Текст книги "Я тебя не отдам"

Автор книги: Бьюла Астор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

12

– Никогда бы не думала, что ложь может быть столь утомительной! – воскликнула Кристина, рухнув в кожаное кресло. Как и большая часть обстановки комнаты, оно было самой современной конструкции.

– Разве ты жалеешь об этом? – спросил Говард.

– Конечно нет, – не задумываясь, ответила Кристина. – Ты же видел лицо Элизабет.

– Нет, я смотрел на твое.

Полуопущенные веки помогли ей скрыть выражение глаз. Гораздо сложнее было сдержать предательскую дрожь в голосе.

– У тебя замечательный дом.

Говард оглядел гостиную, затрат на которую не жалел. Все было высшего качества. А висящие на стенах картины принадлежали кистям приобретающих известность художников, чьи работы считались выгодным помещением капитала. Лично ему эти работы не особенно нравились. Только теперь он понял, насколько безликим выглядит его жилище.

– Это не дом, а удачная инвестиция.

– Да, полагаю, что многие люди смотрят на собственность именно с такой точки зрения, – заметила Кристина.

Суровое выражение лица Говарда несколько смягчилось.

– Но только не ты?

– У меня совершенно отсутствует деловая хватка, – с сожалением произнесла она. – Отец поступил бы гораздо разумнее, оставив свои деньги тебе. Хотя думаю, что он постарается задержаться на нашей грешной земле как можно дольше… Ой, я вовсе не хотела так говорить!

Кристина с тревогой посмотрела на Говарда. Упоминание, даже шутливое, о смерти казалось крайне неуместным сейчас, когда жизнь Элизабет висела на волоске. Однако он не выглядел оскорбленным, он выглядел… собственно говоря, она не могла понять, как именно Говард выглядел.

– Но тебя саму это волнует мало?

Кристина пожала плечами.

– Не особенно. Иногда мне кажется, что от денег больше беспокойства, чем пользы. Но, возможно, я считала бы иначе, если бы у меня был реальный шанс оказаться в бедности, – призналась она с некоторым презрением к себе. – Легко говорить, что деньги ничего не значат, когда у тебя самой их до неприличия много… или у твоей семьи.

– Ты необыкновенная женщина, Кристина Рэмфорд.

Непривычное сочетание своего имени и чужой фамилии заставило ее невольно вздрогнуть.

– О, – натянуто рассмеялась она, – наверное, мне придется к этому привыкать. – А потом отвыкать вновь, с грустью подумала Кристина.

– В наши дни многие женщины не берут себе фамилию мужа или предпочитают объединять обе.

– Да, но все эти двойные фамилии могут стать довольно обременительными. В следующих поколениях их длина окажется бесконечной.

– Это верно.

– Полагаю, что нам придется некоторое время разыгрывать из себя замужнюю пару… – Внезапно ей в голову пришла мысль, что со временем любой мало-мальски сообразительный человек сможет догадаться, в чем, собственно, дело. Обеспокоенная, она обратилась к Говарду: – Правду знает только отец, и никто больше… Кроме нас, разумеется.

– Это не совсем так. Всю правду знаю только я.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Карьера нашего священника-стриптизера пошла в гору. Он получил небольшую роль в фильме, который сейчас снимается в Канаде.

– Замечательно, он показался мне неплохим человеком. Когда он уезжает?

– Нет, ты меня не поняла, Кристина. – В этом для нее не было ничего нового, она вообще редко понимала, что он говорит. – Он уже в Канаде.

– Но этого не может быть, поскольку… – Увидев, что Говард покачал головой, Кристина побледнела. – Тогда кем же был тот, кто…

– Обвенчал нас? Моим старым университетским приятелем.

Ей никак не хотелось верить само собой напрашивающемуся ответу, казавшемуся глупым, невероятным, не говоря уже о том, что просто ужасным!

– Не изучал же он в университете актерское мастерство?

Говард снова покачал головой.

– Нет, он изучал теологию, а потом стал…

– О Боже!

Кристина уронила голову на колени, заставив его опуститься перед ней на корточки.

– Сделай несколько глубоких вдохов. Тогда тебе станет легче.

Если бы только глубокие вдохи были способны помочь в подобной ситуации!

– Отстань! – отмахнулась она, почувствовав ладонь Говарда на своей голове. – Мне это снится или ты действительно хочешь сказать, что мы с тобой женаты по-настоящему? Официально?

– Да. После того как я вчера объяснил ему ситуацию, мой приятель получил для нас специальную лицензию, так что наш брак вполне законен.

– Но зачем? Я ничего не понимаю! – закричала она, массируя пальцами ноющие от боли виски.

– Сейчас я налью тебе воды.

– Воды! – взвизгнула Кристина, с недоумением глядя на его невозмутимое лицо. – Я не хочу воды…

– Ты права, бренди будет лучше.

Она поймала его за руку.

– Не нужно мне твое бренди! Вероятно, мне следует быть благодарной хотя бы за то, что ты счел возможным рассказать мне об этом сейчас, а не месяц спустя. Однако, как бы то ни было, я требую объяснений!

– Но ведь даже если бы Огастес не знал этого лжесвященника, ты бы все равно согласилась на свадьбу ради спокойствия моей матери, не так ли?

Перед мысленным взором Кристины предстала довольная, радостная улыбка на лице Элизабет.

– Скорее всего, да, – согласилась она. – Но это было бы мое осознанное решение. Мой собственный выбор, понятно ли тебе это? Но ты пренебрег элементарной этикой, принял решение за меня, сделал из меня марионетку, что совершенно непростительно! И тебе это прекрасно известно!

– Я сделал то, что считал лучшим в данной ситуации. И когда ты немного успокоишься, то согласишься со мной, – возразил Говард.

Он просто сумасшедший, другого объяснения не было. Классический, законченный псих!

– Не хочу я успокаиваться! – снова взвизгнула охваченная яростью Кристина.

– Почему бы тебе не взглянуть на это с точки зрения здравого смысла. – Хотя тон Говарда ясно говорил, что надежды на это мало. – Разве что-нибудь кардинальным образом изменилось бы? Ты же сама сказала, что некоторое время нам придется разыгрывать перед всеми мужа и жену.

– Но теперь мы действительно ими являемся! – Лишь сейчас до нее начало доходить истинное значение этого факта. – А не ты ли говорил мне, что собираешься жениться только раз в жизни?

– Да, таково мое намерение, – подтвердил Говард.

– Так, значит, ты хочешь, чтобы наш брак был долгим? – спросила Кристина, чувствуя, что у нее перехватывает дыхание. Неужели… нет, этого просто не может быть…

– Возможно, мы всего лишь опередили события, которые должны были произойти в любом случае, – сказал Говард.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты ведь не была до конца искренна со мной, когда говорила, что не можешь забеременеть, не так ли?

Она почувствовала, как лицо ее невольно заливается краской стыда.

– Тебе это знать ни к чему. Даже если что-нибудь случится, я справлюсь сама.

Действительно справлюсь, мрачно подумала Кристина. Зачем мне человек, женившийся только из-за ребенка. Она хотела мужа, влюбленного в нее без ума. Какой же дурой надо было быть, чтобы хоть на секунду предположить, будто он к ней неравнодушен!

– Это означает, что ты тоже оставляешь за собой право решать за меня, – резонно заметил Говард. – Кажется, это называется двойным стандартом.

Кристина скрипнула зубами от злости.

– После первого раза никто не беременеет. – Не успев еще произнести эти слова, она поняла, что сморозила глупость, но было уже поздно.

– У меня есть крестная дочь, на следующей неделе ей исполнится десять лет. Так вот, уверен, что даже она смогла бы объяснить тебе элементарные понятия о женских циклах.

– Очень смешно! – Итак, у Говарда есть крестная дочь, а ей об этом ничего неизвестно. А что ей вообще известно о нем? Но тут другая, более тревожная мысль пришла Кристине на ум. – Почему вдруг ты заговорил о моей возможной беременности?

Одной из немногих сторон ее жизни, оставшихся для него тайной, был дневник. Во всем остальном Кристина обнажилась перед ним полностью, как в прямом, так и в переносном смысле!

– Когда я заехал к тебе, чтобы забрать вещи, которые должен был упаковать Тимоти… – Она невольно обратила внимание на то, с какой неприязнью упомянул он это имя, хотя Говард всегда казался ей человеком, снисходительным к другим людям. – Так вот пока он рылся в твоих ящиках, я немного огляделся вокруг. – И снова в его голосе прозвучало неодобрение, сдержанное, но вполне заметное. – На стене кухни висел календарь, на котором некоторые дни были отмечены красным… – Он увидел, как на щеках ее проступает краска. – Подсчет не составил особого труда.

– Господи, да ты что, носишь с собой миниатюрную фотокамеру?

– Мне это ни к чему. – Говард постучал пальцем по голове. – Разве ты забыла, что у меня фотографическая память?

– Я думала, что Элизабет преувеличивает.

– Ты ошиблась. Мой замечательный мозг набит массой совершенно бесполезной информации, вплоть до расписания поездов пятилетней давности. – Он склонил голову набок. – Ну так как же?

Столь внезапная перемена темы разговора совершенно сбила Кристину с толку.

– Что – как?

– Беременна ты или нет? – раздраженно процедил Говард сквозь стиснутые зубы.

– А может, тебе стоило спросить об этом прежде, чем договариваться с университетским приятелем?

– Разве я сказал, что причина была в этом?

– Этого и не требуется… Финансово ты ничего не выигрываешь, а поскольку единственной другой причиной брака является любовь, что в данном случае неприемлемо, то остается только… – она пожала плечами, – ребенок.

– Но почему я не могу быть в тебя влюблен?

Он что, считает ее идиоткой!

– Это не смешно, – заверила его Кристина.

Ноздри Говарда яростно раздулись.

– Выходит, мои слова о том, что я могу тебя любить, кажется тебе шуткой?

– Причем неудачной.

Говарду понадобилось несколько секунд на то, чтобы вновь обрести способность говорить.

– Что ж, полагаю, что, если ты окажешься беременной, тебе будет гораздо веселее.

Кристина вспыхнула.

– Я уже сказала тебе, что об этом еще рано судить, – пробормотала она. – Но если даже и так, это не имеет к тебе никакого отношения.

– Знаешь, даже ты должна понимать, какую глупость только что сказала. Если ты беременна, то ответственность за это лежит на мне, – решительно заявил Говард.

«Радость», «удовлетворение» – такие слова она бы еще приняла, но только не «ответственность». Ее ребенок, если только он существует, заслуживает большего, да и она сама также!

– Я там тоже была…

– И я это помню.

Знакомый взгляд исподлобья заставил ее испытать чувство неловкости.

– Разве женщины не чувствуют свою беременность? Ведь есть же какие-то признаки? Тошнота, например… – Он посмотрел на ее грудь. – Повышенная чувствительность…

Действительно, этим утром ее немного поташнивало, да и грудь стала гораздо чувствительнее. Но все это легко можно было отнести на счет почти постоянного сексуального возбуждения, в котором она находилась последние несколько дней.

– Господи, да ты что, книг начитался! – насмешливо воскликнула Кристина и, когда Говард на миг смутился, потребовала: – А ну-ка, признавайся!..

– Ну, я пролистал кое-что. Там много полезного. Если ты действительно беременна, нужно, чтобы кто-нибудь был с тобой рядом.

– И ты предлагаешь свою кандидатуру?

– Кристина, мы с тобой женаты… и с этим ничего не поделаешь.

– Я знаю адвоката, который может тебе кое-что на это возразить.

– Не знаешь ты никакого адвоката, – уверенно произнес Говард. – К тому же мы оба понимаем, что ты вовсе не собираешься со мной разводиться. – Он улыбнулся, явно призывая ее прислушаться наконец к голосу рассудка. – Ты оказалась связанной со мной надолго. Взгляни правде в глаза: разрыв со мной дастся тебе нелегко.

Столь высокомерное заявление доставило Кристине почти физическую боль. Но много страшнее было то, что он опять оказался прав.

– Я ухожу отсюда! – воскликнула она и вскочила.

Схватив за руку, Говард притянул ее к себе с такой силой, что Кристина оказалась в его объятиях и после секундного сопротивления почувствовала, как привычно слабеет неподвластное разуму тело.

– Я знаю это потому, что для меня самого это будет не просто тяжело, это будет сродни мукам ада! – с чувством произнес он.

Хрипотца, появившаяся в его глубоком, гортанном голосе, подействовала на Кристину возбуждающе.

– Опять пытаешься выжать из ситуации все возможное?

– Пытаюсь быть честным с самим собой.

Видя, что она отвернулась, Говард, взяв ее лицо за подбородок, вновь повернул его к себе.

– Не кажется ли тебе, Кристина, что ты должна попытаться сделать то же самое? Не признавать того, что наш брак явился результатом договоренности, нельзя. Однако если каждый из нас станет не только брать, но и давать…

– Я буду давать, а ты брать, да? – Она вновь упрямо отвернулась.

– Не понимаю, почему бы нам не попробовать? А если ты думаешь об этом Тимоти, то лучше забудь о нем. Надо признать, что в смазливости ему не откажешь, – мрачно заметил он, – но это совершенно не твой тип.

Очередное упоминание о Тимоти несколько сбило Кристину с толку, не говоря уже о крайней неприязни, с которой Говард произнес имя ее ни в чем не повинного соседа.

– Что же касается моего типа…

– То это я! – заявил он тоном, не терпящим возражений.

– С этим я могла бы поспорить. – Как ни пыталась она сопротивляться воздействию его обаяния, толку от этого было немного. – Однако насчет Тимоти ты все-таки ошибаешься. Я не его тип. Его тип ты!

– Все это только отговорки, однако… – Говард замер с открытым ртом. – Не хочешь ли ты сказать, что… что у него нетрадиционная ориентация?

Кристина кивнула.

– Но ты, кажется, ревнуешь меня? – спросила она. – Однако, насколько мне известно, ревность – чувство совсем не конструктивное.

На щеках Говарда выступили красные пятна.

– Неужели это тебя удивляет? – с агрессивным напором в голосе произнес он.

– Если честно, Говард, то не просто удивляет, а поражает до глубины души! Разве ревность не предполагает наличия чего-то большего, нежели простая привязанность?

– А чего ты, собственно, от меня ждала? Ты позволяешь ему рыться в ящиках со своим нижним бельем. Вряд ли такой чести удостоился бы я…

– Зато ты удостоился того, чего не удостоился Тимоти. Мне казалось, что понять это не так уж трудно.

– Пожалуй, – несколько смущенно согласился Говард. – Возможно, я сделал неверные выводы. Только не вздумай теперь уверять, будто не видишь, что я от тебя без ума! – внезапно выпалил он.

Вызванное его словами потрясение было так сильно, что у Кристины на мгновение помутилось в глазах.

– Давай вернемся немного назад, – предложила она хриплым шепотом.

– Как далеко?

– К тому, что ты только что сказал. Ты уверен, что без ума от меня, Говард? – Лицо ее словно окаменело. – Или имеется в виду лишь секс?

– Ты не можешь поверить, не так ли? – На губах его мелькнула невеселая усмешка. – Я знаю, что мои слова о любви воспринимаются тобой как шутка. Может быть, я это заслужил. Но, видит Бог, Кристина, я люблю тебя и буду любить нашего ребенка, если он родится. И мне кажется, что ты тоже сможешь полюбить меня… – он немного помолчал, – если научишься доверять мне.

Кристине стало ясно, что она потеряла способность отличать желаемое от действительного. Она желала Говарда так давно и сильно, что это подействовало на ее рассудок.

– Черт побери! – воскликнул он. – Так и знал, что не надо было говорить этого! Все и так шло прекрасно!

Никогда еще она не видела Говарда столь близким к отчаянию. Это просто невозможно было представить, поэтому подобное проявление слабости глубоко тронуло ее.

Кристина положила руки ему на плечи и заглянула в глаза.

– Скажи, мне необходимо это знать. Ты говоришь так только потому, что я могу оказаться беременной? – спросила она дрожащим голосом.

– Я говорю так потому, что это истинная правда. А я полный идиот, – с горечью ответил он. – Я так старался сохранить холостяцкую свободу, что не сразу разобрался в своих чувствах к тебе. Я твердил себе, что ты можешь принести мне одни лишь хлопоты… и оказался прав, – сказал Говард, бросая на Кристину любящий взгляд, от которого у нее задрожали колени. – Но это хлопоты, обойтись без которых я не могу. Мне не нужны никакие другие женщины, мне нужна ты, Кристина, и я люблю даже то, что меня больше всего в тебе бесит. Но стоило только мне собраться с духом, чтобы признаться тебе в этом, как вмешивался Огастес и расстраивал все на манер злого волшебника из сказки.

– Ты меня любишь… Ты меня любишь… – Может быть, если повторять эти слова достаточно часто, они покажутся правдой?

– Почему ты говоришь это так, будто не в состоянии поверить? – раздраженно спросил Говард. – Зачем мне тогда было устраивать так, чтобы наш брак оказался законным?

Она не отрывала глаз от потрясающе красивого лица Говарда, похожего в данный момент на мальчишку, пойманного с рукой, засунутой в банку с вареньем.

– Ты устроил так, чтобы наш брак оказался законным? Но мне казалось, что у тебя просто не было выбора. Ведь кандидат на роль священник уехал в Канаду.

– Ты всегда недооценивала возможности твоего отца. Неужели ты думаешь, что в случае необходимости он не раздобыл бы другого лжесвященника? Его материальные ресурсы вполне сравнимы с бюджетом небольшой страны, – цинично усмехнувшись, сообщил Говард. – Что там один какой-то священник, когда он способен влиять на денежную политику страны!

– Боже, твои слова о нем прозвучали весьма зловеще, – прошептала Кристина, потрясенная и напуганная размахом отцовского влияния в мире бизнеса. Теперь ей стало понятно, какую большую жертву принес Говард, согласившись на предложение отчима.

– Скажем лучше так: гораздо спокойнее иметь его на своей стороне.

– А он на твоей стороне, Говард?

– Если честно, то меня это мало беспокоит. Когда я пообещал обеспечить присутствие на бракосочетании священника, он не стал задавать лишних вопросов, что меня вполне устроило… Я собирался рассказать тебе все, но позднее, – добавил он. – Позднее, когда, по моему мнению, ты поняла бы, что не можешь без меня жить, когда начала бы доверять мне.

Говард помолчал, переводя дух.

– Видит Бог, я прекрасно осознавал, что это сумасшествие. Однако безумно боялся потерять тебя и никак не мог забыть о Тимоти… В общем, чувствовал себя так же плохо, как и тогда, когда Огастес сообщил мне о твоей беременности.

– Неужели настолько плохо?

Он сжал руку в кулак с такой силой, что хрустнули кости.

– Хуже не бывает. Мне хотелось убить мерзавца, поставившего тебя в такое положение, хотя, по иронии судьбы, сам потом оказался на его месте. – Говард горько рассмеялся. – Это было не лучшим способом доказать тебе, что я не такой, как Огастес, который добивается своего любой ценой, не правда ли? Боже, я все только испортил!

На его лице отразилась такая мука, что сердце Кристины сжалось от боли.

– Я вовсе не считаю тебя похожим на отца, собственно говоря, я знаю, что это не так. Однако ты прямо сейчас должен пообещать мне одну вещь.

– Все, что угодно! – воскликнул Говард.

– Ты никогда больше не сделаешь ничего касающегося нашего будущего, не сообщив об этом мне.

– Так, значит, у нас есть будущее?

– Думаю, что смогла бы прожить без тебя. Однако… – тут голос ее дрогнул, – я не хочу этого!

– Что ты пытаешься мне сказать? – спросил он, несколько выбитый из колеи всем происходящим.

– Не пытаюсь, а говорю! Я люблю тебя, глупый, и не могу представить себе жизни без тебя!

Радостно вскрикнув, Говард заключил Кристину в объятия.

– Мне оставалось только надеяться… – Он покрыл быстрыми, жадными поцелуями ее лицо и шею. – Кристина. Моя Кристина. Как я тебя люблю!

– Как же? – прошептала она, запуская пальцы в его волосы.

– Может быть, лучше показать? – спросил Говард, вновь напомнив ей себя прежнего, уверенного в своих силах и в своей неотразимости.

Кристина улыбнулась.

– Надеюсь на это. – И счастливо рассмеялась, почувствовав, как сильные руки поднимают ее.

Огастес Гаскел терпеливо поджидал вызванный им лифт. Под мышкой у него была папка с документами, которые он собирался передать пасынку.

На этот раз он не примет отказа, а на случай, если Говард вновь заупрямится, у него был заготовлен ход конем. Огастес уговорил знакомого медика выдать ему медицинское заключение о том, что во избежание серьезной угрозы для здоровья пациенту следует совершенно изменить образ жизни.

Улыбаясь про себя, он шагнул навстречу открывающейся двери – и замер как вкопанный. Лифт оказался занят, и, судя по чувственному объятию оккупировавшей его пары, надолго.

– Мне казалось, что у тебя боязнь закрытого пространства?

Звук отцовского голоса заставил Кристину испуганно ойкнуть. Покраснев от смущения, она высвободилась из рук мужа.

– Папа, что ты здесь делаешь?

– Кроме того, что мешаете людям, – проворчал Говард.

– У меня важное дело к тебе, Говард.

– Только не сейчас, Огастес, мы едем в клинику.

– Лучше не придумаешь! Я сам туда собираюсь, так что мы сможем поговорить по дороге. Видишь ли, у нас с тобой возникли некоторые сложности, но я все равно хочу передать тебе дела… без всяких условий, разумеется. Собственно говоря, я даже рад тому, что ваш брак фиктивный. Слишком уж много разводов в наши дни.

– Но он не фиктивный.

С раскрытым от удивления ртом Огастес перевел взгляд с пасынка на дочь и обратно, потом его лицо расплылось в улыбке.

– Черт побери! Хочешь сказать, что твой священник был настоящим? Понятно, это объясняет его поведение, когда я… Впрочем, неважно. Что ж, поздравляю! – И он крепко пожал руку Говарда.

– Увидимся в клинике, Огастес…

Его холодность не ускользнула от внимания Огастеса.

– Неужели ты действительно поверил, что я обращусь в суд по поводу ребенка Кристины? Ты же знаешь, это была шутка.

– Ты грозил это сделать? – негодующе воскликнула Кристина.

– Значит, он тебе не рассказал? – Было видно, что Огастес уже жалеет, что проговорился. – Вижу, что вам необходимо побыть наедине друг с другом, поэтому оставляю вас. Но если у тебя найдется свободная минутка, Говард, загляни сюда. – И он сунул папку в руки пасынка.

– Что это такое?

– Твое будущее, сынок, – сообщил Огастес и поспешил через холл к поджидающей его на улице машине.

– О Боже, неужели он опять хочет всучить мне этот холдинг! – простонал Говард, останавливаясь.

– Но это будет для тебя прекрасной возможностью устроить все по своему усмотрению. Я уверена, что ты недоволен многим из того, что делал отец, – вмешалась Кристина.

– Ты что, смеешься надо мной? Он… – Говард помолчал, затем, прищурившись, посмотрел на жену. – Ты меня провоцируешь, да?

– А разве я на это способна?

– Твоя девичья фамилия Гаскел, дорогая.

– Жалеешь об этом? – спросила она и, схватив его за лацканы пиджака, притянула к себе.

– Едва ли!

– Почему ты не рассказал мне об угрозах отца?

– Не хотел причинять тебе боль. Кроме того… – он окинул ее любящим взглядом, – мое внимание всегда что-то отвлекало. Знаешь, эти твои красные трусики…

Кристина покраснела и испуганно оглянулась на дежурившего в холле охранника.

– Собственно говоря, отец был прав, – понизив голос, сообщила она. – Я могла бы докатиться неизвестно до чего…

– Все уже в прошлом, дорогая. Теперь, когда я рядом, тебе не о чем беспокоиться. Тебе ни с кем не будет так хорошо, как со мной.

Она действительно чувствовала себя в полной безопасности… и любимой, без сомнения любимой! Минувшей ночью Говард доказал ей это множество раз.

– Надеюсь, ты прав.

– Давай проверим теорию практикой, – предложил Говард, снова протягивая руку к кнопке вызова лифта. – Еще разок на дорожку, а, дорогая?

– О да, пожалуйста! – счастливо вздохнула Кристина.

Стоя рядом с Говардом у выхода из клиники, Кристина чувствовала, как неистово бьется от нетерпения ее сердце. Расположившийся неподалеку Бертран держал в руках огромный букет роз, но что самое невероятное – на дворецком был фрак. Несмотря на должность, он слыл ярым противником всякой формальности в одежде, поэтому Кристина, спустившись вниз, с трудом поверила своим глазам. Интересно, где он его раздобыл, неужели взял напрокат?

Дверь отворилась, первым появился придерживающий створку сотрудник клиники, затем показались идущие рука об руку Огастес и выглядевшая теперь намного лучше Элизабет. Осторожно спустившись по пандусу к поджидающей ее группе, она, обняв Говарда и Кристину и передав врученный Бертраном букет мужу, вытерла выступившие на глазах слезы.

– Дети мои, как я рада, рада за себя, а больше всего за вас! В последнее время мне уже начало казаться, что я никогда не увижу моих внуков, надежды на Говарда оставалось все меньше. Ты сотворила с ним настоящее чудо, девочка. – Она осторожно погладила заметно выступающий живот зардевшейся падчерицы, ставшей теперь невесткой.

– Садись в машину, Элизабет, ты устанешь, – вмешался утерший украдкой слезу Огастес. – Поговорим обо всем дома, в спокойной обстановке.

– Не беспокойся, дорогой, я чувствую себя прекрасно. Подожди минутку, мне так надоело сидеть в четырех стенах!

– Хорошо, хорошо, – поспешно согласился ее муж. – Просто я подумал, что дома или в саду тебе будет намного удобнее, чем здесь, на улице.

– Огастес прав, мама, нам лучше уехать отсюда, – посоветовал Говард.

– Ну ладно, если вы все настаиваете, – согласилась Элизабет.

Сев в лимузин Огастеса, они тронулись в путь.

– Да, кстати, Огастес, – начала Элизабет, – у меня есть для тебя две новости, которые, надеюсь, тебя обрадуют.

– Слушаю тебя, дорогая, – ответил он, глядя на нее, впрочем, с некоторым подозрением.

– Во-первых, мы наконец-то сможем отпраздновать свадьбу наших детей по-настоящему.

– Ничего не имею против, – отозвался старик, к великому удивлению всех присутствующих. – Только пусть этим займется Говард, ты же знаешь, теперь всем заведует он. Все затраты можно будет отнести в представительским расходам, к тому же…

Раздавшийся в машине громкий смех заглушил его дальнейшие слова.

– Если твоя вторая новость такого же свойства, – продолжил он, когда смех утих, – то прибереги ее до следующего раза. Врачи говорят, что мне следует остерегаться сильных переживаний.

– Не беспокойся, тебе это ничем не грозит, – успокоила его Элизабет. – Дело в том, что свадьба будет двойная.

– Бертран! – воскликнула до сих пор молчавшая Кристина. – Что я слышу! Неужели и ты решился?

– Видишь ли, девочка, – ответил сидящий за рулем дворецкий, – если у Анжелины пока еще нет живота, то это только вопрос времени… Как думаешь, почему мне вздумалось нацепить этот нелепый фрак? Сегодня утром я сделал ей предложение!