Текст книги "Будущее уже началось: Что ждет каждого из нас в XXI веке?"

Автор книги: Брюс Стерлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

В эпоху короля Эдуарда показателями социального статуса были запряженные лошадьми экипажи и высокие ботинки. Эквиваленты нашей эпохи – спортивные машины, этакие бодрые шикарные военные вездеходы. И кроссовки, превосходный спортивный инвентарь, в качестве повседневной обуви для работы. Наша экипировка, когда мы собираемся выпить чашечку капуччино, по своим характеристикам вполне подошла бы команде альпийских спасателей.

Есть две существенные причины, по которым современные вещи страдают от гиперфункциональности. Во-первых, в эпоху чипов функциональность стала очень доступной и дешевой. Во-вторых, – и это более важно, – чрезмерная функциональность сулит нам и окружающим нас людям пылкие обещания, которые нам очень хочется услышать от своих орудий труда, игрушек и бытовых приборов.

Предметы, созданные представителями «Искусств и ремесел», с полной определенностью заявляли своим владельцам: мы искренние, верные и преданные – именно в этом и состоит наша ценность. А приспособление, обладающее громадным набором дополнительных функций, утверждает совершенно иное: мои технические возможности неограниченны и беспредельны.

У произведений художников-прикладников из «Искусств и ремесел» и блобджектов XXI века есть много общего. Они предназначены для элиты и ни в грош не ставят «потребителя». В их глазах «потребители» – безликая масса лишенных вкуса жертв массового производства, пассивных трутней с извращенными представлениями, которые долго вдалбливали им рынок и недобросовестная реклама. «Потребители» покупают самый дешевый товар, больше всего раскрученный рекламными агентами.

Блобджекты изготавливаются не для «потребителей». Их делают для думающих участников технократической схватки за богатство – для конечных пользователей. «Конечный пользователь» не считает себя «потребителем». Он не будет тянуться к проволочным яслям за жвачкой, чтобы получить очередную порцию кайфа. Он глубоко погружен в систему, эксплуатирует ее и приспосабливается к ней. «Конечные пользователи» – это думающий, привередливый правящий класс постиндустриального общества.

Когда-то существовало «общество потребителей», одетых в униформу из серого сукна, но его время ушло. Прошло полвека, общество потребителей изменилось, и процесс продолжается.

Этот раздел социологии всегда казался абстрактным и далеким от действительности – подобно оценке поцелуя как «куртуазного поведения». Давайте попробуем расставить все по своим местам. Укажем те случаи, где особенности физического строения человеческого тела влияют на развитие технологий.

Мы можем очень отчетливо указать на все различия, воспользовавшись прямотой критики Рескина, которой подверглись важнейшие области дизайна. Позвольте показать, как два очень похожих аппарата отражают два совершенно разных уровня развития общества. Мы на некоторое время отвлечемся для критического анализа двух телефонов: аппарата Bell Генри Дрейфуса (1950) и мобильного телефона фирмы Motorola StarTAC 1999 года.

Генри Дрейфус (1904-1972) был подлинным титаном американского века потребления. Его настольный телефон Bell, модель 500, стал иконой дизайнеров – промышленные дизайнеры до сих пор говорят о нем с придыханием. Шедевр единства формы и содержания, он остался незамеченным на фоне монументальных достижений Генри Форда. Он по-прежнему прекрасно смотрится, честно возвышаясь на своем квадратном, тяжеловесном постаменте, с трубкой, удобными кнопками и закрученным проводом. Этот телефон прост, целен, самодостаточен и честен. В модели 500 по-прежнему узнают «телефон» – в каком-то смысле она и есть настоящий телефон, и этот образ едва ли будет вытеснен другим. Их было произведено более девяноста миллионов экземпляров.

Телефон Дрейфуса не просто доказал свою механическую эффективность. Он был глубоко продуман и предназначен для определенной роли в обществе. Он отводил своему хозяину строго определенное место в иерархии индустриального общества.

Ни одной функциональной части не видно снаружи. Для удобства потребителя и в целях сохранения монополии их просто убрали под корпус. Не было необходимости в ориентированной на потребителя документации, руководстве по эксплуатации или в специальной подготовке для использования сети. Телефоны прекрасно работают, причем работают совершенно одинаково. Их прочность вошла в легенду: они продолжали работать после падения с пятого этажа и даже в горящем доме. И такие неадекватные для нормального общества фигуры, как маленькие дети, престарелые бабушки и иностранцы, пользуются ими без всякого труда.

А теперь давайте рассмотрим современный мобильный телефон Motorola StarTAC. Он и сейчас у меня с собой – в кармане джинсов; будучи блобджектом, он обычно плотно прижимается к моей пояснице. Я возьму его в руки, и мы сможем рассмотреть его во всех подробностях. Если бы у меня был ваш номер, я мог бы прямо сейчас поговорить с вами. Вместо того чтобы воспринимать мои усеченные слова, искаженные чернилами на бумаге, с задержкой на месяцы или годы (получилось бы «прошлое сегодня», если перефразировать название этой книги), вы бы услышали их с задержкой на тысячные доли секунды; вы прижали бы трубку с моим голосом к щеке – вы бы услышали, как я дышу в эту штуку.

Этот аппарат создан специально для тех, кто отвергает строгий порядок и незыблемую систему индустриального общества. Тот, кто тяжел на подъем и застыл в статике, рискует остаться на обочине. «Конечные пользователи» являются эволюционировавшей формой потребителей XX века. В годы экономических сдвигов они тренировались, вырабатывая бесконечно расширяющийся набор умений и навыков, который обеспечивает их занятость. Они чувствуют себя лучше всего, когда у них остается достаточно пространства для маневра, чтобы они могли совершенствовать профессиональное мастерство, сохраняя свой статус элиты.

Так что если аппарат Дрейфуса просто сообщает: 2-АВС, 3-DEF и т. д., то Motorola извергает настоящую литанию на своем техническом жаргоне: BATT-LOCK-MUTE-RCL-STO-CLR-SND-PWR-VOL-FCN-END. Хотя этот телефончик маленький и хрупкий, у него есть и свой код из трех цифр для включения клавиатуры, и свой секретный код из шести цифр, и разветвленное меню, предлагающее многочисленные услуги, и возможность выбора языка, используемого в меню, и одного из девяти звуковых сигналов по вкусу, и даже подсветка панели.

Хотя я являюсь владельцем своей Моторолы StarTAC (на данный момент; а к тому времени, когда эта книга выйдет из печати, я, скорее всего, уже отправлю ее на свалку вместе с компьютером, на котором печатал этот текст), в сфере торговли мобильными телефонами меня считают не более чем «осторожным пользователем». Если я не уезжаю за город, я в основном пользуюсь мобильным телефоном для решения семейных проблем: например, для зачитывания меню в тех местах, куда приглашаю жену пообедать. Так что по меркам философии дизайнеров XX века я стал бы гораздо счастливее, обладай я значительно менее сложным, ориентированным на нужды потребителя устройством. Телефоном, который выполняет свои незатейливые функции вполне предсказуемо, надежно и не мудрствуя лукаво. Устройством, которое, как и аппарат Дрейфуса, «решает проблему».

Но «конечные пользователи» не хотят «решать проблемы». Решенная проблема представляет для них недвусмысленную угрозу. В случае решения всех проблем «конечный пользователь» останется без работы. «Конечные пользователи» – члены постиндустриального общества. Они держатся на плаву, создавая новые возможности и лихорадочно шныряя в Сети между нестабильными, быстро меняющимися отраслями индустрии, постоянно пребывающими в неуравновешенном состоянии.

Это объясняет и то, почему «конечных пользователей» не устраивает дешевое, простое, абсолютно удобное программное обеспечение. Ведь в итоге если программное обеспечение будет «простым и эффективным», то тогда «каждый сможет им пользоваться». «Конечные пользователи» постоянно участвуют в оценивающихся по многобалльной шкале соревнованиях за вакансии. Они не могут позволить себе быть «как все» – это прямая дорога к бедности.

Одна из основных тенденций информационной революции состоит в том, что любая несложная, предсказуемая и не содержащая в себе загадку деятельность является уделом необразованных и малооплачиваемых – или машин. Поэтому работа высококвалифицированных и высокооплачиваемых специалистов становится все сложнее и сложнее, переходя в сферу профессиональной политики. Вместо того чтобы каждый день ворочать железяки на машиностроительном заводе, вы тратите свое время на переговоры, пользуясь машинами для общения, такими, как вышеописанный мобильный телефон. Согласовываете. Идете на компромисс. Плетете интриги. Отвечаете на телефонные звонки или читаете электронную почту. Догоняете время и идете с ним в ногу. Как правило, чем больше сообщений электронной почты вы читаете, тем труднее вас заменить.

Игрушки, орудия труда и другие технические устройства производятся совсем не ради тех, кто их купит. Не надо забывать и о настоятельных нуждах производителей, чьи интересы зачастую противоречат интересам покупателей. Компании мобильной связи не хотят «оказывать услуги». Как только услуги становятся предсказуемым товаром, «проблема решается окончательно». А это означает, что экстремальная, остросюжетная гонка конкурентов придет к финишу и ее приз – прибыль – станет катастрофически мизерной.

Таким образом, компания мобильной связи продала мне эту Motorola StarTAC себе же в убыток. Она сделала это, чтобы вовлечь меня в самые тесные, верные и преданные взаимоотношения внутри Сети – попросту заключить настоящий брак с ней. Привлекательный аппаратик – дешевая приманка, длительные серьезные взаимоотношения – вот из-за чего затеяна вся игра.

Компании мобильной связи совсем не хотят облегчить и упростить мне жизнь. Но они и не будут рвать со мной отношений, если я сам не сделаю первый шаг. Чего они действительно хотят от меня, так это чтобы я оказался полностью вовлеченным в процесс: чтобы мои глаза преданно пялились на экран дисплея, а пальцы как можно дольше заботливо перебирали кнопочки этой крошечной трубки. Ко всему прочему они продают мне в пользование строго ограниченное количество минут – но в пользование не эффективное. Людям, живущим в одиночестве, просто и скромно, эффективно использующим свое время, не нужны мобильные телефоны.

Поэтому провайдеры хотят привязать пользователей к Сети, чтобы они постоянно платили ей деньги и уделяли ей свое внимание. «Конечным пользователям» нужна полная технических новшеств среда, в которой они смогут постоянно расти, двигаться по восходящей и соревноваться друг с другом, чтобы не остаться на обочине и не выйти в тираж. На векторе, уравновешивающем две мощнейшие силы – требования «конечных пользователей» и производителей, – и родилась эта техническая новинка. Послушная, необыкновенно способная, страшно требовательная и очень доступная машина общения.

Вот почему Motorola StarTAC так выглядит и так себя ведет. Теперь я кладу ее обратно в карман, где она сразу же исчезает и будет восприниматься как должное.

Но не только эти силы определяют развитие современного индустриального дизайна. Шедевры серебряного века, созданные художниками из «Искусств и ремесел», моментально исчезли с началом Первой мировой войны. Проблемы войны и личной безопасности, по крайней мере на время краткого периода активных боевых действий,[24]24
  Имеется в виду период с августа по сентябрь 1914 года, после чего на Западном фронте началась «позиционная война» (ноябрь 1914 – май 1918 года).


[Закрыть] полностью захватили и капиталистов, и потребителей. Военный мобильный телефон для «осторожных пользователей» в нестабильное время выглядел бы совершенно по-другому. Он, скорее всего, так и остался бы блобджектом, но военным блобджектом, выполняющим специфические, определяемые правительством функции, подобно авиационным «черным ящикам». Однако мобильный телефон военного времени устарел бы сразу же после окончания военных действий и исчез с возрождающегося рынка вместе с армейскими ботинками и защитными касками для гражданских.

Как влюбленные прекрасно знают (или очень скоро узнают), постоянные взаимоотношения – не «проблема», которую можно «решить». Брак преданных любящих людей – это сложные, скрепленные временем взаимоотношения, включающие в себя длительные биологические циклы развития и старения. У женатых людей целая куча проблем, но если «решить» их раз и навсегда, семья распадется.

Постиндустриальные блобджекты тоже не «решают проблемы». Многие из этих характерных для нашего времени устройств являются своеобразными порталами, ведущими к сложным и длительным взаимоотношениям с индустрией услуг. Это мобильные телефоны продают вам время разговоров, музыкальные центры продают записи, новейшие технические разработки – программное обеспечение.

Это не обычные анонимные сделки потребителей, когда я просто плачу свои деньги, забираю с полки коробку, удовлетворяю темные собственнические инстинкты и меня оставляют в покое. Все эти устройства требуют выполнения всех их прихотей и постоянного внимания. Они не являются «потребительскими» товарами. Они порождают поведение, типичное для «конечных пользователей», они требуют его. По духу все это очень близко к практичным, откровенным и щекотливым отношениям художников из «Искусств и ремесел» с покровителями. За исключением того, что посредниками во взаимоотношениях «патрон – клиент» стали машины. Очень требовательные, очень исполнительные, непостоянные, недолговечные чудаковатые машины.

Машинам такой «продвинутой» разновидности действительно нужно новое название. Старый индустриальный термин «машина» слишком отягощен культурным наследием; он обладает устаревшим семантическим значением, типичным для «Новых времен» Чарли Чаплина, где Маленького Бродягу складывают, вертят и калечат огромные слепые приспособления сборочного конвейера. Ситуация, описанная Чаплином, не стала антиутопией, она была лишь временной остановкой.

В наше так называемое постновое (постмодерное) время не имеет коммерческого смысла использовать дорогую человеческую плоть для выполнения скучных, простых, повторяющихся действий. Несовершенство машин было когда-то гигантским генератором рабочих мест, но эра механического несовершенства уже закончилась.

Так что современные люди не деградировали, превратившись в роботов сборочных конвейеров, как в фантастических картинах из «Новых времен» и «Метрополиса». И это произошло не по причине благородных сантиментов или социальной справедливости, а потому, что машины стали – или по крайней мере могут быть – гораздо более исполнительными и доступными, чем люди. Развитие происходит в совершенно противоположном направлении. Машины приобретают качества органических существ. Не интеллектуальные или духовные качества, хотя в нашей философской традиции именно это и считается великой границей, разделяющей людей и машин. Машины не настолько хороши. Они не умеют видеть, не умеют ходить, не могут чувствовать. Они новички в области органического поведения: нельзя просто перепрыгнуть в конец пищевой цепочки. Они приобретают примитивные органические качества: качества микробов, качества наших питомцев.

Так что термин «штуковина» гораздо лучше и точнее термина «машина». Потому что штуковины – это маленькие чудаковатые машинки с очень короткой жизнью. Некоторые штуковины являются блобджектами. Большинство блобджектов – штуковины. Если вы покупаете прикольный новый блобджект-штуковину, вы – на переднем крае. Жизнь удалась!

В XIX веке изготовляли механизмы. В XX веке – изделия. А в двадцать первом производят штуковины. В «изделии» форма определяется функциями. Оно не слишком украшено – это было бы нерационально и неэффективно, так как увеличивает стоимость собираемой на конвейере продукции. Для штуковины функция и является украшением. У штуковины, такой как мобильный телефон или обувь для бега, больше функций, чем пользователь когда-нибудь сумеет изучить, подчинить себе или реально использовать. Они и задуманы так, чтобы обладать чрезмерной и даже нелепой функциональностью. Штуковина «расширяет возможности» пользователя, но далеко не на всю жизнь и не самым предсказуемым способом. У нее совершенно иррациональный уровень возможностей, базирующийся на таких эмпирических ценностях, как «развлечение», «удовольствие», «вовлеченность», «техническая привлекательность», и других страшно интересных и интригующих вещах.

Штуковина – не «машина» и не «изделие». Она не хочет, чтобы вы выполняли какую-то конкретную задачу. Она стремится к тесным взаимоотношениям, она хочет физической близости – всегда быть с вами, как, к примеру, ваши брови. Она хочет, чтобы вы постоянно занимались ею, постоянно нажимали ее кнопки, хранили верность фирме-производителю и зависели от ее услуг.

Штуковине необходим интерфейс и интерфейс для ее интерфейса. Она нуждается в технической поддержке, а техническая поддержка – в собственных средствах технической поддержки. Даже web-страницы нуждаются в web-страницах. И именно это и дает вам работу. Потому как ментальное несовершенство этих пищащих, умоляющих маленьких штуковин стало гигантским генератором рабочих мест. Почти безграничное пространство Сети из быстро устаревающих, вышедших в тираж штуковин способно поглощать усилия и умственный потенциал людей в таких же безграничных количествах.

Подобная ситуация может показаться несерьезной, фривольной и даже компрометирующей. Но подождите минуточку, представьте, что жизнь сложилась иначе. Попробуйте представить версию компьютера по Джону Рескину, изготовленного умельцами из «Искусств и ремесел». Представьте, что вы постоянно верны и преданы компьютеру, который сделан из местных пород дерева и поделочного камня, а не крутите дешевый, непрочный и временный страстный роман с куском пластика. Просто предположите, что некий ультрарескинский Всемирный совет дизайнеров «решил проблему» компьютеров раз и навсегда. Они изобрели и запатентовали новейший, совершенный, верный, подлинно народный компьютер. Так что он будет у вас единственным, постоянным, одним на всю жизнь.

Подумайте об этом, подумайте, насколько страшным и деспотичным стал бы ваш брак с этим механизмом. Вам пришлось бы хранить и оберегать эту машину даже ценой собственной жизни. Если вас попросту не ограничивала бы система слежки, описанная Оруэллом,[25]25
  Имеется в виду роман Дж. Оруэлла «1984».


[Закрыть] вам, вероятно, пришлось бы выучить язык машин и все существующие языки программирования. Когда развод невозможен, любой неверный шаг может оказаться фатальным, сделав всю жизнь сплошным несчастьем.

Но так как перед вами просто очередной недолговечный кусок пластика от Dell и Wintel, у вас еще остается возможность дышать. Не забывайте, ваш компьютер будет очень настойчиво напоминать о необходимости расширения и апгрейда. А еще он захочет, чтобы его мышку чистили, а его самого – избавляли от назойливых вирусов. Но он не подавит вас полностью, не будет тиранить и не сделает зависимым. Так что вы по-прежнему можете сломя голову бросаться в разнообразную и веселую «штуковинологию» скринсейверов, потокового МРЗ, экранных обоев, виртуальных агентов и так далее.

Компьютер – чемпион среди штуковин, так как он одновременно обладает и поразительными возможностями, и поразительно коротким сроком жизни. Из этого следует: все, что связано с компьютером, все, что имеет чип, становится похожим на штуковину. Автомобиль с компьютером – это компьютер на колесах. Самолет с компьютером – летающий чип. Практически любой объект и процесс могут содержать встроенный чип. А это значит – карнавал штуковин растянулся до самого горизонта.

Помехой на пути будут не чипы или технологии беспроводной связи. Такие чипы, как Transmeta, или беспроводные системы, как 802.11, явно движутся в нужном направлении. Проблема – в батареях. У нас пока просто нет мощных портативных энергоносителей. Мы не можем воткнуть все куда захотим, потому что провода привязывают нас к месту, препятствуя свободному перемещению, а некоторые объекты должны быть портативными, чтобы полноценно функционировать. Отсутствие портативных энергоносителей означает, что армия чипов, уже осаждающая нас со всех сторон, попусту бездействует большую часть времени. Поэтому многие объекты, которые уже могли бы иметь чипы, в том числе вилки, дверные петли, шарниры и кирпичи, спокойно доживают свой век в средневековом мире Рескина.

Но! Если у вас появится очень маленький энергоноситель, который будет работать тихо и надежно, – своего рода примитивное сердце для штуковины, – обстоятельства изменятся радикальным образом. Ваш дом моментально наводнят очаровательные Барби и такие популярные покемоны. Ошеломляющая эпидемия «оживления» затронет все, что вас окружает: тостеры, пылесосы, кроссовки, телевизор, собачий ошейник, пивные бутылки, крем после бритья, дезодоранты, зубные щетки. Начнется настоящая беззвучная какофония интерактивности предметов быта и промышленных объектов. Случись такое, рескинская возлюбленная в конце концов восстанет из своей лодки и наш мир окажется таинственным и жутким.

Повсеместная компьютеризация по-прежнему остается предметом домыслов, но уже перестала быть воображаемой. Ею занимается множество серьезных исследователей в таких серьезных местах, как DARPA,[26]26
  Агентство перспективных исследований Министерства обороны США.


[Закрыть] IBM, Массачусетский технологический институт, Matsushita и Motorola. Спонсорами разработок микроскопических энергоносителей выступает и целый ряд индустриальных гигантов: ЗМ, Dow Chemical, Eveready, Lucent, Dell, Gillette и даже Procter&Gamble – цвет мировой индустрии, смертельно уставший от уже всем осточертевших свинцовых батареек и страстно стремящийся к штуковинам, которые можно разбудить поцелуем.

Концепция ubicomp имеет много названий. Понятийный аппарат этой отрасли-младенца пока молод и еще не устоялся. Карманные компьютеры. Интеллектуальное окружение. Беспроводной Интернет. Периферийный компьютинг. Встроенный Интернет. Повсеместная компьютеризация. Вещи, которые думают. Радиометки. JINI. Носимое оборудование. Wi-Fi. Сетевое обеспечение персональной среды. И так далее. Такие прорывы в языке подобны извержению из тектонического разлома. Налицо все признаки, что вскоре в этой области вырвется на свет что-то масштабное, дорогое и действительно важное.

Предположим, так и произошло. Неважно, как это будет называться, – что это будет означать и как мы это оценим? Motorola спонсирует проект «Вещи, которые думают» в Лаборатории медиа Массачусетского технологического института. Она предпочитает называть свою версию концепции ubicomp «цифровым ДНК». Это риторическое словосочетание – «ДНК» внутри машины – очень удачно вписывается в грандиозную тему «органического поведения в технологической матрице».

Но первые попытки повсеместной компьютеризации еще очень примитивны: чипы, встроенные в крупные объекты, увеличивают их возможности. Холодильник, к примеру, всегда стоит у стены. Возможно, более «сообразительный» холодильник сможет считывать штрих-коды продуктов, которые кладут и достают из него. Следовательно, он будет «знать», что у вас кончилось молоко. Вероятно, он даже сможет заказать молоко через свой сайт. Или сможет ответить на ваш звонок по мобильному телефону из гастронома, моментально предоставив вам информацию о своем содержимом.

Множество фантастических возможностей и у использования компьютера в автомобиле. Автомобиль может превратиться в мобильный офис с полным самообеспечением: он будет говорить по мобильному телефону и выбирать маршрут, читать тексты через динамики, принимать телефонные звонки и даже получать указания от спутников. Умные шины пожалуются, когда изотрутся слишком сильно. Умное заправочное оборудование будет знать лучшую заправку в районе. Спидометр потихоньку проинформирует папочку, если его несовершеннолетние отпрыски будут гнать быстрее 160 километров в час.

Идеи, конечно, интересные, но слишком уж ограниченные. Они лишь учат уже существующие вещи многообещающе улыбаться и подмигивать. Но пока не выражают тех радикальных изменений, которые произойдут в более откровенных взаимоотношениях людей с вещами.

А если вещи начнут вести себя так же непредсказуемо, как и большинство компьютерных программ, наша жизнь превратится в ад и, возможно, подвергнется смертельному риску. И при этом незаметно могут произойти глупые и страшные вещи. Последствия компьютеризации очень напоминают собой эпизод из «Я люблю Люси». Неверно прочитавший штрих-код холодильник закажет двести килограммов черной икры. Умный автомобиль, великолепно выбирающий направления во время дождя и в кромешной тьме, привезет ни о чем не подозревающего водителя на разрушенный мост. Одной ошибке в вождении достаточно для вашей гибели. Консервативнее всего, и не без оснований, люди относятся к собственным кухням, которые могут изрубить неосторожного в лапшу, нарезать кубиками и заморозить.

Весьма многообещающими кажутся экспресс-перевозки. Здесь у нас уже есть сценарий глобальной компьютеризации, успешно воплощающийся в реальную жизнь. С помощью современных методов экспресс-упаковки чип вставляется в транспортируемый объект, и это не только удобно, но и реально повышает конкурентоспособность. Через Интернет я смогу проследить путь своего заказа из далекого Нью-Йорка до дверей собственной компании.

Распланировав поставку сырья с точностью до минуты, я смогу произвести инвентаризацию, освободить складские помещения, вовремя произвести сборку и заработать кучу денег.

Я не слишком склонен «общаться» с заказом. Я не хочу, чтобы посылка дергала меня за рукав, приставала ко мне или эгоистично умоляла о внимании, верности и преданности. Если посылке действительно хочется доставить мне удовольствие и заслужить мое уважение, она должна сообщить мне всего три вещи: что это (надеюсь, это та самая вещь, которую я заказывал), где она (на пути сюда, в пункте Икс) и в каком она состоянии (функциональном, рабочем, не сломанном, готовом к использованию). И компании-перевозчику тоже необходимо знать это для собственного удобства. Так что и она тоже может меня информировать.

Вот так объект прибывает в мое распоряжение вместе с «патетическим заблуждением» в придачу. Какая встреча, любовь с первого взгляда, новые взаимоотношения, о счастливый день! Но дальше может произойти всякое. Поэтому, когда объект прибывает, я сохраняю почтовую квитанцию.

Давайте предположим, что это замечательный подарок на юбилей – прекрасная лампа в форме извергающегося вулкана. Хотя я необыкновенно тронут этим жестом, в повседневной жизни она мне совершенно не нужна. Она будет забавно смотреться на вечеринке, но потом смертельно надоест. Как и престарелая жена мистера Рочестера,[27]27
  Рочестер – главный герой романа Ш. Бронте «Джен Эйр».


[Закрыть] она отправится доживать свои дни в забвении на полутемном чердаке.

Но предположим, что у лампы еще остался тот транспортировочный чип. Это значит, что лампа будет отвечать мне, когда я ее позову. Мне просто захочется определить ее местоположение в запутанной сети собственного дома. Штуковина, оставшаяся мне верной, отвечает на три моих вопроса: 1) это я, лампа в форме вулкана; 2) я нахожусь в юго-западном углу чердака; 3) я по-прежнему прекрасно работаю. И вот она вновь выплывает на свет, любимая и сияющая, готовая вновь пережить момент своей славы.

Воспользовавшись раз или два преимуществами столь разумного взаимовыгодного союза, я, естественно, сделаю следующий шаг. Я снабжу штрих-кодами все игрушки, инструменты, блобджекты и штуковины, которые у меня есть. Теперь в моем распоряжении настоящий бродячий зверинец, султанский гарем из умных вещей, но они не кусаются и не ссорятся между собой. Они верны и дисциплинированы и говорят лишь тогда, когда к ним обращаются. С помощью специальных программ они поделены по рангам и сериям, по-прежнему продолжая выполнять свои основные функции.

Мне гарантированы громадные преимущества. Мне больше не нужно потеть и тратить уйму сил, чтобы навести порядок в доме. Мои вещи никогда не потеряются и не будут лежать не на своем месте. Их невозможно будет украсть, так как совершенно незаметные штрих-коды немедленно укажут мне местонахождение вора. Более того, когда они станут мусором, – а такая судьба неизменно ждет все штуковины, – они станут умным мусором! Объятые порывом к самоуничтожению, диктуемым чувством долга, они сами рассортируются по мусорным контейнерам, которые предусмотрительно приедут для того, чтобы забрать их в переплавку Великого и Могучего Плавильщика страны Оз, и где они снова станут расползающейся пеной.

Они сами вернутся в производственный процесс. Организованная производственная матрица не будет засорять среду токсичными отходами и отработанными материалами, потому что даже мусор будет думать. Пусть звучат трубы и скрипки, маэстро! Роман сказочным образом приводит к стабильному счастливому супружеству! И все мы после этого живем счастливо!

Звучит заманчиво, не так ли? Боже мой! Но подождите – даже если сцена третья, «Любовник», заканчивается замечательным супружеством, обещающим неизбежное счастье, сама история еще не заканчивается.

Семь возрастов человека должны последовательно сменить друг друга. Всего страница отделяет нас теперь от гораздо более жестокого мира четвертой сцены, именуемой «Солдат». Ну и что это значит? Представьте, что окружающие меня вещи созданы не людьми, которые обожают меня, подробно изучают мои привычки, умоляют меня уделить им внимание и, без сомнения, хотят от меня денег. Представьте, что мобильные телефоны предназначены именно для извлечения моего трупа из груды камней, а компании морских перевозок повезут мои останки на другой континент. Представьте, что мой мир – милитаризированный мир, полный невыносимой ярости и всеразрушающей злобы. Мир, созданный не влюбленными в меня людьми, а врагами, которые ненавидят меня, желают мне зла и хотят убить.