Текст книги "Искатель. 1983. Выпуск №6"

Автор книги: Чарльз Вильямс

Соавторы: Элеонора Мандалян,Валерий Нечипоренко,Прокопий Явтысый
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Валерий НЕЧИПОРЕНКО
АВАРИЯ
Фантастический рассказ

Домашние получат страховку, а он будет жив. И проживет еще долго. Пока не кончится питание – эти опостылевшие тюбики с пастой.

Приступы глубочайшей жалости к себе продолжали повторяться, хотя были уже не такими острыми, как в первый раз. И проходили они быстрее, оставляя после себя полнейшую апатию ко всему на свете. После таких приступов он с равнодушием вспоминал свои недавние мечты о будущем, о славе, об успехе.

Месяц назад его корабль «Мотылек», участвующий в новом эксперименте по высадке на Луну, при торможении не попал в расчетную точку и начал удаляться в открытый космос. Надежд на спасение не было никаких.

Тюбиков оставалось много. Но стоит ли их экономить? Ферт все чаще размышлял об этом в последнее время. Не лучше ли произвести несколько несложных операций, а затем… одно нажатие кнопки – и салон мгновенно разгерметизируется. Он даже успеет ничего почувствовать… Ферт бросил рассеянный взгляд на экран и увидел яркий голубой шар, висевший рядом с кораблем. Тут до него дошло, что, если движется «Мотылек», значит, двигаться должен и шар.

Оптический обман? Неизвестное явление природы?

Горячая волна непонятной надежды обдала Ферта. Голубой шар поблек и вытянулся, приобретая форму сплюснутого яйца, которое как бы осветилось изнутри. Там, в белых ниспадающих одеждах, стоял странный человек. Его безволосая голова напоминала грушу, перевернутую черенком вниз. Рот, уши, нос были маленькие, игрушечные, а глаза – большие и очень длинные.

Незнакомец высвободил из одежд руку – маленькую, без ногтей и складок кожи – и сделал плавный жест. Яйцо дрогнуло и, свободно пройдя сквозь обшивку корабля, очутилось в салоне рядом с Фертом. Человек заговорил, не раскрывая рта.

– Успокойтесь! Я устранил неисправности в вашем корабле и переориентировал его. Сейчас вы движетесь к планете, именуемой вами «Земля».

– Переориентировали?.. – все, что мог пролепетать Ферт. Нет оказывается, надежда никогда не умирала в нем, она попросту таилась в глубине сознания.

– В чем вы еще нуждаетесь?

– Я? Постойте… Все так неожиданно… Кто вы?

Тот, кем станете вы через несколько тысяч лет.

– А… почему о вас не знают на Земле?

– Рано. Мы не вступаем в контакт с цивилизациями, находящимися на первой стадии развития, то есть не овладевшими околосветовой скоростью. Собственно, у меня и сейчас нет права показываться вам… Но я случайно оказался поблизости и… не смог. – Казалось, он был смущен. – У вас есть еще просьбы? Если нет – прощайте!

Ферту вдруг живо представился обратный путь – путь к Земле. Месяц полета, ожидание. «А если опять промашка?» – вдруг подумалось ему.

– Погодите… – пробормотал он. – Мои нервы никуда не годятся… Я не выдержу.

Инопланетянин задумался.

Пожалуй, вы правы… Самый простой выход – нуль-транспортировка, но это рискованно для вас. – Он задумался и наконец произнес с оживлением: – Пожалуй, это подойдет. – Затем вытянул вперед ладонь, на которой лежал предмет, напоминающий часы с браслетом. – Наденьте на руку.

– Что это?

– Один из первых деформаторов времени. Я придел ему форму, наиболее удобную для вас.

Ферт внимательно посмотрел на подарок: плоский циферблат, деления, два рычажка.

– Объяснять принцип работы прибора не имеет смысла. Действие же его заключается в том, что аппарат убыстряет или замедляет ход времени в тех точках пространства, которые занимает ваш организм. Итак, вам необходимо повернуть правый рычажок, чтобы стрелка остановилась на цифре шесть. Тем самым вы окажетесь в сильно разреженном временном поле. Иными словами, по часам корабля пройдет тридцать земных суток, которые вы ощутите как пятнадцать минут. Устанавливать стрелку на большее число делений не имеет смысла – можете зазеваться и пройти мимо планеты. Затем верните стрелку в нормальное положение, и время потечет для вас опять по-прежнему. И еще одно непременное условие: при вхождении в атмосферу Земли вам надлежит уничтожить прибор. Обещаете?

– Обещаю.

– Этого достаточно.

– А левый рычажок? – поинтересовался Ферт.

– Его не трогайте совсем. Он для обратного эффекта.

– То есть?

– Для сильного сжатия, уплотнения времени. Доля секунды пройдет для окружающих, а для вас это будет целый день, год, даже десятилетие – в зависимости от величины установки.

– А зачем это нужно? – удивился Ферт.

Человек усмехнулся.

– Вначале мы искали возможности для более детального изучения некоторых быстротекущих процессов, проходящих во Вселенной. Но вышло так, что это изобретение коренным образом изменило весь уклад нашей общественной жизни.

– Вот эта штука? – Ферт посмотрел на прибор, который приятно холодил запястье.

– Не совсем эта. Более усовершенствованная… Хотя, собственно говоря, все началось с этого. – Человек вдруг заговорил живо, эмоционально. – С развитием цивилизации растет численность населения, и рано или поздно перед обществом со всей остротой встанет дилемма: либо жестко контролировать рождаемость, либо начать переселение на другие миры…

– Кое-где у нас пытаются ограничить рождаемость, – вставил Ферт. – Мы осознаем, что это необходимо.

– Для вас это необходимо потому, что вы не знаете ничего другого.

– А вы знаете?

Человек снова улыбнулся:

– Когда мы научились растягивать и сжимать время, это перестало быть проблемой.

– Но какая тут связь?

– Самая прямая. Предположим, вы живете на далекой планете, необходимы ей, являетесь хорошим специалистом. Но в то же время испытываете острую тоску по родине, планете-матери. Вам хочется не просто посетить ее, а пожить на ней неопределенно долгое время, почувствовать себя дома. Это чувство вас гнетет, выбивает из колеи, не дает спокойно жить. Как разрешить противоречие?

– Как? – спросил Ферт.

– По экспресс-тоннелю вы прибываете на родину. Время для вас – в строго обговоренный заранее момент – растягивают. И вот вы живете на прародине любой мыслимый отрезок времени – неделю, год, два, десять, пока вам не надоест, между тем как по независимым часам проходят всего лишь секунды. По вашему желанию в своем временном поле вы можете встречаться с друзьями, родственниками, если, конечно, те согласятся на такую встречу. Вы можете выбрать для жительства любой дом любого города – ведь речь идет фактически об одном мгновении пребывания в нем. А затем, отдохнувший, набравшийся сил, воодушевленный, вновь возвращаетесь на свою планету. Таким образом, удовлетворяются ваши желания и общество не теряет ценного специалиста. Но такой способ психической разрядки мы применяли лишь на заре овладения временем.

– А… что же у вас сейчас? – спросил ошеломленный Ферт.

– Сейчас… Попросту говоря, дело обстоит так: каждый член общества имеет в своем распоряжении всю Вселенную со всеми ее богатствами. Каждый человек активно служит обществу, имея в то же время все возможности для раскрытия своего «я», для бесконечного совершенствования… Однако, пора прошаться. Помните главное: достигнув атмосферы Земли, вы должны уничтожить прибор.

– Клянусь! – горячо воскликнул Ферт.

Яйцо вспыхнуло, приняло форму шара, выплыло из корабля и мгновенно исчезло.

Ферт потер кулаками глаза. Не почудилось ли все это измученному сознанию? Но прибор по-прежнему приятно холодил запястье, а на видеоэкране четко вырисовывались два диска – Земли и Луны.

Дрожа от волнения, Ферт установил стрелку прибора на отметку «6». Он не ощутил абсолютно ничего и уже подумал, что инопланетянин подшутил над ним, когда заметил, что земной шар растет прямо на глазах.

И тогда он заорал как дикарь. Он хохотал, и дурачился, и горланил какую-то бессмысленную песню. Он выжил! Он вернулся! Он победил!!!

Когда Ферт отключил прибор, земной шар занимал уже весь экран. Не доверяя больше автоматике, Ферт включил ручное управление и вывел корабль на околоземную орбиту. В наушники ворвался царапающий шорох. Заработала связь.

«Мотылек»! – услышал он прерывистый знакомый голос. – С возвращением, старина! Как же это ты?!

Что творится сейчас на базе, подумал Ферт, блаженно улыбаясь. Да что там на базе! На всей Земле! Прерваны радио-и телепередачи, на всех языках звучит сенсационная новость о его необыкновенном возвращении.

У Ферта сильно кружилась голова. Руки дрожали, он даже испугался, что не справится в таком состоянии с управлением.

«Мотылек» начал входить в верхние слои атмосферы. Самый момент, чтобы выполнить обещание.

Форт посмотрел на прибор. Уничтожить? Единственное доказательство его контакта с инопланетянином? Ну уж нет, он не так наивен. Прибор необходимо сохранить. А обещание… Не оскудеет же далекая могучая цивилизация, если один-единственный их прибор окажется на Земле.

«Мотылек» плавно шел к поверхности. Связь снова ожила.

– Ферт, старина! Пройдена первая контрольная точка. Сообщаю поправочные коэффициенты…

Полчаса до посадки. Полчаса до начала его триумфального шествия по планете. Ферт ликовал.

– Вторая контрольная точка. Параметры в порядке. Даю точные координаты…

«Люди из спецслужб» – как молния мелькнула вдруг мысль, и тотчас же мир как бы перевернулся. Черт возьми! Да ведь… у него тут же отберут прибор, едва он заикнется о нем. Ведь в сущности, это оружие, новое оружие, средство проникновения в тайны противостоящего лагеря. И это новое оружие сразу же станет сверхсекретным. Значит, он, Ферт, обыкновенный классный летчик, никакой не ловкач и не политик, окажется в возникшей ситуации лишним свидетелем? Хорошо еще, если просто велят молчать. А если…

Быть может, упредить возможный вариант и объявить о приборе на первой же пресс-конференции? Да, но… будет ли первая пресс-конференция?

С ужасающей ясностью Ферт вдруг понял, что стоит на краю пропасти.

Едва он заикнется о приборе в комиссии, как его тут же изолируют. И промолчать невозможно. Ведь надо объяснить каким образом удалось вернуться из небытия. Кроме того Ферт впервые подумал об этом, – на борту «Мотылька» есть магнитофонные записи.

Круг замыкался.

И тогда в Ферте вспыхнула острая ненависть к инопланетянину, поставившему его в такую критическую ситуацию, к этому небожителю, который даже не в состоянии представить, сколь сложны общественные отношения на Земле…

Пора было идти на посадку. Через 10–12 минут его уже возьмут в оборот, а он так ничего и не придумал. На экране появились очертания базы. В воздух поднялось несколько вертолетов, предназначенных для сопровождения «Мотылька».

«Стой! – вдруг осенило его. – У тебя же есть прибор. Левый рычаг! Ты можешь растянуть эти 10 минут на какой угодно срок и спокойно осмыслить ситуацию, чтобы принять правильное решение».

Ферт осторожно прикоснулся к левому рычажку, чуть помедлил, словно страшась неведомой опасности, и затем с решимостью отчаявшегося человека повернул стрелку.

Тотчас вибрация «Мотылька» прекратилась. Ферт не слышал и рева двигателей. Поверхность Земли уже не приближалась. Вертолеты как бы замерли в воздухе. Ферт посмотрел на стрелку секундомера. Та стояла на месте.

– Так-так! – произнес он. – Значит, инопланетянин не обманул. Видимо, они вообще не умеют лгать и верят клятвам. Это Ферт обманул! Ему на миг стало неловко, но он тут же отмахнулся от такой мысли как от назойливой мухи. Если бы незнакомец хоть немного знал, как часто люди обманывают друг друга, он не стал бы требовать никакой клятвы. Да и не осудил бы, узнав, что обещание нарушено.

Кистью правой руки Ферт крепко сжал прибор, словно опасаясь, что он исчезнет сам по себе.

Значит, вот какая штука, подумал он. Они исследовали быстротекущие процессы во Вселенной? Ему, Ферту, Вселенная безразлична. Всю жизнь он мечтал только об одном – хорошенько заработать, а после поездить по миру, отдохнуть как следует, развлечься. Разве эта штуковина не исполнит все его мечты? Что там жалкие фокусы по телевидению!

Один поворот рычажка – и он спокойно входит в любой банк и берет там столько денег, сколько сумеет унести. Захочет – будет жить как король.

А впрочем, с исступлением размышлял он, развлечения – это не главное, это для начала. А потом… Он проникнет в тайны всех земных правительств. Умело шантажируя их, будет диктовать свои условия. Захочет – организует свою армию, полицию. Сам будет править миром…

Ферт установил стрелку в нормальное положение и рассмеялся. Ну вот, решение принято.

Хладнокровно он вновь включил ручное управление и повел «Мотылек» к Земле, но не к космопорту, а на несколько десятков миль в сторону, к городу, расположенному на оживленном шоссе.

– «Мотылек»! «Мотылек»! Что случилось! Почему отклонился от курса? – надрывался диспетчер.

Ферт только посмеивался про себя. Теперь, когда ему все было ясно, он разом находил ответы на вопросы, которые еще недавно казались трудными и неразрешимыми. Жена? В сущности, у них никогда не было ничего общего. Счастья с ней он не нашел. Пусть выкручивается как хочет. Сестра? Вот уже три года как они даже не переписываются. Имущество? Да пропили оно пропадом!

Эх, инопланетянин! – рассмеялся Ферт. – Наивное ты существо, хоть и принадлежишь к какой-то там высшей цивилизации.

Все внутри у него пело.

Земля уже была совсем рядом, и Ферт не утерпел и глянул в зеркальце. Он знал, что многие считали его скучным и неинтересным малым, этаким туповатым здоровячком. Теперь ему покаталось, что из глубины зеркала смотрит совершенно другой человек – худощавый, внешне привлекательный, с ясными, глубокими глазами.

Корабль взревел в последний раз и мягко ткнулся в грунт. Форт посмотрел на экран – до автострады полкилометра; отлично, все как он предполагал. Уже начали останавливаться автомобили. Вдоль насыпи сгрудилась целая толпа и продолжала расти с каждой минутой. Опустилось несколько вертолетов с морскими пехотинцами, которые тут же окружили «Мотылек».

Ферт собрал в кучу магнитофонные ленты, информационные программы и записи – все, что могло бы рассказать людям о его встрече в космосе, и все сжег. Затем принялся крушить ЭВМ, панели и пульт управления. Оставил в неприкосновенности только телесвязь. Ждать, как он и предполагал, пришлось недолго. К кораблю приблизилась группа людей в штатском. Несколько впереди других шел очень худой человек с лошадиным лицом. Ферт без труда узнал в нем генерала Стоуна. О, этот генерал и глазом бы не моргнул, решая его, Ферта, судьбу.

– Пора! – шепнул он себе и повернул левый рычажок на приборе. Группа замерла, как на остановившейся кинопленке.

Ферт открыл люк и спустился на землю. Свежий воздух ударил ему в грудь.

Ферта охватило озорное настроение. Генерал Стоун стоял как восковая фигура. Ферт надел ему фуражку козырьком назад, затем, подумав, отстегнул подтяжки и оборвал пару пуговиц на брюках, так что те тут же съехали с тощего генеральского зада. Эта маленькая месть доставила Ферту удовлетворение.

Однако надо было уходить.

Он двинулся к автостраде. Люди, стоявшие у обочины, походили на гигантскую группу скульптур.

Ферт поднялся по насыпи. Это чрезвычайно утомило его. Ведь он так долго пробыл в невесомости. Затем он смешался с толпой и поставил рычажок в нормальное положение. Тотчас все ожило. Ферт не смог отказать себе в удовольствии оглянуться на группу людей, стоявших возле корабля. Судя по всему, там сейчас было весело.

От толпы зрителей отделился ладный мужчина в синем костюме и направился к автомобилю.

– Уважаемый, – обратился к нему Ферт, – вы не в город?

– Туда, – улыбнулся мужчина. – Охотно вас подвезу. Садитесь.

– А что тут произошло? – спросил Ферт уже в машине.

– Толком никто ничего не знает, стоило бы, конечно, разузнать, но мне некогда. Ничего, в вечерних газетах все сообщат.

Ферт раздумывал, что первым делом он пойдет в ресторан и основательно подкрепится, затем в полицейский участок, где, воспользовавшись своим прибором, возьмет чистый бланк паспорта и сам заполнит его. Надо легализоваться. Правда, наверняка уже завтра его фотографии появятся во всех газетах. Ну и что? Мало ли на Земле похожих людей? К тому же он не собирается постоянно вертеться на глазах, а арестовать – даже по подозрению – никто его не сумеет. Прибор выручит. Вообще все у него идет отлично. Если не считать противной слабости и непонятного покалывания в сердце.

Автомобиль уже мчался по улицам города.

– Где вас высадить, дедуля? – спросил водитель.

– Что? – не понял Ферт.

– Спрашиваю, где вас высадить?

«Какой я тебе, к черту, дедуля?» – хотел вспылить Ферт, но тут мельком глянул на прибор и вскрикнул. Нет, с прибором не было в порядке. Он увидел свою руку – старческую, морщинистую.

Страшная догадка пронзила его. Он глянул в зеркальце. На него смотрело лицо ветхого старика.

Элеонора МАНДАЛЯН
СФИНКС
Повесть[1]1
  Печатается с сокращениями.


[Закрыть]

День выдался трудный. Гроссе не хотелось ехать домой, где его никто не ждал, кроме старой ворчливой экономки. В ресторане же в это время обычно собирались его приятели. Но ему не повезло – он попал на семейный ужин. Женщины, даже если они жены приятелей, требуют к себе внимания. А ему хотелось отдыха и покоя. Гроссе хмуро жевал, уткнувшись в тарелку.

– Ты сегодня не в духе, мой друг, – заметил Эдмонд Браун – тучный пожилой человек с обрюзгшим лицом. – Неудачная операция?

– Напротив, операция удалась, хоть и оказалась чертовски сложной. Пришлось собирать по кусочкам приехавшего из Франции «парфюмерного короля» и его секретаря, по роковой случайности попавших в автомобильную катастрофу. Чуть ли не полностью заменить им кожу, заново вылепить лица.

– Потрясающе! Я всегда говорил, что ты – великий человек.

Гроссе криво усмехнулся.

– Я хочу выпить за тебя, дружище. – Браун потянулся за бокалом.

Гроссе перехватил его руку: – А вот этого-то как раз делать и не надо. Алкоголь для тебя яд.

– Знаю, – невесело согласился тот. – Да иногда тормоза подводят.

Присматриваясь профессиональным взглядом к тяжеловесной, неповоротливой фигуре Брауна, к пергаментно-желтому цвету его лица, Гроссе бесстрастно размышлял о том, что Эдмонда не мешало бы подлатать, можно бы кое-что ему предложить кардинальное, не будь они знакомы. Но, увы, со знакомыми он ни в какие сделки не вступает. Таково его железное правило…

С улицы донеслись крики, визг тормозов, свист, топот бегущих ног. Музыка и разговоры смолкли – все настороженно прислушались.

– Том! – окликнул Гроссе официанта. – Взгляни-ка, что там стряслось.

…Том вернулся взволнованный и с порога объявил: – Похитили сына старой Бетси. Она рвет на себе волосы и голосит на всю улицу. – Том умолк, но губы его продолжали беззвучно шевелиться.

– С чего ты взял, что его похитили? – Хауард, один из приятелей Гроссе, до ухода в отставку был начальником полиции, и подобные происшествия все еще занимали его.

– Жена аптекаря, сэр, видела, как серый автомобиль с погашенными фарами преградил дорогу Джо, как два верзилы схватили его и, не дав опомниться, затолкали в машину… Это ужасно! – Черный Том раскачивался из стороны в сторону, словно маятник старинных часов, и все повторял: – Ужасно… ужасно…

– Грубая работа, – пробормотал Гроссе.

– Два случая за две недели…

– И четвертый – за последний год, – заметил хозяин ресторана, выходя из-за стойки бара. – Почему они похищают только бедняков, хотел бы я знать.

– А до бедняка никому нет дела, – гневно сверкнул белками Том.

– Чертовщина какая-то! – Майкл Уилфорд, еще минуту назад осоловело дремавший в углу стола, сразу протрезвел. – Людей крадут как баранов, а полиции хоть бы что.

– Полиция давно, но, увы, безуспешно занимается этим таинственным делом, – отозвался Хауард, поскольку все взгляды невольно обратились к нему. – До сих пор не удалось обнаружить даже следов преступников. Похищенные исчезают бесследно, будто проваливаются в преисподнюю…

– Право же, – вмешался Гроссе, – какое все это имеет отношение к нам? Пусть полиция заботится о порядке в городе. Мы все равно не можем ничем помочь…

«Клиническая больница ортопедии и травматологии на холме» была одной из достопримечательностей города. Сверкал стеклом и белизной камня, зимой она выглядела торжественной и величественной, летом ее живописно обрамляла густая зелень парка. На собственные средства Гроссе отстроил это великолепное здание, оснастил его новейшей аппаратурой, тщательно подобрал штат квалифицированнейших специалистов.

Он пользовался непререкаемым авторитетом среди сотрудников и широкой популярностью у горожан. Его репутация была безукоризненна.

Лицо Гроссе всегда сосредоточенно, взгляд насторожен и цепок. Он высок, подтянут, возможно, излишне худощав. Привычка резко поворачивать голову в сочетании с холодным блеском серых глаз, круглых и хищных в минуты гнева, придает облику нечто орлиное.

К концу рабочего дня Гроссе вызвал по селектору старшую сестру клиники:

– Зайди ко мне, Клара. И захвати что-нибудь перекусить. Я ужасно голоден. Только побыстрее. Нам предстоит трудная ночь.

В ожидании Клары Гроссе достал из сейфа две тонкие папки в пластиковых переплетах. Еще раз тщательно сверил данные партнеров: показатели кардиограмм, электроэнцефалограмм, результаты радиоизотопных и изоиммунологических исследований и прочее. Данные донора были великолепны, что и следовало ожидать от молодого здорового организма. А главное, по всем показателям подходили реципиенту Р. О.

В дверь постучали: три быстрых удара и один после паузы.

Он открыл дверь и, впустив Клару, запер снова. Она поставила на стол поднос, Гроссе нетерпеливо сорвал прикрывавшую его салфетку.

– Со вчерашнего вечера ничего не ел, – ворчливо пожаловался он.

Клара с материнской озабоченностью покачала головой.

– Эрик, я совсем не вижу тебя последнее время, – упрекнула Клара.

– Могла бы привыкнуть… – Гроссе сосредоточенно жевал.

– Я и привыкла. И все же…

Кларе было уже под сорок, но выглядела она значительно моложе. Движения быстрые, энергичные. Фигура мальчишески сухая, с плоским животом и грудью, без намека на женственность. Единственное украшение – огромные, влажно мерцающие черные глаза, опушенные очень длинными густыми ресницами. Но, постоянно щурясь, она будто намеренно старалась скрыть их привлекательность.

В клинике Клару не любили и боялись. Беспощадная требовательность к подчиненным, резкие окрики и всевидящее око создавали ей славу бездушного робота, лишенного даже проблесков человечности. Неизменная холодная отчужденность, надменность и замкнутость отпугивали от нее и коллег.

Клару это вполне устраивало. Ее лицо смягчалось лишь в присутствии Гроссе. Она будто скидывала с плеч тяжкое бремя возложенной на нее ответственности, позволяя себе расслабиться, передохнуть…

На селекторе вспыхнула лампочка. Гроссе нажал клавишу.

– Сэр? К операции все готовы. Ждем дальнейших указаний, – доложил голос из динамика.

– Состояние донора?

– По-прежнему напуган, нервозен. Может, инъекцию транквилизатора?

– Ни в коем случае! Никаких искусственных торможений. Ждите. Мы спустимся через четверть часа.

Передав Кларе пластиковые папки, Гроссе тщательно запер сейф и двери кабинета. Коридор административного отделения был пуст. Рабочий день кончился, из сотрудников остались Только дежурные стационара. Гроссе и Клара направились в противоположную от выхода сторону, туда, где коридор заканчивался глухой стеной. Так, по крайней мере, считали работники клиники. Гроссе снял изоляционный футляр с висевшего на груди «медальона» – и в ту же секунду часть стены ушла сторону, обнажив темный проем.

Едва они ступили в проем, стена сомкнулась позади них.

Некоторое время их окружал полный мрак. Потом в глаза ударил прямоугольник света, и Клара первая шагнула в кабину. Лифт устремился вниз, в подземную часть здания.

…Узкие серые коридоры с редкими, наглухо закрытыми дверьми петляли и разветвлялись, подобно лабиринтам египетских Пирамид.

Глубоко под землей, в недрах холма, на котором гордо возвышалась клиника, укрылась еще одна, не менее обширная, но никому не известная, где тоже безраздельно царствовал Гроссе. У нее имелась своя тщательно засекреченная клиентура, персонал, свои ученые и уникальные специалисты. Подминая клиника сотнями тончайших нитей переплеталась с верхней, пользуясь ее лабораториями, богатым экспериментальным опытом, ее сырьем. Верхняя клиника служила своеобразным полигоном, опытной базой для Нижней, составляя единое, нераздельное целое.

…Остановившись у одной из дверей, Гроссе приказал подождать. В небольшой, облицованной серым камнем комнате, где всю мебель составляли кровать, тумбочка да стул, водились двое: пожилая женщина в халате и юноша в полосатой больничной пижаме. Юноша уставился на вошедшего округлившимися от страха глазами.

– Здравствуй, Джо, – по-приятельски приветствовал его Гроссе.

Юноша ответил дробным стуком зубов.

– Тебе холодно? Ты простудился? – Гроссе потянулся к лбу.

Тот дернулся в сторону.

– Это доктор, Джо. Он хочет узнать, нет ли у тебя температуры, успокаивающе сказала пожилая женщина.

Ее подопечный лишь затравленно переводил взгляд с одного на другого, еще глубже отодвигаясь в угол постели.

– Не дури, Джо! – Гроссе повысил голос. – Я должен обследовать тебя, измерить давление, пульс, послушать сердце. Только и всего.

– Чего меня обследовать, – наконец заговорил юноша срывающимся голосом. – Зачем меня схватили, зачем привезли сюда? Что вам от меня надо? Я совершенно здоров. Слышите? Совершенно! – Он был близок к истерике.

Гроссе молча ждал.

Отважившись на протест, юноша тут же обмяк, сдался. Его круглые черные глаза наполнились слезами. Всхлипывая, шмыгая покрасневшим носом, он жалобно затянул:

– Выпустите меня отсюда. Ну пожалуйста. Очень вас прошу.

– Почему ты решил, что тебя не хотят выпустить? – Подсев поближе, Гроссе взял холодную вздрагивающую руку Джо, заговорил доверительно и грустно, глядя ему в глаза: – Понимаешь, глупыш, какая штука… Ты очень серьезно болен. Мы не хотели тебя пугать. Но ты сам вынуждаешь сказать тебе об этом…

– И что же теперь со мной будет? – тихо спросил Джо.

– Все будет как надо, если доверишься мне. Одна очень маленькая, совсем легкая операция, и ты снова здоров. Снова на воле, со своими друзьями. И с мамой, которая шлет тебе поклон и просит быть мужественным. Ведь ты у нее единственный сын. Единственная надежда.

– Вы видели маму?! – вскричал юноша. – И она знает, что я здесь?

– Глупыш. Разве может быть иначе? Тетушка Бетси просила меня о помощи. Кому, как не ей, знать о твоей болезни. Тебя увезли силой, уж не обессудь, она уверяла: добровольно в больницу не пойдешь.

– И то верно. Не пошел бы… – Лицо юноши просветлело, упоминание о матери оказало магическое действие.

– Так как, Джо, доверяешь мне? Будешь делать все, как я скажу?

– Да, доктор… – еле слышно прошептал Джо.

– Я не сомневался в твоем благоразумии. А теперь пойдешь за тетей Гретой. И помни: операция совсем легкая, неопасная. Ты ничего даже не почувствуешь, обещаю тебе.

Гроссе ободряюще похлопал юношу по плечу и вышел из палаты. Клара, ожидавшая в коридоре, присоединилась к нему.

– Мне надо переговорить с реципиентом, – обронил от не оборачиваясь. А ты пока проверь, все ли готово к трансплантации.

Клара молча свернула в боковое ответвление коридора, Гроссе проследовал в отсек для богатых клиентов.

…От неоновых светильников, скрытых в панелях стен, в большой просторной комнате было светло как днем. Мягкая удобная мебель, телевизор. Широкая механизированная постель, при необходимости легко превращающаяся в операционный стол, кресло, каталку.

– Хэлло, сэр! – Голос Гроссе бодр, дружелюбен. – Как спалось?

– И вы еще спрашиваете! – Худосочный человек с усталым морщинистым лицом, полулежащий в кресле, недоволен. – Видно, вы забыли, доктор, что имеете дело с занятым человеком. Каждая моя минута – деньги! Я не могу себе позволить столь преступно обращаться со временем.

– К сожалению, сэр, мы пока не научились выращивать доноров, как инкубаторских цыплят. Мы отлавливаем их как охотники дичь, с одной весьма существенной разницей: за такую охоту легко можно поплатиться собственной головой. По нашим правилам «улов» не должен превышать двух особей в год. Однако нам пришлось пойти на дополнительный риск, поскольку мальчишка, пойманный десять дней назад, по своим данным оказался для вас непригодным. Моим ребятам пришлось снова выйти на охоту… что, кстати сказать, найдет отражение в вашем счете. Ну а что касается «драгоценного времени», так смею заверить: если бы сейчас вы не «теряли» его, то в очень скором будущем его у вас не осталось бы вовсе. Результаты радиоизотопного исследования подтвердили – опухоль злокачественна. А это, как понимаете, конец! – Гроссе сделал выразительную паузу, поудобнее устроился на диване и продолжил: Однако мы вовремя блокировали опухоль, и это позволит нам удалить печень, заменив ее здоровой…

– Именно поэтому я и обязался перевести на ваш счет астрономическую сумму, – не преминул напомнить клиент.

– «Астрономическая сумма» – плата не только за мое мастерство и мой риск. Прежде всего это плата за вашу жизнь.

– Не будем ссориться, – отступился усмиренный клиент, обозначенный в досье инициалами Р. О. – Я только хотел бы знать: когда мною займутся?

– Сегодня, мой друг. Сейчас… Если вы нас не задержите.

– Я задержу вас?! – удивился клиент. – Да я…

– Небольшая формальность. Согласно нашему договору вы Обязуетесь сохранять полнейшую тайну, в чем и дадите сейчас расписку.

– Сейчас? Перед операцией? Неужели нельзя?..

– Нет, – сухо оборвал его Гроссе. – Нельзя. С этим вопросом мы должны покончить до операции.

– Ладно, давайте вашу бумаженцию, – согласился. Р. О.

Гроссе протянул отпечатанный на машинке текст.

– Вам нужно переписать его собственной рукой, поставить дату и подпись.

Когда пациент кончил писать, Гроссе внимательно все прочитал, сложил расписку вчетверо, спрятал в нагрудном кармане халата.

– За вами придет сестра. И верьте, причин для беспокойства нет – я работаю без брака.

Когда близким Клары стало известно о ее связи с Эрихом Гроссе, «с этим сыном висельника», реакция родителей оказалась столь бурной, что привела к разрыву с семьей.

В те годы Гроссе с головой ушел в исследовательскую работу, ставил опыт за опытом. Он наладил тесные контакты с видными учеными-медиками, имел доступ в самые секретные лаборатории, занимался хирургической практикой под руководством светил хирургии. Его время было расписано по минутам.

Клара все терпела. Она всегда была под рукой и постепенно сумела стать Гроссе необходимой. Он проникся к ней определенным доверием, и все же круг ее обязанностей и полномочий был строго ограничен. Она знала ровно столько, сколько он разрешал. Клара чувствовала, как мало места ей отведено в его мыслях, сердце, в его времени. Но вынуждена была мириться, потому что понимала: иначе этот человек не может.