Текст книги "Беги, если сможешь"

Автор книги: Чеви Стивенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Но если он все будет отрицать, а у меня не будет свидетелей…

Она опустила взгляд на свои записи, словно собираясь с духом.

– Я понимаю, как работает эта система, – добавила я.

Она сочувственно посмотрела на меня.

– К сожалению, без физических доказательств или заявлений от других жертв или свидетелей маловероятно, что ему предъявят обвинение.

– Вы хотите сказать, что это невозможно?

– Если пригласить его для беседы, он может выдать новые сведения.

– Вы сообщите ему обо мне?

– Он имеет право знать имя обвинителя, и мы не можем допрашивать его, пока он не будет знать, о чем идет речь. Вы совершеннолетняя, и если он не угрожал вам напрямую…

– Насколько я помню, нет, но я была свидетелем того, как его брат нападал на людей. Думаю, он был нездоров. Не знаю, что с ним теперь.

Она сделала пометку и попросила объяснить подробнее. Я рассказала, как Джозеф нападал на тех, кто нарушал правила.

– Аарон тоже был вспыльчивым, но скрывал это. Большинство ему верило. Кстати, была еще одна девушка, Ива, она уехала…

Я замялась. Надо ли говорить о моих страхах? Мне не хотелось показаться сумасшедшей.

– А можно узнать, объявляли ли ее в розыск? Она была родом из Альберты.

Я не помнила этого названия, пока не произнесла его. После этого я рассказала все, что помнила об Иве, добавив, что ее внезапный уход показался мне странным.

– В те времена многие подростки путешествовали, – сказала она. – Жили то с одними людьми, то с другими.

– Конечно. Просто мне было бы легче, если бы я знала, что с ней стало.

Мне снова вспомнилось, как Аарон наблюдал за их с Робби ссорой. Потом я вдруг вспомнила, что когда Аарон нагнал нас в тот вечер у реки, то был весь мокрый и грязный. Из-за работы в амбаре или по другой причине? Что он делал?

– Мы наведем справки. Но это займет какое-то время – слишком давно все было. Надеюсь, что она жива-здорова и живет в Калифорнии.

Я тоже на это надеялась.

Глава 16

После полицейского участка я направилась в наш старый дом по западному берегу озера. Нам принадлежала пара акров земли, граничащих с древними железнодорожными путями. После смерти матери папа несколько лет жил здесь один. Робби навещал его каждую неделю и однажды нашел мертвым в кресле. Отцу принадлежало некоторое количество ценных бумаг – они пошли на оплату моего образования, а Робби досталась земля с домом. За последние два года я приезжала сюда всего пару раз, и мы с Робби судорожно пытались найти хоть какие-то темы для беседы.

Последний раз я видела Робби год назад. Мы обменялись парой слов на Рождество – он, как обычно, отмечал его с друзьями. Я всегда отправляла ему на праздники посылки с разными лакомствами. Когда Лиза еще жила дома, Робби приезжал к нам на Рождество и День благодарения. Он с жадностью поглощал еду и начинал коситься на дверь – но Лизу он всегда любил. В детстве она звала его дядей Вобби и всюду за ним таскалась. Он катал ее на маленьком экскаваторе, где оба сидели с напряженными лицами и не произнося ни слова.

До тридцати лет Робби в основном работал на лесозаготовительную компанию, после чего приобрел собственное оборудование и открыл свое дело. Сейчас ему принадлежала компания по прокату экскаваторов, и он преуспевал – настолько, насколько стремился. Деньги никогда его особо не интересовали. После смерти Пола я как-то раз отправилась в Шониган – просто, чтобы отвлечься от бесконечных мыслей. Робби строил на участке каменную стену – он снес старый амбар, и на его месте теперь стоит мастерская. Я стояла под холодным дождем и наблюдала, как уверенно он двигает рычагами, как ковш подхватывает и осторожно перекладывает валуны.

«Залезай», – сказал он и показал мне, как управлять рычагами и педалями. Когда я немного приноровилась, он спрыгнул и принялся наблюдать, как неловко я дергаю за ручки и стучу ковшом об землю. Он смеялся и показывал жестами, как надо действовать, а потом сказал, что у него дела, и ушел. Некоторое время я в одиночестве орудовала экскаватором и чувствовала, что впервые за долгое время действительно контролирую происходящее. У меня по лицу катились слезы. Я обернулась и увидела, как издалека за мной наблюдает брат. Когда я закончила, руки мои не гнулись от холода, и он показал, как греть руки над выхлопной трубой. Мы ни слова не сказали ни о Поле, ни о других событиях, но домой я ехала, впервые за несколько месяцев испытывая умиротворение.

Робби отремонтировал дом – здесь появились новая алюминиевая крыша, новая веранда и кедровая дранка на стенах. Не застав его дома, я отправилась в мастерскую. Немецкая овчарка с лаем бросилась в мою сторону. Я протянула руку, чтобы пес мог меня обнюхать.

– Привет, дружок, – поздоровалась я, и он ткнулся холодным носом мне в ладонь.

Робби вышел мне навстречу – на нем была зеленая клетчатая рубаха, которую на острове носили все с лесопилки, и черная бейсболка.

– Привет, что-то случилось?

Мой приезд не разозлил, но удивил его.

– У меня тут были дела по соседству. А это кто? – Я указала на собаку.

– Хмель.

Он стащил кепку и убрал со лба влажные от пота волосы. Они у него поседели, как и у меня, но, в отличие от большинства его ровесников, оставались густыми. Поджарый и широкоплечий, он все еще был привлекательным мужчиной, даже несмотря на морщины. Раньше я надеялась, что он встретит кого-нибудь и остепенится, но мой брат оказался убежденным холостяком.

– Когда ты его завел?

– В прошлом году. Кто-то его выбросил.

Мне стало грустно – мы с братом общались так редко, что я даже не знала, что он завел собаку.

– Мне надо с тобой поговорить. Есть время?

– Да. Пойдем в мастерскую, там теплее.

Пока я разглядывала календарь с изображениями полуголых девушек, Робби вынул из старого холодильника банку пива и предложил мне. Я отказалась. Он вскрыл ее, сделал глоток и плеснул немного в миску у верстака. Хмель тут же принялся лакать.

– То есть имя ему дали не зря, – рассмеялась я.

– Он обижается, если с ним не поделиться, – сообщил Робби, вытащил упаковку жвачки и взял одну пластинку.

Я увидела знакомый зеленый логотип – это была никотиновая жвачка.

– Ты бросил курить?

Я была изумлена. После того как умер наш отец, я так боялась потерять последнего своего родственника, что постоянно приставала к Робби с просьбами бросить курить и доканывала его медицинскими фактами, пока он не замыкался в себе.

– У Хмеля от дыма было раздражение, – с некоторым вызовом сказал он.

Я сдержала улыбку, а Хмель посмотрел на меня так, словно хотел сказать: вот именно, теперь я тут главный.

– Так о чем ты хотела поговорить? – спросил Робби.

Мне не хотелось продолжать.

– Помнишь, я несколько лет назад ходила к гипнотизеру, чтобы вспомнить, что случилось в коммуне?

– И что?

Голос его звучал настороженно, шея напряглась. Он отхлебнул пива.

– Недавно ко мне поступила пациентка. Она жила в коммуне у реки Джордан, ее возглавляет Аарон Куинн. Сейчас она называется «Река жизни». Теперь это крупная организация.

– Мать говорила, что они туда переехали.

Его не удивило мое сообщение, и я подумала, а не следил ли он за ними все эти годы.

– Да, мне она тоже об этом говорила, но больше ни о чем.

– Ей не нравилось, когда ты начинала расспрашивать обо всей этой херне.

Они меня обсуждали? Хотя прошло уже много лет, меня по-прежнему задевала мысль, что он знал мать лучше, был с ней ближе, чем я.

– Когда она тебе об этом сказала?

Он пожал плечами.

– Когда ты приезжала, то вечно начинала выведывать о чем-нибудь или указывать, что ей делать с отцом или с домом.

Я попыталась оправдаться.

– Я спрашивала только для того, чтобы разобраться в себе, а советы давала, чтобы помочь.

Помню, как тяжело было вывести мать на серьезный разговор. Она вечно повторяла, что прошлое надо оставить в прошлом. Но самой ей это вряд ли удавалось.

Он нетерпеливо тряхнул головой.

– Дело не в этом, просто ты все время давила на нее, и она расстраивалась.

Мне вспомнился последний наш разговор перед ее смертью, и меня охватило чувство вины. Неужели я так ее расстроила? Что она говорила Робби? Он на это намекает?

– Я на нее не давила! – воскликнула я. Это было очень знакомое чувство – попытка оправдаться перед братом.

Он снова хлебнул пива.

– Очень даже давила, просто сама этого не видишь. Мы-то не тупые. Мы видели, чего ты добиваешься.

Он облокотился на скамью.

Я почувствовала раздражение и обиду. В моем мире было принято делиться своими чувствами, но выросла я в среде, где это считалось проявлением слабости. В семье у нас держали все в себе.

Но я приехала не для того, чтобы спорить с братом. До этого мгновения я не осознавала, что приехала за поддержкой, – хотя сложно было ожидать поддержки от брата, с которым мы вот уже несколько десятилетий были чужими людьми. Мысленно я сделала шаг назад и сосредоточилась на своей цели.

– Ты прав, извини. Я иногда начинаю давить на людей. Мне надо тебе кое-что рассказать насчет Аарона…

Следующий шаг был нелегким. Я умирала от смущения при одной мысли о необходимости поделиться подобным с братом. Мучительная перспектива, но вся эта история была мучительной – и сам поступок Аарона, и необходимость говорить об этом. Гнев помог мне наконец произнести:

– Он насиловал меня.

Робби глядел на меня с ошеломленным видом. Рука с банкой пива замерла на полпути ко рту. У меня все внутри пересохло, и мне захотелось вырвать у него эту банку. Затем его лицо стала заливать красная волна, он выпрямился и расправил плечи, словно готовясь к драке.

– Вот тварь! Когда это было?

Я была готова к недоверию или гневу с его стороны, поэтому его реакция стала неожиданной. Меня охватило облегчение – оказывается, все это время я подозревала, что он знал о происходящем. Что именно из-за этого он и стал избегать моего взгляда.

– Когда он учил меня плавать. И еще несколько раз. Я только недавно об этом вспомнила. Поэтому я к тебе и приехала. Я заявила в полицию.

– Думаешь, это хорошая идея? – спросил он. – Прошло столько времени, эта история может выйти тебе боком. Всю жизнь сломать.

На лице его было написано беспокойство.

– Это было необходимо, – твердо заявила я, и пусть только попробует сказать, что я не права. – Еще я собираюсь поискать другие его жертвы. Ты не помнишь, как он вел себя с другими девочками?

Я вспомнила девочку, с которой мы играли в прятки. Где она теперь, что Аарон с ней сделал?

– Нет. – Он по-прежнему выглядел напряженным. – Он перетрахал всех в округе, но с детьми я его не видел.

Голос его звучал резко, обрывисто.

– Ты не замечал, что он странно ведет себя со мной?

Робби покатал банку пива между ладонями.

– Я часто видел тебя с ним, но думал, что он тебе нравится.

Меня бросило в жар. Все, кто жил тогда в коммуне, могли бы сказать то же самое: они думали, что он мне нравится.

– Когда мы познакомились, он мне понравился, но потом он перешел все рамки. А ты не знаешь, кто-нибудь из коммуны еще живет в Шонигане?

Робби покачал головой и отхлебнул пива.

– Вряд ли. Тут большинство городских, они сбегают сюда на выходные.

Его слова напомнили мне о другом побеге.

– Я рассказала полицейским об Иве. Они проверят, не объявляли ли ее в розыск.

– А с чего ты взяла, что она пропала? – удивленно спросил он.

– Мне кажется странным, что она уехала, не попрощавшись, поэтому они пообещали, что поищут ее.

Я не знала, стоит ли делиться своими подозрениями: а вдруг я спешу с выводами? Поэтому я просто добавила:

– Здорово было бы поговорить с ней, расспросить, что она помнит.

– Я считаю, не надо расспрашивать всех об Аароне, – встревоженно заявил Робби. – Они хрен знает чем промышляли и, возможно, по-прежнему промышляют. Держись от них подальше.

Хмель заскулил, и Робби потрепал его по холке. Он явно нервничал.

– Поэтому таким хищникам все и сходит с рук: все боятся сказать лишнее, боятся, что им не поверят. Я тоже этого боюсь, но все равно: могут быть и другие жертвы, и его надо остановить.

– Если теперь это большая организация, у тебя могут быть проблемы.

Я начала сердиться. От своего брата я ждала поддержки, а не увещеваний.

– Спасибо за заботу, но я прекрасно понимаю возможные последствия. Свой выбор я сделала. Мне просто надо было узнать, что ты помнишь.

– Ничего, и я не собираюсь разговаривать с копами. И нечего их на меня наводить!

Это было как пощечина. Я и не думала ничего подобного.

– Мне пора, – сказал он. – Надо на работу.

Хмель навострил уши, подбежал к черному пикапу, на боку которого красовалась надпись «Экскаваторы Джегера», и принялся гавкать на пассажирскую дверцу.

Робби последовал за ним. Потом обернулся ко мне. Вид у него был очень серьезный.

– Это осиный улей. Держись от них подальше. Аарон ублюдок, но тебе пора забыть об этом и продолжать жить.

Продолжать жить? Я втянула воздух. Это был неожиданный удар.

– К тебе это тоже относится. Почему ты застрял тут? Мать с отцом уже давно умерли.

Не знаю, почему я это сказала. Хотя на самом деле знаю: потому что он сделал мне больно. Но еще больнее было видеть, как он краснеет, как смотрит на меня. Он открыл пассажирскую дверцу, и Хмель запрыгнул в пикап. Робби сел на водительское место и, не глядя на меня, завел двигатель. Автомобиль взревел и, разбрасывая гравий, тронулся с места. Хмель высунул голову из окна и сердито облаял меня на прощание.

Глава 17

На обратном пути я злилась и жалела о своих словах. Я собиралась отправиться прямиком в Викторию, но мне пришлось вернуться в деревню, чтобы заправиться. Ожидая, пока ко мне подойдут, я смотрела на местный магазин – кремовое деревянное здание с синей отделкой. Здесь моя мать когда-то познакомилась с жителями коммуны. Мне стало жутко, когда я вспомнила, как тревожилась в тот день, какими дурными предчувствиями мучилась. Теперь к магазину пристроили маленькую веранду, где, несмотря на холод, устроились какие-то подростки – они курили, смеялись и строчили сообщения на телефонах.

Мне вспомнилось, как я сидела в нашем старом пикапе и наблюдала, как Робби и Левий знакомятся с парой девушек – они сидели на крыльце магазина, грелись на солнышке и попивали газировку. В тот момент, когда они согласились сесть к нам в машину и поехать в коммуну искупаться, жизни их изменились навсегда. Я попыталась вспомнить, как их звали, но они затерялись в ряду таких же безымянных девушек – загорелых, длинноволосых, одурманенных травкой и чувством свободы. Ива единственная выделялась среди них. Я попыталась представить, как же она попала в коммуну, но в голову ничего не шло. И тут я вспомнила, что за углом находится местный музей. Расплатившись за бензин, я оставила машину у маленького желтого здания, решив заглянуть внутрь и поинтересоваться какими-нибудь фотографиями шестидесятых годов.

Когда я открыла дверь, внутри брякнул колокольчик. За стеклянной стойкой, покрытой календарями и открытками, сидела молодая женщина, ее светлые волосы были собраны в конский хвост. На обтянутых красным бархатом стойках красовались инструменты лесорубов, рельсовый костыль и какие-то книги. За спиной женщины висела художественная карта Шонигана. На стенах было несколько фотографий Кинзольской эстакады, [5]5
  Кинзольская эстакада – пересекает реку Коксилах и является одной из самых высоких эстакад в мире.


[Закрыть]по которой, выдувая клубы дыма, полз старый поезд.

Женщина подняла голову от книги и улыбнулась.

– Добро пожаловать в музей Шонигана!

– Здравствуйте, – улыбнулась я в ответ и принялась рассматривать черно-белые фотографии нарядных людей на берегу озера. Задумавшись, я не расслышала слов смотрительницы. – Извините, я не поняла.

– Вы в первый раз в Шонигане?

– Нет, я здесь выросла.

– Вот как. – Она посмотрела на меня внимательнее. – А где вы жили?

– Ближе к эстакаде, но это было давно. Сейчас я живу в Виктории.

– Эстакаду перестроили.

Это я уже успела понять из фотографий и обрадовалась. В детстве это было моим любимым местом – крупнейшая деревянная эстакада в окрестных штатах, да и во всем мире немного найдется эстакад больше. Много лет назад какие-то подростки подожгли ее, и однажды на ней повесился юноша, так что прошлое у эстакады было мрачным.

– Может быть, вы мне поможете, – начала я. – Раньше у реки жили хиппи…

– Вы имеете в виду коммуну? – уточнила она и склонила голову набок, ожидая продолжения.

От страха у меня начали подкашиваться ноги – я чувствовала, что открываю двери, которые стоило бы оставить закрытыми.

– Не знаете, кто-нибудь в городе их еще помнит?

Кто-нибудь, кроме меня, которая совершенно не уверена, что знаю хочет об этом вспоминать.

– Не знаю. – Она сморщила носик.

Я бросила взгляд на книжку у нее в руке – это была история озера Шониган и окрестностей. Заметив это, она виновато улыбнулась:

– Я просто помешана на истории.

– В Шонигане наверняка множество легенд.

Она наклонилась над стойкой.

– Например, все эти истории об утопленниках.

В детстве я слышала, что индейцы не подходят к озеру, потому что считают его прóклятым. Согласно легендам, на озере когда-то произошла битва двух племен. Лодки перевернулись, и все воины утонули, но их тела так никогда и не нашли. Когда родители водили нас купаться, меня страшно пугали прикосновения водорослей – мне казалось, что это тянутся со дна призрачные руки.

– Вы имеете в виду индейцев?

– Индейцев и те два случая. Одна пара погибла, катаясь на катере, и один мужчина с лесопилки утонул на водных лыжах. Тела не нашли, поэтому пришлось использовать динамит… Тогда они всплыли.

Мы переглянулись. Я представила раздутые белые тела, подымающиеся со дна, и почувствовала, как по спине бегут мурашки.

– Здесь было много самоубийств, – добавила она.

Мне вспомнилась мать. Интересно, местные сочли ее смерть несчастным случаем или самоубийством? Мне стало жарко, я почувствовала стеснение в груди, стены музея давили на меня. Надо было уходить.

«Подожди минутку, расслабься. Твоя паника тебе не хозяин».

Несколько мгновений я притворялась, что рассматриваю фотографии на стенах, а когда сердце успокоилось, сказала:

– У Шонигана действительно очень интересная история. Было бы интересно узнать побольше. Поэтому я и спросила о коммуне. Мне бы хотелось пообщаться с кем-нибудь, кто жил здесь в шестидесятые, кто их помнит.

– Знаете, кто вам нужен? Ларри Ван Хорн. Он так и живет на Сильвер-Майн-роуд. – Она указала на стену. – Он пожертвовал нам несколько фотографий.

Я взглянула на снимок большого грузовика.

– Это его. Он звал его «Красный великан». – Она рассмеялась. – От него вы услышите массу историй. Но он довольно сварливый тип.

– Прекрасно. Спасибо вам.

Я купила карту Шонигана и хотела было попросить ее не рассказывать никому о моих расспросах, но решила, что этим только привлеку ненужное внимание к нашему разговору. Выходя из музея, я заметила у магазина высокого рыжеватого мужчину, который говорил по телефону-автомату. Наши взгляды встретились, и он отвернулся. Меня охватило странное чувство, что я его уже где-то видела, но в этот момент он рассмеялся в трубку, и это ощущение исчезло.

Смотрительница объяснила, что Ларри живет в большом бревенчатом доме в конце дороги, и дом и вправду оказался огромным. Я оставила машину и подошла к крыльцу, где меня встретил пожилой белый кот, который тут же поковылял прочь.

Дверь дома открылась, и мне навстречу вышел низенький пузатый человечек в серой шерстяной толстовке, джинсах на подтяжках и линялой синей бейсболке, из-под которой торчали редкие седые волосы.

– Здравствуйте, Ларри, меня зовут Надин Лавуа. Я хотела…

– Мы знакомы?

Он прищурился, и я подумала: «Может, он и видел меня в детстве, но точно сейчас не узнает».

– Вряд ли. Я была в музее, и смотрительница…

– Бет, – сварливо вставил он. Язык его тела говорил, что он очень напряжен.

– Бет сказала, что мне стоит с вами поговорить.

Сама я уже не была так в этом уверена. Но подобное поведение могло быть не только проявлением дурного характера, но и защитным механизмом, поэтому я продолжила:

– Я ищу кого-нибудь, кто помнит коммуну, которая была тут в конце шестидесятых.

Кустистые седые брови практически заслонили его водянистые глаза.

– А почему вы спрашиваете?

– В детстве у меня были там знакомые, и мне хотелось бы их найти.

Некоторое время он оценивающе разглядывал меня и мою машину, после чего буркнул: «Входите» – и вразвалочку, словно моряк, зашагал в дом. Следом за ним я прошла в кухню, по пути отметив, что в гостиной задернуты шторы и стоит полумрак. Ларри выключил маленький кухонный телевизор, по которому шел хоккейный матч. На столе стояла кружка с букетом ярких цветов. Заметив мой взгляд, Ларри пробурчал:

– Хоть я и холостяк, но красивые вещи люблю.

Я вежливо улыбнулась, решив, что лучше будет промолчать.

Он осматривался, словно пытаясь вспомнить, что полагается делать с гостем.

– Кофе будете? Только что сварил.

– Спасибо, с удовольствием.

Он налил две чашки кофе, а когда я подошла помочь, жестом отогнал меня. Трясущимися руками поставил одну передо мной.

– Так что вы хотите знать?

Я отхлебнула кофе, гадая, как лучше сформулировать свой вопрос, и решила, что лучше начать издалека.

– Прошло много лет, конечно, но, может, кто-то остался в городе?

– Насколько я знаю, нет. Все переехали в Викторию. Жили себе, жили, а как-то раз я проезжаю мимо, а их уже нет.

– Слышала, они саботировали лесопилку…

Я об этом слышала лично, пока жила в коммуне, но это было лишней информацией.

Он откинулся на спинку стула, оттягивая одну из подтяжек, словно они внезапно начали ему жать, и изучая мое лицо.

– Вы здесь где-то недалеко живете?

– Нет, в Виктории, но у меня здесь родственники. – Мне не хотелось вдаваться в подробности. – Мы жили рядом с коммуной. И мы с братом катались там на велосипеде и купались с местными детьми. Мы дружили, но я помню разные слухи…

– Странная это была компания. Хотя большинство и ничего.

Он продолжал изучать меня, словно пытаясь понять, чего я хочу на самом деле.

– Вы их знали?

– Да, иногда сидел с ними у костра. Пытался уговорить их не треножить лошадей.

Я и забыла, как боялась в детстве, что лошади переломают ноги, споткнувшись о бревна. Но Ларри я не помнила. Странно, что Аарон пускал его.

Он продолжал:

– Они пытались читать мне нотации, так я и не был против. С чего вдруг? Красивые девчонки, почти голые… – Он улыбнулся и покосился на меня, проверяя мою реакцию. – Иногда подвозил их в город. Они залезали в грузовик, а потом честили меня, что я убиваю деревья.

Он рассмеялся, но вдруг сильно раскашлялся. Я пододвинула к нему лежавшие на столе таблетки от кашля и встала, чтобы налить воды, но он сделал знак, что все в порядке. Его кот прыгнул на стол, и он посадил его к себе на колени. Мне вспомнилась моя бродячая кошка. Я каждый день проверяла ее коробку, но она так и не появлялась.

Прокашлявшись, он потряс головой и прохрипел:

– Не очень-то весело стареть.

– Да уж.

С любезностями было покончено, и он пристально взглянул мне в глаза:

– Это все?

Он явно ждал, пока я уйду, так что терять было нечего.

– Вы не помните девушку по имени Ива?

Он задумался.

– Не припоминаю…

– У нее были длинные русые волосы и большие карие глаза, ей было семнадцать. Может, вы подвозили ее в город – например, в конце июля?

– Прошло больше сорока лет. Я с трудом помню, что было вчера.

– Простите. Я слишком многого требую.

– Да уж. Но жаль, что я ее не помню: судя по вашему описанию, аппетитная была штучка.

Он хохотнул, и я почувствовала отвращение – старик, мысленно облизывающийся на семнадцатилетнюю.

– А почему вы спрашиваете?

– Просто вспомнила ее. Интересно, осталась ли она в Шонигане. По-моему, она сбежала из коммуны.

– Насколько мне помнится, большинство убегало в коммуну, а не из нее.

Наши взгляды встретились. Я снова задумалась, не узнал ли он меня. Или он знал мою мать? Я опустила взгляд на кружку и сделала последний глоток горького кофе.

– Я уже отняла у вас много времени, мне пора.

Я встала, и он двинулся следом. У двери я заметила рисунок, на котором маленький мальчик собирал ягоды, – он напомнил мне Финна, и я подумала, что Ларри мог что-то об этом слышать.

– Слышала, там умер ребенок…

Его глаза расширились, но тут же снова потухли. Он кивнул.

– Мерзкое было дело. Родители обкурились, и ребенок утонул в луже.

– Ужасная история. Вы не знаете, кто-нибудь понес наказание?

– Это дело вел Стив Филлипс – он уже на пенсии, но живет тут же. Его спросите.

– Спасибо, – кивнула я. – Это все очень интересно.

Он что-то фыркнул.

Спускаясь по ступенькам, я обернулась.

– Мне бы хотелось поговорить с этим полицейским. Вы знаете, где он живет?

Наши взгляды снова встретились. Его лицо было непроницаемым.

– Он живет у парка. Большой белый дом в конце Минноу-Лейн. Перед ним еще фургон стоит.

Я хорошо знала те места. Летними вечерами отец привозил нас туда, и мы с братом неслись по темным лесным тропкам и полю к воде, где смывали с себя пот и прилипшую солому.

– Спасибо, вы мне очень помогли.

Не успела я договорить, как он захлопнул дверь. Но пока я шла к автомобилю, занавеска одного из окон зашевелилась.

Отъезжая от дома, я чувствовала, что за мной наблюдают.