Текст книги "Не падающий"

Автор книги: Броди Эштон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

ГЛАВА 10

Сейчас.

После того как я ослабил кусок «непроницаемых» Подземелий Дельфиниана.

– Девон? – не было никакого ответа. – Девон? – сказал я немного громче. – Я очистил кусок стены.

Я держал зазубренный камень в руке, взвешивая его.

– Сейчас полночь, – прошептал Девон.

– Откуда ты знаешь? И почему тебя это заботит?

– Потому что я слышу их шаги.

О Боже. Этот парень лишился последнего нейрона. Я поднес камень к основанию решетки и начал скоблить, уже ощущая себя ближе к первому шагу замены Никки. Новая Жертва. Тогда я подумал о том, что Девон только что сказал.

– Чьи шаги?

– Крыс, – сказал он голосом, который был наполовину удивленный, наполовину испуганный. – Их выпускают в полночь. Каждую ночь. Ты помнишь историю о Прометее?

Ладно, он дезертировал с корабля на некоторое время. Но он не прекращал говорить. Я позволил ему продолжать, царапая стену.

– Прометей бросил вызов Богам и дал огонь людям, и в наказание, боги привязали его к скале и послали орла, чтобы съесть его печень. Печень будет вырастать обратно каждый день, и все это повторится.

– Что ты имеешь в виду? – сказал я, чувствуя новую дырку, которую я сделал в цементе. Я пытался не допустить, чтобы слова Девона заставили меня нервничать.

– Я хочу сказать, бессмертная любовь их вечное наказание, не так ли?

Я начал отвечать что-то вроде "Какого черта ты говоришь?", но мой голос заглушил слабый скрежет. Я должен был перевести свое дыхание, чтобы услышать это ясно в первый раз, но потом он становился все громче, и вскоре я не должен был стараться, чтобы услышать его. Я опустил камень.

Это звучало, как тысячи крошечных ногтей царапали каменный пол. Не затяжной скрежет, а коротенькие всплески. Как когтями курицы.

– Закрой лицо, – сказал Девон. – У тебя появится желание попробовать сильно ударить их, но это не сработает, и как только ты откроешь свое лицо…ну…просто не делай этого. Держи руки на своем лице. Ты, наверное, носишь одежду. Первые несколько ночей будут не так плохи.

У меня не было возможности ответить. К скрежету теперь присоединился визг, который отскочил от стены, раздался эхом по коридорам, или залам, или то, что было за пределами наших клеток.

Я сделал глубокий вдох, как будто готовился уйти под воду, и закрыл лицо руками прежде чем, звуки крошечных, снующих ног и визг протиснулся через прутья моей клетки.

Выбравшись назад, я ударился головой о дальнюю стену от прутьев.

Может быть, поэтому они пошли по моим ногам в первую очередь.

Девон был прав. Каждый инстинкт во мне кричал, чтобы я ударил по существу, но их было слишком много. Они покрывали каждый дюйм меня. Два или три сильных. Они воевали друг с другом, чтобы стать ближе ко мне. Такой визг я никогда не слышала от другого животного раньше. Несколько из них на моем лице нашли небольшие пространства между пальцев. Зубы метнулись между костяшками, пытаясь добраться до моего лица. Я потер руками назад и вперед на всем протяжении моего лица, ушей и шеи, чтобы никто из них не мог достать слишком много кожи.

Девон сказал, что это происходило каждую ночь.

Они должны были уйти в какой-то момент. Это не могло продолжаться вечно.

Они должны остановиться.

Пока пытка продолжалась, я не мог ничего сделать, но думаю, что это было не только наказание за кражу моего платежа обратно. Это было наказание за то, что я сделал с Никки, и даже за то, что я сделал для людей, которые любили её.

И я точно знал, что я сделал для них. Я видел это.

Прошлый год.

Моя тайная подготовительная работа для Насыщения.

Никки пришла ко мне в слезах после поездки в общежитие Джека в футбольном лагере. Я все еще не знал точно, что там произошло, но что бы это ни было, Никки бросилась ко мне на руки и была готова пойти со мной на Насыщение.

Я оставил Никки на кровати в Бессмертной коме, мирно спящей. Конечно, после того, как я забрал всю отрицательную энергию, у нее не было выбора, кроме как спать спокойно. Я не хотел оставлять ее, но было кое-что, что я должен был сделать.

В квартире было тихо. Другие Бессмертные уже ушли на Насыщение, но так как я брал обычного человека, а не Дочь Персефоны, мне нужно было немного времени, чтобы очистить мои следы, начиная с дома Никки и её отца. Последнее, что мне было нужно, чтобы мэр города начал тотальный поиск своей потерянной дочери.

Я положил к нему в пиджак записку от Никки. Не потребовалось ничего делать, чтобы заставить ее написать. Просто кража ее худших чувств, за исключением вины. Если бы я хотел, я мог бы попросить её написать письмо с извинением за дополнительный воздух, которым она дышала, будучи живой.

Как только я сделал поворот на улицу Никки, я увидел фигуру, сидящую на бордюре возле ее дома и обхватившую голову руками.

Эпический влюбленный был эпически грустным.

Я затащил свой мотоцикл на сторону дороги через несколько домов от дома Никки и просто смотрел на Джека в течение нескольких минут. Он не плакал или что-нибудь в этом духе, но он сидел неподвижно, как статуя. В какой-то момент он поднял голову. Если бы было возможно для человека потерять десять фунтов в течение ночи, я бы посчитал, что с ним случилось именно это. Он пристально смотрел вперед, на… ничего. Если бы я прошел мимо него, он, вероятно, не заметил бы. Темно-фиолетовые синяки под налитыми кровью глазами.

Он вздрогнул, затем положил голову на руки снова.

Мне нужно было, чтобы он ушел, чтобы я мог войти в дом и оставить записку в спальне Никки, где ее отец сможет найти её.

Но Джек действовал так, словно его посадили там, пока он не даст корни.

Я направился в сторону дома, проверить, смогу ли я войти во двор или пройти другим путем, но потом я услышал, как открылась входная дверь.

Мэр Беккет стоял силуэтом на фоне света, идущего из дома.

– Джек? Это ты?

Джек выскочил от звука его шагов и вытер под глазами, будто не плакал.

– Да, сэр.

– Разве ты не должен быть в футбольном лагере?

Он провел рукой по волосам.

– Я ждал Никки.

– Она не дома, сынок. На самом деле, я не уверен, где она.

Он не звучал так, как будто был слишком обеспокоен. Да, он не знал, где она была, но это его пока не слишком беспокоило.

– Она должна была вернуться домой, – сказал Джек, его голос сорвался.

Папа Никки прошел через газон и сел рядом с Джеком, сохраняя приблизительно фут пространства между ними. Он смотрел прямо перед собой.

– Мы получили плохие новости вчера о суде Рида, и Никки не восприняла их слишком хорошо, – он вздохнул. – Я не знаю, если ты помнишь, но когда Никки узнала о смерти матери, она ушла на некоторое время. Ей хотелось побыть одной. Я никогда не видел ее такой злой ни до, ни после… до вчерашнего дня.

– Я знаю. Я слышал о Риде. Мне очень жаль, – рот Джека отвис на мгновение, и он сделал глубокий вдох. – Никки, должно быть, была опустошена вчера вечером.

Папа Никки пожал плечами.

– Она, безусловно, не была счастлива. Я думал, что она пошла к тебе, но, очевидно, этого не произошло.

Плечи Джека поникли, и он опустил голову.

– Она пришла ко мне. Но у нас было недопонимание, и у меня не было шанса поговорить с ней, – он прерывисто вздохнул. – Это все моя вина.

Папа Никки положил руку на спину Джека.

– Не говори так. Я уверен, что все будет хорошо. Почему бы тебе не пойти домой, и как только она будет здесь, я скажу ей позвонить тебе.

Джек поднял голову и посмотрел на мэра с самым беспомощным выражением, которое я когда-либо видел. Я хорошо знал этот потерянный взгляд, хотя мэр Беккет очевидно не мог. Может быть, все воспоминания, которые я получил от Никки за все время, помогали мне читать его лицо. Или, может быть, потому, что я всегда был хорош в чтении лиц.

Но сейчас, лицо Джека выглядело унылым. Как будто он знал, что она никогда не вернется.

Может быть, этот парень был умнее, чем я думал.

Зная, что это был мой лучший шанс, я прокрался по обрамлению деревьев, которые направлялись со стороны дома Беккетов назад. Гриль на внутреннем дворике был освещен, с готовившимися гамбургерами.

Отлично. Задние двери должны быть открыты.

Я вошел внутрь, вниз по залу, который имел четыре двери. Одну я мог видеть. Одна из них была ванной комнатой. Две другие были закрыты. Я мысленно подбросил монету и выбрал дверь слева.

Кровать была аккуратно застелена. Книга по истории лежала открытой на углу стола. Фотографии в рамках выстроились вдоль нижней полки книжного шкафа, показывая Никки и её друзей. Несколько с Джеком.

Но наиболее ярким признаком того, что это комната Никки, была новая футболка Мертвых Элвисов натянутая на стул возле стола.

Я провел пальцами по изображению, улыбаясь тому, чтобы она собиралась погладить её.

– О, Ник, – прошептал я. – Мы собираемся так весело провести время.

Я засунул ее записку под подушку так, чтобы виден был только уголок, а потом вышел из дома.

Так или иначе, увидев место, где жила Никки, это заставило меня хотеть ещё больше вернуться к ней снова.

Сейчас.

После того, как крысы смылись.

– Они делают так каждую ночь? – сказал я, мой голос охрип. Я думаю, что кричал все время, когда крысы царапали меня.

Я услышал шелест соломы под Девоном.

– Если тебе станет от этого лучше, крысы помогают нам отмечать прохождение дней.

Моя грудь сжалась. Я не мог отдышаться.

– Я не могу этого сделать. Я не могу застрять здесь навсегда.

Я начал бить потолок, снова и снова, пока я не услышал ужасающий щелчок. – Чееееееерт!

Я прижал мою разбитую руку, тишина после моей вспышки периодически нарушалась моим собственным дыханием.

– Может быть, ты не будешь здесь вечно. У тебя есть только три месяца до твоего суда.

Я освободил свою руку, а затем замер, слова нахлынули на меня.

– Суд?

– Да, – сказал Девон нерешительно. – Разве они не говорили тебе, когда привели сюда?

– Я не знаю. Может быть, они объясняли тонкости лишения свободы, в то время как выбивали из меня мозги. Так что насчет суда?

– Дельфинианский суд начинаются через три месяца после задержания. Они решают, будете ли вы лишены свободы навечно. Или… нет.

– Нет? Ты хочешь сказать, они могли бы освободить меня?

– Если под "освободить тебя" ты имеешь в виду, убить тебя, то да.

Я закрыл глаза.

– Так что мои варианты вечность кормления крыс или смерть.

– Да. Заставляет тебя желать о выборе, не так ли. Я бы, скорее, умер, но единственный способ, что меня убьют, если они найдут реликвию, а я не хочу умирать, зная, что она в их руках.

– Это единственная причина, почему ты остаешься в живых?

Девон вздохнул.

– Брат, когда ты пробудешь здесь столько же, сколько и я, ты поймешь, что есть только одна или две важные вещи, ради которых стоит жить. Уникальные для тебя и только для тебя. У меня есть такая. Я сохраняю свою честь, сохраняя реликвию от их рук.

Я закрыл глаза. Зачем я живу? Честь, как у Девона? Я слышал, как Никки в моей голове фыркнула на это предположение. Музыка? Поиск Жертв? Вечная жизнь? Последнее не имело никакого смысла. Вечная жизнь, по определению, не может быть тем, ради чего стоит жить.

Если бы мне пришлось выбирать, я бы выбрал поиск следующей Жертвы. Это то, чем я жил на данный момент. Шанс для другой Жертвы, способной пережить Насыщение.

Я протер глаза. Какой был смысл в том, чтобы найти что-то, ради чего стоит жить, если моя жизнь больше не была в моих руках?

У Девона ещё было то, чего хотели Дельфинианцы, поэтому его не убьют. Но меня… У меня не было ничего, что бы они хотели.

– Почему бы тебе не принять решение за них?

– Что, убить себя? Слишком близко к Нижнему Миру, любая царапина, которую я получаю, слишком быстро заживает. Кроме царапины от этих крыс. Ты знаешь, как это.

Так или иначе, зная, что я не зависел от себя самого, заставляло меня чувствовать себя еще хуже. Вы никогда не понимаете, насколько полагаетесь на возможность самоубийства, пока не будете лишены такой возможности. Я не говорю, что это предложение будет хорошей наклейкой на бампер, но это было правдой.

Я провел рукой вокруг моей клетки, пока не нашел зубчатый камень, которым я рыл накануне вечером. Я нашел гладкую часть стены и, используя острую часть, поставил линию, чтобы отметить свой ​​первый день в Подземельях Дельфиниана.

А потом я начал копать в нижней части прутьев.

У меня было три месяца, чтобы вырыть яму на свободу. Все, о чем я мог думать, только о том, чтобы пойти домой. Может быть, в первый раз я смог понять, почему Никки выбрала возвращение домой, а не вечную жизнь со мной.

Нет. Я никогда не пойму выбора, который она сделала.

ГЛАВА 11

Я отметил течение времени, и разрушение моих надежд в неделях.

Первая неделя: Когда я на самом деле думал, что мое пребывание здесь будет таким коротким, чтобы бессмысленно отмечать мои дни.

Третья неделя: Когда я должен был начать напоминать себе, что Никки была только галлюцинацией, только галлюцинацией.

Шестая неделя: Когда я обнаружил, что камни, держащие железную решетку на месте, выросли снова, несмотря на сорок дней, которые я их ковырял.

Десятая неделя: Когда крысы сняли достаточно кожи, чтобы я почувствовал, что мои кости торчат.

Двенадцатая неделя: Когда я начал просить судного дня, и моей собственной смерти.

ГЛАВА 12

Сейчас.

Судный день.

Я использовал острый камень, тот, о котором я так переживал в первую ночь, чтобы выцарапать очередную галочку на моем домашнем календаре на стене скалы. Линия была зубчатой. Было трудно найти энергию даже для того, чтобы держаться за скалу, это заставляло мои руки дрожать.

Не было никакой необходимости считать все отметки. Я знал, что моя новая линия доведет общую сумму до девяноста.

Девяносто дней в этой тюрьме. Девяносто галлюцинации с Никки. Девяносто полночей с крысами.

Камень выскользнул из моих пальцев, которые были скользкими от свежей крови, и приземлился в большую кучу подобных ему, каждый из которых был вырезан моими руками.

Все эти камни и все эти стены были ещё тверже, чем когда-либо. Может быть, камни тоже были галлюцинацией. Я лежал на спине и смотрел в потолок.

Неожиданно Никки легла рядом со мной. Девяносто первая галлюцинация.

– Начинаешь сомневаться в своем собственном рассудке? – сказала она.

Я знал, что она не настоящая. Но я все еще отвечал ей. Каждый раз.

– Ты бы тоже сомневалась, – сказал я. Она просто смотрела на меня так, как я всегда представлял себе реальную Никки, смотрящую на меня. Так, будто она говорила, что я единственная, кто знает тебя. – Я могу сказать тебе кое-что? – спросил я. Это ударило меня, я просил галлюцинацию дать мне высказаться.

– Да, – сказала она, щурясь в темноте.

– Я мечтаю держать твое сердце в своей руке, – хорошо, три месяца в аду сделали меня немного дрянным, но без этого не обошлось. Я сглотнул и вдохнул. – И у меня есть признание. Я не думаю, что я здесь, чтобы заменить тебя. Я думаю, что я здесь, потому что полагал, что это, так или иначе, приведет меня к тебе.

Никки посмотрела на потолок и поднесла руку ближе к моей, позволяя её мизинцу обернуться вокруг моего.

– Почему ты мне это говоришь?

Почему я говорю ей это?

– Потому что они собираются забрать меня в ближайшее время. Для моего суда. А кто-то должен знать правду.

Она усмехнулась.

– Ты ведь понимаешь, что оставляешь свое наследие призраку.

Я перевернулся на бок, лицом к ней. Она легла зеркально. Я поднял руку, ладонью к её, и она вложила туда свою.

– Может быть, призрак это самый безопасный человек, с которым можно поговорить.

Издалека я услышал тихий лязг, обычно мы слышали только звуки снующих маленьких ножек, бесполезных царапин камень о камень и наших собственных голосов. Это был новый звук. Я представил себе открытие каменной двери, путешествие по бесконечным коридорам и скрытые фигуры, пришедшие за мной. За справедливостью.

Я мог чувствовать, как время ускользает от меня.

– Они пришли за мной, – сказал я. – Все эти жертвы, вся эта работа, для одного слова, ответа, который не имеет никакого смысла. Это было все ни за что.

– Что это было за слово? – спросила она.

– Морфеус, – с горечью сказал я.

Она наклонила голову.

– Что это значит?

Я закатил глаза.

– Какое это имеет значение? Какое здесь может быть значение?

Она не обращала внимания на мои протесты.

– Морфеус это не просто слово. Это имя. Так кто это?

Я вздохнул, не уверен, что хотел играть в это.

– Морфеус был богом снов.

Она кивнула.

– Но ты знаешь, что нет никаких реальных богов в Нижнем Мире. Итак, что же Морфеус значит?

Что это значит? Я взял один из камней и бросил его в стену. Морфеус. Бог сновидений. Что я знал о снах?

– Сны являются ближайшим способом людей, чтобы добраться до Нижнего Мира, фактически не посещая его. Они небольшие ворота в наш мир для конкретного момента времени.

Никки задумчиво нахмурилась.

– Так это почти как мост.

Мост. Я никогда не думал об этом раньше, но Никки была права. А учитывая тот факт, что она была моей галлюцинации, я думаю, что я был прав. Мир сна был внешним проявлением внутренней энергии. Нижний Мир был большой версией состояния сна.

– Но что сны должны были сделать, что ты выжила?

Она пожала плечами.

– Я не знаю. Не говоря уже о снах в какой-то момент?

Да. Она сказала, что ей снится Джек все время. И когда он прыгнул в Туннели, он умолял ее мечтать о нем, как он мечтал о ней. И в последний раз, когда я видел Никки в ее спальне, ей снился Джек.

Что, если сны были мостами не только между мирами, но и между людьми?

Если сны были мостом… я обернул мои пальцы вокруг пальцев Никки.

– Я знаю, как ты выжила.

– Как?

– Джек давал тебе энергию все время. Он мечтал о тебе, создавал мост и питал тебя. Вот как ты выжила. Он был похож на… – я искал нужное слово. – Твой якорь, здесь на поверхности. Джек сохранял тебя живой.

Мало того, что Джек спас ей жизнь, занимая ее место в Туннелях, но он держал ее в живых, снабжая энергией через свои сны.

Отлично. Тут не было никакого сценария, где Джек, не отрываясь, смотрел на неё с таким восхищением, как дети любят Тора и Оптимус Прайм.

Я услышал далекий лязг тяжелых поворотов ключа в ржавом замке. Не так далеко, как первый звук, который я слышал.

Три месяца Нижнего Мира, когда я был здесь, почувствовались, как целая жизнь, а для Бессмертного, это о чем-то говорит. Я вспомнил, когда я пытался придумать мой глупый план побега, как если бы это случилось годы назад, а не месяцы.

Голоса эхом прокатились возле моей клетки. Я не мог видеть фонарики, так что они, вероятно, еще далеко.

Никки смотрела на меня внимательно.

– Теперь, когда ты знаешь ответ, ты можешь найти свою Жертву.

Я покачал головой и печально засмеялся.

– Я не хочу искать другую Жертву. Я не хочу кого-то еще. Я хочу только тебя.

Я понял истину слов только тогда, когда произнес их. Это была Никки, и только Никки. Как я мог делать вид, что это было о ком-то другом?

Может быть, я должен был слушать Макса с самого начала. Может быть, он как-то чувствовал, к чему моя навязчивая идея, в конечном счете, приведет. И это было навязчивой идеей. Как бы я ни пытался отрицать это, я знал это сейчас. Я пересек полмира, столкнулся с самыми опасными существами на поверхности, только чтобы прийти к этому выводу, который я, должно быть, знал все время.

Я не готов бросить Никки. И она, вероятно, будет причиной моей смерти.

Но я тоже привел её к смерти. Может быть, сейчас, когда моя смерть шла по коридору, я могу полностью понять, что Никки чувствовала эти последние несколько дней до Туннелей, обремененная знанием того, что конец близок.

Я закрыл глаза. Сжал их. Наконец, я точно знал, чего хотел, но теперь Дельфинианцы пришли за мной, готовые назначить наказание, которое, может быть, я и заслужил в течение длительного времени. Будет ли это вечное наказание сродни склеванной каждый день печени Прометея? Или же это будет мгновенным ударом, как оторвать голову от тела?

Я надеялся, что это будет последним.

Я буду скучать по моей группе… моей семье. Но прямо сейчас, все, о чем я мог думать, было только то, что я никогда не увижу блеск настоящего солнца на лице настоящей Никки снова.

Свет снаружи камеры становился сильнее, странный запах сопровождал его. Свечение бросило тень на полу, вертикальные прутья будто раскачивались взад и вперед.

Я сузил глаза, пытаясь сфокусироваться на свете.

– Я думал, что Дельфинианцы не любят огонь.

– Они не любят, – сказала Никки.

Я смотрел на свет, исходящий от коридора. Он танцевал вдоль каменной стены.

– Тогда почему они с факелами в руках?

– Твои глаза обманывают тебя, – сказала она. Я не видел ничего кроме темноты в течение трех месяцев. Вероятно, она была права.

Тем не менее, что это был за запах? Я мог бы поклясться, что что-то горит. Играет ли нос со мной злую шутку тоже?

А теперь треск пламени достиг моих ушей. Как бы там ни было, это должно было быть что-то большее, чем несколько факелов.

Никки шагнула через решетку и посмотрела вниз по коридору.

– Я думала, что Подземелья Дельфиниана не воспламеняются.

Её голос излучал страх.

– Я тоже, – сказал я, загипнотизированный танцующим огнем вдоль стены. Огонь был еще слишком далеко для нас, чтобы бросить взгляд, но не было никаких сомнений, в моей голове возник пожар. – Разве они не из камня?

Как будто вызванная мерцающим огнем, моя галлюцинация Никки начала бормотать и исчезать.

– Нет! – сказал я. – Не уходи. Пожалуйста. Я только что узнал, что я не могу существовать без тебя, и я не знаю, что делать с этим. Ты не можешь оставить меня одного.

Но она исчезла, как легкий туман от воды в солнечный день.

– Я не знаю, что делать с этим! – закричал я через решетку.

Должно быть, я разбудил Девона, потому что он вдруг начал двигаться в своей камере.

– Это что огонь?

Никки ушла. Проклятые Дельфинианцы не могли даже позволить мне удержать мои галлюцинации на последние моменты. Может быть, этот огонь пришел за мной. Но это не имеет значения, смерть наступит в результате пожара или от обезглавливания Дельфинианцами. В любом случае, я был мертв. И не было никого, кого я хотел бы удержать, кроме девушки, которая только что исчезла.

Так долго я искал ответ, почему она выжила. Теперь у меня он был. Но мои поиски не привели меня к следующей Жертве. Вместо этого, они указали на мое сердце, если бы я мог вернуться к Никки. Они сформировали мою душу, чтобы она соответствовала её и только её. Они позволили мне увидеть правду, но одновременно помешали мне что-либо с этим сделать. В данный момент я столкнулся со смертью, и я, наконец, узнал, в чем смысл моей жизни.

Это не могло быть более несправедливым.

Когда пламя подбиралось все ближе, и становилось жарче, я начал переосмысливать. Смерть от огня не звучала хорошо. Или быстро. Мой пульс ускорился, отражая мою панику. Сколько времени это займет? Буду ли я все еще жив, когда вся моя кожа сгорит? Бессмертных было трудно убить. Я, вероятно, все еще буду жив, когда от меня останется зола и кости.

– Коул, – сказал Девон, его голос шел с другой стороны решетки. Я оторвал взгляд от света, когда увидел его лицо, я должен был сдержаться, чтобы меня не вырвало. Его щеки были похожи на сырое мясо гамбургера, как и кожа на руках. Я не мог видеть остальную его часть, скрытую в тени. – Я знаю, то ещё зрелище.

Я кивнул.

– Крысы?

– Их укусы не заживают очень хорошо. Это после более восемьдесяти лет.

Я был удивлен, что он вообще мог говорить, с губами, которые выглядели так, будто могут развалиться в любой момент.

– Я просто хотел встретиться с тобой лицом к лицу.

– Девон, – сказал я. Я искал слова, но не мог подобрать их. Что ты скажешь кому-то, когда смерть так близка? Наши глаза встретились, и нечто более глубокое, чем просто слова, произошло между нами.

Я прижался лицом к решетке моей камеры, и даже тогда я мог только бросить взгляд на пламя, как оно танцевало, то появляясь, то скрываясь с моих глаз. Это было странное пламя. Некоторые типичные оранжевые и желтые цвета, но немного больше зеленого или синего оттенка.

Как только я подумал о том, что видел пламя, похожее на это раньше, я увидел фигуру, одетую в какой-то жесткий темный материал, вышедшую из гущи всего этого. В правой руке он держал канистру, которую использовал для распыления порошкообразного вещества за ним.

Его голова была покрыта чем-то похожим на маску сварщика, только поэтому он прошел весь путь сюда, это было связано с его странным костюмом.

Человек побежал по коридору, едва оставаясь впереди пламени. Когда он был в нескольких ярдах, он скользнул к моей клетке, как игрок в бейсбол на базу.

Я попятился.

Фигура бросила квадратный пакет в мою камеру.

– Надевай это!

Хотя его голос был замаскирован, я узнал его.

– Макс?

– Нет времени! Надевай это!

Волнуясь, что это была очередная галлюцинация, я посмотрел на Девона, который тоже смотрел на Макса. Он был реальным. Я разорвал пакет и обнаружил, костюм как у него. Дрожащими пальцами, я вытащил костюм к моим ногам, в то время как Макс в перчатках возился с брелком, который держал, по крайней мере, дюжину ключей. Я застегнул молнию костюма, поняв, что мои легкие уплотнились.

– Что происходит? – сказал Девон, тяжело дыша.

Черт. Девон. Я был уверен, что план Макса не включал двух пассажиров.

Я начал кашлять. Все, что горело, чувствовалось более сильным, чем просто дым. Мне казалось, что это кислота. Я посмотрел в клетку Девона.

– Дев, я думаю, что я ухожу. Прости.

Его ответ был лишь кашлем. Когда он, наконец, взял все под контроль, то сказал:

– Не жалей. Живи. Найди свою девушку. Взойди на трон.

Звук от правильного ключа в замке заставил меня повернуться к Максу.

– Есть ли кто-нибудь, кого ты хочешь, чтобы я нашел для тебя? Оставил любые сообщения?

Прутья открылись с громким скрипом, и Макс бросил мне еще один шлем, как его пластиковый противогаз и то, что было похоже на мини-огнетушитель.

– Надень это, маску первым! – он должен был вопить из-за его собственной маски. – Используй канистру для тушения огня. Давай выдвигайся!

Я повернулся к Девону.

– Все, что угодно?

Он выглядел неуверенно, а затем его слова вышли в одну большую волну.

– Слушай. Это на железнодорожной станции на итальянском побережье. В Риомаджора. Произнеси это.

Не было времени, чтобы задать вопросы.

– Риомаджора.

– Хорошо. Там в раздевалке. Два двадцать пять. Риомаджора. Два двадцать пять. Комбинация всех пятерок. Вот где реликвия. Возьми её, не отдавай её. Это зависит от тебя. Я просто не мог умереть, чтобы хоть кто-то не узнал.

Я не знал, что сказать.

– Вперед! – сказал Макс.

Как только я надел маску, Девон отодвинулся от прутьев, все еще боясь показывать его лицо, даже когда он столкнулся с его собственной смертью.

И вдруг я увидел его гнойную руку, которая покоилась в моей камере, между прутьями. Я знал, что этот образ будет преследовать меня в течение долгого времени.

Я надел маску и шлем на свое лицо, а затем Макс и я вылетели в коридор навстречу пламени.

ГЛАВА 13

Сейчас.

Выбираемся из чертова Подземелья.

Пламя придерживалось стены, циркулируя оттенками, как будто кто-то бросил огненные шары.

Я последовал примеру Макса, распыляя любые источники пламени, которые слишком близко подбирались к нам. Костюм, казалось, не делал ничего, чтобы подавить сильную жару. Я мог фактически слышать, как моя кожа шипела.

Мы бежали вверх, проходя десятки и десятки клеток. Окровавленные руки тянулись из прутьев, некоторые двигались, некоторые нет. Некоторые были в огне. Я думал, что мог слышать крик вдалеке над интенсивным звуком треска пламени, но возможно это было только мое воображение.

Я старался не думать обо всех жизнях, которые мы прервали. Они были в Подземельях Дельфиниана. Мы, вероятно, делали им одолжение.

Моя канистра кончилась… Как будто не была полной. Макс бросил мне еще одну, которая свисала с его пояса.

Изгибы и повороты из залов казались бесконечными, как и бесконечный подъем вверх, но чем дальше мы двигались, тем через более безжизненные тела мы переступали.

Дельфинианцы были чрезвычайно огнеопасными.

Я нервно взглянул на пояс Макса. Еще две канистры. Я подумал, было ли это достаточно.

Я старался быть разумным с использованием моей, но это было трудно учитывая то, что мой мир был в огне, и я был не больше, чем растопкой.

Наконец наш путь выровнялся, и мы достигли большой комнаты, той самой, в которую Макс и я вошли в тот день, если не считать огня. Покрывающий каждый дюйм. Несколько тел лежало на полу, гигантские головы горели на моих глазах.

Огонь был настолько сильным здесь, что мы должны были остановиться, чтобы Макс распылил его огнетушителем по центру пола, обливая камни и тела Дельфинианцев. Его огнетушитель закончился прежде, чем мы расчистили дорогу. Он открыл следующий, и продолжил работать.

На глаза попалось движение в дальнем углу комнаты. Предсказатель, гигантские глаза, смотрящие из угла, ноги в огне.

– Помогите.

Я старался не обращать на него внимания. Макс расчистил достаточно, чтобы мы могли успешно преодолеть половину комнаты и направиться к двери.

– Пожалуйста! – кричал Предсказатель.

Макс очистили остаток пути.

– Вы не можете оставить меня здесь! – послышался крик.

Макс тащил меня за руку, но я не мог устоять перед оракулом.

– Вас когда-нибудь терзали тысячи крыс каждую ночь в полночь? Да, я могу оставить тебя здесь.

Я повернулся и побежал за Максом, пока я не услышал Оракула снова.

– Если вы освободите меня, то я раскрою вам вашу судьбу.

Мои ноги остановились ещё перед тем, как я полностью осознал сказанное им. Я знал цену судьбы Дельфиниана, и если Оракул мог дать мне никаких указаний относительно того, что я должен делать дальше…

– Коул! Мы должны выбраться отсюда! – Макс перекричал треск пламени. Он распылял смесь, последняя канистра почти закончилась.

Я проигнорировал его и подошел к Оракулу.

– Предскажи мне мою судьбу, и я оставлю тебя в живых.

– Ты даешь слово?

– У тебя есть что терять?

Предсказатель не должен был думать об этом слишком долго. Он закрыл свои глаза-блюдца и заговорил тихим, приглушенным голосом. Я наклонился ближе, чтобы мог услышать.

– У тебя не будет больше Жертв. Твоя последняя Жертва будет твоим началом… и твоим концом.

Пламя на мгновение отдалилось, в то время как его слова были произнесены.

Он открыл пустые глаза, как будто понятия не имел, что он только что сказал, и ему было все равно. Пламя, окружающее Оракула, стало выше, облизывая его лицо.

– Спаси меня, – сказал он.

– Коул! У нас нет времени! – Макс использовал последнюю из его канистр, чтобы расчистить путь к двери, которую он распахнул.

– Спаси меня! – сказал Оракул. Я едва мог видеть его через пламя, он протягивал руку.

Я бросил ему свою канистру и последовал дальше.

Свет на мгновение ослепил меня, но я смог увидеть Оливера и Гэвина в таких же костюмах, как и наши, их шлемы были отброшены в сторону. Они тяжело дышали.