Текст книги "Неземные соседи"
Автор книги: Чэд Оливер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
ГЛАВА 15
Сияя всходило солнце.
Воздух затек в пещеру, и Монт сразу, без всякого перехода, проснулся. Он открыл глаза и в ту же секунду почувствовал себя свежим и бодрым.
И все же, как всегда, для начала мне нужны три чашки крепкого кофе!
Он вышел из пещеры и вобрал в себя красоту утра.
Вокруг белого круга солнца занавесом висели облака и, как радуга, переливались разными цветами, бросая свет на ландшафт внизу – живой зеленый, огненно-красный, бездонно-черный. Горы блестели, как стекло.
Монта наполнило приятное тепло.
Он опять собрал дрова и разжег новый костер, выпил из фляжки большой глоток воды и отрубил от туши большой кусок мяса. В качестве топора он использовал острый камень, которым и срезал с мяса шкуру, а потом поджарил кусок на завтрак. Мясо быао жестким и сочным.
Поев, он отыскал камень, который можно было использовать в качестве молотка, и выдолбил им из другого камня мало-мальски подходящий топор. Рассмотрев свое творение, Монт невольно усмехнулся. Он делает успехи! К черту – разве он не в каменном веке? Еще неделя, и он вступит в бронзовый век!
Он обработал то, что еще осталось от мяса, нарезал узкими и тонкими полосками и разложил вялиться на солнце. Потом спустился на луга, собрал горсть красных ягод. Он выдавил их сок на мясо, растопил немного жира, что смог собрать, и полил им мясо. И довольно улыбнулся. Возможно, это не самый лучший пеммикан, какой бывает на свете, но его хватит, чтобы продержаться несколько дней.
Это все, что ему нужно.
Потом Монт сел, скрестив ноги, перед пещерой и долго смотрел на равнину внизу. Время настало! Теперь или никогда!
Он отключил все остальные мысли и думал только о проблеме, стоящей перед ним. Теперь у него есть все необходимые факты. Все факты, которые он когда-либо мог надеяться получить. Все части головоломки собраны, и их нужно лишь правильно сложить.
Только с чего ему начинать?
Хотелось подумать основательно, шаг за шагом.
Должен быть ключ!
Может, ему стоит начать с Марка Хейдельмана, который первым рассказал ему о Сириусе-IX? Было ли это началом? Нет, надо уйти в прошлое еще дальше. К первым дням человечества на планете Земля!
Вдруг он вскочил и огляделся.
Да я слепец, слепец. Вот же оно – прямо передо мной!
Да.
Пещера.
Огонь.
Каменный топор.
Он взял кусок камня, из которого сделал топор, и крепко сжал его, так что побелели суставы.
Каменный топор.
Начало.
Ключ!
* * *
Выдержки из записной книжки Монта Стюарта:
Мой дневник выглядит так, будто его вытащили из могилы. Чудо, что еще держатся листики. Мне кажется, то, что я тут пишу, никто никогда не прочтет, но почему-то для меня это не имеет никакого значения. Или имеет? Тягу выговориться, наверное, чувствует каждый человек.
Я сейчас возбужден. Мне кажется, я вижу ответ и должен попытаться его записать. А потом, может быть…
Если рассматривать в правильной перспективе, это не так уж трудно. Кажется, коридор времени можно обозреть назад достаточно далеко. Небо! Ну, разве не смешно, что человек что-то полжизни учит, а потом – если наступает время – совершенно не находит этому применения? Каждый семестр в своих вводных лекциях я объяснял: «Если вы хотите правильно понять людей, вы должны вернуться к самому началу. Письменные сообщения существуют только последние несколько тысячелетий, а ведь человеку уже почти миллион лет. Вот туда вам и надо вернуться, к самым первым началам…»
Начала?
Откуда мы знаем историю земного человека? Как нам распутать его прошлое?
Мы откапывали его орудия труда. Каменные орудия.
Каменный век.
Мезолит.
Неолит.
Это так нам знакомо, что мы даже не задумываемся над этим. Кто усомнится в основах своей культуры? Все кажется естественным и неизбежным.
С самого начала, как только человек стал человеком, он создал орудия труда. С ними он жил, охотился, защищался и выражал себя.
Когда земной человек создал первое орудие труда, он одновременно определил и свою судьбу. Все позднейшее было лишь следствием этого акта творения: копья, гарпуны, луки и стрелы, плуги, колеса, искусство письма, города, самолеты, бомбы, космические корабли…
Таким был путь земного человека.
Но был ли он единственно возможным?
Что случилось бы, если бы человек никогда не сделал этого первого шага?
Если бы он пошел совсем другой дорогой?
Если бы ему никогда не пришла идея создать то самое первое каменное орудие?
Посмотрите на мердози с Сириуса-IX. Они выбрали другой путь.
Но какой?
Что они сделали? Какую технику использовали? Какие основополагающие факты сделают их понятными?
Важно: они находятся в тесных отношениях с животными своего мира с мердозини и тварями с глазами-блюдцами, что похожи на лемуров.
Важно: вполне возможно, что они в какой-то степени влияют на рост растений. Полые деревья, например, кажутся выросшими такими совсем не случайно.
Важно: земляне, кажется, привели их в полную растерянность. Они ошеломлены, испуганы. Они напали на землян, сначала мердозини, потом…
Важно: они влияли на разум землян и свели Чарли с ума. Пока земляне спали, они внушали им болезненные видения, вероятно, проникая в их сны.
Важно: самым запутанным в отношении их культуры был факт, что невозможно было ничего о них узнать. Отсутствовали всякие видимые признаки.
Важно: что пытался объяснить этот старик, Вольмэй? «Мы сделаем, что должны сделать. Мы не можем доверять друг другу. Мои сны сказали мне, что нам нужно попытаться еще раз, но с тех пор, как вы пришли, мои сны стали такими странными…»
Сны.
Да, но разве нет параллелей этому у многих примитивных народов Земли? Разве они не верили в сны? Разве не использовали сны как средство заглянуть в будущее, придать смысл своей жизни? Разве не рассматривали их, как источник глубочайшей мудрости! Разве ирокезы не знали понятие подсознания задолго до Фрейда и не считали, что болезни вызываются противоречием между подсознанием и разумом?
А не считаем ли мы сами сны символами и не занимаем ли по отношению к ним такую же позицию, как мердози по отношению к орудиям труда?
Мердози выработали для человеческой личности другую точку зрения. Они обратились внутрь ее и открыли какие-то скрытые от нас возможности человеческой души. Они работали с символами, снами, видениями.
Телепатия? Нет, не совсем. Скорее, они овладели техникой передачи чувств. Это могло бы объяснить их господство над животными. И объяснить, что произошло с Чарли и со мной.
А может быть, здесь больше, чем это, намного больше? Это должно пронизывать все аспекты жизни. Они должны обладать возможностями, которых мы не можем даже представить.
Но тем не менее, они были людьми – не сверхлюдьми, не идеализированными созданиями нашего воображения. Они просто другие.
Их вид предполагал, несомненно, известные выгоды, более тесную связь с их сородичами, внутреннее созвучие со всем живым, душевную уверенность и мир. Но эта построенная на снах культура зависела от статичности общества. Пока ничего не меняется, этот вид функционирует – все сны растолковываются, на них можно полагаться и доверять их приказам.
Но что, если они, например, начнут видеть сны о космических кораблях?
Или о чужаках с оружием?
Или о мужчинах и женщинах с удивительными обычаями?
Не явится ли это потрясением культуры, основанной на неизменности? Что делать, если сны больше не дают ответов?
Появление чужаков должно было вызвать холодное отвращение. Оно должно было потрясти самые основы всего их существования. Как можно доверять этим чужакам, если они не предлагают ничего, кроме слов?
Слов недостаточно.
Отношений недостаточно – они могли стать даже роковыми. Заверений в дружбе недостаточно.
Я знаю, что нужно делать.
Путь ясен.
Но могу ли я верить себе? И всем вещам, что сделали меня тем, что я есть?
* * *
Но сдаваться сейчас нет смысла. Это должно быть сделано, и первый шаг надо сделать ему.
Монт провел в пещере еще одну ночь и как следует выспался. Потом он вышел в сияющее утро, поел немного пеммикана, который сам себе сделал, и запил его водой. Теперь он готов.
Он чувствовал какую-то симпатию к маленькой пещере, ставшей для него своего рода символом. По его убеждению было два в корне различных вида людей – один, который чувствовал себя склонным к равнинам, а другой, что находил покой только в горах. Если бы Монт смог прожить свою жизнь снова, то он провел бы ее в горах, где чистый воздух и чувствуешь себя ближе к небу.
Он посмотрел на луга внизу, спускающиеся к речному берегу. Здесь, наверху, несмотря на все случившееся, было спокойно. И воздух менее резок, чем внизу, и не так раздражал горло.
Его взгляд упал на раздавленные части скафандра, все еще лежавшего на краю скалы, и он усмехнулся. Скафандр наверняка ему больше не понадобится.
Монт пошел вниз по тропинке, к реке.
Подумав о выбранной им самим роли человека судьбы, он невольно улыбнулся. Конечно, он не идеальный человек для такой роли, но кроме него нет никого, кто бы сыграл ее. И от этого зависело больше, чем судьбы Валонки и Земли. Это могло оказать влияние на историю всей Вселенной.
Он пожал плечами. Слишком много требовалось от одного-единственного человека, но в конце концов все всегда сводится к тому, что решать должен кто-то один…
Жаль, подумал он вдруг, что нельзя остаться голым. Это могло бы стать убедительным символом.
Но, к несчастью, он ни в коем случае не мог находиться под этим солнцем без одежды. Она ему необходима.
ГЛАВА 16
Монт без происшествий перебрался через реку и направился к поляне, где был их с Чарли лагерь. Он удивился, найдя его таким же, каким они его покинули. Ему почему-то казалось, что лагерь должен измениться точно также, как внутренне изменился он сам. Тот ужасный дождливый день… он, должно быть, на миллионы лет в прошлом, и относится к другому веку.
Монт оставался на поляне ровно столько, сколько понадобилось, чтобы отыскать трубку и табак. Трубку он немедленно набил и закурил, наслаждаясь ароматным дымом. Если бы ему пришлось стоять у стенки на расстреле, он бы и тогда попросил о том, чтобы выкурить последнюю трубку.
Все это было очень странно, так же странно, как сама жизнь. Еще совсем недавно он избегал курить, боясь испугать туземцев. Но сейчас, когда он направлялся к ним, трубка уже не играла больше никакой роли.
Кое-чему за это время он научился.
Внешние проявления ничего не значат!
Монт вошел в лес. Вокруг него сомкнулись большие деревья, что-то, казалось, нашептывая, но это его совсем не беспокоило. Он искал место, где так давно он впервые увидел Вольмэя, предложил ему пищу и познакомился с первым мердозини.
Он нашел темную тропинку меж деревьев, где тогда гремело эхо дождя и ветра.
Он нашел пустое дерево.
Перед ним сидел Вольмэй; его голое тело поблескивало на солнце, пробивавшемся сквозь ветви. Старая голова склонилась на полосатую грудь. Он спал.
Снилось ли ему что-нибудь?
Монт подошел поближе, Вольмэй зашевелился и открыл глаза.
– Привет, Вольмэй!
– Монт! Я только что произносил твое имя, мне приснилось, что ты придешь.
– Ты меня не дождался. Вольмэй улыбнулся.
– Я ждал здесь.
– Я пришел, как только смог.
– Да. Я знал, что придешь. Я желал, чтобы ты пришел. И все-таки я не знаю…
– Что?
– Хорошо ли это. Я старик, и уже не могу ясно думать. Мне уже ничего не приходит в голову. Мне очень жаль… других.
– Все, в прошлом.
– Возможно. – Вольмэй наморщил лоб, и лицо его прорезали глубокие морщины. – Мне жаль всех других. Ведь я лишь одинокий мужчина. – Он казался очень усталым.
– Мы похожи, ты и я. Мы оба пытались сделать самое трудное. Нелегко действовать в одиночку. Намного легче плыть по течению, правда?
– Бывает время, когда надо плыть против течения. Мне сгыд-н0 что потребовалось столько времени, чтобы осознать это. Я боялся.
– Но ты приходил ко мне. А теперь я пришел к тебе.
Старик вздохнул.
– Этого мало.
– Да, нам вдвоем с этим не справиться. Я пришел, чтобы предложить себя.
Старик встал и испытующе посмотрел на Монта своими черными, печальными глазами.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Иногда войны выигрывают не в бою. Люди моего народа открыли эту истину задолго до того, как я родился. Иногда битву можно выиграть только жертвой.
– Это странная идея.
– Вольмэй, твой народ может читать мои мысли, верно?
– Если ты этого захочешь. Против твоей воли они не могут.
– Я хочу этого. Я сам предлагаю вам себя. Я не стану ничего прятать или утаивать. Вы должны точно знать, кто я и какой я.
– Как ты можешь нам доверять после того, что мы сделали? Я не могу тебе ничего обещать. Я не знаю, что с тобой будет.
Монт сел перед пустым деревом, набил трубку свежим табаком и разжег ее.
– Мы пришельцы, а это ваш мир. Будет правильно, если меня проверят перед вашим судом, как был бы проверен ты, если бы пришел в наш мир. Я заранее принимаю ваш приговор!
Старик сел рядом.
– Другого выбора у тебя бы и не было.
– Я уже сделал свой выбор.
– Не знаю… мы ведь такие разные…
– Разве? Я уже думал об этом. Но так или иначе – теперь действуют силы, которых не сдержать никому из нас. После того, как оба наши народа однажды встретились, они уже никогда не смогут совершенно разделиться. Мы стоим у истока длинной истории, до конца которой нам не дожить. Если мы доверяем друг другу – мы можем стать друзьями. Если нет, нам придется быть врагами!
– Может быть, ваша ошибка в том, что вы пришли сюда.
– Кто знает. Может, твои внуки когда-нибудь будут благодарны нам за это.
– Все очень необычно. Почему вы пришли? Это должно было быть очень долгим и трудным путешествием.
– Почему ты видишь сны средь бела дня? Почему ты живешь в пустом дереве? Мы такие, какие есть! Мой народ неудержим в стремлениях, Вольмэй, он всегда был таким. Для нас звезды – это вечный зов. Ты понимаешь?
– Звезды? – Вольмэй улыбнулся. – Иногда тихими ночами я взбираюсь высоко на дерево и смотрю на них, и меня удивляет…
– Значит, ты меня понял?
– Я не совсем в этом уверен. Ближе всего к звездам я себя чувствую, когда я один, не двигаюсь, и ветер гладит мое лицо. Значит, к звездам можно быть еще ближе.
– Не знаю. Как тебе объяснить…
– Да. Слова – ничто. Но я должен тебя спросить еще о чем-то, Монт.
– Я попытаюсь ответить.
– Как ты можешь доверять самому себе? Ты ведь не знаешь себя – как же ты собираешься узнать, что увидит в тебе мой народ? Твои сны…
– Другой дороги нет.
Вольмэй внимательно посмотрел на него.
– Да, мы можем надеяться. Ты пережил нападение на твой разум – у тебя хватило сил противостоять ему. Это удивительно! В тебе что-то кроется, нечто, что помогает тебе, и потому я надеюсь.
– Хотел бы я знать, что это!
– Хорошо, когда мужчина знает себя. Но мой народ тебя боится. Им будет очень трудно не найти в тебе ничего плохого. Понимаешь?
– Да. Мы все боимся друг друга.
– А ты теперь уже не боишься?
– Страшно боюсь! Но еще больше боюсь не сделать этой попытки.
– Я бы не хотел стать причиной твоих неприятностей.
– Ты же сказал, что другой возможности нет.
– Это верно.
– Тогда ты должен доставить меня в деревню и все им объяснить. Или, если сейчас подходящее для этого время, доставь меня к мужчинам.
Вольмэй с интересом посмотрел на него.
– Ты многое с нас узнал!
Монт почувствовал странную гордость, как будто услышал комплимент своему профессионализму.
– Очень хорошо! – Старик, прищурившись, посмотрел вверх, на кроны деревьев, как будто пытался сосредоточиться, и с минуту молчал.
Монт проследил за его взглядом и увидел маленькое красно-коричневое животное, прятавшееся в ветвях и не сводившее взгляда своих большущих глаз с Вольмэя. Через мгновение зверек исчез.
– Я послал им сообщение, – сказал Вольмэй. – Все будет готово.
– Благодарю тебя.
Старик встал и подошел к дереву.
– Теперь мы чего-нибудь поедим, а потом поспим.
Пойдем завтра утром.
* * *
Они пришли в деревню к вечеру. Белое солнце стояло еще довольно высоко над деревьями, будто медля продолжать свой путь. Выраставшие из воды скальные стены каньона, как грязные, старые зеркала, отражали его свет. Водопад в конце каньона был оазисом прохлады, а серебристая река на дне ущелья казалась знакомой и зазывающей.
Казалось, все было, как тогда, и в то же время совершенно иным. На этот раз у реки не играли дети и ни один взрослый не бегал бесцельно взад и вперед.
Над деревней висела атмосфера напряженного ожидания, смешанная со страхом и злобой.
Мердози разожгли на возвышающемся краю скалы большой костер и собрались вокруг высоко вздымавшегося огня – голые тела сомкнулись, темные глаза пристально смотрели.
Монт шел за Вольмэем вверх по извивающейся тропинке. Он не смотрел в эти внимательные глаза. Он смотрел себе под ноги и бодро шагал вперед.
Он казался себе нагим, всеми брошенным л одиноким.
Он не находил ничего, что могло бы его поддержать. Он был беспомощным.
У него не было ни защитников, ни знаний, ни разума.
Он шел на суд к чужим судьям и чужим присяжным, ничего не зная об их мере правоты и неправоты, вины и невиновности. Он даже не знал, что он сделал и чего не делал. Он не знал, чем он был.
С ним перед этим судом стояли все люди Земли. Кто он такой, чтобы выступать представителем целого мира? Конечно, есть много людей лучших, чем он…
Но если действительно знать все, что можно было знать о землянах – пригласили бы его тогда в свой дом?
Он прошел мимо горящих взоров и встал у костра спиной к огню. Было очень жарко. Монт не знал, долго ли выдержит это.
Молодой мужчина с вертикальными голубыми полосами появился перед ним и протянул ему тыквенную бутылку с темной пахучей жидкостью.
– Выпей это! – сказал он. – Выпей это, чтобы твоя душа открылась перед нами.
Монт поднес бутылку к губам и выпил все, что в ней было. Жидкость напоминала крепкое вино.
За его спиной полыхал огонь. Круг глаз сужался и сужался.
Небо начало вращаться.
Я не хочу ничего скрывать. Я хочу впустить их. Я хочу, чтобы они все узнали, увидели, почувствовали…
Черная тьма и яркий свет смешались.
Глаза.
Они были в, нем, в его душе, и внимательно смотрели.
ГЛАВА 17
Стук.
– Кто там?
– Я. Смех.
ЧТО СО МНОЙ ПРОИСХОДИТ, КТО Я?
Я Монт Стюарт. Если разум конфронтирует с чем-то новым, он пытается это хотя бы разумно объяснить…
Вопрос: Это то, что ты скрывал в себе всю свою жизнь?
Ответ: Да. Мне стыдно. Всегда было стыдно.
Смех.
Вопрос: Ты не знал, насколько это ничтожно и неважно?
Ответ: Да, не знал.
Вопрос: Ты знаешь так много и так мало. То, что ты хотел нам назвать – это имена? Иуда? Писарро? Наполеон?
Ответ: Это некоторые из имен.
Вопрос: Эйнштейн? Толстой? Ганди?
Ответ: И это тоже они.
Картина: Ужасное грибовидное облако.
Вопрос: Это водородная бомба?
Ответ: Нет. Атомная. Её применяли дважды.
Картина: Молодой пес с большими круглыми глазами вертит хвостом.
Вопрос: Мердозини?
Музыка.
Вопрос: Что это?
Ответ: Лебединое озеро Диксиленд-Уанстэп. Шехерезада.
Вопрос: Что такое антропология?
Ответ: Учение о человеке.
Хохот.
Вопрос: Зачем ты пришел на Валонку?
Ответ: Мы ищем людей, подобных нам.
Вопрос: Зачем?
Ответ: Я не знаю. Мы сами хотим найти причины этого. Может, потому что Вселенная чудовищно велика, а человек мал.
Вопрос: Мы вам нужны?
Ответ: Мы это окончательно решили. Но это же так волнующе…
Вопрос: Как музыка?
Ответ: Как музыка.
Вопрос: Зачем ты куришь трубку?
Смех. Его смех.
Вопрос: Что такое другой мир?
Ответ: Земля – другой мир.
Вопрос: Где Земля?
Картина: Звезды, как светлячки в глубокой ночи. Пустое, темное пространство. Круглые, зеленые плавающие острова между белыми облаками.
Ответ: Очень далеко отсюда.
Вопрос: Были ли в твоем мире когда-нибудь раньше люди, подобные нам?
Ответ: Нет, не было.
Вопрос: А люди, которые жили не так, как вы?
Ответ: Да.
Вопрос: Почему ты называешь их примитивными?
Хаос. Тарзан, качающийся на лиане. Выглядывая из пещеры, почесывается неандерталец. Одетый в шкуры человек, глубоко под землей рисующий что-то на скальной стене при свете факела. Индеец молится солнцу. Выползает на лед, чтобы умереть, старый эскимос.
Вопрос: Что стало с этими людьми на твоей Земле?
Ответ: Некоторые убиты, загнаны, как звери. Другие упрятаны в резервации. Были и другие изменения.
Вопрос: С нами будет так же, если твой народ придет сюда?
Ответ: Нет! Нет! Я в это не верю!
Вопрос: Почему?
Ответ: Мы изменились; мы стали взрослее.
Вопрос: Действительно?
Ответ: Есть законы!
Вопрос: Это слово мы знаем! Кто создает законы?
Ответ: Мы.
Вопрос: Что такое прогресс? Твоя голова полна этим.
Ответ: Я не знаю. Слово. Медицина. Этика. Космические корабли…
Вопрос: Как же это может быть, если ты не знаешь самого себя, если внутренне пуст?
Пожатие плечами.
Вопрос: Ты удивляешься своему народу?
Пауза.
Ответ: Иногда.
Вопрос: Ты считаешь свой народ хорошим?
Ответ: Иногда.
Вопрос: Когда?
Ответ: На это нет ответа. Мы несовершенны. Мы стараемся делать, как лучше. Мы пытаемся стать такими!
Вопрос: Ты удивляешься нашему народу, мердози?
Ответ: Иногда.
Вопрос: Когда?
Ответ: Когда вы выходите из себя. Когда вы на что-то решаетесь.
Вопрос: Когда мы такие, как вы?
Ответ: Возможно. Но я же совсем вас не знаю. Чего не знаешь, тому нельзя удивляться. Вы же прятались от меня!
Вопрос: А если что-то понимаешь, тоже удивляешься?
Ответ: Не обязательно. Но если действительно понимаешь, то сочувствуешь и, возможно, даже любишь.
Вопрос: Или ненавидишь?
Ответ: И это тоже возможно.
Вопрос: Ты хотел бы понять наши души, заглянуть в нас?
Ответ: Конечно! Да! Но я еще не все рассказал о своем народе. Я только начал. Вы ведь нас еще не знаете. Я не рассказал вам о Платоне и бейсболе, поэтах и пиве, Цезаре и Скалистых горах, о художниках и аптеках, о науках…
Вопрос: Ты ошибаешься. Мы все это видели в тебе – просто ты не понимаешь. Не все наши вопросы были в словесной форме. Теперь мы тебя знаем.
Ответ: Но вы еще, наверное, не знаете по-настоящему мой народ! Может быть, я был для этого недостаточно…
В МОЙ МОЗГ ПРОНИКАЕТ НОЖ. ВСЕ ИЗМЕНЯЕТСЯ, Я УМИРАЮ…
ПОДОЖДИ!
ВЕРНИСЬ!
ВСЕ ПРОШЛО. ВСЕ ПРОШЛО.
НЕТ!
ВСЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ…
* * *
Я стою на крыше мира. Вокруг меня красные и зеленые листья. Легкий ветер холодит лицо. Чистый и приятный от запаха многих Живых существ воздух. Надо мной выгнулось гигантское небо. Белое и близкое солнце.
В высоких ветвях гнездятся коричневые и желтые птицы, они поют о радости жить.
Ничего не изменилось. Здесь царит безграничный покой. Он царил всегда, с начала времен, и будет царить всегда.
Я рухнул вниз. По моим жилам несется кровь. Я улыбаюсь – и кто не улыбался бы?
Я лечу сквозь прохладный воздух, хватаюсь сильной рукой за ветку. Она прогибается под моим весом, но я качаюсь по широкой дуге взад-вперед и так быстро, что едва могу дышать. Левой рукой я крепко держусь.
Я отдыхаю на узловатой ветке между небом и землей. В небольших темных углублениях в дереве стоит вода. И достаточно пищи: голубые яйца в красивых круглых гнездах, красные ягоды на колючих кустах, пчелиные соты, полные меда.
Во всем царит человек. Здесь он находит силу. Здесь родятся хорошие сны.
Здесь не нужно думать, анализировать. Достаточно чувствовать и быть.
Здесь он – не одинок, он часть всего, что его окружает. Он соучаствует в гармонии неба, цветущей земли и высоких деревьев. Он принадлежит текущим с высоких гор хрустальным рекам, оранжево-красному костру, согревающему ночь, и шепчущему в колышущейся траве ветру.
Я люблю эту землю и благодарен за то, что она мне подарена.
* * *
Солнце и луна вместе создали мердози и подарили им Валонку.
Сон?
Я мужчина, а мужчина половину своей жизни проводит с открытыми глазами, а другую половину – в снах. И то, и другое тесно связано.
Мужчина не может жить без снов; и сон тоже не может существовать, если его некому пережить.
Как прекрасно увидеть сон и освежиться им. В снах мудрость. Мои сны говорят мне правду и объясняют, чего я желаю на самом деле.
Иногда, конечно, сны мне не совсем ясны, но они должны быть истолкованы.
Есть мердози, которые очень ловки в толковании снов. Дважды в год мы видим сны все вместе…
Менять в этом что-либо опасно. Если не придерживаться старого образа жизни, сны начинают путаться, и уже не знаешь, что истинно, а что ложно.
Умнее всего принимать мир таким, каким он нам дан. Наша жизнь всегда была приятной.
Все же…
Иногда сны странны. Есть сны-желания, рассказывающие о незнакомых землях.
Есть беспокойные сны, после которых мужчина несчастен и чувствует, что ему чего-TQ не хватает.
На такие сны лучше не обращать внимания.
Лучше всего оставить все, как было, всегда и навеки.
Не спрашивай меня…
* * *
Я – юноша.
Я жил в деревне с женщинами и стариками и играл у реки. Я рассказывал взрослым не все свои сны, так как стыдился их. Мне кажется, я был счастлив, но иногда бывает время…
Я видел, как в деревню приходили мужчины, и чувствовал висевшее в воздухе напряжение. Иногда я наблюдал…
Я видел, как мужчины опять уходили в большой лес, и я так желал уйти вместе с ними.
Пришло и мое время! Я уже почти мужчина.
Они разожгут на краю скалы над рекой большой костер и соберут там нас – четырех юношей и четырех девушек. Мы будем вместе пить, а старшие будут читать мои мысли. Надеюсь, они увидят не все!
Когда мы станем взрослыми, нас приведут к «месту», четырех юношей и четырех девушек, и оставят нас там одних до тех пор, пока мы уже не будем юношами и девушками.
Ренна видела меня во сне. Я это знаю, она сама рассказывала мне об этом.
Я едва могу дождаться!
Я хочу стать мужчиной!
Позднее, намного позднее я смогу уйти в большой лес и подыскать себе дерево…
* * *
Я вижу это.
Я пришел с неба в шаре из металла, который приземлился на поляне. Я выхожу наружу на воздух Валонки. Мне хочется чихнуть.
Какой же я странный с моими короткими руками, в смешной одежде и с ружьем в руках! Я прячусь, полный недоумения. Мой разум холоден.
Я – чужак.
Я иду в лес, не глядя вверх, на крышу мира. Голова моя полна планов, проектов, мыслей.
Я – другой.
Я иду к мердози. Я – что-то новое для них, что-то незнакомое и опасное.
Чего я хочу – с моим холодным, закрытым разумом?
Чего я хочу добиться своими словами – словами, которые не более, чем просто слова?
Я – изменение.
Они должны меня бояться. Они не могут доверять мне.
Но я иду, иду, иду…
Уходи, уходи!
Я иду, я иду…
* * *
Стук.
– Кто там?
ТЕМНОТА!
