Текст книги "Хрупкое сокровище"

Автор книги: Бронуин Джеймсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Как твоя мать?

– Выздоравливает.

– Она была больна?

Тристан увидел в ее глазах искреннее беспокойство. Внезапно он осознал, что из всех, с кем он разговаривал с тех пор, как приехал в Иствик, Лиз была первой, кто спросил о его матери. Он решил сказать Лиз правду.

– У нее рак груди. Это были тяжелые для нее годы.

– Мне жаль это слышать.

Несколько минут они молча наблюдали за игрой. Потом Лиз сказала:

– Надеюсь, она нашла счастье, за которым гналась.

Тристан нахмурился.

– Гналась?

– Когда она оставила твоего отца.

– Я бы не стал говорить «оставила». Ведь ее вытолкнули ни с чем.

– Она взяла тебя, Тристан, самую большую ценность, приобретенную в браке. Стюарт долго не мог с этим смириться.

Но все-таки смирился. С помощью красивой новой жены.

В толпе он нашел взглядом Ванессу – как уже находил бесчисленное множество раз за последние несколько часов. Несмотря на море шляп, мешавших ему разглядеть ее, он заметил изысканность туалета и то, что она заколола свои удивительного цвета волосы и спрятала их под красивым маленьким сооружением из кружев и тюля.

Он не искал ее. Но он поднял глаза, и она возникла перед ним, как солнечный свет.

– Ему так повезло, что он нашел Ванессу. Она – сокровище.

Тристан снова взглянул на Лиз и обнаружил, что она видела, за кем он наблюдал.

– Сегодня я это слышал уже не раз, – сухо сказал он. – Сокровище. Умница. Ангел.

– Чувствуешь себя так, будто тебя видят с рогами и с трезубцем?

– До некоторой степени.

С мягким смешком Лиз подняла пустой бокал из-под шампанского и взглянула в глаза Тристану. В первый раз он отметил чувство юмора Лиз, впрочем давно знакомое ему.

– Если тебе хочется сделать первый шаг к спасению, можешь сходить и принести мне новую порцию.

Ванесса чувствовала, что он за ней наблюдает. Снова. Но когда она повернулась в том направлении – а весь день она точно знала, где он стоит, сидит, прохаживается, – то обнаружила, что ее воображение сыграло с ней шутку. Снова.

На этот раз он был поглощен разговором с Лиз Крамер. Тристан наклонил голову к женщине ниже его ростом, и на лоб ему упала прядь волос, слегка окрашенных солнцем. Он выглядел моложе, сердечнее и непринужденнее, чем Ванессе доводилось видеть его до сих пор. Потом кто-то заслонил от нее Тристана, и она отвернулась. У нее учащенно билось сердце, а во рту пересохло.

Ты встревожена, сказала себе Ванесса. И встревожена из-за того, что именно он мог обсуждать с Лиз и с бесчисленным множеством других людей.

И кого ты дурачишь?

Очевидно, не ее практичное «я». Она понимала, что происходящее с ней не имеет никакого отношения к их конфликту и полностью связано с самим этим мужчиной.

Неужели он нарочно не обращает на нее внимания?

Нет, ответила миз Прагматик. Он делает то, что собирался делать. Общается, знакомится, разговаривает. И абсолютно ничего не узнаёт. Что он может обнаружить? Да ничего, кроме слухов и шепотков о ее скрытности.

Вспомнив о разговорах, о которых ей рассказали подруги, она на время позабыла о Тристане. Впрочем, быть предметом сплетен – в этом для нее не было ничего нового: когда Ванесса росла, на нее показывали пальцем. У этой девочки брат вроде чудака. Вы слышали, что ее папочку снова арестовали вчера вечером? В их семье – такие неудачники. Ей было все равно, что говорят о ней другие. Но ей не хотелось, чтобы ее подруги считали ее скрытной и недоверчивой.

И она очень сожалела о том, что потеряла дар речи, когда должна была рассказать им о причине своего таинственного поведения.

Тристан направился к ней с бутылкой «Вдовы Клико» в одной руке и двумя бокалами – в другой. Одетый просто, в светло-серый костюм и белую рубашку с открытым широким воротом – как сотня других мужчин в толпе, – он привлекал к себе внимание своим атлетическим сложением, своей осанкой, тем, как он двигался – с изяществом и решительностью спортсмена.

Ее потряс взрыв чувств, как будто хлопнула пробка от шампанского и пузырьки заиграли у нее в венах.

Нехорошо, Ванесса. Совсем нехорошо.

Она снова повернулась к Фелисити и Риду, Эмме и Гарретту, Джеку и Лили… и обнаружила, что, пока она занималась самоанализом, они двинулись дальше.

– Я заметил, что у тебя нет шампанского. – Уголок рта Тристана изогнулся в полуулыбке.

– Спасибо, – сказала она немного хрипло. – Спасибо, нет.

– Эта бутылка прямо из тайника Лиз Крамер, только что открыта. Без газа. Честное слово бойскаута.

– Ты так говоришь, но ты не похож на бойскаута. Могу ли я верить твоему слову?

Казалось, она с ним флиртовала. Она, Ванесса Котцур Торп, не флиртовавшая никогда в жизни.

Он наполнил один из тонких бокалов, потом передал ей бутылку.

– Возьми, – сказал он. – Чтобы я мог защитить мою честь бойскаута.

Их пальцы легко соприкоснулись, когда она брала бутылку. Он поднес бокал ко рту, взглянул ей в глаза поверх бокала и сделал долгий, медленный глоток.

Продолжая глядеть ей в глаза, не говоря ни слова, он протянул ей бокал, и в ее крови зашевелилось искушение. Ей хотелось взять у него бокал, коснуться его губами там же, где касались губы Тристана, почувствовать его жар на ледяном бокале.

Больше того, ей хотелось встать на цыпочки и слизнуть с его губ золотистую влагу. Поцеловать его так, как и в первый раз.

– Ты все еще не веришь мне?

Ванесса облизала губы.

– Не в том дело. Я не собираюсь пить.

– Ты ведешь машину?

– Я не пью.

Она снова принялась смотреть на игровое поле, притворяясь, будто наблюдает за ходом игры.

Сегодня Тристан, казалось, расслабился и наслаждался происходящим скорее как событием светской жизни, а не возможностью получать сведения о ней. Может быть, он принял близко к сердцу ее просьбу, высказанную ею, когда они покинули «Марабеллу»?

А может быть, он ожидал подходящего момента.

Шум игры слышался близко от боковой линии, и воздух сгустился от запаха пота, земли и жарких схваток между игроками. Ванесса моргнула и сосредоточилась на игре. Из-за нарушения правил раздался свисток судьи, и в результате начался горячий спор: кто перешел чью линию из-за мяча.

– Тебе нравится здесь, на матче поло? – спросила она с неподдельным любопытством.

– Мне нравится игра.

– Но не остальное?

– Сегодня я провожу время лучше, чем думал. Я не предполагал, что так много людей меня вспомнят или захотят со мной познакомиться. Учитывая твою популярность, я думал, что могу оказаться парией.

Тристан и Ванесса вдвоем чувствовали себя не так уж легко и расслабленно, но прежнее напряжение отступило… сменилось другим.

Ванессе вспомнился тот единственный раз, когда она сидела на лошади. Уроки верховой езды были подарком ко дню рождения от Стюарта, но, когда инструктор подсадил ее в седло, она не получила никакого удовольствия от ощущения, что она наездница. Она очень сожалела, что больше не касается земли, что не знает, будет ли продолжаться это возбуждение или она свалится на землю, опрокинется на спину.

Ванесса искоса бросила осторожный взгляд на Тристана и обнаружила, что он наблюдает за ней. У нее бешено забилось сердце. Хмурясь, она быстро отвела взгляд. Так ты опрокинешься на спину, объявила миз Прагматик.

– Тебя тревожит то, что они могут подумать? – спросил он.

– Они думают, что я братаюсь с врагом.

– Я не враг, Ванесса. Твой настоящий враг – это человек, написавший то письмо.

Во время прогулки по игровому полю в перерыве между таймами Ванессу и Тристана разлучила Делия. Больше Ванесса его не видела. Нет, неправда, она не могла его не видеть, но больше она с ним не разговаривала, – пока не направилась к своей машине в конце дня. А тогда Тристан внезапно подошел к ней.

– Тебе понравился второй тайм? – спросила она. – Я потеряла тебя во время перерыва.

– Я не знал, что перерыв сводится к этому.

– К прогулке по полю? Это освященная временем традиция и идеальная возможность пообщаться. Разве ваши австралийские футбольные матчи не предусматривают этого?

– В нашей традиции общения на первом месте – дети. В перерыве между таймами все они собираются на поле, чтобы ударить по мячу.

– По-моему, при этом шума больше, чем когда гуляют по полю.

– Да, намного.

– Похоже, ты прекрасно чувствовал себя в этом обществе.

– И ты тоже, Ванесса. Ты словно родилась для этой жизни.

– Мои родители работали у таких, как те, что здесь присутствуют. Некоторое время я наблюдала за этой жизнью.

– И мечтала так жить?

Она пожала плечами.

– Какая девушка не мечтает? Это мечты Золушки.

Они остановились возле ее машины, последней машины, оставшейся в одном из рядов на стоянке. Ванесса принялась искать в сумочке ключи, а он спросил:

– Почему мой отец? – Он обвел рукой стоянку, все еще полную «бентли», «порше», «мерседесов». – Ты хотела такой жизни, но любой мужчина, которого бы ты выбрала, обеспечил бы тебе такую жизнь. Почему мой отец?

Ее ошеломил этот вопрос и его подтекст. Она, Золушка, заманила в ловушку богатого мужчину из-за детской мечты. Ванесса упрекнула себя за глупость. Она же знала, что он так думает, с тех пор, как заговорила с ним в первый раз.

– Мне не встречался мужчина добрее, великодушнее и думавший о других больше, чем Стюарт Торп.

– Как насчет иных твоих нужд, Ванесса?

Она медленно покачала головой. Она намеревалась держать в секрете платонический характер их отношений с покойным мужем, чтобы не умалять достоинства Стюарта как мужчины и не давать повода для сплетен.

– Ты молода, – упорствовал Тристан. – Разве ты не хотела иметь семью?

– Нет.

Она уже вырастила своего брата, приняв на себя заботу о нем, когда сама была почти ребенком. У нее не осталось эмоциональней энергии для своих детей.

– Нет, – повторила она более твердым тоном. – Я не хотела иметь семью, и мне не нужен был любовник. Твой отец дал мне все, что я хотела, все, о чем я когда-либо могла мечтать, и даже больше. И он решил завещать свое имущество мне. Почему ты не можешь принять эти факты? Почему не можешь вернуться в Австралию и оставить меня в покое?

Глава седьмая

Вернуться в Австралию и оставить ее в покое?

Нет, Тристан не мог так поступить. Он всегда доводил дело до конца.

Ему нужно было все знать о Ванессе, но еще до того, как он подошел к ней на стоянке после матча поло, он признался, что главный его мотив стал другим.

Именно по этой причине он спросил Ванессу, почему она выбрала его отца.

Когда он увидел ее улыбку, ему чертовски быстро понадобилось себе напомнить, почему ему нельзя сесть в ее машину, отвезти к нему в отель и сделать ее своей.

Судя по ее ответу, по ее твердости, Ванесса искренне любила своего мужа. Или была прекрасной актрисой.

И если он ошибался насчет ее отношений с его отцом, неужели он ошибался и насчет других вещей?

Всю ночь подобные вопросы и противоречивые ответы не давали ему заснуть. На рассвете он отправился в бассейн отеля и проплыл сто кругов. После этого Тристан собирался вернуться в свой номер люкс и заняться работой, как обычно по утрам в понедельник.

Но вместо работы он покатил в пригород, переулок Уайт-Бёрч. Тристану нужны были факты.

Не только о Ванессе, но и об отце, с которым он не говорил с тех пор, как уехал из Иствика в двенадцатилетнем возрасте.

Он подъехал к уединенному и тихому особняку и нашел Ванессу в саду.

Солнце взошло меньше часа назад, утро было пока таким же пастельным, как ее отливающие платиной волосы. И таким же прозрачным, как ее ночная рубашка желтовато-розового цвета. Образ ее был мягким и воздушным, Тристана приковала к месту ее красота. Их разделяло двадцать ярдов газона и многочисленные розовые кусты, но он почувствовал, что она внезапно замерла, заметив его присутствие.

Он приблизился к ней.

Она запретна. Она любила твоего отца. Она пять лет была его женой.

В одной руке, скрытой под перчаткой, она держала букет цветов с длинными стеблями, в другой – тоже защищенной перчаткой – ножницы смертоносного вида.

– Надеюсь, я не слишком тебя испугал.

– Я думала, что это Глория, что она приехала пораньше.

Он понимал, что их влечет друг к другу. Она чувствовала то же самое, что и он, – Тристан видел это в ее глазах, догадывался по легкому румянцу ее щек.

– Я хотела поговорить с тобой о том, что я сказала вчера… или о том, чего я не сказала. О твоем отце. О завещании. Может быть, у тебя сложилось впечатление, что Стюарт не хотел, чтобы ты что-нибудь получил. Это не так.

– Он оставил мне тысячу долларов. Чтобы показать, что он меня не забыл.

– Он сделал бы тебя бенефициарием, Тристан, если бы ты приехал его повидать, когда он просил. Проигнорировать его письмо – это было жестоко. Он был твоим отцом, и он умирал. Неужели ты не мог поступиться своей гордыней и позвонить?

– О каком письме идет речь?

– Он хотел тебя увидеть или по крайней мере поговорить с тобой, объяснить свою позицию в истории ваших отношений. Я предложила ему написать – для него это было бы легче, чем попытаться объяснить все по телефону. – Она пристально уставилась на него. – Ты не получил письмо? И когда я пыталась позвонить…

Он не отвечал на ее звонки, потом – на ее все более настойчивые сообщения. А потом было уже слишком поздно. Его отец был уже час как мертв.

– Если он так хотел поговорить со мной, почему, черт возьми, он не сделал это раньше?

– Потому что он был таким же гордым и упрямым, как ты! Он излил в том письме свою душу, и, когда ты не ответил, когда он не получил в ответ ничего, кроме холодного молчания, он сдался.

– Но ты не сдалась.

Он понял это по ее глазам. Она настояла, чтобы Стюарт написал письмо. И звонила, когда его отца поместили в больницу. Ванесса хотела помирить их: мужа, которого она любила, и его единственного сына.

– Именно тогда он решил насчет завещания. Он сказал, что у тебя в Австралии своя жизнь. Ты добился успеха. Тебе не нужны его деньги, и тебе не нужен он сам.

Она была права. В тридцать лет он уже не нуждался в отце. А только с горечью вспоминал те годы, когда тосковал по отцовской поддержке.

– Он никогда не забывал, что ты его сын. Чем выше поднималась твоя звезда, тем больше историй он находил в прессе.

– Его сын знаменитый футболист…

– Да нет, Тристан! Он что-то узнавал о тебе как о сыне. Но, конечно же, он выучил все о вашей игре по австралийским правилам и читал все сообщения о матчах. Он смотрел игры по кабельному телевидению.

Однажды ночью я обнаружила, что он сидит впотьмах в комнате, где смотрел игру.

Когда он заговорил, в его голосе я услышала слезы. Потом он мне сказал, что то была твоя двухсотая игра и что в перерыве между таймами показали специальную передачу о тебе. Он был так горд, а я так чертовски сердилась на вас обоих, потому что вы ничего не делали для того, чтобы покончить с разрывом между вами. – Она помолчала, а потом продолжила: – Почему для тебя так важно это наследство? Твой успех в футболе сменился бизнесом. Ты только что продал свою компанию, и, по-видимому, выгодно. Тебе не нужны эти деньги.

– Деньги – не все, герцогиня.

– Тебе нужен этот дом? Он имеет особое значение для тебя?

– Уже нет. А для тебя?

– Он много значил для Стюарта, поэтому я отвечу: да.

– Я спрашиваю о тебе. Ты счастлива здесь, живя этой жизнью?

Она взглянула ему прямо в глаза.

– Да. Я люблю свою работу, которую выполняю безвозмездно. Мне нравится почти все в моей жизни. Мне нравится то, что обо мне заботятся.

– Не говоря уже о вещах, которые можно купить за деньги.

– Меня не волнуют эти вещи.

Разве?

– Ты сказала мне, что любишь свою машину. Твоя одежда – не из дешевого магазина. И как насчет безделушек? – Он подошел к ней совсем близко. – Если вещи не имеют для тебя значения, тогда почему ты так расстроилась, когда та статуэтка разбилась вдребезги?

– Это был подарок.

– От Стюарта?

– Одна женщина из Нью-Йорка, у которой работала моя мать, подарила мне ту статуэтку, когда мне исполнилось двенадцать лет.

– Щедро с ее стороны.

– И да и нет. Для нее это был только добрый жест по отношению к бедной дочке горничной. Но для меня… та маленькая статуэтка стала моим талисманом. Я хранила ее как напоминание о моем прошлом. Впрочем, не имеет значения то, что она разбилась. – Ванесса еле заметно пожала плечами. – Мне она больше не нужна.

Однако тогда он видел, как она горевала.

– Может быть, она тебе и не нужна, но это имеет значение.

– Нет. Значение имеет то, как Стюарт хотел разделить свое богатство. Мы говорили с ним об этом – о благотворительных учреждениях и о лучшем способе помощи, – но все приостановлено из-за твоей юридической претензии. Почему ты упорствуешь?

– Дело в справедливости, Ванесса. В моей матери. Знаешь ли ты, что она ничего не получила после развода с отцом? После пятнадцати лет брака… ничего.

– Так ты себя считаешь ничем, Тристан? И твоя мать так считала?

То же самое он слышал от Лиз Крамер. Она взяла тебя, Тристан, самую большую ценность в этом браке.

– Она считала, что ей повезло, когда она получила полную опеку надо мной.

– Стюарт думал, что он и Андреа начнут переговоры и достигнут соглашения о совместной собственности и совместной опеке. Он не хотел терять тебя, Тристан.

– Тогда почему он не стал добиваться того, чтобы оставить меня у себя?

Ванесса грустно покачала головой.

– Он не хотел забирать тебя у твоей матери.

– Он нас вышвырнул. Он развелся с моей матерью. Это был его выбор, Ванесса.

– У меня сложилось впечатление, что виновата Андреа, – произнесла она после минутного колебания, – что у нее был роман… о котором Стюарт узнал и – простил ее в первый раз.

Тристан замер.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду… Что ты знаешь об этом?

– Ты не думаешь, что мне нужно знать все?

Она кивнула.

– Он принял ее обратно, потому что все еще любил ее и потому что она пообещала, что это в первый и последний раз, ведь она чувствовала себя такой одинокой из-за того, что он слишком усердно работал. Он принял ее обратно, и, когда она объявила, что беременна, он был вне себя от радости.

– Я знаю, что близнецы – не от Стюарта, – мрачно заверил ее он. – Я знаю, что они мне только сводные сестры.

– И именно это разбило его сердце, разве ты не понимаешь? Андреа никогда ему об этом не говорила. Она позволила ему думать, что они – от него, и продолжала встречаться с их отцом и до того, как они родились, и после. Когда он снова ее с ним застал, когда он сделал тест на отцовство и обнаружил правду… тогда их браку пришел конец, Тристан. Стюарт принимал супружескую измену близко к сердцу.

Он не был обязан ей верить, но поверил. Просто нельзя было не поверить. Но это возвращало их к его причине пребывания здесь, в Иствике. К причине, по которой он желал так страстно нанести поражение Ванессе.

– Именно поэтому он добавил то условие к своему завещанию, – медленно проговорил Тристан – тоном не вопроса, а утверждения.

Не потому, что он подозревал Ванессу в обмане, но из-за неверности его матери. Не единственный раз изменившей, как она внушала Тристану, но совершившей множество измен. И это показывало в истинном свете ее последующий выбор.

Ее согласие на развод.

Ее бегство в Австралию – в погоне за отцом близнецов.

Ее возражения, когда он стал оспаривать завещание Стюарта.

– Андреа знает, почему ты здесь? Это то, чего она хочет?

Когда он не ответил, Ванесса добавила:

– Я так и думала.

Но он действовал в этом направлении в течение двух лет и был убежден в правоте своих шагов даже сейчас. Он не остановится, не услышав правду от своей матери. И не обдумав – вдали от Ванессы, от ее зеленых глаз – все, что он узнал сегодня утром.

– Мне нужно идти. Я должен принять несколько решений.

Надежда затрепетала в ее глазах, как крыло птицы.

– Ты дашь мне знать… как только решишь?

– Тебе – первой.

Он кивнул, прощаясь, и сделал, может быть, десять больших шагов, прежде чем она его окликнула. Он остановился. Оглянулся через плечо и снова был потрясен тем, как она выглядела. Ее тело и ноги вырисовывались в солнечном свете сквозь тонкую как паутинка розовую ткань ночной рубашки.

– То письмо, о котором я тебе говорила, письмо от твоего отца, – я сохранила его копию. Она твоя, Тристан. Если хочешь, я могу пойти и принести ее тебе.

Глава восьмая

После того как Ванесса предложила отдать ему копию письма, Тристан не двинулся с места. Пристально глядя на нее, он сказал, что если она собирается за чем-нибудь пойти, то лучше – за дополнительной одеждой.

Не обращая внимания на упоминание об одежде, Ванесса пригласила его подождать в холле, пока она не найдет письмо и коробку с фотографиями, газетными вырезками и другими памятными вещами, которые хранил Стюарт.

Когда все оказалось в его руках, Тристан вежливо поблагодарил ее. Вероятно, он собирался отвезти все это к себе в отель.

После его отъезда Ванесса почувствовала пустоту и тревогу. Ей не давали покоя множившиеся вопросы.

Дважды она брала телефонную трубку, потом – ключи от машины и сумочку. Ванессе хотелось расспросить Тристана. Догадывался ли он, кто написал письмо, которое привело его в Иствик? Будет ли он по-прежнему искать подтверждения тому, о чем говорилось в письме? Или больше не станет оспаривать завещание?

Если бы только он раньше отвечал на ее звонки или дал ей возможность все объяснить, они могли бы избежать этой неприятной ситуации.

Во вторник утром она вышла в сад. По вторникам Ванесса ездила в «Двенадцать дубов», и она срезала достаточно цветов, чтобы хватило на несколько букетов, а затем поставила их в воду.

Потом она пошла на кухню и приготовила горячие булочки с шоколадом и вишней. Когда Ванесса представляла себе широкую улыбку на лице брата при виде его любимого угощения, она сама всегда улыбалась.

Булочки получились великолепными. От удовольствия она улыбнулась еще шире. Потом повернулась, подняла глаза, и… ее улыбка застыла, а ее ноги приросли к полу.

Но лишь на долю секунды. Как только их взгляды встретились, Ванессе стало жарко.

– Откуда ты взялся? – спросила она хриплым от удивления голосом. В ее голосе прозвучали также нотки удовольствия – из-за того, как смотрел на нее Тристан, да и потому… ну, просто потому, что он был здесь.

– Меня впустила Глория.

Ванесса прижала руку к колотившемуся сердцу.

– Два утра подряд ты подкрадываешься ко мне. Ты должен прекратить это.

– Я только уравниваю счет. Ты удивляешь меня все время. – Он оглядел ее желтое платье и снова перевел взгляд на лицо. – Хотя по крайней мере сегодня ты одета.

– Где Глория?

– Убирает… вещи… которые ты мне одолжила.

Письмо и фотографии? Она широко раскрыла глаза.

– О нет. Тебе незачем было их возвращать.

– Они мне не нужны.

– Может быть, но я хочу, чтобы они были у тебя. Этого хотел бы Стюарт.

В его глазах что-то мелькнуло. Печаль? Сожаление? Но он пожал плечами, и это что-то пропало. Тристан прошел в комнату.

– Ты печешь?

Итак, он не хотел говорить ни о письме, ни о своем отце.

– Да, пеку булочки. Шоколад и вишня. Кокос.

– Они так же хороши, как их запах?

Она улыбнулась.

– Лучше.

– Ты умеешь готовить еще что-нибудь?

– Я опытный кулинар.

У него вырвался смешок.

– Может быть, мне следовало согласиться с Фрэнком и остановиться здесь, а не в «Марабелле»?

– О, я не думаю, что это удачная мысль, – воспротивилась она. – Пытаться жить вместе в одном доме…

– Нет, – сказал он чересчур серьезно. – Мысль неудачная.

Чтобы снять возникшее напряжение, она предложила ему кофе.

– Я получу что-нибудь с кофе?

Булочки, пробормотала ей на ухо миз Прагматик. Он говорит о булочках.

– Наверное, я могу дать тебе одну.

– А остальные – для?..

Готовя кофе, она ответила автоматически:

– Для ребят в «Двенадцати дубах».

– Это там ты безвозмездно работаешь? Где работает твой друг Энди?

– Да.

– Интересное название. «Двенадцать дубов».

Ванесса вскинула на него глаза. На его лице она не заметила ничего, кроме любопытства. Она же привыкла не говорить о «Двенадцати дубах», защищать эту сторону своей жизни от чужих.

– Это название поместья, – осторожно объяснила она. – Громадный старый дом в георгианском стиле с отдельным помещением для слуг, конюшнями и маленькой фермой. Владелец завещал его приюту для людей, у которых проблемы, связанные с развитием.

– Что ты там делаешь?

– Я помогаю врачам. По вторникам – искусства и ремесла. По четвергам мы готовим.

Она почувствовала, что он смотрит на нее иначе, с уважением или восхищением, которых она не заслуживала. Если бы не Лу, она никогда бы не узнала о «Двенадцати дубах».

– Я делаю не очень-то много, да и то не совсем бескорыстно.

– У меня возникла мысль поехать с тобой. Плохая мысль.

– Почему?

– Сегодня днем я должен успеть на самолет.

Ее пульс учащенно забился.

– Куда ты летишь?

– Повидать мать.

– Ты возвращаешься в Австралию?

– Я хочу слетать во Флориду. Моя мать переехала в Штаты в прошлом году.

– Я не знала, – пробормотала она.

– Это то, что я приехал тебе сказать. На тот случай, если я не вернусь.

Всего несколько дней назад она просила его уехать домой, оставить ее в покое, но теперь…

– Это означает, что ты все здесь закончил?

– Не совсем.

Он подошел к ней и протянул руку. Ванесса спросила:

– Это предложение мира? Извинение? Прощание?

– Может быть, все вместе. – Он взял ее за руку. – И, может быть, я делаю то, что должен сделать. Исправить ситуацию.

– Для тебя это важно, да?

– Да.

– И важно поступать правильно?

– А это – всегда.

– Значит, теперь, когда ты знаешь о мыслях, чувствах и желаниях своего отца, ты поступишь правильно? Исправишь ситуацию?

– Это всегда было моим намерением, Ванесса. – Он сменил тему разговора. – Помнишь тот вечер, когда ты пришла меня повидать, в «Марабелле»?

– Что именно из того вечера?..

– Ты злословила о моей… искусности.

Он имел в виду свою искусность в поцелуях.

– Если память мне не изменяет… я сказала, что ты никогда не получишь второго шанса.

– А я тогда решил, что дам тебе шанс передумать.

Он прощался. Он уезжает и, возможно, не вернется. Что плохого, если она уступит искушению, почувствует его губы на своих губах – теперь, когда между ними двоими нет той вражды, которая распалила их и стала причиной их первого поцелуя?

Если она подойдет к этому как к эксперименту, как к новому опыту…

– Пять секунд. – Она расправила плечи и посмотрела ему в глаза. – У тебя есть пять секунд на то, чтобы доказать свою искусность.

Мгновение он пристально глядел на нее.

Ванесса пожала плечами.

– Соглашайся или отказывайся.

Он потянул ее за руку к себе. Продолжая смотреть ей в глаза, поднял ее руку к своим губам.

Сначала он поцеловал кончики ее пальцев, один за другим, а потом прижался губами к середине ладони. В этом была неожиданная утонченность, обольщение, а когда он осторожно укусил бугорок на ладони у большого пальца – откровенная чувственность. Ванесса ощутила жар у себя в крови, в груди и бедрах, кожа ее пылала.

Ей хотелось большего, настоящего поцелуя, прикосновения его рук, но он отпустил ее. Вот так.

Он ушел, не произнеся ни слова, но она поняла, что именно он хотел бы сказать. Прощальным поцелуем он просил извинения за тот, другой, и подтверждал, что может поступать правильно. Абсолютно правильно.

Он уже подошел к парадной двери, когда она вспомнила другую причину этого визита.

– Подожди! – крикнула она ему вслед. – Письмо Стюарта. Я хочу, чтобы оно было у тебя.

Она не знала, слышал он ее или нет. Он не остановился и не оглянулся.

Эмма Диарборн хотела, чтобы ее свадьба была скромной: только жених Гарретт Китинг, семья и самые близкие друзья. Но потом она уступила своим родителям, и… пышное бракосочетания состоялось в бальном зале Иствикского загородного клуба, а в списке гостей празднества оказались видные люди местного общества.

После церемонии дебютантки устремились друг к другу с возгласами радостного облегчения, которое все они испытывали, ведь свадьба прошла так красиво. А еще они хотели похвалить Фелисити, подружку невесты, замечательно спланировавшую церемонию.

– Как это ты сделала, Фелисити? – Эбби Толбот покачала головой. – Ты гений.

Фелисити улыбнулась. Она постоянно улыбалась с тех пор, как влюбилась в Рида Келли. Ее улыбка была такой же яркой и сверкающей, как огромный розовый бриллиант в ее обручальном кольце.

– Посмотрите на них. – Лили обратила внимание подруг на танцующих. – Можно ли быть счастливее?

Эмма и Гарретт танцевали вальс, занятые только друг другом.

Ванесса заметила Делию, направлявшуюся прямо к их группе, на лице Делии читалась решительность. Ванесса нахмурилась. Но прежде чем она успела предупредить дебютанток, Делия оказалась возле них, в облаке шифона от Валентино и в густом аромате духов, которые изготавливали во Франции специально для нее.

– Мы все веселимся? – поинтересовалась Делия с улыбкой. Взгляд ее остановился на животе беременной Лили. – О, милая, ты становишься огромной. Не вредно ли тебе столько стоять?

Лили заверила ее, что она хорошо себя чувствует.

Делия, будучи Делией, не обратила внимания на слова Лили.

– Где твой дорогой муж? Разумеется, он тобой не пренебрегает… Это он вон там? Разговаривает с твоим поклонником, – добавила Делия, кладя свою руку на руку Фелисити и понижая голос. – Надеюсь, сегодняшний день был не слишком тяжелым для вас обоих.

Жених Фелисити, Рид, одно время был помолвлен с Эммой, но она расторгла помолвку, когда в ее жизни снова появился Гарретт. Потом Рид и Фелисити встретились, и хотя поначалу их отношения складывались не так уж гладко, все худшее осталось позади.

– Как мило с твоей стороны, что ты беспокоишься о нас, Делия. – Фелисити захлопала ресницами. – Но почему нам должно быть тяжело?

Делия бросила на нее жалостливый взгляд. Потом сосредоточилась на своей следующей жертве – Эбби.

– А где твой великолепный мужчина, Эбигейл? Я не видела его сегодня вечером.

– Люк не мог присутствовать на церемонии, к несчастью.

– Вот как? Он пропускает свадьбу одной из твоих лучших подруг? И так скоро после кончины твоей бедной матери?

– Он уехал по делу.

– Он надолго уезжает, не так ли? Ты уверена, что по делу? Знаешь, эти мужчины могут быть такими…

– Вероятно, мы знаем о мужчинах меньше, чем ты, Делия, – вставила Ванесса со снисходительной улыбкой. – Не думаю, что многие женщины знают о них столько же, сколько знаешь ты.

Делия рассмеялась, но ее глаза засверкали от злобы. Ответ, который она обдумывала, вряд ли был бы лишен яда. Ванесса собрала все свое мужество.

Однако внезапно напряжение нарушил возглас Мэри Дювалл:

– О, смотрите! По-моему, Эмма собирается бросать букет. Мы не должны это пропустить!

Конечно, Мэри ошиблась, но они стали расходиться, желая оказаться как можно дальше от острого, будто бритва, языка Делии. Фелисити, захотевшая потанцевать, ушла на поиски Рида. Лили взяла под руку Эбби и предложила той пойти утолить жажду. Задержались только Ванесса и Мэри.

– Тонкий маневр, – обратилась Ванесса к Мэри.