Текст книги "«Я вернусь, мама!..»"

Автор книги: Даир Славкович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

«Лесник»

К лесу по загуменьям шли трое – Костя, полицейский из штаба и лесник. Их нигде не останавливали – полицая из штаба знали. И за гумнами и на дороге юный разведчик тоже увидел много вражеской техники: тупорылые немецкие машины, серо-зеленые пятнистые броневики, пушки, минометы. В конце деревни, возле последнего поста, полицай сказал:

– Смотри, Хлюд, во все глаза. Хорошо ищи корову.

– Будет исполнено! – по-военному вытянулся лесник по фамилии Хлюд.

Едва они вошли в лес, как лесник вытащил из-за пенса топор и начал делать им зарубки на деревьях.

«Дорогу метит, – догадался Костя. – Выходит, не местный. Иначе свой лес хорошо знал бы. И выправка у него военная… Значит, никакой он не лесник, кадровый, гад».

Костя напряженно думал: «Что делать? Убежать или отвести „лесника“ на базу? Если отвести в лагерь, то его придется уничтожить. Ведь он будет знать дорогу к партизанам. А может, и лучше, что фашисты будут знать дорогу? Тогда нам станет точно известно, в каком направлении они начнут наступать. Интересно, какие указания даны „леснику“ обо мне? Отпустить или убить? Конечно, убить. Ведь я все могу рассказать партизанам».

А «лесник» продолжал делать зарубки на деревьях.

«Вот что, – решил Костя. – Выведу его на линию ложных окопов».

«А посты? – не давала покоя мысль. – Ведь могут не разобраться и одной очередью обоих…»

Костя начал звать:

– Подла-а-аска-а-а! Подла-а-аска-а-а!..

– Ты не очень-то ори! – зло оборвал его «лесник». – Разорался…

«Боится», – отметил Костя.

– А как же, дяденька, мы корову найдем, если звать не будем?

«Лесник» не ответил – настороженно всматривался в чащу.

– Подла-а-аска-а-а!

– …а-а-а! – ответило эхо.

– Тише ты! – яростно прошептал лесник.

– И чего это вы, дяденька лесник, всего в лесу боитесь? – наивно спросил Костя. – От каждого куста шарахаетесь, как заяц. Каждому пню кланяться готовы?

– Не твое дело, сопляк! Веди, куда приказали! – В голосе «лесника» были страх и ненависть.

«Нет, этот живым не отпустит, – понял юный разведчик. – Убьет и глазом не моргнет».

Слева трижды тревожно прокричала желна. Костя повернул голову на птичий крик, но ничего не увидел.

– Гляди у меня, – злобно процедил сквозь зубы «лесник», – попробуешь убежать, пристрелю!

Из кармана провожатого на Костю глянуло револьверное дуло.

– Дяденька, да вы что! Мы же корову ищем!

– Иди вперед!

Костя шел теперь впереди. Сзади слышались торопливые шаги «лесника» и его прерывистое дыхание.

Снова трижды тревожно прокричала желна.

Костя вырос в лесу и по голосу мог узнать любую птицу. Он понял: по-птичьи кричит человек, кто-то из своих, наверно, узнал его. И вот подает условный сигнал.

«Передовые, – подумал мальчик. – Когда я шел в деревню, здесь еще никого не было. Ну как, как их предупредить?»

Костя жалобно засвистел, подражая свисту лесного скитальца – черного дрозда. Переждал, потом снова засвистел, и в свисте этом был знак тревоги и предостережения.

– Ты чего рассвистелся? – разозлился «лесник».

– Ни кричать, ни свистеть не даете, – обиженно сказал Костя. – Как же я корову отыщу?

Впереди чуть шевельнулся куст можжевельника, и Костя ясно увидел синеватый вороненый ствол, который выдвинулся из густого куста. Мальчик вовремя заметил «секрет» и взял левее. Провожатый послушно шел за ним след в след.

Костя почувствовал себя спокойнее. Он был среди своих! А полицай, наоборот, нервничал все больше, часто оглядывался, настороженно вглядывался в лесной полумрак. Но зарубки делал.

«Здесь стрелять он не осмелится. Если только кто-нибудь выйдет из-за деревьев и остановит нас. Тогда от страха этот тип может и пальнуть в спину. Как же сделать, чтобы партизанские посты не задержали?»

– Подла-а-аска-а-а!.. Подла-а-аска-а-а!.. – «Лесник» вздрагивает при каждом Костином крике.

Однако молчит, уже не обрывает мальчика. Видно, понял: так больше похоже на то, что они ищут корову.

Наконец впереди показалась прогалина, видны кучки желтого песка, ясно обозначенные брустверы траншей и входы в землянки.

– Вот они, дяденька, окопы! А коровы нет. – Костя остановился, закричал во весь голос: – Подла-а-аска-а-а!..

– Молчи! – «Лесник» больно сжал Костимо плечо железной пятерней.

Из траншеи поднялся вооруженный человек. Из землянки вышел второй.

«Лесник» шмыгнул в густой ельник и притаился как заяц, готовый в любой момент сорваться с места и убежать.

– Подла-а-аска-а-а!.. – Костя направился к землянкам.

«Лесник» видел, что пастушок дошел до вооруженных людей, начал что-то негромко объяснять, размахивая руками. Его обыскали, стали расспрашивать. Потом набросились на мальчика. Донеслись крики:

– Ах ты, мерзавец! Опять про свою корову нам, партизанам, басни рассказываешь? Признавайся: кто подослал? – Костю схватили за ухо.

– Дяденьки… Пустите… больно…

– Застрелить его!

– Стой! Стрелять нельзя. Немцы услышат, догадаются, где лагерь. Лучше по-другому…

Мальчика куда-то потащили. Вскоре раздался его крик. И все стихло.

«Лесник» еще немного подождал и бросился из колючего ельника. Бежал он той же дорогой, которой привел его пастушок.

А Костя в это время стоял в землянке перед комиссаром и командиром и докладывал.

– Молодец, Кастусь! – похвалил командир. – Правильное решение принял, хотя и рискованное.

Комиссар обнял его за плечи и добавил:

– Вот ты и становишься настоящим солдатом партизанского фронта, сознательным, мужественным и хитрым. Теперь ты понял сам, парень: врага побеждают не только оружием, но и смекалкой.

Комиссар не успел договорить – в землянку вбежал начальник караульной службы, с порога доложил:

– Все, товарищ командир! Вывели из леса фашистского агента. Целый и невредимый побежал к своим. А так хлопцам хотелось взять его на мушку!

– Никого не заметил? – спросил комиссар.

– Он от страха даже дороги перед собой не видел, на деревья налетал, как слепой. А говорят – у страха глаза велики.

Система дяди Леши

Кто-то посоветовал спилить меченые деревья, а зарубки сделать в другом направлении – сбить фашистов с пути. Командир принял другое решение: заминировать всю дорогу, помеченную «лесником». Вот тут и сказал свое слово дядя Леша, подрывник высшего класса, присланный в отряд из минского подполья. Он предложил использовать против фашистов целую систему минной обороны.

Просто поставить мины – это каждый сумеет. Ну, взорвется один-другой фашист, а потом враги отступят и будут бить из пушек и минометов, расчищая себе дорогу. По всему было видно: фашисты постараются захватить партизан врасплох. Об этом говорил и визит «лесника», и данные разведки, и то, что фашисты притихли… Ясно: готовятся к чему-то. Не было и бомбежек с воздуха, хотя незамаскированные ложные траншеи и землянки наверняка видели немецкие летчики. Но ни одной бомбы не упало на эти «позиции». Значит, и артобстрел, и бомбардировка – все приурочено к одному времени.

Дядя Леша предложил заминировать всю дорогу, приготовленную «лесником» для фашистов. Но взорвать минные поля одновременно, когда немцы и полицаи растянутся вдоль всего пути, отмеченного зарубками.

План одобрили. Дядя Леша с подрывниками и приданными ему бойцами приступил к делу.

Костя был консультантом, «токарем-пекарем первого разряда», как шутливо называл его дядя Леша. Они вдвоем до самого края леса повторили маршрут юного разведчика с «лесником», и подрывники в местах, указанных дядей Лешей, закладывали недавно привезенные с аэродрома снаряды, протягивали невидимые паутинки тонкой медной проволоки к электрозапалам, маскировали их мхом, хвоей, листвой. Надо было торопиться: фашисты вот-вот пойдут в наступление.

– В чаще ставить мины не будем, – говорил подрывникам дядя Леша. – Фашисты сюда не полезут. Они пойдут по наиболее открытым местам.

– Да, – подтвердил Костя, – и «лесник» обходил чащобу.

– А если все же попрут чащей? – спросил, кто-то из подрывников. – Тогда весь наш замысел на ветер?

– Не попрут, – убежденно сказал дядя Леша. – Даже в мирное время человек по лесу пробирается так, чтоб было легче пройти. А тут, во-первых, страх, а во-вторых, фашисты к лагерю будут стараться подойти тихо. Значит, надо минировать более открытые участки. Тогда и поражаемая площадь при взрыве будет наибольшая.

Система дяди Леши позволяла свободно ходить по заминированному участку. Мины взорвутся только тогда, когда будут включены «подрывные машинки „МП“». По медным жилкам проводов к электрозапалам побежит ток и… Костя представил эту картину: ох и жарко будет фрицам.

– А если взрыв, выстрел или еще что-нибудь нарушит цепь? – спросил командир. – Что тогда?

– Дадим ток по запасной, аварийной, схеме одновременно из разных электроисточников, – спокойно объяснил дядя Леша. – К тому же основные узловые заряды соединены у нас детонирующим шнуром. От их взрыва сработает вся система.

– Надежно?

– Надежно, товарищ капитан. Фейерверк будет знатный. Надолго запомнят. Если будет кому запоминать.

– Хорошо было бы перед взрывом остановить их на минуту, – в раздумье сказал комиссар. – Сбить передних в кучу, задержать. Тогда, если что, и скосить автоматным огнем легче.

– Как же ты их остановишь да еще в кучу сведешь? – засмеялся начальник штаба. – Разве на елке стенгазету с карикатурой на Гитлера повесить?

– А что, если чучело Гитлера сделать? – предложил Костя. – И на дороге поставить. В мундире.

– А что? Мысль стоящая! – загорелся Муравьев. – Сделаем чучело и заминируем его!

Чучело соорудили быстро: сбили из кольев крест, воткнули в землю, надели на него пробитый пулями рваный эсэсовский мундир. Подольше пришлось повозиться с головой, но в конце концов сделали и ее – из гнилого старого пня. Вместо глаз прикрепили две выпуклые белые пуговицы от немецкой шинели, вместо носа – гнилую почерневшую шишку, волосы сделали из конского хвоста. Под мышкой одной руки у «фюрера» торчал березовый крест, другую он поднимал в фашистском приветствии.

К чучелу была прикреплена вывеска с надписью, сделанной большими буквами по-немецки и по-русски: «Адольф Гитлер». А невидимый проводок сбегал по колу вниз и скрывался в траве.

К вечеру следующего дня минная оборона была закончена и, как сказал дядя Леша, «система сдана в эксплуатацию».

Бой в Колодинском лесу

Июльским утром, задолго до того, как первые лучи солнца позолотили вершины бора, передовые посты доложили: фашисты большими отрядами пехоты начали наступление. Идут тихо, без выстрелов и артиллерийской подготовки.

Молча, как привидения, прикрываясь утренним туманом, наступали на Колодинский лес черные волны вражеских цепей.

Шарк-шарк, шарк-шарк – стелился и тонул в тумане лощины шорох от все ближе и ближе подходивших к лесу врагов. Напуганный непонятным топотом ног из картофельной ботвы выскочил заяц, на миг остановился и быстрее-быстрее отсюда, подальше от непонятных звуков. Ворона, летевшая из леса, увидела черные фигуры и тоже шарахнулась в сторону. Тревожно застрекотали сороки на краю леса. Передовые посты партизан начали незаметно отходить…

Бой под Александровой многому научил и фашистов. Они понимали: перед ними сильная, спаянная дисциплиной, закаленная в боях воинская часть, отлично освоившая тактику партизанской войны. И чтобы не нести лишних потерь, немцы вперед пустили полицейские подразделения – предателей из окрестных гарнизонов.

Первые лучи солнца позолотили облака, потом скупо тронули вершины лохматых елей, заиграли янтарем на прямых и высоких стволах сосен. А в лесной чаще еще держался полумрак.

Цепи черных фигур сжались, уплотнились, старались двигаться по более открытым местам, где хоть на несколько метров вперед просматривалась местность.

Комиссар Муравьев, дядя Леша и Костя находились на передовом посту и по мере приближения врага бесшумно отступали в глубь леса.

– Глянь, Костя, – Муравьев протянул мальчику свой бинокль, – может, своего знакомого увидишь. Похоже, полицаи идут по его зарубкам.

Костя поднес бинокль к глазам и сразу среди деревьев увидел «лесника».

– Вон, вон! Третий справа! В ели всматривается, зарубки ищет… А возле него самый главный полицейский чин! Он меня допрашивал…

– Значит, – прошептал комиссар, – все пока идет, как задумано.

Дядя Леша отдавал последние указания подрывникам.

Все дальше и дальше в лес отходили передовые посты партизан. Вокруг полицейских и фашистов теперь была настоящая чащоба. И тишина. Ни человеческих голосов, ни команд. Нарушал ее только неожиданный треск сухой ветки под вражеским каблуком.

В лесу совсем рассвело, и черные цепи начали двигаться смелее и увереннее.

Но что это? Фашисты остановились. «Лесника» – он теперь был отчетливо виден в своей черной шинели и черной пилотке – обступили полицаи и немцы, что-то расспрашивают, похоже, злятся. «Лесник» оправдывается, смотрит по сторонам, растерянно разводит руками.

– Разиня! – шепчет Костя с досадой. – Свои же метки потерял! Среди белого дня дороги не найдет.

– Могут сменить направление или расползтись по лесу, – помрачнел дядя Леша. – Тогда наша работа пойдет насмарку. Только зря взрывчатку изведем.

– Как же им дорогу подсказать? – подумал вслух комиссар.

К «леснику» подошел немецкий офицер и с размаху ткнул его в грудь стволом автомата. Полицай отшатнулся, отброшенный ударом, и бестолково забегал от дерева к дереву.

– Товарищ комиссар! – прошептал Костя. – Разрешите я дроздом просвищу? Когда мы шли, я так свистел. Может, услышит и вспомнит…

– Попробуй, – сказал Муравьев.

Среди утренней тишины послышался тоскливый крик дрозда.

«Лесник» будто окаменел. Он внимательно вслушивался в птичий крик. Потом осторожно двинулся на него. И вдруг повеселел: заметил свою зарубку на елке, замахал полицейским и немцам руками – нашел!

Цепи врагов начали приближаться к прогалине. И неожиданно замерли на месте: перед ними стояла человеческая фигура с протянутой вперед рукой.

Старший полицай высунулся из-за ствола сосны, за которую мгновенно юркнул, увидев «противника». Встал из-за кочки немецкий офицер – секунду назад он молниеносно распростерся на земле. Теперь все видели: перед ними не человек, а чучело. Причем чучело Адольфа Гитлера!

Немецкий офицер жестом показал: убрать! Старший полицейский чин, «лесник» и еще несколько предателей бросились к чучелу. Сам офицер с немецкими солдатами остались на месте. Замерли в нескольких шагах от «фюрера» и остальные полицейские.

– Ну, дружище, твое время, – прошептал Муравьев в самое ухо дяде Леше. – Как только грохнет, включай…

Дядя Леша был начеку: держал в руках небольшую подрывную машинку со вставленным ключом.

Полицаи сняли с чучела офицерскую шапку, сбили прикладом голову «фюреру». «Лесник» схватился за вбитый в землю кол. Кол не поддавался. Тогда полицай начал раскачивать его из стороны в сторону, намереваясь вырвать из земли. Но кол был вбит крепко. Видя беспомощность подчиненного, старший полицейский поспешил ему на помощь. Они напряглись и разом рванули кол.

В то же мгновение утреннюю тишину расколол сильный взрыв. Вместе с остатками «фюрера» вверх полетели черные пилотки и останки их хозяев.

А вслед за первым страшным эхом начали греметь новые и новые взрывы. Передние цепи атакующих были уничтожены. Остальные бросились назад, но взрывы настигали их и на краю леса, справа и слева – со всех сторон. Казалось, взрывались пни, кочки, деревья, сама земля под ногами у оккупантов и предателей. В грохоте тонули стоны и крики раненых. Уцелевшие не обращали на них внимания, в панике разбегались во все стороны.

Наконец фашисты опомнились: ударили из пушек и минометов. С минского аэродрома поднялись в воздух вызванные по рации бомбардировщики. Однако основной удар вражеской авиации и артиллерии приняла на себя ложная «линия обороны».

Отбомбив «партизанские позиции», вражеские самолеты улетели, и сейчас же новые цепи полицейских и немцев пошли на штурм Колодинского леса.

Партизаны встретили атакующих прицельным огнем из пулеметов и автоматов.

Атака захлебнулась, фашисты залегли.

Снова загрохотали вражеские пушки и минометы. Но теперь они били не по ложным позициям, а по настоящим окопам и траншеям, в которых находились народные мстители. Партизаны несли тяжелые потери.

Командование приняло решение – разделить отряд на две части: первая половина примет бой и будет удерживать врага до тех пор, пока вторая не прорвется в Никольский бор.

Костю назначили в группу прорыва.

Партизаны сначала ползли, чтобы не попасть под пули фашистских снайперов, потом, перебегая от дерева к дереву среди рвущихся мин и снарядов, оказались наконец за линией артиллерийского огня. Но здесь было открытое поле. Первые группы партизан, пулеметные тачанки и обоз еще не успели его миновать, как появился фашистский самолет-разведчик. Одновременно с фланга, из ельника, начали стрельбу вражеские пулеметы. Дорога была отрезана.

Лишь несколько тачанок прорвались в Никольский бор и там, развернувшись, открыли огонь по ельнику, где засели немецкие пулеметчики.

Фашисты перенесли огонь на Никольский бор. Снова в небе появились фашистские самолеты, началась бомбежка. Все окуталось, хотя и ненадолго, дымом. Этим воспользовались партизаны. Костя и еще несколько бойцов поползли вперед, зажигая и разбрасывая дымовые шашки. Свистели пули, выли осколки, во рту горчило от пороховой и тротиловой гари. Под дымовой завесой остатки двух рот из группы прорыва и те немногие, оставшиеся в живых партизаны, которые прикрывали отход, достигли наконец Никольского бора и пошли в лесную глубь, куда противник, понесший огромные потери, не рискнул сунуться.

Бои и походы

…Обескровленный в жестоком бою с превосходящими силами противника, отряд остановился на короткий отдых в лесу между Теляковом и Долгиновом. То были родные места Кости – еще прошлым летом пас он здесь Красулю, потом был проводником в группе Уколова. Хотелось хоть на минуту забежать домой, обнять отца, увидеть сестер, брата Толика, припасть горячим лицом к сухим, натруженным рукам матери, попросить у нее прощения.

«Прости, мама, я не мог поступить иначе. Но я обязательно вернусь!» Эти слова он повторял всегда, когда думал о доме.

В составе небольшой группы юного партизана послали в разведывательную операцию под Минск. В родные места Косте попасть после выполнения задания не удалось: отряд перебазировался в Старосельский лес.

И здесь пробыли недолго: по следам отряда шли каратели. Фашисты применили новую тактику – стоило никитинцам проявить себя в коротком бою или малой диверсии, тотчас по их следам бросались два-три моторизованных батальона, которые завязывали бои, неотступно шли за отрядом, изматывая его силы и так бывшие на пределе. Если отряду удавалось оторваться, найти укрытие в лесу, фашисты «передавали» партизан другим свежим воинским частям. Приходилось делать большие переходы, часто менять стоянки, чтоб сбить врага со следа. Все это стоило огромного напряжения. В начале июля 1942 года отряд повернул на запад, обошел Негорелое и оказался у разъезда Колосове. Разведчики на конях выскочили к самой железной дороге. На путях под парами стоял состав с несколькими вагонами, в которых находились немцы. Фашисты, очевидно, хотели перехватить партизан при переходе через железную дорогу, но не успели еще выгрузиться.

Разведчики мгновенно укрылись в лесу. Возможно, фашисты их даже не заметили. А Костя замешкался: он впервые в жизни близко увидел настоящий паровоз, вагоны.

…И вспомнился новогодний школьный вечер. После самодеятельного концерта начались игры у нарядной елки. Нина, смуглая, с густыми черными волосами, сверкнув в сторону Кости глазами, загадала загадку: «Ем я уголь, пью воду, за собой обоз веду. Тот обоз на сто колес, а зовусь я…» – «Паровоз!» – хором закричали со всех сторон. Только Костя промолчал.

«Мальчики, девочки, ко мне! – возбужденно крикнула Нина. – Будем играть в поезд! Станция назначения – Будущее!»

К Нине подбежали все ребята. Девочки схватили друг друга за локти, мальчики стали за девочками. Зафыркали со смехом, затопали по полу валенками. А Костя стоял в стороне, почему-то не решаясь присоединиться к «поезду».

«Костя! Иди к нам, становись впереди!» – позвала Нина.

«Неужели все это было всего лишь год назад? – с изумлением подумал мальчик. – Как в другой жизни».

…Немцы бегали, суетились, начали устанавливать на площадке последнего вагона пулемет. Очевидно, все-таки увидели партизан.

Рыжий конь, на котором сидел Костя, нетерпеливо перебирал ногами.

– Костя! – услышал он из густого ельника голос командира группы. – Ты что, заснул?

– Скачите в отряд! – крикнул Костя в ответ. – А я здесь останусь, отвлеку их.

Разведчики вихрем полетели по просеке в глубь леса. А Костя увидел: фашисты уже заложили ленту и припали к пулемету. Сейчас они откроют огонь!

Юный партизан дал длинную очередь по пулеметному расчету прямо из седла, потом еще раз повел стволом по вагонной площадке, по окнам.

– Ага! Припекло! – крикнул Костя. – Пока не поздно, драпайте до своего Берлина!

В ответ с паровоза ударил ручной пулемет. Над головой засвистели пули, начали вспарывать землю вокруг, поднимая фонтанчики сухого песка. Рыжий был прошит сразу несколькими пулями. Он резко вздрогнул, захрапел и рухнул на землю. Костя едва успел соскочить с него.

– Прощай, Рыжий! – прошептал мальчик, чувствуя, что по щеке ползут слезы. – Прости, что не сберег тебя…

Оставаться на открытом месте было невозможно: из вагонов его видно как на ладони. Костя стремительно рванулся за штабель из шпал и досок.

Пули вонзались в дерево рядом, летели щепки. «Это хорошо, что фашисты ко мне прилипли, – подумал Костя. – Меньше будут в лес смотреть».

Ведь именно в этом месте отряд должен был перейти железную дорогу. Разведчики, наверно, уже докладывают командованию о положении на разъезде.

Костя подсчитал свои боеприпасы: полдиска патронов в автомате, наган, три гранаты. Этого хватит, чтобы дорого заплатить за жизнь. Но основная боевая задача – задержать врага.

«Нет, бандюги, – с ненавистью подумал мальчик, – это вам не из самолетов безоружных людей на шоссе расстреливать». Костя перевел рычажок автомата на бой одиночными выстрелами. Так можно сэкономить десяток-другой патронов. Стрелять надо только наверняка.

По-пластунски он отполз к другой стороне штабеля, осторожно выглянул. Немцы, не видя его, наугад стреляли по штабелю шпал. Вдоль состава бежал офицер, что-то выкрикивая. Стрельба прекратилась.

«Живым хотят взять, – понял Костя. – Ну, попробуйте». Спокойствие и хладнокровие завладели им. Юный партизан вскинул к плечу автомат, поймал на мушку длинную фигуру офицера и плавно нажал на спуск. Сухо треснул одиночный выстрел. Офицер будто споткнулся обо что-то и упал.

Одни фашисты, прыгая с подножек, бросились за насыпь, другие, наоборот, укрывались в вагонах. Опять поднялась стрельба. Теперь по штабелю стреляли из всех вагонов. Под прикрытием огня немцы начали выскакивать из теплушек, короткими перебежками приближаться к шпалам. Их выводил из себя этот нелепый бой с маленьким партизаном. Кто мог подумать: сидел на рыжем коне перед вагонами мальчишка, по-детски наивно рассматривал паровоз и вдруг – такая солдатская хитрость, мужество, настойчивость! Отличный «язык», если его взять живым!

Немцы приближались. Костя понимал: через несколько мгновений они бросятся к штабелю. Сразу с разных сторон. И это будет его последний бой.

Мальчик снова перевел автомат на бой очередями, подготовил гранаты. И в этот момент из леса выехали партизанские тачанки, развернулись и ударили по вагонам из всех пулеметов.

Часть немцев была перебита, остальных загнали на паровоз, прижали к рельсам. Фашисты уже не могли вести прицельный огонь.

Под прикрытием пулеметов никитинцы пересекли железную дорогу. В считанные секунды из шпал и досок был сделан настил и по нему промчался обоз с ранеными. Воспользовавшись паникой фашистов, Костя перебежал открытое пространство и скоро был среди своих.

И железная дорога и шоссе остались позади. Партизаны были уже в глубине леса, и только тут последовал приказ остановиться на привал. От долгой ходьбы и тяжелого груза подкашивались ноги. Хотелось лечь на землю и отдохнуть хоть несколько минут. Старший группы пулеметчик Егоров распорядился:

– Четверть часа – отдых в ельнике… – И в это время на проселочной дороге послышался топот ног.

– Может, кто-то из наших отстал? – предположил Виктор Колос, вытирая ладонью пот с лица.

– А ну, Костя, глянь! – приказал Егоров. Мальчик выглянул из-за елей и сразу спрятался: метрах в двухстах двигалась колонна немцев.

– Фашисты! – шепотом доложил он Егорову.

– Ложись, – скомандовал старший. – Может, пройдут и не заметят нас.

Немцев была целая рота. Они остановились недалеко от придорожного ельника. Подъехали две подводы, нагруженные лопатами.

Фашисты выставили охрану, разобрали лопаты, начали копать вдоль шоссе окопы. Доносились слова: «партизан», «аллее капут».

– Засаду нам готовят, – прошептал Егоров. – По их расчетам, мы завтра здесь должны пройти. Опоздали, голубчики… Костя, беги к нашим, одна нога здесь, другая – там! Будет им «аллее капут»!

Отряд, расположившийся на привал, был поднят по тревоге; роты спешно двинулись назад, к лесной дороге, разворачиваясь в боевой порядок.

Немцы вырыли окопы и, похоже, ничего не опасаясь, направились назад той же дорогой, по которой пришли.

Свинцовый ливень из ельника сразил большую часть колонны. Уцелевшие фашисты бросились врассыпную, начали отстреливаться, но их всюду настигали партизанские пули. Бой был яростный и короткий – вся рота немцев была уничтожена.

Привал пришлось прервать. Все понимали: где-то недалеко главные силы карателей, надо быстрее перейти на новое место. Партизаны, превозмогая неимоверную усталость, двинулись дальше. Теперь Костя шел впереди, вместе с разведчиками.

Однако оторваться от карателей не удалось. При выходе из ельника партизан встретили танкетки и мотопехота фашистов. Враг открыл ураганный огонь. Танкетки пошли в атаку, за ними двинулись цепи в серо-зеленых мундирах. И тут Костя увидел, как навстречу бронированным машинам, что медленно ползли по лесной дороге, лавируя между стволами деревьев, побежали два бронебойщика. Мальчик знал: у них противотанковые ружья. Однако партизан заметил и враг. Трассирующие линии пуль, как косой, прошили густой ельник, метнулись по высокой некошеной траве.

Все с волнением следили за смельчаками.

– Отсечь пехоту! – послышался голос командира.

Ударили пулеметы из тачанок. Цепи атакующих фашистов поредели, сбились, начали отставать от танкеток, а потом залегли. Но на придорожной траве серо-зеленые мундиры все равно были хорошо видны. Пулеметчики сразу же открыли огонь по вражеским солдатам.

– Шаметько, Колос, Синявский, Будник! – крикнул комроты Александр Балюкевич. – Если бронебойщики не остановят танкетки, подорвите гранатами! Приготовиться!

Микола Синявский расстегивает тяжелую сумку, в которой лежат четыре противотанковые гранаты, по одной на брата. И танкеток четыре.

Костя крепко сжимает шершавую ручку противотанковой гранаты, вставляет в нее запал, наблюдает из укрытия за лесной дорогой.

По дороге одна за другой движутся танкетки с черными крестами на бронированных бортах, с пулеметами, которые стреляют не переставая.

Костя выбирает последнюю танкетку: она ползет по правому краю дороги и скоро будет совсем рядом с сосной, за которой он притаился.

– Давай, давай! – шепчет мальчик, – ползи ближе…

Вдруг впереди прогремел выстрел из противотанкового ружья, за ним второй, третий.

Первая танкетка остановилась, застыла, из нее повалил дым. Вторая вспыхнула мгновенно, очевидно пуля пробила бензобак. Из подбитых машин стали выпрыгивать танкисты.

Костя отложил тяжелую гранату и взял в руки автомат.

Две другие танкетки поспешно развернулись и, отстреливаясь, поползли назад, набирая скорость.

Атака карателей захлебнулась. На дороге догорали вражеские танкетки.

Две уцелевшие машины остановились на опушке и оттуда открыли огонь. Под его прикрытием немцы еще раз попробовали подняться в атаку.

Вражеская цепь была встречена дружным огнем партизан. И эта атака захлебнулась. На лесной прогалине, на дороге, покрытой хвоей сосняка, и в мшистом ельнике остались лежать неподвижные тела в грязно-зеленых мундирах.

Выход из создавшейся обстановки был единственный: продержаться до темноты и под ее покровом уйти в глубь леса. Немцы в темноте преследовать не рискнут.

Но, что именно на ночь рассчитывают партизаны, понимал и враг. К карателям прибыли свежие батальоны. Они оттеснили партизан в небольшой бор, окружили его, пулеметным огнем блокировали все выходы. И подожгли лес. Фашисты старались выгнать партизан из лесной чащи, чтобы до наступления темноты уничтожить весь отряд – уже в открытом поле. Огненные трассы начали разрезать бор на части вдоль и поперек…

Вечерело, до темноты оставалось совсем немного времени. Однако продержаться в таких условиях было сверх человеческих сил.

Костя, залегший за кочкой, видел впереди только огонь и дым. Вспыхивали то тут, то там кусты, брызгались искрами горящие пни. Пламя бежало по деревьям, трещали охваченные огнем сучья. Бор превратился в бушующий огненный ад.

Костя много слышал о лесных пожарах. Однажды сам тушил огонь в лесу, помогая отцу, Лещанину, рабочим с лесозавода. Они спиливали и оттаскивали деревья, делали заградительную линию, чтоб остановить пожар. Но тогда это была работа. Опасная, трудная, но работа, и были приняты все меры предосторожности, чтобы не пострадали люди. А сейчас… Лес был специально подожжен, чтобы люди погибли в огне.

Рядом с Костей задымился мох. Мальчик вскочил, начал топтать ногами пробивающиеся сквозь дым струйки огня.

Старшина Вислоус сильным толчком сбил Костю с ног.

– Ты что? Пули ищешь? Шапкой, пиджаком туши огонь! А от земли от отрывайся!

Костя снял пиджак и стал им сбивать языки пламени, которые все ближе подбирались к нему.

А деревья трещали и падали, осыпая партизан горячими искрами.

– Глаза берегите! – крикнул кто-то.

Донимала нестерпимая жара, душил едкий дым. Не хватало воздуха. Дышать дымом и гарью становилось все труднее, казалось, вот-вот отключится сознание…

Усилилась и стрельба. Фашисты наседали со всех сторон. Нельзя было поднять головы. Отползать и прятаться было некуда. И тогда встал комиссар. В левой руке – знамя отряда, в правой – маузер.

– Коммунисты! Комсомольцы! – Его громовой голос услышали все бойцы. – Вперед! В атаку!

Партизаны, как один, ринулись на врага. Лица были в копоти и ожогах. На многих горела, одежда. Поднялись в атаку и те раненые, которые были в состоянии двигаться и сжимать в руках оружие. У всех было только одно стремление – победить, прорваться. Костя бежал рядом с комиссаром, и его яростное «ура-а!» сливалось с криками других партизан…