Текст книги "Baba Doca (СИ)"

Автор книги: Д Караулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Вот вам рецепт. Купите себе лекарства и ложитесь в шестую палату.

– Ой, нет! – напугалась баба Доца. – В шестую не хочу...

– Почему?

– Наш Ванчо читал какую-то книгу, как доктор Чехов в шестой палате лечил сумасшедших.

Лекарь усмехнулся:

– Не бойтесь. У нас все одинаковы. Ложитесь и будьте здоровы.

– И сколько это будет стоить?

– Я же вам сказал..– врач подумал и уступил: – Ладно, с вас, старой женщины, достаточно и двести...

– Без тех пять сотен?

– Без. Ну, а если хотите отблагодарить больницу, от поллитры не откажемся.

– А если не выздоровлю? За свидетельство о смерти тоже надо платить?

– Если успеете, – пошутил врач.

-28-

Добродушное настроение доктора благотворно повлияло на бабино здоровье... Как только покинула кабинет сердце у бабы Доцы заработало как мотор, задышка исчезла, дыхание уравновесилось. Она шла в сторону аптеки за лекарствами и вслух думала:

– Старые люди говорят: хороший доктор хорошими словами лечит. Да отсохнет язык, если плохое слово скажу про него.

Аптекарь тоже оказался человек неплохой. Прочитал рецепт и сказал:

– Будет стоить тысячу двести гривен.

– Да вы что?.. – чуть не прикусила баба язык – Откуда у меня такие деньги?

– От верблюда, – сухо пошутил аптекарь. – Если нет – займите.

– У кого?

– У друга моего. Или потерпите, авось и выздоровеете сами.

Ничего бабе Доце не оставалось, как начать поиски денег. Долго бродила то селу, пока достала сотню гривен. В конце концов решила заглянуть в лечебный корпус, хоть краем глаза взглянуть на шестую палату. Но открыла дверь и ахнула, увидев соседку бабу Раду.

– Ах, Боженце! Соседушка, и тебя ли посадили в помешанную палату?

– Как помешанная? Кто тебе сказал? – забеспокоилась баба Рада. – Мы не помешались. Я гриппом заболела, а эта женщина, – указала баба Рада на койку, где лежала женщина с целлофановой накидкой на голове. – У нее прыщ на шее выскочил, а её взяли и постригли налысо. Тут действительно можно помешаться. Одни говорят: "ложись", другие – "вставай", то кровь им сдай, то мочу...

Женщина с накидкой на голове приподнялась и спросила:

– И вас ли сюда хотят заточить? Не соглашайтесь, бегите! Тут не лечат, а калечат. Не тратьте даром деньги.

Баба Доца стояла как ошарашенная. Она не испытывала особой симпатии к местным врачам, но такого услышать не ожидала даже в шестой палате.

– А я – то думала... – только и произнесла она. – Даже в аптеку пошла, но денег не хватило. Радка, не сможешь ли мне занять немного денег? Через неделю верну...

– Откуда у меня деньги, Господи! – всплеснула руками баба Рада – За лекарства заплатила, за койку – тоже, взятку дала...

– Кому? – разинула рот баба Доца.

– Кому, как не ему: А не дать тоже нельзя. Воткнут в зад не то лекарство и поминай как звали. Осталось где-то там тридцать гривен, могу занять, если надо.

Баба Доца приняла тридцать гривен и тяжело вздохнула, душа ее снова переполнилась негодованием к врачу и желанием защитить больных людей от поборов. Задрала голову и настойчиво изрекла:

– Без-зобразие! Я им покажу! Где он сейчас может быть?

– Кто? – у открывшейся двери спросила вошедшая санитарка.

– Да доктор ваш!

– Его вызвали в сельский совет, – ответила санитарка, 0 На заседание исполкома.

– Ничего, я и там его найду. Заодно и с председателем поговорю, – пообещала баба Доца, повернулась и покинула палату.

-29-

В сельском совете шло экстренное заседание исполнительного комитета, решался ряд важных социально-экономических вопросов. В то время, когда главный врач делал доклад о проблемах больницы, баба Доца перешагнула порог сельского совета и крикнула в пустой коридор:

– Эй, люди! Есть тут кто-нибудь или нет?

В безлюдном коридоре голос ее прозвучал, как в рассохшейся бочке. Открылась дверь приемной, и секретарь сельсовета, тот самый великан, который содрал с нее налог по всем правилам, шепотом спросил:

– Чего орете? Тут глухих нет. Кого надо?

– Доктор мне нужен.

– Занят доктор. Доклад делает.

– Его дело людей лечить, а не доклад читать. Немедленно позовите! Люди умирают, а он доклады читает.

Секретарь вернулся в раскрытую дверь и через минуту из той же двери выскочил растерянный врач:

– Кто тут умирает, кто?

– Умирают те, которых вы лечите, – незадумываясь ответила баба Доца. – Умирали и будет умирать, потому что работаете спустя рукава. Зачем постригли женщину?

– Какую женщину? Искренне удивился врач. – Я не парикмахер, а врач.

На крики вышел и председатель сельсовета:

– Что тут происходит, черт побери? – запищал он петушиным голосом и снизу вверх глянул бабе Доце в лицо. – Почему нарушаете общественный порядок?

Доктор пояснил:

– Набросилась на меня, как тигр, за то, что я постриг какую-то женщину.

– Не за то, что постриг, а за то, что взятки дерешь с больных людей!

Председатель сельсовета шагнул к бабе Доце, стал рядом, едва головой достигнув ей до плеча, и признал:

– Ах, так это вы госпожа Пешпопадиева! Опять пришли бунтовать? – и, не дождавшись ответа, повернулся к двери с табличкой "Милиция" и скомандовал: – Петров! Сержант Петров!

Дверь распахнулась и в коридор вышел милиционер Петров, высокорослый молодой человек в комуфляжной форме.

Председатель приказал:

– Разберитесь с этой женщиной. Налоги не платит, больнице мешает работать, тут общественный порядок нарушает.

Повернулся и ушел в свой кабинет. За ним последовал и главврач.

Милиционер козырнул перед нарушительницей и произнес:

– Гражданка, пройдемте!

Они зашли в милицейскую комнату, и Петров приступил к допросу.

– Почему нарушаете общественный порядок?

– Я ли его нарушаю?

– А кто?

– Кто нарушает, тот заседает, а вы меня притянули. Что это за лечение такое: у женщины прыщ на пятке выскочил, а ее взяли и постригли. А еще и взятку требуют.

– Какую взятку?

– Вы будто из лесу вышли...

– Гражданка! – строго предупредил милиционер. – Давайте будем соблюдать порядок.

– Извини, сынок, – сникла голосом баба, – Никак не могу успокоиться.

– Успокойтесь. Я понимаю, что вы решили бороться с несправедливостью, но не забывайте, что я на службе. Я тоже призван бороться с нарушениями. Но я опираюсь на факты. Вот вы нарушили общественный порядок – это факт! По этому факту я вас задержал и вынужден наказать. А вы кричите, возмущаетесь, а фактов нет. На каком основании я должен вам верить, что доктор бреет взятки?

– Потому, что он взяточник. Взятки берет.

– И вы ему дали?

– Что я, белины объелась? Денег у меня не было. Но если бы и были, все равно не дала.

– И правильно. А у кого он взял? Кто дал? Кто может подтвердить, что он взяточник?

– Баба Рада Радулова. И остриженная женщина.

– Как ее фамилия?

– Мне-то откуда знать...

– Вот видите: никаких фактов у вас нет, – заключил Петров – Одни наговоры на честного человека. Клевета и оскорбление личности. А за это есть статья, по которой я должен вас наказать. Сами слышали, как председатель сказал разобраться с вами. И я вас оштрафую на двести гривен.

– У меня нет столько... – подавленно призналась виновница.

– А сколько есть?

– Сто и тридцать...– Сто мои, а тридцать заняла у Радки.

– Хорошо, – уступил милиционер. -Пусть будет по-вашему: ваши сто и Радкины тридцать. Она тоже порядочная сплетница.

Баба Доца извлекла из пазухи деньги, – выложила на стол и повернулась у выходу.

– Постойте, не уходите, – остановил милиционер. – Я же квитанцию должен вам выписать.

– Квитанцию вы выпишите, а что я дома скажу, если спросят, куда деньги посеяла?

– Скажете, что дали взятку доктору.

-30-

Хоть верьте, люди добрые, хоть нет, но как только оторвалась от милиции, так рванула прочь, что насилу дом родной нашла. Василий удивился:

– Неужели так быстро вылечили тебя, мать?..

– Быстро, сына, – отвечаю, – Быстро и недорого: за сто тридцать гривен.

И рассказала, что натворила в больнице и в сельсовете. Василий как мог пожалел:

– Ты действительно суёшь нос, куда не просят. Надо знать меру.

Меня заело его нравоучение:

– С каких пор яйцо стало учить курицу? Я и без тебя знаю, куда совать нос, а куда не совать. И как не совать, если везде несправедливость и беззаконие? Вмешиваюсь, потому что надо кому-то защищать людей. Обидно только, что от моих стараний ничего не получается. Все валится на мою голову. Да что и говорить, когда даже дома не могу навести порядок. Сколько можно долбить, что пьянство до добра не доводит?..

– Да что ты, мать моя, опять цепляешься! – вспыхнул Василий. – Большое ли дело, что иной раз выпиваю по стакану вина. Иной мужик месяцами из запоя не выходит.

– Если не бросишь пить, и ты таким станешь. Кому нужен такой кормилец? Ни жене, ни детям. Ты, сынок, не сердись, а делай выводы. Не маленький, семья у тебя, дети. Дети растут, надо их расти, учить. Придет время – женить надо. А все это деньги стоит. Откуда столько денег возьмешь, если последняя копейка на пьянку уходит? Думай, сынок, думай...

И Василий задумался. Крепко задумался. После тяжелого, продолжительного раздумия зарекся:

– Все, мать! Баста! В рот больше не возьму!

– Э, да поможет тебе Бог, сын мой! – благословила я и напомнила: – только не забывай, что ты уже раньше клятву давал, что бросишь...

Василий еще раз поклялся:

– Горло да отсохнет, если выпью! Завтра же начинаю строить магазин!

– В добрый путь! Счастливо тебе!

-31-

Рано утром Василий помог деду выгнать отару на пастбище, взял у него осла с тележкой, и начал возить глину из карьера и сгружать ее на берегу реки.

План был прост: навезете глину и солому, зальете речной водой, замесит и изготовит саман для строительства магазина.

Был июнь месяц, стояло сухое жаркое лето. Работать было нелегко. Работа усложнялась ещё и тем, что глина была на одном конце села, а речка – на другом, и перевозка глины занимала много времени. Кроме того, тележка была маловата, много глины в нее не нагрузишь. Василий подсчитал, что, исходя из создавшихся условий, возить глину доведется целый месяц.

Но отступать было некуда, надо работать. В первый день с утра до вечера он успел завести только пять телег. Во второй день готовился поработать еще лучше, но встретился добрый приятель, который сказал ему, что на товарной базе продается недорогой, но хороший лес, который может пригодиться для строительства магазина.

Василий поехал домой, взял у мамы деньги и сдал их в кассу товарной базы, где ему сказали, что лес привезут завтра. Так что во второй день Василий привёз только четыре тележки глины.

На третий день привёз две телеги и решил поехать домой, посмотреть не привезли ли с строительная база лес. Подъехав, еще издали заметил, что в его двор заехал самовал, груженный лесом. Василий обрадовался и побыстрей погнал осла. Марко побежал, но пока добрался до дома, самовал вывалил груз и выехал со двора.

Приблизившись, Василий увидал посреди двора огромную кучу дров, мало похожий на строительный лес. Вокруг кучи ходила баба Доца и слезливо причитала:

– Василий, сынко Василий! Куда, сынко, смотрел, что вместо строительного леса, привезли тебе дрова на растопку? На дрова я тебе дала деньги? Боже-е, кончатся ли мои муки на этом белом свете? За что, Господи?

Керана успокаивала свекровь:

– Мама, не надо плакать. Дрова пригодятся, придет зима, все равно надо покупать. Эти спалим, а для магазина Василий купит другие.

– Ну да, как не так, – огрызнулась баба Доца, – Василий своими деньгами может купить только бутылку, а не лес.

Выслушав этот разговор, Василий погнал осла дальше.

Четвертый день был самый плодотворный. Работа началась еще до восхода солнца. До обеда было завезено пять телег. Пятая пришла в самую жару, когда на осла нагрянула туча мошкары. Бедное животное не знало, куда спрятать голову от назойливых мух и оводов

На счастье откуда-то со стороны села показался небезисвестный весельчак Федор Брадарь, про которого говорили, что опрыскал корову хлорофосом и она здохла. Это был высокий мужчина с белой соломенной шляпой на голове и длинными, плохо сгибаемыми ногами. Брадарь много сплетен пускал в адрес селян, но и селяне немало сплетничали о нем. Когда приблизился к реке, Василий спросил:

– Слушай, Федор, не знаешь ли какое-то новое средство от проклятых мух? Совсем заели моего осла.

Брадарь подумал, что Василий смеется над тем, как он корову отравил хлорофосом и охотно посоветовал:

– А ты его хлорофосом окати. Сдохнет вместе с мухами.

– Ты не смейся, я серьезно спрашиваю. – настоял Василий.

– А я серьезно и говорю: Хлорофос поможет, – тоже серьезно ответил Брадарь, – Ты не слушай наших пересмешников. Моя корова сдохла не от того, что я ее опрыскал, а от того, что выпила целое ведро хлорофоса. Можешь свободно опрыскивать. Вот тут, за первым домом Слава Недов опрыскивает картошку. За бутылку вина не только осла, но и тебя обработает.

Недов охотно опрыскал осла и на прощание пошутил:

– Если выживет, да будет жив – здоров!

Через несколько минут Марко начал мотать головой и брыкаться. А чуть позже бешено заорал " И-а!" и голопом поскакал домой. Забежал во двор, воткнулся головой в стог сена и вскоре замолчал.

Василий вернулся поздно вечером. Чтобы не тревожить семью, завалился спать в сарае на соломенной подстилке. Утром проснулся от какого-то шума. Вышел посмотреть, что делается во дворе и увидел около стога деда Дечо и бездыханный труп осла Марко.

– Марко, Марко...– слезоточиво причитал дед. – На кого ты, Марко, меня покинул? Что теперь без тебя мне делать, как жить? Овец ли пасти, старые кости ли ломать? Кормилец ты мой ненаглядный, преград мы с тобой не знали, через огонь и воду проходили. За что, Марко, оставил меня одного на белом свете?

Василий подошел, участливо положил руку на плечо старика и посоветовал:

– Не плачь, старина. Помогу тебе шкуру содрать.

Вместе они с дедом сняли кожу, труп вытащили со двора и сбросили в скотомогильник за селом, а кожу бедного Марко посолили и повесили на ветке старой абрикосы, растущей в огороде. В конец работы Василий подбодрил деда:

– Не тужи, дед. Высохнет шкура – лапти тебе сошьем.

-32-

Ночью дед не сомкнул глаз. Как живой перед ним стоял Марко. Вначале это был худой беспомощный ослик, которого дед купил у какого-то цыгана за два мешка пшеницы и две бутылки водки. Купил и не пожалел. Хилый ослик превратился в крупного и сильного осла, надежного помощника в хозяйстве.

Дед бесценно дорожил таким ослом. Когда решил посвататься с бабой Доцей, хату продал, а осла не тронул.

А теперь... Без Марко стал вопрос: как жить дальше? Как сдержать семью? Без осла, без надежного транспорта дед вряд ли сможет пасти овец.

Под утро проснулась и баба Доца

– Старчо, еще ли не спишь? Кабы я умерла, небось не плакал бы столько.

– Нет больше Марко...– продолжал плакать старик, – такую животину больше не пошлет нам Бог.

– Обойдемся как-то. Сегодня ты отдыхай, а с овцами пошлю Василия. А там посмотрим...

Утром Василий действительно вышел пасти отару. После обеда, будто в знак недоброго знамения, пошел такой сильный дождь, что по колено во дворе шла вода. Не выходя из хаты, баба Доца из окна посмотрела в сторону реки – не вышла ли из берегов. Увидела и ахнула: из берегов река не только вышла но и унесла в море вся глину, которую навозил Василий .

Это был предел терпения бабы Доцы.

Ждала Василия у ворот, ждала на ступеньках крыльца, ждала до позднего вечера, до темна. Но Василий вернулся поздно ночью. И такой пьяный, что на ногах еле стоял.

– Василий, сынко, Василий, – встретила его мать. – До каких пор, сына, будешь пить? Сколько можно говорить? Сколько будем терпеть и надеяться, что станешь человеком?

Было это у ворот. Василий устойчиво стоять не мог, и сел на скамейку под забором. Села и баба Доца.

– Баста, мать! – клятвенно взмахнул рукой Василий, – по-оследний раз.

– Не верю я тебе, сине, не верю, ты не хозяин своего слова. Бесхарактерный ты человек. Тряпка! Ты оглянись, посмотри на себя со стороны.

– А что со с-стороны?

– Хочешь узнать? Послушай. Кто посоветовал запереть овец в огороде? Ты. Огород овцы утрамбовали – картошка не выросла. Кто под бочку с молоком подложил катки и молоко ушло в землю? Тоже ты. Кто вместо строительного леса привез дрова на распалку? Опять ты. Кто отравил осла?

– Кто тебе сказал, что отравил? – сразу протрезвел Василий.

– Я сама поняла. Когда увидела, что кожа воняет хлорофосом. Мне Недов все рассказал. Перечислять еще твои проделки?

Василий не ответил. Опустил голову, глубоко вздохнул и выдохнул:

– Все, мама. Все понял. Непутевый я человек. Ни на что не способен. Даже пьянку бросить не могу. Доведется на крайность пойти.

-33-

Через два дня Василий покинул родной дом. Как сквозь землю провалился. Одни говорили, что видели его в районном центре, другие – что сел на какой-то рейсовый автобус... Ккак бы то ни было, но семья осталась без мужа и отца.

На семейном совете стал острый вопрос: кто будет пасти овец? Без осла дед два дня походил с отарой и ноги так опухли, что по двору ходить не мог. В субботу и воскресенья, в свободные от школы дни, отару пасли Ванчо и Марийка. Жребий падал на Керану и на бабу Доцу. Один день овец выгнала баба, а на другой Керана заявила:

– Мама, я устроилась на работу. Завтра выхожу...

– На какую работу? – поразилась баба Доца. – А за детьми кто будет ухаживать?

– Я устроилась в школе уборщицей. Буду работать на пол ставки, только до обеда. А за детьми пока дедушка посмотрит, потом вы... Как-нибудь уладим. Извините, но больше не могу сидеть на чужой шее. Был бы Василий...

У бабы Доцы язык не повернулся возразить снохе. Молча повернулась и прошла в спальню, где висела икона спасителя.

– Боже ты наш милостивый, – перекрестилась перед иконой. Что мне теперь, Боже, делать: овец ли пасти, борщ ли варить, детей ли на горшки садить? Верни мне, Боже, сына, верни, пожалуйста!.. Пусть будет, каким был, трезвый или пьяный, но верни!..

Керана догадалась, что свекровь обиделась и прошла следом за ней:

– Мама, да не волнуйтесь вы так сильно. Все образуется. Знаете, что я надумала? Давайте купим деду велосипед. На велосипеде он сможет пасти. А вы останетесь с детьми.

Идея понравилась, купили деду велосипед. Новый, хороший велосипед, с двумя скоростями, багажником... Но вот беда: оказалось, дед управлять велосипедом не умеет. Научить его взялся Ванчо. Вначале было все хорошо, но когда дед попробовал самостоятельно прокатиться по улице, так возгордился и возрадовался, что врезался в телеграфный столб и вывихнул ногу.

-34-

Керана ушла на работу, Ванчо и Марийка – в школу, баба Доца вынуждена была пойти с овцами. Дед Дечо остался с близнецами. Пока дети спали, он тихонько покинул спальню и вышел во двор. Походил по двору, разминая больную ногу, прошел в огород. Здесь, на старой абрикосе висела ослиная шкура.

На летнем солнце она так высохла, что стала похожа на лист фанеры. Дед попытался ее снять, но она как будто вросла в ветку. Каждый день дед приходил сюда, чтобы помянуть бедного Марко, пожаловаться на нелёгкую жинь. Сегодня он много рассказывать не стал, сказал только, что больная нога еще не выздоровела, а здоровая уже начала болеть, и теперь не известно, какая нога быстрей выздоровеет – больная или здоровая.

Только завершил дед беседу с кожей, откуда-то со двора послышался звонкий детский голос:

– Деда! Пешо не дает мне месить тесто.

От ужаса дед чуть с ног не свалился. Он только теперь вспомнил, как Керана, перед тем как уйти на работу, попросила его размесить тесто, из которого после обеда собиралась испечь блины и булку хлеба. Подпрыгивая на здоровую ногу, дед помчался к хате. Открыл дверь кухни и ахнул. Пешо, одетый в чем мать родила, сидит в кадушне с тестом, месит руками и ногами тесто и не дает братику подойти близко, швыряет в него ошметки теста. Тестом были вымазаны детская кровать, печка и портрет Василия, который равнодушно смотрел со стены, что делается в Пешпопадиевой хате.

-35-

Никогда не думала, что работа не только утомляет человека, но и просвещает. Не год и не два живу на белом свете – и молодой была и старой – но только теперь поняла, что женщина лучше всего думает, когда лежит на спине. Как я сейчас: а что делать? Настал обед, пригнала овец на речку, они напились и полягали... А мне что делать? Легла и я. Навзнич легла, лицом к небу. Лежу на травке, дышу свежим воздухом, пропитанным запахом трав и гляну, как небольшое облачко, похожее на белого ягненка, движется по небу.

Лежу я, лежат и овцы, изнывая о жары. Изнывают потому, что не приходит им в голову лечь в тени огромной шелковицы, растущей в двадцать шагах от берега.

Так и мы люди: видим, где хорошо живется, а как дойти до него, сообразить не можем.

Лежу, люди добрые, и думаю, что я, хоть и человек, но намного глупей овцы. Овца окотилась, остригли ее, выдоили – и свободна. А я горемычная, целый живот пытаюсь сделать что-нибудь хорошее для людей, и ничего из этого не получается. Может, когда-то и оценят мой труд, но не сейчас, а когда подохну. С покон веков заведено так, что человека хвалят, когда его не станет. Вероятно потому, что люди грешат. Много грехов и я на своем веку натворила. Но самый большой грех в том, что одного ребенка из дому выгнала. Страдает бедняга где-то на чужой чужбине. Василий, сынко Василий, вся слезами истекла с тех пор как уехал. За что, Боже, такие тяжелые испытания назначил моему сыну? Один он ли любит выпить? Один он ли блудит? Федора Никифорова четвертого мужа променяла, ни одного ребенка не родила и – ничего. Никакой божей кары на нее нет. Говорят, и она любит ложиться навзнич как и я. Ой, Боже мой, что за мужчина приближается к реке? Надо встать: пади знай, поймет ли, почему лежу на спине?

-36-

Прошло лето, а от Василия никаких вестей. Село гремит от сплетен. Одни говорят, что помещался, куда-то заехал и не знает, как вернуться, другие предполагают, что заболел и лежит в какой-то больнице, третье утверждают, что с какой-то неженатой молодухой за границу уехал.

Нелегко было бабе Доце слушать людские пересуды, еще тяжелей приходилось Керане. В непростое кризисное время одинокой женщине, трудно было содержать четырех детей. Трудно было всей семье, всем домочадцам.

Но никто сдаваться не собирался. Вскоре у деда наладилась нога, он овладел техникой вождения велосипеда и самостоятельно пас овец. На плечах бабы Доцы по-прежнему лежало руководство семейством: собирать от хозяев плату за овец, от надоенного молока делала брынзу и продавала на базаре.

В один прекрасный день дошли слухи, что в соседнем районе проводится большая межрайонная ярмарка. Баба Доца смекнула, что на такой ярмарке можно с успехом продать брынзу. Села на рейсовый автобус и поехала на ярмарку, в село Новая Ивановка. Брынзу продала и пошла бродить по ярмарке, ради любопытства осматривать продаваемые товары. Бродила сколько бродила и вдруг увидела Василия. Увидела не спереди, а как-то сбоку, и для большего убеждения крикнула:

– Гей, Василий! Ты ли это, сынок?

Но мужчина не остановился и даже не оглянулся.

Баба Доца продолжила преследование, но людская толпа мешала ей догнать мужчину. Так он и исчез с поля зрения.

Баба Доца всех спрашивала и допрашивала, не видели ли они мужчину, похожего на ее сына по имени Василий и по фамилии Пешпопадиев. Одна добрая женщина сказала, что у них в Ново-Ивановке, у какой-то зажиточной бизнесменки работает неместный мужчина с подобной фамилией.

Более радостных новостей бабе Доце и не требовалось.

-37-

По возвращению с ярмарки баба велела Керане принести почтовый конверт, листок бумаги и ручку.

– Напишем письмо Василию...

– Как напишем? Куда? – удивилась сноха. – Мы же не знаем, где он...

– Это ты не знаешь. А я знаю. Садись и пиши. Я буду диктовать, а ты пиши. Он далеко не убежал. В Ново-Ивановке он. Сама видела.

Керана села за стол, приготовилась писать.

– Пиши так. Здравствуй сынок Василий! Сердечный привет от меня, Кераны и детей. А также главного кормильца деда Дечо.

– Мама, может иначе надо начать?

– Пиши, детка, пиши, что тебе говорят. Пиши так: Растить четверых детей намного тяжелей, чем обслуживать четырех мужей.

– А это зачем, мама?

– Пусть ревность его проймет. Ты же знаешь, какой он: не обманешь – не заманишь. Пиши дальше. У нас все живы и здоровы. Живем хорошо, даже богато. Недавно выиграли в лотерею крупные деньги.

– Мама!

– Пиши, тебе говорят. Купили машину, но тебя нет и некому ее водить. Могла бы Керана научиться, но она устроилась в школе на педагогическую работу.

– На какую педагогическую? Я уборщицей работаю!

– Пиши, детка, пиши так: к нам приехал большой начальник и сказал, что наше село будут переделывать в город, построят многоэтажные дома, пустят автобусы и трамваи. Приезжай побыстрей, чтоб мы заняли хорошую квартиру.

– Мама! Ну зачем такое писать? Ложью делу не поможешь. Чудо бы произошло, не поверю, что он клюнет на такое письмо.

– Пиши, дочка, пиши. Если хочешь иметь мужа, пиши.

-38-

Верите, люди добрые, или нет, но спустя две недели чудо свершилось: приехал Василий! Шикарно одет, при галстуке и в шляпе. По лицу видно, что уже не пьет. Кинул на стол пачку денег и спросил:

– Ну так где ваша машина? Я принес деньги на гараж.

Я ему рассказала все, что и вам рассказываю. Забегая вперед, должна признаться, что Василий больше не пьёт. Когда кто-то спрашивал, как это произошло, он отвечал:

– Я же за рулем, как я могу пить!

Но самое большое чудо произошло на следующий день, когда, не постучавшись в дверь, в комнату ввалились Анфиска и Гого. Худые, изможденные, на людей не похожи. На Анфиске черные брюки – галифе и синий офицерский картуз. Гого приодет в зеленое платье, на плечах – брезентовая накидка, на голове – белая косынка из войскового парашюта, обут в резиновые калоши.

Как увидела я их, сразу поняла, что надо кормить. А чем кормить? К несчастью и Кераны нет: с детьми ушла в гости к родителям. Что поделаешь, собрала я на стол, что было под рукой: кусок брынзы, пожелтевшее сало, помидоры, лук...

Гости ели с несказанным аппетитом.

После обеда Анфиска призналась:

– Мы к вам дорогой заехали. Завтра выметаемся. Как говорится, спасибо вашему дому, пойдем к другому.

– А где вы живете? – спрашиваю.

– Везде, – отвечает Гого, – Сегодня у вас, завтра в Турции, потом в Италии, Греции...Мир велик.

– А хорошо живете? Богато ли?

– Среднестатистически,– загадочно улыбается Анфиска.

-39-

На другой день гости были готовы к отъезду.

Баба Доца нагрузила им полный чемодан продуктов, Анфиске подарила шелковый платок и старинное крепдешиновое платье, а Гога получил овчинную куртку – кептар деда Дечо. На прощание все семейство вышло проводить гостей. Уже у ворот Гого что-то шепнул деду на ухо, и они прошли в огород... Приблизились к абрикосе, на которой висела шкура осла Марко, и Гого спросил, указывая на шкуру:

– Что это за деликатес? Почему не съели, а высушили как жесть?

Дед коротко объяснил и удалился, прошел во двор к провожающим. Через какое-то время вернулся и Гого. В руках нес мешок, в котором угадывался какой-то бесформенный груз. Никто на это не обратил внимания.

И только когда гости удалились на почтительное расстояние, дед вытаращил глаза и засемянил к огороду.

Через минуту примчался и растерянно заорал:

– Кожу украли ироды! На деликатес!

– Дожились, что уже дохлятину едят, – печально констатировала Керана.

Баба Доца добавила:

– А виду не подают. Анфиска не нахвалиться, как багато живут. Думает, мы траву едим, не догадываемся... Она забыла народную поговорку: чем выше поднимаешь ногу, тем лучше видна задница.

Василий приблизился к бабе Доце и победоносно продекламировал:

– Видала, мать? Ослиные кожи едят! А ты говорила: кризис, кризис! Никакого у нас кризиса нет. Это у них кризис!

2000, 2011 г.