Текст книги "Поцелуй у водопада"

Автор книги: Дафна Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Все закончилось катастрофой. Теперь Блейз не только не жених, но и не друг.

Стоя под холодным душем, Сорель закрыла глаза и попыталась смыть воспоминания, но за опущенными веками перед ней разыгрывались сцены: вот прежний Блейз обращается к ней с беспечной, теплой улыбкой, с нежностью во взгляде, а вот новый Блейз – улыбка у него жестокая, а взгляд твердый, как гранит.

Блейз был прав, когда говорил о неизбежности их встреч в одном городе. Они вращались в одних кругах, имели общих друзей, общие интересы – одна из причин, почему когда-то все считали, что они так подходят друг другу, и главная причина, по которой Сорель так долго не приезжала.

В пятницу, на следующий день после свадьбы Елены, Сорель пошла на открытие выставки тихоокеанского дизайна в галерее, принадлежащей другу семьи. Она разглядывала драпировку из натурального шелка, дававшую современную интерпретацию традиционного рисунка островов Кука, когда поняла, что рядом стоит высокий мужчина. Шестое чувство подсказало ей, кто это, еще до того, как она обернулась и увидела, что на нее сверху вниз смотрит Блейз, небрежно держа руку в кармане.

– Что ты тут делаешь? – спросила она.

Он вскинул брови.

– Пришел на выставку, – процедил он и окинул ленивым взглядом ее кремовое платье без рукавов, гладкое, но с золотым ремешком и довольно глубоким вырезом. – Весьма интересно.

До момента встречи с Блейзом она считала, что платье ее вполне скромное, но он смотрел так, что она засомневалась в этом. При его росте, решила она, он видит больше того, что ей продемонстрировало зеркало.

Она глубоко вздохнула, надеясь отогнать зарождающийся румянец смущения, но его глаза безжалостно проследили за подъемом и опусканием груди, потом вернулись на лицо с бессердечной насмешкой.

– Где Чери? – спросила она.

Насмешка превратилась во что-то другое.

– Придет попозже. Она на помолвке.

Помолвка. Слово ударило по мозгам, как погребальный звон. Глупо. Даже если Блейз и Чери помолвлены, ей нет до этого никакого дела.

Сорель отвернулась и отошла к следующему экспонату – гладкой резной скульптуре из какого-то легкого дерева.

Блейз опять оказался под боком.

– Ты одна?

– Да. – Она не смотрела на него. – Родители приглашены на ужин.

– Наверное, ты растеряла всех старых друзей.

Она пожала плечами.

– Не всех. Если понадобится, друзья у меня найдутся.

Маленький мальчик кинулся к деревянной скульптуре, чтобы ее потрогать. Мать нагнала его, и Блейз отодвинулся, чтобы дать ей место, задев рукавом голую руку Сорель. Она уловила запах его тела и лимонного крема после бритья (он и раньше им пользовался), и на нее внезапно накатила волна желания.

– Извините, – выдохнула молодая женщина, оттаскивая своего непослушного отпрыска.

– Ничего страшного. – Блейз легким движением руки коснулся талии Сорель, и они отошли к стеклянной витрине, защищающей нефритовую подвеску на тонкой золотой цепочке. Старательно отрегулированный свет подчеркивал красоту зеленого камня. – Цвет твоих глаз, – тихо проговорил Блейз. Сорель вздрогнула, подняла на него глаза, но он уже отвел свои. Потом поморгал, как будто что-то пришло ему в голову. – И не подумаешь, что он настолько твердый, что используется для изготовления оружия. В доевропейские времена ремесленники народа маори с помощью каменных инструментов обстругивали зеленый камень, который у них назывался «поунами», и делали остро заточенные боевые дубинки, иногда украшая их тонкой резьбой.

– Для такой работы нужно терпение, – заявила Сорель. Годы работы. Зато потом камень будет украшать ухо бойца или обовьет шею красавицы, а может уйти в погребальное снаряжение. – И мастерство.

– Говорят, заключительный этап обработки – это когда женщины трут нефрит о свои бедра. Образованные помощницы.

Она слегка улыбнулась.

– Сегодня женщины находят занятия получше.

Блейз засмеялся.

– Кстати, как идут поиски работы?

– Я еще не решила, останусь ли здесь. – Сорель переключила внимание на замысловатые завитки резьбы.

– У тебя там с кем-нибудь завязались отношения? – спросил Блейз. – Позволь высказать догадку: ты подумала и решила, что лучше к нему не возвращаться, будешь писать ему письма.

Сорель вспыхнула.

– Нет у меня ни с кем отношений! И я не просила тебя строить догадки и советовать, что мне делать.

Она пошла дальше, но он двинулся за ней.

– На свадьбе Елены и Кэма ты сказала, что несвободна, – напомнил он. – И завела пластинку насчет того, что стала бы делать, если бы захотела.

– Я сказала совсем не так. Я сказала, что недоступна. Думаю, ты чувствуешь разницу.

Блейз некоторое время молчал, уставившись на хитроумную резьбу с инкрустацией из мерцающих раковин, висящую на белой стене.

– Так у тебя нет… приятеля?

– Мне не нужен мужчина.

Он повернулся к ней, и в глазах засветилась внезапная надежда.

– Не хочешь ли ты сказать, что все годы жила монашкой?

Она посмотрела на него в упор.

– Я ничего не хочу сказать. Как я живу – мое дело и тебя не касается! Что ты так усиленно интересуешься моими делами?

У него по лицу пробежала тень, губы сжались в прямую линию, но он тут же пожал плечами и равнодушно подытожил:

– Справедливо.

В зал вошла другая пара, и Блейз взял Сорель за руку и держал до тех пор, пока те любовались тонкой струйкой водопада среди небольших фигурок и глиняных горшков, в окружении камней.

– Сорель, девочка моя! – вдруг услышала Сорель голос Августы Долимор, высокой женщины с седыми волосами, раскинутыми по плечам, одетой в просторное платье из светло-зеленого шифона. – Когда ты приехала? И Блейз с тобой! Вы снова вместе? Как мило! Я всегда думала, что вы созданы друг для друга. – У нее был голос стареющей, глуховатой актрисы.

– Нет, мы не вместе! – быстро ответила Сорель. – Мы здесь случайно встретились. Я приехала на свадьбу моей кузины Елены.

– Елена… ах да, такая черненькая. Но она совсем еще ребенок!

– Уже нет, – улыбнулась Сорель.

– О, эти крылья времени! – Августа Долимор воздела руки к небу, потом отрывисто произнесла: – Мы с тобой еще увидимся, дорогая, и ты расскажешь мне об Австралии. Не буду прерывать ваш тет-а-тет. – Она похлопала Сорель по плечу, проказливо подмигнула Блейзу и ушла со словами: – На сей раз не дай ей ускользнуть!

Сорель попыталась возразить, но та уже держала за пуговицу кого-то другого.

Сорель сквозь зубы процедила весьма крепкое словцо, а Блейз расплылся в улыбке.

– Ты же знаешь ее: она ничего не слышит и к тому же неизлечимо романтична. Вот почему вся страна усеяна ее бывшими мужьями.

– Не женщина, а наказание, – пробурчала Сорель.

Августа знала всех и каждого и считала своим долгом держать людей в курсе дел друг друга. К тому же она часто ошибалась.

– Теперь пойдет рассказывать, что мы… что мы… – Сорель не знала, как закончить фразу.

Блейз пришел ей на помощь:

– Пара? Пустое. Никто не принимает ее всерьез.

– А тебя не тревожит, что Чери решит, будто наша встреча не случайна? Не думаю, что ей понравится, когда она придет и застанет нас за разговором.

Он свел брови и огляделся.

– В таком публичном месте? Чери не дура.

Из чего следовало, что Сорель – дура, раз предполагает, что Чери расстроится.

– Но ты не женщина, – выпалила Сорель.

Неужели он не заметил безмолвных сигналов, которые подает Чери: Отойдите от моего мужчины!

– Заметила наконец, – вздохнул Блейз.

Она на секунду смутилась.

– А разве ты не замечал?

– Что я мужчина? – Он вскинул брови. – О чем мы говорим, об одном и том же?

– Нет, – торопливо заверила она. – Я думала о Чери.

– Неудачная шутка, – уступил он. – Так что о Чери?

– Она очень красивая. – Если он сам не заметил в ней собственнических наклонностей, Сорель не будет ему указывать. – Вы давно знакомы?

– Полгода. Она делала для нас работу по дизайну, когда мы обновляли офис; отец тебе не говорил? Почему она тебя так интересует?

– Вообще-то не интересует, просто я поддерживаю светскую беседу.

– И тебе, конечно, трудновато? – ласково констатировал он.

– Ты сам делаешь ее затруднительной.

Блейз помолчал.

– Извини, Сорель. Не могу избавиться от мысли, что ты легко отделалась. Тебе не пришлось расхлебывать результат своего эффектного побега. Объектом всеобщего интереса долго оставался я.

Он не мог сбежать, как она. Его удерживали опасная болезнь отца и обязательства по отношению к семейному бизнесу.

– Я уверена, что никто тебя не обвинял, – проговорила Сорель.

– Нет, меня жалели, – ядовито объяснил Блейз, и она поняла, как много ему пришлось выстрадать. – За исключением тех, кто предполагал, что я тебя бил или изменил тебе.

– Нет! – не поверила Сорель.

Он невесело улыбнулся.

– Когда не говорят причину, ее надо выдумать. Я поступил так же. Я долгое время считал, что ты себе кого-то нашла.

– Ничего подобного.

– Тогда какого черта ты сбежала? Ты до сих пор так и не объяснила.

– Я же сказала: я была слишком молода.

– Но ты не говорила ничего при помолвке. Я считал, что ты мечтаешь выйти замуж, надеть кольцо, когда тебе стукнет двадцать лет.

Да, он прав. Всем было известно и все ждали, что Блейз сделает ей предложение, – родители, друзья…

– Я не хотела брака, который заключается таким образом.

Он нахмурился.

– Каким?

Зазвонил мобильный телефон, Блейз ругнулся и вынул его из кармана.

– Да? – рявкнул он. – Чери… – Голос мгновенно изменился.

Сорель воспользовалась случаем, чтобы сбежать: буркнув извинение, она быстро пошла к выходу. Большую часть выставки она уже осмотрела, заранее высказала благодарность владельцу галереи – оставаться не имело смысла.

На улице она полной грудью вдохнула вечерний воздух и огляделась вокруг, чтобы сориентироваться. Стоянка такси располагалась неподалеку, но машин на ней не было. Она подошла и стала ждать, бесцельно глядя на проезжающий транспорт. Подъехала машина, остановилась у края тротуара. Распахнулась пассажирская дверца. Сорель шагнула, но тут заметила, что на крыше нет светящегося сигнала. Пока она колебалась, голос Блейза, сидящего в машине, предложил:

– Садись, я тебя подвезу.

Сорель вздрогнула, но не тронулась с места.

– Спасибо, я подожду такси.

– Вечером в пятницу можно ждать до бесконечности, к тому же здесь небезопасно.

– Твои волнения напрасны.

– Садись! Или я буду здесь стоять, и все такси проедут мимо.

Сорель неохотно подчинилась, забралась в машину и закрыла дверцу.

– Спасибо, но острой необходимости нет, вокруг полно народу.

– Я не могу оставить женщину одну ночью на улице.

– О… Считаешь своим долгом подбирать каждую женщину, стоящую на углу?

Он одарил ее испепеляющим взглядом и не удостоил ответом.

– Полагаю, ты собралась домой?

– Да. А ты? Чери скомандовала «к ноге»?

Он еще раз стрельнул глазами и вырулил на дорогу.

– Не угадала. У нас не была назначена встреча. И потом, она не командует.

Повисло тяжелое молчание; она видела суровый профиль, насупленные брови. Возможно, он не живет с Чери или он рассчитывал увидеться с ней позже.

Пытаясь придать их беседе нормальное течение, Сорель спросила:

– Как тебе понравилась выставка?

– Плевать мне на выставку. Что означала твоя интересная реплика перед тем, как нас прервали?

– Какая реплика? – Сорель сделала вид, что не поняла вопроса.

– Про брак, «заключенный таким образом». Каким образом, по-твоему, мы заключали брак?

Они ехали вверх по извилистой улочке. По тенистому тротуару в обнимку шла парочка.

– Наш брак был похож на сделку и напоминал не столько брак, сколько слияние капиталов, – ответила Сорель.

Парочка на тротуаре остановилась, чтобы поцеловаться.

Блейз недоверчиво фыркнул.

– Значит, так ты себе представляла наш брак?

– А ты не так? Наши родители сговорились, когда мы… когда я еще лежала в колыбели.

Он спросил угрожающим тоном:

– Хочешь сказать, родители тебя заставили?

– Нет, конечно! Но ты сам знаешь, как все происходило. Мы плыли по течению – делали то, чего все от нас ждали.

– Я не плыву по течению, когда дело касается таких важных вещей, – возразил Блейз. – Я хотел на тебе жениться и считал, что и ты достаточно взрослая, чтобы принимать логичные решения.

Логичные? Она чуть не засмеялась.

– Я приняла логичное решение, когда решила отказаться.

– Несколько поздновато.

Под ними мерцал их родной город тысячью огней, в изгибах берега чернели спокойные воды пролива. Блейз тихо и горько проговорил:

– Сорель, я никогда не смотрел на наш брак как на слияние капиталов. Мы хорошо знали друг друга, и, как мне казалось, нам нравилось общество друг друга. Брак казался естественным продолжением. Я собирался прожить с тобой всю жизнь. Заниматься с тобой любовью. Могу сказать, что считал тебя очень красивой еще со старших классов школы.

Все, что он говорил, только убеждало Сорель в правильности ее давнего поступка.

– Ты не любил меня, – твердо сказала Сорель.

Он задумался.

– Любил. Очень любил. Но такой эмоциональный накал не может длиться долго.

Значит, он считает, что хладнокровная сделка – наилучший базис для длительных отношений? А она безосновательно и неразумно тосковала по чему-то большему?

– Но чувства были нереальны, так?

– То, что происходило между нами, было вполне реально, по крайней мере я так думал. Более реально, чем краткая вспышка страсти.

– Брак без страсти? – У нее скривился рот.

– Почему без страсти? – Он старательно смотрел на дорогу, выруливая на крутом повороте. – Я же сказал тебе, что ждал, когда мы займемся любовью.

Вот оно что, он ждал, когда они поженятся. Она тоже, хотя пару раз у нее мелькала мысль, что подобная стойкость глупа. Даже ее родители не стали бы возражать, если бы она спала с Блейзом, но под их крышей она не хотела, а Блейз не приглашал ее в свою холостяцкую квартиру, которую получил, когда ему исполнилось двадцать лет.

Блейз хотел, чтобы свадьба состоялась через два месяца после помолвки, но, поскольку заключение брака подразумевалось давным-давно, помолвка выглядела чистой формальностью.

Когда их матери кинулись в водоворот свадебных приготовлений, увлекая за собой Сорель, поцелуи Блейза стали особенно ее возбуждать и часто оставляли ее дрожащей и расстроенной, когда она видела, насколько неохотно он отпускает ее от себя, как мерцают его глаза. Однако он всегда держал себя в руках и не просил ничего больше поцелуев, его руки блуждали по ее телу, но никогда не забирались под одежду.

Сорель полагала, что он знал или хотя бы догадывался, что она девственница. Она имела краткие романы с молодыми людьми, но никого из них не принимала всерьез. В глубине души она не сомневалась, что ей предназначено стать невестой Блейза, и отдаться кому-то другому считала обманом.

У него же таких предрассудков, скорее всего, не было. Наверняка его опыт значительно превосходил ее.

Четыре года назад такое положение не волновало Сорель. Почему же теперь подозрение, что подобное возможно, наполняет ее отвращением? Она почувствовала, как ногти впились в ладонь, и попыталась расслабиться.

Если Блейз не может оторваться от прошлого, то не только он один. При первом же взгляде на него у нее в душе открылся ящик Пандоры и вырвались враждебные чувства.

Но Сорель не хотела ссориться – кидать обвинения, обмениваться колкостями, которые никуда не приведут, только добавят топлива в тлеющий костер воспоминаний.

– Я уверена, что занятие любовью с тобой было бы приятным событием, – сказала она, пытаясь одолжить часть его объективности. – Ведь ты все делаешь хорошо, не так ли?

– Я не считаю себя совершенством.

– У тебя все получается само собой. – Бесполезно, сарказм не поможет ей успокоить разбушевавшиеся нервы.

– Безусловно, нет, – резко ответил он. – Хотя ты всегда считала по-другому.

– Не я, – возразила она, – обстоятельства. Я не дала бы нам зайти так далеко. – Тогда ее заставляла медлить надежда уловить какой-то знак, говорящий, что Блейз, как и она, с каждым днем все больше погружается в любовь. Что их брак будет чем-то другим, нежели практичной сделкой с добавкой такого пустячка, как секс. Но самое большее, что Блейз делал каждый раз, – это небрежно бросал на прощание: «Я люблю тебя, дорогая». Вместо того чтобы сблизиться за время помолвки, они отдалялись все дальше и дальше. Во всяком случае, ей так казалось.

Блейз резко затормозил перед домом ее родителей и повернулся к ней.

– Ты должна была довериться мне, и мы вместе разрешили бы все твои проблемы.

– Да, наверное, ты бы попытался. – Блейз всегда старался помочь ей справиться с любыми неприятностями. Но здесь дело заключалось в нем самом. – А ты сам разве не видел, что что-то идет неправильно?

– Я понимал, что на тебя лег большой груз – на нас обоих. Сумасшедшие недели перед свадьбой измотали всех, ведь родители решили сделать ее величайшим событием года. У нас почти не оставалось времени для себя. Но если тебе было плохо, ты могла бы сказать. Дала бы нам шанс разобраться во всем.

Он и сейчас может заставить ее пройти все заново. Он всю жизнь умел так или иначе заставить ее делать то, что он хочет. Но она наконец поняла, что пора принимать собственные решения, ни перед кем не прогибаясь.

– Мне пришлось разобраться самой.

– Наиболее радикальным образом? – Блейз держал свой нрав в крепкой узде, о чем говорили его напряженное лицо и скрипучий голос.

– В результате у меня остался только один выход. – Если бы у нее хватило мужества уйти от него раньше, все были бы меньше травмированы. Сорель нажала ручку и толчком открыла дверцу машины. – Спасибо, что подвез.

Блейз тоже вышел и успел подойти, пока она закрывала дверь. Глядя на темные окна, он сказал:

– Похоже, твои родители еще не приехали. Пойду посмотрю.

Сорель знала, что удерживать его бесполезно. Он прошел следом за ней к входной двери и подождал, когда она отопрет.

Она вошла в холл, стала шарить по стене в поисках выключателя и обнаружила, что Блейз вошел следом. Крупная темная фигура заполнила дверной проем, нервировала ее, и Сорель безуспешно водила пальцами по стене. Он подошел помочь, и их руки столкнулись: на ее кисть легла большая ладонь.

Она слышала его тяжелое дыхание. Его руки оторвали Сорель от стены, в темноте он повернул ее к себе лицом и притянул к груди. Их тела соприкоснулись. Она почувствовала его тепло и силу.

Он хочет меня поцеловать, подумала Сорель, от удивления приоткрыв рот. И тут его губы нашли ее и решительно и безжалостно раздвинули их. Последовал жаркий и страстный поцелуй, который нисколько не напоминал их прежние поцелуи. Похоже было, что Блейз стал другим человеком, склонным к своего рода чувственному отмщению, с налетом злости и желания.

Под его атакой голова у нее запрокинулась, и ответное желание, смешанное с трепетом, когда волна адреналина стремительно прокатилась по телу, заставило ее задрожать в его руках. В бессильных попытках уклониться Сорель стала извиваться, только раздразнивая его. Тогда она застыла, и он вдавил ее в стену, язык его проник в рот, посылая кровь толчками разбегаться по горячим жилам. У нее подкосились ноги.

Блейз запустил руку в вырез платья и забрался под лифчик, накрыл одну грудь и принялся большим пальцем грубо поглаживать голую кожу, пока под его ладонью не затвердел бархатный бутон.

Сорель всхлипнула и содрогнулась, Блейз наклонил голову, и губы его обожгли ей шею; язык короткими толчками исследовал впадинку.

– Не бесстрастно, – хрипло пробормотал он в ее горящее ухо.

А потом раздался адский грохот.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Одурманенная, Сорель не сразу распознала оглушительные, волнообразные раскаты сигнала тревоги. Защита от грабителей!

Блейз выругался, отодвинулся, и она осталась растерянно стоять, еле держась на ногах.

– Где у вас это чертово устройство? – прорычал он, перекрывая вой сирены, и Сорель пришлось выпрямиться и возобновить прерванные поиски выключателя. Наконец она нашла его.

– За дверью, – крикнула она, Блейз с силой захлопнул дверь, Сорель набрала код на панели в стене, и вой прекратился. Наступила оглушительная тишина. Сорель медленно и неохотно повернулась к Блейзу. – Забыла отключить.

При ярком свете ее лицо казалось странно суровым, щеки запали, глаза потемнели. Блейз невесело рассмеялся.

– Счастливое избавление, надо думать. А то бы нас далеко занесло.

– Тебя бы занесло. – Сорель изобразила холодность. – Ты, кажется, не заметил, что я не участвовала в схватке.

Его взгляд заострился, упал на перед ее платья. Он яростно засмеялся, нарочито оскорбительно и громко.

– Еще как участвовала! – И он ткнул пальцем в безошибочное доказательство, просвечивавшее сквозь материю.

Сорель отвернулась от него с пылающим лицом.

– Убирайся, – процедила она сквозь зубы; унижение и гнев распалили ее. – И больше не приближайся ко мне ни на шаг.

Улыбка его выглядела вызывающе. Блейз весь казался необыкновенно сексуальным, мужественным, глаза его блестели, щеки горели.

– Почему? – спросил он. – Боишься?

– Конечно, боюсь! После того как на меня напали в собственном доме!

Улыбка его исчезла, выражение лица приобрело опасный вид.

– Напали? – вкрадчиво спросил Блейз. – Сорель, ты знаешь, что я бы не тронул и волос на твоей голове! Если бы ты оказала хоть малейшее сопротивление, я бы сразу отстал. Не делай из меня монстра. Все монстры сидят вот тут… – И он опять дотронулся до нее, постучав пальцем по ее виску, чем вызвал у Сорель бурный протест.

– Я тебе не объект для психологических исследований! А если б и была, у тебя не хватит квалификации поставить диагноз.

– У всех у нас есть свои заморочки, – уступил Блейз. – И сегодня я некоторым из них поддался.

– Нечего срывать на мне раздражение из-за того, что твоя подружка недоступна!

– Чери здесь ни при чем, – решительно заявил он. – И я не давал ей оснований на что-то рассчитывать.

– Она бы пришла в восторг, если бы услышала твои слова сейчас.

Блейз скупо улыбнулся.

– Я ей не скажу. Как и ты. – Он помолчал. – Подумаешь, небольшой экскурс в прошлое, которое держит и не отпускает.

– Говори за себя. Для меня прошлое кончилось.

Его взгляд переместился с ее глаз на губы.

– Неужели? Видимо, для меня все оказалось труднее.

– Это твои проблемы.

Блейз опять уступил. Склонив голову набок, он сказал:

– Я считал, что для меня прошлое тоже кончилось. Пока ты не вернулась, я думал, что сумел пережить тот кошмар, в который ты превратила нашу свадьбу. Я не ожидал, что через столько времени у меня появится сильнейшее желание…

– Свернуть мне шею, – закончила Сорель за него. Но Блейз не свернул ей шею, он ее поцеловал! Ничего себе замена! Секс и ярость кто бы мог подумать, что они так близки… Так бывает только в кино. Извращения совсем не в духе Блейза. Оставалось предположить, что за четыре года ему не на кого было излить свой гнев, а она, Сорель, находилась вне досягаемости. Ему пришлось обуздывать себя, и вот теперь терпение лопнуло. – Могу тебя понять, но не стану служить тебе боксерской грушей.

Он нахмурился.

– Надеюсь, твоя метафора не имеет под собой серьезных опасений. Можешь не бояться физических воздействий.

– Я знаю. – А вот эмоциональных – совсем другое дело. Неизвестно почему Сорель почувствовала страх. Конечно, между ними все кончено, но остался осадок: у него – ненависть, у нее – чувство вины. Тот поцелуй потряс ее до глубины души.

– Рад слышать. – Напряжение слегка отпустило Блейза.

– В любом случае я пробуду здесь недолго.

– И давно ты приняла это решение? Еще вчера вечером ты не знала, стоит ли возвращаться в Австралию.

Сорель прикусила губу. С вызовом ответила:

– Только что.

– Опять убегаешь? – упрекнул Блейз, и во взгляде его она увидела презрение. – Почему-то меня твое поведение не удивляет.

– Не знаю почему! – разозлилась Сорель. – И я не убегаю! Я просто передумала. Почему ты все время приписываешь мне что-то плохое?!

Наступила короткая пауза.

– Извини. Твои родители так обрадовались.

– Да. – Ее действительно заботило состояние матери: она быстро состарилась за прошедшие четыре года, похудела, лицо пожелтело, под глазами круги. И все-таки… – Но иначе мне придется оставить друзей, дом, хорошую работу.

В Мельбурне она жила в одной квартире вместе с девушкой, работавшей в туристическом агентстве.

Блейз прошелся по комнате и, бросив на нее взгляд, проговорил:

– Не впервой, не так ли? Переживешь. Для тебя подобные перемены – не крушение. – Он вздохнул и добавил: – Извини, просто наблюдение.

– Спасибо. Не сомневаюсь, ты говоришь из лучших побуждений, – молвила Сорель.

Ее сарказм вызвал сдержанную одобрительную улыбку.

– Ну что ж, если еще раз передумаешь – позвони.

– Зачем?

– У меня есть связи. Если тебе нужна работа…

– С какой стати ты мне будешь помогать? спросила она. По всем признакам он ее ненавидит. От такой мысли у нее сжалось сердце.

– Скажем, ради прошлых времен, – нетерпеливо бросил он и шагнул к двери. Сорель не шелохнулась. Блейз вышел и с треском захлопнул за собой дверь. Только тогда она отпустила давно сдерживаемое дыхание и пошла к лестнице.

– Ну как выставка? – спросил отец за завтраком.

– Интересная, – неискренне отозвалась Сорель. – А как было в гостях?

– По-моему, хорошо.

Мать подняла на нее глаза и сказала:

– Несколько человек спрашивали про тебя, Сорель. Хотели узнать, останешься ты или нет.

Сорель догадалась, что таким способом мама хотела узнать о ее планах.

– Я еще не решила. – Если бы она не упомянула про такую возможность, увидев рядом с Блейзом ту блондинку, ей не пришлось бы сейчас испытывать слабый нажим. Она сама виновата.

– Тебя долго не было. Все уже забыли, что тогда случилось.

Ты не забыла. Каждый раз, когда произносилось имя Блейза, мать принимала вид мученицы и вздыхала.

– Кого-нибудь встретила в галерее? – спросила она.

– Гус Долимор. – Сорель назвала еще несколько имен и неохотно закончила: – А Блейз подвез меня домой.

– Блейз? Как мило с его стороны, учитывая… – Рода покашляла. – Значит, вы опять друзья?

Друзья?! Сорель чуть не рассмеялась. Что угодно, только не друзья. Она вспомнила вчерашний ожесточенный поцелуй и поднесла к губам чашку, чтобы скрыть выражение лица.

Его вчерашний поступок, конечно, больше не повторится. Он сказал, что все произошло неожиданно. С Блейзом такое редко случается. Обычно он собранный, отнюдь не импульсивный. Все дело в ней. Ведь она сознательно разрушила его планы, чем причинила боль, не изжитую до сих пор. Отсюда и причина того поцелуя; наверное, он сожалеет о нем не меньше, чем она.

Блейз обвинил ее в трусости – вот что ее раздражало.

Сорель развернула газету на странице, где помещались объявления о вакантных местах, и задумалась, знает ли Блейз, что своими насмешками подтолкнул ее к тому, чтобы остаться. Хотя зачем? Она только усложнит ему жизнь. Особенно если ему с трудом удается сохранять хотя бы внешнюю лояльность по отношению к ней.

После завтрака Сорель помогла матери убрать со стола, отец готовился к игре в гольф с приятелем.

– Что в газете, есть какая-нибудь работа? – спросила Рода.

– Ничего стоящего. – Сорель поставила тарелку в посудомоечную машину. – По специальности ничего. Наверное, мне нужно было получить диплом по чему-нибудь более практичному, чем искусствоведение. – В мире коммерции не очень-то нужны выпускники художественных училищ.

– Видишь ли, мы думали, что ты выйдешь замуж за Блейза, – с некоторой долей укоризны отметила Рода.

А Блейз мог бы содержать жену, сидящую дома.

Сорель не стала спорить. Четыре года назад она и сама так думала. Все, что она тогда делала, казалось ей временным, до того как начнется ее настоящее дело – исполнять роль жены Блейза и матери его детей. Вот когда дети вырастут, можно подумать и о полноценной работе. Или, как его и ее мать, она занялась бы благотворительностью вперемежку с домашними делами, развлечениями и теннисом или бриджем.

– Не все получается так, как ожидаешь, – вымолвила она и закрыла машину.

– Но ты себе же сделала хуже!

– Мама, я сама отвечаю за свою жизнь. – В первый раз. Может, Блейз прав: ее испортили любящие родители, которые твердо вели ее по тому пути, который сами для нее выбрали, не спросив ее мнения. – Не волнуйся, у меня все в порядке. Я счастлива. – Ведь именно счастья хотят родители своим детям?

– Ты была бы счастлива с Блейзом! – упрямо возразила Рода. – Мы с отцом… – Она закашлялась и прижала к лицу платок.

– Что с тобой? – спросила Сорель.

– Ничего. – Рода прикрыла платком рот и еще раз кашлянула. – Мы с отцом, как и родители Блейза, уверены, что вы подходите друг другу. А если ты вбила себе в голову романтические бредни про любовь, – она опять закашлялась, – то учти, что любовь – вещь недолгая. Вряд ли можно ожидать таких чувств, когда вы практически выросли вместе.

Сорель не обратила внимания на ее слова. Ее взволновало здоровье матери.

– Ты показывалась врачу?

– Пустяки, не о чем беспокоиться. – Рода отвела платок от лица, покрытого бледностью.

– Тебе нужно пройти обследование. Ты худеешь.

– Дорогая, ты же знаешь, мне приходится следить за весом. Хорошо тебе, ты пошла в отца.

– Обязательно сходи к врачу, – настаивала Сорель. – Хочешь, я схожу с тобой?

Сорель увидела в глазах матери смесь страха и облегчения, что сильно ее потрясло.

– Я уверена, что ты поднимаешь шум из-за пустяков, но если это тебя утешит…

В воскресенье вечером, когда Сорель вместе с родителями смотрела новости по телевизору, зазвонил телефон. Рода вышла в холл, сняла трубку, потом вернулась.

– Тебя, – с любопытством глядя на дочь, сообщила она. – Блейз.

Сорель подошла к телефону.

– Алло.

– Добрый вечер, Сорель.

– Чего тебе надо?

– Извиниться. – В голосе его не слышалось сожаления или раскаяния. – Я тогда был груб… на словах.

Значит, в физическом насилии он не признается? Честно говоря, она не очень-то сопротивлялась.

Ее отвлек кашель матери, доносившийся из гостиной.

– Сорель? – Блейз требовал внимания к себе.

– Да. Извинения приняты. – Она знала, что он не терпит признавать себя виноватым, и понимала, что ему нелегко это далось. – Я тоже наговорила лишнего.

– Я не планировал… тот эпизод.

– Я так и не думала. – «Эпизод» полностью выпадал из его обычных, строго контролируемых манер. Злость за прошлые грехи Сорель всплыла внезапно, ее нужно было как-то показать. И поскольку его кодекс чести запрещает бить женщину, он выразил свои чувства в опустошающем поцелуе.

– Я не хотел бы, чтобы мои панические действия подтолкнули тебя к решению, о котором ты можешь пожалеть, – продолжал Блейз.

– Я поняла. Все? – Рода кашляла так долго, как никогда раньше. Сорель услышала голос отца, силящегося перекричать телевизор.

– Да, – сухо ответил Блейз. – Я тебя отпускаю. Спокойной ночи.

Когда Сорель вошла в комнату, мать вытирала глаза, Айен хмурился, глядя на нее.

– Говорил тебе, иди к врачу, – ворчал он.

– Пойду, вздохнула Рода. – Со мной пойдет Сорель. Мы записались на завтра.