Текст книги "Берег надежды"
Автор книги: Далия Трускиновская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Игорь Николаевич жил на два фронта – он присутствовал в дергающейся кабинке и одновременно пытался понять, почему его вернули в разоренную квартиру и когда они с садистом успели так состариться?
Он никогда не считал себя тугодумом – в молодости так очень даже бойко мыслил и считался интеллектуальной душой безалаберной Компании. Но на самом деле он и навыки беззаботной болтовни утратил, и скорости отточенной мысли не нажил. Только одно утешение оставалось – уж если он сейчас до чего-то со скрипом и скрежетом додумается, так это будет правда…
Лифт остановился, но ничего не поехало в сторону,
– Блин! – сказал Никита и бухнул кулаком в стенку. Загудело, и загудело нехило.
– Идиот, – в стотысячный раз проворчал Игорь Николаевич. С трудом отвязавшись от образа разоренной квартиры, он начал составлять речь. Если Никита своим буханьем переполошит весь дом и явятся люди их вызволять, нужно будет сказать что-то умное. Гнался за нарушителем правил, да… Свидетели – ребята из мотоциклетного патруля, они вспомнят, как спугнули двух дураков, помчавшихся в воду, и упустили черный лимузин… если захотят вспоминать… Опять же – вой, который поднял потревоженный забор из крупноячеистой сетки! В принципе, весь путь Игоря Николаевича и Никиты отмечен какими-то зацепками, и если у высокого начальства будет охота разбираться – то его можно реконструировать и подтвердить алиби ночного парфюмера. А вот будет ли?
Из-за железной стенки раздались голоса. Она несколько сдвинулась, в кабинку проник пронзительный луч фонарика. Никита словно предвидел это – прижался к стенке, так что виден остался лишь Игорь Николаевич. Он прикрыл рукой глаза и отвечал на вопросы.
– Вы кто такой?
– Ночной парфюмер…
– Откуда?
– С шестнадцатого рукава.
– Карточка есть?
Игорь Николаевич отстегнул кнопку изнутри рукава юкаты, полез в кармашек достал и протянул пластиковую карту.
– Сейчас идентифицируем… Точно. Как вы, ночной парфюмер, сюда попали?
– Преследовал нарушителя правил.
– Какого нарушителя?
Никита стал дергать Игоря Николаевича за подол, но тот даже не шелохнулся: своя юката ближе к телу.
– Клиент пошел вверх по реке, хотел узнать, откуда берутся враги.
– А вы?
– Погнался, хотел остановить. Он поплыл, я за ним… – Дальше.
– Вышли на другой берег. Там… там стоял такой металлический куб, не знаю, как называется.
– Это контрольный модуль. Дальше.
Игорь Николаевич стая рассказывать, как прибыл черный лимузин с погашенными фарами, как примчался патруль, и успел уже дойти до крупноячеистой сетки. Никита сперва щипал его в соответствующее место, потом вдруг угомонился.
– Ясно, – сказал незримый следователь. – Сейчас вас выпустим. Не бежать, идти за мной спокойно, по сторонам не глядеть. А лучше – опустите свою повязку на глаза.
– С удовольствием! – воскликнул Игорь Николаевич. Он и сам не желал тут ничего видеть и понимать.
Когда стенка открылась настолько, что можно было выходить, он уже стоял с повязкой на глазах, протягивая вперед руки в надежде, что кто-то возьмет и поведет. И взял, и дернул!
Но перед этим что-то крякнуло, что-то грохнуло, что-то еще и заскрипело.
Игорю Николаевичу пришлось пробежать, влекомому безжалостной рукой, с десяток шагов, пока он догадался сдернуть повязку.
Никита тащил его прочь от разверстой дырки в стене, за которой был лифт, а на полу валялся тот незримый следователь с фонарем. Луч упирался в потолок.
Ничего не соображая, Игорь Николаевич буквально влетел в какой-то закоулок, потом в дверь, в другую дверь, зажмурился от ужаса, а раскрыл глаза, лишь когда услышал возмущенную Никитину матерщину.
Они таки попали на склад врагов.
Все было так, как нафантазировал Никита: полки, полки, а на них враги, враги! Все – белые, лысые, разной комплекции и без половых признаков. Враги – и точка!
Никита тут же забаррикадировал дверь кучей кукол и завертелся в поисках иного выхода. Выход нашелся – дыра в стенке, к которой был прилажен довольно широкий и уходящий вниз, в черную глубину, желоб.
– Во, класс! – обрадовался Никита. – Ща разберемся!
Он спустил по желобу врага, отметив, что весит он немного, кило пятнадцать, и долго прислушивался. Потом спустил другого.
– Они в воду плюхаются. Черт, веревка нужна…
– На что тебе?
– Ты меня на веревке спустишь. И потом – плот вязать!
– Какой еще плот?! – Из этих!
Похоже, Никита просто наслаждался маразмом ситуации. В забаррикадированную дверь стали стучать. Никита схватил еще одного врага и отправил вниз по желобу.
– Веревку ищи! – кричал он, подтаскивая к дыре четвертого врага. – Ищи веревку, кретин!
Вообще Игорь Николаевич чувствовал себя комфортно, когда ему четко говорили – что делать, и даже вполне обходился без «почему делать». Однако сейчас на первый план вылезло «почему». Какого черта он, ночной парфюмер, должен вредить своей фирме – только потому, что клиент Никита взял да и спятил? Конечно, фирма занимается непонятными делами, но… но часы-то на карточку перечисляет исправно! А касательно этих белых кукол… ну, помилуйте, какой смысл воровать из морга настоящие трупы? Так куда гигиеничнее, и важен не физически аутентичный враг, но образ плывущего и уплывающего врага, да, именно образ, за ним сюда и приходят…
Оправдав впопыхах Центр восточной мудрости, Игорь Николаевич завертел головой – но не в поисках веревки. Он искал то самое, что называется в протоколах тупым тяжелым предметом. Он хотел вывести Никиту из строя хоть ненадолго – чтобы сдать его охране.
Самым подходящим показался… враг.
Если треснуть пятнадцатикилограммовым предметом по голове, то, пожалуй, уложишь надолго.
Игорь Николаевич потянул за ноги куклу удобного размера и перевалил ее с полки себе на плечо, да так, что она повисла кверху задом. Теперь он, подойдя, мог резко качнуться вперед, одновременно дергая за вражьи ноги, и треснуть Никиту по его дурной лысине.
Ничего путного из этой затеи не вышло.
Дверь, заваленная врагами, стала приоткрываться. Баррикада из врагов ползла медленно, однако ползла, ив распоряжении Игоря Николаевича и Никиты было хорошо если секунд сорок.
Игорь Николаевич еще мог успеть ударить Никиту, но встал пнем – руки-ноги вдруг отказали. В голове же образовалась трогательная идея: нет, не бить надо эту любознательную скотину, втравившую его в крупные неприятности, а внести в компьютерную базу данных и ждать в дешевые утренние часы выплывающую из-за поворота куклу с бородой и лысиной! С учетом обстоятельств руководство Центра наверняка сделает Игорю Николаевичу индивидуальную скидку на Никиту…
Тут вдруг воображение издевательски предъявило дорогой керамический чайник. А больше ничего предъявить не успело – Игорь Николаевич и сам не понял, как полетел в дыру и поехал по желобу в черную неизвестность, яростно брыкая куклу, в чьих конечностях запутался, казалось, навеки. Да еще и в голову уперлось что-то непонятное, потом выяснилось – сандалия Никиты.
Они поочередно плюхнулись в воду и, держась за белых врагов, стали молотить ногами, отплывая подальше от желоба.
Тут никакой свет не горел, а плавать впотьмах – довольно страшно, тем более что и перекликаться они боялись. Наконец им удалось как-то нашарить друг дружку, и течение потащило вниз странную Композицию из нескольких белых тел, связанных поясами от юкат, и двух торчащих меж ними Человеческих голов, одной – длинноволосой и бритой, другой – лысой и бородатой.
В композицию ударил световой луч, тут же раздался выстрел с берега.
– Заметили, гады! – прошипел Никита. – Ты ногами работай, ногами!
После второго выстрела его голова исчезла под водой и через пару секунд опять появилась.
– Наше счастье, что они не резиновые! – радостно воскликнул Никита. – Сдулись бы – и кранты!
Больше выстрелов не последовало;
Они плыли до рассвета и здорово замерзли. У Никиты еще хватило наглости перечислять те марки дорогостоящих виски и коньяков, которыми теперь можно было бы согреться. Еще он пытался сплясать в воде вприсядку, держась за врагов, и даже спел для бодрости несколько матерных частушек.
Игорь Николаевич сплавлялся молча.
Поскольку ни выстрелов, ни погони не обнаружилось, они набрались мужества и вскарабкались на свой странный плот. Намного теплее от этого не стало.
Нужно было спасаться. А спасение Игорь Николаевич знал одно.
Спасением для человека, угнетенного голодом и холодом, мог быть только враг. Мечта о прекрасных минутах прощания обязана была и согреть, и внушить желудку чувство сытости.
Игорь Николаевич опять вызвал перед умственным взором вид берега со всеми его особенностями, с огромным экраном, с Чердаковым, занявшим соседнее кресло. И представил себе оживившееся лицо Чердакова.
– Кажется, ваш, – сказал сосед.
– С чего вы взяли? – с фальшивым равнодушием спросил Игорь Николаевич. На сей раз это получилось уже лучше.
– А он, глядите, к нам подгребает. Это не мой, так, наверное… – Мой… – прошептал Игорь Николаевич. Этот торжествующий шепот должен был сопровождаться улыбкой, но простодушной или мефистофельской – Игорь Николаевич еще не решил.
– Вы постойте немного, дышите полной грудью, – подсказал Чердаков совет из очередного номера «Света ожидания». – Выдыхайте полностью.
Игорь Николаевич сделал шесть вдохов-выдохов и шагнул в воду. Ощущение прохладной влаги было настолько родным и близким, что мир мечты ожил окончательно.
Тело садиста подплыло совсем близко, его уже можно было придержать, чтобы заглянуть в закрытые глаза. Он это и сделал.
Но мир мечты все же был проекцией реального мира, а в реальном обнаружилось мошенничество. Ощущение неправды мешало отдаться прекрасному мгновению, и Игорь Николаевич, пытаясь спасти эпизод, перевел стрелки – не мошенничество, а ошибка! Ему сплавили не тот труп! Он стал озираться – может, просто течение сыграло шутку и сейчас кто-то из зрителей кинется в воду с воплем: «Мой! Мой!». Но зрители смотрели не на тело, а на самого Игоря Николаевича. И это уже было самым что ни на есть реализмом – труп врага ничего принципиально нового собой не представляет, а вот клиент – это уже готовый спектакль.
– Клиент, соберитесь с духом, – услышал он усиленный рупором знакомый хрустальный, девичий голосок. – Вы должны уложиться в десять минут. Тормозите его, а то упустите, тормозите!
Ноги уже миновали Игоря Николаевича, и он, как гласила инструкция, встал лицом к истоку реки, спиной – к устью, и двумя руками аккуратно взял труп врага за плечи. И тут эпизод, которому предстояло занять блистательное место в квазивоспоминаниях Игоря Николаевича, словно взбесился. Ошибка, которую он изобрел, чтобы не признавать мошенничества, начала какую-то свою игру…
Нет, это определенно не был садист. Игорь Николаевич забеспокоился – враг не мог так разительно измениться. Но, позвольте, когда же он последний раз видел своего мучителя?
Стоя по пояс в воде и придерживая врага, он наклонился, вглядываясь в лицо. Смотрел долго. И понимал: этот отощавший старик, вылепленный из голубоватого воска, совсем беззубый и жалкий, – враг.
На секунду Игорь Николаевич перестал понимать – что же такое «враг». И есть ли что-то общее между тем, кто за годы ожидания освоился в его душе, занял там немалое место, обжился со всеми своими древними пакостями, и покойником, плывущим по реке.
И понял – ничего общего.
Хотя бы потому, что этот голубоватый старик действительно мертв, а тот крепкий мужик в расцвете лет, сварливый и злобный, жив. И будет жив, пока о нем помнят…
Оставалось только молча оттолкнуть покойника и повернуть к берегу.
И тут же последовало неожиданное продолжение – Игорь Николаевич увидел себя в своей квартире, с высокохудожественным восточным чайником в левой руке. Его доставили домой транспортом Центра, но в квартиру он занес свой приз сам – ему не хотелось, чтобы сотрудники Центра видели жалкое жилище, где остались только продавленная тахта, стол и стул. Шторы с окон – и те были отданы дворничихе, которая за них притащила два мешка крупной картошки со своего огорода. На самом деле, конечно, мебель имелась, и шторы висели, это он знал четко, однако вид разоренной квартиры был куда правдивее правильного воспоминания о ней.
Игорь Николаевич поставил чайник на стол, сел на одинокий стул и задумался. Что-то было не так. Крепко не так. Иначе он представлял себе прощание с трупом врага. И уж во всяком случае не догадывался, что прощание с трупом и прощание с врагом – отнюдь не одно и то же. «Но почему старик? – спросил он себя. – Позвольте, если он – старик, так и я ведь – старик, мы, кажется, были ровесниками?..»
Математика лет и дат закувыркалась в голове… Он открыл глаза. Плавание продолжалось – с той же скоростью и в том же мраке.
Когда уже можно было разглядеть пейзаж, Никита забеспокоился. Их несло по широкой и прямой реке, лишенной какого бы то ни было дизайна – ни тебе куста приличного, ни кресел, ни беседок. Совершенно безлюдный и безжизненный был пейзаж.
– Слушай, это что? Ты тут был? Во, блин, куда это нас занесло?..
– Это та самая большая река, по которой невостребованных врагов отправляют в море, – сказал Игорь, понимая, что несет ахинею. Но он вычитал эту ахинею в глянцевом журнале – да и другой в его распоряжении пока не было.
– Я не хочу в море!.. – возмутился Никита. – И какие, блин, враги? Нет никаких врагов! Залипуха это! Кидалово! Какое, к черту, море?!
Орать можно было хоть до скончания века – течение тащило их по прямой, как шоссе Петербург – Москва, реке с ровной и неумолимой скоростью.
То справа, то слева в реку впадали речушки – Игорь Николаевич догадался, что они и есть те самые рукава, на берегах которых стояли кресла.
Наконец появились признаки цивилизации – металлические кубы на ножках, уходящие в воду резиновые трубки, торчащие из воды штыри с датчиками.
– Приземляемся, – распорядился Никита.
Они развязали пояса юкат, от чего плот стал разъезжаться во все стороны, сползли в воду и доплыли до берега. Солнце уже выглянуло, уже немного грело, и они, стянув с себя юкаты, растянулись на полосе крупного серого речного песка.
Разрозненные белые враги поплыли дальше по течению.
Никита некоторое время еще смотрел им вслед.
– Плывите, голуби, плывите… – пробормотал он и повалился на гравий.
Наконец солнце пригрело их, высушило ситцевые юкаты, и оба малость ожили, даже смогли вступить в беседу о пейзаже. Хотя Никита и утверждал, что разбирается в технике, но ничего подобного в жизни не видал.
Игорь Николаевич подобрался к какой-то колонке, вылезающей из кучи песка, и прислушался. Колонка жужжала. Он сказал об этом – как будто это имело какой-то смысл.
– Я сам сейчас зажужжу, – пообещал Никита. Он тяжело встал и тут же присел на корточки.
– Ты чего? – удивился Игорь Николаевич.
– Чего-чего! Сам смотри!
Игорь Николаевич поправил повязку на лбу, встал и увидел за кирпичным заборчиком сверхсовременное здание с открытой террасой, со стеклянными кабинками, в которых стоят компьютеры, с множеством припаркованных машин. Прекрасно одетые господа и дамы носились взад-вперед, совещались по двое и по трое.
Игорь Николаевич и Никита гусиным шагом подкрались к этому бизнес-великолепию.
Кирпичная ограда была ажурной – с квадратными дырками, образующими примитивный узор. Сквозь них можно было наблюдать, а голоса доносились неплохо – особенно когда, пробравшись поближе, Игорь Николаевич и Никита оказались возле кафетерия под тентом.
Двое мужчин в светлых костюмах по три тысячи евро встали из-за столиков и пошли к большим стеклянным дверям прекрасного сверкающего здания, Правда, сами они не больно-то соответствовали своим костюмам – рожи излучали малоприятную сытость, свойственную высоко поднявшимся жуликам.
– Ты прикинь, пропускная способность всех рукавов, вместе взятых – не менее пяти тысяч часов в сутки, – объяснял один другому.
– Допустим, какие-то любители сверхскоростей воруют по двадцать – тридцать часов за ночь, в месяц – ну, тысяча часов. И все равно мы имеем не сто пятьдесят тысяч часов, а где-то сто тридцать. Я читал месячный отчет, я знаю, пусть они другому лапшу на уши вешают. Поэтому нельзя сравнивать цену местного часа с ценой, скажем, китайского часа» Они никак не выйдут на заложенную в проекте отпускную цену, и вкладываться в эту реку я сам не буду и тебе не советую.
В голосе сквозила фальшь – бизнесмен в меру актерских способностей отгонял собрата от кормушки.
– Кстати, китайский час – это совсем другая плотность времени,
– возразил собеседник, явно пропустивший вранье мимо ушей. – Я бы, скорее, перевел половину продукта в финские часы и придержал немного…
В предложении тоже была ловушка – очевидно, финские часы, если их придержать, сильно потеряют в стоимости.
Как Игорю Николаевичу удалось это понять – он не знал. Само получилось. Или же свершилось чудо – количество перешло в новое качество, и общий гигантский объем желания быть обманутым, но так обманутым, чтобы душа пела, перекувырнулся и обратился в свою противоположность – в крошечный объем желания мыслить правдой.
Бизнесмены ушли, а с террасы спустились деловой мужчина и деловая женщина. Эти беседовали странно – не отпуская от ушей мобильников.
– Ага, да. Если время слишком придерживать – останешься на бобах. Нет, не надо. Вот в Нигерии запускают новую реку. Восемь годовых, – говорил мужчина, и женщина, чем-то похожая на Еву, его не переспрашивала – значит, понимала. – Там населению все равно больше делать нечего – будет сидеть и ждать врагов, а вот как раз врагов там немерено. Девять годовых.
– Сказал тоже – африканский час! Отгружайте сегодня же. Ты знаешь вообще, какой курс у африканского часа относительно американского? И отправляйте немедленно, – ответила она сразу двум собеседникам.
– А ты не забудь, что на рынок уже выбросили мексиканский час. Нет, десять годовых – это уже подозрительно. Мне предложили восемьдесят тысяч мексиканских часов – а они, учти, очень плотные, и их все авиакомпании берут очень охотно. Я уже не говорю про федеральные космические программы…
– Чтобы к вечеру все было отправлено. Мексиканская река долго не продержится. Мексиканцы не будут ждать врагов, а пойдут и пристрелят. А документы я подпишу утром. Давай лучше купим рукав в норвежской реке.
– Так там время какое-то водянистое, энергия вялая! Его потом никому не спихнешь! Норвежский час – это для инвалидной коляски…
Игорь Николаевич и Никита, сидя на корточках, слушали эти беспредельно деловые разговоры, и туман у них в голове, более плотный и вязкий у Игоря Николаевича, более воздушный и невесомый у Никиты, начинал рассеиваться.
– Тут какое-то вранье, я ничего не понял – это же мы платим за часы… – прошептал Игорь Николаевич, хотя на самом деле почти все до него дошло, он только хотел подтверждения своих прозрений.
– Зато я понял. Кидалово – вот что это такое! – отвечал злой Никита. – Мы платим за то, чтобы они отняли у нас наше время! А вот куда они денут время…
– Время – деньги? – повторил давнюю формулу Игорь Николаевич, но выводов из нее сделать не сумел, зато сумел Никита.
– Время – скорость! А я-то, дурак, никак понять не мог, почему эти новые «феррари» на наших дорогах триста кэ-мэ делают! А они время вместо бензина жрут! Прыг, прыг! Где у меня на дорогу три часа уходит, у «феррари» – двадцать минут!
– Все равно непонятно, – как человек, никогда не имевший машины, Игорь Николаевич сразу не уловил связи между потоком времени, имевшим для рода человеческого вид плавно текущей реки, и какими-то «феррари».
– Ну и дурак. Бизнес это, понимаешь? Бизнес! Нефть – тьфу! А это – настоящий бизнес! Нефтяники могут отдыхать! Это же передел мира – вот что это такое! Но я себя дурить не позволю! Надо возвращаться к нашим, все рассказать и всем вместе потребовать обратно деньги.
– Я понятия не имею, где наш рукав, – мрачно сказал Игорь Николаевич.
– Я тоже. Пошли… ну чего ты?..
– Пытаюсь понять окончательно…
И он действительно пытался – вот только перед глазами все время поворачивался то боком, то носиком большой восточный чайник.
– А чего тут понимать? Мы – сидим, а время – течет! И, заметь, течет из нашего кармана в их карман! Ну, бизнес же! Пошли, пошли, надо выбираться…
Море мирового бизнеса, куда впадали все реки, и норвежская, и нигерийская, Никита, проклял всеми известными словами и повел Игоря Николаевича вверх по течению. И вел его довольно долго. Есть и пить хотелось невыносимо, но речную воду они даже пробовать боялись.
Берег с рядами кресел уже казался любимой и желанной родиной. Он являлся в приятных воспоминаниях, дававших силы брести дальше.
– Я бы сейчас лягушку съел. Только они тут не водятся. А у нас на берегу, наверное, уже горячие пирожки разносят, – тосковал Никита.
– У нас в чайной теперь можно суши заказать, – добавлял тоски Игорь Николаевич.
– Я слыхал, у нас теперь тем, кто остается ждать врага ночью, будут выдавать пледы, чтобы не мерзли, усугублял тоску Никита.
Несколько раз они переходили вброд речушки, впадавшие в большую реку, причем Никита весьма авторитетно утверждал, что это еще не их рукав. У каждого такого устья стоял контрольный модуль, мимо которого они проходили то вздыхая, то ворча, то фыркая.
Наконец Никита но любопытство, временно притихшее, дало о себе знать.
Никита подошел к металлическому кубу и стал его изучать, то приникая к стенке щекой и ухом, то общелкивая куб со всех сторон, и даже обнюхал его основание. – Ты чего? – спросил Игорь Николаевич.
– Слушай, а чем это они тогда присосались? Я тоже так хочу. Где-то в заборе есть дырки, они приезжают и подзаряжаются… Знаешь, наверное, эта хреновина продается на автозаправках, или нет… где-то же она продается! Они на нашем времени ездят, а мы?.. Как дураки?..
– Пошли. А то вообще тут с голоду помрем, – предупредил Игорь Николаевич.
Ему очень не хотелось думать о железных кубах, загадочных аппаратах, противозаконно откачивающих время, и прочих неприятностях.
И тут Никита – очевидно, уже оттаяв после ночного спуска по реке – наконец взорвался.
– Нет, ну какое свинство! Мимо нас миллионы плывут! Миллиарды! А мы?!
Он пнул стальную ногу куба раз, другой, взвыл – не в плетеных сандалиях такие сражения производить, опустился на корточки, быстро разрыл песок и попытался выкорчевать куб с корнями.
Игорь Николаевич заткнул полы юкаты за пояс, медленно перешел очередное устье – воды было по пах, самый неприятный уровень, – и побрел вверх по течению.
Никита выпрямился, но продолжал бушевать.
– Честное слово, выберемся – все тут разгромлю к чертовой бабушке! У меня все прихвачено…
Игорь Николаевич шел, не оборачиваясь, Никита постоял, пнул на прощание железную ногу и побрел следом, выкрикивая:
– Да сюда ветеранов прислать на трех бэ-тэ-эрах! С калашами, с гранатами! Они тут живо разберутся! Все разнесут! Восток, блин! Сам камуфлу надену и на головном бэ-тэ-эре пойду!.. Мировой бизнес, блин! Я им его в задницу затолкаю… Мочить, мочить и еще раз мочить…
Он завелся всерьез. Очередную речку вроде бы узнал, сам пошел вперед – вверх по ее течению, но при этом так и сыпал угрозами. Игорь Николаевич даже посмотрел на него пару раз с уважением – кажется, этот может показать всей восточной мудрости кузькину мать. Поведение Никиты в доме, где обнаружили склад врагов, свидетельствовало: мужика лучше не злить. Конечно, темперамент у него – как у капризного дитяти, все ему сей же миг вынь да положь… Но для Игоря Николаевича любое открытое проявление чувств было недоступным ему самому героизмом. Даже такое, как у Никиты.
Речка оказалась неправильная, пришлось возвращаться обратно. Жажда так допекла – выпили подозрительной водицы из большой реки. Не умерли. Пошли дальше. Ночевали в кустах, вырыв в песке ямки, чтобы хоть ветром не обдувало.
И только наутро, еще дважды сбившись с пути, они выбрели по мелководью туда, где стояли знакомые кресла, знакомый экран и сидели ожидающие.
– Ну, ща я их… – тихо сказал Никита и нехорошо посмотрел на экран – видимо, с него и решил начать.
А Игорь Николаевич вдруг увидел в полупустом первом ряду Еву. Вернулась!..
Он побежал к ней. Никита, ничего не поняв, двинулся следом..
Ева, как всегда, грызла чипсы, перелистывала журнал и смотрела на реку. Игоря Николаевича она заметила, лишь когда он опустился перед ее креслом коленями на влажный серый песок.
– Ева!.. – хрипло позвал он.
– Мочить… – мотая ошалевшей башкой, пробормотал Никита. Ева, узнав жениха, радостно улыбнулась и протянула к нему руки.
– Я знал, что ты придешь, я знал, что ты не можешь так уйти… – твердил совсем измочаленный Игорь Николаевич, а Никита озирался в поисках дрына.
– А куда же я денусь? – с милой тихой обреченностью спросила она.
– Ну вот… вот и встретились…
– Во! – заорал Никита.
На берегу появились две новинки – белый павильон у самой воды и указатель с дощечкой, а на ней слова «Обменный пункт» и стрелочка. Внизу была приколота бумажка с курсом вечернего, утреннего, среднесуточного, финского и итальянского часов.
Дрын, к которому крепилась дощечка, был не деревянный, как полагается, а из какого-то светлого металла. Но Никиту это вполне устраивало – и он решительно пошел выкорчевывать указатель.
– Ты не представляешь – оказывается, третьего врага ждешь с восьмидесятипроцентной скидкой! – поделилась Ева. – Вот, читай, у меня интервью взяли…
Она раскрыла журнал, показала разворот с картинками.
– Какого врага?.. – растерянно спросил Игорь Николаевич.
– Тебе не все ли равно? Ну, есть у меня еще один враг, я про него даже забыла, представляешь?.. Забыть про врага! Ужас! А потом, конечно, вспомнила.
Игорь Николаевич молча поднялся с колен.
– Ты что? – Спросила Ева.
– Сюда, Игореха! – крикнул сражавшийся с указателем Никита. – Мочить будем! Помогай! Мочить!
Оказалось, дрын в песок воткнули не просто так – а в бетонную лепеху, и она, закаменев, крепко его держала.
Вдвоем они вытянули эту лепеху из неглубокой ямы, и Никита поволок ее, чтобы она набралась инерции и раскрутилась в его руках, словно гигантская булава.
Тут к нему подбежала девушка в повязке.
– А мы вас всюду ищем! – воскликнула она и схватилась за мобилку: – Враг номер семьсот тридцать пять – двенадцать, выводите на течение!
После чего она, схватив Никиту за руку, повернулась к Игорю Николаевичу:
– Вы не волнуйтесь, ваш враг тоже скоро проплывет, вы сядьте, отдохните…
– А пошли вы все вместе с этими!.. – невежливо выразился Никита, но девушку это не смутило.
– Вы ведь похоронный марш заказывали? И костюм? Идемте скорее! Скорее, враг через три минуты будет здесь!
Она за руку поволокла Никиту в белый павильон.
– Игореха, подожди, я скоро! – крикнул Никита, оставляя в руках у Игоря Николаевича страшный дрын с бетонной лепехой. И был втянут в двери павильона.
– Вот повезло человеку! – сказала Ева. – Ты чего молчишь? Садись. Это будет классное прощание.
Игорь помотал головой.
Бухнули тяжкие аккорды похоронного марша в исполнении гигантского духового оркестра.
Из павильончика вышел Никита – весь в белом. Костюм-тройка с бабочкой явно были от лучшего кутюрье. Он встал у самой кромки воды и покосился на экран, где мог видеть самого себя – невыносимо элегантного.
Радом сразу оказалась фантастически красивая девушка в бикини.
С обеих сторон набежали операторы с камерами и прочая пресса. Все были заняты только Никитой в эксклюзивном костюме, никому не было дела до человека в перепачканной юкате, стоявшего тут же с вывернутым из песка указателем.
Под буханье оркестра из-за поворота выплыло тело врага.
– Клиент, соберитесь с духом, – прошептала, прижавшись к Никите всеми своими соблазнами, девушка в бикини. – Вы должны уложиться в пять минут. Ступайте.
Никита медленно вошел в воду и двумя руками взял труп подплывшего врага за плечи – все, как положено. Следом вошла девушка и встала у него за спиной.
Музыка крепчала.
– Вашего врага больше нет. У вас впереди – слава, деньги, женщины, а у него впереди – великая пустота, – нараспев, профессионально поставленным голосом произнесла девушка. – Вас ждет счастье, вас ждет любовь! А у него уже не будет ни славы, ни денег, ни женщин, ни счастья, ни любви… Теперь – отпускайте. Отпускайте!
Никита снял руки с вражеских плеч, и тело медленно поплыло мимо него.
– Замечательно, – вполголоса похвалила девушка. – Теперь поворачивайтесь. И с достоинством возвращайтесь… не спешите, они подождут…
Никита неторопливо вышел на берег под общие аплодисменты. Его окружила пресса, которой ненавязчиво руководил давний знакомец – стройный юноша в повязке…
– Журнал «Берег надежды»! Несколько слов о себе! – потребовала журналистка с диктофоном.
– Журнал «Свет ожидания»! Всего три вопроса! – крикнула другая журналистка с диктофоном.
– Высший класс! Я прямо наслаждался! Эти кадры пойдут в учебный ролик! – высказался телеоператор.
– Можно было подумать, что вы уже десятого врага провожаете. Так спокойно, с достоинством, со скорбью – ну, высший класс! – добавил фотограф.
– Аккуратненько в пять минут уложились! Вы всем доставили огромное удовольствие, – похвалил юноша в повязке. – Прямо жалко расставаться с таким замечательным клиентом. Ни криков, ни слез – вы просто по-джентльменски его проводили. Позвольте вручить приз Центра восточной мудрости…
Пресса, не хуже вышколенного кордебалета, тут же образовала просторный круг, в круг вошла девушка с подносом, на подносе стоял картонный куб, перевязанный широкой золотой лентой.
Никита, радостно улыбаясь, развязал ленту, вскрыл куб и достал большой чайник из коричневой глины, ручной работы и очень дорогой.
– Ну, класс! – искренне, от души, воскликнул он.
Юноша в повязке поднял руку, собирая на себя общее внимание.
– Как десятитысячный клиент Нашего Центра восточной мудрости, дождавшийся врага и блистательно проводивший его, вы получаете еще Один приз – бессрочный и бесплатный абонемент в наш центр! Приходите и ждите поочередно всех своих врагов! Приятного ожидания!
– Приятного ожидания! – дружным хором пожелала пресса. Игорь и Ева видели всю эту суету вокруг Никиты на большом экране.
– Десятитысячный! Вот это удача! – воскликнула Ева. – Подойди к нему, поздравь!
Она тоже в упор не видела металлического дрына в руках у Игоря Николаевича.
Игорь, волоча за собой дрын, пошел навстречу выбравшемуся из окружения прессы Никите.
– Слушай, Игореха, это такой кайф! – воскликнул сияющий Никита. – Особенно когда разжимаешь пальцы и отпускаешь!
– Но ты… ты же все знаешь! Про поток времени, про мировой бизнес!.. И откуда они берутся!
– Да знаю. Ну и хрен с ним. Ты просто не представляешь, какой это кайф!
Он уселся в кресло, поставил рядом чайник, закинул ногу на ногу и предался откровенному блаженству – от души, как и все, что он в жизни проделывал.
