Текст книги "Мертвая яхта"

Автор книги: Чарльз Вильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА 21

Я все еще стоял, уставившись на карту, когда меня осенила одна идея. Я взглянул на часы: прошло всего около двух часов после того, как мы миновали буй у створа фарватера. Приняв скорость судна в среднем за пять узлов, можно было подсчитать, что мы прошли не более десяти миль от этой точки. Я быстро определил наше местоположение на карте и со все возрастающим волнением отметил циркулем расстояние от этой точки до западного берега залива. Прикинув по масштабу, я убедился, что это расстояние составляет немногим более девяти миль.

Во мне затеплился слабый огонек надежды. У нас еще есть время. Над горизонтом все еще виднелось зарево полуночных огней. Эти огни Сан-Порта могли служить нам путеводной звездой. Даже если бы огней и не было видно, нам нужно было лишь держать курс по ветру, дувшему с моря на берег. Вода была теплой, и в ней можно было оставаться хоть целые сутки, не боясь переохлаждения.

Я поспешил посвятить Шенион в свой план. Мое предложение испугало ее. Она почти не умела плавать, но когда я объяснил ей, что у нас нет иного выхода, она согласилась.

Мы быстро разработали план действий.

Шенион должна была притвориться, будто ее мучает приступ морской болезни, и выйти на палубу. Миновав Бартфильда, она должна была схватить спасательный жилет и немедленно прыгнуть за борт, пока я справлюсь с Беркли.

– Спасибо за все, – тихо проговорила она, когда я уже собирался выходить из каюты. Она была уверена, что мы утонем. Я взял ее лицо в свои ладони.

– Мы своего добьемся, – твердо произнес я, глядя ей прямо в глаза. Прикосновение к ней вновь возродило во мне непреодолимое желание заключить ее в объятия. Я резко повернулся и вышел на палубу.

Было очень темно. Бартфильд что-то проворчал и спустился вниз, в каюту. Я уселся на краю кокпита, поближе к Беркли.

– Поговорили? – обратился он ко мне.

– Поговорили.

– Она и в самом деле не имела понятия, чем занимается ее муж?

– Да.

– Возможно, – пробурчал он с сомнением.

Мои глаза постепенно привыкли к темноте. Я всмотрелся за корму и увидел за горизонтом слабый проблеск огней Сан-Порта. Неприятный озноб охватил меня. Слишком уж обширное пространство черной воды отделяло нас от побережья и от единственной возможности спасения.

– Она сказала тебе, где искать самолет?

– Да, – ответил я, после чего повторил ему слова Шенион и спросил: – Откуда ты взял, что это находится на западе от Скорпионьего рифа?

– Она так сказала, – спокойно заметил Беркли. – Она сказала норд-норд-вест.

Я пожал плечами.

– Она, должно быть, совсем потеряла голову от потрясения, после того как на ее глазах прикончили мужа… Он никак не мог очутиться на западе от Скорпионьего рифа, если держал курс на побережье Флориды.

– Может быть, – так же спокойно проговорил он. – Мы обсудим это все вместе после завтрака. Отправляйся спать и не пытайся выкинуть какой-нибудь фортель.

Я хотел что-то ответить, но в этот момент до меня донеслись голоса. Шенион начала рискованную игру.

– Куда это вы направлялись, хотел бы я знать? – послышалось недовольное ворчание Бартфильда.

– Я… меня тошнит, – проговорила она слабым голосом, так что я едва расслышал его. – Пустите меня на свежий воздух!

– Эй, Джо, – раздался снизу недовольный голос Бартфильда. – Как насчет того, чтобы выпустить даму прогуляться?

Я ждал, затаив дыхание.

– Нет! – крикнул в ответ Беркли. – Отыщи ей там какой-нибудь тазик!

Если она не сможет выйти наверх, то все пропало. Выхода не было. Сейчас или никогда! Я прыгнул. Мой кулак с размаху угодил в смутно белевшее передо мной лицо Беркли, и я одновременно с ударом закричал:

– Беги!!!

Беркли рухнул навзничь, хватаясь за карман с пистолетом. Шенион выбежала на палубу и бросилась к фальшборту. Бартфильд, что-то вопя, мчался за ней по пятам. В течение какого-то обрывка секунды я заметил, как ее стройная фигурка выпрямилась во весь рост на краю палубы, прижимая к груди спасательный жилет, и затем, покачнувшись, упала вперед, с легким всплеском исчезнув в темноте за бортом.

Беркли вцепился в мои колени, не в силах обрести равновесие.

Я сомкнул обе кисти в замок и обрушил это сооружение на его ненавистный затылок. Беркли обмяк, но тут я услышал топот подбегающего Бартфильда. Я схватил Беркли за отворот пиджака и изо всех сил толкнул его к бросившемуся на меня Бартфильду. Затем, не дав ему опомниться, я перескочил через фальшборт и темная теплая вода сомкнулась надо мной…

"Балерина" сошла с курса и ее темный силуэт вырисовывался на фоне ночного неба. Даже погружаясь в воду, я старался сохранить ориентировку. Я поплыл, надеясь рассмотреть в темноте золотистые волосы Шенион или светлое пятно ее спасательного жилета, но белые гребешки морских волн, ударяя меня в лицо, то и дело сбивали меня с толку.

Когда я отплыл от яхты ярдов на семьдесят пять, я поднял голову и позвал вполголоса:

– Шенион! Шенион!

Ответа не последовало. Я жутко испугался, что проплыл мимо нее в темноте. Сердце замерло у меня в груди, и я закричал, что было сил:

– Шенион!

На этот раз я услышал ее милый голосок.

– Здесь! – донесся до меня ее слабый голос. – Я здесь… сюда.

И я понял, что она тонет. Она находилась слева от меня. Я повернулся и лихорадочно заработал руками. Я не ощущал соленой морской воды, перекатывающейся через мою голову. Другое, более страшное и темное море – море ужаса и отчаяния – охватило меня. Неужели я не успею? Неужели…

Сердце мое было готово разорваться. Я совсем уже было потерял надежду, когда наконец заметил ее бледное личико, мелькнувшее в ложбине между волнами.

– Слава богу, – прошептал я, отплевываясь от соленых брызг.

Она обхватила мою шею руками, пытаясь приподнять голову над водой. Мы сразу погрузились в воду. Я почувствовал внезапный холод, хотя вода была теплой, как чай. Она крепко держалась за мою шею обеими руками.

Мы вынырнули на поверхность ночного моря. Я стряхнул воду с лица.

– Шенион! Где спасательный жилет?

Она с трудом ловила воздух широко раскрытым ртом, отфыркиваясь и отплевываясь от попавшей в рот воды.

– Я… я, – пыталась что-то сказать она, судорожно глотая воздух, – я… потеряла его…

ГЛАВА 22

Яркий солнечный свет, заливший каюту, привел меня в чувство. И тогда страшный кошмар минувшей ночи вернулся ко мне.

Спасательный жилет пропал, и Шенион понимала, что не сможет долго продержаться на воде. И все же она не обращала внимания на крики Беркли с "Балерины", который пытался разыскать нас среди волн. Она была замечательна! Испуганная и измученная, она изо всех сил старалась следовать моим советам. Сбросив с себя всю одежду, чтобы было легче плыть, мы продолжали свою безнадежную попытку добраться до побережья, ориентируясь по звездам.

Наступил рассвет, а мы не покрыли и трети расстояния до цели.

Я набрал в легкие воздуха и произнес:

– Я не говорил вам этого раньше, даже после того, как узнал, что он хотел бросить вас… но теперь уже все равно. Я должен сказать вам… я люблю вас. Вы всегда были в моем сердце с тех пор, как я увидел вас там, на пирсе…

Она ничего не ответила. Она медленно протянула ко мне руки и обняла меня за шею. Мы погрузились в воду, руки наши переплелись, а губы слились воедино. Это было словно бесконечное падение сквозь теплое розоватое облачко. Очень смутно я сознавал, что это была вода, в которую мы погружались, и если мы не всплывем на поверхность, то утонем. Я просто не в состоянии был отпустить ее даже на короткое время, необходимое для того, чтобы всплыть, и мы продолжали погружаться в теплый разноцветный экстаз…

Затем мы снова очутились на поверхности, и я заметил перед собой вздернутый нос яхты… Она все еще продолжала наши розыски. Неожиданно я понял, что Шенион сама отпустила меня. Я рванулся за ней, сообразив, что судно движется прямо на нас. Вероятно, Беркли с успехом использовал мой бинокль. Я помню, как Бартфильд свистнул, выуживая Шенион из воды. Потом я потерял сознание.

Было четыре часа пополудни, когда Бартфильд потряс меня за плечо. Этот тип откровенно ненавидел меня, но Беркли, очевидно, строго приказал ему оставить меня в покое. Бартфильд разбудил Шенион и распорядился, чтобы я приготовил несколько бутербродов и сварил кофе. Затем он вернулся на палубу.

Как раз тогда, когда она одевалась, а я готовил еду, мне в голову пришла еще одна идея. Если бы нам удалось избавиться от этих двух, все проблемы решены. Зачем возвращаться назад? Здесь была "Балерина", женщина, которую я любил, и восемьдесят тысяч долларов. Мы могли бы поменять наши имена и пожениться в одном из крошечных карибских портов. Мы могли бы сменить название судна и его порт приписки. Мы могли бы обходить стороной крупные порты, отправиться в кругосветное путешествие и никто бы никогда не нашел нас!

Мои приятные мысли были внезапно прерваны. Двое моих "друзей" окликнули меня с палубы. Одними мечтами от них не избавишься – надо принимать крутые меры.

В моем распоряжении было пять дней, даже неделя. "Ведь спят же они когда-то?" – надеялся я.

Шенион помогла мне принести еду. Беркли находился у румпеля, а Бартфильд расположился у левого борта, вытянув свои длинные ноги. Увидев ее, он осклабился:

– Ну как? Пришла в себя, крошка?

Шенион взглянула на него мельком, словно он был какой-то тварью, ползающей по сточной канаве после дождя. Она устроилась у борта, держа на коленях поднос с сандвичами.

– Проверь-ка акваланг, – приказал мне Бартфильд. Он взял с подноса бутерброд и посмотрел сначала на меня, затем на Шенион. – Мы в пятидесяти милях от берега, так что не устраивайте мне марафонских заплывов. И забудьте о шлюпке. Я не буду церемониться, предупреждаю! Я прострелю тебе ножку у паха, блондиночка, если кто-нибудь из вас вздумает выкинуть фортель. А сейчас расскажи-ка нам подробно, что говорил твой муж о самолете?

Она брезгливо посмотрела на него.

– Он сказал, что это случилось вечером перед заходом солнца, когда он находился над Скорпионьим рифом. Он держал курс на Флориду. Через несколько минут у него задымился правый мотор. Ему не удалось сбить пламя, и он понял, что аварии ему не избежать. Минуты за две до этого он заметил внизу белую пену прибоя. Самолет упал в двух милях к востоку от этой пены. Он успел лишь выбраться на крыло и сбросить в воду надувную лодку. Он ведь совсем неумел плавать… впрочем, это вам, очевидно, известно.

– А почему он не захватил с собой бриллианты?

– Он запер коробку в отделение для карт, чтобы она не кувыркалась по самолету в случае болтанки. Он не успел открыть замок, так как штурманский стол сразу оказался под водой.

– Куда делся водолаз?

Она вздрогнула, словно этот вопрос причинил ей внезапную и острую боль.

– Он сказал, что водолаз не успел отстегнуть ремни, которыми был пристегнут к креслу, и затонул вместе с самолетом.

Неожиданно вмешался Беркли.

– Почему он был так уверен в координатах места аварии? У него не было времени смотреть на компас во время катастрофы, а спасательный плотик, как известно, не снабжен навигационными приборами. Что вы на это ответите?

Она была совершенно спокойна.

– Я же сказала, что это случилось вечером. Солнце садилось. Самолет, северная граница бурунов на отмели находились на одной линии с солнцем.

Шенион быстро повернулась ко мне.

– Теперь я понимаю, что вы спрашивали меня об этом, Билл, не так ли? О том, мог ли он разглядеть с плота прибой у отмели. А у меня это совсем выскочило из головы.

Я кивнул. Конечно, это обстоятельство несколько меняло дело, но нам все равно предстояло сперва найти эту отмель. А это было безнадежно.

Беркли закурил сигарету.

– О'кей. Так какие же координаты?

– Пятьдесят миль норд-норд-ост от Скорпионьего рифа.

Он холодно уставился на нее:

– Вчера вы сказали норд-норд-вест.

– Я уверена, что ничего подобного не говорила, – возразила она.

– Припомните как следует, быстро!

– Норд-норд-ост.

– Вы так думаете? Посмотрим. Джордж, принеси линейку и карту!

Бартфильд повиновался, и они оба принялись изучать карту. Шенион, казалось, была безразлична к результатам их исследований. Лицо Бартфильда стало задумчивым.

– Если вы лжете? Норд-норд-ост…

Я знал, что он найдет в этом месте, и с напряжением ждал.

Он замерил расстояние циркулем и приложил его ножки к линии на карте. Затем он повернул голову и мрачно взглянул на Шенион.

– Повтори-ка еще раз!

– Вы спрашивали, что он сказал мне, – безразлично ответила она. – Я повторила вам все слово в слово. Что вам еще от меня надо?

– Чтобы ты сказала наконец правду!

– Я говорю правду!

Он вздохнул:

– Здесь кто-то лжет. Ближайшая отметка показывает сорок пять фатомов.

Он сделал паузу и кивнул Бартфильду:

– Джордж…

Я был слишком возбужден, чтобы испугаться.

– Послушай, Беркли. Все это начинает мне надоедать. Если вы дотронетесь до нее хоть мизинцем, я доберусь до твоей глотки и вам придется пустить в ход свои пистолеты, чтобы меня остановить. Если вы полагаете, что сможете найти эту отмель без меня, то начинайте.

Гангстеры хмуро уставились на меня.

– Не будь идиотом, – продолжал я. – Если бы она хотела вам солгать, разве она стала бы называть такие несуразные координаты? Может быть, здесь есть какой-нибудь риф или банка, одинокая скала, кто знает? В этом районе не проводили замеров с 1907 года. К тому же Макслей мог допустить ошибку в расчетах. Единственное правильное решение – это отправиться туда и осмотреть все на месте. А теперь думайте!

Я был прав, и они понимали это.

Бартфильд уселся с чашкой в руке в шезлонг и удобно вытянул ноги:

– Герой! У нас на борту настоящий герой, Джо!

ГЛАВА 23

Настойчивый северо-восточный бриз день ото дня прилежно надувал паруса «Балерины», и обширное водное пространство, миля за милей, исчезало за кормой в пенящейся струе кильватера.

Я выторговал для нас время, но этого было мало, поскольку каждый день неумолимо приближал нас к развязке. Я понимал, что будет, когда мы приплывем и не обнаружим никакой отмели, потому что до тех пор должно было произойти еще одно событие: мы должны были бежать. Но как? Они ни на секунду не теряли бдительности. Если один спал, другой следил за мной и не подпускал меня к себе слишком близко.

И с ними была Шенион. Она связывала меня по рукам и ногам, и они понимали это. Я не мог ни защитить ее, ни увести от опасности.

Был полдень четвертого дня со времени нашего отплытия из Сан-Порта. Я работал над определением нашего месторасположения на карте, когда одна мысль внезапно пришла мне в голову. Мы не должны были подойти к Скорпионьему рифу настолько близко, чтобы видеть его, поэтому им придется поверить мне на слово, что мы на месте.

Конечно, Беркли приблизительно представлял себе, где мы находимся, потому что каждый день лично проверял по компасу курс, которым мы следуем.

Я принялся раздумывать. Кажется, эта попытка могла принести мне успех.

В двадцати или двадцати пяти милях от места предполагаемой гибели самолета Макслея начинались северные отмели. Если на огромном пространстве в сотни квадратных миль можно найти какой-нибудь риф или отмель, так это только здесь. Был всего один шанс на тысячу, что самолет упал в этом краю, но он все-таки был. Так что, если я приведу яхту сюда, они будут думать, что мы пришли на место, указанное ею.

Мы сможем найти какой-нибудь риф здесь, неважно какой. Им сойдет любой.

Я сместил точку нашего месторасположения на карте миль на пятнадцать к востоку и немного на север и разорвал листок выкладок. Прибавив завтра миль десять – пятнадцать, мне Удастся обмануть Беркли, не вызывая у него никаких подозрений. Сегодня была среда. Я сказал им, что мы прибудем на место в пятницу.

Я ничего не сообщил Шенион. Смысл всего этого заключался в том, чтобы убрать ее с яхты, а если она будет знать, зачем я это делаю, она ни за что не согласится. И мне не удастся убедить ее в том, что мне необходимо остаться на судне одному – в этом наш единственный шанс.

Беркли, видимо, ничего не заподозрил, когда на следующее утро проверил наше местоположение на карте. В сущности, он был удовлетворен моей работой в течение этих нескольких дней. По моим приблизительным подсчетам, мы находились совсем неподалеку от цели и теперь мы внимательно осматривали водную гладь моря на горизонте, выискивая малейшие признаки "белой воды" и прислушиваясь, не слышно ли неумолчного шума прибоя у рифов. Но никаких признаков отмели мы не находили.

Беркли стал более холодным и не сказал ни слова, когда миновал четверг и мы снова ничего не обнаружили.

Лицо, вернее физиомордия, Бартфильда становилось все более неприятным и отталкивающим, когда он искоса посматривал на Шенион, и я несколько раз перехватил его вопросительный взгляд, адресованный Беркли.

В четверг вечером мы собрались на кокпите. Я находился у румпеля.

– Послушайте, – хрипло проговорил я. – Вы оба. Пропустите через свои мозги следующее. Мы ищем здесь не перекресток Третьей авеню и Мейн-стрит. Тут нет дорожных указывающих знаков. Мы в открытом море и приблизительно в нужном нам месте. Но Макслей мог допустить ошибку в расчетах миль на десять. Мои выкладки могут иметь погрешность от двух до пяти миль. Погрешности иногда складываются. Ясно?

Они слушали меня с ничего не выражающими лицами. Я должен был объяснить им все ясно и доходчиво, от этого зависела наша дальнейшая судьба.

– Макслей потерпел аварию и во время отлива видел сильный прибой. Теперь в этом месте может быть слабая рябь. В этот день тут мог возвышаться девятый вал, а сегодня это лишь подводное течение. Нам необходимо тщательно прочесать весь этот район вдоль и поперек. Это может затянуться дня на два или дольше.

Беркли раздраженно уставился на меня:

– Ладно, но не затягивайте поиски слишком надолго.

Наступил рассвет, и море было по-прежнему пустынно на всем протяжении, насколько только хватало глаз. Беркли вытащил мой бинокль и, стоя на палубе, внимательно осматривал горизонт. Затем он обратился к Бартфильду:

– Приготовь кофе, Джордж.

Бартфильд отправился вниз, через минуту за ним последовал Беркли. Я прислушался: до меня из каюты донеслись их приглушенные голоса.

Шенион вышла из каюты и устроилась рядом со мной. Лицо ее было грустным и усталым. Когда она заметила, что я смотрю на нее, она попыталась улыбнуться.

С севера подул ветерок.

Вскоре он засвежел и на волнах стали появляться белые гребни. И тут меня словно осенило… Только так и не иначе! Я быстро наклонился к Шенион.

– Направляйтесь на бак. Ложитесь на палубу вдоль передней стенки каюты и оставайтесь там. Если со мной что-нибудь случится, вы сможете поставить кливер, слышите? Держите курс прямо по ветру и вы доберетесь до Мексиканского побережья или Техаса.

– Нет! – решительно возразила она и покачала головой.

Я ухватил ее за плечо и сильно встряхнул.

– Скорее же, черт тебя побери!

Она попыталась что-то сказать, но взглянула на мое лицо и молча побежала вдоль борта на бак.

Мне следовало торопиться. Они могли в любую минуту выйти на палубу. Я немного стравил гик-шкот и, нагнувшись над трапом, заорал что было мочи:

– Риф! Риф!!!

Беркли и Бартфильд мгновенно очутились на палубе. Беркли бросился к наветренному борту. Он прикрыл глаза ладонью, словно козырьком, изо всех сил стараясь разглядеть среди белых гребешков несуществующий прибой у рифа.

Я весь сжался в комок, поджидая удобного момента для задуманного мною курбета.

– Притащи бинокль, Джордж, – не оборачиваясь, приказал Беркли. – Скорее! Я оставил его внизу на койке…

Бартфильд бросился вниз. Большей удачи нельзя было ожидать!

Теперь нечего мешкать! Я круто переложил руль на борт, и тяжелый гик над моей головой с шумом пронесся с правого борта на левый. Удар, который пришелся по затылку Беркли, был достаточен. чтобы переломить хребет лошади. До меня донесся только хриплый крик и плеск волн за бортом… Итак, одним меньше!

В каюте что-то загремело, послышались яростные ругательства на разных языках этого ублюдка Бартфильда. Теперь мне предстояло расправиться с ним. Это будет сложнее. У него было оружие. Наконец в дверях возникло разъяренное и недоумевающее лицо Бартфильда. Я ждал его и был готов. Прыгнув на него, я цепко схватил его за глотку. Мы оба покатились по палубе. Громадный кулак обрушился на мое лицо. Я отлетел к борту. Открыв глаза, я увидел, что он вытаскивает из кармана пистолет. Зацепив его носком ноги, я бросился на него и рубанул ребром ладони по бицепсу. Пистолет отлетел к правому борту. Он зверского удара в лицо и в висок у меня потемнело в глазах. Я грохнулся навзничь и с размаху ударился затылком о палубу.

Он поднялся на колени, шаря позади себя рукой в поисках пистолета. Мне в руки попалось помойное ведро, которое оборвалось со стены, и я запустил им в гангстера. Но он ловко отклонился. И тут сзади него я увидел Шенион. Она со всех ног бежала к нам по палубе, держа пистолет Бартфильда в руках. Вместо того, чтобы стрелять, она подбежала и ударила его рукояткой пистолета по голове. Такой удар свалил бы с ног любого, но он вскочил на ноги и небрежно отмахнулся рукой, словно от надоедливой мухи. Шенион, как подкошенная, рухнула на кокпит, ударившись головой о трап.

Однако эта передышка предоставила мне возможность немного прийти в себя. Я поднялся на ноги и пошел на него. Мы вновь сцепились и покатились по палубе. В это мгновение судно сильно качнуло, и мы оба свалились за борт в воду…

Я вынырнул на поверхность полузадушенный и полуоглушенный, ловя воздух широко раскрытым ртом и жмурясь от солнечного света и сверкающей голубизны. Секунды проходили за секундами, и я понял, что он больше не выплывет. Он потерял сознание как раз перед тем, как мы свалились в воду, и сразу же захлебнулся.

Беркли тоже нигде не было видно.

Я повернулся, чтобы определить, в какую сторону плыть, и замер, ошеломленный. "Балерина" находилась в двухстах ярдах от меня и шла прямо на Юкатан, удаляясь от меня и никем не управляемая. Шенион потеряла сознание, а румпель был закреплен мною же.

Не то чтобы меня охватило отчаяние или паника – нет. Я просто ощущал мучительную обиду от того, как близка была от меня победа.

Один гребок, другой, и не думай ни о чем…

Прошел час, а может быть, и больше, а я все еще плыл за яхтой.

Всякий раз, когда волна приподнимала меня на гребень, я высовывался из воды насколько мог, кричал и махал руками.

Похоже, что мой бинокль воистину окупил себя сторицей. Я увидел наконец, как нос яхты поворачивает в мою сторону, и понял, что Фортуна решила обратить свой благословенный взор и на нас…