Текст книги "Флирт в Севильи"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Он переоделся и спустился вниз. Ночь была удивительно теплая, но со стороны реки тянуло прохладой, поднялся легкий ветерок. Дронго подумал, что может немного погулять, перед тем как заснуть. В этот момент он увидел у ограды одинокую женскую фигуру. Он подошел ближе.

Там стояла Лена и задумчиво смотрела перед собой. Она была одета в короткую темную юбку и светлую блузку. Очевидно, ей тоже не спалось после случившегося, но покидать территорию отеля она боялась. Увидев подходившего Дронго, она обернулась и улыбнулась.

– Почему вы не спите? – спросил Дронго.

– У нас на этаже столько полицейских, – пояснила она, – и мне совсем не хочется спать. После случившегося. И вообще оставаться в отеле.

– Я собираюсь прогуляться по городу, – сообщил Дронго, – если хотите, можете ко мне присоединиться.

Лена посмотрела на него. В глазах мелькнула радость, смешанная с сомнением.

– Вы возьмете меня с собой? – спросила она.

– Конечно, – улыбнулся Дронго, – но только, если вы хотите.

Она взглянула на его высокую атлетическую фигуру. Такой мужчина внушал доверие.

– Очень хочу, – призналась она, – я так боюсь оставаться одна.

– Тогда пошли, – решил Дронго, – не нужно здесь долго стоять. Иначе у сотрудников полиции могут возникнуть к нам дополнительные вопросы.

Глава десятая

Ночные города разительно отличаются от дневных. Он знал это еще по Кракову Тогда, в Г восьмидесятом, они ходили по ночному Кракову, удивляясь его строгой красоте, которая в сочетании с гулкой ночной тишиной создавала особый | эффект сопричастности к прекрасному. Днем в сутолоке, среди спешащих людей и загрязняющих атмосферу выхлопами машин, трудно разглядеть зримые черты города. Они исчезают в энергетике людей, населяющих этот город. И только в ночной тишине, когда ничего не отвлекает от созерцания прекрасного, можно по-настоящему насладиться величественным и спокойным городом. Севилья по-праву считается одним из самых v красивых городов Испании. Но не только благодаря кафедральному собору и своему историческому центру, где причудливые переулки и улочки создают неповторимую атмосферу средневековой Андалузии. Город солнца и света поражает не только причудливыми линиями мусульманской, мавританской архитектуры, но и впечатляющими фресками последующих культур, особенно ренессанса и барокко, наложивших свой отпечаток на архитектуру города.

Дронго и Лена вышли на площадь и, перейдя улицу, двинулись по авениде де ла Конститусьон. Они проходили мимо собора, который ночью казался несколько мрачным, но особенно величественным. Своим фасадом он выходил прямо на улицу, по которой они шли. Их гулкие шаги раздавались в тишине ночного города. Редкие прохожие оборачивались на Доколину. Она была более высокого роста, чем испанки, а ее белокурые волосы вызывали томительное волнение у проходивших мимо испанцев.

Южанам почему-то особенно нравятся блондинки, может, поэтому в Италии был создан настоящий культ золотых волос, когда тысячи девушек перекрашивали свои волосы. В Испании не было подобного повального помешательства, и все же испанские девушки охотно перекрашивали волосы, надеясь понравиться большему числу мужчин.

– Вы пользуетесь популярностью, – нарушил молчание Дронго, заметив, что проходившие мимо двое испанцев восторженно зацокали языками, посматривая на высокую блондинку. К тому же она была в короткой юбке, так выгодно обнажавшей ее длинные ноги.

– Иногда мне хочется содрать мою красоту ногтями, чтобы на меня никто не смотрел, – неожиданно сказала его спутница.

Дронго нахмурился. Когда так говорит двадцатилетняя красавица, внешние данные которой позволяют ей чувствовать себя достаточно уверенно, значит, у нее с психикой не все в порядке. Или с судьбой.

– Красота редкий дар, – осторожно сказал Дронго, – она дается не каждому. Наверное, Бог решил наградить именно вас.

– Не знаю, – пожала плечами Лена. – Но я думаю, пословица «Не родись красивой, а родись счастливой» верна. На конкурсе мне все говорили, что я обязательно возьму первое место. С моими данными я его обязательно выиграю. А я заняла только третье. Нет, я не обиделась, я, конечно, понимала, что Ингрид и Ингебора очень красивы, но все равно было обидно.

– Но вы все равно сюда приехали, – напомнил Дронго.

– Верно, – согласилась она, – но только из-за того, что случилось с Ингеборой. Хотя я думаю, что она родилась счастливой. У нее несчастья быть не может.

– Она не приехала с вами, – осторожно заметил Дронго.

– И очень хорошо, что не приехала, – вспылила неожиданно Лена. – Думаете, мне приятно, что я заняла ее место? Все время чувствовать на себе неодобрительные взгляды. И помнить, что я приехала сюда только потому, что с ней случилась беда.

– Вы в этом не виноваты, – сказал Дронго, внимательно глядя на свою собеседницу.

– А может, виновата, – неожиданно сказала она. – Мне иногда кажется, что я вообще очень виновата. И несчастную Ингебору облили из-за меня, чтобы я могла поехать в Испанию.

– Что? – удивился Дронго, чуть замедлив шаг. – Как вы сказали?

– Может, и так. – Лена взглянула на стену собора, мимо которой они проходили. – Правда говорят, что здесь похоронен сам Колумб?

– Наверное, правда, – ответил Дронго, – хотя некоторые историки считают, что сюда привезли останки его сына Диего, а прах Колумба до сих пор покоится в Санто-Доминго. Завтра утром у вас нет съемок и вы можете посетить этот собор. Он находится рядом с нашим отелем. Нужно только перейти площадь.

– Вы были во многих странах? – неожиданно спросила она.

Он молчал.

– Вы не можете говорить об этом? – испугалась Лена.

– Нет, – улыбнулся Дронго, – эти времена уже давно прошли. Я думаю не об этом. Я вспоминаю, в скольких странах я побывал. Никогда не считал, но, наверное, около семидесяти. Кроме Австралии и Антарктиды я был практически везде.

– Как интересно, – протянула она, – а я нигде не была.

– У вас еще все впереди, – улыбнулся Дронго. – Сколько вам лет?

– Двадцать только исполнилось, – призналась она, – четыре месяца назад.

– Значит, я более чем вдвое старше вас, – сказал он. – Уверяю вас, все самое лучшее еще впереди.

– Моя мама говорит мне то же самое, – призналась Лена.

– Сколько лет вашей маме?

– Сорок два, – сказала она, и он, споткнувшись, едва не упал. Кажется, такие удары он скоро начнет получать на каждом шагу. Ее маме было сорок два года. Столько, сколько и ему. Получается, что он мог быть отцом этой красивой девушки. Кажется, впервые он так явно ощутил свой возраст.

– Она говорила мне, что для мужчины сорок лет – самый лучший возраст, – продолжала Лена.

Чему он удивляется? Все правильно. Все так и должно быть.

Он родился тысячу лет назад, в другое время и в другую эпоху. Он, словно «горец» из одноименного фильма, прошел сквозь эпохи и страны, чтобы оказаться в Севилье, летом первого года нового века. Дронго слушал свою спутницу и вспоминал.

Сколько стран и путешествий, сколько разных людей и различных историй. Сколько счастья и боли за одну жизнь, сколько примеров предательства и потрясающей мужской дружбы. Сколько…

– Вы меня не слушаете? – спросила Лена.

– Конечно, слушаю, – ответил Дронго, – и ваша мама права. В сорок лет мужчина становится взрослым.

– А женщина? – лукаво взглянула она на него.

– Только в тридцать, – ошарашил он ее своим заявлением, – именно в этом возрасте женщина неуловимо меняется, превращаясь во взрослого человека.

– Значит мне еще ждать десять лет, – разочарованно произнесла она, – ну, это так долго.

– А вы хотите счастья немедленно и много?

– Конечно. Вот вы говорили, что я не должна переживать из-за этого случая с Ингеборой. Я ведь переживаю не из-за того, что поехала в Севилью. Мне ее жалко было. А сейчас я думаю, что все правильно. Вы знаете, что с ней случилось после этого?

– Нет, – ответил Дронго, – мне кажется, она уже выписалась из больницы. – Конечно, выписалась, – повернулась к нему Лена, – и скоро ее свадьба. Вы бы видели, как ее любит Юрис, ее жених. Он буквально не отходит от нее. Ему все равно, какая она будет, он ее так сильно любит.

– Значит; ей повезло, – резонно заметил Дронго, – иногда встречается такая любовь. Одна на тысячу. Или на миллион.

Доколина замолчала. Она осторожно вздохнула, посмотрела на Дронго и пошла дальше.

– Лучше налево, – предложил Дронго, – мы выйдем на площадь Нуова, где находится памятник Веласкесу.

– Кто это такой? – спросила Лена.

– Великий испанский художник семнадцатого века, – пояснил Дронго, – в Мадриде вокруг музея Прадо стоят три статуи великих художников – Веласкеса, Мурильо и Гойи. Если будете возвращаться через Мадрид, обязательно пойдите в музей Прадо. Вам очень понравится.

– Пойду, – кивнула Лена, – мне вообще нравится в Испании. Здесь и люди такие доброжелательные, и архитектура такая замечательная. Очень красиво. Если бы не наша группа… – Она замолчала, не решаясь больше ничего сказать.

Дронго замедлил шаг. Посмотрел на свою спутницу.

– Чем вам не нравится наша группа? – спросил он.

– А вам нравится? У нас случилось такое несчастье. Я ведь не дурочка и понимаю, что кто-то заранее отключил камеру, потом прошел в номер к нашему гримеру и убил ее. Кто-то из наших мужчин. Я теперь не знаю, кому верить.

Круминьш? Эуген Меднис? Или Ионас? Кто из них убил Лилию? Кто? Я не знаю. И поэтому мне очень страшно.

– А женщин вы не подозреваете?

Она снова долго молчала. Прошла шагов двадцать, прежде чем ответить. И наконец сказала:

– Нет, не подозреваю. Я точно знаю, что женщины не было в соседнем номере.

– Почему в соседнем? – не понял Дронго. – Ведь ваш номер находится в другой стороне.

Она молчала.

– Вы были в момент убийства в соседнем с номером Омельченко номере, – переспросил более настойчиво Дронго.

Она опять не ответила на его вопрос.

– Что происходит? – спросил он. – Почему вы молчите?

– Я же вам сказала, что женщины не могли убить, – пояснила Лена. Она зябко дернула плечами. – Может, мы вернемся, становится прохладно.

– Мы уже пришли на площадь, – показал Дронго на освещенный со всех сторон памятник Веласкесу, стоявший в центре сквера, разбитого на площади.

Слева от памятника находился универсальный магазин «Эль Кортес», представлявший сеть универмагов, которые были раскинуты по всей Испании. В дневное время здесь сновали толпы народа и стояли длинные цепочки белых севильских такси. Сейчас, в ночное время, площадь перед магазином была пуста.

Лена подошла к каменной скамье и села. Потом с вызовом посмотрела на Дронго.

– Что вы хотите от меня узнать? Что вам нужно? Я же вам объяснила, что знаю точно. И не нужно ничего спрашивать. Я не хочу с вами разговаривать. Оставьте меня, слышите, оставьте!

– Хорошо, – согласился Дронго.

Он подошел к памятнику великому художнику. Веласкес словно собирался начать новую картину. Прошло столько лет, а слава живописца оказалась гораздо длиннее его жизни.

И почти сразу рядом с Леной оказался невысокий испанец лет сорока. Увидев такую красивую молодую женщину, сидевшую в одиночестве, он не сумел сдержаться.

– Сеньора скучает? – спросил он по-испански. – Я могу вам чем-то помочь?

Он подошел ближе и сел рядом. Лена испуганно отпрянула в сторону.

– Не бойтесь.

Испанец понял, что незнакомка не знает его языка, и перешел на ломаный английский.

– Как вас зовут? – поинтересовался он. Но Доколина только испуганно смотрела на незнакомца, не понимая, откуда он взялся.

– Не нужно меня бояться, сеньорита, – приложил руки к сердцу испанец. Красивые длинные ноги Лены его явно волновали.

– Вы из Польши? – спросил, плотоядно улыбаясь, испанец, – или из Югославии? Может, вы из России? – Он обратил внимание на славянский тип лица девушки и решил, что проблем с этой красавицей, оказавшейся ночью на скамейке, не будет.

– Я из Латвии, – поняла его вопросы Лена. – Латвия, понимаете? Есть такая страна.

– Латвия, – повторил испанец, который явно никогда не слышал об этой стране, – это очень красиво? И вы красивая женщина. – Он говорил, путая английские, испанские и польские слова.

– Уйдите, – испуганно попросила Лена громче обычного, – я здесь с другом. Он сейчас подойдет.

Испанец не понял ее ответа, но решил, что настало время действовать более настойчиво. Поэтому он схватил ее за руку. Лена закричала. И вдруг испанец увидел, что рядом возникла мощная мужская фигура. Он поспешно поднялся. Испанец испугался: мужчина появился перед ним так неожиданно.

– Сеньора не хочет с вами разговаривать, – сказал Дронго по-английски.

– Я понимаю, сеньор. – Он был ровно по пояс возвышавшемуся над ним Дронго. – Я все понимаю. Я не хотел обидеть вашу знакомую. Только хотел проводить. Вы меня поняли, сеньор?

– Он ко мне приставал, – вскочила со своего места Лена.

– Оставьте сеньориту в покое, – мрачно произнес Дронго.

– Извините, извините. – Испанец, кланяясь, исчез в ночной темноте.

Было слышно, что он бормочет ругательства и проклятия в адрес неизвестной красавицы, которая отказалась пойти с ним.

– Простите меня, – попросила Лена, – я так испугалась.

– Идемте, – предложил Дронго. – Не нужно здесь оставаться. – Он протянул ей руку.

– Я не хочу, – упрямо сказала она. Дронго сел рядом с ней.

– Может, вы мне объясните, что происходит?

– Ничего, – упрямо сказала она, – я вам ничего не обязана объяснять.

– Послушайте, Лена. Я понимаю, что вы нервничаете. Случилась ужасная трагедия, и я вполне понимаю ваше состояние. Но почему вы все время срываете свое раздражение именно на мне? Уверяю вас, я не заслужил подобного отношения.

– Я не хотела вас обидеть, – тихо сказала Доколина, – просто… просто у меня плохое настроение.

– Это связано не только с убийством? – понял Дронго.

– Да, – еще тише ответила она, – не только…

– Вы можете объяснить мне, в чем причина?

Она молчала. Потом снова поежилась и сказала:

– Какая разница? Давайте вернемся в отель, уже поздно.

– Мне нужно знать, – упрямо повторил Дронго, – я хочу понять, как вам помочь.

– У вас не получится, – усмехнулась она, – для этого нужно соскоблить с меня мое лицо, переломать мне ноги, сделать плоской грудь и остричь меня наголо. Может, тогда я перестану нравиться и все от меня отстанут.

– У вас странное понятие о собственной красоте, – возразил Дронго, – мне кажется, вы должны быть счастливы, имея такую внешность, а вы комплексуете.

– А я счастлива, – пожала она плечами. – Знаете, что я вам скажу. Я еще утром обратила на вас внимание, когда вы сидели за столом и завтракали. Мы даже разговаривали о вас. Я думала, что вы бизнесмен.

– Вот видите, я уже успел вас разочаровать. Нет, я не бизнесмен. Я тоже сразу обратил на вас внимание. На такую эффектную девушку сразу обращаешь внимание.

– Хватит, – попросила она и неожиданно громко разрыдалась.

Он достал носовой платок и протянул его Доколиной. Затем, подождав, пока она успокоится, строго сказал:

– По-моему, достаточно. Теперь расскажите, что вам так не нравится в нашей группе.

– А вы разве не знаете? – тяжело вздохнула она.

– Если про убийство, то знаю. Но интуиция подсказывает мне, что вы плачете не только из-за смерти вашего гримера.

– Да, – сказала она очень тихо, – я думала, что вы знаете.

– Что я должен был знать?

– Рута Юльевна… – начала она. Дронго терпеливо ждал. Доколина молчала.

– Продолжайте, – попросил он.

– Об этом все знают. Она… она…

– Если вы будете так заикаться, я ничего не пойму.

– В агентстве кроме Зитманиса об этом знают все, – вздохнула Лена, – она любит молодых девочек. Рута Юльевна никогда не скрывала своих наклонностей. И если кто-нибудь хочет получить призовое место или поехать в заграничную командировку, нужно дать согласие на встречу с нашим коммерческим директором. Девочкам, конечно, бывает противно, но это все равно лучше, чем спать с мужчинами. Поэтому многие соглашаются.

Дронго закрыл глаза. Самовлюбленный индюк, обругал он себя. Нужно было обратить внимание на то, что Ингрид не садится за один стол с коммерческим директором и своей подругой. Нужно было вспомнить, как злилась Рута Юльевна, узнав о его возможном флирте с Лилией Омельченко. И как она с ним ругалась.

Ведь ему говорили о коммерческом директоре. Он обязан был сразу догадаться, почему так нервничает Лена.

– В прошлом году они ездили в Ниццу и там даже был скандал. Рута Юльевна приревновавала свою девушку к местному бармену. И когда тот попытался увести девушку, она не пустила. Балодису даже пришлось ее защищать и довольно сильно побить бармена, чтобы он не приставал. Правда, Рута Юльевна все равно была недовольна, но девушку она не отдала.

– Не обязательно, чтобы она была влюблена в свою подопечную, – возразил Дронго, – вполне возможно, что она так проявляла свою заботу о вверенных ей девушках.

– Она свою заботу и в Риге проявляет, – зло ответила Лена, – когда мы вернемся, спросите об этом у наших девочек. Они вам такое расскажут, что вы в жизни не поверите. В общем, она пристает ко всем.

– К вам тоже? Лена замолчала.

– Вы не ответили на мой вопрос, – терпеливо напомнил Дронго.

– Да, – с вызовом сказала Доколина, – конечно, пристает. Иначе бы я не получила и третьего места. Она меня пробила. И все знали, как я должна ей заплатить. Сегодня, когда Лилия была в соседнем номере, я была у Руты Юльевны. Поэтому я выбежала в халате, не успела ничего надеть.

– Но она была одета.

– Просто не успела раздеться, – выдохнула Лена, – я пришла к ней и она начала раздевать меня. А когда раздался крик, мы выбежали вместе. Я была уже раздета.

– Вы пришли к ней за несколько минут до того, как горничная нашла убитую?

– Минут за тридцать. Мне было очень нелегко.

– Рута Юльевна выглядела как обычно?

– Нет. Она была сильно взволнована. Я еще удивилась, почему она так нервничает. Как молодой человек на свидании. Наверное, она немного помешалась.

– Когда вы зашли к ней, она нервничала, – уточнил Дронго. – Вы вошли к ней, и примерно через полчаса раздался крик горничной. Все правильно?

– Да. Мы услышали крик одновременно. Но до этого мы никаких криков не слышали. Поэтому я знаю, что женщина не могла убить Лилю. Наш коммерческий директор, конечно, стерва, но не убийца. Она была рядом со мной.

– Это не обязательно, – возразил Дронго, – возможно, вы обеспечивали ей алиби. Вы заранее договаривались о встрече?

– Да, на половину восьмого. В половине десятого нас пригласили на ужин. И мы договорились, что я зайду к Руте Юльевне в половине восьмого. Сначала было даже смешно. У меня был только один такой опыт, лет шесть назад. Тогда моей партнершей была такая же неопытная девочка, как я. А Рута настоящий профессионал в этом деле. Мне сначала было не по себе, но потом стало приятно…

– Значит, вы заранее договорились о встрече, – задумчиво повторил Дронго. – Следовательно, она знала точно, когда вы придете. Она могла выйти из своего номера, войти в соседний, убить вашего гримера, вернуться в свою комнату и ждать вас. Когда вы пришли, она, взволнованная убийством, была еще более агрессивно настроена по отношению к вам. Таким образом, выходит, что вы обеспечили необходимое ей алиби.

– Не знаю. – Лена тяжело вздохнула. – Но она не выходила из комнаты при мне, это точно.

– Подождите, – нахмурился Дронго, – тогда выходит, что ваш коммерческий директор домогалась и остальных призеров? Так получается?

– Она бы не посмела, – зло призналась Лена, – это у меня никого нет, и меня никто не сможет защитить. Даже если бы я пожаловалась Зитманису, он бы ничего не мог сделать. Или не захотел бы ненужного скандала. Рута Юльевна очень требовательный и компетентный сотрудник. Все знают, что рекламное агентство держится на ней. Кого бы выбрал Зитманис. Меня или ее? Кому бы он поверил? А насчет Ингрид и Ингеборы тоже все ясно. У Ингрид такая надежная «защита» в лице отчима и матери, которая руководит самой крупной косметической фирмой в республике. Говорят, у нее бывает даже жена премьер-министра. И сам господин президент. Кто посмел бы сделать недостойное предложение Ингрид? Никогда в жизни. Ингрид знает обо всем и поэтому недолюбливает Руту Юльевну. Она даже никогда не садится с ней за один стол во время завтраков и ужинов. А Ингебора тоже была «вне игры». У нее жених, известный бизнесмен из хорошей семьи. И он ее так сильно любит, что об этом знает весь город. Если бы кто-нибудь посмел сказать Ингеборе что-нибудь недостойное, она бы сразу рассказала своему Юрису. А тот не остановился бы даже перед скандалом и снял бы ее с конкурса. Поэтому Ингрид и Ингебора были для Руты Юльевны недоступны.

– «Запретный плод», – пробормотал Дронго.

– Что? – не поняла Лена. – Что вы сказали?

– Если ваш коммерческий директор отличается подобной склонностью, то, наверняка, ей понравились победительницы конкурса. А может, она сделала предложение Ингеборе, а та отказалась. Опасаясь разоблачения, Рута Юльевна решает убрать молодую женщину, посмевшую ей отказать, и сделать так, чтобы та не досталась и любимому человеку. После того как Ингебора попадает в больницу, Рута Юльевна решает угрожать Ингрид. Как вы думаете, правдоподобно?

Лена отодвинулась от него и с ужасом прошептала.

– Значит, это была она. Я так и думала. Значит, она убила Лилию и пыталась убить Ингебору. Значит, это она так ненавидит Ингрид… Сейчас я все поняла. Она единственный человек в нашей группе, кто так ненавидит Ингрид. Больше никто не мог написать записку с угрозами. Никто, кроме нее.