Текст книги "Император, бог и дьявол: Фридрих II Гогенштауфен в истории и сказаниях"

Автор книги: Бруно Глогер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Такое упрямство дает основание полагать, что Гогенштауфены не так сильно пренебрегали своим положением в Германии, как это может показаться в связи с будущей итальянской политикой Фридриха II. Даже король, имеющий право на частное владение, примером которого могут послужить юго-западные немецкие земли Штауфенов, мог – а по воле князей и должен был – быть в Германии лишь Primus inter pares (первым среди равных). Поэтому германская корона была для Фридриха промежуточным пунктом на пути к императорскому трону. Бесконечные мелкие королевские обязанности, с вечным перетеканием от одного придворного совета к другому (подтверждение прав на владение, раздача привилегий, улаживание конфликтов) «избранный в императоры» мог рассматривать как второстепенную деятельность, заполняющую назначенное Папой ожидание. Сразу после коронации в Аахене Фридрих вступил в молельное общество цистерцианцев и поддержал Орден немецких рыцарей. Связи с обеими общинами продолжали расширяться и имели большое значение для Штауфена в будущем. Цистерцианцы, «серые монахи», считались тогда образцовыми земледельцами и скотоводами, а также одаренными архитекторами, и оказали Фридриху неоценимые услуги в Апулии. Глава же Ордена немецких рыцарей, Герман фон Сальца, оказался мудрым советчиком, осуществлявшим в качестве ближайшего доверенного лица взаимодействие императора и курии вплоть до самой своей смерти в 1239 году. Солнце папской милости не могло светить вечно и вот уже вскоре на горизонте показались первые тучи.

Назначенная еще Иннокентием III дата начала крестового похода – 1 июля 1217 года – не была рассчитана на положение Фридриха, который не преминул нарушить сроки. Когда после смерти императора Оттона поход действительно начался (1218 год), им руководил папский легат, а на участие Фридриха Гонорий явно не рассчитывал. К освобождению Святой Земли должна была привести победа над султаном на его собственной родине, то есть в Египте. Такое решение стало роковым. В 1219 году был захвачен портовый город Думьят, но при первых легкомысленных попытках продвижения вглубь страны крестоносцы были так притеснены, что попросили германского короля о помощи. Фридрих согласился помочь еще прежде, чем соответствующее официальное письмо от Папы попало к нему в руки. Но сначала необходимо было решить некоторые весьма сложные проблемы. Сперва нужно было обдумать, кто будет управлять империей, а также выяснить политический статус Сицилии, где формально правила находящаяся теперь в Германии королева Констанция, состоявшая регентшей при маленьком Генрихе. На практике же это означало, что на острове, все еще находящимся под властью короля, всем заправлял сицилийский канцлер Вальтер фон Палеария. Положение войск крестоносцев ухудшалось, и Гонорий в последнюю минуту был уже готов принять тот ход политического развития, который он стремился предотвратить при поддержке имперских князей-клириков. Незадолго до прибытия в Рим, которое нельзя было откладывать из-за ситуации в Думьяте, Фридриху путем раздачи многочисленных привилегий удалось добиться согласия князей на выборы восьмилетнего сицилийского короля на германский трон, и в апреле 1220 года во Франкфурте Генрих VII был избран.

Наградой за голоса князей-церковников стало очень весомая имперская привилегия, делавшая все предыдущие привилегии простой нормой. В этом «confoederatio cum principibus ecclesiastics» (соглашение с духовными князьями) области правления церковных князей, то есть ленные владения короны, впервые были названы «территориями», а также были созданы важные предпосылки для будущих княжеств. Фридрих обязался не взимать налогов с церковных владений, не учреждать новые монетные дворы и таможни, не строить крепостей и не передавать кому– либо городские права. Кроме того, он передал духовным князьям судебную власть (с небольшими ограничениями на случай проведения на данных территориях придворного совета) и, наконец, право распоряжаться церковным имуществом. Все, кто был отлучен от церкви духовными правителями, через шесть недель автоматически объявлялись вне закона.

Понимал ли Штауфен, что этим указом он заложил последний камень в стену отделяющую центральную власть от периферийной, – это уже другой вопрос. Во всяком случае ему было ясно, что значительное усиление императорской власти могло быть достигнуто только на Сицилии и в верхней Италии с их большим экономическим потенциалом. Несовершеннолетний сын Фридриха уже обладал личной унией, от которой при коронации на императорском троне его отец должен был бы отказаться. Но кто мог помешать императору позднее управлять обеими государствами? Результатом такой целеустремленной политики явилась блестящая победа «поповского императора» над дипломатией курии. Временным правителем империи был назначен осмотрительный и усердный Энгельберт фон Берг, который с 1216 года был архиепископом в Кельне. После этого назначения Фридрих в августе 1220 года собрал на берегу реки Лех под Аугсбургом маленькое войско и отправился через перевал Бреннер в Италию.

С тех пор в Германии при дворе короля Генриха (то есть до его совершеннолетия в 1228 году и утверждения как правителя государства) существовало второстепенное правительство, в то время как империя управлялась из центра в Италии. Немецким князьям могло быть только на руку такое понижение Германии до уровня второстепенного государства, начавшееся еще при императоре Генрихе VI. Когда они еще колебались, признавать маленького Генриха или нет, Вальтер фон дер Фогельвайде указал им на то, что своим промедлением они только задерживают Фридриха на его пути в Святую Землю. В конце своей песни он без обиняков говорит своим князьям, называя вещи своими именами: «Враги, отпустите его в дорогу; возможно, он больше никогда не помешает вам. Если он останется там – да защитит его Господь! – вы будете ликовать. Если же он с друзьями вернется домой, будет наша очередь смеяться. Так давайте вместе подождем развязки». Весьма вероятно, что именно за эту пропагандистскую поддержку Фридриха Вальтер и получил свое имение.

Сотрясающуюся от постоянной межпартийной борьбы северную Италию Фридрих смог миновать беспрепятственно. В начале октября 1220 года он сообщил Папе о своем скором прибытии, отправив к нему посольство, во главе которого впервые выступил Генрих фон Сальца. Через месяц, когда Рим был уже недалеко, прибыло ответное посольство от Папы, чтобы обсудить последние условия перед коронацией. Гонорий хотел во что б это ни стало предотвратить объединение империи с Сицилией. Чиновники на острове не могли назначаться из числа иностранцев, сицилийский король обязан был иметь собственную государственную печать. Личная уния в двойном королевстве Генриха была принята без единого слова. Так как Фридриху было все равно, с какими формальностями он сможет получить реальную власть, речь об объединении больше не заходила. День коронации был назначен на 22 ноября.

В предусмотренный заранее день Фридрих с королевой Констанцией выехал из Монте Марио по старой коронационной дороге императоров по направлению к Риму. Раньше часто случались раздоры между королевской свитой и римлянами (при коронации Оттона IV разыгралась настоящая битва, так как жадный Гвельф поскупился на обычные подарки), но в этот раз празднество прошло мирно и гармонично. Сопровождаемый священниками, а позже сенаторами до собора Святого Петра, король поцеловал ноги Папе и получил в свою очередь от него поцелуй и объятие. Затем он поклялся в капелле Santa Maria in turribus быть представителем и защитником Папы и Церкви. После этого, в качестве замены бытовавшему ранее посвящению, последовало принятие Фридриха в братство каноников Святого Петра. В императорском облачении он был благословлен кардиналами и принял обряд помазания. В заключении он с длинным церемониалом принял от Папы митру и корону, меч «борьбы за Святого Петра», а также скипетр и державу. Императрица была коронована с теми же обрядами. Причастие и поцелуй мира завершили праздник. Перед собором император поддержал Папе стремя и некоторое время вел его лошадь под уздцы. После этого Фридрих вернулся со своей свитой в Монте Марио.

Выражением гармонии, определившей в эти дни отношения Папы и императора, стал ряд указов, которые были изданы Штауфеном в день коронации. Церковь и духовенство были освобождены от мирских повинностей и сохранили неприкосновенность. Привилегии итальянских городов, которые были с этим не согласны, были аннулированы. Органы государственной власти обязывались поддерживать церковь в преследовании еретиков, а за отлучением от церкви должно было следовать изгнание.

До этого дня Штауфен не вмешивался в межпартийную борьбу верхнеитальянских городов. Во время его похода в Рим лагерь, располагавшийся вне крепостных стен, был постоянно атакован. В своих коронационных указах Фридрих впервые прислушался к требованиям итальянских городов, однако сделано было это в угоду Папе. В то время в Ломбардии (возможно, впервые в 1216 году во Флоренции) уже прозвучал боевой клич, в котором приверженцы императора Оттона IV назывались «гвельфами», а короля Фридриха – «гибеллинами» (по названию родового замка Гогенштауфенов – Вайблингена). Когда через несколько лет после коронации Фридриха гибеллины стали «императорской партией» (хотя принципиально антипапской), их противники вынуждены были взять название партии старой и называться гвельфами. Значение этого слова сохранилось до сегодняшнего дня.

Прежде всего многие верующие надеялись, что согласие между империей и папством продлиться и приведет к завоеванию Иерусалима. Во время коронации Фридрих взял из рук кардинала – епископа Гуго фон Остиа (через семь лет уже будучи Папой Грегором IX он отлучит его от церкви) крест и пообещал напасть на Палестину в августе 1221 года. Два высланных вперед флота уже не смогли предотвратить фиаско в Думьяте. Портовый город был вновь потерян 21 августа 1221 года, и создалось новое положение, которое молодой император умело использовал. Он объявил, что должен сперва собрать армию больше той, которая была в его распоряжении сразу после коронации. Он попросил отсрочки и этим выиграл время, чтобы отвоевать назад свое погрязшее в анархии сицилийское наследство.

4. Снова по ту сторону Альп

Без войска, нищий, преследуемый могущественными врагами «поповский император», «дитя Апулии», за восемь лет до Римских торжеств он отправился в опасное путешествие на неприветливый Север. В Германию. И вот уже окруженный блеском своих побед, сицилийский Штауфен должен был вернуться из Вечного Города на родину как император. То, что формально Фридрих должен был отказаться от сицилийского королевства в пользу своего маленького сына, не значило для практической каждодневной политики ровно ничего. Даже Папа назвал Сицилию «твое королевство», когда упомянул о нем в письме к Фридриху. Сначала «его государство» состояло в основном из городов Палермо и Мессины, где заправлял Вальтер фон Палеария, с тех пор как королева Констанция с сыном последовали за Фридрихом в Германию. На сицилийской части материка лишь некоторые дворянские фамилии остались верны королевскому дому. С момента смерти императора Генриха VI могущественные вассалы, прежде всего в северных пограничных областях, чувствовали себя независимыми, несмотря на соседство папских сюзеренов. После того, как Фридрих захватил ряд пограничных крепостей, он получил право вступить в Кампанию, и уже в декабре 1220 года смог в Капуа объявить о восстановлении всеобщего мира. Это тут же обеспечило ему любовь простого народа, страдавшего от непрекращающейся вражды феодалов между собой. Остальные указы, дошедшие до нас под названием «Ассизы из Капуа», означали начало широкомасштабной судебной реформы. В июне 1221 года в Мессине этот законодательный труд был дополнен и завершен. Высокое право суда было ограждено от произвола графов и баронов и передано государственным юристам. Те же подчинялись судьям большого двора (название «большой двор» означало двор сицилийский, сопровождавший императора во время путешествия или военного похода). Еще больше пострадала власть феодалов, чьи привилегии года были пересмотрены с 1189. С помощью этих мер королевскому дому были возвращены многочисленные территории, самовольно захваченные аристократией во время многолетней анархии. Фридрих не побоялся также конфисковать и вполне законные владения, особенно если речь шла о стратегически важных сооружениях. Постройка церквей и монастырей, которую советовал начать старый сицилийский чиновник Томас фон Гаета, не входила в планы вернувшегося Штауфена. Такое резкое изменение соотношения власти, обязывающее дворянство выполнять придворные и государственные повинности, было достигнуто не только законодательными и административными методами. Два года длилась жестокая междоусобная война, в течение которой Фридрих с немногочисленными преданными ему баронами сражался против «больших фамилий», что не помешало ему затем беззастенчиво предать своих помощников и точно так же лишить их власти. Наиболее жестко преследуемые графы и бароны бежали в Рим, где Гонорий следил за действиями своего «ленника» со смешанными чувствами. Слишком сильный император был угрозой для папства, слишком слабый не смог бы успешно провести запланированный Гонорием крестовый поход.

В 1222 и 1223 годах Фридрих разбил два основных центра сопротивления сарацин на острове. Чтобы предотвратить последующие восстания, он организовал переселение 15 000 арабов в город Люцеру на севере Апулии, расположенный в зоне, граничащей с папской областью. Там враги быстро превратились в приверженцев. Многие десятилетия преследуемые за ересь магометане составляли вместе с наемными рыцарями костяк императорского войска, и даже лейб-гвардия состояла из сарацинских солдат. Вскоре Люцера прославилась как центр оружейного и ковроткацкого ремесла. Часть арабского населения занималась земледелием.

Через четыре года Фридрих уже крепко держал в руках Сицилию, и теперь можно было приступать к восстановительным работам. Ценными помощниками Фридриха наряду с канцлером Вальтером фон Палеария и архиепископом Берардом фон Палермо (который будучи еще архиепископом фон Бари открыл своим красноречием ворота Констанца в 1212 году) выступили племянник канцлера, архиепископ Рейнальд фон Капуа, дипломат Томас фон Гаета, а также некий Ричард, бывший рыцарь ордена тамплиеров, которого Иннокентий III послал в 1202 году в южную Италию. После достижения Фридрихом совершеннолетия он уже открыто взял его на службу. В 1212 году тот был камердинером высших придворных вельмож и руководителем управления финансами, а около 1220 года состоял при императорской канцелярии. Все эти люди – как, впрочем и все окружение Фридриха – были доверенными лицами Иннокентия III и Гонория III, так что все назревавшие конфликты могли быть тут же улажены. Меры, свидетельствующие о религиозной толерантности, такие, как поселение сарацинских мятежников и «богоотступников» в Люцеру, вызвали негодование истовых христиан, но курия уже давно свыклась с многообразием конфессий в сицилийском королевстве. Остров, на котором снова воцарился мир, смог вновь стать сокровищницей и житницей норманнской династии. Многие столетия эта земля возделывалась арабами и греками, и нельзя было даже предположить, что она получит печальную известность области, где царствует нужда. Так же, как и вся южная Италия и бoльшая часть Греции и Испании, она была еще защищена от высыхания лесами. Здесь росли разные сорта зерна, сахарный тростник, лен, конопля и финики. Сырьем для ремесел служили шерсть и шелк. В портах организовали перевалочные пункты конкурирующие морские города Генуя и Пиза для своей торговли на Ближнем Востоке, а также получили многочисленные привилегии для своей деятельности. Начиная с 1212 года Пиза должна была стоять на втором месте после Генуи, подчинившей себе Сиракузы и остров Мальту. Связанное с таким преимуществом ограничение своей власти Фридрих не хотел выносить ни при каких условиях. Уже по пути в Рим на коронацию он отклонил все просьбы североитальянских городов о выдачи им торговых привилегий для Сицилии и даже для Генуи не сделал исключения. Генуэзцы, которым он пообещал богатое вознаграждение за их поддержку во время опасного похода в Германию, были крайне разочарованы.

Только теперь стали ясны все торгово-политические планы императора. Следуя нормандской традиции, он приказал построить флот и прогнал генуэзцев из Сиракуз, отменил все привилегии для сицилийских портов (таможенные льготы и освобождение от портовых сборов), а также приступил к национализации всей сицилийской морской торговли. Это затронуло, конечно, южноитальянские порты, прежде всего Бари, Барлетта и Бриндизи, где процветала торговля с Ближним Востоком, а также формировались флоты пилигримов и крестоносцев. Меж тем, Фридрих не долго оставался на этом богатом почти тропическом острове с его великолепным культурным и административным центром в Палермо. Ядром своей империи он избрал Апулию, с которой он познакомился только теперь. Этому, в первую очередь, способствовало то, что главные враги его политических замыслов, Папа и ломбардские города, находились неподалеку. К причинам можно также безоговорочно отнести его любовь к этой прекрасной покрытой лесами земле между восточным побережьем полуострова и Апеннинами. Об этом стоит рассказать подробно. Для начала ему стоило окончательно подчинить себе материковую часть сицилийского королевства и искоренить анархию в феодальной среде.

В основу своей политики Фридрих положил принцип сильного централизма, о котором еще не могла идти речь в феодальных государствах севернее Альп. Примером этому может послужить основание им в 1224 году высшей школы в Неаполе, первого «государственного университета» на Западе. Там должны были обучаться столь необходимые для централистского государственного аппарата молодые кадры, прежде всего юристы и управленцы, но также и философы, теологи и люди, занимающиеся только зарождающимися естественными науками. Преподавание медицины тогда, как и сейчас, оставалось связанным со знаменитой школой в Салерно.

Хотя потребность в основании университета была очевидной, его также можно назвать первым политическим ходом против папского влияния на внутреннее управление королевства. Конкордат матери Фридриха Констанции с Иннокентием III, передающий власть над епископскими кафедрами в руки Папы, сделал спор за инвеституру неизбежным. На Сицилии, как и в Германии, епископы занимали ключевые посты в государственном аппарате. Теперь, по крайней мере, теологическое образование находилось под контролем государства. Фридрих лично очень ценил старую юридическую школу Болоньи, но не хотел терпеть в своем образцовом государстве царивший там дух свободы и демократии. Двадцать один архиепископ и 124 (!) епископа Сицилии не могли ни в какой мере сравниться с их немецкими «коллегами», могущественными имперскими князьями, однако это были различия скорее степенные, чем принципиальные. Из-за этих разногласий, начавшихся уже с первыми политическими шагами 14-летнего Фридриха, обострились отношения с Папой Гонорием, даже несмотря на умелое ведение переговоров уже упомянутыми доверенными лицами с обеих сторон. Это «нормальное» развитие отношений между императором и понтификом приняло еще более опасное направление из-за действий Фридриха против «духа Болоньи», который, по его мнению, способствовал стремлению к независимости. Для того, чтобы прочно связать отсталое немецкое государство с сицилийским чиновничьим, кайзер не должен был упускать из виду ломбардскую «имперскую Италию», а также путь по суше из южной Италии на Север. Территории марки Анкона и герцогства Сполето оставались спорными землями после занятия их в 1198 году папскими войсками. Меж тем, главную проблему представляли верхнеитальянские города, некогда упрямые противники императора Фридриха Барбароссы, который с трудом смог установить в них некоторые имперские права после долгой войны с организованной в Милане в 1183 году Ломбардской лигой, заключив мир в Констанце. В течение четырех веков империя подвергалась жесточайшим испытаниям, и эти вновь окрепшие города снова забрали себе много владений и забыли о тяготеющих над ними имперских правах. Внезапно император вспомнил, что для крестового похода ему нужны деньги, много денег, и потребовал их из казны гордых городов, которые уже держались, как независимые республики.

Всего два года назад крестовому походу была оказана честная, но, к сожалению, провалившаяся поддержка в виде двух быстро сформированных флотов, потерпевших фиаско в завоеванном порту Думьят в августе 1221 года. Это сильно повредило престижу императора. Теперь он должен был более тщательно подготовить новый крестовый поход. В 1225 году Папа Гонорий, вновь выгнанный мятежными римлянами из Ватикана, на переговорах в Сан-Германо (Монте-Кассино) дал последнюю отсрочку до августа 1227 года под угрозой отлучения от церкви. Чтобы усилить личный интерес к делу овдовевшего в 1222 году Фридриха, была заключена помолвка с 14-ти летней Изабеллой фон Бриеннэ, дочерью и наследницей изгнанного короля Иерусалима, Иоганна фон Бриеннэ. Иерусалим, «центр» тогдашнего мира, произвел на Фридриха сильное впечатление. Была ли эта женитьба знамением будущего мирового господства? Для экономического и политического осуществления этих далеко идущих планов потребовалось всего два года.

Вопрос о власти в верхней Италии должен был быть поставлен на имперском сейме, созванном на Пасху 1226 года в дружественный Штауфену город Кремону. На повестке стояли: 1) восстановление имперских прав в Италии, 2) меры по уничтожению ереси (принявшей в некоторых итальянских городах характер «второй церкви») и 3) подготовка крестового похода.

Напуганные этой однозначной угрозой города, опасающиеся за свою свободу, восстановили старую Ломбардскую лигу с центром в Милане, несмотря на их сильную, но все же переоцененную Фридрихом конкуренцию. Их традиционные враги: Кремона, Модена, Павия, Парма, Пиза и Лукка встали на сторону Штауфена. Стало ясно, что нет никакой возможности мирного урегулирования всесторонних интересов, которое могло бы в будущем послужить созданию антипапской коалиции. Северо– и центральноитальянские города в отличии от немецких, управлялись аристократическими династиями. Зачастую это были «коллективные феодальные власти», живущие за счет своих ленников. Сложная оценка возникших отсюда социально-экономических отношений должна быть дана в более объемной научной биографии Фридриха.

Со своим относительно слабым войском Фридрих поехал в Кремону через марку Анкона и герцогство Сполето, конечно, без папского на то разрешения. Это вызвало негодование традиционного союзника враждебных Штауфену верхнеитальянских городов, то есть самого понтифика. Концы Гордиева узла, который можно было разрубить только мечом, затянулись. Сначала Гонорий, для которого крестовый поход был важнее всего, отреагировал на эту щекотливую ситуацию только письменным протестом, сопровождавшимся хитроумными юридическими постановлениями о «собственном статусе» этой области как «имперского лена». Ломбардские войска перекрыли дорогу через Бреннер и тем самым сделали невозможным выезд короля Генриха, а также многих князей и правителей из Германии. Имперский сейм не смог состояться, и Папа объявил перемирие. Военная кампания против городов и Папы была лишь отсрочена этим фактом. Когда Гонорий III умер 18 марта 1227 года, выборы слабого преемника могли бы означать паузу в только что разгоревшейся борьбе со Штауфеном, который стремился к мировому господству.

Однако слабым человеком никак нельзя было назвать 60-летнего Грегора IX, близкого родственника Иннокентия III, кардинал-епископа Гуго фон Остиа, друга Фридриха II. Его мистическая набожность, сделавшая его покровителем Франциска Ассизского, на которого официальная церковь посматривала с недоверием (в 1228 году он уже был причислен к лику святых), сочеталась с жестокостью, если его церкви угрожала опасность. Друг по-детски благочестивого нищего Франциска, он наслаждался земной властью и роскошью как никто другой и не мог оставаться союзником «дитя Апулии», доросшего до опасной конкуренции с Ватиканом.

В августе 1227 года, когда войско крестоносцев собралось в районе Бриндизи, разразилась чума, которая не обошла и императора. Тем не менее, 8 сентября флот вышел в море. Однако болезнь усилилась и Фридрих, недолго думая, прекратил поход и у Отрано сошел на берег, чтобы сначала полечиться на водах Пазуоли (около Неаполя). Его посланники, объяснившие Папе причину задержки и подтвердившие, что обещание будет сдержано в течении года, были отосланы назад с ледяной яростью. Грегор утверждал, что болезнь симулирована, и отлучил «клятвопреступника» от церкви 29 сентября в соборе Анагни. Это наказание Фридрих принял спокойно, так как поход был действительно задержан не в первый раз. Однако то, что Папа заклеймил тяжело больного как «лжеца» и отверг покаяние, должно было означать не крестовый поход, а тотальное уничтожение или, по крайней мере, сильное унижение для могущественного императора. Он не дал себя смутить. Не исцелившись до конца, он приступил к подготовке нового крестового похода, несмотря на запрет Папы. Сюда относились первые дипломатические контакты с султаном аль-Камилом, резиденция которого находилась в Каире. В Иерусалиме правил тогда султан Дамаска, которого аль-Камил надеялся свергнуть с помощью императора. Весной 1228 года Фридрих выслал вперед маршала Ричарда Филангьери с 500 рыцарями, а в конце июня последовал за ним сам на 40 галерах с остальными 500 рыцарями и тысячами пилигримов. Это был изысканный политический ход отлученного от церкви, которым он одновременно возобновил норманнскую восточную политику. Кипр присягнул ему на верность, как когда-то его отцу, и 7-го июля его армия высадилась в Аконе. Здесь сказалось проклятие Папы. Палестинские христиане беспрекословно подчинялись верным Папе патриархам Иерусалима, а могущественные рыцарские ордена тамплиеров и иоаннитов даже враждебно выступили против отлученного от церкви. Войско крестоносцев было слабым, так как на всю тысячу рыцарей – эта цифра соответствовала обету Фридриха – приходились 10000 пилигримов, которые были больше обузой, чем помощью. За императора стояли лишь орден немецких рыцарей, палестинские сицилийцы, генуэзцы и пизанцы. Там, где был бессилен меч, восторжествовала дипломатическая смекалка. Султан аль-Камил после неожиданно скорой победы над своим конкурентом в Дамаске не был заинтересован в дальнейших военных осложнениях. После длительных колебаний он согласился на предложение начать переговоры, поступившее от нежелательного теперь союзника, этого странного сицилийца, который свободно говорил по-арабски, знал арабскую поэзию, философию и естествознание. Переговоры между двумя владыками привели в конце концов к мирному урегулированию, которое позволяет выделить этот пятый крестовый поход среди кровавых свидетельств религиозного фанатизма и слепого стремления к власти как единственный памятник религиозной толерантности и политического здравого смысла. 18 февраля 1229 года Иерусалим и другие священные города христиан были переданы императорствующему «королю Иерусалима» с оговоркой, что мусульмане получат свободный доступ к своим святыням. На 10 лет должно было воцариться перемирие. Вместо того, чтобы радоваться успеху, религиозные фанатики сочли невыносимыми «огромные уступки язычникам». Французские рыцари– храмовники попытались отомстить «победившим без борьбы». В одном письме они постарались привлечь аль-Камила к заговору против Фридриха, но султан, не любивший подковерной игры, передал послание своему царственному другу.

Меж тем, наивысший триумф Фридриха был еще впереди. Несмотря на попытку главы ордена немецких рыцарей Германа фон Сальцы, ревнивый Папа не посчитал крестовый поход исполнением обета и не вернул императора в лоно церкви, но тот все равно не отказался от коронации в Иерусалиме. На мессе, состоявшейся 18 марта 1229 года в церкви Гроба Господня, его не было, но после богослужения он вошел в храм, взял лежащую на алтаре корону Иерусалима и сам надел ее на голову. Это вынужденная, но необыкновенно выразительная «церемония» дает понять всю суть «Божественной воли», отмечающей титул императора, который здесь, в Иерусалиме, наполнялся особым смыслом. Кажется сомнительным, что правитель, которого многие христиане все еще чурались, как прокаженного, хотел зайти так далеко. Во всяком случае, он не преминул оповестить все христианство о своей коронации в манифесте, где с поистине библейским пафосом подчеркивал свой успех на фоне напрасных усилий Папы.

Кажется, что это должно было раздуть еле тлевший огонь «крестовой лихорадки». Пропаганда крестовых походов Вальтера фон дер Фогельвайде 1228 года, очевидно, последнее, что дошло от него до наших дней, заканчивалась призывом: «Так давайте же освободим Гроб (Господень)!» Но стройный хор призывов к борьбе заглушили голоса новых пророков из среды приверженцев Йоахима фон Фиоре, которые предвещали скорое исполнение старых эсхатологических желаний и надежд. Как в императорской, так и в папской партиях, пылала лихорадочная вера в «последнего императора Фридриха», от которого многие ожидали, что он передаст империю и корону Иерусалима в длань Господню.

Об этом мечтали люди, измученные неистовой борьбой высших правителей христианства, и эти смутные надежды так и остались связаны с именем Фридриха II Гогенштауфена. На текущие политические решения они, конечно, не повлияли.

На следующий день после въезда отлученного от церкви в Иерусалим архиепископ фон Цезария наложил на город интердикт. Вскоре этот «духовный бойкот» стал сказываться, и император решил вернуться в Италию.

В то время в Святой Земле творил один союзник и пропагандист Фридриха, чьи шпрухи Вальтер фон дер Фогельвайде передал под своим псевдонимом «Freidank» (свободная благодарность):

 
Что может сделать император,
Если язычники и священники
Снова спорят без цели?
Здесь был бы бессилен сам Соломон...
 

Сирийские бароны призвали второго сына Фридриха, годовалого Конрада, унаследовавшего от своей уже умершей матери палестинское королевство, на иерусалимский трон. Император, состоявший регентом при своем сыне, но сам носивший королевский титул, не мог и думать о том, чтобы дольше оставаться в Палестине, раздираемой межпартийными распрями. Он переправился в Аккон, где подстрекаемый недоброжелателями народ бросал в него нечистотами, и вернулся в Апулию. Папа освободил всех его подданных от клятвы верности и при поддержке союза ломбардских городов начал вооруженную осаду сицилийского королевства. С помощью распускаемых повсюду слухов, что император мертв, тесть Фридриха Иоганн фон Бриеннэ, перешедший на сторону Папы, смог захватить большую часть Апулии. Поговаривали, что временный правитель империи, герцог Людвиг Баварский, уже наполовину решил дело в пользу Папы. Тем не менее, когда Фридрих 10 июня 1229 года сошел на берег Бриндизи, население встретило его дружелюбно. Его прибытие сразу изменило положение: солдаты Грегора вынуждены были отступить обратно в папскую область. В благородном порыве Фридрих распустил свое войско на границе, чтобы призвать Папу к переговорам. На это предложение понтифик согласился только тогда, когда пропала последняя надежда на помощь ломбардских и немецких союзников, а нехватка денег сделала невозможным дальнейшее ведение этой бесперспективной войны.