Текст книги "Искатель. 1983. Выпуск №6"

Автор книги: Чарльз Вильямс

Соавторы: Элеонора Мандалян,Валерий Нечипоренко,Прокопий Явтысый
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Потускневшие глаза Гроэра снова заблестели.

Клара сидела, поджав губы, с застывшим выражением лица…

– А сейчас, Гро, мальчик мой, небольшая профилактическая процедура – и ты свободен.

– Ну хорошо, – нехотя уступил юноша.

Все трое перешли в донорскую. Гроэр разделся.

– Ложись, – умиротворяюще и в то же время требовательно сказал Гроссе, Гроэр, с детства привыкший к нудным обследованиям, покорно лег. Учитель измерил давление. Озабоченно заглянул в глаза юноши: – Что с тобой, Гро? Что ты чувствуешь?

– Я чувствую только усталость и голод, – огрызнулся тот.

Будто не заметив его озлобленности, Гроссе с сокрушенным видом обратился к Кларе:

– Я так и знал. Все эти стрессы не прошли даром. Он тяжело адаптируется в новых условиях. Надо сделать инъекцию транквилизатора. Это его поддержит.

Милдред появилась мгновенно. Но Клара не дала ей войти. Отобрав шприц, она бесцеремонно выпроводила ее.

Когда Клара склонилась над Гроэром, он поймал ее взгляд.

Она улыбнулась одними глазами, ободряюще и чуть грустно.

– Сожми пальцы в кулак, – мягко сказала она, перетягивая жгутом плечо…

Игла вошла совсем безболезненно – он ничего не почувствовал. И, засыпая, Гроэр продолжал смотреть на нее. Клара видела, как затуманивается его взор, смыкаются веки…

Гроссе шумно, с облегчением вздохнул. Вид беспомощно распростертого, скованного наркотическим сном тела успокоил его. Он накрыл голову Гроэра салфеткой, закрепил пластырем края.

– Проследи, чтобы никто не увидел его лица.

Он подошел к Кларе, торжественно возложил руки ей на плечи. Заговорил проникновенно, значительно:

– Ну вот, дорогая, настал твой звездный час! Покажи, на что ты способна. Такой шанс бывает раз в жизни. Очень скоро, когда мы сможем открыто заявить о своих достижениях, твое имя рядом с моим прогремит на весь мир.

«Только что с тем же неподдельным воодушевлением ты обещал Гроэру праздничный ужин в честь его освобождения», – невольно подумалось Кларе. Но она промолчала.

Дверь отодвинулась, вошел Джек с подносом. Бросил быстрый взгляд на обнаженное тело.

– Кофе! Как кстати! Благодарю вас. – Клара торопливыми глотками осушила чашку.

– Джек, доставьте сюда обе каталки – для донора и для меня. Да поживее, – торопил Гроссе.

Джек вышел. Гроссе нервно прошелся по комнате. Остановился между спящим Гроэром и Кларой.

– Эрих, обними меня, – вдруг попросила Клара.

Он прижал ее к себе, даже естественнее, чем хотел бы, потому что искал убежища от собственного страха.

– Поскорее бы все кончилось. Так хочется открыть глаза и Увидеть себя в палате. И тебя рядом. Ну… Пора! И да поможет нам… не бог, не случай… твое мастерство, Клара.

Она прошла из донорской в предоперационную. Милдред, люто ненавидевшая Клару за то, что Клара, а не она заняла первое место в жизни Гроссе, помогла ей облачиться в хирургические «доспехи»: халат, фартук, шапочку, маску.

Гроэр уже лежал на операционном столе для доноров. Оператор с помощником хлопотали над ним. На другом столе сидел, завернувшись в простыню, нагой Гроссе и внимательно наблюдал за их работой.

Прошло еще несколько долгих минут, пока Хилл наконец объявил, что донор к трансплантации подготовлен.

– Дело за реципи… простите, я хотел сказать, за вами, миртер Гроссе… – поправился Хилл.

Затянувшееся двоевластие смущало сотрудников. Клара отошла к Гроссе.

– Ты готов? – тихо спросила она.

Он молча кивнул. Кадык на его шее прыгнул вверх – верный признак волнения.

– Ложись, пожалуйста.

Ей хотелось, чтобы никто, кроме нее, не заметил его малодушия.

Гроссе лег на спину, вытянул руки вдоль тела.

– Все будет хорошо, любимый, – прошептала она.

Тишину в операционной нарушало только монотонное жужжание включенных Роджером приборов.

– Скорее, Клара! Приступай. У меня сдают нервы. Усыпи меня сама. Я хочу побыстрее отключиться.

Милдред, державшая шприц наготове, передала его Кларе.

– Спи спокойно, дорогой. Клянусь тебе, ты ничего не почувствуешь… Она ввела снотворное в вену.

Эти слова напомнили Гроссе его собственные, которые он говорил обычно жертвам, чтобы усыпить их бдительность. А что, если…

– Ты – способная уче… – только и успел сказать Гроссе.

И в ту же секунду Клара преобразилась. От ее неуверенности не осталось и следа, движения стали четкими, лаконичными.

Оператор ловко опутал реципиента электродами, шлангами, датчиками.

– Я могу начинать? – спросил доктор Хилл.

Вместо ответа Клара потребовала у Милдред скальпель.

По заведенному здесь порядку донора и реципиента резецировали одновременно. Но Клара поспешно взмахнула лазерным «ножом» и рассекла кожный покров…

– Так мне начинать? – настойчиво повторил Хилл.

– Повремените! – грубо ответила Клара. – Вам ведь было сказано, во всем слушаться меня. Приступите к резекции через несколько минут… Доложите состояние реципиента, – потребовала она от оператора за стеклянной перегородкой.

– Незначительная синусовая тахнаритмия, – последовал ответ через динамик. – Артериальное давление упало: девяносто на сорок. Диастолическое продолжает снижаться. Компьютер принимает соответствующие меры. Через венозный катетер введено…

– Остановитесь! – резко крикнула Клара.

Рука Хилла повисла в воздухе.

– Подождем с донором, – более спокойно добавила она. – Меня тревожит состояние реципиента. Если нарушения будут прогрессировать, трансплантация может не состояться. В опасности мозг…

– Я не согласен, – возразил через микрофон Роджер. – Нарушения в пределах нормы и пока что не представляют опасности для жизни.

– Случай у нас сегодня, как вы понимаете, исключительный, – отрезала Клара. – Я не могу рисковать.

В операционной наступила тишина, тревожно пульсирующая ударами двух сердец, многократно усиленными тахометрами.

– Как сейчас? Есть перемены?

– Диастолическое давление не падает, но и не поднимается.

– Не поднимается, – проворчала Клара. – Ваш компьютер ни к черту не годится! Сестра! Pea семь с хлористым натрием! – четким, властным голосом потребовала она.

Милдред бросилась к столику с медикаментами, зная наизусть, в какой ячейке находится какой препарат. Выхватив две ампулы, наполнила баллон шприца.

– Введите раствор, – распорядилась Клара…

Милдред уверенно вонзила иглу в резиновый шланг катетера, закрепленного в вене на руке.

Все произошло так внезапно, что присутствующие в первый момент окаменели от неожиданности. Один из двух тахометров сбился с ритма, захлебнулся и умолк. Теперь в операционной ритмично и бесстрастно стучало только одно сердце.

Казалось, замешательство длилось бесконечно.

Все, что возможно предпринять в целях реанимации, безотказно выполняет компьютер. Но даже он оказался бессилен – тахометр Гроссе молчал.

Сотрудники окружили бездыханное тело, не смея верить в саму возможность летального исхода для человека, бывшего богом, дьяволом, кем угодно, только не обыкновенным смертным.

«Конец… конец… конец…» – стучало у Клары в висках.

– Конец? – не то вопросительно, не то недоуменно произнесла она вслух.

Медленно подошла к изголовью Гроссе, устремив тоскливый взгляд на его застывшее лицо, плотно сомкнутые губы и веки.

– Это она! Она убила его! – вдруг вонзился в звенящую напряжения тишину злобный вопль Милдред.

Сотрудники, выведенные из шокового состояния, все, как один, обернулись в направлении ее простертой руки.

Клара не удостоила Милдред даже взглядом. В эту минуту для нее никого не существовало. Склонившись над Гроссе, она прижалась щекой ко все еще теплой щеке и беззвучно прошептала ему на ухо:

– Прости, я сделала это из любви к тебе…

Она выпрямилась, обвела равнодушным взглядом безмолвно застывшие, вопрошающие лица… задержалась на Милдред… Казалось, только теперь до нее дошел смысл ее слов.

– Подайте сюда пустые ампулы, – тихо проговорила Клара. – Прочтите вы. – Она передала склянки Хиллу.

– Хлористый кальций! – прочел тот с содроганием. – Силы небесные! Pea семь с хлористым кальцием вызывает моментальную остановку сердца!

– Этого не может быть! – истерично крикнула Милдред, выхватывая из рук Хилла злополучные ампулы. Тупо уставилась на них… – Я сама перед операцией перебрала все медикаменты. Хлористый кальций лежит у меня в третьем ряду, вторая ячейка слева. Вот здесь! – Она извлекла из указанной ячейки ампулу и изменившимся голосом прочла: – Хлористый натрий…

Последовала долгая пауза. Милдред стояла белая, как кабельные стены операционной. Потом лицо ее покрылось багровыми пятнами.

– Ампулу подложили! – убежденно заявила она. – Это Клара поменяла их местами!

У брызжущей ненавистью Милдред не было прямых улик.

При желании Клара могла напомнить, что не прикасалась к шприцу, что инъекцию Милдред делала собственноручно, что прямая обязанность хирургической сестры тщательно проверять препараты, прежде чем вводить их больному, а не доверяться своей памяти.

Но для Клары сейчас существовала лишь одна-единственная реальность, которая потрясла ее. Гроссе мертв! Его больше не существует.

До самого последнего момента трагической развязки она не могла бы с уверенностью ответить себе на вопрос: желала ли она его смерти? Не знала наверняка и тогда, когда меняла местами ампулы на хирургической тележке Милдред. Она не хотела смерти, даже когда услышала свой собственный голос, твердо произнесший: «Введите раствор».

– Мисс Клара, объясните, что все это значит, – услышала она голос доктора Хилла.

Клара нехотя оторвала взгляд от Гроссе и с вызовом посмотрела на враждебно подступавших коллег.

– Во-первых, – очень медленно заговорила она, – не мисс Клара, а миссис Гроссе. Мне глубоко противна вся ваша шайка убийц и это омерзительное логово, в котором человеческой жизнью распоряжаются как своей собственностью, Я, не задумываясь, уничтожила бы его вместе с вами.

От такой неслыханной дерзости лица сотрудников вытянулись.

– И что же вас удерживает? – проговорил Батлер сдавленным от ярости голосом.

– Безразличие… На этом свете мне нужен лишь один единственный человек, Эрих Гроссе. Ну а ему нужны были вы. И жертвы. Много жертв. Им владела мания бессмертия. Мне же не было места в его жизни.

– Так что же вы выиграли, убив его, безумная женщина?! – воскликнул Хилл.

– Что я выиграла? – Какое-то время Клара рассеянно смотрела на Хилла, вернее, сквозь него, не понимая смысла его слов. – Что я выиграла… задумчиво повторила она.

И, словно очнувшись, стремительно подошла ко второму столу, туда, где лежал всеми забытый Гроэр. Сдернув с его головы салфетку, она резко выкрикнула: – Вот это!

И тут все увидели лицо самого Гроссе, спокойное, молодое.

Сходство усиливалось одинаково застывшими позами и сомкнутыми веками, четким, в мельчайших подробностях повторенным силуэтом профиля.

Сгрудившись вокруг операционного стола, сотрудники в растерянности разглядывали неожиданное, невероятное явление.

Воспользовавшись общим замешательством, Клара лихорадочно обдумывала свой следующий шаг. Уйти живой из этих зловещих казематов, к тому же не одной уйти, а вдвоем – вот что сейчас самое главное. И она заговорила. Голос ее звучал твердо и торжественно:

– Этот юноша – его сын! – Будто актриса на сцене, Клара выдержала эффектную паузу. – Больше того. Он – наш сын! Мой и Гроссе. И он, – она указала пальцем на тело Гроссе, – на ваших глазах с вашей и моей помощью намеревался убить сына, чтобы за счет его жизни продлить свою собственную… Мы все здесь давно забыли о чести и совести. Мы все – преступники. Но такое злодеяние чудовищно даже для нас.

Никто не пытался ее перебивать. Собравшихся потрясло признание Клары не меньше, чем гибель Гроссе.

– Он сам поставил меня перед необходимостью выбора. Он хотел принудить меня этими самыми руками убить собственное дитя… Как, по-вашему, мне следовало поступить?!

Люди хранили мрачное молчание. Клара заставила их задуматься и содрогнуться. Ведь если их грозный, не ведающий сострадания шеф для достижения своих личных целей не пожалел собственного сына, на что можно было рассчитывать остальным…

Почувствовав, что обстановка благоприятствует ей, Клара решительно перешла к заключительному акту представления.

– Отключите мальчика от систем. Снимите с наркоза, – властно потребовала она и не без удовольствия отметила, с какой поспешной готовностью оператор и ассистент Хилла бросились исполнять ее приказание.

Прошли долгие, невыносимо томительные минуты, прежде чем веки юноши дрогнули и затуманенный взор скользнул по напряженно взволнованным лицам людей в белых халатах, столпившихся вокруг него.

С материнской нежностью Клара взяла Гроэра за руку:

– Вставай, мой мальчик. Нам пора.

По мере того как сознание возвращалось к Гроэру, взгляд его становился все более тревожным. Наконец он узнал Клару.

– Где я?! Что происходит?..

Люди вздрогнули, попятились. Гроссе умер, но в стенах операционной снова звучал его голос. Их парализовал суеверный страх.

– Успокойся, дорогой. – Клару переполняло торжество собственника, отстоявшего в неравном бою объект своих притязаний. – От голода у тебя закружилась голова, и ты потерял сознание.

Свесив босые ноги, Гроэр сидел на операционном столе, с любопытством озираясь по сторонам.

Сотрудники смотрели на него затаив дыхание, боясь верить своим глазам: Гроссе восстал из мертвых, оставив по ту сторону черты половину прожитых лет.

Блуждающий взгляд Гроэра натолкнулся на неподвижное тело Учителя Милдред успела прикрыть его простыней, но голова осталась открытой.

– Что с ним?! – воскликнул юноша в странном смятении.

– Ничего страшного, – голос Клары звучал ровно, спокойно. – Он тоже почувствовал себя плохо, и ему дали снотворное. Пусть поспит. А мы поедем домой. Нас ждет хороший ужин. Тебе нужно подкрепиться и отдохнуть.

Отыскав глазами сестру Хилла, Клара потребовала тоном, не терпящим возражений:

– Элизабет, подайте ему одежду. Он может простудиться.

Сестра бросилась в донорскую.

С той минуты, как Гроэр пришел в себя и заметил неподвижное тело Гроссе, его взгляд постоянно возвращался к нему. Это был странный, необъяснимый взгляд: без любопытства или удивления, без страха, без волнения, без участия.

– Идем. – Клара взяла его за руку.

Он последовал за ней с безвольной покорностью. Никто даже не сделал попытки преградить им дорогу.

Клара привезла свою добычу в дом Гроссе, который теперь по праву могла считать своим собственным.

Двери отворила всклокоченная заспанная экономка. И, не заметив подмены, проворчала:

– Ужин на столе. Я накрыла в гостиной, как вы приказали.

– Благодарю, вы свободны, – холодно сказала Клара.

Гостиная тонула в красном полумраке. Клара не стала включать верхний свет, решив, что так уютнее и спокойнее.

– Клара! Ты всегда будешь помогать мне постигать этот огромный мир? – с серьезной торжественностью спросил Гроэр. – Ведь Учителя больше нет. Он мертв.

Она опешила.

– Откуда ты знаешь? – Ее голос дрогнул.

– Откуда?.. – Казалось, он сам размышлял над этим вопросом. – Я почувствовал. Сразу же как проснулся. Возникло такое ощущение, будто во мне что-то сломалось. Ну как если бы меня вдруг разделили пополам… Я физически ощутил его смерть. Каждой клеточкой своего тела. И будто что-то от него перешло ко мне, будто он во мне или я – это он. Мне даже кажется, что я стал намного взрослее, чем был еще вчера. Все очень странно, правда?

– Очень… Очень странно, – задумчиво пробормотала Клара.

В красном свете торшера, в привычной, до боли знакомой обстановке, где она провела множество дней и ночей, глаза, устремленные на нее, резковато-приглушенный тембр его голоса принадлежали тому, другому. И это походило на мистификацию.

– Его убила ты? – вдруг спросил Гроэр таким тоном, будто говорил о самых обыденных вещах.

– С чего ты взял?! – пронзительно крикнула Клара.

Он неопределенно пожал плечами.

– Так мне показалось. – Лицо его было бесстрастным.

Клара собралась заверить Гроэра в своей непричастности к смерти Гроссе, но он опередил ее:

– Ты правильно поступила, убив его. Я знал, что нам двоим было бы тесно в этом мире. Либо он, либо я, ведь так? – В его голосе прозвучали знакомые интонации. – Еще совсем недавно я чувствовал себя жалким зверенышем в клетке. Но стоило мне переступить ее порог, и я переродился… Нет, пожалуй, перерождение произошло несколько позже. Смерть Учителя пробудила меня! Теперь я ответствен за нас обоих: за себя и за него. Понимаешь?

Он поднялся, обошел вокруг стола, наклонился над Кларой, бесцеремонно разглядывая ее.

– На твоем лице красные блики. Будто кровь… Это кровь, Клара! – Он ткнул пальцем, едва не задев ее лицо, и грубо рассмеялся.

Если бы не этот проклятый красный свет, Гроэр увидел бы, как она побелела.

Гроэр заставил Клару сесть рядом с ним на диван. При этом непроизвольно принял позу Гроссе, любившего откидываться назад и, упираться затылком о мягкую спинку дивана.

– Ну а любимым делом для меня будет, конечно, медицина, – вслух размышлял Гроэр. – Перекраивать живую трепещущую плоть в поисках истины это ли не увлекательно! Я никогда не держал в руках скальпель, но знаю… Уверен! Стоит мне взмахнуть им. Вот так! – Он в точности воспроизвел характерное движение Гроссе. – И рука моя сотворит чудо. Во мне такая уверенность, будто я проделал десятки, сотни операций… Все так сложно, так странно… О чем же я говорил? Ах, да! О любимом деле. Медицина должна принести мне… Славу! И еще… – Он заглядывал в глубь себя с нетерпеливым возбуждением, черпая из неведомых источников новые волнующие понятия. – И еще – бессмертие. Да, да! Я наконец нашел нужные слова: СЛАВА И БЕССМЕРТИЕ – вот ради чего стоит жить на свете! – выпалил Гроэр и испуганно умолк, вслушиваясь в отзвуки собственного голоса. Потом заговорил с новым приливом воодушевления: – Планета нуждается в чистке. Я должен стать Санитаром Человечества! Я помогу ему освободиться от скверны.

– Ты?! О какой скверне речь?

– О низших расах, разумеется. Ведь ты – арийка! Избранная. Помочь мне твой священный долг.

– И какой же помощи ты ждешь от меня?

– Мы завершим незавершенное. Идея биологической мутации расы должны быть реализована на деле.

«Биологическая мутация расы…» Клара встревожилась всерьез:

– Гро, мальчик мой, ты хоть отдаешь себе отчет в том, что говоришь?

Он не слушал ее:

– Человечество на пороге новой Космической эры. Нужно помочь ему приблизить заветный рубеж… – Он запнулся, будто прислушиваясь к неведомому суфлеру, скороговоркой докончил: – Наша миссия предопределена свыше.

Кларе стало страшно. Все это однажды уже было. Гроэр бессвязно выкрикивал идеи и символы ортодоксальных тайных доктрин, питавших патологически уродливую философию нацизма. Что, если он, использовав опыт, накопленный отцом и сыном Гроссе, и вправду займется осуществлением пресловутой гитлеровской идеи биологической селекции человечества?..

Клара содрогнулась. Своими неожиданными высказываниями Гроэр озадачил, ошеломил ее.

– Скажи, Гро, ты сам до всего додумался? – как можно хладнокровнее поинтересовалась она.

– «Додуматься» никто ни до чего не может, – нравоучительно изрек Гроэр. – Есть только два состояния духа: человек или знает, или пребывает в неведении. Я – ЗНАЮ.

Утомленный, он умолк. Потускнел, погас, как угли догоревшего костра. Клара поняла – поток информации, неведомо как прорвавшийся в его сознание, иссяк. Перед ней сидел прежний Гроэр.

Но не успела Клара прийти в себя от пережитого потрясения, как на нее обрушилось новое.

Гроэр вдруг забеспокоился, вскочил. Заметался по комнате.

– Что случилось, Гро? – встревожилась Клара.

– Случилось?.. Да-да, случилось! – Его глаза блуждали, он казался невменяемым. – Внутри такая странная тревога. Я должен что-то сделать. Обязательно должен. Но что? – Он хмурился, кусал губы. Снова засуетился, бормоча одно и то же слово: – Опасность… опасность…

Резко остановился, будто парализованный.

– Это где-то здесь. Совсем близко… Я должен найти.

Он двигался как лунатик. Глаза были пустые, незрячие.

Взволнованная Клара последовала за ним. Через буфетную Гроэр прошел в спальню. Уверенно пересек ее и оказался в кабинете Гроссе… На мгновение замешкался около массивной старинной вазы с гобеленом позади нее.

Ухватившись за гобелен, Гроэр резким движением сорвал его со стены. На месте гобелена оказалась дверца – он распахнул ее. Клара увидела нишу, внутри которой – электрощит с рубильником.

Спеша и волнуясь, Гроэр с силой отжал рубильник вверх – глубокий вздох облегчения вырвался из его груди. Он сразу успокоился, расслабился. Глазам вернулось осмысленное выражение.

– Пойдем обратно, – устало попросил он. – Где-то недалеко отсюда должен быть накрытый стол с остатками ужина. Я хочу пить. Пересохло в горле.

Он проделал обратный путь, удивленно озираясь по сторонам, будто шел здесь впервые. Вернувшись в гостиную, Клара налила ему сок, села напротив.

– Объясни, Гроэр, что с тобой было.

Он тупо смотрел на нее, хмурил брови, вспоминал…

– Мы о чем-то говорили с тобой. Не помню о чем. И вдруг я увидел этих людей… Ну, которые окружали меня, когда я проснулся. Увидел так же ясно, как сейчас вижу тебя. Они спорили, кричали, ссорились. Они обвиняли тебя в предательстве, жалели, что выпустили живой. Они… они обезумели от страха. Одни предлагали бежать, другие – убить нас. А один, тощий такой, сутулый…

– Да-да, Джек, – торопила Клара.

– Не знаю… Ему удалось ускользнуть от них. Он пробирался к выходу. Я ясно видел. Он собирался пойти в полицию, рассказать обо всем…

Гроэр умолк. Вид у него был странный: сосредоточенно-отключенный.

– И что же? Что дальше?

– Не знаю, – рассеянно пробормотал он. – Во мне вдруг возникло ощущение опасности. И потребность действовать. Я знал одно: нужно найти рубильник и включить его. Иначе все погибло… Ну вот и все.

– Но при чем тут рубильник?

И вдруг Клару осенило. Она вспомнила, как давно, еще в годы строительства клиники, Гроссе рассказывал ей о предпринятых мерах предосторожности на случай разоблачения. Тогда Клара не придала этому значения, но сейчас память услужливо пришла ей на помощь. По утверждению Гроссе, стены подземной клиники пронизаны, как кровеносной системой, сложной сетью не то труб, не то шлангов. И, как в кровеносной системе, имеются вены и артерии. К «венам» подключено обыкновенное водоснабжение. В «артериях» сухая смесь, нечто вроде разновидности бетона.

«Если когда-нибудь нападут на мой след, – рассказывал Кларе Гроссе, мне достаточно будет включить рубильник, и моя „кровеносная система“ моментально начнет действовать. Из „вен“ хлынет вода, из „артерий“ под огромным давлением будет выбрасываться сухая смесь. Соединившись с водой, смесь образует раствор, густую массу, которая в короткий срок заполнит собой все помещения подземной клиники и затвердеет. По своим свойствам она во много раз превышает прочность бетона. Мое подземное сооружение прекратит свое существование, превратившись в монолитный фундамент Верхней клиники. И никаким археологам не справиться с моей Помпеей в миниатюре».

– Боже мой! Ты похоронил их заживо… Но ведь даже я не знала, где находится рубильник, – с трудом проговорила она. – И уж тем более о нем ничего не мог знать ты. Как же тебе удалось найти его?

– Разве я искал? – удивился Гроэр.

– Непостижимо, – простонала Клара. – Ты хоть знаешь, что натворил?

– Включил рубильник, – спокойно ответил Гроэр. – Я сделал что-нибудь не так?

– Радуйся, – еле слышно прошептала она, потому что голос не повиновался ей. – Ты сделал свой первый взнос.

Из-за горизонта, слабо мерцая, просачивался свет. Еще немного, и мир вновь обретет очертания, реальность, смысл. Оформится в предметы, угрызения совести, мораль.

Клара понимала: единственно правильный выход – отправить Гроэра вслед за его оригиналом. Но что ей делать одной в этом огромном, враждебном мире? Если Гроэр – лишь эхо Гроссе, то она – его безликая тень. Но если не существует больше Гроссе, то по всем законам природы должны исчезнуть и эхо его, и тень… Гроссе проиграл. Выходит, был недостаточно силен?.. Проиграл ли? Не возродился ли он вновь в своем клоне? Не стал ли еще более опасен и могуч? Гроссе натуральный искал бессмертия для себя одного, довольствовался единичными опытами. Гроссе-дубликат замахнулся на все человечество.

Он только что продемонстрировал свою способность к действию: отсутствие собственной индивидуальности не помешало клону совершить вполне реальный поступок, весь ужас которого лишь усиливается неведением невольного палача.

Так как же понять, что такое Гроэр… Человекоподобная биомашина экстрасенсорного действия, доводящая до абсурда идеи, формировавшие психику его оригинала? Или вообще неспособная на самовыражение… Не случайно ведь Гроссе упорно отказывал ему в праве называться человеком…

А почему, собственно, она должна взваливать на себя ответственность за события, к которым непричастна! Разве она сделала Гроссе преступником? Ее помощь ничего не меняла. Не она, так другая заняла бы ее место. Разве она вызвала к жизни реликтовое ископаемое в облике юного Гроэра, вдохнула в него драконово нутро? Пусть человечество само позаботится о себе. Пусть проявит бдительность. С нее хватит. Она пыталась бороться, но потерпела фиаско.

Последний проблеск, последняя яркая вспышка угасающего костра озарила ее сознание: что, если события минувшей ночи лишь плод больного воображения? Стоит вернуться назад, и она увидит своего Гроссе с дорогим, как всегда, усталым и чуть недовольным липом. Кларой вдруг овладела уверенность – именно так и есть! Конечно же, Гроссе ждет ее, сердится за долгое отсутствие. А она попусту теряет драгоценные минуты…

Клара бросилась в гостиную. Дремавшая в кресле фигура пробудилась. Поднявшийся навстречу был до боли знаком и близок: силуэт, рост, осанка, походка… Клару обуял ужас. Гроссе… ее Гроссе воскрес из мертвых, чтобы расквитаться с ней за измену. Еще шаг, и цепкие пальцы стальным кольцом сомкнулись на шее.