Текст книги "Избранник сердца"

Автор книги: Бьюла Астор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

8

Подружись!

Легко сказать – подружись. Хотя утром он сам выразился примерно так – они, мол, будут друзьями, объединенными общей целью. Однако при данных обстоятельствах Клэр лучше всего откликнулась на эти слова. И надо отдать ей должное, она тоже постаралась сделать шаг ему навстречу. Она вовремя прикусывала язычок, когда ей хотелось съязвить или сказать что-то обидное в его адрес, активно участвовала в составлении документов, а после обеда перечислила ему наиболее насущные проблемы, стоящие перед Буэна-Виста. Однако в глазах ее мелькало отчуждение, голос был невыразительным и скучным. Хотя Фрэнк оценил ее профессионализм и опыт, ему в ходе делового разговора все время хотелось приласкать и утешить ее. Но не как ребенка.

Как ни странно, Клэр все больше привлекала его внимание как женщина. Он украдкой разглядывал ее губы, уши, маленькие завитки волос на затылке, выбившиеся из пучка, ее руки… Он подметил ее привычку время от времени надавливать большим пальцем на ногти, и ему захотелось сжать ее руку в своей и погладить.

Видимо, утренний разговор о ее неудачном сексуальном опыте возымел действие, пробудив мысли и желания, которые трудно было назвать благородными. Интересно, хорошо ли ей было с ее первым мужчиной или же тот парень из колледжа (а может, он был не один!) оказался эгоистом в постели? Фрэнк подозревал, что Клэр не случайно замкнулась в себе. Так неправильно, нечестно! Ему хотелось освободись ее от дурных воспоминаний, чтобы она перестала растрачивать себя попусту.

А может, он просто хочет ее?

Ее гордыня странным образом пробудила в нем инстинкты пещерного человека. Ему захотелось затащить ее в постель, сорвать с нее одежду, которую она носила, чтобы скрыть свою привлекательность, и, если можно так выразиться, убедить ее в том, что она женственна и желанна. Если бы только она позволила ему…

Однако он ее как мужчина не привлекает.

И еще меньше – в качестве мужа.

Кроме того, ему обязательно нужно вернуться в Чикаго и закончить картину. А она останется вести дела в Буэна-Виста. Сейчас не время торопить Клэр. Пока что им надо поддерживать дружеские и партнерские отношения и поставить Буэна-Виста на ноги. Когда он вернется – а это будет лишь через несколько месяцев, – она, возможно, взглянет на него более благосклонно. Приятно было бы увидеть радость в ее глазах. Как ни странно, даже насмешки и презрение с ее стороны предпочтительнее невыразительного, тусклого взгляда.

Барак был пуст, так как сейчас сезонников в поместье не было. В Буэна-Виста остались лишь постоянные обитатели, которые жили в собственных домах.

Трое друзей механически направились к койкам, на которых когда-то спали, легли, растянулись и стали вспоминать свои страхи, печали и мечты, которыми они делились много лет назад.

Они говорили о Кэмероне.

Для Фрэнка Кэмерон олицетворял собой все то лучшее, что он нашел в Буэна-Виста.

Он дал себе слово: как только закончит фильм, возьмет длительный отпуск, вернется сюда и постарается снова обрести покой и счастье. С тех пор как ему минуло шестнадцать, он сильно переменился. Он проделал большой и трудный путь, но его всегда тянуло сюда. Домой.

И вот теперь Кэмерон зовет его вернуться.

Его последняя воля и завещание.

Разделить Буэна-Виста с Клэр.

А может, отдать все ей? Спасти поместье от банкротства, поставить хозяйство на ноги, а потом подарить свою долю его дочери? Ответный дар в обмен на новую жизнь, которую подарил ему Кэмерон.

Интересно, что имел в виду Кэмерон, когда составлял завещание?

Фрэнк решил, что выполнить последнюю волю своего названого отца будет для него делом чести.

Но что же Кэмерон все-таки имел в виду?

Мысли Фрэнка путались, и он не мог обсудить их с Хоакином и Троем. Чувства, которые он испытывал по отношению к Клэр, были слишком личные. Кроме того, вполне возможно, доверившись чувству, он поведет себя неправильно.

Через какое-то время все трое вернулись в дом и попрощались на ночь. Фрэнк не без зависти смотрел вслед друзьям, которые шли к любимым женам – женщинам, которые знали, и понимали и любили их такими, какие они есть. Он обошел веранду, окружавшую весь дом, остановился у двери, ведущей в свою спальню, однако понял, что все равно не заснет.

Он обошел дом по веранде, оперся на перила и стал смотреть на последнее живое пятно Буэна-Виста – квадратную зеленую лужайку, к которой была подведена вода из подземного канала, прорытого специально для поддержания газона в приличном состоянии. На этом настояла жена Кэмерона. Она говорила, что ей нравится жить вдали от больших городов, чтобы глаза отдыхали на изумрудно-зеленой траве. По краям квадрата высадили деревья, под ними врыли скамейки, чтобы при желании можно было отдохнуть в тени.

Именно там все и собрались на прошлое Рождество – пели рождественские песни, веселились. Обычно Фрэнк развлекал публику песнями и музыкой. Он сидел на той скамье…

Вдруг он вздрогнул и выпрямился.

Сейчас там тоже кто-то сидит!

Клэр.

Он сразу понял это.

Клэр одна… как и он.

Фрэнк даже не подумал, что ей, может быть, хочется побыть одной. Ноги его, казалось, двигались сами. Больше всего на свете ему хотелось сейчас оказаться рядом с ней. Клэр не должна оставаться одна! Он не хочет, чтобы она чувствовала одиночество. Кэмерон завещал ему заботиться о ней.

Пульс Клэр забился с угрожающей частотой. Фрэнк ее увидел! Он приближается…

Она собиралась серьезно поговорить с ним и именно поэтому села на скамейку – в надежде перехватить его, прежде чем он ляжет спать. Но когда он наконец появился, мужество оставило ее. Вначале он был с Троем и Хоакином – они ходили на сеновал. Внезапно Клэр почувствовала себя безнадежно молодой, юной. Она ведь совсем ничего не знает о них, об их прошлом. Должно быть, им пришлось туго. Когда троих парней привезли в Буэна-Виста, ей было всего шесть лет…

Возможно, разница в возрасте между ними настолько велика, что превратилась в непреодолимую пропасть.

Глупые мечты!

Зачем давать им волю?

– Ты не возражаешь, если я присяду, Клэр? – Голос его был тихим и глубоким. Казалось, он отражает темное одиночество ночи.

Она подняла на него глаза. Он высокий. И крупный. Сложением напоминает отца. Широкие плечи, на которые по доброй воле и с готовностью он согласился переложить часть бремени по содержанию Буэна-Виста. Ради ее отца. И ради нее.

Но с ней ли? До конца ли жизни?

Теснило грудь. Она перевела дыхание, велела себе быть честной до конца и выдохнула:

– Да, Фрэнк, мне бы очень этого хотелось.

Он сел рядом и нагнулся вперед, положив руки на колени.

– Я тоже скучаю по нему, Клэр, – тихо признался он, – хотя и понимаю: твоя утрата неизмеримо больше, ведь ты видела отца каждый день, работала с ним…

– Не надо! – Ей пришлось сосчитать про себя до десяти, чтобы не разреветься. – Мне нужно поговорить с тобой… о другом.

– Как хочешь, – хрипло согласился он.

Если бы он только знал, чего она хочет на самом деле! Неужели все настолько безнадежно? Фрэнк ни разу не был женат. Не встретил девушку, которую мог бы привезти сюда. Если она покажет ему, что отчасти разделяет его чувства… Но нет, ведь на самом деле ей его не понять. Между ними стоит его спортивная карьера и его слава.

Он развернулся к ней, взял ее за руку.

– Если будешь все время давить на подушечки пальцев, можешь стереть свои отпечатки, – мягко поддразнил он. – Ну же, Клэр! Выкладывай все. Утром ты смело ринулась в бой и сказала все, что думала.

– Только вот цель у меня оказалась неверной. Я хотела разорвать тебя на мелкие кусочки… но все так запуталось.

– Ничего, – он погладил ее по руке, – все в порядке.

– Нет, не в порядке! – воскликнула она, не желая терпеть от него одолжений. – Хоакин сказал, что я понятия не имею, какую жизнь ты вел в детстве, потому что я не хотела ничего знать и понимать… Я не желала знать, почему папа выбрал наследником именно тебя.

– Мне жаль, что для тебя его последняя воля стала таким большим потрясением.

Его пальцы ласково гладили ее ладонь, и по всему ее телу разбегались теплые искорки. Клэр трудно было сосредоточиться на разговоре. Инстинкт самосохранения требовал, чтобы она отшвырнула прочь его руку, не поддавалась блаженному забытью. Но если она перестанет сопротивляться, если сдастся…

– Я никогда не спрашивала папу о тебе, – призналась она, решив, что по крайней мере выяснит отношения. – Я не знала о том, как ты жил и кем был до того, как попал к нам. Для меня ты был просто Фрэнк. Потом ты стал известным футболистом, кумиром миллионов болельщиков…

– Когда ты была маленькая и потом, позже я радовался, что для тебя я просто Фрэнк. Мне бы и дальше хотелось оставаться для тебя просто Фрэнком. Мне хватает людей вокруг, которые видят во мне только кумира, – сухо заметил он.

Клэр порадовалась, что он не видит ее смущения.

– Извини за то, что я… неверно судила о тебе, – запинаясь, проговорила она.

Клэр не знала, догадался ли Фрэнк, что ей не по себе, но он тут же повеселел и попытался развеселить и ее.

– Должен признаться, для меня твоя реакция стала приятным сюрпризом. Женщины обычно ведут себя со мной не так. Всякий раз, как я приезжал в Буэна-Виста, ты смешивала меня с грязью.

– Прекрати, Фрэнк! – в волнении воскликнула она. – Меня ты можешь не очаровывать. Я прекрасно понимаю, что кроется за твоим образом… за твоей маской.

Она хотела посмотреть ему в глаза, но он отвернулся и уставился в небо. На мгновение он крепко сжал ее руку, потом отпустил, как будто понимал, что не стоит передавать ей собственное напряжение. Однако она чувствовала, что он весь напряжен как натянутая струна… Интересно, отчего?

– Пока вы с Троем и Хоакином гуляли, – сказала она, – я поговорила с Элисон и Бекки. Я ведь понятия не имела, что вы трое натворили, из-за чего вас первый раз прислали сюда, к папе. Я многое узнала о прошлом Троя и Хоакина. Однако о тебе, Фрэнк, они ничего мне не рассказали.

– Им нечего было рассказывать, потому что ничего и не было, – кратко ответил он. – И у Троя, и у Хоакина были родные, семьи… А у меня никого не было.

– Но что-то все-таки было, – настаивала Клэр, полная решимости узнать о нем как можно больше. – Даже у сирот бывают родители.

– Своих я не помню. – Фрэнк искоса посмотрел на нее и снова отвернулся. – Считается, что итальянцы очень детолюбивы. Но, видимо, мои родители были исключением. Из своего личного дела я узнал, что моя мать была проституткой и умерла от передозировки наркотиков, когда мне было два года. Других родных, которые взяли бы меня к себе, не нашлось, и меня отдали в приемную семью. Что касается моего отца… – Он покачал головой. – Я понятия не имею, кто он.

Два года. Интересно, скоро ли его обнаружили после того, как умерла его мать. Может, и к лучшему, что он ничего не помнит!

– Моим отцом стал твой отец, Клэр.

Да, она вполне может его понять. И все же…

– А что приемные родители, Фрэнк?

Он снова покачал головой.

– Таким людям нельзя было доверять воспитание не то что детей – щенков. В двенадцать лет я от них сбежал, и с тех пор меня воспитывала улица.

Клэр была потрясена. Утром он что-то говорил об обидах, оскорблениях и унижении, но что именно довелось ему испытать? Она понимала, что он не хочет говорить об этом. Он словно отмахивался от своей прошлой жизни. Клэр решила спросить о более безопасных вещах.

– Где ты учился?

– Лучшим моим учителем стал твой отец. Того, чему я научился от него, мне не узнать и в самой дорогой школе.

Снова отец. Она даже не понимала, как много он значил для парнишки, о ком никто никогда в жизни не заботился по-настоящему. Хуже того, он привык никому не доверять и лишь научился улыбаться, чтобы отгонять от себя злых духов.

– Где ты научился играть в футбол?

– Технике – у футболистов. Я целыми днями ошивался на стадионе: подавал мячи, бегал за газировкой, выполнял все приказы помощника тренера. Должен сказать, спорт отвратил меня от многого плохого.

А она еще высмеивала его род занятий, называла его расчетливым торгашом!

Судя по его словам, даже его стремление играть было тесно связано с тем, что он узнал от ее отца. Возможно, то, кем он стал, тоже заслуга Камерона.

– Папа подарил тебе форму, – вспомнила она.

– Да. Она до сих пор у меня. Я не сдал ее в музей спортивной славы.

Для него очень много значило то, что он получил здесь. И отец прекрасно это понимал.

Почему он выбрал Фрэнка Фиорентино?

Потому ли, что сознавал, что он в гораздо большей степени стал его приемным сыном?

Любил ли отец ее больше, чем Кэтрин?

Хотелось бы думать так, но Клэр не сомневалась: отец любил обеих дочерей, каждую по-своему. До сих пор ей и в голову не приходило, насколько им с Кэтрин повезло. Они выросли в любви и заботе, родители уважали их, прислушивались к ним, как могли, старались защитить их интересы.

Ее детство было безоблачным. В подростковом возрасте ей было тоже неплохо, хотя она скучала по Буэна-Виста, пока училась в школе в Сан-Антонио. Позже удовольствие отравляла только ее безнадежная влюбленность во Фрэнка.

Но в этом его вины нет.

Она вела себя, как испорченная, злая стерва, потому что он не приехал на ее совершеннолетие, не принял роли, которую она ему отвела. И потому она придумала для него другую роль, которая тоже ему не подходила.

Но сегодня все по-другому. Она наконец-то начинает его понимать. Трудность в том, что он стал для нее еще милее.

– Я ведь не сказала тебе, как сочувствую твоему горю. – Она сжала его руку, чтобы доказать, что говорит искренне. – Мне действительно очень жаль, Фрэнк.

Он резко развернулся к ней. Ей показалось, что глаза его стали темными как ночь – беззвездная ночь.

– Клэр, пожалуйста, встань завтра на кладбище рядом со мной. Кэм соединил нас с тобой. Я хочу, чтобы мы были вместе.

Ее собственное желание быть с ним вместе, хотя оно, возможно, не совсем такое, как у него, жгло ее тело, скручивало внутренности, горячило кровь. Клэр понадеялась, что он не видит, как густо она покраснела.

– Да, – прошептала она, хотя к горлу подступил комок и она едва могла говорить.

– Спасибо.

На мгновение воздух вокруг них словно застыл и сгустился. Клэр сидела не шевелясь и боялась, что первые же его слова разобьют ее надежды и мечты. Фрэнк поднялся на ноги и потянул ее за собой. Сердце ее снова бешено забилось. Он отпустил ее руку, и она решила, что он хочет ее обнять. Ей самой так отчаянно хотелось этого, что она забыла обо всякой осторожности.

Она слышала его хриплое, учащенное дыхание, видела, как вздымается его грудь, а когда подняла на него взгляд, то заметила, что он пристально смотрит на нее. Руки его сомкнулись у нее на плечах. Он не сводил взгляда с ее губ. Ее собственное учащенное дыхание разомкнуло ее губы. Предвкушение радости молнией пронзило мозг. Сейчас он ее поцелует! Фрэнк Фиорентино ее поцелует!

Но вместо этого он заговорил:

– Я всегда считал тебя кем-то вроде младшей сестренки…

Нет! Нет! Только не это!

– Если ты сумеешь думать обо мне, как о своем старшем брате, который всегда рядом…

Нет! Нет! Ни за что!

– Мне кажется, твоему отцу это бы понравилось.

То, что происходит с ними, не имеет никакого отношения к отцу.

– А сейчас ложись и постарайся заснуть, – с нежной братской улыбкой продолжал он. Потом наклонился и поцеловал ее – в лоб! – Спокойной ночи, Клэр. – Он отпустил ее, отступил на шаг, повернулся и зашагал к гостевому крылу дома.

9

Клэр в бессильной ярости сжала кулаки. Ей хотелось броситься за ним вдогонку и выколотить из него дурацкие мысли о братской дружбе. И только гордость заставила ее остаться на месте. Благоразумие подсказывало, что ей сейчас следует подняться к себе в комнату, закрыть дверь и подождать до завтра.

Завтра она докажет ему, что она женщина, а не маленькая девочка. Завтра ее женственность не будет спрятана под мужской одеждой. А волосы…

Она ему покажет!

Она ни в коем случае не позволит ему обращаться с собой, как с младшей сестренкой!

Когда Фрэнк на следующее утро увидел Клэр, он буквально лишился дара речи. Она не только надела облегающий, потрясающе женственный черный костюм с отороченной кружевами юбкой, который привлекал внимание к ее круглым коленям, стройным лодыжкам, не только надела туфли на высоком каблуке, зрительно удлиняющие и без того длинные ноги, но ее волосы… Они просто завораживали.

За завтраком он не сводил с нее взгляда. Обычно Клэр заплетала косу или стягивала волосы на макушке в тугой узел, а сверху еще прикрывала их шляпой. Он даже не мог припомнить, когда видел ее такой – роскошные, вьющиеся волосы волнами спадали на плечи, оттеняя благородную бледность лица и придавая ей, несмотря на траурный наряд, необычайно чувственный вид.

И лицо ее стало как будто совершенно другим. Может быть, все дело было в обрамляющих его волнах цвета меда, а может быть, в умело наложенном макияже – она подвела брови на тон темнее, положила на веки серебристо-голубые тени, подчеркнув выразительность глаз, и ее взгляд стал особенно загадочным. А от красно-коричневой помады губы стали еще полнее и чувственнее. Фрэнк и раньше подозревал, что, захоти Клэр, она сумеет выглядеть настоящей красавицей. Но к такому потрясению он был не готов.

На шее у нее он заметил жемчужное колье. Оно было похоже на то, что он прислал ей на совершеннолетие. Он специально тогда выбрал для нее настоящее «взрослое» украшение – чтобы Клэр запомнила тот день, когда стала взрослой. Младшая дочь Кэмерона… Он специально пошел к Тиффани и выбрал самый лучший жемчуг, какой у них был. Он собирался сам преподнести подарок, но вмешалась судьба в лице Мэг. Тогда невозможно было оставить ее одну хотя бы на день.

С тех пор как Клэр исполнилось восемнадцать, прошло уже восемь лет.

Тогда он послал колье по почте и вскоре забыл о нем. Через два месяца Мэг умерла и похоронила свой талант и все надежды.

А теперь умер Кэмерон.

Ему следует думать об отце, а не о дочери!

Фрэнк попытался сосредоточиться. Он приехал, чтобы отдать последний долг Кэмерону Келли. Но даже во время похоронной церемонии его внимание постоянно раздваивалось. Клэр сидела в церкви рядом с ним, и всякий раз, как она склоняла голову, он невольно восхищался ее волосами, вдыхал ее легкий, свежий, какой-то весенний аромат, совершенно не похожий на терпкие, тяжелые запахи духов других женщин.

Она стояла рядом с ним и на кладбище, когда гроб с телом Кэмерона опускали в землю рядом с гробом его жены. Даже на высоких каблуках Клэр едва доставала ему до подбородка. И все же она оказалась не такой маленькой, как ему представлялось. Она держалась очень прямо, с достоинством. Кэмерон сейчас гордился бы ею.

И позже, когда они вернулись домой, Фрэнк невольно следил за каждым ее движением. Он смотрел, как она выслушивает слова соболезнования от соседей и знакомых, которые проходили мимо нее длинной вереницей. На похороны съехалось много незнакомых ему людей, которых хорошо знала Клэр. Все очень любили Кэмерона. Фрэнку пришлось с горечью напомнить себе: в Буэна-Виста протекает вся ее жизнь, а он здесь только гость. Всего лишь гость.

Соседи, разумеется, знали его, радовались, что он нашел время приехать, охотно заговаривали с ним. Однако ему почему-то этого было мало. Он хотел все время стоять рядом с Клэр, разделять с ней хозяйские обязанности, выслушивать слова соболезнования, знать всех ее знакомых. Его мучило сознание того, что здесь он только гость – залетная пташка. Особенно неприятно ему было, когда Клэр разговаривала с молодыми людьми, сыновьями владельцев соседних ранчо.

Он заметил, что все мужчины – и молодежь и их отцы – не сводят с нее глаз.

А Клэр ласково улыбалась всем им.

Наверняка каждый из соседских парней горит желанием разделить с ней ее заботы. Щелкни она пальцами – и женихи выстроятся в очередь.

Слава и обаяние Фрэнка здесь не имели значения.

Прежде неведомое чувство кольнуло его. Он постоянно одергивал себя, так ему хотелось вмешаться в беседу Клэр с молодыми соседями, подчеркнуть, что он – на особом положении. Хотя хорошо ли это? Фрэнк заметил, что на него бросают любопытные взгляды, однако сегодня он вовсе не являлся центром внимания. Очевидно, местные молодые люди не считают его серьезным соперником.

Ему с трудом удалось удержаться от того, чтобы громко не объявить, что отныне он владелец сорока девяти процентов Буэна-Виста, что он фактически спас ранчо от банкротства. Дочь Кэмерона Келли вовсе не такая выгодная партия, как могут вообразить некоторые. Но все бесполезно, увещевал он себя. Сегодня она выглядит так, что могла бы быть и вовсе бесприданницей – все равно любой рад был бы стать ее мужем.

Возможно, он излишне резко отодвинул плечом одного парня, который определенно собирался заговорить с Клэр. Заметив его маневр, она сквозь зубы проговорила:

– Фрэнк, мне не нужен старший брат, который постоянно опекает меня.

Сейчас его меньше всего можно было заподозрить в том, что он ведет себя по-братски.

– Кажется, ты все же не такая мужененавистница, какой хотела себя изобразить, – огрызнулся он в ответ.

Глаза ее изумленно расширились.

Внезапно Фрэнк осознал: в нем говорит ревность. Он действительно ее ревнует! Жаль, что вчера ночью он не поддался искушению и не поцеловал ее – так, чтобы она и думать забыла флиртовать с соседскими парнями. Ему захотелось схватить ее в охапку и утащить отсюда прямо сейчас, остаться с ней наедине и убедить в том, что он – тот мужчина, который ей нужен.

Но так ли это?

Один неверный шаг – и их будущим партнерским отношениям будет нанесен непоправимый вред.

– Я всего лишь пытаюсь быть такой же гостеприимной хозяйкой, какой в свое время была мама, – заявила она, упрямо задирая вверх подбородок.

– Отлично! Что ж, тебе и карты в руки. – Фрэнк отошел подальше, сурово напомнив себе, что люди собрались в Буэна-Виста ради Кэмерона. Однако остаток дня он провел, терзаясь смутным беспокойством и досадой, хотя ему было приятно время от времени ловить на себе озабоченные взгляды Клэр. Она осознанно и расчетливо нарушила его покой. Что ж, пусть сама тоже немного поволнуется!

Фрэнк с облегчением вздохнул, когда гости разъехались и он смог занять себя, помогая убирать и мыть посуду, болтая с Тиной на кухне. Он снова чувствовал себя дома. Вечером они решили поужинать запросто, остатками. После того как дом был убран, все собрались в гостиной. Похороны, по общему мнению, прошли достойно, хотя очень многие будут долго горевать по Кэмерону Келли.

Постепенно эмоциональная и физическая усталость брала свое. Все разошлись спать, и в гостиной остались только Фрэнк и Клэр. Он растянулся в мягком глубоком кресле. Она сидела на диване, опершись на подлокотник, поджав под себя ноги в одних чулках. Туфли она в самом начале вечера сбросила на ковер. Ее поза еще больше подчеркивала все изгибы и выпуклости ее талии и бедер, и Фрэнк с трудом заставлял себя не пялиться на нее.

Он ждал, что она вот-вот уйдет к себе. Обычно Клэр избегала оставаться с ним наедине. Вот сейчас ее ноги опустятся на пол и унесут ее наверх, в спальню. Возможно, так даже лучше, потому что ему не придется выставлять себя на посмешище. Он пожирал ее взглядом, мучаясь и в то же время ожидая, что она вот-вот встанет. Клэр пошевелила пальцами.

– Натерла ногу? – участливо спросил Фрэнк.

– Мои ноги не привыкли к модельной обуви, – сухо ответила она.

– Хочешь, я тебе их помассирую?

– Продолжаешь изображать старшего брата?

Насмешка заставила его посмотреть ей в лицо, и он прочитал в ее глазах вызов и… Не может быть!

Клэр больше не могла сдерживать раздражения, владевшего ею целый день.

– Я не твоя младшая сестра, и мне не нужно, чтобы ты следил за мной, – выпалила она, отчаянно протестуя против избранной им линии поведения.

Фрэнк наклонился вперед и махнул рукой, хмурясь при виде того, как недовольна она.

– Я предложил помассировать тебе ноги просто… по-дружески.

По-дружески!

Он даже не представляет, что с ней будет, если он сядет к ней на диван и начнет массировать ей ступни. Она сойдет с ума и, наверное, забыв о гордости, пнет его как следует между ног! Клэр рывком поднялась на ноги и смерила его высокомерным взглядом.

– Не надо. Кстати, позволь заметить, Фрэнк, что я уже выросла – на тот случай, если ты еще не понял. Хотя трудно было не заметить, ведь сегодня я постаралась – как ты там выразился? – не скрывать своей женственности.

– Не заметить было невозможно, – поморщился он.

– Так что я делала не так?

– Не так?!

– Ты постоянно критиковал меня. Ни одного комплимента, ни одного доброго слова. – Она устало вскинула руки вверх и откинула со лба прядь волос. Фрэнку невдомек, что она больше часа мастерила себе прическу. – Что бы я ни делала, все равно я недостаточно хороша для тебя! – тихо закончила она, понимая, что упрек относится скорее к ней самой, а не к нему.

– Недостаточно хороша? – недоверчиво переспросил он, качая головой, словно ее слова привели его в замешательство.

Конечно, ее слова не имели никакого смысла, если рассматривать их в контексте отношений «брат – сестра». Придя в полную ярость от того, что он оказался таким нечувствительным и видит в ней всего лишь сестру, Клэр стиснула зубы и направилась к бару в противоположном углу комнаты. Пора расстаться с глупыми и тщетными мечтами что-либо изменить в отношениях с Фрэнком!

– По крайней мере для того, чтобы напиться, я уже достаточно взрослая! – вызывающе бросила она. – Более того, сегодня я имею на это полное право. Так что отправляйся-ка ты спать, Фрэнк, и оставь меня наедине с моими печалями.

Внезапно он вскочил на ноги и схватил ее, когда она проходила мимо.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что недостаточно хороша? – с мукой в голосе спросил он. Его черные глаза, казалось, готовы прожечь ее насквозь.

Его внезапный страстный порыв вызвал у Клэр желание и дальше противоречить ему.

– Ты даже не заметил, что я надела жемчуг, который ты подарил мне на восемнадцать лет! – она очертя голову ринулась в бой. – Конечно, какое тебе дело до меня? Наверное, ты даже не сам выбирал подарок, а попросил какую-нибудь… помощницу, подружку, спутницу купить что-нибудь подходящее и послать мне по почте!

– Я заметил жемчуг, – пылко возразил он. – Я сам выбирал тебе подарок. И мне приятно, что ты его носишь.

– Но ты ничего, абсолютно ничего мне не сказал!

– А что ты хотела услышать? Что ты выглядишь потрясающе? Что я не могу отвести от тебя глаз? Что мне хочется избить всех остальных мужчин?

В мозгу Клэр молнией сверкнула догадка. Ей удалось задеть его мужское самолюбие! Фрэнк Фиорентино ревнует! Ревнует ее ко всем мужчинам, которые выказали ей свое восхищение. Значит, он все же видит в ней женщину, способную пробудить мужской интерес.

Она сделала огромный шаг вперед, но что будет, если он еще не готов к решительным действиям?

– Значит, по-твоему, теперь мне нужна твоя защита? – спросила она, презрительно кривя губы.

– Вот уж о чем я совсем не думаю!

Его слова заставили ее застыть на месте, сердце снова тревожно забилось. Фрэнк доказал, что способен к решительным действиям не только на футбольном поле. Придвинувшись к ней вплотную, он рывком развернул ее к себе. Потом медленно поднял руку и провел по ее волосам, откидывая ее голову назад и заставляя посмотреть на себя. При виде его глаз, из которых на нее смотрело неприкрытое желание, у нее все сжалось внутри и она задрожала от нетерпения.

Фрэнк Фиорентино хочет ее!

Он прильнул к ее губам в страстном нетерпении, и она отвечала на его поцелуй с таким же пылом. Она столько лет мечтала об этом! Она хотела, чтобы он попробовал ее на вкус, чтобы он хотел ее все больше и больше. Руки ее обвились вокруг его шеи, она привстала на цыпочки, теснее прижалась к нему и ощутила жар, идущий от его большого сильного тела и то, как он напряжен.

Он целовал ее жадно и страстно, и она отвечала ему тем же. Когда он на секунду оторвался от ее губ, чтобы набрать воздуха, Клэр почувствовала, что тоже задыхается. Но даже такая крошечная передышка снова заставила ее вспомнить о своих сомнениях. Она не хотела, чтобы он останавливался, отдалялся от нее хотя бы на миг или задумался о том, что он делает. Поэтому Клэр снова крепко прижалась к нему, зарылась пальцами в его густую шевелюру, притягивая его голову к себе, словно требуя: еще, еще!

Он снова раздвинул ее губы языком – на этот раз поцелуй был более требовательным, глубоким, и ее желание стало просто безумным. Каждая клеточка ее тела жаждала его. Руки его ласкали ее спину, исследовали все ее изгибы и выпуклости. Когда он приподнял ее за упругие ягодицы и прижал к себе, она почувствовала, что он возбудился не на шутку.

Потом он зарылся губами в ее волосы. Он терся о нее щекой, покрывая ее лицо страстными, жаркими поцелуями. А она положила голову в изгиб его шеи, наслаждаясь его запахом. Ее губы, ставшие вдруг средоточием чувственности, нащупали бьющийся на шее пульс. Она покрывала его шею быстрыми легкими поцелуями, понимая, что тем самым возбуждает его еще сильнее.

– Клэр…

В его хриплом шепоте слышалось такое неприкрытое желание, что сердце у нее от радости едва не выскочило из груди. Он судорожно сглотнул.

– Клэр… – увереннее повторил он, вне себя от нетерпения. – Скажи, – почти потребовал он, – ты действительно этого хочешь?

– Да! Да! – ответила она, поднимая на него глаза.