Лингвистика измененных состояний сознания

Текст добавлен: 30 октября 2016, 23:49

Текст книги "Лингвистика измененных состояний сознания"

Автор книги: Д. Спивак

Жанр:

Языкознание

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Первая часть нашей задачи – установление основных качественных различий в построении языковой способности на разных стадиях диссолюции – была выполнена сначала на материале каждого из исследованных препаратов, а затем объединена. Очевидно, здесь следовало опираться на роль коммуникативной и экспрессивной функций языка [52, с. 36]. Учитывая установленную в лингвистической теории иерархию уровней языка [ср. 33, с 164], особое внимание мы уделили его лексической и синтак-

сической структурам. Первая рассматривалась через вероятность встречи в нем узкоденотативного знака (индекс А|), а вторая – через вероятность встречи изолированного простого нераспространенного предложения (индекс И4). Если же сразу провести весь тест, то учет всех заданий вне зависимости от их сравнительной важности для языковой структуры может привести к выделению очень большого числа стадий, затруднительного для систематического анализа. (Так, некоторые исследователи детской речи выделяют до 122 (!) стадий лишь на пути от первого крика до первого слова [148]).

Прежде всего нами был проверен вывод ряда психолингвистов, заметивших, что формальное преобразование заданной фразы проводится подавляющим большинством психически больных испытуемых гораздо легче, чем смысловое уже при легком утомлении. Таким образом, семантическая структура выказывает большую неустойчивость, в то время как способность к формально-логическим операциям сохраняется практически до самого исчезновения сознания. В нашем эксперименте по предъявлении задания К (глокая куздра) все члены исследованной группы легко поставили фразу в прошедшее время, будучи в нормальном состоянии, но не смогли сделать этого уже в состоянии легкого оглушения. То же повторилось, когда вместо бессмысленных корней мы подставляли осмысленные, но редкие. Следовательно, формальная трансформация проходит хорошо лишь на ограниченном семантическом поле высокочастотной лексики. Значит, тонкая связь со смыслом присутствует – и, таким образом, наличествует полноправный естественный язык, объединяющий план выражения и план содержания в единое целое. В этих условиях существуют как знаки, так и синтаксис как способ их объединения в суждения.

Обозначим через заключенную в фигурные скобки последовательность из семи индексов вероятность встречаемости данного признака на стадиях фона, и далее – от А до Е, причем минус здесь – вероятность от 0 до 0.3, плюс —минус – от 0.3 до 0.6 и плюс – от 0.6 до 1. Тогда вероятности встречаемости в речи испытуемых в среднем по всей совокупности, независимо от примененного препарата, изолированного простого нераспространенного предложения {–± + Н~+} и узкоденотативного знака

{–± + +} выказывают отчетливое плавное повышение.

Поскольку эти показатели характеризуют такие определяющие для структуры языкового текста явления, как его знаковое построение и синтаксические закономерности, их можно признать достаточными для первичного подтверждения гипотезы о выделении в диссолюции языка отчетливых, закономерно возникающих стадий. Заметим, что грубое усреднение, проведенное здесь без учета типов личности испытуемых или типов фармакологических препаратов, позволяет предположить наличие некоей мощной тенденции, действующей в целом, что согласуется с объективностью, вне-личным характером естественного языка.

С теоретической точки зрения уже на этом этапе возникают весьма существенные методологические сложности. Прежде" всего определения слова и предложения в литературном и разговорном языках различаются в целом ряде случаев. Например, обычные для последнего образования типа тётикатин, у мариванны трактуются в научной литературе целым рядом способов [63, с. 44]. То же относится к последовательностям типа пойду, позвоню, надо будет, нормально, и поеду себе туда, где вообще неясны границы между сочинением, подчинением и примыканием [63, с. 39]. В пределах разговорной речи характеристики слова и предложения также могут различаться: как показывают полевые исследования речи лиц, получивших среднее образование сравнительно с не получившими его, основную роль здесь играют элементы знания «школьной» грамматики [111, с. 102], переплетающиеся с усвоением элементов научно-технической культуры, даваемых в основном средствами массовой информации [88, с. 137 – 139]. Наконец, если гипотеза о появлении в ходе диссолюции глубинных уровней языка в явном виде справедлива, возможно ожидать тут появления древних, типологически далеких образований. Уместно вспомнить здесь доводы А. А. Потебни, полагавшего, что для различных временных этапов развития славянских языков следует давать разные определения предложения [61, с. 77].

Наивной была бы попытка решить весь этот комплекс вопросов, занимающих центральное место в работах представителей таких научных направлений, как дескриптивная лингвистика. Однако просто чтобы начать наш эксперимент, нужно было принять некоторые чисто практические принципы. В отношении выделения узкоденотативных знаков здесь нами применялась методика, основанная на вопросе а еще как (можно сказать?), освоенная испытуемыми на этапе предварительной тренировки. Например, когда в фоновом состоянии на вопрос как голова? испытуемый отвечает нормально, на последующий вопрос а еще как можно? он отвечает развернуто, чем-то вроде ну, голова у меня не болит, нормально в общем. На средних стадиях последний ответ звучит примерно так: Голова нормально. Ну, я сказал нормально. На поздних стадиях диссолюции испытуемый в лучшем случае повторяет: Нормально. . . нормально. . . голова. . . Поэтому к определению узкоденотативных знаков, данному выше, мы добавили их наличие на всех стадиях диссолюции языковой способности – от фона до самых глубинных, причем не учитывалась возникающая на поздних стадиях диссолюции тенденция к акцентной и морфологической фузии раздельных в обычном состоянии слов (например, лечаще'врач, у лечаще'врача).

Очевидно, действующая в нормальной разговорной речи тенденция к инкорпорации такого рода слов в одно целое усиливается ^и становится ведущей при углублении диссолюции: речевые знаки либо переходят в узкоденотативные, либо исчезают. Все такие образования мы считали за обычные («орфографические») слова, что резкое занижало численность узкоденотативных знаков,

но благодаря этому увеличивало достоверность наших подсчетов. Остальные же задания теста (А —3) были специально сформулированы так, чтобы в подавляющем большинстве случаев не допустить ответа длиннее чем одно—два слова, где последовательными вопросами а еще как? легко можно было выяснить, слиты ли они воедино или могут быть разделены.

Изолированное простое нераспространенное предложение выделялось нами как единица на основании анализа ответов на вопросы задания А (как голова?) в сочетании с только что описанной методикой а еще как? на самых глубинных стадиях диссолюции языка. Высказывания здесь кратки и состоят обычно из двух «орфографических» слов. Например, как голова? – нормально. . . кругом. Как мы заметили, вопросами типа а еще как? можно добиться их перестановки, следовательно, здесь наблюдаются действительно две лексемы. Одно из слов обычно представляет собой психологический предикат (как в приведенном примере) или психологический субъект (например, как зовут? – Петров). Одновременное их присутствие по материалам нашего теста возможно, но психологически, исходя из данной конкретной ситуации, избыточно. Ведь и в нормальном состоянии ясно, что задается вопрос о голове или имени испытуемого. В функции обоих может стоять любая единица языка, вплоть до изолированной морфемы (например, как язык? – того. . . недо. . .) – ср. [63, с. 48], или просто интонация, при нечленораздельном произнесении слова. Здесь же может присутствовать и другая лексема, вводная или обстоятельственного значения, также выраженная любым из названных способов. Предложения, содержащие психологический субъект и (или) предикат с обстоятельственным словом или без него, были определены нами как изолированные простые нераспространенные.

Дальнейшему членению последнего препятствует определенное единство этого предложения и нередкое отбрасывание при ответе на вопрос а еще как? обстоятельственного слова. Вне зависимости от конкретных лексем, реализующих такую схему на разных стадиях диссолюции, изолированные простые нераспространенные предложения подсчитывались по этой методике. Все остальные предложения учитывались вместе в соответствии с критериями письменного языка. При явном расхождении с последним, похожем на приведенный пример примыкающих словосочетаний с неясной предикативной организацией, они считались как ряд простых, но не изолированных предложений. Такая методика резко занижала величину индекса И₄, что, как и в предыдущем случае, повышало достоверность наших выводов.

Уже на этом материале виден основной принцип нашего исследования, состоящий в многократном обращении от теории к практике и обратно. Было бы бесполезным, очевидно, подступать к практике с уже полностью сформированной теорией, не наблюдая воочию глубинных этапов диссолюции сознания (в духе глоссе-матики), так же, впрочем, как и пытаться выискать какую-то

теорию, исходя только из практики, в духе дистрибутивного подхода. Единственно плодотворным нам представляется сформировать на основе существующей теории языка достаточно грубую, приближенную концепцию, проверить ее на глубинных стадиях языка, где происходит упрощение второстепенных черт последнего при сохранении всех его основных функций, с этих позиций снова перейти к теории, и так далее. В этом подходе теоретическая концепция валидна только на данном этапе «челночного» исследования. Успешность такого подхода основана лишь на уникальной возможности наблюдения всего процесса распада языка. Подчеркнем в заключение, что релятивизм в оценке каждого данного этапа исследования не означает необоснованности выводов. Попросту процесс приближения к истине бесконечен, и в этом смысле понимание границ достоверности выводов необходимо. Предложенная же выше методика методологически непротиворечиво и лингвистически достоверно вычленяет основные стадии распада языка на первом этапе анализа.

Следующий этап нашего исследования состоял в углубленном исследовании основных слоев языка при постоянном их сопоставлении с физиологическими характеристиками диссолюции. Ввиду громоздкости полученных данных все их привести здесь было бы затруднительно, однако анализ на материале одного из препаратов нам представляется важным все же провести полностью. Это обусловлено задачей настоящей работы – служить в известной степени в качестве практического пособия исследователям измененного сознания, поскольку все примененные лингвистические методы впервые были разработаны автором.

Физиология в нашем тесте была представлена тремя показателями – пульсовым давлением (ПД), систолическим артериальным давлением (СД, в миллиметрах ртутного столба) и частотой сердечных сокращений (ЧСС, в единицах в минуту). Являясь результирующими от требований, предъявляемых процессами обмена, выделения и работы терморегуляционной системы человеческого организма, они «представляют» физиологию измененного сознания достаточно адекватно, первичны с точки зрения психиатра и физиолога (вспомним, как часто врач начинает осмотр с измерения пульса). Наши наблюдения проводились над действием кетамина – самого сложного из исследованных в клинике препаратов, который разработан и применяется именно из-за своего незначительного влияния как раз на характеристики кровообращения. Ясно, что подтверждение на этом материале закономерно выделяемых по данным языка и физиологии стадий было бы весьма плодотворным именно из-за трудности задачи. Основные полученные нами данные приведены в табл. 1 и 2, причем серии индексов № 1 – 15 относятся к испытуемым основной исследованной группы, а № 16—20 – контрольной. Ввиду того что этот эксперимент проводился до окончательного формирования описанного выше стандартного теста, обработка некоторых заданий ниже непринципиально отличается от рекомендованной там. Так, нами

Таблица 2 Физиологические характеристики при кетаминовой терапии

					Стадия дисеолюци	и и физиологический индекс
Номер		Фон			Г			В		Б			А
испытуемого
	сд	пд	чcс	СД	ПД	чcс	сд	ПД	чcс	сд	ПД	чcс	СД	ПД	чcс
1	120	40	80	130	40	88	120	40	84	120	45	84	125	40	88
2	120	45	80	140	40	80	120	40	80	120	40	84	110	35	88
3	120	40	76	140	40	90	135	45	98	120	40	95	140	45	80
4	110	30	68	140	50	94	130	45	84	115	45	80	100	30	76
5	110	20	88	120	30	80	110	40	76	120	30	72	120	40	76
6	150	35	80	135	35	86	140	40	76	135	35	84	125	35	80
7	145	35	68	135	30	72	130	45	78	125	40	72	120	35	68
8	100	10	92	150	70	80	150	70	84	140	60	88	120	50	92
9	125	40	104	125	40	130	125	30	120	120	40	120	120	40	104
10	110	40	84	130	50	80	120	40	80	110	40	76	110	40	64
11	120	40	80	140	40	84	140	40	80	100	20	76	120	40	80
12	125	35	96	120	30	82	120	35	80	110	25	78	110	30	76
13	140	20	96	150	40	74	120	40	68	120	30	68	120	50	72
14	108	40	92	100	60	100	88	50	88	100	70	100	114	70	114
15	110	20	88	130	40	96	140	40	100	140	50	108	130	40	92
16	_	—	88	—	—	95	—	—	92	—	—	85	—	—	82
17	_	_	83	—	—	92	—	—	82	—	—	78	—	—	76
18	_	_	120	—	—	88	—	—	92	—	—	80	—	—	85
19	_	_	90	—	—	110	—	—	100	—	_	90	—	—	95
20	—	—	88	—	—	92	—	—	84	—	—	80			78

Номер испытуе-						Стадия	диссолюции и языковый	индекс						Фон	Г	в	Б	А
мого	I	II	III	I	II	III	I	II	III	I	11	III	I	II	III
i	0.1	9	0.4	0.7	8	0.3	0.6	9	1	0.4	8	1	0.4	10	1
2	0.4	10	0.3	1		1	1		1	0.3	8	1	0.2	10	0.5
3	0.2	3	0.3	1		1	1		1	0.5			0.1	5
4	0.4	8	0.3	1		1	1		1	0.7		0.5	0.2	2	■ и
5	0.3	8		0.5	7	0.5	0.5	9	0.5	0.4	3	0.3	0.2	10	I
6	0.3	7	0.5	0.8	3		0.4	8		0.5	9	0.3	0.5	i 9
7	0.3	9		0.5	10	0.4	0.1	9	1	0.1	10		0.4	5	0.5
8	0.3	6		0.3	3	1	0.1	7	0.5	0.3	5	0.5	0.3	6
9	0.4			1	1	1	1	2	1	1	2			3
10	0.2	9		0.3	3	0.8	0.1	9	0.6	0.2	7	0.6	0.2	8	0.6
И	0.2	10	, 0.2	0.2		0.6	0.2	8		0.5	9	0.2	0.1	9	0.3
12	0.2	7	1	0.4	5	1	0.1	6		0.2	6	0.5	0.3	8	0.6
13	0.1	10	0.3	0.1		1	0.3	9	0.5	0.3	9	0.5	0.5	10	0.6
14		7		0.1	5	1	0.1	5	1	0.2	5	0.5	0.1	5	0.5
15	0.5	7	1	0.7	4	1	0.3	5	1	0.6	7	1	0.3	7	0.6
16	0.5	10	0.5	1		1	1		1	0.4	9		0.3	9	0.3
17	0.1	9	0.4	1		1	0.3	6		0.4	8		0.3	8	0.5
18	0.3	7	0.5	1		1	0.6		0.4	0.4	8	1	0.3	8	0.2
19	0.2	8		0.2		1	0.1		1	0.1	9	1	0.1	3	0.5
20	0.8	8	0.6	1		1	0.3	4		0.3	3	0.4	0.4	9	0.6

Таблица 1 Лингвистические характеристики при кетаминовой терапии

используются три индекса, обозначенных римскими цифрами: индекс I равен индексу Аь индекс II равен 5 плюс индекс Зь индекс III равен 1 минус индекс Г. Для краткости изложения стадии Д и Е в таблицу не внесены, поскольку их материал не представляет собой каких-либо принципиально отличных явлений.

При ознакомлении с табл. 1 и 2 возникает ощущение отсутствия связи физиологических и языковых индексов, а также и внутри этих сфер. Это заставляет сделать предположение, что если внутри них и существуют какие-либо связи, то они не захватывают всю генеральную совокупность. Попытаемся оценить низшую границу численности ее возможных подтипов. Для этого применяем теорему Ляпунова с оценкой по формуле Лапласа. При оценке для основной группы по индексу I (фон) получился объем выборки 2 человека (Д = 0.1, р = 0.8); по индексу III (стадия Г) получился объем выборки 5 человек (Л = 0.15, р = 0.7). В остальных случаях результат не превышает 6 человек (р^0.7). Поэтому следует предположить, что для получения приемлемого согласования хотя бы внутри стадий стоит выделять подтипы не менее 5 человек. Сравнение с данными по контрольной группе (табл. 1) позволяет также считать ее объем репрезентативным. В качестве средства для установления наиболее общих закономерностей выбрана линейная корреляция. Если бы нам удалось установить наличие этой весьма грубой и простой зависимости, то это не только доказало бы эффективность избранного подхода, но и позволило бы ожидать от применения более тонких методов неизмеримо больших результатов.

Ввиду значительного объема переходных таблиц приводится лишь значение итога подсчетов – коэффициента корреляции (г). Подсчет корреляции индекса I с показателем ЧСС (для всех стадий основной группы) дал г=0.25. Следовательно, общей закономерности не наблюдается. Поскольку I устанавливает основную характеристику языковой структуры – ее символическое или знаковое построение, без него любые связи нельзя считать достоверными. Попытаемся поэтому подсчитать корреляцию по тем же данным, но без учета отдельных стадий. При удалении стадии А г вовсе не существует. Если стадию А внести обратно и вывести стадию Б, получаем г=0.04, аналогично и по другим стадиям. Следовательно, временные характеристики здесь роли не играют. В этих условиях нам остается оценить влияние индивидуальных особенностей на корреляцию. Подсчет последней между I и показателем ЧСС по всем стадиям для основной группы, за вычетом испытуемых 6—8, 10, 12 – 14, сразу дает г=0.53. Значит, здесь обнаруживается четкая закономерность по восьми испытуемым (если учесть и очень близкого к ним № 10). Уравнение прямой регрессии записывается тогда в виде У_х = 16.61х+ 79.23 (под х здесь подразумеваются данные по индексу I). Подстановка в это уравнение данных контрольной группы дает приемлемую аппроксимацию значений пульса (за исключением № 19). Следовательно, для испытуемых 1—5, 9—11 основной группы и 16 —18, 20 конт-

рольной выявляется оптимальная корреляция между лингвистическим (I) и физиологическим (ЧСС) показателями для всех стадий.

Противоположное явление нужно констатировать для показателя ПД. Ни по определенным стадиям, заданиям, группам испытуемых, ни по комбинациям этих показателей никакой связи с абсолютной величиной ПД или его относительным приростом выявить не удалось. Подсчет дисперсий по 12 таким комбинациям позволяет, скорее, говорить о равной вероятности сочетания данной цифры пульсового давления с любой лингвистической характеристикой. Вместе с тем углубленное исследование показывает наличие тонкой связи между каждой по отдельности из двух компонент, определяющих уровень пульсового давления, и объемом памяти (индекс II). Так, для испытуемых 2 – 5, 10, 11, 15 для всех стадий, за вычетом Б, корреляция между индексом II и показателем СД составляет – 0.53. (Возможно, это обусловлено тем, что индекс II «захватывает» также и краткосрочную непроизвольную память, которая может быть связана с артериальным давлением). Во всяком случае нужно отметить, что по всем основным показателям кровообращения наблюдается хорошая связь с языковыми характеристиками для не менее, чем 5 испытуемых, что доказательно при принятых нами предпосылках.

Попробуем теперь оценить закономерности внутренней структуры языка (табл. 1) прежде всего между индексами I и II по всем стадиям. Для всей основной группы корреляции не существует, однако для испытуемых 2—4, 9 – 11, 15 получаем г=—0.66. Следовательно, здесь выделяется тип прочной связи между уровнями классов и морфологии в сравнительно-статическом аспекте. Аналогичная картина просматривается и для индексов I и III. Если для всей основной группы по всем стадиям корреляции не наблюдается, то для тех же испытуемых 2—4, 9 – 11, 15 получаем г=0.56. Итак, для одного и того же формально выделяемого индивидуального типа существует прочная связь между всеми основными глубинными уровнями языка.

Нам осталось оценить влияние стадиального фактора – важнейшего для динамики измененных состояний. При исследовании корреляции с артериальным давлением особенности наблюдались на стадии Б. Попытаемся продолжить ее анализ. По индексам I и III для тех же 7 «стабильных» испытуемых после удаления показателей по стадии Б корреляция не ухудшается. Более того, если к этому типу присоединить еще двух достаточно «нестабильных» испытуемых (8 и 14) и убрать показатели по стадии Б, то г отчетливо улучшается (до +0.64). Следовательно, относительно индексов I и III для всей основной группы главным дестабилизирующим фактором, «генератором шума», является прежде всего стадия Б (наступающая примерно через 1 ч 30 мин после инъекции препарата). Можно добавить, что переход к криволинейной корреляции делает выделенную картину более четкой, однако не приводит к появлению других типов. Данная тенденция действительна и для контрольной группы.

А– Л. Спивак q*j

Исходя из определенных выше величин, можно составить уравнения прямой регресии Y_₤ = —6.79х+ 7.75 и Z_₤=0.58х+0.27, где х – значение по индексу I, Y – по индексу II, Z – по индексу III. Поскольку все расчеты велись для абсолютных величин, по этим уравнениям легко сравнить теоретически задаваемые ими значения с фактическими. Аппроксимация получается приемлемой для всей группы, за исключением № 19, а отклонения в ней, объяснимые влиянием послеоперационных болей, легко снимаются следующим образом: для Y при х<0.5 к свободному члену следует прибавлять, а при х≥0.5 – вычитать 1.5. Такая коррекция свободного члена закономерна и не противоречит утверждению о хорошей корреляции между основной и контрольной группами. Все остающиеся здесь расхождения концентрируются на стадии Б, в чем снова проявляется закономерность связей между этими двумя группами. Выведенные закономерности отражены в табл. 3.

Таблица 3

Лингвистическая типология измененных состояний сознания при кетаминовой

терапии

	Номер испытуемого
Признак	2-4, 9-11, 15-18, 20	1, 5	8, 14, 19	6, 7, 12, 13
Корреляция языковых и физиологических показателей	+	+	—	—
Корреляция между языковыми показателями	+	—	+	—
Общий вывод о типе корреляции	Стабильный тип (СТ)	Переходный	Нестабильный тип (Н)
		тип
		(ПI) \| (ПII)

Примечание, « + » – при наличии корреляции хотя бы у одной пары показателей, «—» – при ее отсутствии у всех пар показателей.

Таким образом, углубленное исследование измененных состояний сознания при введении кетамина подтверждает исходное предположение о закономерности выделения основных стадий дис-солюции языка, отчетливо коррелирующих с выводами других наук о мышлении. Заметим, что в ходе наблюдения были получены и дополнительные данные. Так, сначала нами не учитывался тип личности испытуемого. Вместе с тем любому специалисту по мышлению известно, что исследуемую группу всегда следует примерно разделить хотя бы на две—три группы. Объективность такого деления хорошо видна из наблюдений за действием любого препарата на конкретных испытуемых. Так, одна и та же доза психофармакологического препарата при прочих равных условиях вызывает стимуляцию психической деятельности у одних людей и ее торможение – у других [1, с. 11 —12]. (Вспомним здесь же идущее от Гиппократа разделение людей на четыре «темперамента»). И вот в итоге исследования сам материал обусловил

примерное разделение исследованной группы на 4 типа. Если даже весьма грубая методика линейной корреляции привела к выделению новых, совершенно незапланированных типов такого рода на основе многослойного подхода к языку, то нужно признать валид-ность основных принципов предложенного подхода.

Аналогичное исследование, проведенное при помощи других препаратов, позволило выделить в принципе похожие типы, не приведя к сколько-нибудь качественно отличающимся результатам. Например, при действии инсулина исследованная группа поддалась разделению на стабильный (примерно 60 % испытуемых), переходный (около 30 %) и нестабильный типы. Следует утверждать, что относительное число испытуемых данного типа примерно определяет вероятность его появления в произвольно взятой совокупности. Выделенный во всех случаях нестабильный тип определяется достоверно из-за весьма сильной степени непредсказуемости всех его характеристик. Можно ли утверждать, что нами полностью исключено влияние на языковые показатели со стороны скорости и направления диссолюции, а также типа примененного фармакологического препарата? В принципе для окончательного обоснования такого положения достаточно сравнить типологические характеристики двух наиболее сильно различающихся как по сравнительной длительности нисходящего и восходящего этапов диссолюции, так и по всем другим характеристикам препаратов. Эти данные приведены в табл. 4, где предыдущие лингвистические индексы дополнены индексом IV. Он характеризует выполнение задания Ж несколько раз подряд на каждой стадии распада, причем численно регистрируется отношение количества значений индекса Ж, равных 1, к общему числу ответов.

Таблица 4

Лингвистические характеристики измененных состояний сознания при воздействии

инсулина и кетамина

	Препарат	Языковый индекс, тип испытуемого
Стадия диссолюции	I	II	III	IV
	С	п	С	П	С	п	С	п
Г	Кетамин Инсулин Кетамин	0.84 0.80 0.62 0.75 0.59 0.60 0.23 0.50 0.36 0.40	0.36 0.50 0.20 0.65 0.28 0.50 0.22 0.28 0.18 0.30	0.73 0.20 3.09 2.40 5.55 4.80 7.09 6.00 7.36 7.20	4.60 0.25 6.00 2.80 6.00 4.50 6.80 6.20 7.60 7.55	0.95 0.92 0.64 0.62 0.43 0.53 0.33 0.30 0.37 0.28	0.76 0.92 0.80 0.62 0.66 0.53 0.60 0.30 0.08 0.28	0.95 0.15 0.90 0.10 0.80 0.20 0.60 0.10 0.40 0.20	0.95 0.15 0.80 0.10 0.80 0.20 0.80 0.10 0.20 0.20
в	Инсулин Кетамин Инсулин Кетамин Инсулин Кетамин Инсулин
Б
А
Фон

Примечание. С – стабильный, П – переходный тип испытуемого.

Прежде всего материалы табл. 4 показывают, что на фоне самых общих закономерностей действие определенного фармакологического препарата вызывает и некоторые специфические явле-

•ч * 35

ния. Так, индекс IV диаметрально противоположен по своим численным значениям для обоих рассмотренных препаратов. Объяснение этого явления можно связать с характеристиками индекса II: объем морфологической памяти для инсулина значительно ниже, чем для кетамина. За счет этого из первой фразы задания Ж удерживается в основном лишь последнее слово – объект, что и дает такие показатели по инсулину. Изучение специфических характеристик действия каждого препарата представляет собой самостоятельную проблему (по общим соображениям здесь следует ожидать для каждого препарата до восьми добавочных оттенков воздействия на речь, существующих в разных пропорциях, ср. [40, с. 239]), однако приведенный материал позволяет говорить о преобладании общности по примененным языковым индексам. При взгляде на изменение каждого из последних во времени мы видим строго однонаправленное движение, хотя характеристики обоих препаратов брались на различных по направлению и скорости осях диссолюции. Это позволяет считать доказанным положение о том, что движению каждого лингвистического индекса в пространстве измерения соответствует движение измененного состояния сознания во времени.

Возникает вопрос, не слишком ли механистично лежащее в основе приведенных таблиц предположение о взаимосвязи абсолютных характеристик языка и физиологии. Прежде всего, линейная корреляция связывает между собой не конкретные индексы, а интервалы, в которых они находятся. Во-вторых, такая тенденция наблюдается лишь для двух из исследованных четырех типов. Наконец, все стадии изменений индексов в нашей методике не связаны жесткой последовательностью. Так, признавая важность задержек или ускорений на траектории движения диссолюции языка и сознания, мы пока не учитывали их при проведении типологизации (подробнее см. гл. IV). Таким образом, изложенная концепция вовсе не так «жестка», как она представляется на первый взгляд, более того, она весьма гибко учитывает самые своеобразные типы протекания диссолюции сознания.

Глава HI

ТЕОРЕТИКО-ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ РЕЗУЛЬТАТОВ

ЭКСПЕРИМЕНТА

СРАВНИТЕЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ И СОПОСТАВИТЕЛЬНО-ТИПОЛОГИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИИ

Руководствуясь принятым ранее «челночным» (итеративным) методом исследования, мы должны отвлечься от взаимосвязи эмпирически полученных лингвистических и физиологических показателей, с тем чтобы, опираясь на доказанную выше много-слойность языкового мышления, проверить выдвинутую выше филогенетическую гипотезу. Напомним, что ее сущность составляет утверждение о сохранении на глубинных уровнях языка исторически древних языковых структур, сформировавшихся на давно пройденных этапах его развития и 'согласующихся с основными этапами естественного освоения языка при развитии каждого человека. Разумеется, возможности языковой реконструкции на материале измененных состояний имеют свои границы. Здесь могут быть выявлены лишь латентно присутствующие, сохранившие хотя бы в небольшой степени свою роль филогенетические структуры языка. Весьма плодотворной в этом плане нам представляется высказанная в современной лингвистике гипотеза о своеобразной «глубине», внутренней «диахроничности» статики языка в каждый момент времени именно за счет неявного присутствия в ней продолжающихся уже долгое время и еще не завершившихся изменений [23, с. 5-6, 16].

Отметим, что в лингвистике накоплен материал, позволяющий выделять архаичные аспекты языковой структуры на материале исследования периферийных стилей языка, часто употребляемых при измененных состояниях сознания. Сюда относятся бранная лексика с характерными для нее грамматическими структурами (см. анализ около 100 языков – [126]), реликтовые сакральные языки некоторых народностей [116, с. 504], определенные стили просторечия [162, с. 193—194, 202], особенно сохраняющего элементы вымирающего субстратного языка [118]. Здесь же можно

упомянуть некоторые работы по ошибкам в речи или на письме, представленным на русском языке работой Ю. В. Красикова 1980 г.) (итоговая монография англоязычной литературы – 119]). Вместе с тем в этих работах восстанавливаются, в отличие от нашего эксперимента, фрагментарные осколки распада более архаичных уровней языка, не связанные в живую, функционирующую систему. Поэтому важное место в поиске содержательных интерпретаций здесь займет и одна из наиболее разработанных лингвистических дисциплин – сравнительно-историческое языкознание, где системный, функциональный подход применяется наиболее строго.

Лексико-семантическому анализу языка посвящены преимущественно задания А—В нашего теста. Как уже отмечалось, по ходу диссолюции языка возрастает вероятность появления в речи

испытуемых узкоденотативного знака {–± + +} (здесь и

далее нами применяются в фигурных скобках те же обозначения, что и в предыдущей главе). При этом наблюдается близость вероятности появления по ходу диссолюции обобщения как генерализованного, так и негенерализованного абстрактного типа

(показатели для первого по заданию В: {–±±±±±}). Обе эти

тенденции находят себе интерпретации в сравнительном языкознании. Так, в отношении узкоденотативных знаков можно вспомнить о выводах целого ряда лингвистов, говорящих о повышении конкретности, связи с реальной эмоционально-значимой ситуацией общения по мере продвижения в прошлое русского языка [5, с. 402].

Следует также вспомнить об архаичных способах выражения предикативности, застывании в словосочетаниях-«штампах», особенно инвективного характера, филогенетически древних форм и конструкций. С другой стороны, известная сбалансированность генерализованной, связанной с единственным числом, и негенера-лизованной, связанной со множественным числом (до тех пор пока число вообще можно морфологически различить), лексики находит себе параллели еще в праславянском языковом состоянии. Так, для последнего естественны как *гойъ, *пагос1ъ, так и ^Бъгойът для обозначения совокупности рода – ср. церковнославянские как одежда, так и пърты для обозначения одежды вообще [86, с. 180 – 184]. (Здесь и далее церковнославянская и древнерусская орфография упрощена).

Назад к карточке книги "Лингвистика измененных состояний сознания"