Текст книги "Распад. Обреченная весна"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Почему?

– Нам уже по тридцать. Детские игры давно закончились, Мурад. Не забывай, что у меня уже взрослая дочь, она ходит во второй класс. И я никогда больше не смогу вернуться в Баку. Как и ты не сможешь появиться в Ереване. Нас разлучили не только наши семьи, но и эта война, которая встала между нами.

– Никто не может разлучить людей, если они хотят любить друг друга, – с каким-то ожесточением возразил Мурад. Разве может она знать, сколько раз во сне он обнимал ее, сколько раз вдыхал аромат ее волос, сколько раз признавался ей в любви?..

– Все осталось в прошлом, – грустно произнесла Карина.

– Сейчас это неважно. Я всегда тебя любил. Еще когда мы в первый раз поцеловались в девятом классе.

– Ты до сих пор об этом помнишь? – улыбнулась она.

– Конечно, помню. И еще до того, как мы отсюда уйдем, я хочу сказать, больше тебя не отпущу. Я так долго тебя ждал.

– Я завтра уезжаю в Вильнюс, – напомнила Карина, – у меня важная командировка.

– Значит, так. Я официально нахожусь в отпуске, и мы поедем с тобой в Вильнюс вместе, – предложил Мурад.

– Это глупо. Ты сам сказал, что там опасно.

– Именно поэтому мы и поедем вместе. Я уже однажды потерял тебя и не хочу терять во второй раз.

Он подозвал официанта, чтобы расплатиться.

– Подожди, – попробовала возразить Карина. – Ты забыл, что я армянка. Как я войду в азербайджанское постпредство? У тебя могут быть неприятности.

– Ничего, – улыбнулся Мурад, – как-нибудь выкрутимся.

Ремарка

«Все, что изображено на снимке, – результат моего одночасового похода по магазинам в стране, которая, как говорят, голодает. Я купил свинину, гуся, торт, коньяк и водку – продукты, упоминание о которых в сегодняшней России вызывает голодный обморок. При этом в очереди мы не стояли. Мясо купили в магазине для московской элиты – членов парламента и их друзей.

В этот же день огромный магазин на Красной площади был закрыт, чтобы члены советского парламента могли беспрепятственно отовариться... Мы побывали на закрытых базах, существование которых правительство держит в секрете, опасаясь налетов простых изголодавшихся граждан. На одной из них мы увидели сто тысяч коробок «несуществующего» масла из Финляндии. На другой рабочие признались, что у них хранятся тонны масла, огромное количество ветчины, салями, рыбные консервы и фрукты. Все лежит сегодня на одной из баз, куда прибывают поезда с продуктами из всего Советского Союза и из Европы.

Многие люди остаются напрямую зависимы от разваливающейся государственной системы. Стариков и немощных этой зимой ожидает голод или даже голодная смерть. Дети болеют рахитом и замедленным ростом из-за прекращения поставок молока и свежих фруктов».

Гарольд Брау, «Тудэй», 1991 год

Ремарка

Как сообщает «Постфактум», постановлением сессии городского Совета от 26 декабря 1990 года «О льготном обслуживании продовольствием в городе Томске» с 1 февраля 1991 года в столах заказов прекращается обслуживание Героев Советского Союза и Социалистического Труда, многодетных матерей, заслуженных деятелей искусств и персональных пенсионеров.

Ремарка

По сообщению агентства Рейтер, поставки продовольствия в Советский Союз из стран Западной Европы будут продолжаться. Вместе с тем обращает на себя внимание и тот факт, что поставляемые товары часто не доходят до обычных людей, оставаясь на складах или на закрытых базах. Представители Германии уже выразили свое недоумение сложившейся ситуацией.

Ремарка

«В городе сложилась критическая ситуация со снабжением населения мясопродуктами, – говорится в письме первого заместителя председателя Моссовета Сергея Станкевича на имя премьер-министра Валентина Павлова. – Остаток мяса в холодильниках города составляет 40 тысяч тонн, что значительно ниже уровня 1990 года. Как сообщил агентству «Постфактум» сотрудник пресс-службы Моссовета, «за январь 1991 года недополучено 48 тысяч тонн мяса, в том числе 22 тысячи тонн по импорту».

Глава 7

На следующий день многие газеты напечатали некрологи по поводу трагической смерти народного артиста республики Вячеслава Томина. Самое поразительное, что его жена не обнаружила в доме ничего пропавшего. Все было на месте, даже ее драгоценности, лежавшие в комоде. Словно убийца или убийцы, вошедшие в квартиру, решили дважды выстрелить в пианиста, а потом исчезнуть.

Нужно было видеть лицо заместителя министра, когда ему сообщили о том, кем является молодой человек, которого он принял за водителя или помощника родственницы своей сестры. Ванилин долго извинялся, пытаясь загладить свое хамство подобострастными извинениями. Светлана с грустной улыбкой смотрела на этого типа, так мгновенно изменившего свой тон и поведение.

На следующий день Эльдар позвонил ей.

– Как вы узнали мой телефон? – удивилась она.

– Вы забываете, что я теперь куратор Министерства внутренних дел. Значит, к моим услугам вся советская милиция, – пошутил Эльдар. На самом деле совсем нетрудно было узнать домашний телефон посла Скороходова.

– Честное слово, я не ожидала, что вы такой большой начальник, – призналась Светлана.

– Я всего лишь рядовой инструктор, – пробормотал он. – Хочу вам сказать, что я возьму на контроль убийство вашего брата и не успокоюсь, пока убийцу не найдут.

– Надеюсь, что его найдут, – вздохнула Светлана.

– Насколько я понял, там ничего не пропало. Неужели он мог кому-то мешать?

– Кому мог помешать пианист? – горько спросила она. – Я сама ничего не понимаю. Но мне сказали, что он сам открыл дверь, значит, хорошо знал своего убийцу. Мне даже страшно подумать, кто это мог быть. Но в его окружении таких людей нет. Там все музыканты, пианисты, дирижеры. Нет, нет. Они, наверное, ошибаются. Этого просто не может быть!

– Я хотел бы снова с вами увидеться, – признался Эльдар.

– Зачем? – удивилась Светлана. – Этого не нужно делать. Вы занимаете очень ответственный пост, несмотря на свой возраст. А я – супруга посла и скоро вернусь к нему в Швейцарию. Вы молоды, у вас вся жизнь впереди. И такая безумная карьера в вашем возрасте.

– А вы исключаете себя из числа молодых?

– Конечно. Мне уже тридцать девять, почти сорок. Для женщины более чем серьезный возраст.

– Не знал, что существует подобная градация. Теперь буду знать.

– У вас все еще впереди, – вздохнула она. – Как ваша нога?

– Нормально. Врачи были правы, это всего лишь сильный ушиб.

– Вы смазываете ногу кремом, который вам дали в больнице?

– Конечно. Поэтому ничего и не болит. Можно, я буду вам иногда звонить? В этом большом городе у меня нет близких знакомых. Хотя мы и встретились при таких трагических обстоятельствах...

– Можно. Мне даже интересно с вами разговаривать, – разрешила Светлана.

Через два дня Сафаров вместе с заведующим отделом Савинкиным приехал в министерство, где его представили руководяшему составу Министерства внутренних дел. Некоторым явно не понравилось, что их куратором будет приехавший из провинции нацмен. Но в присутствии латыша Пуго никто не мог даже намекнуть на свое недовольство. Это была новая политика руководства. Все знали, что нынешний министр внутренних дел России Виктор Петрович Баранников два года проработал первым заместителем министра в МВД Азербайджана, а заместитель Пуго Виктор Федорович Ерин был два года первым заместителем министра МВД Армении. Такая практика сложилась достаточно давно, когда толковых офицеров отправляли на стажировки в самые опасные и горячие точки страны.

Пуго принял нового куратора довольно радушно. Он вообще хорошо относился к партийным работникам, будучи сам выходцем из партийной среды. Савинкин и Сафаров сидели у него в кабинете, когда позвонили из Вильнюса. Пуго долго слушал сообщение, затем, сказав несколько коротких фраз, положил трубку.

– В Вильнюсе дела плохи, – коротко сообщил он сидевшим в его кабинете Савинкину и Сафарову. – После того как Прунскене ушла в отставку, они назначили нового премьера, и противостояние только ожесточилось.

– Что еще там случилось? – мрачно спросил Савинкин.

– Создан Комитет национального спасения, – мрачно объявил Пуго, – они хотят взять штурмом здание Литовского телевидения.

– Когда?

– Сегодня ночью. Я позвоню Михаилу Сергеевичу. – Пуго поднял телефон прямой линии с президентом.

Все напряженно ждали. Наконец Горбачев ответил.

– Говорит Пуго, – представился министр внутренних дел. – Сегодня несколько десятков активистов сформированного Комитета национального спасения попытались проникнуть в парламент Литвы, но их избили и прогнали. Есть раненые.

– Значит, здоровые силы в Литве пытаются выправить ситуацию, – сказал Горбачев, – и не все литовцы готовы поддержать авантюристический курс Лансбергиса и его группы.

– Нам нужен ваш приказ, Михаил Сергеевич. Как нам быть, если начнется противостояние? – спросил Пуго.

– Никаких противостояний! – воскликнул Горбачев. – Вы должны понимать, что события в Литве могут всколыхнуть весь мир. Нельзя допускать жертв. Ни в коем случае!

– Они попытаются взять здание Литовского телевидения, – устало повторил Пуго. – Как нам быть? Сотрудники ОМОНа ждут моих указаний. Без нашей помощи невозможно взять телецентр.

– Нужно обеспечить порядок и безопасность советских граждан в Литве, органы внутренних дел должны прежде всего думать об этом.

– Понятно. Я дам такие указания, – Пуго положил трубку. По его лицу было заметно, как он волнуется. – Не думал, что мне сразу придется принимать такие ответственные решения, – признался министр.

– Может быть, будет правильно, если кто-то из ваших сотрудников полетит прямо сегодня в Вильнюс? – предложил Савинкин.

– Мы так и сделаем, – согласился Пуго. – Только не из министерства, чтобы не было лишних разговоров. Там ведь есть отряд московского ОМОНа. Пошлем туда генерала Сергеева, он может поехать с инспекторской проверкой.

– Пусть отправится туда с нашим Сафаровым, – поддержал заведующий отделом. – На месте разберутся с ситуацией.

– Правильно, – одобрил его Пуго, – только получите разрешение секретаря ЦК.

– Я доложу обо всем Олегу Семеновичу Шенину, – пообещал Савинкин.

Через два часа Сафаров и генерал Сергеев вылетели в Вильнюс на встречу с членами Комитета национального спасения Литвы. Еще через час они уже разговаривали с секретарем ЦК Вячеславом Шведом и Альгимантасом Науджюнасом. Швед был мужчиной среднего роста, коротко остриженным, энергичным, волевым, эмоциональным. Рассказывая о событиях в Литве, он не скрывал своего негативного отношения к Ландсбергису и «Саюдису», считая, что их планы независимости являются гибельными для Литвы. Эльдар слушал его, не перебивая. Этот человек готов был драться за свои принципы и не уступать оппонентам.

Сафаров подумал, что ему понятна логика действий Ландсбергиса и его команды, как понятна и обеспокоенность его политических противников. Подобное противостояние не может быть решено ни при каких обстоятельствах. При любом исходе будут победители и будут побежденные. Потом, уже через некоторое время, победители превратят побежденных в беспринципных карьеристов, желающих зла своему народу, коллаборационистов, предателей и отщепенцев. Тогда как оставшиеся верными интернациональным традициям коммунисты Литвы будут считать Ландсбергиса и ему подобных разрушителями, националистами и авантюристами. На самом деле истина лежит посередине.

Ландсбергис и Бразаускас искренне думали, что счастье литовского народа – это обретение потерянной независимости и суверенитета. Каждый по-своему видел процесс выхода из Советского Союза, но в твердом намерении выйти из состава большого государства и создать новую республику они были едины.

Противостоящие им силы литовских коммунистов также искренне были убеждены в том, что счастье литовского народа может быть достигнуто только в едином союзе народов, и выход Литвы из состава союзного государства представлялся им национальной катастрофой. По большому счету это было самое настоящее гражданское противостояние, с той лишь разницей, что первых поддерживало большинство литовского народа, а за вторыми стояло явное меньшинство. Но именно это меньшинство поддерживал союзный Центр, с его армией и внутренними войсками. В таких условиях столкновение было неизбежным.

Сафаров и Сергеев находились в здании ЦК еще около часа, затем встретились с руководством литовского МВД и командованием частей внутренних войск, прибывших сюда в начале месяца. Обе стороны выдвигали абсолютно противоположные версии происходящих событий. В литовском Министерстве внутренних дел считали, что созданный Комитет национального спасения и его лидеры провоцируют обстановку, призывая военных вмешаться, тогда как командиры присланных подразделений внутренних войск были убеждены, что главные провокаторы сидят в Верховном Совете республики. Оба гостя оставались в городе до самого вечера, пока им не сообщили, что они обязательно должны вернуться в Москву сегодня вечером. Их посадили на последний самолет, отбывавший в столицу, который задержали специально из-за них, и они улетели в Москву. Во время полета Сергеев, сидевший рядом с Сафаровым, наклонился к нему и тихо спросил:

– Вы поняли, почему они нас так срочно выставили?

– Не совсем, – признался Сафаров.

– Здесь нет прослушивающих микрофонов, – усмехнулся генерал, – если вы не хотите говорить.

– Я действительно не знаю, что говорить, – признался Эльдар. – У каждого из них своя истина, и каждый будет драться за эту истину до конца. Вы же видели, какие они убежденные коммунисты. Сейчас таких мало осталось. А с другой стороны – Ландсбергис, который тоже убежден в своей правоте.

– Они пойдут ночью на приступ телецентра, – очень тихо сказал Сергеев, – мне сказали об этом перед самым вылетом. Сегодня ночью. Сотрудники МВД и военнослужащие Министерства обороны. Вызовут даже танки из дивизии под Каунасом. Они уже двигаются в сторону Вильнюса и будут здесь к полуночи.

– Вы расскажете об этом своему министру?

– Теперь уже и не знаю, что мне делать. Может, они не хотят, чтобы я сегодня говорил им об этом. Борис Карлович невероятно порядочный и честный человек, но все остальные... Они будут настаивать на силовом варианте. А вы сами доложете о нашей поездке?

– Кому? – спросил Сафаров, взглянув на часы. – Уже одиннадцатый час. Это у вас в МВД можно звонить начальству в любое время суток. У нас так не принято. Я не могу позвонить даже заместителю заведующего отделом. Он просто не возьмет трубку в такой поздний час. Не говоря уже о заведующем, секретаре ЦК КПСС или еще выше. Они просто не будут разговаривать со мной, даже не поймут, кто им позвонил.

– Они начнут через три часа, – мрачно напомнил Сергеев, – мы все равно не успеем никого предупредить. По-моему, нас отправили нарочно, чтобы сделать из нас виноватых в случае провала операции. В наше время всегда нужно быть готовым к подобному повороту.

Самолет приземлился через сорок минут. Их уже ждала машина Сергеева. Эльдар сел на заднее сиденье вместе с генералом, и его подвезли к гостинице постпредства. Он попрощался с Сергеевым и поднялся к себе в номер. Немного подумав, подошел к телефону и набрал уже знакомый номер. На часах было без двадцати двенадцать.

– Здравствуйте, Светлана, – сказал он, услышав ее голос.

– Добрый вечер, – удивленно произнесла она. – Что случилось?

– Я только что прилетел из Вильнюса.

– Говорят, что там совсем плохо, – пробормотала она, – я слышала последние сообщения Би-би-си. Сегодня в Литве некоторых оппозиционеров не пустили в здание парламента.

– Вы слушали передачу по-английски?

– Да, я знаю английский и испанский, я ведь лингвист по профессии. Как ваша нога?

– У меня закончился крем, – неожиданно даже для самого себя пробормотал Эльдар.

– Что? – не поняла Светлана.

– У меня закончился крем, – повторил он. – Кажется, вам выдали второй тюбик.

– Да, – сказала она после недолгого молчания, – второй тюбик у меня.

– Можно приехать и забрать его?

– Сейчас?

– Еще не так поздно, – смутился Эльдар.

– Нельзя быть таким настойчивым, – рассмеялась она, – это уже выглядит обычной наглостью.

– А если у меня действительно закончился крем и теперь из-за вас у меня будут отеки на ногах? – спросил он.

– Молодой человек, ложитесь спать, – посоветовала Светлана. – Завтра утром я пришлю вам этот крем.

– Завтра утром все будет иначе, – возразил Эльдар.

– Что вы имеете в виду? – насторожилась Светлана.

– Ничего. Просто говорю, что все может измениться. Иногда в одну минуту. – Он думал о своем, а она, очевидно, вспомнила о своем погибшем брате и грустно произнесла:

– Да, это правда.

– Можно, я приеду к вам прямо сейчас? – попросил он. – Только возьму крем и уеду.

– Я не одна, – предупредила Светлана.

– Муж вернулся? – помрачнел Эльдар.

– Вы недогадливы. Нет, он еще в Берне.

– Ваши дети?

– У меня уже взрослый сын. Ему шестнадцать, и он сейчас тоже в Берне, вместе с отцом.

– Неужели любовник?

– У вас скудная фантазия, – рассмеялась Светлана. – А я думала, что на вашу должность попадают люди с оригинальным мышлением.

– Если бы у нас на всех должностях сидели люди с оригинальным мышлением, все было бы не так плохо, – пробормотал Эльдар.

– Это правда, – согласилась она. – Послушайте, мне не нравится ваш голос. Что-то случилось?

– Назовите адрес, – снова повторил он уставшим голосом, – чтобы я приехал. Обещаю, что возьму крем и сразу уйду.

Она молчала. Пять секунд, семь, десять. Затем спросила:

– И вам неинтересно, кто находится рядом со мной?

– Интересно. Но я не собираюсь с ним разговаривать. Только заберу свой крем. В конце концов, вы просто обязаны мне его вернуть, ведь именно вы сбили меня.

– Хорошо, – сказала она после недолгого молчания, – только учтите, что я передам вам крем, и мы сразу распрощаемся.

– Конечно, – согласился Эльдар.

– Записывайте адрес. Мы живем на Гоголевском бульваре, совсем недалеко от вас.

– Очень хорошо. Какой дом и квартира?

Она назвала номер дома и квартиры. Он бросился в другую комнату, чтобы переодеться, и уже через несколько минут ловил попутную машину. Ровно через двадцать две минуты он позвонил к ней в квартиру. Открывшая дверь Светлана была в белых брюках и белом свитере, волосы перетянуты светлой лентой. В таком одеянии она выглядела совсем другой, гораздо моложе своих лет.

Он стоял, не решаясь войти.

– Входите, – предложила она, – иначе я поверю, что вы действительно приехали за кремом.

– Я не хотел вас беспокоить, – признался Эльдар, – простите. Сам не знаю, что на меня нашло.

– Идите на кухню, – тихо прошептала она, – и не шумите. В спальне спит дочь моего брата. Ей только двенадцать. Изольда в таком состоянии, что не сможет сейчас за ней смотреть. Я решила взять пока девочку к себе.

Эльдар прошел на кухню. Здесь было тепло и уютно. На холодильнике висели смешные магнитики, очевидно, привезенные из Швейцарии или Франции. Светлана вошла следом за ним, включила кофейник, уселась напротив.

– Я почувствовала, что вы вернулись опустошенным, – сказала она. – После смерти брата я как-то сразу чувствую состояние других людей. Наверное, потому, что сама нахожусь в подобном состоянии. Что у вас случилось?

Он посмотрел на часы – первый час ночи. Совсем скоро в Вильнюсе начнутся события, о которых завтра утром узнает весь мир.

– Боюсь, что сегодня там начнутся столкновения, – признался Эльдар. – Мы были в Вильнюсе. К городу уже подошли танки. Они собираются взять штурмом здание телецентра. – Он подумал, что уже можно говорить. Осталось не так много времени, и она все равно не успеет никому рассказать об их разговоре, а утром о событиях в Вильнюсе узнают все.

Светлана ничего не спросила, налила две чашки кофе, поставила их на столик, рядом с сахарницей и небольшим фарфоровым кувшинчиком с молоком. И только потом заговорила:

– Все к этому шло. Было понятно, что рано или поздно такое может произойти. Пейте кофе, пока он не остыл.

Эльдар взял чашку и взглянул на женщину.

– Я подумал, что мне нужно кому-то рассказать. С кем-то встретиться. Оставаться одному было невозможно, я бы просто задохнулся. А у меня в этом городе никого нет.

– Я вас понимаю, – Светин голос дрогнул. – Мы однажды прилетели в Сенегал, и ночью мужа срочно вызвали в посольство. А дом, в котором мы оставались, находился довольно далеко. Он позвонил и сообщил мне, что срочно улетает в соседнюю страну, где произошел очередной военный переворот. Представьте мое состояние. Я сижу абсолютно одна с маленьким сыном на руках и даже не знаю, куда мне позвонить и как вообще быть. Чувство вселенского одиночества, что ты никому не нужна и никому нет до тебя дела. И еще нужно ждать, пока рассветет. Всю ночь я не спала. А потом еще два дня ждала, когда муж вернется. В нашем посольстве даже не подумали позвонить мне. Я их понимаю. Зачем звонить? Обстановка в стране нормальная, я живу в своем доме с сыном, что еще нужно? А я просто сходила с ума и не знала, что мне делать.

– Так иногда бывает, – кивнул Эльдар. – Мне, наверное, нужно было с кем-то увидеться, поговорить, поделиться. Эта такая информация, которую особо никому не расскажешь...

– Значит, вы выдали государственную тайну, – улыбнулась она.

– Уже нет, – посмотрел на часы Эльдар. – Совсем скоро об этой тайне узнает весь мир. Мне просто не хотелось оставаться в этот момент одному.

– Ну, и правильно сделали, что приехали. Хотя крем я вам все равно приготовила. И потом, завтра воскресенье, вам все равно не нужно отправляться на работу, а я смело могу посидеть с вами еще немного. У нас разница с Берном в два часа, и у меня внутри еще швейцарское время. И наконец, самое главное – сегодня Старый Новый год по православному календарю. В Швейцарии он наступит довольно скоро. Значит, мы с вами можем встретить этот Старый Новый год вместе.

Они улыбнулись друг другу. Он просидел у нее еще часа полтора. Если бы их спросили, о чем они говорили, они бы наверняка не вспомнили. Говорили ни о чем и обо всем. В два часа ночи Светлана открыла бутылку шампанского и разлила его в высокие бокалы.

– За Новый год, – улыбнулась она.

– За Новый год, – поднялся Эльдар. – За вас!

Потом он ушел, забыв забрать крем. Уже после его ухода она обнаружила тюбик на полке в прихожей и улыбнулась.