Текст книги "Не падающий"

Автор книги: Броди Эштон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Страх перед огнем, – сказал я, это связано с колдовским огнем, который изгнал Дельфиниан из Нижнего Мира. – Здесь нет ничего легковоспламеняющегося.

Мы остановились в ожидании. Через несколько минут дверь в другом конце нашей комнаты открылась, и вошел высокий мужчина, как только я увидел его голову, я удержался, чтобы не вздрогнуть.

От его глаз до пальцев ног, он выглядел нормально. Бледный и недоедающий, может быть, но нормальный. Но от его бровей вверх голова торчала во все стороны, как если бы он едва мог сдержать то, что находилось внутри. Эффект заставлял его выглядеть так, будто он носил цветную шляпу.

Ученый, подумал я. Я вспомнил слухи, что Дельфинианцы делают шрамы, которые наилучшим образом соответствуют их навязчивым идеям. Эти шрамы позволяли Дельфинианцу выглядеть так, будто его мозг был в два раза больше нормального, и находился на внешней стороне головы.

У Макса отвисла челюсть. Я осторожно толкнул его локтем, и он взял себя в руки.

– Господа, – сказал мужчина. – Милости просим.

Я оглянулся на каменные шипы, встроенные в пол. Все доказывало обратное, подумал я.

– У одного из вас есть вопрос, – сказал он. Его голос звучал тонко, как будто он говорил только с помощью одной из своих голосовых связок.

Он смотрел прямо перед собой. Я был так сосредоточен на его гигантской голове, что не понял, что радужка глаза у него была вся черная. Я подумал, что этот ученый никогда не видел дневного света.

Он ждал ответа. Я поднял руку, как будто был в классе, а Мозг был моей учительницей.

– У меня есть вопрос, – сказал я.

– Следуй за мной, – сказал он.

Я нервно взглянул на Макса.

– Может ли мой друг пойти?

Глаза Макса расширились, и он раздраженно выдвинул свой подбородок. Он точно не хотел следовать за мной.

– Да, – сказал ученый.

Мне удалось улыбнуться, несмотря на буквальную и эмоциональную темноту этого места. Мы проследовали за Мозгом через несколько дверей, пока не подошли к месту, где мы столкнулись с длинным коридором.

Зал Знаний. Место, где делали клятвы кровью и приносили в жертву жизни.

В первый раз, я хотел ошибаться.

ГЛАВА 7

Сейчас.

Зал Знаний.

Мозг оставил нас одних в Зале Знаний. Макс схватил меня за руку, сжимая ее в тисках.

– Мы не должны быть здесь.

– Поздно, – сказал я, треся его. – Мы уже здесь. Просто успокойся.

Темный зал растянулся перед нами, с каменными стенами с каждой стороны, которые достигали, по крайней мере, двадцати футов. Высокое сужение находилось вдоль стены справа, параллельные тонкие горизонтальные отверстия предусматривали проломы в стене.

Желоб был почти таким же широким, как человеческая рука, который для этого и был необходим.

Дельфинианцы верили, что все, что можно сказать о человеке, написано на его ладонях. Поместив руку в желоб, Предсказатель сможет прочитать мне, вплоть до мудрости, запечатленной в моей душе. Вещи, которых даже я не знаю.

На левой стороне коридора, располагалось окно высотой четыре дюйма, тянущееся по всей стене и находящееся около шести футов над землей. За его пределами было видно только темноту.

За этой стеной был Дом Ученых, высокое окно олицетворяло поток знаний. Дом Предсказателей был за стеной справа, желоба ладоней олицетворяли знания, которые не могут быть найдены в книгах. Вид знаний, которые можно увидеть в прошлом и будущем, находящиеся внутри Бессмертного разума.

Коридор заканчивался белой стеной. Это была единственная вещь, которая была не цвета древесного угля.

– Что нам теперь делать? – сказал Макс.

Я пожал плечами и шагнул через порог в зал, и, как только я это сделал, экран на белой стене замерцал.

Изображения образовало барьер, вспышки моей жизни до этого момента. Мальчик со светлыми волосами бежал через поле можжевельника, граничащим с фьордами в Норвегии. Лира, один из первых инструментов, на которых я когда-либо играл. Лицо женщины. Джена. Она превратила меня в Бессмертного а затем разбила сердце. Эмоциональное сердце, а не буквальное, заключенное в моем медиаторе. Лица людей, у которых я украл энергию. Ханна Бордал, моя первая Жертва. Молодая и яркая, когда она вошла в Насыщение. Старая и изогнутая, когда покидала его.

Вспышки продолжались в течение нескольких минут, странное отражение моей жизни, а затем экран засветился белым и показал мое отражение в настоящем.

– Коулсон Стокфлет, – хор голосов заполнил коридор, говоря в унисон. – Ты ищешь информацию.

Я сделал шаг вперед, хотя понятия не имел, откуда звучали голоса. Изображение на стене передо мной повторяло мои зеркальные движения.

– Да, – ответил я. Другому бы показалось, как будто я разговариваю сам с собой в зеркале. – О Эвридике, и таких же, как она. О тех, кто пережил Насыщение. Я хочу знать, как они выжили. Что они имеют общего?

– Мы собираем информацию. Мы не распространяем её.

– Вы делаете так иногда. И вы знали, что я иду. Вы знали, что я буду здесь, и вы ускорили это. Я не думаю, что вы прошли через все, чтобы только отрицать мою просьбу. Я готов платить.

В зале было тихо. Я подумал, что там была группа Мозгов, прижавшихся друг к другу, с другой стороны стены.

– Почему ты хочешь это знать?

Я видел, как мое отражение слегка вздрогнуло. Я не ожидал вопроса, но что еще более важно, я не был уверен, что я знал точный ответ. Да, если бы я знал, как Никки пережила Насыщение, у меня было бы больше шансов в следующий раз найти Жертву, способную тоже пережить это.

Но это не объясняет, почему я чувствовал срочную необходимость узнать это. Мне не нужно будет искать Жертву ещё девяносто девять лет. Почему я был здесь сейчас?

– Мы ждем, – сказал хор голосов.

– Кто-то близкий со мной пережил Насыщение. Мне нужно знать, как это сделать.

– Ты можешь найти других.

Это было утверждение, а не вопрос.

Я кивнул.

– Да.

Последовала долгая пауза. Я даже не был уверен, какая сторона коридора говорила со мной: ученые или предсказатели. Я собирался говорить снова, когда прозвучали голоса.

– Мы требуем оплату.

Я расправился.

– Хорошо, – сказал я. – Что это?

– То, что ты ценишь.

Я ждал их, чтобы продолжить, но вместо этого мой образ на экране растворился и стали появляться случайные вспышки объектов. Моя мать. Мой отец. Мастер в моем первом учении. Моя собака. Генератор изображений просеивал через мою голову все, что я когда-либо ценил. Листы с музыкой. Названия песен. Кричащие фанаты. Лыжные горы.

Они вспыхивали со скоростью, с которой мальчик листал страницы толстой книги, но вдруг изображения начали замедляться. Оливер. Гэвин. Макс.

Никки.

Экран остановился на её лице.

– Ты должен отметить человека, – сказал хор.

Мое лицо побледнело. Я увидел это в своем отражении, как если бы оно преувеличило эмоции внутри меня. Я оглянулся на Макса, реакцией которого был ужас. Он прижался к двери, но она была заперта.

– Ты должен отметить человека, и отметив, этот человек должен стать жертвой для вас.

Отметить человека. Об этом никто не говорил. Это нарушало все правила Верховного Суда Нижнего Мира, потому что это налагалось на свободу воли человека. Я почти улыбнулся при мысли о том, что Никки бы сказала по этому поводу, она бы сказала, что это бессмысленно, и все же Высший Суд считал себя этичным арбитром нашего мира. Но Дельфинианцы действовали вне досягаемости Верховного Суда. Они не заботились об этике.

Отметить человека. Каждый Бессмертный на поверхности может питаться от этого человека. Всякий раз, когда они хотели. Где бы они ни были. Бессмертный в Непале может просто представить отмеченного человека, сделать глубокий вдох и насытиться.

Дельфинианцы, очевидно, хотели свежей еды.

Она с ума сошли?

О чем я думал, они были изолированы в течение нескольких поколений. Конечно, они были сумасшедшими.

– Я никогда не отмечу Никки.

– Мы никогда не будем отмечать того, кто пережил Насыщение.

Моя грудь сжалась на откровение, которое они знали о Никки. Но я напомнил себе, что Дельфинианцы ненавидели королеву и были отрезаны от Верховного суда. У них нет никаких оснований говорить что угодно.

Я посмотрел на экран. Лицо Никки растворилось, превращаясь в лицо, на котором были некоторые из ее особенностей. Ее карие глаза. Ее темные волосы. Но это новое лицо все еще имело детскую припухлость.

Томми.

Я нахмурился и попытался стереть память о тех бойскаутах, издевающихся над маленьким Томми. Я приходил к нему на помощь, чтобы произвести впечатление на Никки, а не для сочувствия, которое проявил к Томми.

Я был Бессмертным. У нас не было сочувствия.

Отметить Томми не было жертвой.

Но Дельфинианцы думали, что было. Я не мог этого понять. У меня не было никакой любви к мальчику. Мое единственное беспокойство было в том, что если бы Никки когда-нибудь узнала об этом, она бы начала меня ненавидеть. Но она уже ненавидела меня, не так ли? И откуда она должна узнать? По ее словам, это только кажется, как будто Томми медленно сходит с ума. Потребуются годы.

Томми на экране растворился, и вновь появилось мое отражение с открытым ртом.

– Это плата. Принеси нам напоминание о мальчике, чтобы мы отметили его. И ты получишь свой ответ.

Я посмотрел себе в глаза и закрыл рот. Я мог бы сделать это. Какое мне дело, если мальчик будет отмечен? Черт, ведь ускользающие от него худшие эмоции это, вероятно, хорошо.

На некоторое время.

Кого я обманываю? Это запутает всю его жизнь, и я знал это. Никто не мог мысленно пережить постоянное питание своими эмоциями.

Я повернулся туда, где был Макс, который искал выход.

– Его жизнь коротка по сравнению с твоей, – сказал Макс. – Никки и Томми лишь всплеск на твоем графике. Две секунды на часах твоей жизни.

Он был прав. То, что я сделал сегодня, не будет иметь значения через сто лет.

Разведчик был прав. Наше пребывание в Лондоне будет коротким.

Я повернулся к своему отражению, поднял плечи и выпрямил спину.

– Идет.

Прошлый год.

Работа над футболками в магазине. Никки смотрит на мой пирсинг в языке.

Никки не могла оторвать взгляд от шелкографии Мертвого Элвиса, которую нарисовал я. Как она с благоговением смотрела на изображение, заставило меня молча пожелать, что в один прекрасный день я был бы объектом такого трепета.

– Ничего себе, – прошептала она. – Это удивительно. Где вы нашли оригинал?

Я отвел взгляд.

– Я это нарисовал, – ответил я, разложив несколько футболок на прилавке.

– Коул, ты так возишься со мной! Это слишком… – она покачала головой. – Нет слов.

Я наградил её улыбкой, совмещающую в себе нужное количество признательности и смирения, поблагодарив небеса, что на протяжении столетий я научиться рисовать. Подойдя к ней ближе, чем я когда-либо решался раньше, я сказал:

– Я думаю, что это самый хороший отзыв, который я когда-либо получал.

Я старался не вдыхать слишком заметно, но находясь так близко это не было необходимо. Она не могла смотреть мне в глаза, а вместо этого посмотрела на мой рот. В мой рот. На стальной пирсинг на моем языке.

Никки Беккет, загипнотизирована моим языком. Это было чувство, которое я никогда не забуду. Я улыбнулся, выхватывая ее из задумчивости. Ее щеки стали вкусного розового оттенка, и она отвернулась.

В первый раз, с тех пор как я познакомился с ней, я подумал, что у меня есть шанс.

Такой большой для эпической любви.

Сейчас.

Возвращение в Парк Сити. Спальня Никки.

За окном, комната Никки казалось темнее, чем обычно. Возможно, это объясняется тем, что Луна уже скрылась за горами, а звезды, казалось, не светили так ярко.

Я пообещал себе, что не увижу ее снова, пока не найду способ существования без нее, но Дельфинианцы вынудили меня на этот визит. Я толкнул окно и поднялся.

Пока я смотрел, как она спит, я вспомнил, как она была пленена моим пирсингом в языке один весенним днем так много месяцев назад. Кто бы мог подумать, что сейчас я собирался отметить ее младшего брата во всемирное потребление Бессмертных?

– Что случилось с нами, Ник? – прошептал я так тихо, что это походило на ветер даже для моих собственных ушей.

Никки не шевелилась.

Я держал руку около её лба, отчаянно желая прикоснуться к ней. Но я сопротивлялся.

Она беспокойно перевернулась и сдвинулась на другую сторону ее кровати. Как будто она освобождала место для кого-то.

Я сделал вид, на мгновение, и только на мгновение, что я был тем человеком, для которого она освобождала место. Что рука, которую она подняла, потянулась ко мне. Что сердце в её груди билось для меня и только для меня. Я позволил себе эту долю секунды слабости.

И затем я повернулся к ней спиной, подошел к полке над ее столом, и схватил изображение, которое я видел миллион раз.

Не оглядываясь, я влез в окно.

Никки никогда не просыпалась.

ГЛАВА 8

Сейчас.

Возвращение в Лондон, с напоминанием о Томми в руке.

Макс остался в Лондоне, когда я вернулся в Парк Сити, чтобы заполучить напоминание о Томми. Теперь, когда я был готов заключить сделку с Дельфинианцами, Макс не хотел быть частью этого. Было слишком опасно. Так я оказался в Зале Знаний один, с фотографией Томми, смятой в руке.

Хор голосов ждал меня.

– Есть ли у тебя напоминание о мальчике, который будет отмечен?

Я кивнул.

– Да.

Небольшая платформа выросла из пола. Я поместил изображение на вершину. Мне очень понравилось это фото. Никки и Томми, сестра и брат глядели друг на друга и смеялись, не обращая внимания на то, что кто-то снимал их.

Даже если я не могу сопереживать, я уже давно утратил эту способность, я мог оценить эту невинность. Ощущение, что не имеет значения, вращается этот мир или нет… все, что имело значение, было лицо, на которое вы смотрели.

Я чувствовал это. Один раз. Давно.

– Положи руку в желоб, – сказал хор, вырвав меня из моих мыслей.

Я положил правую руку в желоб, расположенный вдоль стены. Предсказатели прочитают всю мою жизнь, все, что я узнал за свои семьсот лет, каждую часть мудрости, которую я собрал, в то время как ученые поглотят информацию. Нет возможности пройти это без того, чтобы отдать что-то взамен. Я был уверен, что не было ничего нового в моей голове, чего бы они ещё не знали.

Как только моя рука вступила в контакт с холодной поверхностью металла, я почувствовал напряжение внутри. Я слышал об этом прежде, странное ощущение от людей, которые пришли к Предсказателям за помощью.

Мне не понравилось ощущение.

– Когда я получу свои ответы, – разочарованно сказал я.

– Ответ на этот вопрос, который ты ищешь…Морфеус.

Морфеус? Желоб вздрогнул и начал закрываться. Я выдернул руку как раз вовремя. Окно вдоль другой стены начало разрушаться, когда верхняя и нижняя части сдвинулись.

– Подождите! – закричал я. – Что это значит?

Не было никакого ответа.

– Этого не может быть. Этого мало!

Платформа, которая держала изображение Томми и Никки, начала тонуть. Я не знаю, что стало причиной моего следующего действия. Может быть, это было полное разочарование по поводу такого загадочного ответа. Может быть, это было… раскаяние. Как бы там ни было, как раз перед тем, как пьедестал исчез под землей полностью, я схватил фотографию. И побежал.

Я был таким измотанным.

Каменные шипы вырвались из пола и потолка. Я увернулся от них на пять-шесть шагов, прежде чем один упал с потолка, соскользнув с моего плеча. На долю секунды я потерял равновесие. И затем я почувствовал удар по затылку.

Я упал на землю с глухим стуком. Прежде чем тьма сомкнулись вокруг моего зрения, я поймал мелькание фотографии в моей руке.

Потом я плавал в море черного.

– Коул?

Пальцы мягкие, как перья погладили мой лоб, затем щеку. Она тихонько ударила. Не совсем, но удар был сильнее, чем прикосновение. Он не сделал ничего, чтобы рассеять темноту.

– Мне очень жаль, Ник, – пробормотал я, хотя на данный момент я не мог вспомнить, чего мне было жаль.

– Что случилось? – спросила она, в её восхитительном голосе слышалось беспокойство. – Что случилось с тобой?

Я открыл глаза, смотря на деревянные стропила на потолке со свисающими украшениями. Рождественские Танцы. Те, где я набрал гигантское дыхание от Никки и от разбитого сердца Джека и задул им всю толпу.

Ещё одно нарушенное правило.

Я отвернулся.

– Я не хочу говорить об этом.

Она повернула мою голову обратно к ней. Сколько раз я стремился к этому? Конечно, не совсем в этом контексте.

– Ты не отделаешься так легко, – сказала она.

Я чуть не рассмеялся. С кем она шутит? Ничего с Никки никогда не было легким.

– Скажи мне, что произошло, – сказала она.

Я посмотрел ей в глаза. Она несколько раз моргнула, и вдруг ее лицо стало искажаться. Ее глаза медленно опустились вниз.

– Никки?

Она продолжала говорить, но когда она открыла рот, ее челюсть упала. Я не был уверен, должен ли я прижать ее к себе, чтобы она держалась вместе или оттолкнуть ее далеко, чтобы удержаться от этого, ее внутренности покрывались слизью, но я не успел принять решение, потому что ее кожа почернела и уплыла обугленными хлопьями. Стены и потолок дома распались, открывая темную ночь.

Все снова было черным. Я ничего не чувствовал. За исключением топора, застрявшего в моей голове.

Сейчас.

Подземелья Дельфиниана.

Кто знает, как много времени прошло, после того, как меня нокаутировали.

Я имею в виду, это должно быть топор застрял в моей голове. Ничто другое не может объяснить боль.

– Это не топор.

Голос донесся откуда-то справа. Я открыл глаза. По крайней мере, я думал, что открыл их. Но это была кромешная тьма.

– Где я? – спросил я голос.

– Подземелья Дельфиниана. И, как и все в Дельфиниане, они непроницаемы. Даже при свете.

Я перевернулся на бок, мои щеки задевали холодную, сырую землю.

– Вы ошибаетесь, – сказал я, направляя свой ​​голос туда, откуда он пришел. – В моей голове топор.

– Хорошо, – сказал голос.

Я оттолкнулся от земли и тут же снова рухнул.

Я не думаю, что я наделал много шума, но мой сосед сказал:

– Я бы не двигался так быстро, на твоем месте.

Я покачал головой.

– Как вы узнали, что я двигался?

– Когда вы проводите так много времени в темноте, вы развиваете обостренные чувства.

Я моргнул несколько раз. Тени темных линий и менее темные линии стали дифференцированными, но это было все. С одной стороны от меня, темные линии, казалось, были параллельные, прямые, и тянулись от пола до потолка. Около моей головы, другой набор темных линий. Голос исходил из этого набора.

– Это камера, – сказал я. – Я в тюремной камере.

– Клетка, – ответил голос.

– Как нам отсюда выбраться?

Мой вопрос был встречен печальным смехом. Я думаю, это был мой ответ. Я прислонился головой, чтобы не упасть спиной на землю, толкая мнимый топор еще дальше в мой череп.

Мои глаза невольно закрылись. Я застрял в Подземельях Дельфиниана.

Я долго отсюда не уйду.

ГЛАВА 9

Сейчас.

Подземелья Дельфиниана.

– Коул, – прошептал красивый голос. – Коул, проснись.

– Хм, – сказал я, заставив глаза открыться только, чтобы встретиться с парой больших карих глаз, смотрящих на меня сверху вниз. Знакомые глаза. Глаза, которые могли видеть сквозь меня.

Никки.

Она потянулась за мной через прутья моей клетки. Когда она увидела, что я не спал, она улыбнулась. И я проснулся. Это был не сон, как раньше.

– Макс сказал мне, где ты был, – сказала она. Она вытащила шпильки из волос, выпустив несколько прядей в красивые волны. Она наклонилась и начала крутить пальцем, а затем застряла одним концом в замке клетки.

– Я должна была посмотреть на Ютубе, как взламывать замки.

Я улыбнулся и подполз к ней.

– Ник… ты пришла за мной?

Она помолчала, взламывая замок, и посмотрел на меня.

– Я знаю, что ты сделал для меня. Я знаю, что ты сделали для Томми. Макс сказал, что ты спас его в последнюю минуту.

Она наградила меня слабой улыбкой и стала работать над замком снова. Я наблюдал за ней в течение нескольких минут, не в состоянии понять или даже назвать подавляющие эмоции, которые я чувствовал при виде ее там.

– Но как ты сюда попала? Как ты прошла мимо охраны?

Она закусила губу, фокусируясь на замке. Вдруг, при повороте ее запястья, послышался металлический звон.

Она улыбнулась, когда дернула дверь.

– Пойдем.

Мой рот отвис. Я не мог двигаться. Ошеломленный тем, что только что произошло. Никки Беккет спасла меня. Не только это, но она могла ещё и взламывать замки. Не было ничего сексуальнее в мире.

Она схватила меня за руку. Я пополз вперед так быстро, как мог, и как только я собирался выйти, что-то ударило меня по лбу.

– Ой, – сказал я, потирая голову.

– Что случилось? – спросила Никки. Она потянула меня за руку.

Я посмотрел через открытую дверь, пытаясь выяснить, что ударило меня.

– Я ударил голову.

Она закатила глаза.

– Давай попробуй еще раз. И быстрее!

Я снова поднялся на колени и понесся вперед, к Никки. К свободе. Но так же, как только я достигал порога моей камеры, что-то ровное и твердое ударило по моему носу, я услышал треск кости. Я упал на землю, держа себя за нос, из него хлынула кровь.

– Ах!

– В чем дело? – спросила Никки.

Я открыл глаза. Никки протягивала руку с запутанным взглядом на лице. Я собирался спросить ее, что она потеряла, когда ее голова дернулась в сторону, так быстро, что она стала размытой на мгновение.

Я несколько раз моргнул. Неужели я вижу это? Или это своего рода сотрясение мозга?

– В чем дело? – сказала она снова, в том же тоне, какой она использовала раньше. Ее голова дернулась еще раз, как у неисправного робота.

– Что за… – сказал я.

Вдруг мужской голос прорезал темноту.

– Это галлюцинация, сосед. Все, что ты видишь, это не реально.

Я с ужасом наблюдал, как Никки затухла и исчезла, сменившись толстыми цементными стенами.

– Ты ударялся головой об стену, – мужской голос сказал из клетки рядом с моей. – Я пытался привлечь твое внимание после первого раза, но галлюцинации Дельфиниана являются мощными.

Галлюцинация? Я изгнал все дыхание из себя, сжимая мое лицо от боли. Она не была реальной. Я на самом деле считал, что она пришла за мной. Я даже не колебался.

Неужели я бредил? Я поклялся, осторожно нажав на отекшую шишку на носу. Яйцо гуся уже сформировалось у меня на лбу. У меня был момент, чтобы подумать о том, что только что произошло.

Я лег на спину и положил руку на глаза.

– Так что я встал на колени и бился головой об стену снова и снова?

– Да. Не так плохо, как это делал парень до тебя, но довольно плохо.

– Что сделал парень передо мной?

– Он считал, кто-то бросил ему спасательный трос. Он обернул его вокруг шеи и повесился.

Воздух снова вырвался из моей груди. Я бы мог обойтись без этих анекдотов.

– Кто ты?

Я услышал, как мой сосед подходит ближе.

– Мое имя Девон. Я живу по соседству. Добро пожаловать. С парковкой тут фигово, но зато ты не можешь не заметить какой тут вид. А ты кто такой?

– Коул.

Последовала долгая пауза, как будто он ждал, чтобы я сказал что-то еще. Я этого не сделал.

– Так, Коул, за что ты здесь?

Я перевернулся на спину и уставился вверх, воображая, что могу видеть выше потолка. Может быть, мои глаза, наконец, настроились. Я не был уверен, хотел ли я завязать разговор с этим парнем, так как я не планирую находиться здесь долго. Отсюда можно сбежать.

– Ты можешь игнорировать меня сейчас, если хочешь, – сказал он. – У нас есть все время вселенной.

– Я не игнорирую тебя, – сказал я. – Я здесь, потому что я заплатил, чтобы получить некоторую информацию от Дельфинианцев… а потом я, конечно, старался это возвратить.

Девон разразился смехом неверия.

– Как это можно обойти?

– Не совсем так, как я надеялся. Но это только временно.

Я схватил решетку и потряс, надеясь на что-то. Признак слабости.

Девон фыркнул, предположительно, из-за моей попытки.

– Позволь мне спросить тебя кое-что. Как ты думаешь, Ученые – старейшие и умнейшие Бессмертные и Предсказатели, которые могут видеть будущее, сделают клетку, из которой можно выбраться?

С каждым словом Девона, воздух в моей камере, казалось, становился жестче. Не таким обильным. Стены сближались.

Я ухватился за брусья и провел пальцами вниз, где они встретились с каменной землей. Я старательно рыл, но камень не поддавался.

– Тюрьма не непроницаемая, – сказал я.

– Непроходимые обычно относятся к взлому, а взлом не является проблемой, – сказал Девон. Его голос звучал, как один большой вздох, как будто он уже устал от этого разговора, хотя мы говорили только в течение пяти минут.

Я перевернулся на спину.

– Как ты оказался здесь? Не мог заплатить цену?

– Дельфинианцы украли кое-что у женщины, которую я люблю. Любил. Реликвия, которая была передана ей на протяжении поколений. Я был настолько глуп, чтобы думать, что я смогу украсть это обратно. Я был наемником на поверхности. Новая бессмертная жизнь. Я не знал, о беспощадности Дельфинианцев.

– Ты заполучил это обратно?

– Да. Потом я узнал, что они пришли за мной, поэтому я спрятал его. Когда они захватили меня, я не выдавал его местоположения. Они сделали предупредительный выстрел.

– Предупредительный выстрел? Какой предупредительный выстрел?

– Они убили женщину, которую я люблю. Любил.

Тяжелое молчание заполняло каждый уголок его клетки и выливалось в мою собственную.

– Это не звучит как предупредительный выстрел, – сказал я, наконец.

– Да, хорошо, Дельфинианцы не могут понять тонкости такого слова, как предупреждение. И временно. И нет, спасибо. Но это сработало, – он набрал воздуха. – Меня предупредили.

– Но ты все еще здесь.

– Как только они забрали ее, мне было нечего терять. Тот факт, что я до сих пор здесь, это потому что я не выдал месторасположения, это единственная причина, почему я жив.

Рассеянно, я протянул руку и почувствовал потолок, на половину слушая Девона, на половину думая о побеге. Что-то в моих руках стало рыхлым, и на момент я с облегчением подумал, может, не все ячейки были нерушимыми перед вещью, которая попала мне на глаза… и сновала по моему лицу.

Оно чувствовалось таким большим, как мышь, но имело определенно больше, чем четыре ноги.

– Черт! – я небрежно убрал это с моего лица и услышал что-то, звучавшее так, будто грецкий орех ударился о камень стены. Я потрогал мои руки и ноги ладонью, вдруг почувствовав покалывание везде. – Что это было?

– Какой шум послышался?

– Не все ли равно? – но как только я подумал об этом, я понял, что это издавало щелкающие звуки, как будто что-то сдвинулось. – Оно щелкает.

– Наверное, таракан.

– Размером с грузовик Мак.

– Да, они здесь большие. Ты же понимаешь, наша тюрьма парит на окраине Нижнего Мира? Твари здесь не такие же, которых ты найдешь на поверхности. Но их привлекает шум, так что если ты перестанешь так сильно двигаться, то они оставят тебя в покое.

Я замер. Замечательно. Мало того, что я застрял в клетке размером с большой гроб, я ещё и не мог двигаться, не привлекая Насекомозавров. Я мог также быть похороненным заживо в Туннелях.

Я закрыл глаза. Или, может быть, я не закрывал их. Трудно было сказать, находясь здесь. В любом случае, я представлял лицо Никки.

– Лучше бы я никогда не встречал тебя, – прошептал я. Я должен был отказался от нее, когда у меня был шанс. А у меня он действительно был.

Прошлый год.

Я должен был остаться дома.

Гэвин лажал на барабанах. Или, может быть Оливер слишком рано начинал бас. Или, может быть, потому, что Макса не было. Или, может быть, потому, что Насыщение слишком быстро приближалось, а я не стал ближе к Никки.

Независимо от причины, наша репетиция была примерно такой же естественной, как рыбы, живущие на дереве.

Гэвин громко ударил по большим тарелкам, его палочки опускались на них с треском.

– Коул! Где твоя голова?

Я посмотрел вверх.

– Что?

– Ты даже не обращаешь внимания на бридж. Тебе нужно, чтобы я послал записку, а не… сказал… возьми ритм? Сработает? А если мигалками или азбукой Морзе?

Гэвин был не самым активным в группе, поэтому он предпочел остаться сзади, за барабанами, так что его вспышка удивила меня.

– Проблема в твоих палочках, – сказал я.

Заговорил Оливер.

– Нет, проблема в твоей синхронности. Гэв прав. Это продолжалось весь день.

– У тебя, в задницу, есть свой ​​бас, – дипломатично сказал я.

Оливер шагнул вперед.

– А у тебя свой!

Дверь в студию распахнулась, вошел Макс, очевидно, осведомленный о нашей горячей перепалке из маленькой комнаты управления снаружи.

Я наклонил мою голову из стороны в сторону, моя шея захрустела. Я делал это, когда хотел, чтобы от меня отвязались.

– Где ты был?

Макс опустился на стул в углу звуконепроницаемой комнаты и кинул газету прямо передо мной.

– Слежу за текущими событиями.

Я взглянул на заголовок.

ДЕЛО КЕВИНА РИДА ЗАКРЫТО.

Кевин Рид. Человек, который был за рулем автомобиля, который убил маму Никки. Его дело должно было быть критичным. А теперь он собирается на свободу. Никки будет опустошена, и я буду там. Я отключил мою гитару и выдернул шнур из усилителя.

– У меня такое ощущение, что наша репетиция будет прервана, – сказал Макс. – Но ты ведь помнишь, что у тебя есть готовая Жертва, которая не требует никакого преследования, да?

Я ударил его по затылку, когда выходил из двери.

Сейчас.

Чертовы Подземелья Дельфиниума.

– Кто? – сказал Девон.

Я вскочил на звук его голоса. Прошло уже несколько часов, как он говорил. С того странного инцидента.

– Кто, что? – сказал я.

– С кем ты не хотел бы никогда встречаться?

Я поморщился. Было такое чувство, как будто я прошептал это несколько часов назад.

– Я же говорил тебе, – сказал Девон. – Уши, как у летучей мыши.

Я сделал глубокий вдох спертого воздуха.

– Я думаю, что летучие мыши используют эхо, так что у них в действительности не такой хороший слух.

– Ничего себе. Кто бы это ни был он, должно быть, испортил тебе настроение. Кто это был?

Я провел пальцем по стене, покрытой слизистой жирной пленкой. После упоминания о летучих мышах, все, о чем я мог думать это только об их помете, и я был не в настроении, чтобы изливать свою душу какому-то незнакомцу.

– Не имеет значения. Она ничего не значит для меня больше. Давайте сосредоточимся на важном, – сказал я. – А именно, как нам выбраться отсюда?

– Я задавал себе этот же вопрос. Восемьдесят четыре года назад.

– Восемь четыре года назад? – застонал я. – Но ты использовал слова, которых не было тогда. Например: фигово.

– Я говорил тебе. Мы находимся в Нижнем Мире. Я был здесь восемьдесят четыре года по исчислению Нижнего Мира.

– Как ты остался в здравом уме?

– Кто говорит, что остался? Я перестал спрашивать себя о побеге только тогда, когда стены начали отвечать мне.

Вот дерьмо. Я постучал головой о каменный пол пару раз. Возможно, если бы я постучал сильнее, я мог бы проспать первое десятилетие.

Я не думаю, что Девон шутил, говоря о разговорах со стенами. Я провел пальцами по ближайшей стене снова, ещё больше слизи. Я вырыл сильнее, и еще немного очистилось.

В этом было что-то символичное, может быть, то же самое я делал с Никки. Если я начинал скоблить сильнее, проталкиваясь немного глубже, то потом, по частям, я мог бы претендовать на её душу.