Текст книги "Наш общий друг. Том 1"
Автор книги: Чарльз Диккенс
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)
«Тра-ля-тра-ля-ля-ля» петь не стоит, мой дорогой Мортимер, тем более что эти звукосочетания довольно бессмысленны. Давай лучше споем про загадку, которая нам не по силам.
– Ты встречаешься с этой девушкой, Юджин? Значит, то, что говорили эти люди, правда?
– Я признаюсь моему почтенному и ученому другу и в том и другом.
– Так чем же это кончится? Что ты делаешь? Куда ты идешь?
– Мой дорогой Мортимер! Можно подумать, что этот учитель занес сюда заразу – ты закидал меня вопросами, как на экзамене! Тебе надо выкурить еще одну сигару для восстановления душевного равновесия. Вот возьми, прошу тебя. Прикури о мою, она еще не потухла. Та-ак! А теперь воздай мне должное и согласись, что я изо всех сил стремлюсь к самосовершенствованию и что недавние события пролили свет на нашу кухонную утварь, которую до сих пор ты видел как в тумане и потому поторопился – да, да, поторопился! – осмеять. Сознавая свои недостатки, я окружил себя вещами, моральное воздействие коих способствует зарождению в человеке домовитости. Этому моральному воздействию, а также благотворному влиянию моего закадычного друга можешь спокойно препоручить меня со своими наилучшими пожеланиями.
– Ах, Юджин! – ласково проговорил Лайтвуд, остановившись перед ним, так что теперь их обоих окутывало облачко сигарного дыма. – Почему ты не хочешь ответить на мои вопросы? Чем же это кончится? Что ты делаешь? Куда ты идешь?
– Дорогой Мортимер! – сказал Юджин, разгоняя рукой дым, чтобы друг ясно видел его лицо, его открытый взгляд. – Верь мне, я ответил бы на них ни минуты не медля, если бы только мог. Но для этого мне надо снова попробовать разгадать одну мучительную загадку, на которую я давно махнул рукой. Вот она: Юджин Рэйберн. – Он похлопал себя по лбу и по груди. – «Думай, голову ломай! Кто я, кто я, отгадай!» Нет! Разве отгадаешь? И пытаться нечего!
Глава VII,
в которой двое заключают дружеский договор
Расписание занятий, установленное мистером Боффи-ном и его чтецом, мистером Сайласом Веггом, претерпело изменения в связи с изменившимся образом жизни мистера Боффина, и Римская империя стала приходить теперь в упадок больше по утрам, в великолепном аристократическом особняке, а не в вечерние часы и не в «Приюте Боффина», как было заведено раньше. Впрочем, иногда, ища хотя бы ненадолго передышки от стеснительных условностей моды, мистер Боффин с наступлением темноты сам появлялся в «Приюте» и, усевшись на тот же деревянный ларь, внимал рассказу о быстро клонившихся к закату судьбах безвольных, растленных властителей мира, которые уже находились при последнем издыхании. Если бы Вегг получал меньшую мзду от своего патрона или больше подходил бы для должности чтеца, он, вероятно, считал бы посещения мистера Боффина приятными и лестными для себя. Но, будучи шарлатаном, получающим за свое шарлатанство хорошее жалованье, мистер Сайлас Вегг весь кипел от таких посещений. Это только подтверждало общее правило, что плохой слуга, у кого бы он ни находился в услужении, всегда ополчается против своего хозяина. Даже те правители, те вельможные и достопочтенные особы, которые занимают высокие посты по праву рождения и выглядят сущими ослами, даже они, все до единого, – недоверием ли, ничем не оправданным, тупой ли надменностью, – выказывают враждебность к своему хозяину. То, что верно по отношению к слуге и к господину в государственных масштабах, с полным правом можно распространить и на всех слуг и господ, какие только есть на белом свете.
Когда мистер Сайлас Вегг, наконец, получил свободный доступ в «наш дом», как он привык называть особняк, у стен которого просидел много лет под открытым небом, и когда он, наконец, убедился, насколько там все до мелочей не соответствует его прежним представлениям (чего, в сущности, и следовало ожидать), этот дальновидный и хитрый субъект, набивая себе цену и подготавливая почву для вымогательства, стал то и дело предаваться меланхолическим воспоминаниям о прошлом, словно и сам он и особняк одновременно потерпели крушение в жизни.
– Ведь это, сэр, был когда-то наш дом! – говорил Сайлас своему патрону, в грустном раздумье покачивая головой. – Ведь это, сэр, тот самый дом, откуда у меня на глазах выходили и куда входили такие знатные особы, как мисс Элизабет, маленький мистер Джордж, тетушка Джейн и дядюшка Паркер! (Все имена, разумеется, плод его досужей фантазии.) И, подумать только, чем все это кончилось! Ах, боже мой, боже мой!
Причитания мистера Вегга были исполнены такого глубокого чувства, что добрейший мистер Боффин жалел его от всего сердца и уже начинал опасаться, не причинил ли он своему чтецу непоправимого вреда покупкой этого дома.
Две-три дипломатические беседы, которые мистер Вегг, положив на это немало труда, выдал за результат счастливого стечения обстоятельств, якобы приведших его в Клеркенуэл, дали ему возможность окончательно договориться с мистером Венусом.
– Принесите меня в «Приют» в субботу вечерком, – сказал Сайлас, когда сделка была закончена. – И если вы не прочь выпить со мной по-дружески старого ямайского рому, я на угощение не поскуплюсь.
– Ведь вам известно, сэр, что я невеселый собутыльник, – ответил мистер Венус, – но ладно, так и быть.
Так оно и было. Подошла суббота, а в субботний вечер к калитке «Приюта» подошел и мистер Венус. Мистер Вегг выходит на его звонок, отпирает калитку и, увидев под мышкой у мистера Венуса какую-то дубинку в оберточной бумаге, сухо произносит:
– Гм! Я думал, вы приедете в кэбе.
– Нет, мистер Вегг, – отвечает Венус. – Мне не по чину разъезжать со свертками в кэбах.
– Ну, конечно, конечно, – недовольно бурчит Вегг, но все же не решается добавить вслух: «Да по чину ли тебе и пешком-то ходить с такими свертками!»
– Вот ваше приобретение, мистер Вегг, – говорит Венус, с учтивым поклоном передавая ему сверток, – и должен сказать, что мне очень приятно вернуть эту вещь туда, откуда она… э-э – произошла.
– Благодарствую, – отвечает Вегг. – Но теперь, когда наша сделка совершена, не могу не отметить по-дружески, что, если бы я предварительно посоветовался с каким-нибудь законником, вам, пожалуй, не удалось бы удержать у себя этот предмет. Правда, интересный казус с точки зрения закона?
– Напрасно вы так думаете, мистер Вегг. Я купил вас в открытую, мы с вами обо всем договорились.
– В нашей стране, сэр, не разрешается покупать человеческую плоть и кровь – во всяком случае, заживо, – заявляет Вегг, покачивая головой. – А как насчет костей?
– С точки зрения закона?
– С точки зрения закона.
– Я не настолько сведущ в законах, чтобы высказываться по этому поводу, мистер Вегг, – говорит Венус, густо краснея и несколько повышая голос, – но по сути дела выскажусь, а суть дела такова, что я послал бы вас… сказать куда?
– Да нет, не стоит, – миролюбиво отвечает мистер Вегг.
– …прежде чем вручать вам этот сверток, не получив причитающейся мне за него суммы. Не знаю, как там обстоит по части законов, но в сути дела я разбираюсь, и тут вы меня с толку не собьете.
Так как мистер Венус находится в раздраженном состоянии (несомненно, из-за несчастной любви) и так как выводить его из себя не в интересах мистера Вегга, последний замечает успокоительным тоном:
– Да я упомянул об этом маленьком юридическом казусе просто так, применительно к нашей пенни… пенни-тенциарной системе.
– Тогда, мистер Вегг, пусть эта система обойдется вам не в пенни, а в шиллинг, – возражает ему мистер Венус, – потому что, сказать по совести, мне ваши маленькие юридические казусы ценой в пенни не нравятся.
Войдя с холода в комнату, где тепло и светло от камина и газового рожка, мистер Венус сменяет гнев на милость и, одобрительно отозвавшись о жилище мистера Вегга, вспоминает, как он (Венус) говорил, что ему (Веггу) здорово повезло с его новой должностью.
– Я не жалуюсь, – отвечает Вегг. – Впрочем, мистер Венус, не забывайте поговорку про бочку меда и ложку дегтя. Вот вам горячая вода, рому подливайте сами и садитесь поближе к камину. Трубочкой любите побаловаться?
– Нет, не любитель, – отвечает тот, – но разок-другой затянусь, с вами за компанию.
И вот мистер Венус подливает себе рому, и Вегг подливает себе рому; мистер Венус закуривает и пускает клубы дыма, и Вегг закуривает и тоже пускает клубы дыма.
– Значит, мистер Вегг, даже в вашей бочке меда не обошлось без ложки дегтя, как вы сами изволили заметить?
– Тайны! – отвечает Вегг. – Не нравится мне все это, мистер Венус. Не нравится мне, что прежних обитателей дома, в котором мы с вами сидим, может, отправили на тот свет глухой ночью, а я даже не знаю, чьих это рук дело.
– Вы кого-то подозреваете, мистер Вегг?
– Нет, – отвечает этот джентльмен. – Мне известно, кто тут выгадал, но подозревать я никого не подозреваю.
С этими словами мистер Вегг подносит трубку ко рту, устремляет взгляд на огонь и самым решительным образом придает лицу выражение милосердия, словно ему удалось ухватить эту главную нашу добродетель за юбку и удержать около себя силой в ту минуту, когда она, к своему прискорбию, почла долгом бежать от него.
– Кроме того, – продолжает Вегг, – могу сообщить вам собственные наблюдения касательно некоторых лиц и некоторых обстоятельств. Только наблюдения, и больше ничего, мистер Венус. Вот, скажем, на одного человека, не станем его здесь называть, сваливается с неба огромное наследство. А на меня сваливается с неба жалованье и еженедельный рацион угля. Кто из нас личность более достойная? Не тот, кого мы не станем здесь называть. Вот какое я произвел наблюдение, – только наблюдение, без всяких посягательств. У меня мое жалованье и еженедельный рацион угля. У него – наследство. Вот так у нас получилось.
– Мне бы ваше хладнокровие, мистер Вегг!
– Слушайте дальше, – продолжает ораторствовать Сайлас и, войдя в раж, взмахивает трубкой и деревянной ногой, причем последняя так и норовит опрокинуть его самым недостойным образом навзничь, вместе со стулом. – Вот вам еще одно наблюдение, без всяких посягательств с моей стороны. На того, кого мы здесь не называем, будут наседать со всех сторон. Собственно, на него уже наседают. Тот, кого мы не станем здесь называть, имеет под рукой меня – человека, который, натурально, рассчитывает на повышение в должности, и, как вы, может быть, скажете, заслуживает повышения…
(Мистер Венус бормочет что-то в утвердительном смысле.)
– …тот, кого мы не станем здесь называть, пренебрегает мною, несмотря на все эти обстоятельства, и предпочитает мне какого-то наседающего незнакомца. Который из нас двоих личность более достойная? Который из нас двоих, угождая тому, кого мы не станем здесь называть, читал про римлян, и военных и штатских, до хрипоты в горле, будто его пичкали одними опилками с тех пор, как отняли от груди? Уж, разумеется, не наседающий незнакомец! И тем не менее он там как у себя дома, устроился в отдельной комнате, занял прочное положение и загребает чуть ли не тысячу фунтов в год. Меня же до поры до времени сунули в «Приют», точно старый стул, – авось когда-нибудь пригожусь. Значит, истинные достоинства в счет не идут. Вот так у нас и получается. Я волей-неволей наблюдаю все это потому что у меня такая привычка – все наблюдать, но я ни на что не посягаю. Вам приходилось бывать здесь раньше, мистер Венус?
– Не дальше калитки, мистер Вегг.
– Значит, в калитку не входили, мистер Венус?
– Нет, мистер Вегг, только заглядывал во двор из любопытства.
– И что вы там видели?
– Ничего кроме мусорной свалки.
Мистер Вегг вращает глазами, продолжая свои безуспешные поиски в комнате, потом вращает глазами, оглядывая с ног до головы мистера Венуса, словно подозревая, не утаивает ли тот что-нибудь.
– Вы же были знакомы со старым мистером Гармоном, сэр, – продолжает Сайлас, – и вам следовало бы из вежливости нанести ему визит. Ведь вы человек вежливый. – Этот комплимент должен умаслить мистера Венуса.
– Правильно, сэр, – отвечает Венус, подслеповато прищуриваясь и запуская всю пятерню в свою пропыленную шевелюру. – Я и был раньше вежливым, но одно известное вам письмо озлобило меня. Вы понимаете, на что я намекаю, мистер Вегг? На некое заявление, сделанное в письменной форме, касательно того, что некая особа не желает, чтобы ее равняли с известным вам предметом. С тех пор во мне ничего не осталось, кроме желчи.
– Ну, что-нибудь да осталось, – сочувственно говорит мистер Вегг, стараясь утешить мистера Венуса.
– Ничего не осталось, – повторяет тот. – Может, людям покажется это жестокостью с моей стороны, но я готов кидаться на своих лучших друзей. Клянусь вам!
Невольно взмахнув своей деревяшкой, чтобы оборониться от мистера Венуса, который в подтверждение произнесенной им человеконенавистнической декларации вскакивает на ноги, мистер Вегг запрокидывается назад вместе со стулом, покряхтывая встает, с помощью безобидного мизантропа, и уныло потирает затылок.
– Вы потеряли равновесие, мистер Вегг, – говорит Венус, подавая ему трубку.
– Потеряешь! – ворчит Сайлас. – Когда гость вдруг ни с того ни с сего взвивается, точно паяц на пружинке! Вы, мистер Венус, пожалуйста, больше так не вскакивайте.
– Прошу прощения, мистер Вегг, но уж очень я озлобился.
– Это все понятно, черт побери! – не унимается Вегг. – Но кто не владеет собой, пусть озлобляется сидя. А что до того, кого с чем равняют, так вам угодно выражаться обиняками, а мне, – опять потирая затылок, – не угодно ходить с синяками.
– Постараюсь это запомнить, сэр.
– Да, уж будьте так любезны. – Мистер Вегг переходит с иронического тона на свой обычный, приглушает раздражение и снова берется за трубку. – Так мы говорили, что старик Гармон был вашим приятелем?
– Я бы сказал не приятелем, а знакомым, мистер Вегг. При встречах мы разговаривали, а время от времени бывали у нас и кое-какие дела. Любознательный был человек насчет всяких находок в мусоре. Любознательный и скрытный.
– Ах, скрытный! – восклицает Вегг, с алчным придыханием в голосе.
– Да, и по виду и по всем повадкам.
– Гм! – Сайлас снова вращает глазами. – А вот эти находки среди мусора… Вам никогда не приходилось слышать от него, друг мой, как он их обнаруживал? Когда живешь в таком таинственном месте, это небезынтересно знать. Например, где он находил разные вещи? Или, например, как он принимался за дело? Раскапывал горы мусора сверху или раскапывал их снизу? Тыкал палкой? – Пантомима, которой сопровождаются эти слова, достигает здесь особой выразительности и мастерства. – А может быть, он разгребал лопатой? Ну-с, что же он делал, мой дорогой мистер Венус, разгребал лопатой или, – может, вы бы сказали мне, как другу, – тыкал палкой?
– Я бы сказал, ни то и ни другое, мистер Вегг.
– Ну, как товарищу, мистер Венус… да подливайте., рому, рому надо подбавить!.. Почему ни то и ни другое?
– Я полагаю, потому, сэр, что все находки, какие были, обнаруживались во время просеивания и сортировки. Ведь мусор, кажется, пропускают через решета и сортируют?
– Вот увидите свалку сами и тогда скажете свое окончательное мнение. Подбавить надо, подбавить!
Приговаривая «подбавить надо, подбавить!», мистер Вегг – скок-скок на своей деревяшке – придвигает стул все ближе и ближе к мистеру Венусу, словно предлагая подбавить не рому в стакан, а самого себя к мистеру Венусу.
– Когда, повторяю, живешь в таком таинственном месте, не мешает знать о нем все, – говорит Сайлас, лишь только его гость, пользуясь радушием хозяина, подливает себе рому в стакан. – Так вот, скажите мне – как брату, – что он, только находил разные вещи среди мусора или и сам туда кое-что припрятывал?
– Пожалуй, мог и припрятывать, мистер Вегг.
Мистер Вегг насаживает очки на нос и восхищенным взглядом окидывает мистера Венуса с головы до ног.
– Будучи, подобно мне, смертным, которому я подаю руку впервые за сегодняшний день, неизвестно почему презрев сей акт, полный безграничного доверия к ближнему своему, – говорит Вегг, беря руку мистера Венуса ладонью кверху, чтобы ударить по ней с размаху, и тут же ударяя. – Так вот, как ближний, именно ближний, ибо я порываю более низменные узы между собой и тем, кто ступает, гордо подняв голову, и кого, единственного, я могу назвать своим близнецом. Так вот, поскольку вы привержены ко мне, а я к вам, – скажите, что он там прятал?
– Я могу только предполагать, мистер Вегг.
– Как человек, который говорит, положа руку на сердце, – восклицает Вегг, причем драматичности этого возгласа нисколько не мешает то обстоятельство, что на самом-то деле человек сидит, положа руку на стакан с ромом, – облеките свое предположение в слова, мистер Венус, и произнесите их.
– Этот старый джентльмен был из той породы людей, сэр, – хлебнув рому, медленно отвечает наш анатом, – которые, по моему мнению, не стали бы упускать здешние богатые возможности для припрятывания денег, различных ценностей, а то и бумаг.
– Будучи украшением рода человеческого, – провозглашает мистер Вегг, снова берет руку мистера Венуса ладонью кверху, точно намереваясь заняться хиромантией, и заносит свою для удара. – Будучи человеком, коего мог иметь в виду поэт, сочинивший известные всей нашей нации морские стихи:
Другими словами, я рассматриваю вас в свете этих стихов, как «могучий дуб английский»[66]66
Могучий дуб английский – искаженные Веггом слова из песни С. Дж.. Арнольда (1774—1852) «Смерть Нельсона».
[Закрыть], и как таковой, мистер Венус, объясните, что значит «бумаги»?
– Принимая во внимание, что старый джентльмен то и дело лишал наследства своих ближайших родственников и глушил в себе естественные привязанности, – отвечает мистер Венус, – у него, вероятно, было составлено много разных завещаний и дополнительных распоряжений к ним.
Ладонь мистера Вегга звучно шлепает по ладони мистера Венуса, и Вегг горячо восклицает:
– Близнецы во всем, и в мнениях и в чувствах. Подливайте рому, подливайте!
Придвинув деревяшку и стул вплотную к мистеру Венусу, мистер Вегг собственной рукой поспешно разливает ром, передает стакан гостю, чокается с ним, подносит свой стакан ко рту, ставит его на стол, потом кладет обе руки мистеру Венусу на колени и обращается к нему с такой речью:
– Мистер Венус! Не из-за того, что мне предпочли какого-то незнакомца, хотя, на мой взгляд, этот незнакомец личность более чем сомнительная. Не из-за денег, хотя деньги всегда пригодятся. Не в собственных интересах, хотя я никогда не упускал случая порадеть о самом себе. А все во имя правды!
С безучастным видом мигнув своими подслеповатыми глазками – сразу обоими, мистер Венус вопрошает:
– Что «все», мистер Вегг?
– Дружеский договор, который я вам предлагаю. Вы понимаете, в чем его суть?
– Вы сначала сами доберитесь до его сути, а там посмотрим.
– Если здесь можно что-нибудь найти, пусть находка будет наша общая. Давайте заключим дружеский договор и будем искать вместе. Давайте заключим дружеский договор и поделим доходы поровну. Во имя правды! – Так вещает Сайлас, преисполнившись благородных чувств.
– Следовательно… – Мистер Венус поднимает глаза на мистера Вегга после минутной паузы, во время которой он сидел, погруженный в раздумье и запустив все десять пальцев в волосы, словно ему удавалось ухватить нужную мысль, только ухватив голову обеими руками. – Следовательно, если в мусоре что-нибудь отыщется, мы с вами будем держать свою находку в тайне? Так, мистер Вегг?
– Смотря по тому, какая находка, мистер Венус. Скажем, деньги, или серебро, или драгоценности так же могут стать нашей собственностью, как и чьей-нибудь еще.
Мистер Венус в изумлении потирает правую бровь.
– Это все во имя правды, мистер Венус. Потому что в противном случае находка уйдет вместе с мусором, и покупатель получит то, на что он никак не рассчитывал и чего он не покупал. А тогда, мистер Венус, восторжествует неправда.
– А если обнаружатся бумаги? – спрашивает мистер Венус.
– Посмотрим, какого они будут содержания, и предложим их заинтересованным лицам, – не задумываясь, отвечает Вегг.
– Во имя правды, мистер Вегг?
– Не иначе, мистер Венус. Если заинтересованные лица не захотят использовать эти бумаги во имя правды, – их дело. Мистер Венус! У меня сложилось о вас определенное мнение, но выразить его словами нелегко. С первого своего прихода – помните тот вечер, когда вы, если можно так выразиться, омывали чаем свой могучий ум, – я решил, что вам надо поставить перед собой какую-нибудь цель, чтобы воспрянуть духом. Вот наш дружеский договор и будет для вас той великой целью, которая поможет вам воспрянуть духом, сэр!
И тут мистер Вегг заводит речь о том, что ему давно подсказал его изворотливый ум: он говорит о блестящих данных мистера Венуса для таких изысканий. Он распространяется о ремесле мистера Венуса, требующем большого терпения и ловкости пальцев, о его уменье подгонять одна к другой отдельные мелкие части, о том, что ему всегда приходилось иметь дело с различными костями и суставами; о том, что незначительные, казалось бы, приметы могут навести его на открытие больших тайников.
– А ведь я, – говорит Вегг, – я на это не гожусь. За что бы я ни взялся – палкой ли прощупывать, лопатой ли разгребать, – нет во мне тонкости! Сразу будет видно: в мусоре кто-то копался. Вот когда вы приметесь за дело – разумеется, свято придерживаясь заключенного между нами дружеского договора и памятуя о своем ближнем, – тогда все пойдет по-иному. – Далее мистер Вегг скромно упоминает о помехах, которые чинит ему деревянная нога, когда приходится лазать по приставным лестницам и прочим шатким приспособлениям, и намекает еще на одну особенность, присущую этому столярному изделию, а именно: лишь только ее призывают к действию, скажем, влекут на прогулку по кучам золы, она утопает в этом податливом веществе, пригвождая своего обладателя к месту. Вслед за тем мистер Вегг отмечает поразительный факт, что он услышал легенду о кладах в мусорной свалке еще до своего переезда в «Приют», и ни от кого другого, как от мистера Венуса.
– И это неспроста, – добавляет Сайлас, скорчив мину, которая должна изображать благочестие. Вернувшись под конец к вопросу о торжестве правды, мистер Вегг мрачно предсказывает, что, по всей вероятности, им удастся раскопать кое-какие улики против мистера Боффина, с присущей ему скромностью снова говорит, насколько этому человеку было выгодно совершить убийство, и предвкушает, как участники дружеского договора предадут убийцу в руки правосудия. Но это, подчеркивает мистер Вегг, будет сделано отнюдь не ради вознаграждения, хотя отказ от него и свидетельствовал бы об отсутствии у них моральных устоев.
Мистер Венус слушает его разглагольствования с величайшим вниманием, собрав свои пропыленные волосы в два пучка, похожие на собачьи уши. Когда мистер Вегг, умолкнув, широко разводит руками, словно показывая, что у него душа нараспашку, а потом складывает их на груди в ожидании ответа мистера Венуса, тот подмигивает ему обоими глазами и только после этого начинает говорить.
– Насколько я понимаю, мистер Вегг, вы уже пытались приступить к делу сами? И убедились на собственном опыте, какие тут представляются трудности?
– Ну что вы! Это даже попыткой нельзя назвать! – отвечает мистер Вегг, несколько смущенный намеком. – Я только так прошелся, посмотрел, вот и все.
– И ничего, кроме трудностей, не обнаружили?
Вегг утвердительно кивает головой.
– Просто не знаю, что вам ответить, мистер Вегг, – говорит Венус после короткого раздумья.
– Соглашайтесь! – восклицает Вегг.
– Если бы не мое озлобление, я бы отказался. Но, будучи человеком озлобленным и доведенным до безумия, до отчаяния, мистер Вегг, я, кажется, соглашусь.
На радостях Вегг наливает рому в оба стакана, повторяет церемонию чоканья и мысленно от всей души пьет за здоровье и за успех в жизни той девицы, которая довела мистера Венуса до его теперешнего умонастроения, столь соответствующего обстоятельствам.
Вслед за тем дружеский договор обсуждается пункт за пунктом. Пункты эти таковы: полное сохранение тайны, обоюдная верность и настойчивость. Мистеру Венусу предоставляется свободный доступ в «Приют» в любое время дня и ночи, на предмет изысканий, кои надлежит проводить с соблюдением всяческой осторожности, чтобы не привлечь внимания соседей.
– Шаги! – вдруг восклицает Венус.
– Где? – вскрикивает Вегг, подскакивая на месте.
– Во дворе. Шш!
Дружеский договор надо бы скрепить рукопожатием – руки уже протянуты. Но теперь оба отдергивают их, закуривают потухшие трубки и откидываются на спинки стульев. Шаги – сомнений быть не может. Они приближаются; чьи-то пальцы стучат по оконному стеклу.
– Войдите! – говорит Вегг, подразумевая «войдите в дверь». Но тяжелая старинная рама медленно поднимается, и из ночного мрака в окно так же медленно просовывается чья-то голова.
– Скажите, пожалуйста, мистер Вегг дома? Ах, это вы сами!
Даже если бы посетитель вошел в дом обычным способом, участникам дружеского договора стало бы не по себе. Но то, что он стоит, навалившись грудью на подоконник, и пристально смотрит в комнату из темноты, окончательно обескураживает их. Особенно мистера Венуса, который вынимает трубку изо рта, откидывает голову назад и таращит глаза на незнакомца, словно это не кто иной, как индийский младенец, явившийся сюда затем, чтобы увести своего хозяина домой.
– Добрый вечер, мистер Вегг. Будьте так любезны, почините задвижку на калитке, а то она не запирается.
– Мистер Роксмит? – еле выговаривает Вегг.
– Да, это мистер Роксмит. Я не хочу вам мешать и заходить не буду. Я взялся выполнить одно поручение по дороге домой. Подошел к калитке и думаю, можно ли войти без звонка? А вдруг у вас собака?
– Нету, к сожалению, – бормочет Вегг, повернувшись спиной к окну. – Тсс! Мистер Венус! Это тот самый, который наседает!
– Мы знакомы? – спрашивает секретарь, глядя на мистера Венуса.
– Нет, мистер Роксмит. Это мой приятель. Коротаем вместе вечерок.
– А! Ну тогда извините меня. Мистер Боффин просил передать, чтобы вы не задерживались по вечерам дома в ожидании его прихода. Ему вдруг пришло в голову, как бы он, сам того не желая, не стал помехой в ваших делах. На будущее время давайте условимся, что если мистер Боффин придет без предупреждения и застанет вас дома – хорошо, не застанет – так тому и быть. Я взялся сообщить вам это. Вот и все.
Секретарь говорит «спокойной ночи» и, опустив оконную раму, исчезает. Друзья превращаются в слух: его шаги затихают у калитки, и калитка за ним захлопывается.
– И вот этому-то человеку, мистер Венус, – говорит Вегг, когда все смолкает, – предпочли меня! Разрешите спросить, как он вам показался?
Мистер Венус, по-видимому, сам этого не знает, потому что, сделав несколько попыток ответить, он не может пробормотать ничего более вразумительного, чем «странная личность».
– Не личность, а двуличность, сэр! – восклицает Вегг, позволяя себе в ожесточении чувств такую игру слов. – Вот в чем его суть. Личность это еще так-сяк, а двуличностей я не терплю. Он завзятый проныра, сэр!
– Значит, сэр, он вам чем-то подозрителен? – спрашивает Венус.
– Чем-то? – повторяет Вегг. – Чем-то? Какое бремя спало бы с моей души – говорю вам это как другу, – если бы моя рабская приверженность истине не вынуждала меня ответить: всем подозрителен!
Полюбуйтесь, до чего сентиментально-слезливы становятся бесхвостые страусы, ища места, куда бы спрятать голову! Вегг испытывает поистине неизъяснимое удовлетворение, радуясь буре чувств, которая охватывает его при мысли о том, что мистер Роксмит завзятый проныра.
– В эту звездную ночь, мистер Венус, – замечает Сайлас, ведя участника дружеского договора по двору и так же, как он, ощущая на себе воздействие многократных возлияний, – в эту звездную ночь просто тяжко думать, что наседающие незнакомцы и завзятые проныры могут преспокойно возвращаться домой, будто они самые что ни на есть порядочные люди!
– Зрелище этих небесных светил, – говорит мистер Венус, глядя вверх и роняя шляпу с головы, – с особой силой приводит мне на ум ее сокрушительные слова о том, что она не хочет и сама себя равнять и чтобы ее равняли с каким-нибудь ске…
– Знаю, знаю! Можете не повторять, – говорит Вегг, пожимая ему руку. – Вы только представьте, как эти звезды укрепляют меня в моем решении действовать во имя правды против того, кого мы не будем здесь называть. Я не злобствую, отнюдь нет. Но вы видите, как они мерцают? Им есть что вспомнить! И что же они вспоминают, сэр?
Мистер Венус подхватывает заунывным голосом:
– Ее слова, написанные ее собственной рукой, что она не хочет и сама себя равнять и чтобы… – Но тут Сайлас с достоинством перебивает его:
– Нет, сэр! Они вспоминают наш дом, маленького мистера Джорджа, тетушку Джейн и дядюшку Паркера. Вспоминают все погубленное, все принесенное в жертву ничтожному червю и баловню фортуны!
