Текст книги "Летнее солнцестояние (ЛП)"

Автор книги: Charles L. Harness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Птолемей некоторое время смотрел на него, потом снова повернулся к Карфагенянину. – Великий Александр всегда опасался боевых слонов. Он так и не понял, как с ними справиться. Отличная идея, Гамилькар Барка.

– Но есть еще одна проблема, – сказал Эратосфен. – У нас в библиотеке есть несколько отчетов путешественников. Все они говорят, что перевалы очень узкие, едва ли достаточно широкие для лошади. Как вы будете проводить ваших слонов через них?

– Вам следовало бы прочесть еще больше своих книг, ученый мастер свитков, – сказал Барка. – Горы состоят из извести, а уксус растворяет известь. Мы привезем сотни бочонков уксуса. Горы растают, и великие боевые звери пройдут.

– Почему Карфаген заранее раскрывает Риму свою стратегию? – спросил Птолемей.

Молодой карфагенянин ухмыльнулся. – В этом нет никакого вреда. Во-первых, они думают, что мы лжем, что мы пытаемся обмануть их. Поэтому они не будут утруждать себя защитой проходов. Во-вторых, они настолько уверены, что если и когда они укрепят перевалы, то так нам и скажут. В-третьих, они не способны мыслить в пределах империи для себя, поэтому они не могут представить себе, что их враги будут иметь такие невозможные идеи. Им не хватает воображения. Они не знают, что такое мечты.

– Они, кажется, очень хорошо справились, несмотря на эти недостатки, – возразил Эратосфен. – Триста лет назад они были просто рыбацкой деревушкой на Тибре. Теперь они правят всем итальянским полуостровом. Кому нужны мечты?

– Вы правы, картограф. Ну, тогда, посмотрим с другой стороны. Нам, финикийцам, нужны были мечты, и мы их реализовывали. Мы установили торговые аванпосты на границах известного мира. Мы проплыли через Геркулесовы Столбы к Оловянным Островам. Мы проплыли вокруг Африки. Мы торговали в Черном море. Наши корабли правят западным Средиземноморьем, а бизнес на больших водах сделал нас богатыми. И все потому, что у нас было видение. Оно все еще у нас есть, и с его помощью мы победим римлян.

– Мир, господа, – сказал Птолемей. Войны и слухи о войне тревожили его. – Давайте, поговорим о других вещах. Эратосфен, как идут дела с углами?

– Сегодня, милорд Птолемей, в день летнего солнцестояния, я измерил угол наклона солнца в полдень. Я обнаружил, что он составляет семь градусов и десять минут.

Птолемей Второй благосклонно улыбнулся, но настороженно и с предупреждением в глазах. – А скажите на милость, какое значение имеют семь градусов и... что еще?

– Десять минут, милорд. Какое значение? Геометр внимательно посмотрел на греческого фараона. – Чтобы определить значение, нам может понадобиться помощь священников,– он серьезно поклонился Гор-энт-йотфу и рабби Бен Шему, – и историков, – поклон Клеону, гомеровскому толкователю, – и, возможно, других философов, живых и мертвых.

Клавдий Пульхер тем временем вернулся от буфета с новой порцией вина. – Кроме всей этой помощи, реальной или угрожающей, – проворчал он, – может ли кто-нибудь сказать мне значение семи градусов и десяти минут?

– Само по себе, ничего, – вызвался Гамилькар Барка. – Однако, взятое вместе с некоторыми другими измерениями, оно может дать вам размер и форму Земли. – Я прав? – спросил он библиотекаря.

Эратосфен вздохнул и краем глаза взглянул на Птолемея.

– О, продолжайте, – устало сказал фараон. (И ах, как бы оказаться на этом баркасе!)

Грек пожал плечами. – В Сиене, где добывают лучший красный гранит, высокий столб не отбрасывает тени в полдень в день летнего солнцестояния, и солнце светит прямо в колодцы. Это так, потому что Сиена лежит почти непосредственно на тропике Рака. Кроме того, Александрия находится почти к северу от Сиены, на расстоянии 5000 стадий. Теперь, семь градусов и десять минут – это примерно 1/50 полного круга, так что 5000 – это 1/50 полного круга вокруг Земли. Таким образом, мы умножаем 5000 на 50, и получаем 250000 стадий как окружность Земли.

– Минуточку, – вмешался Птолемей. – Вы говорите, что 5000 стадий. Как вы это измерили?

– Это известно из кадастров – реестров землеустроительных работ для налоговых целей, составленных Рамсесом Вторым, более тысячи лет назад. Приведены точные размеры административных единиц. Это вопрос простого сложения, от Сиены до моря, с определенными корректировками.

Римлянин нахмурился. – Я все еще не понимаю. Что такое «стадий», так или иначе?

Гамилькар Барка улыбнулся. – Единственное число – стадия. Чуть больше восьми стадий составляют вашу римскую милю. Используя ваши единицы измерения, генерал, мир представляет собой сферу около 30000 миль в окружности.

– Смешно, – выдохнул Пульхер. – Она не может быть такой большой.

– Это совершенно неофициально, – поспешно вмешался Птолемей. – Великий дом не занимает никакой позиции…

Раввин Бен Шем смущенно улыбнулся. – Дорогой Эратосфен... Земля не может быть сферой. В нашем Священном Писании говорится – «четыре угла Земли».

– Мне кажется, мы упускаем из виду очевидный факт, – сказал Гор-энт-йотф. – Наш уважаемый геометр полагает, что Солнце находится так далеко, что его лучи, полученные здесь, параллельны. Как я покажу, это предположение совершенно необоснованно. Есть и другие, гораздо более разумные условия, которые дадут те же данные. Он вытащил из кармана кусок папируса и внимательно осмотрел его. – Если Солнце находится на расстоянии 40000 стадий, то здесь, в Александрии, оно даст вам такой же угол тени около семи градусов, не так ли, Эратосфен?

Математик улыбнулся. – Совершенно верно, если предположить, что Земля плоская.

– Так оно и есть, – сказал римский посол.

Гамилькар Барка покачал головой. – Как и греки, мы, карфагеняне, – мореплаватели. На берегу, когда мы смотрим, как приближается корабль, мы видим сначала верхушку мачты, потом паруса, потом нос корабля. Для нас это означает, что Земля – это большой шар, и что корабль появляется в поле зрения постепенно из-за кривизны. То же самое и на море. Например, моя трирема прибыла сюда ночью. Мы вошли, руководствуясь великим маяком Фароса. Сначала наш человек на мачте вообще не мог видеть света. А потом вдруг: – «Эй, свет»! – и вот он, прямо над выпуклым брюхом моря.

На мгновение воцарилось молчание, нарушенное Птолемеем. Его голос был напряжен. – Это очень интересная дискуссия; но я не чувствую, что мы можем игнорировать тысячелетние исследования и мысли, которые вошли в эту проблему. Конечно, древние авторитеты не оставляют сомнений в этом вопросе. Гомер говорил, что Земля – это плоский диск, ограниченный Рекой Океан. За десять лет до Марафонской битвы Гекатей объявил тот же факт.

– Одну минуту, ваше величество, – сказал Гамилькар Барка. – Ваш собственный Аристотель считал Землю сферой из-за круглой тени на Луне, во время лунного затмения.

Птолемей пожал плечами. – Диск Гомера, направленный фронтально, отбрасывал бы круглую тень.

– Милорды, – резко сказал раввин Бен Шем, – я не пытаюсь определить или разобраться с нечестием. Конечно, греческая история предоставляет достаточно прецедентов. Я много читал в вашей библиотеке, Эратосфен, и могу привести ваши собственные законы и применимые случаи. Ваш Анаксагор предложил гелиоцентрическую систему и написал, что Солнце – это большой пылающий шар, даже больше Пелопоннеса. Он был приговорен к тюремному заключению за свое нечестие. Перикл едва смог спасти ему жизнь. Аристарх также предложил гелиоцентрический космос и был обвинен в нечестии. Алкивиад был отозван из Сиракузской кампании, чтобы предстать перед Гермесом с обвинениями в нечестии, после чего Афины проиграли войну. Сократ был казнен за нечестие. Протагор исповедовал агностицизм и бежал из Афин, когда за его голову была назначена оплата.

Птолемей потер подбородок. – Я, например, верю Гомеру, который объявил Землю плоской, с центром в виде пупка в Дельфах. Сфера кажется совершенно невозможной. Люди на противоположной стороне сферы ходили бы головой вниз. Деревья стали бы расти вниз. Дождь стал бы падать вверх. Этого не может быть. Он устремил мрачный взгляд на Эратосфена. – Боги дали нам плоский мир, мой юный друг. Приведите в порядок свои цифры, чтобы соответствовать фактам, а не наоборот. И, изложив свои взгляды и таким образом высушив горло, он и Пауни покинули группу в поисках винного стола.

– Ну, тогда, человек из библиотеки, – сказал Бен Шем с легким оттенком торжества, – вы, конечно, отречетесь?

Эратосфен обнаружил, что его тело повернулось не к раввину, а к Гор-энт-йотфу. Именно жрецу Бога-ястреба он дал свой ответ: – Нет! Я не отрекаюсь. Я не отступаю. Все так, как я сказал. Жрец-ястреб уставился на него без малейшего выражения.

– О! – воскликнул Бен Шем. – Вы утверждаете, что Земля – это шар?

– Да.

– И она вращается вокруг Солнца?

– Разве я это сказал? Если я этого не сделал, я имел это в виду.

– Эй! – взвизгнул раввин. – Ересь, ересь усугубляется! Он дернул себя за бороду, и несколько волосков вырвались из бороды.

– Простите, – извиняющимся тоном произнес грек. – Я не знал, что вы так это воспримите.

Священник отшатнулся, бормоча.

Хор выстрелил мысль в голову геометра: – Наука – очень неприятный предмет в этом месте.

– Да.

Вмешался Гамилькар Барка. – Могу ли я задать вопрос о вашем измерении величиной 5000 стадий до Сиены?

– Конечно.

– А оно включает в себя долю ваших местных священников? Скажем, одну шестую часть?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, предположим, что истинное измерение на самом деле составляет 4285 стадий. Прибавляют ли жрецы одну шестую, или 715, к своей доле зерновых культур?

– Да. Это был Гор-энт-йотф, кто ответил. Все оглянулись на него. – Со времен Менеса, – продолжил жрец, – первого фараона, объединившего верхний и нижний Египет, храмы забирали одну шестую часть урожая. Мы делаем это безболезненно, сообщая фермеру, что его участок на одну шестую больше, чем есть на самом деле.

Эратосфен смутился. – Я попал в грубую ошибку. Тогда окружность равна величине 4285, умноженной на 50, а не 5000 умноженной на 50. Точнее, окружность составляет, – он на мгновение задумался, – 214250 стадий, или около 26000 римских миль.

– Разница в одну шестую несущественна, – сказал Гор-энт-йотф. – Суть дела в том, что вы покушаетесь на ересь самого тяжкого порядка. Он подал знак Не-тий. Она мельком взглянула на Эратосфена и последовала за жрецом-ястребом прочь от группы.

– Следи за ним, – предупредил Хор. – Я вижу его мысли. Он осудил тебя и намеревается тебя убить.

Геодезист пожал плечами. – Это должно было случиться.

– Разве тебе не следует сейчас уйти?

– Зачем откладывать противостояние? С таким же успехом он может сделать это и здесь. Независимо от того, что случится со мной, Не-тий сможет отвезти тебя обратно на твой корабль.

– Я об этом не думал. Когда придет время, я справлюсь сам.

– Ты их видишь? – спросил Эратосфен. – Ты выше ростом.

*      *      *

13. Что-то в вине

– Я вижу их обоих очень хорошо. Он и женщина подходят к винному столу. Он что-то шепчет ей. Она должна что-то подсыпать тебе в вино.

– Яд.

– Да. Ты должен умереть от яда. Ум женщины находится в большом смятении. Она хочет отказаться. Но священник угрожает ей. Ах, она оглядывается назад, но она не может видеть тебя. Какое странное выражение на ее лице, Эратосфен. Как это можно интерпретировать?

– Ужас, возможно. На самом деле она не хочет меня убивать. Она сильно сопротивляется, но я думаю, что, скорее всего, она сделает попытку. С детства именно этому ее учил храм.

– Они еще немного поспорили. Он настаивает. Он говорит ей, что если она откажется, слуги завяжут ей рот и конечности, и отвезут ее в повозке к бассейну храма, где она станет пищей крокодилов. А ты умрешь в любом случае.

– Приятный малый.

– Возможно, тебе следует уйти со мной, Эратосфен. Как ты знаешь, я все еще ищу двуногий экземпляр. В моем мире тебе не нужно бояться убийства.

Библиотекарь грустно рассмеялся. – Не искушай меня, уважаемый гость. Что они сейчас делают?

– Пока еще ничего. Я нахожусь в сознании священника. Он думает о кольцах на пальцах и трех белых порошках. Мышьяк... стрихнин... аконит. Мышьяк безвкусен, но требует времени, вероятно, слишком много для того, чего он хочет. Кроме того, ты можешь почувствовать недомогание, и тебя вытошнит. Стрихнин? Очень хорошая вещь. Не так уж много и нужно. Действует в течение нескольких минут. Все тело переходит в смертельный спазм. Он видел, как умирал человек, лежа ничком, опираясь только на пятки и затылок. Но стрихнин горький. Ты можешь ощутить его и не пить вино. Нет, стрихнин не подходит. Это аконит. Самый смертоносный из известных ядов. Он происходит от нежного растения, которое выглядит как крошечный шлем или капюшон, и которое растет в горах, называемых Альпами, далеко к северу от римских владений. Кристалл размером с песчинку может оказаться смертельным. Ты будешь быстро парализован. Твое сердце остановится. Смерть наступает быстро. А, он двигается. Он подносит руку к бокалу с вином. Колпачок на его золотом кольце открывается. Порошок падает в вино. Он отдает бокал девушке. Он рычит на нее, и она уходит. Смотри в оба, Эратосфен! А вот и она!

А перед ним спокойно стояла Не-тий. – Я принесла вино, милорд.

Он посмотрел на нее в угрюмом молчании.

Она поднесла бокал к своим губам.

– Нет! – воскликнул он и отбросил бокал в сторону. Он с грохотом упал на пол, разбрызгивая красную жидкость по ковру и гостям, которые в смятении озирались по сторонам. – Простите! – воскликнул геометр. – Какой же я неуклюжий! Он позвал слугу, чтобы тот принес швабру и ведро.

Не-тий не двинулась с места. – Честно, милорд, я не могла причинить вам вреда. И все же то, что вы сейчас сделали со мной, жестоко. А пока мне грозит очень мучительная смерть. Вино было бы... похоже на сон.

– Хор, позаботься о ней на минутку. Его голос резко заскрежетал в его собственных ушах. – Выведи ее на балкон. Я присоединюсь к вам через некоторое время. А теперь, Гор-энт-йотф, сын речного ничтожества, где ты?

*      *      *

14. Сделка

Он быстро нашел его. Если Гор-энт-йотф и удивился, то виду не подал.

Эратосфен тщательно контролировал свой голос, как будто обсуждал погоду, стоимость зерна или вопрос о том, не потребуется ли в этом году провести дноуглубительные работы в восточной гавани. – Я понимаю, что Не-тий отказалась убить меня. Это, несмотря на ваш прямой приказ. Так что теперь ее собственная жизнь потеряна. Разве это не так?

– Почему я должен стоять здесь и разговаривать с отродьем греческой шайки? И все же это так. Она потерпела неудачу. Она умрет.

– Давайте, заключим сделку, верховный мститель Гора. Должен ли он включить в переговоры свою собственную жизнь? Нет. Слишком унизительно. Только Не-тий. Он сказал: – Я куплю ее.

– А? Маленькие глазки подозрительно уставились на еретика. – Чем будете оплачивать?

– Информацией. Я знаю место захоронения мальчика-фараона, Тутанхамона.

Глаза священника округлились. – Ты лжешь! Ты лжешь самым подлым образом!

Эратосфен улыбнулся. – Нет. Это так. Тут, зять того великого еретика, Эхнатона, который повелел поклоняться Атону, солнцу, и осквернил все остальные храмы. Эхнатон, который построил Ахетатон, целый город, посвященный поклонению Атону…

– Город преступника! – выдохнул священник. – Он умер. И мы разрушили его город. Мы уничтожили все его вещи. Все…

– Кроме гробницы Тутанхамона..., который женился на третьей дочери Эхнатона.

– Докажи это! – прошипел Гор-энт-йотф. – Докажи, что ты действительно знаешь!

– Я видел записи. Отчет, например.

– Отчет? Какой отчет?

– Тот, который написал капитан гвардии фараона. Он поймал грабителей могил в момент взлома. Он убил их на месте, укрепил вход и выставил охрану.

– Болван.

– Я могу дать вам отчет о последнем погребальном пиршестве, состоявшемся в самой гробнице. Восемь чиновников некрополя съели пять уток, два плова, баранью ногу. Они пили пиво и вино, смели все остатки двумя маленькими метлами, положили мусор в специальный кувшин и закопали кувшин в яму рядом с могилой. Я видел этот кувшин.

Мститель Гора изучал библиотекаря, и его глаза сузились в хитром прищуре. – Что вы можете рассказать мне об этом месте?

– Это в некрополе Фив, в Долине Царей.

– Хм. Это большое место. Конкретно?

– Никакой конкретики относительно места, пока у нас нет соглашения.

– Понимаю. Его царица, мерзкое отродье преступного фараона Эхнатона?

– Ее звали Анхесенамон. Но она не была похоронена вместе с мальчиком-монархом.

– Интересно. Священник колебался. – Но, конечно, в гробницу потом снова вошли?

– Нет. Позже вход был еще больше запечатан, можно сказать, почти случайно. Я проверил, что печать цела и невредима.

– Последний из Атонистов, людей ада, – пробормотал священник. – Вытащить его из логова смерти. Сжечь его неверную мумию. Золото и серебро достаются слугам Гора.

– Это что, сделка?

Святой человек колебался. Некоторое время они оба, молча, ждали.

Эратосфен вздохнул. – Раскопки будут дорогостоящими. Должна быть арендована сотня рабов, размещена и накормлена в течение нескольких недель. Вам понадобятся реальные деньги. Я перепишу вам свои киренские владения вместе с моим золотом на депозите в местных банках.

Гор-энт-йотф все еще был погружен в свои мысли.

– Если мы не сможем договориться, – серьезно сказал библиотекарь, – я буду вынужден принять определенные меры.—

– О, неужели? Губы священника скривились. – Что именно?

– Я передам описание места Тута совету по древностям. Они будут вести раскопки за государственный счет. Там возникнет большое волнение, предвещающее возрождение Атонизма.

Священник сжал кулаки. – Ты этого не сделаешь!

– Я так и сделаю.

– Да, грек, я думаю, что ты так и сделаешь... потому что ты – абсолютное непристойное зло…

– Ну и что?

– Но слушай меня внимательно, сын тьмы. Мы говорим только о неверующей рабыне. То, что Гор намеревается сделать с твоей судьбой, может сказать только сам Бог.

– Я так и понимаю.

– Тогда считай, что дело сделано. Священник ударил себя кулаком в грудь. – Я попрошу храмовых служителей составить соглашение, написанное иероглифами и по-гречески, и приду с ним в Серапеум завтра днем. Мы подпишем его перед свидетелями.

– Да. Эратосфен снова повернулся к балкону. Священник на мгновение заколебался, затем последовал за ним на расстоянии дюжины шагов. Он закутался в плащ, словно стараясь свести к минимуму загрязнение воздуха, через который проходил грек.

*      *      *

15. Сириус восходит

Стоя на балконе с девушкой, Хор поймал себя на том, что думает о Куеве и Не-тий и о том, как они, кажется, сливаются в одного человека, в один страстный любящий разум. – Я буду ждать тебя, – сказала Куева.

Он внимательно следил за переговорами между Эратосфеном и Гор-энт-йотфом. Не-тий спасла Греку жизнь ценой собственной жизни, и теперь этот человек отдал все, что у него было, чтобы спасти ее. Хор никогда бы не поверил, что эти существа способны на такое благородство. Но так оно и было. Какие сильные черты характера. Как он собирается занести это в судовой журнал? Инспектор не поверит и не поймет. Так что, лучше пропустить все это. Может быть, когда-нибудь рассказать Куеве.

– «Я уже почти закончил», – подумал звездный путешественник. – «Еще одна маленькая работа. А, выходи на балкон, Эратосфен. А вот и Гор-энт-йотф, прямо за тобой. Это хорошо, очень хорошо». Он послал мысль Греку: – Близится рассвет, друг. Смотри, вон моя родная звезда поднимается прямо над морем!

– Сириус? – сказал Эратосфен, указывая пальцем.

– Сотис! – сказал Гор-энт-йотф, давая египетское название великой синей звезде.

Хор снова обратился к разуму Эратосфена: – Твой Сириус – моя родная звезда. И прекрасное завершение полезного визита. Ты видишь первое гелиакическое восхождение Сириуса, или Сотиса, и ты говоришь мне, что это означает, что Нил теперь начал подниматься. Это означает летнее солнцестояние и большие празднества по всей стране, продолжающиеся в течение нескольких дней. Благодарю тебя за всю твою помощь в ремонте моего корабля и за твое пожертвование, включая это последнее.

– С удовольствием, уважаемый гость! Потом он остановился. – Это... последнее?

– Особенно это последнее, – загадочно ответил Хор. – Мне пора уходить. Если я стартую в течение следующих нескольких минут, моя траектория будет направлена прямо к Сириусу.

– Я позову Не-тий, и она отвезет тебя на твой корабль. Он все еще был озадачен.

– Нет необходимости. Я знаю, где это.

– Но как?

– Ах, мой друг, я вижу, что ты действительно не знаешь. Ну, тогда, учитывая то, что сейчас произойдет, возможно, тебе следует иметь несколько важных свидетелей. Возьми Птолемея и еще одного или двух. И теперь сделай это быстро.

Эратосфен почувствовал, как у него в животе образовался комок холодного свинца.

– Скорее! – сказал Хор. Сквозь черную завесу тела команда прорвалась подобно шипению большого кречета.

– «О, Боги»! – подумал грек. Это была настоящая выкрикнутая команда! Он возликовал! Библиотекарь прорвался сквозь балконные шторы и наткнулся на Клавдия Пульхера, стоящего рука об руку, с Птолемеем. – Милорды, – выдохнул он, – не могли бы вы присоединиться ко мне на балконе?

– В чем дело, Эратосфен? – потребовал греческий фараон. – О, я знаю – Сириус теперь стал виден? И это все?

– Ваше величество, если позволите... – Эратосфен отодвинул шторы.

Уже собралась небольшая толпа: Пауни... Гамилькар Барка... дюжина золоченых сановников.

Высокая закутанная фигура повернулась лицом ко всем, затем поклонилась, главным образом Птолемею. – Спасибо за приятный вечер, правитель Египта, – сказал он резким свистящим голосом. Он взял свой саван обеими руками и плавным величественным движением сдернул его с головы и тела, и затем позволил упасть ему на пол.

Они уставились на него.

Огромная голова была сплошь покрыта перьями. Рот был похож на янтарный клюв. Перья сверкали на руках и груди. Какая-то набедренная повязка прикрывала пах. Ноги заканчивались чешуей и почти человеческими ступнями, за исключением того, что пальцы были когтистыми. Как и у хищных птиц Нила, горизонтальная складка над каждым глазом придавала лицу суровое, даже свирепое выражение.

Эратосфен теперь понял, что чужеземец был непревзойденным актером, что каждое слово, каждый жест были рассчитаны на его драматический эффект, и что эта перепуганная публика находилась в руках Хора.

Таинственное существо теперь заставило свои перья вибрировать, так что они возбуждали близлежащие атомы азота, и его оперенное тело окружало золотистое триболюминесцентное сияние.

Птолемей уронил свой кубок с вином. Даже Эратосфен, который подозревал, что произойдет нечто подобное, был ошеломлен.

– Гор! – ахнул Гор-энт-йотф. – Ты и есть Бог!

– Ты говоришь, достойный Гор-энт-йотф, – прошипел гость.

– Всем встать на колени, – прорычал священник.

Так они и сделали. За одним исключением. Раввин Бен Шем сорвал с себя плащ и с криком выбежал из комнаты.

Хор внимательно посмотрел на Гор-энт-йотфа. – Подойди.

Гор-энт-йотф встал и пошел вперед, словно в трансе. Хор взял мужчину на руки. – Встаньте все и будьте свидетелями, – приказал он.

Гигантские крылья расправились на плечах Хора. Размах этих огромных крыльев превышал даже ширину балкона.

Теперь это доконало и Эратосфена. Он медленно, тихо и с большой убежденностью произнес свое любимое школьное проклятие. – Святые... экскременты... Зевса!

Хор проигнорировал его. – Поскольку я забираю с собой этого святого человека, я должен назначить и освятить человека, который займет его место и будет управлять моими святыми храмами вместо него. Я назначаю Не-тий. Подойди, дитя!

Все они расступились перед рабыней. Она склонилась перед крылатым существом.

– Я назначаю тебя верховной жрицей Гора, Египта и всего мира, возвышенной над всеми людьми, даже над моим благородным сыном, фараоном Птолемеем. Возьми себе супруга – кого хочешь. Будьте плодовиты и веселы. Я ухожу.

Одной рукой он держал священника, а другой что-то бросил Эратосфену.

Затем от фантастических крыльев вырвался огромный поток воздуха, гигантский птицеподобный человек перепрыгнул через балюстраду и исчез.

Эратосфен некоторое время наблюдал за ним. По крайней мере, улетающее существо двигалось в правильном направлении.

Стоит ли ему жалеть Гор-энт-йотфа? Он решил, что, может быть, и стоит. Однако, он не стал этого делать. Недостаток характера, возможно. Но кто был совершенен?

Остальные присоединились к нему у парапета. Все глаза смотрели на город, изучая небо. А потом раздался коллективный вздох. – Вон там! – крикнул кто-то. – Колесница! – крикнул другой наблюдатель. – Видишь огни?

– Прямо в восходящее солнце!

Он отвернулся и поднял странный шар, который бросил ему Хор. Сейчас не было времени изучать его в деталях, но он интуитивно знал, что это такое – модель Земли.

Он поднял глаза. Не-тий стояла у входа и смотрела на него. Геометр подошел к ней. – Как это происходит в его мире, я не знаю. Но в греческих землях мужчина выбирает женщину, хотя она и возвышенная, и самого высокого ранга. И вот, поэтому, я выбираю тебя, Не-тий.

Она отвесила ему широкий поклон и ослепительно улыбнулась.

*      *      *

16. Река

– Надеюсь, явление Гора послужило вам уроком, – сказал Птолемей. – Я думаю, что теперь вы должны быть полностью убеждены.

Две пары отдыхали под задним навесом королевской яхты, которая двигалась вверх по реке под большим красным парусом, туго натянутым северным ветром. Пауни и Не-тий непрерывно шептались, в то время как мужчины говорили, делая остановки.

– Я многому научился, – признался Эратосфен.

– Что касается меня, – продолжал греческий фараон, – то я никогда не сомневался, что боги реальны. Это немного озадачивает, несмотря на то, что бог взял этого священника. Я никогда особо не думал о Гор-энт-йотфе. Всегда считал его опасным фанатиком. Это показывает, как даже я могу ошибаться.

– Запоминающийся человек, – пробормотал Эратосфен.

В молчании они смотрели на проплывающую мимо прибрежную деревню. Река теперь поднялась до такой степени, что до скоплений домов можно было добраться только по дамбам и плотинам. Коричневые люди отступили в свои хижины с тростниковыми и плетеными крышами, чтобы позволить отцу Хапи сбросить свою добычу. Через пару месяцев вода отступит. Крестьяне посеют пшеницу и ячмень, а потом соберут урожай. Четыре месяца наводнения и спада воды, четыре месяца посева и роста, четыре месяца сбора урожая и высыхания. Затем повторение. И снова повторение. Они занимались этим уже более пятидесяти веков. Время от времени приходили и уходили завоеватели, как волны на морской берег. Нубийцы... Гиксосы... Ассирийцы... Персы. А теперь еще и греки. Миллион греков, вверх и вниз по реке. Как долго мы продержимся? Кто нас вышвырнет? Рим? Карфаген? – Ваше Величество, – спросил Эратосфен, – что случилось с этими двумя послами?

– Это интересно. Они оба получили известие, что Панормо на Сицилии пал под напором римской, осаждающей стороны. Посол Барка был отозван на Сицилию для организации карфагенских партизан. Пульхер вернется в Рим, чтобы организовать армию для борьбы с Баркой. – Это все безумие, не так ли? Что они будут делать с Сицилией? Кому какое дело? Но дело ведь не в Сицилии, правда?

Эратосфен пожал плечами. – Нет. На самом деле, есть два момента: один – жадность, другой – завоевание. Если Карфаген победит, их жадные корабли поплывут на запад, в Чипангу... в Индию... возможно, уже в наше время. Они плывут ради торговли и прибыли. Если Рим победит, мы не увидим антиподов еще тысячу лет. Они не идут туда, где не могут победить. А передвигаются они только по дорогам.

– Боюсь, я должен согласиться, – сказал Птолемей. – Раньше мы, греки, тоже отправлялись колонизировать. Но этот дух мертв. Он умер пятьсот лет назад. Нос фараона дернулся. Он оглянулся на треножники с благовониями на корме яхты. – Мы прикрываем запах смерти другими запахами. В жаровнях горели бальзам, гвоздика, анис и бутоны разных цветов.

Эратосфен улыбнулся. Искусственные запахи ему тоже не нравились. На самом деле он предпочитал речные запахи: ивы, камыши, сады, пальмы, рыба (живая и мертвая), экскременты людей и животных, все это было пропитано этой огромной поднимающейся водой и ее намеком на далекие тающие снега. Он изучал капельки конденсата на холодных боках своего серебряного кубка.

Птолемей наблюдал за ним. – Его охлаждают колотым льдом. Улучшает вкус и борется с жарой. Местные жители предпочитают свое пиво в теплом виде. Вы понимаете, что они никогда не видели льда? У них даже нет слова для этого в их языке.

– Любопытно, – рассеянно сказал Эратосфен. – «Лед... снег...» – размышлял он. – «Я сделал специальную карту Нила, за водопадами, к югу до слияния Голубого и Белого Нила. Тающий снег... вот с чего начинается ежегодный паводок. Снег на далеких, экваториальных горах. Огромные горные цепи, далеко на юге. И питающие озера. Большие, внутренние моря. Когда-нибудь мы их найдем».

Птолемей покосился на женщин. – Жрецы устраивают настоящее представление в Фивах, в большом храме Карнак. Мы все были бы польщены, если бы суженая Гором смогла открыть церемонию.

– Так написано, – серьезно сказал Эратосфен.

– Хорошо. Решено. Религия, истинная религия, поддерживает жизнь в стране, не правда ли, дорогой Эратосфен?

– О, разумеется.

– Вы, конечно, читали Геродота. Вы помните, что греки в Марафоне призвали великого бога Пана, чтобы устрашить персов, и он сделал это, и мы победили.

(– «Не говоря уже о том, что у нас был очень умный генерал», – подумал Эратосфен.)

– И вы знаете, – продолжал Птолемей, – что сама Афина спасла наш флот при Саламине. Ее на самом деле видели, сходящую на нос флагманского корабля Фемистокла.

– Да, я помню.

– Итак, если не считать вчерашнего появления Гора, ясно, что боги существуют и были с нами с самого начала. Ясно, что они контролируют человеческие дела. Мы должны во всем уступать богам, Эратосфен. Когда наука и религия конфликтуют, наука должна уступить.

Птолемей принял молчание геометра за согласие. – Я когда-нибудь рассказывал вам о путешествии великого Александра к святилищу Амона в Сивахе?

(– «Много раз», – подумал Эратосфен.) – Я, кажется, не припоминаю…

– Ну, тогда слушайте. Мой отец, Птолемей Первый, рассказал мне об этом. Бури полностью уничтожили дороги в пустыне. Ничего не было видно, кроме песчаных пустошей. Жрецы хотели повернуть назад. – Нет, – сказал Александр. – Если я действительно сын Аммона, бог пошлет мне проводника. И не успел он договорить, как две змеи поднялись из горячих песков. «Следуйте за нами», – сказали змеи, – и они пошли…

(– «Разве в прошлый раз не было двух воронов»? – подумал Эратосфен.) – Удивительно, – сказал он.