здорово сообразили, что если такая крупная партия товара прячется в пустующем гараже, то о пропаже в милицию заявлять не будут.

Алкаш проскочил мимо двери и, бормоча нечто спортивно-методическое, командировался дальше вдоль стены.

– Щас я с ним разберусь! – мрачно пообещал Балабол и перескочил через забор.

Как Шурик понял уже давно, балабольская голова более одной идеи не удерживала. Увидев виновника покражи утюгов, Балабол напрочь забыл про сами утюги. И ринулся в погоню.

То, что сейчас произойдет мордобой, Шурика мало беспокоило. Балабол заслужил хорошую трепку. И как он будет выкручиваться в том случае, если его повяжут, – это его личное горе. Пусть делит утюги с похитителями, как знает. Но желательно, чтобы к этому моменту Шурик был подальше от дачи. Шурик и Аська…

Вспомнив про Аську, Шурик чуть не застонал.

Балабол крался за алкашом довольно быстро и воистину бесшумно. Шурик мог нагнать его только бегом. Но бегущий Шурик – это стихийное бедствие. Надо будет познакомиться с сейсмологами, чтобы они замерили, столько баллов по шкале Рихтера дает его невинная рысца. Ну никак не меньше пяти!

Прошла минута. Другая. Третья. Ни воплей алкаша, ни рева Балабола Шурик не слышал. Они оба исчезли где-то между машинами. Очевидно, алкаш вылез на освещенное пространство перед фасадом, а у Балабола хватило здравого смысла затаиться и не подставляться совсем уж откровенно.

С дачи доносилась музыка. И вдруг грянуло два выстрела.

Шурик сам не помнит, как оказался на корточках. Причем глаза его были прикрыты ладонями.

Первая мысль была о Дружке.

Хриплый крик вылетел из окна дачи. За ним – ругательства на иностранном языке. А может, и не ругательства, а просто что-то агрессивное. И завершилось это безобразие автоматной очередью.

Шурик ждал чего-то в том же стиле – взрыва гранаты, что ли, но услышал Аськин смех. И понял, что компания смотрит видики.

Тут по непонятной ассоциативной связи Шурику безумно захотелось есть. Он не обедал и не ужинал. А рацион у него мощный.

И стоило ему задуматься над этим вопросом, как на кухне зажегся свет.

Окна кухни выходили на площадку перед навесом. И Шурик забился за раскуроченный прицеп. Оттуда он видел, как Аська с коротко стриженным мужичком примерно своего роста встали у окна, как Аська что-то говорила мужичку, буйно жестикулируя, и как мужичок, отвечая, этак ненавязчиво прикасался к ее плечу и даже чуточку пониже.

Кончилось тем, что Аська всучила мужичку чайник, и он исчез из окна. Как выяснилось, ставил чайник на огонь. Шурик не поленился заглянуть в окошко малость под другим углом.

Почему-то Аська выпроводила мужичка, но на смену ему явился другой – повыше, светловолосый. Кстати, было у всей компании одно общее – короткие кожаные куртки и довольно широкие штаны. Честно говоря, Шурик хотел бы этак нарядиться, но ему кожаные доспехи пока не по карману. И он не понимает, что даже нормального сложения мужик в этой громоздкой куртке и как бы сползающих штанах выглядит квадратным. А Шурик в этой униформе будет невообразим!

Так вот, очередной кожаный бизнесмен тоже затеял с Аськой пикантный разговор, заедая собственные комплименты бутербродом с копченым мясом. Шурик видел, как Аська сварганила этот бутерброд…

– И еле успел слюни языком подхватить, – пожаловался он.

Но сочувствия от меня не дождался.

Когда этот деятель слинял с кухни, Шурик решил, что настала его очередь, и робко постучался в окно.

– Как, ты еще здесь? – удивилась Аська. – А ну, вали отсюда! Вали, вали, братик! Мне тут не до тебя!

– Дай бутерброд, – мрачно потребовал Шурик. – Тогда свалю.

– Точно?

– Точно.

Аська, зная аппетит родственничка, отрезала хлеба аж на три гигантских бутерброда. И соответственно – копченого мяса.

– Не вздумай эту скотину кормить. Перебьется! – предупредила она.

– Ты что?! Да мне самому мало! – честно возразил Шурик. – И вообще, хотел бы я знать, куда его понесло…

– Хорошо бы, его Бруно подрал… – мечтательно сказала Аська. – Цапнул бы его зубами за одно место!..

Шурика такой садизм не удивил. Когда Аська встревала в очередной конфликт, то могла часами проклинать противника на разные лады, и, как правило, изощрялась на генитальную тему.

– Не возражаю, – опять же честно ответил Шурик, которому, с одной стороны, жутко хотелось, чтобы Балабол схлопотал по шее, а с другой – он понимал, что шум поднимать им сейчас не стоит. – А что ж ты не сказала этим крутым мужикам, что он – здесь?

– А зачем? – удивилась Аська.

– Ну, ты же собиралась требовать с Фреда те двадцать тысяч, что он дал Фреду в долг.

– Вот именно поэтому! – внезапно рассвирепела Аська. – Ты что, думаешь, я совсем – того? Если поймут, что я из-за несчастных двадцати тысяч все это затеяла? Да они же на меня и смотреть не захотят! Женщина, у которой двадцать тысяч неразрешимая проблема! Это несерьезно! Если они еще вдобавок поймут, как я лажанулась с этой скотиной, мне вообще лучше одеться и уйти!

Шурик все понял. Аська сыграла перед компанией победительницу.

С одной стороны, сестренка могла и заиграться. А с другой – хороша бы она была, пристав к Фреду с балабольской распиской. К Фреду, который вообще никакого отношения к этим деньгам не имел и не собирался! Так что Аськино уязвленное самолюбие стесненной в средствах женщины на сей раз пошло на пользу делу.

– Забирай бутерброды и мотай отсюда, – приказала Аська.

– А запить? – потребовал Шурик. – Я не могу всухомятку!

Он действительно не может. Есть у него ведерная глиняная кружка, так, когда мы с ним чаи гоняем, он ее дважды наливает, а то и трижды.

Аська открыла холодильник и наугад вытащила бутылку «пепси».

Шурик ждал приказа вроде «Только не вздумай поить эту скотину», но Аська вдруг прикусила губу.

– Слушай… – совсем мирным и даже чуточку испуганным голосом сказала она. – Я же про своего-то напрочь забыла!.. Ой, Шурка, как это он у меня из головы вылетел?!

– Он там сегодня и не бывал, – скорчив рожу, констатировал Шурик. Язва, если вдуматься, та еще…

– Ну не бывал… Слушай… Нет, постой… Погоди… Надо что-то придумать!

– Может, проще домой поехать? – сдуру предложил Шурик.

– Какое там домой! Я должна остаться здесь! Понимаешь? Должна. Иначе мне этих двадцати тысяч не видать как своих ушей.

– Ты же не хочешь говорить Фреду про эти деньги! – изумился наивный Шурик.

– Про долг? Ни за что в жизни! Я эти двадцать тысяч добуду у кого-нибудь из ребят. С понтом!

– Ага, как же, – скептически отнесся к этой затее Шурик. – За какие такие заслуги?

– Заслуги будут. Я отдамся любому, кто даст мне эти двадцать тысяч.

Подобных заявлений за последние несколько лет Шурик наслушался вдоволь. Но никогда Аськина потребность в деньгах не была так велика и неотложна.

– С ума сошла? – с братской нежностью спросил он.

Аська в очередной раз пришла в ярость. На сей раз – в холодную ярость.