Текст книги "Несущий перемены"

Автор книги: Чарльз Ингрид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава 16

Алекса сидела на табурете, пристально наблюдая за пилотом-чоя в отведенной ему каюте – вдали от экипажа и корабельного лазарета, несмотря на обещание отца абдреликам. Алекса думала, что тезару предоставили небогатый выбор. Он был слишком измучен, чтобы вынести тяжесть межпространственного прыжка, несмотря на способности. От него легче избавиться, если больше никто не будет знать о его существовании. Алекса проводила много времени, наблюдая за Недаром. Как человеку, ей это не доставляло удовольствия, но благодаря свойствам абдреликов, она была готова целыми днями выслеживать добычу.

Недар немного оправился от оцепенения, в которое впал, едва ступив на борт корабля. Сейчас корабль набирал ускорение перед межпространственным прыжком. Алексе было пора принимать лекарства и идти к себе в каюту. Но она сидела, размышляя, понимает ли пилот происходящее, догадывается ли о полете по вибрации корабля.

Он слегка повернул голову.

– Кто ведет корабль? – спросил он дрогнувшими, но еще надменными голосами, как будто имел твердое право на ответ, хотя и он, и Алекса одинаково хорошо понимали: он получил не большую свободу, чем прежде.

– Барос, – коротко ответила Алекса, обдумав, какие последствия будет иметь ее ответ.

– Хорошая чоя, – пренебрежительно заметил он. – Сколько пройдет времени, прежде чем мы наберем максимальное ускорение?

Еще час с лишним. Ты голоден? – она подняла крышку с подноса.

Распространился аромат обеда, в точности такого же, какой доставили Барос, и Алекса была уверена, что Недар не откажется от еды.

Он сел и потянулся за подносом, который Алекса подтолкнула к нему через стол. Вместе с обычной едой чоя на подносе лежали приборы – тонкие двузубые вилки, которыми они привыкли пользоваться. Недар взглянул на нее:

– Принеси мне мяса – горячего и свежего.

Слегка удивившись, Алекса отправилась выполнять его просьбу. Она вернулась с закрытым подносом, не остывшим за время ее ходьбы по коридору. Запах мяса вызывал у нее тревожные чувства, и Алекса постепенно начала понимать Недара.

Он покончил с овощами и кашей и вдруг швырнул пустую посуду к дверям, словно надеясь выскользнуть из каюты вслед за Алексой.

– На твоем месте я бы не стала этого делать, – сообщила она. – Тебе запрещается выходить, и если ты попытаешься прорваться, звуковой барьер оглушит тебя.

– Ты считаешь, я достаточно силен, чтобы прорваться через него?

Алекса поставила поднос с мясом на стол, поверх пустого, и сняла крышку. Ломти говядины плавали в собственном соку.

Недар на мгновение смутился, но тут же схватил ломоть и съел его целиком, а Алекса торжествующе выпрямилась, уверенная, что ее подозрения справедливы. Она подобрала колени, обхватила их руками и наблюдала, как чоя пожирает мясо.

Когда Недар расправился с одним ломтем, она беспечно поинтересовалась:

– Как это ГНаск и Калак просмотрели признаки?

Недар быстро поднял голову. Странный огонек блеснул в глубине его глаз, но он не был отражением рассеянного света в каюте. Он подхватил на вилку очередной ломоть мяса и заглотал его в два приема. Прожевав еду, Недар спросил:

– Какие признаки?

– Вживления. Не прикидывайся. Я знаю, что это такое – и, черт побери, понимаю, что ты чувствуешь, – она подобрала ноги. – Они не представляют, какой шок это вызывает у других – желание охотиться, преследовать, голод и насыщение.

– Чоя едят мясо, – неуверенно возразил Недар, поглощая третий ломоть. На этот раз он растягивал удовольствие, откусывая по кусочку.

– Иногда. И не так, – Алекса вздернул; подбородок. – Только не говори, что я ничего не понимаю. Неудивительно, что ты так отощал – должно быть, ты предпочел голодать, только бы не выдать себя. Желание так терзало тебя, что ты понял – сдерживать его невозможно, каким бы ты ни был слабым, как бы сильно ни болел. И ты выбрал голод. Чтобы ослабеть. Но на что ты надеялся?

Недар оставил нетронутым последний кусок, поднял поднос и выпил с него мясной соус. Когда он поставил поднос на стол, Алекса обнаружила, что сама не в силах оторвать глаз от оставшегося куска говядины.

Криво усмехнувшись, Недар подвинул ей поднос.

– Вперед, – приказал он. – Съешь его. Алекса схватила мясо и сожрала его так же стремительно, как расправился с первым куском пилот, разрывая зубами волокна, не обращая внимания на льющийся на пальцы сок. Проглотив все, она облизала пальцы. Недар молчал, пока она не покончила с этим.

– Я надеялся на смерть, – печально произнес он.

– А теперь?

Он вытянулся на койке.

– На отмщение.

– Стоит убить ГНаска, и начнется страшная война. К тому же сделать это трудно. Может быть, стоит подумать о чем-нибудь другом.

Он вздрогнул и открыл глаза.

– Нет, я буду мстить не ГНаску, – ответил он. – А тезару, который довел меня до этого. Палатону.

– Любопытно, – Алекса расцепила руки и встала. – Интересно, будешь ли ты испытывать такие чувства и потом?

– Когда «потом»?

– Исследователи, нанятые моим отцом, состряпали сыворотку, которая уничтожает имплантат. Испытания оказались обнадеживающими, – Алекса вскинула голову, и темные кудри заплясали по ее плечам. – Лечение должно принести мне пользу.

– Но каким образом они надеются этого достигнуть?

Она пожала плечами.

– Я не медик. Говорят, генетический код переносится с помощью вирусных частиц. Они вводятся в кровеносную систему и остаются там, постоянно поддерживая иммунитет организма. Потому они решили применить на мне этот препарат и очистить меня, по крайней мере, так они говорят. – Она оглядела пилота. – Нужно всего две-три инъекции. Ты заражен недавно… может, тебе понадобится меньше. Если ты захочешь лечиться.

– Почему бы и нет?

Она деланным жестом вскинула руки.

– Из гордости? А может, тебе понравится то, что с тобой случилось?

Его губы скривились, но лицо тут же расслабилось – он взял себя в руки. Разумеется, Алекса все видела, понимала и потому рассмеялась.

– Ты еще не принял решение. Мы прибудем на станцию через пару дней. Отец боится, как бы абдрелики не последовали за нами – он воображает, что чем нас больше, тем мы сильнее, – она открыла дверь и застыла на пороге. – Так что у тебя еще есть время подумать.

– А что… – хрипло начал он. – Что будет с тобой?

– О, я уже давно решила: одна инъекция, чтобы приглушить инстинкты, и я сбегу. – Она говорила негромко, но уверенно. – И никто, ни единое существо, даже мой отец, не смогут удержать меня. Обладать знаниями абдреликов – слишком большое преимущество. Вселенная будет принадлежать мне, если я этого захочу. А я, благодаря симбионту, хочу! – она скрылась за дверью, а в каюте еще отдавалось эхо ее последнего восклицания.

Недар смотрел на дверь. Вероятно, она просто не могла обрести свободу без пилота. Она возьмет его с собой, если он согласится. Он подумал о невероятном сочетании натур человека и абдрелика – эта мысль вызвала у него нервную дрожь, и Недар оттолкнул стол. Подносы звякнули. Он понимал, что чувствовала Алекса, потому что она понимала его. Они были на равных. Сила отзывалась на силу.

Она ни на чем не настаивала. Недар взвешивал возможности их отнюдь не неприемлемого союза. Попросив о лечении, он выдаст тайну – о том, что все чоя подвержены влиянию симбионта абдреликов. Несмотря на то, что отношения между ГНаском и посланником Земли только недавно стали напряженными, он чувствовал: эта информация получит огласку. Либо Томас воспользуется ею сам, либо сообщит ее абдреликам. Чоя утратят свою мнимую неуязвимость и подвергнутся пыткам врагов. Секрет тезарианского устройства нельзя раскрыть, но душу самих чоя можно преобразить, сделать черной, как пытались абдрелики.

К несчастью, они избрали для опыта чоя, у которого уже не осталось сил ни выдать тайну, ни помочь воспользоваться ею. Он мог продолжать хранить ее или попытаться пройти лечение, надеясь на лучшее. Но Недар понимал, что должен сопоставить личную пользу с ущербом, нанесенным народу. Ему необходимо время, чтобы принять решение.

Он съел обед, но не насытился. Бахдар молча таился в глубине его тела, жаждущий и ждущий. Недар знал крейсер так, как будто сам был его создателем – ибо он был куплен у чоя – и хорошо представлял, как проникнуть в кабину пилота по потайным ходам. Бахдара, украденного у Барос, ему хватило бы на несколько недель. Он мог бы вернуться на Чо. И там, как у хищника среди травоядных, у него было бы неограниченное число жертв. Он мог собраться с силами и отомстить Палатону.

Правда, он сделает глупость, если высосет бахдар у Барос прежде, чем крейсер достигнет Хаоса. Такой поступок будет означать гибель для всех них. На станции возможностей представлялось гораздо больше. Там всегда могли найтись другие тезары – отработавшие контракт, отдыхающие, пока ремонтируют их корабли.

Возможно, там задуманное будет труднее осуществить, но тем не менее это наверняка удастся. Недар лег и послушал, как пилот подает команду по внутренней связи, сообщая, что необходимо принять меры предосторожности. Голова Недара раскалывалась от мыслей.

Кативар не шевельнулся, ему не понадобилось даже двигать рукой, чтобы ваза пролетела по его комнате и раскололась об стену. Тяжело дыша, он напряг бахдар, мысленно схватил картину и швырнул ее через веранду, во внутренний дворик. Его руки конвульсивно сжимались в кулаки, он пнул стул, повалив его на плитки пола. Деревянный подголовник раскололся. Когда гнев Кативара немного утих, он оказался стоящим среди обломков, черепков, перевернутой мебели – в комнате не осталось неповрежденных предметов.

Три раза он подходил к комнате Риндалана, и трижды ему запрещали войти. Его преимущество исчезло, как будто никогда не существовало, как будто не было долгих лет уловок и игр, изматывающей работы, чтобы заслужить благосклонность Риндалана. Его отвергли, как простолюдина. Отмахнулись от него, как от надоедливой мошки.

Но поражение не исчерпывалось этим. Малаки не ответил на последние вызовы, и в результате Кативар понятия не имел, что делать дальше. Хотя он не мог найти главу подпольной церкви, он сузил круг до нескольких возможных кандидатов, только ни один из них не мог бы дать необходимые сведения.

По Чаролону носился слух о новой прорицательнице, предсказывающей будущее, которая каким-то образом обрела сверхъестественные! способности, находясь в другом полушарии планеты, в забытых Вездесущим Богом болотах.

Не утихали разговоры о том, что тезары готовятся порвать с императором и со своими Домами, воспользоваться своими исключительными возможностями. Кто стоял за всем этим, и как собирался справиться с этим Палатон?

Чо разлагалась, превращаясь в Хаос. Конец ее казался неизбежным, и хотя работе Кативара это только помогало, он стремился завершить ее прежде, чем наступит этот конец. Ему было необходимо вновь добраться до Риндалана, но между ними стояла Йорана, защищая старого чоя. Однако она была обязана прежде всего охранять наследника, и потому Кативару надо было обратить внимание на Палатона. Пора было что-то делать с тайной информацией, сообщенной Риндаланом, который принял его за Палатона.

Ходили слухи о паломничестве пилота в родовое гнездо… Кативар скрестил ноги и бесцеремонно уселся среди обломков, размышляя. Если пилот действительно потомок Огненного дома, то конгресс ополчится против него. Однако Кативар не мог позволить себе напрямую высказать обвинение, поскольку знал, что ему потребуются явные доказательства. Но неужели сам Палатон ничего не подозревает?

А если и подозревает, то ход Кативара пошатнет его положение, и Палатон продолжит путь к уничтожению самого себя. Если же нет, тогда раскрытие тайны можно приберечь на потом. Палатон уже ступил на нетвердую почву, связавшись с инопланетянином. Теперь бездна могла разверзнуться под его ногами в любой момент.

Кативар уже представлял, с чего начать. Затем он обратит внимание на Малаки и сплетников, а попутно будет собирать новый материал для своих исследований. Чем труднее времена, тем богаче его урожай. Неясного будущего Кативар не опасался.

Пришло время воспользоваться лихорадочным бредом Риндалана. Он поднялся, стряхнул с одежды пыль и отправился расставлять капкан.

Палатон вернулся к себе, желая принять душ и смыть дневной жар и пыль. Положив руку на замок, он почувствовал явное беспокойство – казалось, защитное устройство было нарушено. Без своей силы он не мог ничего подтвердить, но, разумеется, несмотря на усилия Йораны, кто-то мог пытаться вторгнуться к нему. Будь с ним Рэнд, Палатон попросил бы человека проверить комнату, но после утомительного дня учебы Рэнд отправился проведать Ринди. Палатон мог бы вызвать Йорану или одного из охранников, но знал, что этим выдаст свой недостаток способностей, слабость, а этого он не мог себе позволить.

Тем не менее он открыл дверь из затененного коридора, не вполне готовый встретиться с тем, что могло ждать его внутри. В комнате не осталось и следа утреннего беспорядка – здесь уже побывали уборщики. Палатон ощущал свежий, острый запах вновь застеленного белья. В пузатом кувшине в центре стола стояли цветы, лепестки которых уже начали сжиматься с приближением сумерек. Казалось, все на месте, но беспокойство не исчезало.

В комнате было относительно прохладно, но едва ступив в нее, Палатон ощутил впереди жаркое пятно – такое, от которого даже без бахдара волосы на его затылке встали дыбом.

Палатон обернулся и увидел отпечаток ауры на противоположной стене комнаты – чоя, высокого и надменного, неузнаваемого, с голосами, искаженными телепатической передачей.

– Сын Огненного дома, – произнес чоя, – пришло время встретиться с Хаосом твоей собственной судьбы, прочесть его лабиринты и проложить курс.

Глава 17

– Кто ты? – голоса Палатона резко прозвучали в его голове. Он чувствовал в них страх, гнев, потрясение и стоял, не шевелясь, с бьющимся сердцем, не понимая, было ли увиденное им живым существом или телепатической проекцией. А может, видение было вызвано его присутствием? Но, в сущности, это было неважно, потому что, кто бы это ни был, он знал тайну, которую Палатон старался спрятать поглубже даже от самого себя. Кто-то знал, что жизнь Палатона – в его руках, и эта проекция была страшнее, чем стоящее здесь реальное существо с инфорсером в руках, нацеленным в сердце наследника.

Палатон метнулся в угол комнаты, чтобы увидеть, последует ли проекция за ним, но этого не случилось. Значит, проекция осуществлялась не вживую – видение приготовили заранее и оставили здесь для него. Тот, кто сделал это, действовал очень умно – Палатон не мог разглядеть лицо чоя или расслышать голоса так, чтобы понять, кому они принадлежат. Если бы с ним была Йорана… но она удивилась бы, поняв, что Палатон не может прочитать изображение сам, поскольку несмотря на искаженную ауру, в комнате явно оставались следы чужого присутствия, которое можно узнать, почувствовав его вновь. Ауры живых существ было гораздо легче читать, но Палатон не рассчитывал на это, оставшись без бахдара.

Отчасти Палатон надеялся, что проекцию оставил Ринди – старый Прелат был достаточно силен для этого, но пока не оправился. У Палатона до сих пор не находилось времени посидеть и побеседовать с Ринди, сообщить ему о разговоре с Воланом и во всем признаться. Даже если Ринди был бы достаточно силен, его проекция не излучала бы такую злобу. Палатон вспомнил о Недаре, но тот никогда не достигал таких высот телепатии.

Проекция вновь заговорила, и Палатон пропустил первые слова.

– …откажись от своих намерений – тебя не примут. То, что было приговорено к уничтожению, ничего не стоит для всех нас. Твой единственный способ спастись – доказать свою сущность и затем открыться. Какие скрытые таланты способны оказать тебе помощь? Генетические возможности бесконечны, Палатон. Без этой мудрости ты потерпишь поражение. Я даю тебе время – время учиться и действовать. Но если ты этого не сделаешь, мне жаль тебя: я и остальные сделаем все, чтобы уничтожить тебя. Судьбы не избежать. Добейся успеха или потеряй все.

Время? Но сколько времени? Гораздо меньше, чем необходимо, иначе этой проекции не было бы здесь. Нет, ее задачей было предостеречь его, сказать, что время истекает. Злобный замысел был очевидным. Палатон не сомневался: проекцию оставил ему отнюдь не друг. Неужели неизвестный надеялся побудить его к поспешным и необдуманным поступкам? Или намеревался встревожить его, заставить потерять преимущества, которые Палатон мог бы достигнуть, сам распознавая свое наследие?

Он беспомощно смотрел, как проекция тает, оставляя только дрожащую ауру, которая медленно стягивалась и наконец полностью исчезла.

Палатон упал в кресло. Неизвестный был прав только в одном: если у него есть сила, которая ослабела или более не существует в других Домах, он обладает преимуществом – неважно, как воспользуется ею, сам или при помощи Рэнда. В самом деле, необученный, неопытный Рэнд мог попасть в беду, если только Палатон не обнаружит, какой потенциал они разделяют. Вот это прежде не приходило ему в голову. Как же он способен защитить Рэнда, не представляя даже, какой силой тот обладает? Мысль потрясла Палатона гораздо сильнее, чем видение. Неизвестный, пославший видение, руководствовался мотивами, о которых Палатон не мог даже помыслить. Но для себя он уже понял, что оттягивать расследование еще дольше – немыслимая роскошь. Мерлон звал его.

Он сидел, размышляя, стоит ли брать с собой Рэнда и сможет ли он убедить Йорану отпустить его в поездку одного. Убедить ее будет непросто, особенно после случая в Сету, где чоя из Земного дома пожертвовали своим лучшим храмом в попытке прикончить Палатона. Хотя Палатон сомневался, что Дома еще раз попробуют уничтожить наследника, он лишился возможности появляться где-либо неузнанным и без сопровождения. Если он оставит Рэнда, он будет вынужден вновь приставить к нему Траскара, однорукого бывшего тезара, который прежде был телохранителем человека. Палатон доверял Траскару: он был одним из немногих чоя, который часто бывал вне планеты и потому не боялся контактов с инопланетянами.

Но гораздо охотнее Палатон взял бы Рэнда с собой, ибо пока они были вместе, то делили между собой бахдар и пользоваться им мог не только Рэнд. Это помогало Палатону избавиться от ужасающей пустоты внутри. Он оставался спокойным, пока Рэнд был рядом, не говоря уже о теплом чувстве в присутствии друга.

Эта мысль вновь потрясла его – друг… Не ребенок, которого надо защищать, но брат по оружию, поддержка, как и обуза. Палатон не знал точно, когда изменилось положение Рэнда – может быть, в Сету. Как наследник престола Чо, Палатон должен был пройти ритуал очищения. В храм Земного дома, Сету, были посланы убийцы, чтобы уничтожить Палатона, не говоря уже о Рэнде. А может, дружба между ними появилась позднее, во время мятежа. Хотя, возможно, Рэнд с самого начала был ему другом.

Палатон поднялся, размышляя, что Рэнда не следует оставлять во дворце. Теперь это решение казалось самым мудрым. Оставшись в одиночестве, Палатон не имел шансов исследовать руины Мерлона или побеседовать с обитателями маленькой колонии художников, которая чудом уцелела там. И все же он не мог взять с собой Рэнда – ни у кого из чоя там не вызовет сомнений вид инопланетянина и то, чей он спутник. Он был единственным человеком на всей Чо – единственным за прошедшие столетия.

Наконец Палатон решил: Рэнд останется во дворце. Как-нибудь он сможет убедить Йорану держать его без сопровождения. Оставался только Риндалан и нерешенный между ними вопрос.

Он проверил хронограф. Ранний вечер, солнце только садится, дневная жара спадает. Ринди может еще бодрствовать, а если нет, по такому случаю стоит разбудить его ненадолго.

Ринди лежал не шевелясь, когда Палатон приблизился к его ложу. Врачи с любопытством взглянули в его сторону, а затем вернулись к своим графикам и приборам, потеряв интерес, как только узнали в пришедшем наследника. Палатон знал, что их беседа не будет записана, что приборы следят только за состоянием Риндалана. Палатону хотелось остаться наедине с Ринди, но это казалось невозможной задачей.

– Я не сплю, – пробормотал Ринди.

– Знаю, – ответил Палатон, садясь в кресло. – Если бы ты спал, я бы услышал храп.

– Об этом я уже знаю от твоего друга, так что незачем повторять еще раз, – изголовье кровати приподнялось, так что теперь Ринди мог смотреть в глаза Палатону.

– Рэнд по-прежнему приходит сюда?

– И очень часто. Кажется, люди живут недолго – он взрослеет на глазах. Он смотрит на меня так, как будто я знаю ответы на множество мучающих его вопросов.

– А ты и в самом деле их знаешь? – слегка поддразнил старика Палатон, наблюдая, как Ринди комкает в руках простыни.

– Придвинь кресло поближе. Может, я и вобью тебе в голову что-нибудь, если только дотянусь до нее, – Ринди слегка наклонился.

– Не откажусь, – ответил Палатон. – Потому и пришел.

– В самом деле? – Риндалан откашлялся. – Я мог бы и сам послушать тебя – ведь я давно нигде не бываю. По крайней мере, до завтрашнего утра, когда с меня обещали снять все эти провода и начать легкий курс терапии.

– Тебе разрешат ходить?

– К счастью, да. Но предупреждаю тебя – я больше не хочу отвечать на вопросы о том, кто пытался убить меня. Даже если бы я знал это, не ответил бы. Йорана меня достала, и я бы не хотел вновь отбиваться – на этот раз от тебя.

– Тогда я воздержусь от вопросов. Мне нужна твоя помощь против Йораны, – объяснил Палатон.

– Против Йораны? Мальчик мой, в битве между полами я никогда не одерживал верх даже в молодости, тем более сейчас.

– Нет, дело в другом, – Палатон взял Ринди за руку, чувствуя тепло от невысокой температуры, сухость кожи и распухшие старческие суставы. – Несколько дней назад уничтожили мой бывший Дом. Мне удалось поговорить с дедом, и он рассказал то, о чем я даже не догадывался.

Голубые глаза Ринди, до сих пор пристально смотревшие на собеседника, метнулись в сторону.

– Неужели он отправил тебя ко мне? – нехотя спросил он. Палатону стало ясно, что если бы дед ничего не рассказал, то эта обязанность легла бы на Ринди.

– Нет. Он имел смелость сам признаться во всем. Я пришел потому, что должен отправиться в Мерлон, выяснить, что случилось с Трезой и то, кто был моим отцом.

Рука Ринди сжалась.

– Если он из Огненного дома, он никогда в этом не признается.

– Если узнает, кто я, наверняка промолчит. Если я приеду с охраной, то лишусь всяких шансов. Я поеду один, и мне нужна помощь, чтобы убедить Йорану в необходимости такого поступка.

– Ты уже говорил с ней?

– Не могу. Пусть все это останется между нами, она по-прежнему будет работать для престола, на котором до сих пор находится Паншинеа. Не хочу, чтобы она оказалась в двусмысленном положении.

– Ты был бы удивлен, – перебил Ринди, – узнав о чувствах Йораны.

Палатон пропустил это замечание между ушей. Он рассказал Риндалану о видении, и Прелат прищурился.

– Кто, по-твоему, это мог быть?

– Самые сильные подозрения – на Земной дом. Они уже несколько раз покушались на меня, но после Двухдневной войны я решил, что все кончено. Есть шанс, что они хотят заставить меня действовать – так, чтобы я лишился поддержки.

– Мне казалось, что покушение в Сету было совершено на наследника престола, а не просто на тебя.

Палатон понял, что подразумевает Прелат.

Он покачал головой.

– Насколько мне известно, справедливо и то, и другое. Но когда мы спрятались в катакомбах храма, я нашел архив Дома.

Ринди присвистнул, а затем поморщился от боли в сломанном ребре.

– Так и знал, что его прячут в храме. Думаешь, при пожаре архив погиб?

– Сомневаюсь. После начала пожара нас уже не преследовали. Думаю, они занялись прежде всего эвакуацией. Но я видел доказательства: они искали потомков Огненного дома, где только могли, надеясь пополнить свои возможности новыми и неожиданными. Но когда эти возможности обернулись против них, они начали систематическое уничтожение. И хотя о том, что мой отец неизвестен знают немногие, должно быть, они что-то заподозрили, едва Паншинеа обратил на меня внимание.

– Есть и другой вариант, – возразил Ринди.

– Какой?

– Видение мог оставить сам твой отец, побуждая найти его.

Палатон отпустил руку Ринди. Это предположение ошеломило его. Он взвесил возможности и признал:

– Я никогда не думал об этом.

– Такое возможно, – задумчиво заметил Ринди. – Я честно хранил твою тайну. Твои результаты… с моей помощью они стали не чрезмерно высокими для ребенка, но тем не менее заметными. Я понял, что перед нами – не только потенциальный и ценный кандидат в тезары, но нечто большее, почти неопределимое, чего не должно было быть. Прежде чем сообщить твои результаты Волану, я несколько ночей просидел в библиотеках, роясь в книгах, пытаясь разгадать твою тайну. Я так и не нашел то, что хотел узнать – даже не подтвердил подозрения, – Ринди прищелкнул языком. – Но стоило бы мне оказаться в архиве, спрятанном в Сету…

– Вряд ли теперь мы доберемся туда.

– Да, – Ринди вздохнул. – Бог с ними, с чоя из Земного дома. Не могу порицать их за тщеславие. Они были нашим слабым местом в течение веков. Среди Заблудших они – соль земли, но они не рождены летать среди звезд – в отличие от нас или сыновей Небесного дома. Даже взойдя на престол, они вряд ли смогут удержать его.

– Но как насчет чоя из Огненного дома? Есть ли такие среди них?

Ринди помолчал и покачал головой.

– В нынешнем положении – вряд ли. Мы знаем слишком мало и ввиду собственного невежества не можем полагаться на догадки. Но если когда-нибудь этот Дом воскреснет, его возрождение будет великим примером силы и упорства. Ты думаешь об этом, Палатон?

– Не знаю. Пожалуй, сейчас речь идет о выживании.

– Хорошая мысль, – Ринди шевельнулся, и на лице у него появилось выражение боли. Оно медленно исчезло. – Итак, ты направляешься в Мерлон. Один?

– В том-то все и дело.

– Йорана, Рэнд и Гатон не обрадуются такой перспективе. И, разумеется, ты не сможешь открыть им истинную причину этой поездки.

Палатон был намерен рассказать обо всем Рэнду, но заметил только:

– Я готов принять любые предложения.

– Тебе придется выдержать с Йораной настоящий бой. Даже если ты заверишь ее в своей безопасности, не думай, что она ни о чем не догадывается – я почти уверен, что на тебя уже составляется подробное досье. Она не отпустит тебя – особенно теперь, после Сету. У тебя нет выбора, кроме как дать ей приказ, которому она не осмелится противиться. Что касается Рэнда, он нам поможет – он уже находится в таком положении, что способен стать хорошей опорой.

– Я скажу ему, – сухо ответил Палатон, уже предвидя вероятную реакцию Рэнда. А Йорана… он надеялся только, она его простит. Он поднялся, и оживление на лице Ринди сменилось явной усталостью. – Спокойной ночи, Ринди.

Прелат внимательно всмотрелся в его лицо.

– Я хочу, чтобы ты пришел сюда, как только вернешься.

– Обязательно.

Палатон отступил, наблюдая, как изголовье кровати опускается. Ринди задыхающимися голосами произнес:

– Не тревожься. Ты на верном пути. Палатон вышел из комнаты Прелата, думая о том, что совершает единственно возможный поступок. Одобрение Ринди помогло ему облегченно вздохнуть.

От свободы у Алексы кружилась голова. Она бродила по станции с опьяняющим чувством, поскольку даже в лабораторию доктора Марена ей был открыт доступ. Отец постоянно сидел в кабине связи, разбираясь с делами Союза. Сейчас Алекса наблюдала, как врач вскрывает абсцесс на шее Недара – в том месте, куда был вживлен симбионт. Она поднесла руку к собственному затылку, ощутив еле выступающий тонкий шрам.

Недар оглядел ее с непроницаемой маской на лице. Волосы чоя были недавно подстрижены и вымыты, зачесаны назад с высокого лба. Алекса думала, что чоя выглядят одновременно как суровые и утонченные воины. Действительно, он даже не поморщился, когда врач совместил края раны и принялся быстро зашикать их.

Доктор Марен не был симпатичен Алексе, но, по крайней мере, он был человеком. Алекса наблюдала, как быстро и ловко он работает, продолжая процедуру. Это профессионал, поняла она.

Врач положил полоску синтетического пластыря поверх раны со словами: – Это поможет коже срастись.

Недар мрачно поблагодарил его и поднялся с кресла, а Марен отошел к столу с инструментами и выбрал пневматический шприц. Оглянувшись, он окинул взглядом Алексу, словно измерял ее.

Она наблюдала, как врач выбирает инструменты, испытывая сложные чувства. Покончить со всеми мрачными снами, никогда не слышать в голове голос ГНаска – это было бы неплохо. Но с другой стороны, она бы утратила инстинкты выживания, такие, которыми не обладала сама. Интересно, сколько инъекций понадобится, чтобы она утратила вновь приобретенные качества?

Должно быть, всего одна.

Как будто уловив ее мысли, доктор Марен заметил:

– Три инъекции, с полугодовыми промежутками – это самое меньшее. Однако наверняка говорить невозможно. Вирус может регенерировать, но если возникнут проблемы, препарат легко поддается изменениям. Его можно изготовить в виде таблеток для регулярного приема, если это понадобится.

– В самом деле? – Она оглядывала шприц, морщась от воспоминаний о боли. Недар не назвал врачу причину своей инфекции, и Алекса ждала, что будет дальше. Надо ли выдать тайну, которую скрывал чоя? Врач прервал ее мысли.

– Мне казалось, ваш отец обсудил все с вами, – заметил Марен, нахмурившись, и по его гладкому, тонкому лицу проскользнуло странное выражение.

Недар стоял неподалеку, скрестив руки на груди, облаченный в чистую, новую форму, полученную из прачечной станции. Он по-прежнему казался страшно исхудавшим, но выглядел, как и подобало тезару.

– А какую дозу вы бы назначили чоя?

– Вам? – Марен удивленно обернулся и туг же отвел глаза, на его гладком, будто лакированном лице ни одно выражение не задерживалось надолго. – Это зависит от степени инвазии. Вероятно, вдвое большую, чем человеку. Исследователь помедлил. – А вы боитесь заражения?

– Они наверняка попытались это сделать, резонно заметил Недар. – Было бы глупо отказываться от лечения, если оно доступно, не правда ли?

– Да, – согласился Марен, возбужденно облизывая губы. – Препарата у меня достаточно. Но могут возникнуть побочные эффекты…

– За которые, несомненно, понесут ответственность абдрелики, – Недар закатал рукав куртки, готовясь к инъекции, а Марен отложил шприц, выбранный для Алексы, и взял другой. Он умно избежал вопросов, думала Алекса, наблюдая за уколом. Затем она сама обнажила руку и подошла к доктору Марену. Препарат вспрыснулся ей в кровь, мгновение она ничего не чувствовала, затем ее обдало жаром, кожа запылала, и Алекса испытала головокружение, прежде чем обмякла на руках врача.