Текст книги "Несущий перемены"

Автор книги: Чарльз Ингрид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

– Твоя дочерняя преданность меня удивляет, – насмешливо заметил чоя, и Алексе захотелось ударить его.

– Здесь нечему удивляться. Отец использовал меня, когда это было необходимо, но я по-прежнему его дочь. Я люблю его, – она помедлила. – Я хочу, чтобы с грузового транспорта передали сообщение прежде, чем начнется межпространственный прыжок.

Недар кивнул.

– Хорошо. Это разумно. Тогда нас уже никто не сможет остановить. ГНаск не станет нападать на «твоего отца только из-за злости – для этого он слишком умен.

– Но если он примет это за обман?

– Вряд ли, могу поручиться. Барос сможет подтвердить ему, – Недар хищно улыбнулся.

– Сколько времени понадобится, чтобы найти Марена?

Недар ответил. Алекса обдумала его информацию и заметила:

– Сейчас на корабле ночное время. Свет везде приглушен. Как думаешь, когда на станции появится грузовой транспорт?

– По вашему времени – на рассвете. Им потребуется несколько часов на разгрузку, а затем они примут нас на борт.

– К тому времени я буду готова, – ответила Алекса. Она скользнула на пол и застыла, завернувшись в простыню. – Но я хочу знать, зачем тебе так срочно потребовался этот препарат.

– Почему ты считаешь, что я признаюсь тебе?

– Потому что теперь я не более твой заложник, чем ты – мой. Этот препарат приносит тебе какую-то пользу, не говоря уже о том, что помогает защитить других пилотов от инвазии абдреликов. Но здесь есть кое-что еще, отчего тебе не терпится его получить, – Алекса улыбнулась. – И я хочу знать, отчего тебе не терпится.

Глава 20

Должно быть, по времени крейсера уже наступила глубокая ночь, когда Джон внезапно проснулся и почувствовал, как заныли все мышцы, затекшие за время сна. Он повозился в кресле, в котором сидел, и обнаружил, что спал, уронив голову на стол, перед темным экраном. Он выругал себя за то, что вновь заснул за работой, размял ноющую руку и шею. Свет был приглушен, и Джон понял, что на крейсере уже все спят, но над его пультом и выше, над экраном, еще горели светильники. Он по-совиному заморгал, пытаясь приспособиться к их свету.

Он собирался проведать Алексу. После доклада Марена он с трудом мог поверить в дальнейшее успешное лечение, а просмотр записи не дал ему никакой уверенности. Реакция Алексы не была вызвана передозировкой, заявлял Марен, но Джон не видел разницы. Ему сообщили, что реакция была вызвана прекращением вирусного влияния симбионта – острый случай абстиненции. Реакция чоя была совсем иной, но Марен заявлял, что либо симбионт не был ему вживлен, либо инфекция началась только недавно. Что касается поведения Алексы, ни одно из испытаний не позволило даже предположить появления такой побочной реакции. Врач совсем съежился от страха, просматривая записи, но особенно в них привлекал внимание неожиданный уход чоя сразу после инъекции. Вероятно, пилот не мог вынести вида страданий Алексы. Но стоило ли вообще подвергать ее такому испытанию? Если есть хоть малейшая надежда вернуть дочери прежний облик забавной и смешливой малышки, которую Джон потерял много лет назад – вероятно, следует попытаться. Джон протер глаза.

– Проснулся, отец? – спросил обманчиво-мягкий голос с другого конца комнаты.

Он повернулся в кресле. Алекса свернулась на маленьком диване в углу, ее глаза мерцали в полутьме, как у кошки.

– Алекса! Как ты себя чувствуешь?

– Хочешь сказать, что ты об этом не знаешь? У тебя под носом лежит пачка отчетов. Думаю, где-нибудь среди них есть отчет обо мне.

– Это дела Союза – я засиделся над ними допоздна. Прости. Марен сказал мне, что ты спокойно заснула, но я хотел прийти и пожелать тебе доброй ночи.

– И, несомненно, рассказать сказку, – она распрямилась и поднялась. – Я не нуждаюсь в оправданиях, отец. Я знаю, что ты затеял. Если я тебе не нужна, не следовало забирать меня у ГНаска. Нам обоим известно, как ты при этом рисковал. Я склонна думать, что сделал это прежде всего ради себя, – она приблизилась и склонилась над ним, глядя на карты. Хотя Джон убрал подальше на столе отчет Барос, Алекса потянулась и указала пальцем в затушеванный сектор.

– Здесь ждет корабль абдреликов.

– Откуда ты знаешь?

Алекса взглянула на отца с холодной улыбкой.

– Он там, верно?

– Да.

– Конечно, поражение, нанесенное тобой, нестерпимо для ГНаска. Он поразмыслил и решил вернуть себе преимущество – по причинам, о которых я могу только догадываться, но вряд ли он отступится от своих планов. Если он не получит нас, то предпримет атаку.

Джон слушал голос своей единственной дочери – бесстрастный, холодный, расчетливый голос хищника, не менее опасного, чем тот, о котором шла речь.

– Ты можешь отдать нас или оставить у себя, отец, но так или иначе ГНаск попытается нас убить. Он не может допустить, чтобы мы остались в живых. Он потерпел поражение уже дважды и третьего не допустит. Если ты выдашь нас ему, ГНаск отпустит тебя в обмен на удовольствие умертвить нас самому. Если ты попытаешься бежать, он прикажет ррРаску напасть на вас – это не так приятно, но тоже смертельно. – Она выпрямилась возле стола. – Или же…

У нее есть какой-то третий выход, думал Джон, и хотя не желал слышать его, ибо от ледяного голоса дочери его начинало мутить, он понимал – дослушать придется. Только потому, что она нашла способ спастись.

– Что ты задумала? – спросил он, не удержавшись и ужасаясь возможности вновь потерять ее.

– Я пришла попрощаться.

Джон застыл, глядя на дочь.

– Никаких слез или возражений? – насмешливо осведомилась Алекса.

– Пока еще нет. Я слушаю.

– Хорошо. Ближе к рассвету сюда прибудет грузовой корабль чоя. Улетая, он заберет нас с Недаром, – она помедлила, ожидая, что отец вмешается, но тот молчал. Алекса шагнула к двери и продолжала: – Наше партнерство с Недаром в лучшем случае непростое. Чоя никого не считают равными себе. Как только мы окажемся вне досягаемости ГНаска, мы сообщим ему об этом. Тогда он должен оставить тебя в покое, он может даже попытаться преследовать нас. А если нет…

– Барос наготове, – ответил Джон.

– Я таи и думала, – Алекса упала на диван, подобрав под себя ноги. В приглушенном свете комнаты она напоминала отцу грациозно свернувшегося леопарда. – Недар не знает, что я пришла к тебе.

– Он не захочет, чтобы я вмешивался в ваши дела.

– Да. Но у меня есть предложение к тебе – моему отцу, моей плоти и крови, – она широко ухмыльнулась. – Недару нужен этот препарат.

– Что?

– Пока я не знаю, для чего, но препарат ему просто необходим. Отец, если чоя от нас что-то нужно, мы вправе совершить полезную сделку, верно?

Джон помедлил с ответом. Он удивился – неужели внезапный уход Недара был призван скрыть воздействие препарата на него самого.

– Это зависит от того, насколько мы полезны чоя.

– Я еще не знаю, что это за препарат, какое воздействие он оказывает, но Недару не терпится заполучить его. Ему нужен препарат, записи Марена, формулы и все прочее.

Джон почувствовал, как ледяная рука изумления постепенно начинает отпускать его, а в голове зарождаются новые планы. Чоя полностью независимы, они почти не торгуют, пользуясь талантами своих пилотов и своей техникой. Они уважаемы среди всех членов Союза.

– Но что ты предлагаешь нам сделать?

– Отдать ему все. Марен говорил, что имеет возможность изготавливать препарат в виде таблеток. Отдай его Недару. Будь готов отправить груз туда и тогда, когда я скажу.

– А ты?

– Я попытаюсь выяснить, что так взволновало Недара и сколько они готовы заплатить за препарат. Вероятно, через какое-то время они смогут синтезировать препарат, но надеюсь, большинство его ингредиентов встречается только у нас на Земле. Это наше единственное преимущество. Даже при их технологии чоя потребуются годы, чтобы синтезировать все элементы. Если мы сможем наладить им поставки, мы окажемся в таком положении, что чоя пойдут на любые уступки.

Такой поворот событий был нечто, что не приходилось наблюдать Джону за всю его дипломатическую карьеру. Он смотрел, как невозмутимо дочь наблюдает за ним.

– Но что, если мы говорим о препарате, секрет которого будет полезен нам самим? – ровным тоном поинтересовался он.

Она пожала плечами.

– На меня он почти не оказал воздействия, разве что ослабил симбионт абдреликов.

– Но, насколько я понимаю, воздействие на чоя было еще меньшим.

Алекса вновь улыбнулась, и на этот раз ее улыбка была дружеской.

– Ты привез на крейсер пилота, который едва мог держаться на ногах. ГНаск согласился отдать его с такой легкостью потому, что скорая смерть Недара была почти очевидна, а ты мог избавить абдреликов от проблем с трупом и даже позволить выдвинуть обвинения против самого себя.

– Крайность, которая бы возмутила чоя.

Улыбка не сходила с ее лица.

– Я могу ручаться – в нежных руках абдреликов он был почти мертв. Немного здешней еды, один укол доктора Марена, и наш пилот-смертник ухитрился выбраться на станцию ночью и связаться с Домом. А ты даже не знаешь, что он покидал крейсер.

Джон обдумал эти слова и заодно быстро проверил системы безопасности крейсера. Защитное поле несколько часов назад было искажено, однако слишком сильно, чтобы искажение мог оставить человек. Этого хватило, чтобы убедить Джона. Зная живучесть чоя, он все же не мог поверить столь быстрому выздоровлению Недара. Он вспомнил о наркотиках, которые не лечили, а просто восстанавливали внешний облик существ – с большинством из них Джон не хотел бы связываться. Он искоса взглянул на дочь.

– Я не хотел бы продавать нелегальные препараты.

– Мы еще не знаем, какие они. Мы не имеем представления об их свойствах, не знаем, что сделал препарат с чоя – до тех пор, пока он не доверится мне. А он не сделает этого, пока не окажется далеко отсюда.

– Зачем ему понадобилась ты?

– Чтобы избавиться от твоего преследования.

Значит, она вновь станет заложницей. Он догадывался, что в конце концов с ней случится что-нибудь подобное.

– Тебе незачем больше принимать препарат, пока Марен не проведет испытания. Это слишком опасно.

Она расцепила пальцы.

– Ты ничего не понимаешь, отец.

– Да, не понимаю.

– Мне нравится быть такой, как сейчас. Абдрелики дали мне то, что я ценю – до тех пор, пока могу справляться с собой, и в этом мне помог ты. Твой вклад столь же ценен, как вклад абдреликов. Но мне бы не хотелось продолжать лечение – мне нравится ощущать себя такой, какая я сейчас, – она слегка прищурилась, вновь напоминая кошку, – проницательной, решительной, безжалостной. Мне нравится все это, и я не намерена лишаться своих качеств. Так что не надейся удержать меня здесь. Я не позволю тебе этого. Даже если на время ты одержишь победу, это будет ненадолго.

– Но что же ты намерена делать?

Она склонила голову.

– Покорить и чоя, и абдреликов – то же самое, что пытаешься сделать ты, только я надеюсь, что мои методы гораздо эффективнее, и пользы от них куда больше. Деньги проникают через все препятствия.

– Ты даже не представляешь себе, во что ввязываешься.

– Да. И это интереснее всего. Так мы поняли друг друга?

Джон почти ничего не понимал, кроме того, что дочь намерена его покинуть, не оставляя никакой надежды. Остальное представлялось ему очень смутно. За свою жизнь Джон повидал много алчных людей, не говоря уже об абдреликах и ронинах с их ненасытными аппетитами, но дочь казалась ему неким невероятным гибридом. Он еще раз вспомнил о потерянном ребенке.

– Да, – тихо ответил он.

– Отлично. Разбуди Марена. Я приду к нему в лабораторию. Растолкуй ему все как можно короче, но так, чтобы я была избавлена от объяснений. Как я уже говорила, я улечу с Недаром и свяжусь с тобой, как только смогу. – Алекса вздернула голову. – И не смотри на меня так – я осталась твоей дочерью не меньше, чем прежде.

– Да, – он покачал головой. – Но теперь я понимаю, как глупо мне было надеяться. Я не стараюсь понять тебя, Алекса, просто люблю. И всегда буду любить.

– Знаю. И дорожу твоей любовью, неважно, знаешь ты об этом или нет. Я уже давно простила тебя за то, что ты отдал меня ГНаску.

– В самом деле?

Она направилась к порогу и положила ладонь на замок, не оглядываясь.

– Несмотря ни на что, – тихо произнесла она, выходя из каюты.

Рассвет над Чаролоном затопил выходящие на восток окна розовым светом. Проснувшись слишком рано, Рэнд наблюдал, как собирается Палатон. Посвятив Рэнда в свои планы, Палатон не ждал от него ни одобрения, ни радости.

Подавив зевок, Рэнд попытался протестовать:

– Вероятно, ты уже обсудил свой план с Йораной, но мне совсем не нравится мысль о том, что ты поедешь один, – заметил он.

– Ты прав, – с усмешкой ответил Палатон. – С ней я уже побеседовал. К тому же я буду не совсем один – меня отвезет Руфин, – он закинул рюкзак на плечо. Палатон переоделся в один из старых костюмов – выцветший, невзрачный, немного мешковатый, но очень удобный.

Рэнд относился к Руфин с величайшим уважением – за ее дружелюбие и навыки пилота, но хорошо помнил, что и ее возможности не безграничны.

– Руфин останется у корабля, как и положено. А я мог бы последовать за тобой.

– Рэнд, ты слишком заметен. Вместе с тобой мне придется натолкнуться на настороженность, едва я начну задавать вопросы, кроме того, нам может встретиться чоя, которому не по душе мои недавние решения относительно Заблудших. Ты подвергнешься страшной опасности.

– Зато принесу большую пользу: я уже умею управлять бахдаром. Я создам вокруг тебя ауру, могу почувствовать эмоциональный настрой чоя – я помогу тебе.

Палатон помедлил и взглянул на человека, который пытался шагать вровень с ним по длинному коридору дворца.

– Я и не сомневаюсь в этом, – мягко ответил он. – Но если один я могу остаться незамеченным, мне не понадобится такая помощь. Твое присутствие многое меняет. Вспомни, я отправляюсь туда, где чоя не имеют дела с инопланетянами. Я могу взять тебя в школу Голубой Гряды – я намерен сделать это, но только не в Мерлон. Ты просто не сможешь следовать за мной.

Обида вспыхнула в бирюзовых глазах.

– Я могу защитить тебя так же, как ты меня, – пробормотал Рэнд.

– Ты можешь узнать, что со мной все в порядке, – намекнул Палатон на связь между ними.

– Этого недостаточно! Я хочу быть там, хочу помочь!

Палатон положил руку ему на плечо и удивился, почувствовав бугор мышцы.

– Знаю, – ответил он. – И мне тревожно за тебя. Если бы Ринди был здоров, я бы не стал так волноваться.

Рэнд понял по его тону, что лишился последней надежды, и торопливо пробормотал:

– Если я понадоблюсь тебе, позови. Клянусь, я найду способ добраться до тебя.

– Большего мне не нужно, – Палатон сжал его плечо и зашагал вперед, направляясь к боковым воротам, где уже ждала машина, чтобы отвезти его к аэродрому.

Рэнд тоскливо смотрел ему вслед. Несмотря на яркий, чистый свет нового дня и голубое небо, его бахдар ощущал тени, от которых Рэнда охватывал холод.

Кативар тоже наблюдал за ним – сверху, с площадки. Он вновь отметил странную близость между пилотом и чужаком. Эта близость не была сексуальной, хотя даже мысль об этом заставляла Кативара брезгливо передернуться – связь между ними была иной, гораздо более крепкой. Как дара, подумал Кативар, хотя чаще всего такая душевная связь встречалась между любовниками.

Он должен был разорвать эту связь, сделать каждого из них уязвимым и одиноким. Стоило прикончить Ринди так, чтобы подозрение пало на человека, и все было бы в порядке, но теперь такая возможность исчезла. Кативар вновь выругал себя за упущенный случай. Теперь ему приходилось искать другие пути.

Кативар почувствовал, что его губы скривились от раздражения. До сих пор его дела шли успешно, но он не принял в расчет инопланетянина. Поскольку Рэнд так часто фигурировал в замыслах уничтожения Палатона, такие события могли пойти на пользу.

Внизу, по мраморному полу, прозвучали шаги, отдающиеся громким эхом. Придав лицу нейтральное выражение, Кативар быстро прошел вперед. На его бесплодные догадки мог уйти не один день. Кто бы ни спускался вниз, он двигался спокойно, и Кативар повернулся, отправившись по своим делам и не переставая думать.

Рэнд подождал, пока чоя догонит его. Он не почувствовал никакой тревоги при его приближении. Чоя появился со стороны служебного входа и еще держал поднятой руку, с которой системы безопасности считывали данные. Сумку с инструментами он нес другой рукой.

– Доброе утро, – произнес чоя, и его голоса еле заметно дрогнули от удивления и радости при виде Рэнда. Он поморгал, и его огромные, бледно-зеленые глаза приобрели невинное выражение.

– Доброе утро, – ответил Рэнд. Что-то в этом чоя привлекало его, но Рэнд не понимал, что именно. Постоянно находясь среди чоя, он только недавно научился различать их лица.

– Я пришел слишком рано, – заметил чоя. – Не выпьешь ли со мной брена? – он говорил на трейде с легким акцентом, как будто не привык пользоваться им, хотя большинство чоя прекрасно владели двумя языками.

Рэнд привязался к крепкой, похожей на кофе жидкости. Даже сейчас, ранним утром, желудок уже намекал ему, что не прочь заправиться бреном и чем-нибудь посущественней. Рэнд пропустил завтрак, который обычно делил с Палатоном. Кем бы ни был этот чоя, Рэнд различил в его лице смешанные, неясные черты, присущие Заблудшим, к тому же на его воротнике был прикреплен знак безопасности, означающий, что чоя проверен охранниками Йораны. Какой вред он мог причинить?

– Выпью.

– Вот и хорошо, – чоя опустил руку, подхватил сумку и поманил Рэнда за собой.

Чирек наблюдал, как идет человек, думая о своей удаче так нервно, что кровь стучала в его голове. Удивляясь, куда мог отправиться в такую рань Палатон, Чирек догадался, что тот не планирует вернуться немедленно. Проходя по боковой лестнице, Чирек быстро решил найти Рэнда, разговориться с ним, но инопланетянин сам вышел ему навстречу.

Томительную минуту Чирек думал, что человек узнал его. Однако вскоре понял, что этого не может быть – несколько часов, проведенных вместе еще до Двухдневной войны, не могли оставить у Рэнда особенно отчетливые воспоминания. Если бы Чирек подумал, что Рэнд узнает его, значит, работе у Гатона пришел бы конец. Риск был слишком велик.

Но зная, сколько чоя лишь поверхностно знакомы человеку, несмотря на их явные внешние различия, Чирек решился. Во дворце он одевался в старомодный деловой костюм, держался вежливо и почтительно. Он был уверен, что Рэнд не признает в нем чоя, который вытащил его из горящего корабля и увез в безопасное убежище мемориала неподалеку от дворца, где потом Чирек пережидал всю Двухдневную войну.

И, разумеется, он ничем не напоминал чоя, который метался в ужасе, затронутый Преображением, когда Рэнд открылся ему. Поддерживая друг друга, они брели по императорскому туннелю, чтобы найти Палатона и предупредить его о возможном налете абдреликов, но Чирек знал, что Рэнд не видел его, что его глаза и голова заполнены другими видами и лицами.

Потому в это утро черты лица Рэнда не осветили воспоминания, и Чирек вздохнул с облегчением. Пользуясь неожиданно представившейся возможностью, тайный священник надеялся за чашкой брена изменить жизнь Рэнда так, как Рэнд изменил его жизнь.

Палатон быстро прошел через боковые ворота, направляясь к ждущей машине, но репортер уже заметил его и поспешил следом. Дерзкие рыжие волосы его разлетались во все стороны, ко рту был прижат микрофон.

Палатон быстро заметил, что аппарат, висящий на его плече, включен, но запись репортер не начинал, ожидая удобного момента, и потому Палатон порадовался этой удаче. Он замедлил шаг и услышал, как репортер позвал его:

– Наследник Палатон! Для вас день начинается рано, верно?

Палатон нехотя остановился, а репортер подбежал поближе. Сработал автофокус, и Палатон пожалел о бахдаре, который помогал затуманить вид, делая любое интервью почти невозможным. Однако этот репортер явно знал, как устранить нечеткость даже у чоя из Домов. Палатон взглянул на широкий нос чоя, вспомнил, что тот постоянно околачивается близ дворца. Гурлек – так, кажется, его зовут.

– Да, – ответил он. – У меня назначены встречи, которые нельзя отменить. – Он приглушил голоса, давая понять, что встречи – одно из его обычных, ничем не интересных заданий.

Репортер медлил включать запись.

– Вы без охраны?

– Это ни к чему, – Палатон взглянул на хронограф. – Меня ждет машина.

Рыжеволосый чоя бросил взгляд в сторону, узрев машину. Палатон понял, что ему придется изменить записи в компьютере, иначе Гурлек непременно выследит машину.

– Как насчет парочки комментариев?

Палатон терпеливо ждал. Репортер широко улыбнулся, приняв это за согласие.

– Что вы скажете насчет слухов о том, что контроль в летных школах ужесточился, что вся секретная информация рассматривается во дворце и готовятся значительные изменения? Говорят, тезары начинают волноваться.

Палатон не дрогнул, хотя слова чоя заметно укололи его, искажая известную истину.

– Слухи неправильно оценивают ситуацию, как обычно бывает. Летным школам нужна наша постоянная поддержка, к тому же нам необходимы школы для курсантов, чей талант пока недостаточен.

Камера блеснула, Палатон понял, что его слова записываются на всякий случай. Его переполнило напряжение.

– А как насчет информации, которая традиционно хранилась только в школах, вне досягаемости имперских и законодательных властей? Вы, как тезар, также имеете право пользования частными каналами, и вас могут обвинить в этом.

Обвинить? Кому придет в голову обвинять его? И за что? Палатон отшатнулся.

– Я ничего не знаю об этом, – ответил он, уходя в сторону. Репортер последовал за ним. – Я не стану давать никаких комментариев.

– Тогда, насколько я понимаю, вы не желаете высказаться и по поводу последней информации – что три чоя, пытавшиеся совершить покушение во время мемориальной церемонии, умерли в рабочем лагере? Существуют чоя, которые считают это нарушением ваших прежних обещаний простолюдинам.

– Насколько мне известно, причины их смерти расследуются. Эти трое, несмотря на отсутствие при них оружия, предпочли ни в чем не объясняться и ничем не оправдывать свое поведение. Направление на принудительные работы – обычное решение для таких случаев. Я не вижу в нем ничего странного.

– А как насчет предательства, наследник Палатон? Вы отвергаете его?

Палатон ждал этого вопроса и боялся его. Пробормотав «извините, мне пора», он сел в машину и захлопнул дверь, отгораживаясь от Гурлека. Машина рванулась с места, и в зеркало заднего обзора Палатон успел заметить, что репортер снимает быстро удаляющуюся машину.