355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Чингиз Абдуллаев » Обретение ада » Текст книги (страница 1)
Обретение ада
  • Текст добавлен: 7 сентября 2016, 00:09

Текст книги "Обретение ада"


Автор книги: Чингиз Абдуллаев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Чингиз Абдуллаев
ОБРЕТЕНИЕ АДА

Смотрю на правую сторону и вижу, что никто не признает меня: не стало для меня убежища, никто не заботится о душе моей.

Псалтырь, псалом 141,4


Автор выражает благодарность всем бывшим и настоящим сотрудникам КГБ–ФСК–ФСБ–СВР за их помощь в создании этой книги. Автор предупреждает, что данный материал не может быть использован в суде в качестве свидетельских показаний.


Часть 1
ЕГО ПРОШЛОЕ

ПРАГА. 8 ЯНВАРЯ 1991 ГОДА

Он терпеливо ждал появления связного. Его удивил этот неожиданный вызов, когда звонивший потребовал столь срочной встречи. Впрочем, после провалов в Великобритании и Франции они наверняка должны были забеспокоиться. И начать действовать, не ожидая, когда будет раскрыта еще одна цепь агентурной разведки КГБ в мире.

Он вздохнул. Падение берлинской стены сделало их всех заложниками этой ситуации, когда объединившаяся Германия поглотила не только восточногерманское государство, но и одну из самых эффективных спецслужб мира – разведку ГДР, делавшую так много полезного для своего союзника по Варшавскому блоку. Одновременно были развалены и достаточно эффективные польская и чехословацкая разведки. Это был не просто развал старого мира, это был развал всей системы разведывательных операций за рубежом, когда КГБ и ГРУ лишились почти всех своих союзников. И поэтому приходилось срочно латать старые дыры и избавляться от ставших обременительным балластом агентов, уже попавших под наблюдение других спецслужб.

Связной опоздал на десять минут. И появился, как всегда, нервничая. Хотя он, по логике вещей, мог не беспокоиться. Он пользовался дипломатическим иммунитетом, и у него был свой зеленый паспорт дипломата, который поможет ему в случае провала благополучно выехать из страны, избежав ареста. В прежние времена об этом даже не думали. Прага была так же безопасна, как Киев или Минск. Сотрудники посольства и КГБ чувствовали себя в братских социалистических странах почти как у себя дома. И вот все рухнуло. В Чехословакии, к счастью, обошлось без подобия румынских эксцессов. Произошла «бархатная» революция, социалистический режим был развален мирно и без кровопролития. И пришедший теперь связной из посольства действовал уже в другой стране и с другими условиями работы. Это и предопределяло все его нервные ужимки. Они знали друг друга в лицо достаточно давно, поэтому обошлись без ненужных паролей и приветствий.

Связной сел рядом с резидентом на скамью.

– Как дела? – спросил он, доставая сигареты.

– Это я должен спрашивать, – пробормотал резидент, – может, вы наконец объясните столь срочный вызов? Я бросил все свои дела, чтобы примчаться сюда.

– Правильно, – сказал связной, – получен новый приказ из Москвы. Срочно сворачивайте всю работу и выезжайте в Болгарию, оттуда можете вернуться в Москву, вам будут подготовлены соответствующие документы.

– В Болгарию, – усмехнулся резидент, – у них такой же бардак, как и везде. Раньше из Западной Европы ездили через ГДР или Чехословакию. Новые времена?

– Мне не поручали обсуждать с вами такие детали, – нервно заметил связной.

– Конечно, не поручали. Значит, конец. – Резидент вздохнул, поднимаясь со скамьи. Он знал, что задерживаться во время подобных встреч нельзя. – Передайте, я все понял. Завтра утром вылетаю в Софию. Канал связи прежний?

– Да, – сегодня связной нервничал более обычного.

– Вас что-то беспокоит? – спросил резидент.

– Нет-нет, ничего. Просто мне хотелось бы поскорее закончить нашу встречу. Что у вас по нашей группе войск в Германии? Вы подготовили все документы?

– Да, конечно. Я возьму их с собой. Очень неприглядная картина.

– Я передам в Москву. В Софии вас будут ждать.

– Прощайте, – кивнул резидент.

– Прощайте, – поднялся связной, – желаю успехов.

И ушел не оглядываясь.

«Какая глупость, – подумал резидент. – Именно сейчас, когда у нас столько потерь, сворачивать работу в ГДР и Чехословакии». Может, им нужны результаты работы его группы? Но почему такая спешка? Он мог бы принести еще много пользы. Да и полученные материалы позволяют сделать очень неприятные выводы. Напрасно его отзывают. В таких случаях нельзя было возражать, но они могли бы узнать и его мнение. Резидент посмотрел на часы и заторопился к своей машине. Он уже видел свой автомобиль, уже доставал ключи из кармана, когда внезапно почувствовал сильный толчок в спину. И сразу ощутил боль. Резидент был сильным человеком. Он еще успел повернуть голову и увидеть стрелявшего, а увидев – удивиться. И это удивление было последнее, что он испытал в своей жизни. Второй выстрел в сердце свалил его на землю.

Стрелявший оглянулся. На этой тихой улочке обычно никого не бывало. Он убрал оружие с надетым глушителем в карман длинного пальто и наклонился над убитым. Когда через полчаса прибыла полиция, она обнаружила уже начинавший холодеть труп.


МОСКВА. 9 ЯНВАРЯ 1991 ГОДА

Они были в кабинете втроем. Разговора не получалось. Один из сидевших за столом сознавал, что это его последний визит в Кремль. Больше его сюда никогда не позовут. А если и позовут, то по случаю очередного юбилея или какого-нибудь праздника, на который он должен явиться, нацепив все свои награды. Рядом с ним сидел другой генерал, его многолетний друг и ныне руководитель. Первый из генералов знал, что решение о его отставке принималось непосредственно в Политбюро. Без согласия с самим Президентом убрать фигуру такого масштаба, как он, не могли. И поэтому он почти спокойно сидел напротив Президента страны и слушал его путаную, нечеткую речь с характерным южнорусским говором.

– Мы благодарим вас за службу, – в который раз сказал Президент, – вы всегда бывали почти на передовой. Кажется, мы вас не жалели.

Генерал слушал его молча. Он уже успел высказать свое мнение о надвигающихся событиях, но Президент, как обычно, часто перебивал, не давал закончить фразы, задавал вопросы. Все было ясно. Теперь в услугах генерала больше не нуждались. Один из самых лучших специалистов КГБ отправлялся в почетную ссылку, в «райскую группу» генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. По должности в нее входили маршалы и генералы армии, уже отошедшие ото всех дел и получавшие эти надуманные посты. Генерал понимал, что он – выброшенная карта. Январское противостояние в Литве он уже не возглавит. Президент сдает его, уступая давлению. Сейчас все говорят о наступлении консервативных сил, и Президент, как всегда, маневрирует, отправляя в отставку самого яркого, как ему самому кажется, представителя этих сил.

Генерал армии Филипп Денисович Бобков работал в органах КГБ почти полвека и занимал должность первого заместителя председателя КГБ СССР. В последнее время нападки именно на него особенно усилились, так как Бобков возглавлял знаменитое Пятое управление КГБ СССР, боровшееся с идеологической диверсией внутри государства и фактически являвшееся куратором творческих союзов, научных и культурных учреждений на местах. Горбачев не мог и не хотел больше терпеть этого генерала. И сегодня наконец принял решение расстаться с ним. Как обычно, он много говорил о заслугах генерала, а в конце вдруг добавил:

– Сложные наступили времена для всех нас. Детям и внукам нелегко придется.

Бобков изумленно посмотрел на него. Потом на сидевшего рядом с непроницаемым лицом председателя КГБ Крючкова. Но тот молчал. И Бобков тоже промолчал.

В Комитет государственной безопасности они возвращались в автомобиле Крючкова. Бобков, сидевший рядом, вдруг спросил, обращаясь к своему бывшему руководителю:

– И что ты про все это думаешь?

– Не знаю, – признался Крючков, – просто не знаю. Сам удивляюсь.

– Думаешь, что-нибудь изменится?

Крючков молчал. Он думал, можно ли доверить новости своему старому знакомому, генералу, которого он знал несколько десятилетий и в чьей честности и порядочности не сомневался. И наконец решился. Все-таки сегодня был такой день.

– Поднимемся ко мне, – предложил Крючков, не решаясь говорить даже в своем автомобиле.

Сегодня в свой большой кабинет он вошел вторым, первый раз в жизни он пропустил сначала Бобкова впереди себя. Пройдя через кабинет, они вошли в комнату отдыха, поражавшую всех своим строгим аскетизмом. Крючков, не любивший горячительных напитков и наложивший строгий запрет на их употребление сотрудниками КГБ, сам достал бутылку водки, решив, что сейчас можно сделать исключение. Разлил спиртное в две рюмки и, протянув одну своему бывшему первому заместителю, вдруг сказал:

– Все будет хорошо.

Бобков понял. Он не стал ничего спрашивать. Просто все понял. Для этого он слишком много лет работал в КГБ.

– Спасибо тебе, – сказал он, поднимая рюмку.

– За детей и внуков, – добавил председатель КГБ.

И больше ничего не сказал. Он не сказал даже такому проверенному человеку, как Филипп Бобков, что уже вчера по распоряжению Президента страны он приказал аналитикам готовить документы о возможности введения в стране чрезвычайного положения. Впрочем, Бобков все понял сам. И не стал задавать никаких вопросов.


НЬЮ-ЙОРК.
10 ЯНВАРЯ 1991 ГОДА

По этим длинным коридорам он ходил уже много лет. Теперь, направляясь к своему кабинету, расположенному в правом крыле здания, заместитель директора ЦРУ Александр Эшби уже не торопился. Достигнув столь высокого положения, он мог позволить себе самому назначать время встречи для приема очередных гостей. А гости сегодня должны были приехать из ФБР. Эшби не любил эту организацию, как все разведки не очень жалуют контрразведку. По их глубокому убеждению, в контрразведке сидят никудышные профессионалы, так и не сумевшие утвердить себя на другом поприще, в том числе и в разведке. Кроме того, разведчикам всех стран была неприятна сама мысль, что в мире существует слишком много организаций, специализирующихся в том числе и на их провалах.

Войдя в приемную, он кивнул своему секретарю, всегда сдержанной и строгой миссис Хейворд, и прошел в свой кабинет. Эшби даже не успел открыть лежавшую на столе папку с приготовленными для него документами, когда звонок миссис Хейворд возвестил, что посетители уже ждут встречи с ним. Эшби посмотрел на часы. Эти ребята появились с потрясающей точностью, минута в минуту. Он закрыл папку и поднялся, собираясь встретить представителей ФБР. Дверь открылась, и в комнату вошли два человека. Одного он не знал. А вот второго…

Это был знаменитый Томас Кэвеноу, одна из лучших ищеек ФБР, специализирующийся на поимке иностранных шпионов и имеющий в своем активе немало достижений. Темнокожий Кэвеноу работал в органах ФБР еще со времен Гувера и сумел стать одним из лучших специалистов в своем деле, несмотря на традиционное недоверие к нему в начале карьеры. Эшби знал его уже много лет. Поэтому, увидев их, он, улыбаясь, пошел навстречу, протягивая руку.

– Добрый день, мистер Кэвеноу. Я не думал, что пришлют вас.

– Они решили вспомнить о таком старом специалисте, как я, – проворчал Кэвеноу и показал на своего спутника, – это Билл Хьюберт, раньше он работал у меня в отделе.

– Я рад видеть вас, мистер Хьюберт, – пожал и ему руку хозяин кабинета.

– Кажется, мы не виделись уже несколько лет, – напомнил Эшби.

– Шесть, – подтвердил Кэвеноу, – ровно шесть лет. С тех пор, как мы вынуждены были отпустить из тюрьмы одного подозреваемого.

Эшби кивнул ему, вспоминая тот случай.

– Вы помните его до сих пор?

– Я убежден до сих пор, что это был русский шпион, – угрюмо ответил Кэвеноу, – просто мы не смогли тогда этого доказать. А потом он уехал из Америки.

– Да, – подтвердил Эшби, – я помню то давнее дело. Тогда я был начальником отдела и был в курсе ваших решений. Но это уже история.

– Нам тогда просто не повезло, – упрямо заметил Кэвеноу, – и он ушел от нас. Мы не смогли его достать.

Эшби не ответил. У него были свои причины молчать. И он не собирался больше вспоминать о том досадном случае.

– У вас ко мне дело, – напомнил он, чтобы отвлечь посетителей от неприятных воспоминаний.

Кэвеноу кивнул и стал излагать причину, побудившую их приехать в Лэнгли. Разговор занял около получаса. Лишь прощаясь, Эшби позволил себе снова вспомнить то дело.

– До свидания, мистер Эшби, – сказал Кэвеноу. – У вас больше не было никаких сведений о нашем бывшем подопечном?

– Он, кажется, в Канаде, – заметил Эшби, и Кэвеноу замер, посмотрев ему в глаза. Но, не сумев ничего прочесть, гость отвернулся и вышел первым из кабинета. Следом вышел Хьюберт.

Лишь после ухода гостей Эшби, словно вспоминая что-то, позвонил миссис Хейворд.

– Пригласите ко мне мистера Бэннона. И найдите Уильяма.

– Его нет на месте, – почти сразу ответила миссис Хейворд.

– Найдите, – попросил Эшби, – мне он очень нужен.

Только через полтора часа он наконец увидел в своем кабинете Уильяма Тернера. Это был еще молодой человек тридцати пяти лет. Буйная шевелюра и небрежность в одежде не соответствовали его изумительным аналитическим способностям, которым Эшби отдавал предпочтение. Сам прекрасный аналитик, прошедший суровую школу ЦРУ, Эшби ценил толковых сотрудников, не обращая внимания на постоянную небрежность Тернера в одежде и в стиле работы. Тернер мог вполне опоздать на вызов высокого начальства, мог вообще не приехать в свой отдел вовремя. Но все знали, что порученную ему задачу он всегда решает феноменально простым и самым быстрым способом. Вот и сейчас Тернер появился в кабинете Александра Эшби без галстука, но зато с весьма довольной физиономией.

И почти сразу, словно он ожидал в приемной за дверью, появился руководитель специальной группы, созданной в ЦРУ три года назад, мистер Арт Бэннон. В отличие от своего коллеги это был коротышка с большой теменной лысиной, одевающийся всегда, даже летом, в подчеркнуто строгие темные костюмы. Полковник Бэннон был офицером, имеющим опыт работы в Пакистане и в Африке. Последние годы, по предложению самого Эшби, он возглавлял в ЦРУ специальное подразделение внутренней контрразведки, одно из самых элитарных подразделений ЦРУ.

– Есть что-нибудь интересное? – спросил Эшби.

– Ребята поработали на компьютере, – сообщил Тернер, – я сидел в аналитическом управлении и попросил отключить все телефоны.

– Я искал вас полтора часа, – заметил заместитель директора ЦРУ.

– Мне сказали, – чудовищно беззаботным тоном сообщил Тернер, – но мы отключили все телефоны и здорово поработали. Кажется, нам удалось установить шифр восточных немцев, который они использовали у нас. Ключ был в тех самых документах, которые мы изъяли в Берлине.

Бэннон немного нахмурился. Ему не нравился ни вид молодого повесы, ни его развязный тон. Но в кабинете Эшби он предпочитал молчать.

– Интересно, – согласился Эшби, – нужно выяснить, не использовался ли подобный шифр и на территории Западной Германии.

– Вы думаете, там остались восточногерманские шпионы? – понял Бэннон.

– Конечно, остались. И мы смогли бы при соответствующем подходе переориентировать этих людей, предложив сотрудничество с нами, – очень выразительно заметил Эшби.

– Да, – согласился Бэннон, – это очень перспективная идея.

– Что у нас по Вакху? – спросил Эшби. – Я надеюсь, вы помните, что это ваш главный объект.

– Да, конечно. Он по-прежнему живет в Торонто. За последние три месяца был дважды в Америке. В основном приезжал в Нью-Йорк и Вашингтон. Мы составили список людей, с которыми он встречался. Как всегда, ничего необычного. Его деловые партнеры, помощники, юрисконсульты фирмы.

– К нему кто-нибудь приезжал?

– Почти никто. Его помощник, его юрисконсульт и конгрессмен от штата Луизиана. Я вам об этом докладывал. Она прилетала к нему несколько раз. Причем билеты каждый раз покупал он сам – туда и обратно. Похоже, у них просто любовная интрижка.

Бэннон докладывал, как всегда, сухо и скучно.

Уильям Тернер оживился.

– Кажется, у вас есть свой особый объект?

– Поэтому я вас и пригласил, – кивнул Эшби. – Я хочу, чтобы вы со своими ребятами подключились к группе Бэннона. Вот уже несколько лет они ведут разработку одного очень перспективного дела, но пока не могут найти никаких серьезных подтверждений своей версии.

– Они ведут наблюдение за определенным человеком, – понял Тернер.

– Да. И этот человек, по нашим предположениям, один из главных резидентов советского КГБ в этой части света. Шесть лет назад он был даже арестован по подозрению в шпионаже, но у ФБР против него ничего не нашлось. И тогда его отпустили, после чего он перебрался в Канаду, – сообщил Эшби.– Я лично тогда занимался этим делом. И считаю, что советская разведка просто смогла обмануть нас, подставив вместо него другого агента.

– Каким образом? – поинтересовался Тернер.

– Шесть лет назад вместе с англичанами мы вели сложную игру против их разведки. Тогда мы были убеждены, что их главный резидент – Вакх, как называли его тогда в ФБР, арестован. Но русские придумали против нас гениальный трюк. Они отпустили находившегося под наблюдением уже проваленного резидента английской разведки полковника Олега Гордиевского. И прислали к нам своего лжеперебежчика Юрченко.

– Я слышал об этом деле, – кивнул Тернер, – но не знал подробностей. Кажется, Юрченко выдал нескольких человек и снова вернулся в СССР?

– Вот именно, – продолжал Эшби, – он выдал нам Пелтона [1]1
  Советский офицер КГБ Виталий Юрченко действительно перешел к американцам и выдал ряд агентов КГБ, в том числе наиболее ценного из них Рональда Уильяма Пелтона, ведущего сотрудника Агентства национальной безопасности США. После этого Юрченко вернулся обратно в СССР, что позволяет сделать вывод о его «ложном» переходе. Подробнее об этом смотри книгу Чингиза Абдуллаева «Пройти чистилище».


[Закрыть]
. И мы просто обязаны были отпустить этого Вакха. Мы тогда не имели против него никаких доказательств. Предательство Пелтона вынудило нас поверить в то, что именно он был главным информатором советской разведки о наших электронных и компьютерных разработках. Тогда полетели многие головы. Ушел в отставку даже Роберт Макфарлейн, помощник Рейгана по национальной безопасности. Мы еще тогда подозревали, что советская разведка ведет с нами интересную игру. И после повторного бегства Юрченко наши предположения подтвердились.

– Вакх – это советский агент-нелегал? – понял Тернер.

– Вот именно. Знакомьтесь, Кемаль Аслан. Родился в Филадельфии в 1946 году. Отец – турок, мать – болгарка. Вот их фотографии. В начале пятидесятых они возвращаются в Болгарию. После смерти отца Кемаля мать увозит его на родину.

– Он получил американское гражданство при рождении, – понял Тернер.

– Потом они поселились недалеко от Софии в маленьком городке Елин-Пелин. Там и прошло детство Кемаля, его юные годы. Потом он поступил в институт, закончил его и уже начал работать, когда попал в страшную катастрофу и получил серьезные травмы, даже временную кому.

Тернер внимательно слушал.

– Врачам удалось вывести его из этого состояния. Потом за ним приехал его дядя, живущий в Турции. Другой брат его отца – Юсеф Аббас – жил в это время в Хьюстоне. В семьдесят четвертом Кемаль переехал к дяде в Измир, а через год уже к другому дяде в США. Осел в Хьюстоне, через несколько лет женился. Жена – Марта Саймингтон из очень известной семьи. Ее отец был самым известным бизнесменом Техаса.

– Нефтяное оборудование семьи Саймингтон, – кивнул Тернер, – я читал про них много интересного.

– От этого брака у Кемаля Аслана был один сын, родившийся в семьдесят девятом. Теперь ему уже двенадцать лет. После смерти своего дяди Кемаль Аслан возглавляет фирму и через несколько лет добивается поразительных успехов в бизнесе. В ноябре восемьдесят третьего Кемаль переехал в Нью-Йорк. Через два года он развелся с женой, но с сыном продолжает встречаться довольно часто. У нас были серьезные основания для его ареста. Поступили сообщения, что КГБ знает практически все обо всех наших операциях, так или иначе затронутых поставками оборудования с предприятий Кемаля Аслана или связанных с ним поставщиков. Но арест Пелтона спутал тогда все планы. Теперь мы понимаем, что русские специально подставили нам Пелтона, чтобы вытащить из-под удара Кемаля Аслана. Но это пока только наши предположения.

– Эта конгрессмен из Луизианы – его женщина? – спросил Тернер.

– Да, – ответил Бэннон, – раньше она была даже вице-губернатором штата. Они встречаются уже много лет.

– И больше ничего? – изумленно спросил Тернер. Бэннон отвернулся.

– Они работают с ним три года, но пока нет никаких конкретных результатов, – сказал Эшби. – Нам интересно и ваше мнение, Уильям. Мы могли бы направить вас в командировку в Болгарию. Теперь, когда рухнул «железный занавес», это совсем не трудно. Кроме вас, полетит Томас Райт. Он вам поможет. Райт работал и раньше в Болгарии, хорошо знает обстановку в стране, говорит сразу на нескольких славянских языках, в том числе и на болгарском.

– Вы хотите, чтобы я проверил его биографию? – понял Тернер.

– И вообще всю его жизнь, – кивнул Эшби. – Мы должны знать, кто он на самом деле. Завербованный КГБ несчастный турок, случайно оказавшийся у них на крючке, или резидент-нелегал, профессиональный офицер КГБ. Согласитесь, это многое меняет.

– Есть еще третий вариант, – пробормотал Тернер.

– Какой? – оживился Бэннон.

– Mожет, он вообще ни при чем и мы ошибаемся, – улыбнулся Тернер. – Такой вариант вы исключаете?

Бэннон фыркнул от негодования. Эшби раскрыл папку с личным досье Кемаля Аслана.

– Не может, – спокойно сказал он, – вот его донесения в Москву. Он их агент. И мне нужно знать только одно. Он настоящий Кемаль Аслан или подставное лицо? Вот что мне нужно срочно выяснить. Поэтому нам и понадобилась ваша помощь.


МОСКВА. 10 ЯНВАРЯ 1991 ГОДА

В последние дни его больше всего волновало положение в Прибалтике. Особенно в Литве. Неудачная поездка в Литву Михаила Сергеевича, так и не сумевшего убедить литовцев в неправильности их пути, откровенно националистические лозунги в Вильнюсе, нескрываемая пропаганда за выход республики из Союза – все это не могло не волновать председателя КГБ. В прошлом году, как раз в это время, они не смогли взять ситуацию под свой жесткий контроль, и в Баку пролилась кровь. А введенные затем войска только усугубили положение, расстреляв сотни случайных горожан. Теперь в Литве нужно было не допустить ни тбилисского развития событий апреля восемьдесят девятого, ни бакинского – января девяностого.

Крючков с возрастающим изумлением и горечью получал сообщения из разных концов страны о нарастающем хаосе, развале страны, полной дезориентации властных структур на местах. Ставший председателем КГБ лишь при Горбачеве, в восемьдесят восьмом году, он встал во главе самой крупной спецслужбы мира и с ужасом убеждался, что возможности КГБ далеко не беспредельны. Даже внедренные в литовский «Саюдис» сразу несколько десятков платных агентов КГБ не смогли переломить ситуацию в республике. Впрочем, годом раньше подобная история случилась и в Баку. Там тоже в руководстве Народного фронта Азербайджана было достаточно агентов КГБ. Но вместо того, чтобы своевременно информировать руководство республиканского КГБ о надвигающейся угрозе, они сами становились главными зачинщиками беспорядков, считая, что таким противоестественным образом снимают с себя подозрения в причастности к агентуре госбезопасности.

Сегодня утром он наконец принял решение, разрешив перебазироваться в Литву специальному подразделению КГБ – группе «А», которая уже успела отличиться двенадцать лет назад, взяв дворец Амина в Кабуле. Журналисты называли эту группу «Альфой», но в документах КГБ она проходила как группа «А». И, разрешив поездку группы в Вильнюс, Крючков понимал, что остановить уже ничего нельзя. Маховик был запущен. Целый день он думал только о Литве, когда вечером позвонил новый начальник Первого главного управления, руководитель советской разведки, ставший его преемником, – Леонид Владимирович Шебаршин.

– Владимир Александрович, у меня есть срочное сообщение, – доложил своим красивым голосом Шебаршин.

– Приезжайте ко мне, – разрешил Крючков.

Из Ясенева, где находился главный центр советской разведки, Шебаршин доехал за полчаса. Еще через пять минут, уже в кабинете Крючкова, он коротко докладывал о случившемся в Чехословакии.

– Убит наш резидент в Праге. Мы узнали об этом только вчера. Он должен был лететь в Болгарию.

– Как убит? – нахмурился Крючков. – В посольстве должны были знать.

– Это не местный резидент, – пояснил Шебаршин, – убили Валентинова.

Михаил Валентинов был специальным резидентом КГБ, отвечавшим за границу между Чехословакией и Германией. После развала ГДР в руководстве КГБ решили таким образом усилить местные резидентуры ГДР и Чехословакии. Валентинов работал автономно от резидентур КГБ в Берлине и Праге со специальным заданием.

– Подробности известны? – спросил Крючков.

– Последним его видел наш связной. Валентинов был убит у своей машины. Видимо, сразу после встречи со связным.

– В Праге знали о его миссии?

– В нашей резидентуре никто не знал, – сообщил Шебаршин, – вообще непонятное убийство. Связной сообщил, что Валентинов обещал привезти в Софию документы работы его группы.

– А где документы? – нахмурился Крючков.

– Не нашли, – глухо произнес Шебаршин. Ему было неприятно это говорить, но он сумел произнести эти два слова.

– Как это «не нашли»? Убийца похитил документы, – окончательно разозлился председатель КГБ, – это же самое настоящее ЧП!

– У нас нет сведений, что документы попали в чьи-то чужие руки. За несколько минут до смерти Валентинов сказал связному, что у него есть документы, рисующие «очень неприглядную картину». Он так и сказал – «неприглядную картину». И обещал привезти документы в Софию. Но связному кажется, что документов в тот день у нашего резидента не было. Он обещал взять их с собой в Софию.

– Почему вы придумали ему такой непонятный маршрут?

– Нам казалось, так будет надежнее. Лететь прямым рейсом в Москву он не мог, вы же помните: он действовал по паспорту болгарского гражданина. Мы не хотели рисковать.

– И получили в результате труп Валентинова, – подвел итоги Крючков. – Вы считаете это нормальным?

– Я уже распорядился. Мы постараемся найти документы и выйти на возможных убийц нашего резидента.

– Кто знал о его задании?

– Практически никто. Но мы проверяем всех наших офицеров. Самое главное, что Валентинов не оставил документов ни в Берлине, ни в Праге, мы проверяли. В этом деле все достаточно запутано.

– Сейчас много непонятного, – горько сказал Крючков, – пошлите специалистов, профессионалов. Подключите, если нужно, местную резидентуру. И вообще, нам необходимо пересмотреть работу одиннадцатого отдела [2]2
  Одиннадцатый отдел ПГУ КГБ занимался социалистическими странами. Они традиционно считались союзниками, а местные резиденты КГБ были почти официальными «вторыми послами».


[Закрыть]
. Или его расформировать, или называть по-другому. Нужны другие формы работы. И проверьте свою агентуру.

– Да, – согласился Шебаршин, – сейчас нужно все менять. Видимо, нужны новые люди. Старые достаточно себя скомпрометировали. Кроме того, многие из них известны на местах. Мы как раз исходим из того, что нужно постепенно отказываться от их услуг, вводя новых людей.

– Конечно, – согласился Крючков, – работайте на перспективу. Мы пока не знаем, чем все это кончится.

И вдруг он сказал слова, которые не должен был говорить, просто не имел права:

– Может, нам еще придется все восстанавливать в разрушенных соседних странах.

Шебаршин понял все с одной фразы. Он кивнул головой.

– У нас возникла еще одна проблема, Владимир Александрович, – осторожно сказал он, понимая, что нужно изменить тему разговора. – ЦРУ получило некоторые сведения о Юджине.

– Только этого не хватало, – окончательно расстроился Крючков, – откуда у них могут быть такие сведения? Вы проверяли информацию? Кто ее вам передал?

– Это сообщение Циклопа, – очень тихо сказал Шебаршин. Об агенте Циклопе знали в КГБ лишь несколько человек. И практически никогда не говорили. Это был самый ценный агент КГБ в ЦРУ. К тому же именно ему поручали разработки новых операций ЦРУ против КГБ. Циклоп был наиболее важным агентом КГБ в начале девяностых. Но Юджин был не менее ценным агентом, которого Крючков знал лично.

Он хорошо помнил Юджина. Семнадцать лет назад он лично вместе со своим покойным шефом Юрием Владимировичем Андроповым отправлял офицера КГБ в это трудное путешествие. Юджину удалось продержаться целых семнадцать лет. Это было невероятно, невозможно, но он держался. И если Циклоп был штатным сотрудником ЦРУ, согласившимся работать на КГБ, то Юджин был офицером советской разведки, нелегалом, работавшим в Северной Америке.

– Что думаете делать? – спросил Крючков. – Его нужно срочно отзывать.

– Будем отзывать, – осторожно начал Шебаршин, – но мы хотим сделать это с минимально возможными потерями. Использовать Юджина для операции в Германии. Это облегчает его переход и позволяет проконтролировать большую часть денег, которыми он располагает. Да и операция в Германии очень важна.

– Это большой риск, – задумался Крючков, – вы хотите использовать Юджина в качестве наживки. А если нам порвут удочки?

Шебаршин молча смотрел на председателя КГБ. Он ждал его решения. Крючков закрыл глаза, вспоминая тот холодный день, когда они вместе с Андроповым приехали провожать Юджина. Как много лет прошло с тех пор! Покойный Андропов даже в страшном сне не мог представить себе, что произойдет лишь через несколько лет после его смерти. Крючков вздохнул. Шебаршин по-прежнему терпеливо ждал.

– Хорошо, – наконец сказал председатель КГБ, – делайте, как считаете нужным. И держите под контролем ситуацию с нашими «бывшими агентами». Отработанный материал нам не нужен. Вы меня понимаете?

Шебаршин понимал все. Он встал, взял свою папку с документами. Кивнул головой.

– У Леонова будет достаточно работы и без вас, – сказал вдруг Крючков, – но я поручу, чтобы он занимался и этим делом.

И снова на лице руководителя советской разведки Леонида Шебаршина не дрогнул ни один мускул. Леонов был начальником аналитического управления, занимавшегося сбором анализа и информации. Шебаршин понял, почему Крючкову понадобился Леонов.

– Он дал согласие? – спросил Шебаршин.

Даже здесь, в святая святых огромной империи, в кабинете руководителя самой мощной спецслужбы мира, он не решился назвать имя человека, давшего согласие на предварительную отработку введения в стране чрезвычайного положения. Крючков его понял.

– Да, – сухо кивнул он. Крючков почти абсолютно доверял Шебаршину, во всяком случае, настолько, насколько мог в силу своего сухого педантичного характера. – Нам приказано подготовить материалы по введению чрезвычайного положения. И не только в Литве. Он согласен.

– Я вас понял. Мы проверим всю нашу агентуру на местах, в странах Восточной Европы, – сказал уже стоя Шебаршин.

– И обратите внимание на перспективу, – напомнил Крючков, – это сейчас очень важно. Именно так – работать с прицелом на перспективу.

Когда Шебаршин вышел, Крючков долго сидел один и только затем потянулся к телефону, набрал номер министра обороны страны.

– Добрый день, – скупо произнес он.

– Здравствуйте, – маршал, как и все военные, немного боялся и недолюбливал главу такого ведомства, как КГБ. Но неизменно был в ровных товарищеских отношениях с всесильным Крючковым, понимая, как невыгодно ссориться с этим человеком.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю