Текст книги "Шестая плоскость (СИ)"

Автор книги: Дафна Киселева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– И когда эта гиперчувствительность пройдет? – стонала Атви.

Ее тело было словно оголенный нерв – дневной свет резал глаза, а негромкая музыка била по ушам.

– Цени момент, глупая! – отвечал он, – у этого состояния тоже есть свои преимущества.

Когда он видел, что мозги ее закипают от работы, то отправлял развеяться. Раз днем они с Йорном копались в саду во внутреннем дворике Клуба. Она уже не теряла сознания на ровном месте, но Баром никуда не отпускал ее без охраны. Мотивировал это тем, что первый же встречный компрессор увидит ее свежий шов на месте скрепки и сдаст властям. Атви считала, вероятность наткнуться на силовика, еще не купленного Баромом, стремилась к нулю. Но Йорн был отличной компанией, и она не возражала.

Ей нравилось возиться с землей и рассадой еще во времена коммуны. И хотя зеленые ландшафты Старостопольской наверняка были иллюзорными, они оставили реальные воспоминания. Заметив ее тягу к зелени, Баром разрешил ей посадить в Клубном саду что-нибудь на свой вкус.

Как она узнала от Йорна, кругов тридцать назад в Центральной плоскости произошел экологический коллапс. Кто-то говорил о вспышке радиации, другие – о газовом взрыве, третьи – о психохимикатах, что агрегаторы распылили при захвате власти для подавления бунтов. Факты о катастрофе были стерты из доступных источников, эпизод оброс мифами и домыслами. Последствия природных изменений Режим стал маскировать вживлением скрепок. До Лицера докатилось лишь эхо того катаклизма, но и здесь земля до сих пор оставалась бесплодной.

По легенде, на месте эйфориатриума в те времена был военный бункер. Он частично уберег землю от поражения химикатами, что позволило теперь устроить здесь сад. Атви полагала, что Баром сам выдумал эту сказочку в маркетинговых целях. Но ей нравилось думать, что это правда.

– А ты помнишь, каким был Дымской Крас до агрегаторов?– спросила она Йорна, когда они отмывались от грязи в подсобке заведения. Она уже настолько привыкла к комфортной жизни в баромовом элеваторе, что поражалась, как могла ночевать в этой кладовой.

– Я родился в круг, когда они пришли к власти и запретили помнить что-либо до сего светлого момента, – Йорн иронично воздел глаза к потолку, – но родители рассказывали, будто существовала глобальная незримая сеть. Она объединяла людей по всему миру. Информация была свободной и бесплатной. Ты могла найти ответ на любой вопрос в специальной машине.

– Машина знала ответ на любой вопрос? Уж конечно! – не поверила Атви.

– Говорят, были аппараты, похожие на наши планшеты. Они подсоединялись к облачной базе знаний в любой точке планеты, представляешь? Лучшие достижения науки за тысячи кругов можно было носить с собой в кармане.

– А люди, что они делали, чем развлекали себя? – воодушевленно спросила она, намыливая руки до локтей.

– Ели мясо животных и овощи, которые растили прямо в земле. Смотрели гипновизор, пили спирт и плодились как кролики...

– Кролики? Это еще кто?

– Доисторические монстры с длинными ушами, которые круглосуточно совокуплялись, – ответил Йорн.

– Отвратительно! – засмеялась Атви.

– Но процесс, уверяю тебя, очень увлекательный! – Йорн загородил ей дорогу из подсобки и неожиданно оказался очень близко, – с научной точки зрения...

– Ты дашь мне пройти?

– Просто хотел рассмотреть тебя поближе. Ты классная, – сказал он.

– Это факт, – подтвердила Атви с улыбкой, – и все же, пропусти меня.

– А не то что?

– А не то я опоздаю, и твой бонч оторвет мне голову...

– Ничего он тебе не сделает. Хочешь, прокатимся? Покажу тебе гипновышку, откуда шикарный вид на всю плоскость? – предложил телохранитель.

– Барому это не понравится.

– Кто он тебе? Почему ты слушаешь его приказы?

– Потому что она на меня работает, – мрачно прозвучало за спиной Йорна, – в отличие от тебя.

Баром стоял в коридоре и дымил сигаретой, хмуро поглядывая на них обоих исподлобья.

– Бонч, вы неправильно поняли...– начал лепетать Йорн.

– Дружок, у меня уши повсюду. Ты знаешь свои грехи. А эта сцена лишь утвердила меня в принятом решении.

– Баром, он ничего не сделал...– начала Атви, но тот ее оборвал:

– Заткнись и жди меня на улице.

Вечером в элеваторе было шумно и людно. Приехали подручные Барома из других плоскостей, обсуждали вопросы расширения бизнеса и строительства фабрики нейродевайсов. Йорна не было. Кут, вернувшийся из командировки, делал вид, будто близнеца никогда не существовало.

Баром со своими людьми пил граппу и играл в брицц до четырех утра, игнорируя Атви. Когда все утихло, она осторожно выглянула в холл. Гости оставили пустые бутылки и облако дыма.

Он стоял возле карты Дымского Краса на вогнутой стене. Рисовал фломастером маршрут, пролегающий через пять плоскостей страны. Атви нерешительно приблизилась:

– Ты уволил Йорна? Из-за меня?

Он продолжил чертить пунктирную линию с таким тщанием, будто от этого зависели судьбы народов:

– Мир не крутится вокруг тебя, малявка. И кадровые перестановки на моем предприятии тебя не касаются.

– Но я... привязалась к нему, – негромко произнесла Атви.

– Привязалась? Ха-ха-ха-ха! – закатился хриплым смехом Баром, – надо было оставить скрепку в твоей тупой башке. Она бы включила эту биологическую программу круга через три, когда ты б немного поднабралась ума...

К ее горлу подкатился комок обиды, после операции ей было все еще трудно сохранять равновесие:

– Он, по крайней мере, не самоутверждался за мой счет на каждом шагу!

– О да, я спас твою бессмысленную жизнь, только чтобы без конца самоутверждаться за твой счет... – в его голосе была издевка.

– В моей жизни тонна смысла, ложками его ем! – огрызнулась она.

Баром опустошил кружку с граппой и поставил ее на пол:

– Поздравляю. А в моей – нет.

– Разве? А как же... твой бизнес?

Он изучал карту, упорно избегая ее взгляда. А потом резко спросил:

– Знаешь, почему тебе понравился Йорн? Или тот боец из моей охраны, что сегодня был здесь? Или парень, что тестирует наши новые игрушки в Клубе?

Атви бросило в жар.

– Я делаю все, как ты велишь! Но ты не можешь запретить мне смотреть по сторонам! – Она была уверена, что ее интереса не заметили даже адресаты.

– Из тебя сейчас искры летят при виде любого самца, – усмехнулся Баром. – Потому что я извлек скрепку, которая всю жизнь подавляла твой гормональный фон.

Он впервые за вечер удостоил ее взгляда. Да такого, что Атви невольно вспомнила все приливы спонтанного возбуждения, посетившие ее за эту неделю.

– Не летят из меня никакие искры. Я контролирую свои эмоции не хуже тебя, – возразила она максимально спокойно. И тут же осознала, что прозвучало это не слишком убедительно. В этот момент он развернул ее спиной к карте и всем телом легонько прижал к стене. А затем наклонился к ее уху:

– Ну и в каком месте ты их контролируешь? – его шепот почти обжег ей шею, где кожа едва зарубцевалась. Она потянулась к нему и тут же оказалась на весу. Словно бы они ехали на чозере, только на этот раз лицом друг к другу. Идущий через плоскости маршрут смазался, но этого конечно никто не заметил. За ее спиной простиралось Амальгамовое Море, его руки гуляли в районе Кварцевых степей, которые оно омывало. Под ее закрытыми веками мерцали пятна, сердце делало один кульбит за другим, а эхо отдавалось пульсацией все ниже пупка.

Когда она осмелилась открыть глаза, то наткнулась на его взгляд цвета штормовой тучи. Он с невероятной мукой оторвался от нее и опустил на землю:

– Исчезни.

Губы у нее онемели, щеки пылали как при температуре.

– Не знаю, кого я тебе напоминаю... Просто хочу сказать, что я не она, – с трудом выговорила Атви и ускользнула в комнату, которую мысленно уже называла своей.

Глава 2

Очень скоро предприятие Барома покинули и другие люди. Он провел глобальную зачистку, оставив горстку лояльных спецов. Завербовал новую мощную команду, которая через круг держала не только Лицер и Високосник, но и несколько окрестных станиц. Они планировали расширение на восток, в соседнюю Антрацитовую плоскость, которую прозвали так за гигантские поля чернозема. Эти места были дальше всего от Центральной, агрегаторов и эпицентра давней катастрофы. Там люди по сей день кормились благодаря своей земле. И почти не имели представления о нейроигрушках.

Переносить бизнес туда было рискованно и нелогично. Но в Лицере стало появляться все больше правительственных компрессоров. Все чаще проводились проверки и облавы. Волна плановых вживлений скрепок уже прокатилась по западным рубежам. По расчетам Барома, Режим мог добраться в его города через круг – другой, и пора было готовить пути отступления.

Прошло шестнадцать месяцев. Он выкупил два цеха на самой окраине Циклотронной плоскости и запустил фабрику эксклюзивных нейродевайсов. К документам не смог бы прикопаться даже Верховный агрегатор, чем Баром очень гордился. Он решил, что до последнего будет поддерживать на плаву Клуб, даже если придется отстегивать компрессорам в три раза больше обычного. Бросить свое детище он не мог, особенно сейчас, когда вокруг него образовалась целая субкультура.

В этом была немалая заслуга Атви. Каждую неделю она собирала новые игрушки – браслеты со сменными фильтрами восприятия, слайды, что стилизовали визуальную реальность под работы дорежимных художников. Разработала серию девчачьих нейростимуляторов с очень тонкой психологической подстройкой под носителя. Баром поначалу посмеивался над этой коллекцией обручей, ведь девушки никогда не были целевым потребителем его продукции. Но, когда продажи подскочили в два раза, сразу посерьезнел.

Она приоделась, отрастила броню, в Клубе ее за глаза давно называли маленькой бончи. В личной же беседе эпитет 'маленькая' позволял себе только Ильман, остальные за такую фамильярность могли и отхватить от ее телохранителя.

Атви выбрала себе в охранники немого Оса, который одним видом наводил страх на каждый разумный организм. Немым он не был, однако за всю жизнь произнес десятка три фраз. Зато отлично справлялся с 'мясной' работой и не подвел Барома за пять кругов службы. Ос таскался за ней повсюду, держа на виду кобуру с бластоматом. Баром одобрил ее выбор еще и потому, что он не создавал почвы для двусмысленных ситуаций. На один чозер они с Осом не поместились бы, даже будь он вдвое меньше. Атви предпочитала рулить сама, а ее эскорт всегда ехал позади в кабремобиле.

***

– Что ты делаешь! Прекрати! Отпусти меня! – визжала Атви.

– Ноги развела, – хрипло велел ей Баром и намотал ее волосы на кулак.

– А-а-а! Оставь меня в покое, урод! – она ткнула ему локтем под дых и попыталась вырваться.

Это его только раззадорило. Он подмял ее под себя и зажал ей рот ладонью:

– Заткнись, а то хуже будет!

Через пару минут ее писк превратился в стоны.

Он вколачивался в нее, приговаривая:

– Думала, в сказку попала?! Живешь в моем доме, под моей защитой, так отрабатывай!

Наконец он откатился в сторону, тяжело дыша. Его взгляд гулял по разгрому, что они учинили. Она уютно свернулась у него на груди и восторженно прошептала:

– Еще!

Это была одна из ее любимых игр.

– Дай перевести дух, Апельсинка.

***

– Меня мало волнует, что какая-то малявка подумала обо мне при первой встрече, – закатил глаза Баром.

– Да ну? – ухмыльнулась Атви, – хорошо же, я унесу эту тайну по ту сторону сна.

Она вновь склонилась над стеклянным рабочим столом и продолжила копаться в микронастройках своего нового изобретения. Баром сопел в другом конце лаборатории, раскручивая на максимальный вольтаж новую партию шунтов для магазина.

Через час он подошел к Атви со спины и положил бородатый подбородок ей на плечо:

– Показывай, что там мастеришь, мелкая.

– Вот, цени и неистово хвали меня! – гордо заявила Атви.

В ладонь Барома лег серый нейрокулон. Сквозь прозрачную основу можно было разглядеть шестеренки и бегающие по микроплате огоньки.

– Я изобрела новый девайс. Смотри, надеваешь его на шею, чтобы шнур с датчиками прилегал. Включаешь ...

– Давно пора. Я знал, что однажды мы забросим наши темные делишки и откроем ювелирную лавку. А лучше – начнем разводить кур! – отпустил саркастичный комментарий Баром.

– Причем тут куры? – воскликнула Атви. – И это не ювелирка. А очень мощная штука. За ней в твоем магазине очереди будут выстраиваться.

– Угу, конечно. Очереди к мусорке?

– Почему ты такой злой сегодня? – обиженно спросила она.

Баром снисходительно погладил ее по голове:

– Я всегда злой. Просто ты плохо меня знаешь.

Она засмеялась:

– Зато с хорошей стороны. Бросай прикидываться негодяем, я никому тебя не выдам.

– Разберусь, – недовольно пробурчал он. – И где ты спрятала панель управления?

– Вот здесь на переключателе выставляешь мощность, вот тут подкручиваешь фильтры восприятия.

– Дай-ка надену ... Че-то ты нахимичила! – заявил он, выкручивая шестеренки игрушки, – я ничего не чувствую.

– Зато я чувствую! Эй, не так сильно, помягче! – Атви продемонстрировала ему такой же кулон у себя на шее и легонько провела по нему пальцем. У Барома перед глазами поплыли круги, жар, окутав затылок, ласково придушил за горло, сердце заколотилось и сделало эйфорическое сальто.

– Когда решим разбежаться – просто поменяемся, – хитро улыбнулась она.

– 'Когда'? – уточнил Баром.

– Я имела в виду 'если'...

– Святые агрегаторы! А баночка для слез умиления к этому подарку прилагается? – поднял бровь Баром. Она молча крутанула переключатель на своем кулоне.

– Эй, полегче там, я пошутил! У меня сейчас сердце взорвется! Ладно, запрыгивай на спину.

– Куда едет этот поезд? – игриво спросила Атви, обхватывая его ногами и руками.

– В спальню, куда же еще. Расскажешь, что подумала обо мне при первой встрече... Только не гарантирую, что стану слушать.

***

Атви отдала рабочие эскизы парных кулонов на фабрику, и через месяц те лежали на прилавках магазина. Баром смеха ради предложил продавать их в слащаво-розовой упаковке. Продукт стал хитом сезона, прибыль била все рекорды. Вырученные деньги они вложили в двухэтажный домик в излучине реки Сельвы. Туда, в глубину Антрацитовой плоскости, они решили перебраться, когда Режим начнет закручивать гайки в Лицере.

Порой реальность казалась Атви контролируемым сновидением. Она гадала, проснулась ли тогда после операции или происходящее – лишь видения ее умирающего мозга.

Прошел еще круг, бизнес окреп, и эйфориатриум разросся в сеть из четырех торгово-развлекательных точек. Режим поощрял любое усыпление бдительности своих граждан и даже рекламировал заведения Барома по гипновизору. Проверки мощности нейроигрушек были куплены на несколько циклов вперед. Их с Атви не раз приглашали спонсировать государственные праздники и шоу.

Барома немного напрягало, что они превратились в публичную пару – это делало уязвимыми обоих. Впрочем, пока толкачеты текли рекой, эти мысли он успешно загонял обратно на задворки сознания. У них не было обыкновения делиться тревогами, но когда те все же озвучивались, то лопались, словно мыльные пузыри.

Сеть его связей неуклонно росла, он стал частым гостем в доме главы администрации плоскости. Этот Ольфи Нокот стал одним из немногих баромовых друзей со скрепкой. Если при его образе жизни можно было говорить о такой категории отношений, как дружба. Ольфи был типичным агрегатором, иррационально преданным Режиму. Между тем это не помешало ему вырезать контроллер своей молодой жене.

На праздник Нового круга высокопоставленная пара пригласила Барома и Атви поплавать на яхте по реке Марганцовке. В самое большое водохранилище в Лицере издавна сливали химические отходы, что придало водам фиолетовый оттенок и обусловило это название.

Атви совершенно не хотелось идти, но Баром дал понять, что этот вопрос не обсуждается:

– Это не развлечение, Апельсинка, это работа. Мы должны выглядеть лояльными Режиму. Особенно теперь, когда мы у всех на виду.

Атви не могла осмыслить, каким образом лояльность Режиму может сочетаться с удалением скрепок.

– Уж не думаешь ли ты, что все контроллеры одинаковые? – вопросительно уставился на нее Баром. Она копалась в гардеробе и размышляла, что надеть, дабы вписаться в теплую компанию агрегаторов и их жен.

– Своим шестеркам партийная верхушка выставляет на скрепках совсем иные настройки. Не то, что всякой черни, вроде нас! – просветил ее Баром. – Им контролеры помимо верности Режиму обеспечивают абсолютную память и массу других бонусов. К тому же, эти большие шишки в исключительных случаях могут добиться разрешения на удаление по рекомендации психиатра. Делают это дипломированные канцы. Стоит такое удовольствие космическое количество денег. Требуются подписи десятков людей в самых крутых инстанциях. А разрешить удаление могут только одному человеку на семью.

– Так вот зачем ты втираешься в доверие к этому гапу? Хочешь промутить для нас официальное разрешение задним числом? – осенила Атви догадка.

– Только ему не вякни 'гап', – сказал Баром и поцеловал ее плечо. – Называй его 'уважаемый глава администрации плоскости Нокот'.

– А пятки мне ему не полизать? – скорчила рожицу Атви.

– Пятки, как и многое другое, этим управленцам лижут их жены. Думаешь, зачем еще они удаляют им скрепки...

– Подожди, а как ты объяснил этим людям наши с тобой шрамы от удаления? – спохватилась она.

Баром сделал огромные глаза и с наигранным изумлением прошептал:

– Какие шрамы? Где?! – он взял в руки ее голову и покрутил из стороны в сторону, – не вижу никаких шрамов! Может, здесь? – он задрал ее майку, – или здесь?!

– Ай, щекотно! – взвизгнула Атви. Он повалил ее на диван и продолжил свои комичные поиски во всех остальных местах. Когда они абсолютно мокрые отклеились друг от друга, он очень пристально на нее посмотрел и сказал:

– Нет у нас шрамов, запомни это. Нам никогда не ставили скрепок, поддерживай эту легенду. И подчеркивай тот факт, что ты с радостью пойдешь на вживление, лишь только до тебя дойдет очередь. Официальная зарплата у главы администрации достаточно скромная, сама понимаешь. Ольфи прекрасно знает правду, но закрывает на нее глаза – как свои, так и своих людей.

– Потому что он твой 'друг', – кивнула Атви, – все ясно.

– Очень, очень дорогой друг, – подтвердил Баром.

***

Они едва успели запрыгнуть на борт до отплытия. Роскошную трехъярусную яхту украшали ковры, цветы и гирлянды с лампочками. Убранство было выполнено в цветах Режима – сером, синем и черном. Именитые гости были одеты в той же мрачноватой гамме. Оркестр скрипок и неялей играл джазовую вариацию на тему государственного гимна. Кут и Ос отправились на нижний этаж, где для сопровождающих выделили отдельный бар.

Мужчины закрылись в кают-компании, чтобы обсудить дела, а их жены в вечерних платьях дефилировали по главной палубе и вели светские беседы. Атви вцепилась в бокал, как в спасательный круг. Не прошло и часа, а ее уже мутило от волн и разговоров женщин, приближенных к администрации плоскости.

– Представляешь, Гамма, мой сын сделал мне фигурку Верховного агрегатора из соленого теста в качестве новокружного подарка!

– А мой потребовал патч на контроллер со сборником его речей, теперь цитирует мне шесть заветов через слово!

От участия в этой беседе Атви спас сам Верховный агрегатор. Он возник на гигантском белом полотне – это включили трансляцию его поздравительной речи. На палубе тут же столпились гости, все переговаривались полушепотом. Они подняли лица к экрану в трепете и ожидании как минимум священнодействия. Оркестр умолк, а из репродукторов заиграла главная тема вечера – гимн Режима.

– Граждане Дымского Краса! – прогремел десятикратно усиленный голос.

Люди воззрились на лицо единственного в государстве человека с двумя скрин-контроллерами. Их бирюзовые огоньки подсвечивали сахарно-белый капюшон по обе стороны от лица. Лоб и щеки главы государства покрывала сеть орнаментальных татуировок.

Он приложил два пальца к точке третьего глаза, возвел очи горе и очертил рукой полукруг в воздухе. Все присутствующие, как один, повторили этот жест. Атви поискала глазами в толпе Барома, но его нигде не было видно.

– Сегодня мы празднуем завершение старого и начало Нового круга. Мы благодарны всем, кто днем и ночью служит на благо нашей родины. Эти люди стоят на страже нашего благополучия и безопасности, охраняют наше здоровье и процветание. Благодаря их усердию, за последние четыре цикла мы обеспечили надежными скрин-контроллерами миллионы граждан, и это только начало.

Особо хочу поздравить служащих компрессорского и проверяющего комитетов, что успешно сражаются с актами самовольного удаления контроллеров. Борьба с подобным терроризмом останется основным направлением нашей работы в Новом кругу. Мы гарантируем: в течение следующих восьми циклов каждый гражданин Дымского Краса сможет с гордостью носить собственный контроллер реакций, покупок и когнитивных аномалий. Будущее нашей страны зависит от того, насколько мы чтим Режим и его законы. С Новым кругом, братья и сестры! Слава агрегаторам!

– Режиму слава! – прокатился по толпе гул.

Заиграла торжественная музыка, и народ принялся поднимать тосты за здравие партийного аппарата. Под шумок Атви выскользнула из толпы, чтобы освежить свой бокал. Рассудок отказывался мириться с происходящим на трезвую голову.

У входа в салон, где разливали напитки, она обратила внимание на большое фото-полотно на стене. Картинка напомнила ретро-коммуну. Педантично остриженная зеленая лужайка, цветущие пионы, голубое озерцо вдалеке. Подпись гласила: 'Лето в Циклотронной плоскости'. Ей показалось странным, что дата в углу указывала на круг, когда в стране уже правили агрегаторы.

– Чудесная фотография, не правда ли? – обратилась к ней женщина в синем платье с ослепительным декольте.

– Это, скорее, живопись. Ведь Циклотронная плоскость не выглядит так на самом деле, – откликнулась Атви.

– Откуда ты знаешь, что считать 'самым делом'? Быть может, мы начинаем видеть мир таким, какой он есть, именно благодаря вживлению?

Атви невольно засмотрелась на ухоженную даму с высокой прической.

– А каким видите мир вы? – спросила она.

– Мрачным и омерзительным, – улыбнулась та и сделала солидный глоток крепленой граппы. – Ведь муж удалил мой контроллер.

– Я, к сожалению, тоже. Но, надеюсь, это скоро изменится, – Атви добавила своей реплике почтительного предвкушения. – А кто ваш муж?

– Глава администрации плоскости. Кстати, я – Юмма.

– Атви.

– Ты пришла с тем игрушечным дельцом, вы женаты?

– Не сказала бы.

– Вот и я бы не сказала, что замужем... – вздохнула Юмма, покачивая пустым бокалом, – пойдем в бар и повторим?

Они пошли и повторили. После официальной части праздник разошелся. Гости курсировали меж фуршетных столов, в лаунж-зонах играли в брицц и покер. Освещение приглушили, и сходка агрегаторов стала напоминать обычную вечеринку.

Полночи Юмма навязчиво восхищалась государственной идеологией. Особенно ей было важно то, что скрепки подавляют инстинкты людей 'безудержно размножаться'. В стране с бесплодными землями контроль над рождаемостью – единственно верный путь, вещала она Атви. Каждый новый человек – лишний рот, который нечем кормить. О том, что превратило зеленые поля почти всего Краса, за исключением Антрацитовой, в токсичную пустошь, Юмма предпочла не упоминать.

Будто бы увлекшись выпивкой, она заявила:

– Наши мужья вырезают нам контроллеры, чтобы мы удовлетворяли их четко дозированные вспышки страсти раз в полкруга. Любовников мы себе не можем позволить по статусу. Из простых радостей нам остается только алкоголь да нейростимуляторы.

Атви слегка удивилась такой откровенности:

– Ну а в чем проблема завести кого-то на стороне?

Юмма причмокнула алыми губами вокруг коктейльной трубочки:

– Подумай сама, кто захочет попасть в Оранжерею за пару случек? Свободные люди не связываются с женами агрегаторов, себе дороже. О, вот и мой благоверный, кстати! Беседует с твоим.

Баром и Ольфи Нокот стояли у кормы, дымя сигарами. Они увлеченно общались, посмеивались и похлопывали друг друга по спинам, точно старые товарищи. Рост главы администрации не вязался с его статусом – он едва доставал своему собеседнику до плеча. Баром заметил Атви и подмигнул ей.

– Я тебе даже немного завидую! – шепнула Юмма. – Твой так на тебя смотрит... Сразу видно, у него не скрепка стоит, а кое-что другое!

Атви была уверена, что разучилась краснеть.

'Шикарная провокация, – подумала она. – Но, факт, на чемпионате по таким взглядам ему бы выдали гребаную медаль'

***

– Посмотри – что за идиллия! – почти искренне умилился Ольфи. – Похоже, наши девочки наслаждаются обществом друг друга, несмотря на разницу в возрасте. И как тебе удалось заграбастать себе столь юный цветочек?

– Полагаю, цель этой коммуникации вовсе не наслаждение, Ольфи, – ответил Баром, – а проверка лояльности.

– Как же ты нетактичен! – воскликнул глава администрации. – Рубишь с плеча.

– Что до твоего вопроса,– невозмутимо продолжил Баром, – отвечу: я знаю, чего хочу и соизмеряю свои силы с намерениями. Думаю, как раз это вкупе с тем, что я умею рубить с плеча, и заставило тебя обратиться именно ко мне.

Ольфи вглядывался в горизонт, где лунце повисло, касаясь розовой кромки водохранилища.

– Почему ты не занялся политикой, Баром? Тебя никогда не прельщала власть? Только откровенно.

– Прельщала. Но я решил, что разумнее будет внять гласу рассудка, чем томному влечению.

– Это рассудок подсказал тебе наплевать на генетику? – поинтересовался Ольфи.

Баром нахмурился и отвернулся к воде:

– Я мог бы догадаться. Прежде чем начать работать с человеком, ты всегда копаешься в его биографии?

– Ты не понял. Ты не будешь работать со мной. А будешь работать на меня. А то, что твои родители стояли у истоков агрегаторского движения, для меня забавный факт, не более. Расскажу друзьям за партией в картишки, – самодовольно изрек мужчина и отщелкнул окурок сигары за борт яхты.

Судно плыло вниз по реке, оставляя за собой шлейф из грязной пены.

– А то, каким способом ты планируешь занять место главы проверяющего комитета, ты тоже расскажешь друзьям за игрой в карты?

– Осторожнее, Баром. Твое стремление к респектабельности не делает тебя неуязвимым.

– Знаю. Именно поэтому мне нужны гарантии, Ольфи.

– Я в курсе, с чего ты начинал, дружище. Поэтому уверен, что ты справишься. Я устрою вашу встречу в неформальной обстановке. А когда все будет кончено, мои люди тебя прикроют.

– Так почему ты не прикажешь сделать это кому-то из своих людей? За что мне оказана такая честь? – задал вопрос Баром, уже предвидя ответ.

– Это не честь, скорее наоборот. Когда ты избавишь господина проверяющего от необходимости выполнять свою работу, а меня – от его присутствия в комитете, я в качестве бонуса получу мощный рычаг воздействия на тебя.

– А я – два полностью белых разрешения на операции. Подписанные Верховным агрегатором и датированные позапрошлым кругом. С занесением во все базы данных.

Нокот хлопнул собеседника по спине:

– Как мы и договаривались!

– С тобой приятно иметь дело.

– Наш клиент – человек занятой, так что аудиенции я добьюсь в течение месяца. Дам тебе четкие инструкции о том, что делать и что говорить.

– Так ли важно, о чем мы будем говорить, если моя цель – заставить его умолкнуть навсегда? – заметил Баром.

– Да ты философ, – хмыкнул Ольфи Нокот. – Из соображений безопасности, о месте встречи я сообщу за несколько часов. Будь круглосуточно на связи и во всеоружии.

***

Яхта пристала к берегу только под утро, Баром и Атви сошли на землю, измученные необходимостью поддерживать прорежимные маски. По дороге домой она была подозрительно молчалива и печальна, и его раздражала эта показная грусть. Они ехали на заднем сидении кабремобиля, порядком набравшись граппы. Кут уже подруливал к пустырю, который они еще в прошлом кругу обнесли высоченным забором с воротами.

– Может, к черту эти разрешения? – наконец выразила она свое беспокойство. – Этот глава плоскости будет эксплуатировать тебя по полной за пару документов. А вдруг он заставит тебя сделать что-нибудь ужасное?

'М-да, интуиция у девчонки работает...' – мысленно отдал ей должное Баром.

– Был один такой, пытался меня эксплуатировать. Закопал его у Синильной топи, – проворчал он.

– Я знаю, что ты можешь. Но мне все равно страшно, – поезжилась Атви.

– Это чудо, что ты до сих пор не попала под прицел проверяющего комитета, – вздохнул он и приобнял ее. – Я окажу Ольфи небольшую услугу, зато потом мы оба будем чисты перед Режимом на веки вечные. Свобода, Апельсинка моя.

Она молчала.

– Тоскливая была вечеринка, эти агрегаторы совсем не умеют организовывать мероприятия, – задумчиво протянул он. – А знаешь, что будет десятого септабря?

– Ты в курсе про мой день воплощения?! – поразилась Атви, – хотя, что я удивляюсь, ты же копался в моих документах...

– Знать не знаю, о чем ты, – ухмыльнулся он. – В этот день будет юбилей – десять кругов с открытия моего первого Клуба. И мы устроим такой сейшн, что эту дату впишут в анналы истории. В скрижалях высекут! Качнем город так, что мало не покажется!

Она, сомневаясь, покачала головой:

– Стоит ли так светиться?

– Сделаем патриотичные декорации, пригласим двух-трех придурков из администрации, идеальное алиби!

– Не могу представить, чтобы ты занимался всей этой праздничной чепухой, – улыбнулась она.

– Разве я сказал, что буду? Запрягу под это дело команду умельцев из Високосника, выделю фонд... А проект станешь курировать ты, – заявил Баром.

Ее глаза загорелись:

– Покажем агрегаторам, как надо веселиться!

***

Следующие три недели промелькнули в суете приготовлений. Подручные Барома расчистили необъятную крышу главного Клуба, установили на ней пять сферических шатров. Каждый оснастили алкогольной станцией и стилизовали под одну из плоскостей Дымского Краса.

В синем тенте поставили генератор пены и мыльных пузырей. Атви решила, это будет забавной метафорой снега в Февральских станцах. В розовую сферу определили фонтан с малиновой граппой, напоминающий главную реку Циклотронной. Серый шатер с массивной надувной куклой Верховного агрегатора у входа символизировал Центральную плоскость. Зеленый – с настоящим травяным ковром и бочками стаута – Антрацитовую. За огромным куском дерна людям Барома пришлось смотаться к самой границе ареала катастрофы. Старостопольской плоскости посвятили алый ретро-шатер: внутри устроили барахолку дорежимных редкостей и установили граммофон.

Атви предложила обтянуть часть крыши гигантским батутом. Один из приглашенных организаторов скептически уточнил:

– Чтобы гости могли сигануть вниз, если мероприятие покажется им слишком скучным?

Вошедшая в роль куратора, она заявила:

– Уго, в остроумии будешь упражняться дома, в Високоснике. А здесь – делать то, за что тебе платят.