Текст книги "То, что стоит сохранить (ЛП)"

Автор книги: Челси Лэндон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Клянусь, его голос дрожал с каждым сказанным словом, но я была не уверена, поскольку в данный момент даже не могла посмотреть на него.

Глубоко вздохнув, Джейс опустил руки.

– Если ты уйдешь, это убьет меня, – тихо сказал парень, словно я не должна была услышать эти конкретные слова. Но я услышала. Он произнес их.

– Я никуда не собираюсь уходить.

Джейс выглядел совершено измученным с темными кругами под глазами. Он был уставшим. Намного сильнее уставшим, чем я думала.

Я едва ли могла смотреть на него. И когда посмотрела, я не была встречена тем взглядом, который ожидала.

Разбитое сердце.

– Я все еще здесь. Не ушел, но ты ведешь себя так, словно я это сделал. Ты заканчиваешь с этим до того, как это еще заканчивается, – сейчас его злость кричала, а его лицо было жестким. – И дело не только во мне.

«Он просто был честен», – говорила я себе, но слова по прежнему причиняли боль, ранили сильнее, чем он предполагал. И я не смогла сдержать себя, когда сказала.

– Я ничего не сделала, только попыталась.

Джейс тяжело сглотнул.

Он облизнул нижнюю губу, его взгляд был направлен на стену, а не на меня. Возможно подбирая последние слова, затем он сказал.

– Никогда не сомневайся в моей любви к тебе. Никогда, – парень смотрел на меня, сейчас казалось как обычно, его взгляд скользил по моим чертам лица, наблюдая за моей реакцией.

Как такое произошло?

Как такая глубокая любовь превратилась в это, одно резкое слово, сплюнутое за другим? Почему в этой комнате, где мы, когда-то делили смех и стоны, теперь это похоже на холодные простыни с таким огромным пространством, которое ощущается, как раздельные кровати?

Как вы переходите от молящих рук на груди к выплескиванию едких замечаний, к этому каменному молчанию и игнорированию друг друга?

Если бы вы могли, изменили бы это? Вернулись бы вы назад и забрали сказанные вами слова?

В Джейсе горела злость, и я видела ее. Он не видел. Он никогда не был из тех, кто позволял увидеть боль, не важно, эмоциональную или физическую. Он был из тех, кто усмехался и жил с этим. И хотя для большинства это могло считаться сексуальным, в отношениях это не работало, потому что он постоянно вел себя, как «ага, ладно», когда то, на что я действительно надеялась, было «пошла на хер». Если это имело смысл. Это не было эмоцией. Возможно, в этом не было смысла.

Вот. Представьте, что вы ругаетесь со своим мужем, парнем, другом по траху или с кем угодно, и у вас горячий разговор. Вы говорите, что должны сказать и ждете, что он скажет, что-то еще. Согласиться или нет.

А он ничего не говорит и уходит.

Что вы чувствуете?

Еще большую злость, правильно?

Как, если бы вы оставили дверь широко открытой в шторм.

Каждый день я стою перед выбором. И меня разрывает на части то, что я чувствую, что делаю не правильный выбор.

Иногда я задаюсь вопросом, почему я беспокоюсь. Если он не пытается, почему я должна?

Не важно, что мы сказали или сделали – все это было битвой невысказанных слов, захлопнутых ящиков и горящих взглядов.

Я не знаю, как мы к этому пришли, но пришли, и никто из нас не хочет это признать. Или иметь с этим дело.

И затем я бы увидела отблески того, кем он когда-то был, кем мы когда-то были, нежно касаясь, желая хорошего дня или говоря «Я люблю тебя», когда он считал, что я не слушала его.

И тогда я бы попыталась немного усерднее, точно решив с этим что-то сделать. Я чувствовала это всем телом. Мы должны все исправить.

Глава 17

Диспетчер

Команда – диспетчеру, пожарный доставлен. Жертв на четвертом этаже на данный момент выводят.

Диспетчер – команде, лейтенант и отдел полиции просят о встрече с глазу на глаз. У них под стражей женщина и мужчина.

10-4

Пятница, 14 декабря 2012 года

Джейс

Моя кровь вскипает из-за того, что этот ублюдок лез к моей девушке в такое время.

Я не уверен, что происходит с Обри, но с каждым днем меня все больше тошнит от того же дерьма. К сожалению, наши отношения были сложными, и сложности были не в чем-то одном. Они были во всем. Я не могу оставить в прошлом то, что появилась ее чертова мама, и то, что Ридли, черт возьми, посмел поцеловать ее. И он продолжал делать это, думая, что если он не сдастся, то сдамся я.

Если бы это произошло в огне, скажем, дым стал коричневым, а чердак весь горел, что бы вы сделали?

Если огонь слишком большой, вы бы все бросили. Но... что можно сделать, если это ваши отношения?

Я не могу сказать, что бросаю ее и всё, что у нас было.

Такое чувство, что как бы сильно я не старался изменить это дерьмо, у меня ничего не получалось. Как я мог заставить ее увидеть?

Жениться на ней.

Но теперь, пережив сегодняшние события, чувствую, что это последнее, что нам нужно. Вы не можете жениться на том, кому не доверяете, верно?

Доверяю ли я ей?

Я верю, что ответ кроется в этой бутылке. Вот и все. Как бы то ни было, я честно думал, что у нее есть ответ.

На данный момент, я поверил в это, кольцо, которое я купил сегодня утром, будет оставаться в моем кармане до тех пор, пока мы обо всем не поговорим. У нас с Обри никогда не получалось хорошо говорить друг с другом.

У нас получается любить. Мы хороши в сексе. Мы хороши в том, чтобы быть Джейсом и Обри.

У нас не получается, когда появляются конфликты. В разговорах мы не сильны.

Я не разговариваю. Никогда не разговаривал. Держу все в себе так долго, как могу, пока в один день не взрываюсь. Я думал, что сегодня и наступил этот день. Должен был увести детей оттуда, наверно должен.

Но я сдержался. Каждый раз, когда я хочу просто закричать и бороться за то, что потерял, я останавливаюсь – боюсь, должно быть.

Обри эмоциональная и неуверенная. Она не может принять решение, чтобы спасти свою задницу, но когда она принимает его, Обри всегда сомневается в этом решении и сама себя спрашивает.

Она любила меня. Я знал это. Боже, она любила меня, а я мог каждый день проходить ради нее сквозь пламя. Но между нами была огромная чертова пустота, и никто из нас не знал, как ее пересечь.

Возможно, мы не предназначены друг другу, но я бы не стал менять в прошлом ни одного момента.

Я не могу уйти и я не говорю, что это из-за детей. Не могу уйти от нее, и я, честно, никогда не думал об этом.

Я просто хочу, чтобы Обри смогла увидеть, как много мы на самом деле принимали как должное... смогла увидеть также ради меня. Каждый день я ставил перед собой цель изменить это дерьмо, но не справился.

И это чертовски грустно, что я сижу с ней в одной комнате и чувствую, что пустота, это постоянная пропасть, которую мы не смогли закрыть.

Самые близкие к моим чувствам слова, которые я мог ей сказать: «Но ты ждешь, что я буду идеальным. Буду тем парнем, которого у тебя никогда не было. Спасающим тебя».

Если бы она только поняла, насколько это было правдой.

Мне тяжело это говорить, но я всегда чувствовал, что спасать ее, это моя обязанность. Я зарабатываю на жизнь тем, что спасаю жизни. Но прямо передо мной, в этот момент, я не спасаю того, кто нуждается в спасении.

С тех пор, как умер Логан, я знаю, что не был самим собой, и если наши отношения должны были стать проще, они стали сложнее. И я не уверен, что мы сможем спасти то, что сейчас между нами.

Я чувствую вину за то, что случилось с Логаном и совру, если скажу, что часть меня не умерла вместе с ним в том огне. Никогда ни с кем я не был так близок, как с Логаном.

Чувство вины не проходит. Оно и не должно. Я никогда не оправлюсь от его смерти. Никогда. Просыпаюсь в холодном поту и вспоминаю Логана, как будто он стоит прямо возле меня, но его нет. Он ушел.

Мне снится сон о нем, где парень лежит, прямо как на борту корабля, спокойно разговаривая со мной, холодный и собранный как всегда, бесстрашный. И я ухожу от него.

Не знаю, почему, и он кричит мне остановиться, но я продолжаю идти.

Я просыпаюсь в слезах, и сердце мое ещё больше разрывается. Иногда я боюсь спать. Боюсь того, что мне может присниться.

Потому что мне снится сон об Обри обычно сразу после того сна, который встряхивает меня до самой моей сути и испытывает мою волю, чтобы выдержать это. Тот сон, об Обри, ещё страшнее, и заканчивается он только через несколько часов, и после него я уже не могу уснуть.

Во сне она стоит, окруженная племенем, держит в своей руке мое сердце и бросает его в огонь. Но это не только мое сердце, это наши с ней сердца, так сказать, они горят вместе. Я зову ее, говорю, что могу спасти ее, зная, что не могу этого сделать.

А затем я стою возле могилы Логана. Только я придерживаю не Брук, а Обри, и это я умер, а не Логан. В кошмаре я смотрю, как они протягивают Обри шлем, такой же обугленный краями, как у Логана. Когда присматриваюсь, то вижу, что ее держит Ридли, его руки обвиты вокруг нее и моих детей, в то время как я погребен под землей.

Будь я проклят, если позволю этому случиться.

Мысль о том, что увижу такую же реакцию у Обри, как у Брук на похоронах приводит меня в ужас. Это была картинка, страх, который всегда будет со мной.

После каждого сна я просыпаюсь, когда слышу звуки взрыва защитного снаряжения Логана, никогда не забуду тот острый, глухой свист.

Вчера у меня был первый вызов со времени смерти Логана. И все время я думал, что друг был рядом со мной, помогая мне. Возможно, он и был там. Я знал одно, это повлияло на меня так, как, я думал, повлиять не может.

Логан говорил мне никогда не сдаваться. Никогда. Он говорил о борьбе с огнем, но это заставило меня задуматься, потому что, сказав мне никогда не сдаваться, он также сказал одну вещь, которая сейчас многое значит. Парень сказал, что в ту последнюю секунду, когда ты уже готов сдаться, поднажми ещё немного, потому что именно в этот момент ты можешь найти то, что искал.

Я заказал ещё один напиток у бармена и снова уставился на стеклянную рюмку.

Я не получил ответа, на который рассчитывал.

Однако это заставило меня думать об Обри.

Посмотрите на меня на этом этапе моей жизни – растерянный, эмоциональный, разочарованный... и она чувствует то же самое. Когда вы смотрите – это две истории, сплетающиеся в одну, дышащие как одна.

Огонь живой, он дышит. Как и любовь. Чтобы бороться с огнем, вы должны его понять.

Я ни черта теперь не понимаю.

– Ещё один? – спрашивает бармен, когда я вижу, что рюмка пуста.

Смотрю на стопку достаточно долго для того, что понять, что ещё одна мне не нужна, потому что я не могу сказать, была эта рюмка полной или пустой.

– Нет, думаю, с меня хватит.

Как только я поднялся, рядом остановилась девушка.

Ава, наш парамедик.

– Так что происходит между тобой и твоей девушкой? – простояв там несколько минут, спросила она, так как я с ней не разговаривал.

Ава казалась милой девушкой, но она была проблемой. Она была из тех женщин, которые охотятся на мужчин, вроде маня. Растерянных.

В конце концов, я посмотрел на нее.

– Это не твое дело.

У девушки были голубые глаза, которые до сегодняшнего вечера я не замечал. И черные волосы, которые блестели в освещении бара. Да, для меня было бы легко поддаться порыву, пойти на поводу у гормонов, но я не такой. Я любил Обри несмотря на то дерьмо, которое сейчас между нами происходило.

– Ты всегда такой придурок, верно?

– Да... я придурок, – я сфокусировал на ней взгляд и рассмеялся. Это не был веселый смех.

– Мне все равно, Джейс, – ответила девушка и жестом показала бармену принести одно пиво для нее и одно – для меня.

– Я не всегда плохой парень, – сказал я, снова посмотрев на нее. – Просто в моей жизни сейчас много всего происходит.

Ава улыбнулась, локтем ударив меня в бок.

– Знаю. Я просто усложняю тебе жизнь, – она протянула руку и положила ее мне на плечо. – Как насчет напитка?

Вопреки здравому смыслу, я выпил с ней. И из-за этого почувствовал себя чертовски виноватым. Мне было неуютно от того, что Ава находилась слишком близко, или что она касалась меня. Поэтому я засобирался на выход.

– Последний?

– Послушай, – я встал со стула и увеличил дистанцию между нами. – Думаю, у тебя сложилось неправильное впечатление.

Ава, казалось, обвела глазами помещение, прежде чем, наконец, сказала:

– Ты серьезно откажешься от этого?

Я развернулся и посмотрел на нее через плечо.

– Да, откажусь.

Суббота, 15 декабря 2012 года

Когда я пришел пьяный из бара и уснул на диване, ни Обри, ни я ничего не сказали друг другу, так как я ушел на работу, прежде чем она проснулась. То, что я не мог поговорить с Обри, делало мне больно, но ещё больнее, что она не могла поговорить со мной. И я не могу винить ее за это. Во всем виноват я.

Сегодня я должен освободить шкафчик Логана.

Я откладывал это, но он должен быть вычищен и никто другой не мог этого сделать. Не было никакого шанса, что я заставил бы Брук спуститься и сделать это, так что я сказал Майку, что займусь шкафчиком.

После гибели во время исполнения служебных обязанностей началось расследование, как и расследование пожара. У меня была куча бумажной работы, и, переживая все эти моменты, я совсем не наслаждался. Ни один пожарный не наслаждался. Уверен, мы все хотели знать, что пошло не так и как мы могли это изменить, но всё ощущается совсем по-другому, когда это близкий вам человек, а не безымянное лицо, которое вы пытались спасти. Если это имеет значение. Вы привязаны к ним, обязаны сделать для них все правильно, ведь они вам доверяют.

Отчет о вскрытии выпал из папки с документами. Логан погиб от ожогов третьей степени. Невозможно сказать, было ли это причиной смерти, но он также напоролся на осколок и тот разорвал ему селезенку. Это произошло при первом взрыве.

Кто скажет, что Логан не умер бы через несколько часов после пожара, но я не чувствую себя лучше из-за этого. Все ещё чувствую себя ответственным.

Я сижу в раздевалке, уставившись на его шкафчик. Парни входят и выходят, но никто не беспокоит меня. Думаю, они знают, что я не хочу, чтобы меня беспокоили. Все эти дни на мое лицо приклеен постоянный взгляд, который говорит «отвали».

Одну за другой я вытаскиваю фотографии, на которых запечатлено его счастье. На одних – счастье их с Брук. На других – счастье, связанное с их жизнями.

Может поэтому я не погиб в том пожаре?

Потому что он выполнил свою миссию в жизни, а я – нет?

Меня спасли, чтобы я поступил правильно с Обри и детьми?

Находился ли Логан сейчас в моей голове?

Я не обманываю вас, я честно думал, что так правильно.

Я бросил нашу с ним фотографию с дня рождения Джейдена в мае и сел на скамью, обхватив голову руками.

Фото лежало на полу, прямо рядом со мной, казалось, просто издеваясь надо мной. Это была единственная фотография, где мы одеты в костюмы миньйонов из мультика «Гадкий я».

Мы смешно выглядели, но это были мы. Мы делали все, чего хотели дети. Осенью будет день рождения Грейси, и что я тогда буду делать?

Куда денется мой закадычный друг?

Двигаться вперед всегда нелегко. И я боролся с этим. Я не хотел двигаться дальше, потому что для меня это значило, что память о нем исчезала. Я не хотел этого.

Я слышал, что в раздевалку снова идут парни, так что быстро похватал остальные вещи Логана и засунул их в коробку.

Зашел Шон, пожарный из машины 10, которого я ненавидел. Все сто семьдесят сантиметров его тела. Уверен, он – самый низкий пожарный, которого я когда-либо видел. Воспоминание о том, как Логан дал ему, как новичку, сапоги на каблуке почти вызывает у меня улыбку.

К несчастью для меня, Шон просто пришел, чтобы занять место Логана в его машине, перевод, о котором он попросил.

Уверен, я брошу его задницу в пожаре, если мне выпадет такой шанс.

Но парень сразу же сказал нечто такое, что заставило меня изменить своё мнение.

Когда Шон сел напротив меня, он повесил голову.

– Я знаю, что между нами было всякое дерьмо... и я не уверен, что знаю, когда это началось, но... – Шон сглотнул и, казалось, сдержал слезы. У меня их не осталось. Не уверен, что смогу плакать ещё когда-нибудь. – Логан был таким пожарным, каким мы все мечтаем стать. Никогда не смогу стать таким собранным, как он. Как в жизни, так и на работе, – теперь парень смотрел прямо мне в глаза, и мы понимали друг друга. – Мне жаль. Я знаю, насколько вы были близки и даже не могу представить, через что ты сейчас проходишь.

Я кивнул. Одно он сказал точно. Я не знал, что теперь о нем думать.

Шон протянул мне сегодняшнюю газету с темой номера:

«ПОЖАРНЫЙ ПОГИБ ВО ВРЕМЯ ПОДЖОГА В СИЭТЛЕ».

У нас всех было предчувствие об этом пожаре, и я знал, что с ним что-то не так. Взрыв, который сильно раскачал лодку, не мог быть какой-то обратной тягой. Что-то стало причиной этому.

На данный момент все ещё ведется расследование.

– Надеюсь, начальство найдет его. Я найду. И надеюсь, что мы сможем отбросить наши разногласия... ради Логана.

Я ещё раз кивнул. Мне хватит мужества сделать это. Даже если мне не хватит, Логану бы хватило.

Чтобы почтить своего друга, я наберусь мужества.

После этого Шон ушел, а я уставился на статью и замечания начальника пожарной о Логане.

«От имени жителей города Сиэтл я хочу выразить свои соболезнования семье и друзьям Логана Дженнингса, пожарного из отдела пожарной охраны Сиэтла, который пожертвовал всем для спасения захваченных в огненную ловушку членов экипажа на борту рыболовного судна неделю назад, – сказал начальник пожарной части. – Оплакивая Логана Дженнингса, все мы вспоминаем об опасной работе и самоотверженности наших храбрых пожарных. Пожарный – это не просто работа, а призвание служить обществу и высшим благам. На протяжении всех девяти лет защиты Сиэтла, Дженнингс, несомненно, показывал лучшие черты пожарных. В настоящее время поджог, который забрал его жизнь, расследуется».

***

Отдавать Брук содержимое шкафчика Логана было почти также тяжело, как видеть ее лицо в ночь его смерти.

Она не могла открыть коробку, и я понимал почему. Как и в случае со мной, часть Брук также умерла в тот день.

– Как дела у вас с Обри? Она заходила вчера и казалась... более подавленной, чем я, а это о чем-то да говорит.

Выйдя из кухни, где Брук оставила коробку, мы разместились в гостиной с бутылкой Джека Дэниелса. Мы часто так делали. Брук нуждалась в человеке, который просто побудет с ней, а я нуждался в человеке, который поймет, через что я сейчас прохожу.

Обри не понимала. А если и понимала, то никогда не говорила об этом. И я не винил ее. Она была растеряна из-за множества причин, и я совсем ей не помогал. Как и Ридли или ее мама.

– У нас проблемы, – я взял бутылку и отпил прямо из нее. – Ее чертова мать в городе, а хуже всего то, что ее бывший тоже здесь.

– И что?

– Они что-то замышляют. Я знаю это. Только не знаю что. Просто часть меня подозревает, что они что-то планируют.

– Ты поговорил с ней об этом? – Брук наклонилась вперед и проверила, находится ли Амелия все ещё в своей комнате. Также как, когда я приходил сюда в девять, ее комната была закрыта.

Часть меня думала, что это глупо, быть здесь, с Брук, когда я должен быть дома и укладывать собственных детей. Что за отцом я был?

Сделал бы Логан то же, что сейчас делаю я?

Да. Сделал. Он бы проверял, как Обри и дети каждый день. Я уверен в этом.

– Как она?

– Кто? – Брук отвела взгляд от фильма, который шел на заднем плане по телевизору, и посмотрела на меня.

– Амелия.

– Не меняй тему, – ее глаза стали влажными, и я понял, что не нужно было об этом спрашивать. – Но она в порядке. Много плачет... и она думает, что он просто в отпуске.

– Даже не представляю, что она сейчас чувствует.

– Наверно, то же, что и мы… Возвращаясь к Обри... ты рассказал ей о своих подозрениях насчет них?

– Знаешь, я им не доверяю, но она, вероятно, думает, что я параноик. Может, так и есть, но мое чутье не дает мне покоя. Ненавижу ее мать за то, что она забрала у меня Обри. И я не могу простить ей это, – Не мог поверить, насколько легко мне получилось открыться Брук. Возможно, потому что она был не заинтересована в данной ситуации. Когда я говорил с Обри, ещё не зная ее реакции, она слышала то, что хотела слышать. И моей виной было то же самое. – У нее было паршивое детство и, когда она ушла, все стало только хуже. Ридли изменял ей все время, что они были вместе. Я вообще не доверяю ему.

– Вау.

– Это ещё даже не половина всего этого. Джорджия – та ещё штучка, и я знаю, что ей нужны деньки от Обри. Но это не объясняет причастности Ридли.

– Может быть, ты придаешь этому слишком большое значение, – наклонив голову, Брук протянула мне бутылку. – Обри тоже кое-что знает, но мне кажется, что она не беспокоится об этом. Она более сосредоточена на тебе.

– Возможно.

– Вам, ребята, нужно поговорить. И я не имею в виду разговор Джейса и Обри... я имею в виду поговорить.

Я с весельем посмотрел на ее.

– Разговор Джейса и Обри?

– У вас, ребята, стиль общения, как у обезьян, – ее рука упала сбоку. Брук была уставшей, и я не винил ее. Не думаю, что она спала с тех пор, как погиб Логан. – Вы никогда не говорите, что вас беспокоит, и это реальная проблема для вас. Вы оба всё игнорируете.

Очевидно, Брук знала нас чертовки хорошо. Самой большой проблемой для меня было не то, что мои слова втягивали меня во всевозможные неприятности. А отсутствие слов и моей реакции. Логан говорил, что я смертельно молчалив. Это была правда, и я мог это признать.

Мы так и сидели, передавая бутылку друг другу, и смотрели фотографии с их свадебного альбома, когда Брук совершенно неожиданно сказала:

– Я скучаю по сексу с ним и ощущению, как его тело прижимается к моему.

Я сразу почувствовал себя неуютно и отодвинул альбом с моих коленей на её. Это было не то, что ей следовало мне говорить. Во-первых, я никогда не хотел думать о голом Логане, и никогда раньше не видел его таким. И во-вторых, я был абсолютно уверен, что подобные вещи не должны касаться нашей дружбы.

– Ладно... сейчас я, пожалуй, пойду, – мое сердце начало колотиться. – Позвонить Обри?

– Нет, – Брук схватила меня за руку и заставила сидеть на месте. – Не будь киской. Мы просто разговариваем, немного перебрали с выпивкой, но я не о чем тебя не расспрашиваю. Мне просто нужно, чтобы кто-то побыл рядом... чтобы не быть одной. Теперь я постоянно одна. Даже если здесь есть люди, я – одна. Никто этого не понимает. Я не хочу двигаться дальше. Я хочу его.

Зато я понял. Поэтому я хотел быть рядом с Брук. Она понимала и не хотела говорить со мной о том, что надо двигаться дальше.

– К твоему сведению, – я должен был это сказать. Я не мог позволить Брук думать, что считаю, будто она хотела этого от меня. – Я не думаю, что ты меня о чем-то расспрашивала. Я просто думал, что, может, ты хотела бы поговорить с Обри о таких вещах.

– Я знаю. Обри потрясающая, но она не понимает меня так, как ты, – Брук повертела рукой. – Она считает, что я скучаю по физической близости, но никто не знал Логана так, как ты. Ты понимал его, и он доверял тебе так, как никому больше.

Это я тоже понял. Никто не мог понять, пока не побывал на этом месте или не потерял кого-то близкого. И да, Логан был как брат для Обри, но это другое. Она не чувствовала того огромного вакуума в своей жизни, который образовался, когда Логана не стало. Я чувствовал. Брук чувствовала.

– Я звоню психотерапевту.

– Для кого? – я немного наклонил голову вперед, чтобы посмотреть на нее. – Для тебя или меня?

Брук рассмеялась, сделала то, что я почти разучился делать.

– Для обоих, – девушка вздохнула. – Как это происходит?

– Если бы я знал.

Мы сели там, ещё раз передав бутылку друг другу, и она вздохнула, откинув голову назад, на спинку дивана, погружая ее в мягкую ткань.

– Мне нужно услышать от тебя, что все будет хорошо.

– Я не могу этого сказать. Я могу сказать, что буду там ради тебя... как и Обри.

– Ты такая киска, – поставив бутылку на кофейный столик, Брук пробежалась ладонями по бедрам и глубоко вздохнула. – Думаю, я что-нибудь приготовлю.

– Может быть, я и киска, когда доходит до этого дерьма, – я сделал ещё один глоток из бутылки, позволяя алкоголю снова обжечь горло. – Но ты никогда не поймаешь меня на скармливании тебе подобной лжи.

– Я знаю, – роясь в шкафах, Брук вытаскивала ингредиенты, похоже, для шоколадного печенья. Передвигаясь по слишком большой кухне с безупречно чистым оборудованием и каменным полом, она продолжала бурную деятельность. – Ты не из дерьмовых парней. Конечно, пока не пытаешься выразить свои чувства.

– Ладно, остановись, – я рассмеялся. – Сейчас ты слишком жестока со мной.

Когда печенье было приготовлено, мы съели его, и я знал, что мне пора домой. Обри, в конце концов, будет гадать, где я был.

– Знаешь, что хуже всего? – спросила Брук, протягивая мне оставшееся печенье, чтобы я отнес его детям, когда сказал, что мне нужно идти. – Я не хочу двигаться дальше. Не хочу, чтобы раны заживали. У меня такое чувство... будто каждый день идет коту под хвост. Это угнетает. Все ожидают, что мы переживем это, но мы умерли внутри. Как мы можем?

Она сказала «мы», потому что точно знала, как я себя чувствовал. Если кто-нибудь вообще знает.

– Мы должны попытаться, – сказал я, предложив ей единственную мудрость, которую мог. – Я скажу тебе, что мы делаем. Мы чтим его память, и мы учимся благодаря этому. Вот, что мы делаем.

Брук заинтересованно посмотрела на меня.

– Правда?

– Правда что? – дыхание немного сбилось. Ожидание ее объяснений заставило меня волноваться.

– Мы учимся благодаря этому?

– Что ты имеешь в виду? – я опустил взгляд на свои руки.

– Джейс, – Брук вздохнула. – Ты приходишь, чтобы проверить как мы, почти каждую свободную ночь. А что насчет Обри и детей?

Я ничего не сказал, и она сама все знала. Я избегал их, вот что это было.

– Я так поступаю ради них, – сказал я, в действительности не желая больше ничего признавать. – Я хочу, чтобы у них была хорошая жизнь. Зарабатываю для них хорошие деньги.

Мой ответ не имел никакого отношения к тому, что я на самом деле делал. Я приходил сюда, потому что чувствовал себя ответственным за Брук и Амелию. Я чувствовал вину. Не хотел признаваться ей в этом, но мой ответ, произнесенный как отвлекающий маневр, стал началом для ещё больших откровений.

Брук одарила меня взглядом, который я слишком хорошо знал. Таким же взглядом Обри смотрела на меня.

– Видишь, вот в чем ты ошибаешься, Джейс. Я знала много пожарных, в частности Логана и моего отца. Ты делаешь это не для Обри и детей. Если бы ты делал это для них, ты бы вкладывал всего себя не в работу, а в свои отношения.

Я уже хотел возразить, но она приложила ладонь к моему рту.

– В этом нет ничего такого. Но не говори, что ты делаешь все это для них, когда ты по сути своей пожарный. Вот кто ты. То, что ты отец, муж или чей-то парень ничего не меняет. Важно лишь то, как ты на это смотришь.

По большей части, на этот раз Брук мне проиграла.

Но кое-что я понял. И только потому, что она Брук, девушка сказала мне одну очень важную вещь, которую я всегда буду помнить.

– Ты тяжело работаешь и обеспечиваешь семью, но прямо сейчас я говорю тебе, Джейс Райан, никогда не забывай, что когда работа отворачивается от тебя, забирает у тебя все, у тебя остается семья. Не забывай о них. Не делай эту работу своей жизнью, Джейс.

В том, что она сказала, было много правды. И о большей части этой правды я никогда не думал.

Вы можете думать, что делаете что-то для кого-то другого – часами работаете, останавливаетесь, чтобы проведать вдову своего лучшего друга – когда в реальности, в той или иной мере, это для собственного утешения и для собственных мечтаний.

Но как насчет тех, кто пожертвовал самым дорогим, просто чтобы вы могли о подобном мечтать?