Текст книги "Чародеи Юга"

Автор книги: Брэнт Йенсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Эмилио вознес молитву Дэркето, что не поскупился и приобрел дорогие варианты карт, на которых помимо прочего были указаны и сведения о владельцах поместий. Одно из двух поместий, располагавшихся на дороге, ведущей в Кеми, принадлежало стареющему магу из Луксура. Если он когда-то и входил в Черный Круг, то сейчас отошел от дел. Само поместье было невелико, и от окружающих закрыто. Путники могли остановиться в таверне, расположенной за его пределами. Цены были там высокими, так как хозяин поместья людей не жаловал и предпочитал одиночество. В графе дополнительные сведения значилось, что маг вполне может продолжать свои эксперименты в колдовстве, так как в окрестностях довольно часто пропадают люди, а в джунглях встречаются непонятные животные.

Второе поместье раньше тоже принадлежало одному стигийских магов, но примерно десять лет назад его выкупил один богатый кофиец. Собственно с тех пор самого поместья и не стало. Стена была снесена, а хозяйские строения вкупе с крестьянскими лачужками составили небольшой городок. Сам владелец в поместье не показывается. Заведует всем его наместник. За десятилетие нового владычества в этом городке появилось три постоялых двора с разным уровнем цен. Можно было найти оружейную лавку, торговцев верблюдами и лошадьми. За небольшую плату предлагалось нанять проводника через пустыню. Здесь Эмилио бывал уже дважды.

Третье поместье было самым новым из всех. Его возраст составлял около пятидесяти лет. Тем не менее, за это время здесь сменилось целых семеро владельцев. Последний из них вступил в свои права полгода назад. Все семеро оказались приверженцами разных религий, а потому возводили храмы каждый своему божеству. Два из них в последствии снесли. Как и в предыдущем поместье, здесь хозяйские дома не были отделены стеной от остальных строений. Постоялых дворов было два. Торговля здесь была развита не сильно, но составитель карты, вернее какой-то из её поздних владельцев, наносивших те самые пометки, с которыми знакомился Эмилио, отметил что и коня, и меч при желании приобрести можно. В дополнительных сведениях говорилось, что последнего из хозяев поместья никто и никогда не видел. Кто-то утверждает, что у него не хватает одной из конечностей, кто-то считает его карликом или уродцем. Точно известно лишь то, что он сказочно богат.

Четвертое, напротив, было самым древним. До такой степени, что никто даже не знал, когда заложили первый камень. Говорили, что около десяти столетий назад. Это было единственное из поместий, к которому не прилегали строения бедняков. Собственно, это был замок со рвом и крепостными стенами, стоящий в одиночестве посреди джунглей. О владельцах не было известно ничего, внутрь поместья никого не пускали. Составитель заметок предполагал, что там находится отделение секретной службы одного из государств Восхода. На основании чего он сделал такой вывод, не говорилось.

Последнее поместье располагалось на дороге в Асгалун и находилось в собственности этого города. Здесь проходили проверку, вооруженные отряды, направлявшиеся в Шем. Часть товаров, уже на этом этапе пути облагалась налогом. В основном это касалось вещей, продаваемых с пиратских судов, чья дешевизна могла плохо сказаться на экономике Асгалуна. Поместье это было самым крупным из всех пяти. Отличительных особенностей было две. Во-первых, здесь как нигде было много стражи. А во-вторых, несмотря на это количество охранников, неизвестные злоумышленники минимум два раза в год устраивали пожары на местных складах. В заметках говорилось, что это почти наверняка дело рук стигийцев, которым не нравится иметь форпост Шема на своей территории. Эмилио также вспомнил, что один из убитых митрианцев, о котором говорили на базаре сегодня, жил именно в этом поместье. Возможно, что просто совпадение, а возможно и нет.

На улице уже начинало темнеть, и Эмилио был вынужден поторопиться. Он собрал в дорогу необходимые вещи, вышел на улицу и направился к таверне. В «Морском Змее» его ждал давным-давно приобретенный жеребец. Аргосец порадовался тому, что ему удалось сохранить хорошие отношения с «лиловыми», иначе сейчас у него было бы куда больше трудностей. По пути он прикидывал возможные варианты действий. Возможностью того, что целью зингарца и северян является четвертое поместье, он пренебрег, как несостоятельной. Зачем им могла понадобиться эта неприступная цитадель, он даже представить не мог. К первому и третьему варианту он отнесся, как к равновероятным. И то, и другое место казались подходящими для такого человека, как Счастливчик. Пятый вариант он бы не принял в расчет, если бы не убитый митрианец, но даже с учетом этого факта он сомневался, что это поместье может быть целью путешествия той троицы. Второй вариант был самым вероятным. Покупка верблюдов говорила либо об отсутствии достаточного количества денег, либо о желании посетить пустыню. А до неё легче всего было добраться, воспользовавшись дорогой на Кеми. К тому же кофийское поместье самое густонаселенное.

До «Морского Змея» он добрался, когда солнце уже на половину скрылось за горизонтом. Скакун Эмилио был местной, не очень быстроногой породы, но всё же у него было преимущество в скорости перед верблюдами. Мысль о том, что придется скакать через джунгли ночью, Эмилио не радовала, но он должен был успеть нагнать Счастливчика и пиратов и незаметно проскользнуть мимо них до того, как они догонят ушедшие вперед караваны. Если они присоединятся к одному из них, то он будет точно знать, в какое из поместий они направляются. Если же нет, то отбросит два ненужных варианта. Эмилио считал, что он просто обязан прибыть на место назначения первым. Тогда у него будет достаточно времени на подготовку и сбор информации. Прикончить Счастливчика аргосцу очень хотелось, но раскрыть, связанную с ним тайну он жаждал не меньше. Тем более, как он подозревал, Рашил ради неё наверняка раскошелится на очень крупную сумму. Надо только заранее придумать, как сторговаться с ним без опасности для собственной жизни.

* * *

На закате они вновь собрались в каюте «Блистающего», которая на этот раз уже была преображенной. Седьмого стула не было. Настроение у собравшихся было разным: от безразличной отрешенности до готовности хоть сейчас идти убивать во имя Митры. Когда все расселись, Белый поднял руку, привлекая к себе внимание и требуя тишины.

– Мы закончили приготовления, – сказал он, кивая головой в сторону Коричневого. – Надеюсь, что вы хорошо отдохнули. Есть у кого-нибудь пожелания? Если нет, то давайте начнем.

– Я хотел бы сохранить свой облик, – непривычно тихо произнес Синий.

– Опять? – переспросил Белый. – Учти, однажды доиграешься.

– Здесь нет никого, кто мог бы меня узнать, – настаивал Синий. – Мне намного привычней работать, когда я точно знаю, как именно выглядит моё лицо. Я же имею право на эту просьбу.

– А я имею право её отклонить, – сказал Белый, но после паузы добавил. – Но в данной ситуации я думаю, что она разумна. Принимается. Кто-нибудь еще?

Молчание.

– Тогда начнем, – сказал Белый. Потом негромко спросил у Коричневого. – Справишься?

– Да, – ответил тот и сделал знак остальным, чтобы они поднимались.

Когда все встали, он начал негромко петь. Гласные буквы маг сначала очень сильно растягивал. Затем неожиданно стал произносить заклинание так быстро, словно это была скороговорка. Начинал он пение, используя современные аквилонские и немедийские слова, правда, чередуя их без видимого смысла, затем немедийские выражения начали постепенно исчезать, а заменяли их староаквилонские. Когда отдельные слова уже стало невозможно различить, Коричневый начал совершать пассы руками, постепенно ускоряя и усложняя движения. Дождавшись нужных слов, Белый достал из-за спины сосуд с ярко-красной жидкостью, откупорил его и начал ронять по капле на разные части стола до тех пор, пока сосуд не опустел. Когда это произошло, он присоединился к пению. Жидкость начала испаряться, образовав над столом столб непонятного газа розового цвета. Через какое-то время он стал очень плотным на вид.

Тогда Красный опустил в него сложенные ладони, как если бы хотел зачерпнуть воды. Часть газа осталась клубиться у него в руках, и он опрокинул его себе на голову. Опадая вниз, тот менял облик митрианца. Волосы с его головы исчезли. Появились длинные черные усы. Он стал приземистей и шире в плечах. Одет он был, как пират с Барахас: красная косынка на голове, красно-белая полосатая рубаха, широкие штаны, кожаные сандалии.

Затем каждый из присутствующих в каюте повторил действия своего товарища. Желтый стал похож на купца из Шема. Длинные пшеничные волосы стали жестче, короче и поменяли окрас на иссиня-черный. Новая одежда была слишком теплой для Побережья, но полностью соответствовала стандартам, принятым в Асгалуне. Тем не менее в ней по-прежнему преобладал желтый цвет. Гигантские размеры митрианца остались неизменными.

Зеленый был теперь одет, как моряк. Его новое лицо, когда-то казавшееся привлекательным, теперь украшал огромный уродливый шрам. В каждом ухе появилось по три серьги, одна из которых была золотой. Полосы на рубахе были зелеными. Новый облик его был похож на новый облик Красного, только Зеленый был старше: волосы его уже затронула седина.

Черты лица Синего остались прежними. Выглядел он, как довольно богатый выходец из стран Заката. Множество удобных легких тканей, из которых была сшита его одежда, позволяли ему не обращать особого внимания на царившую вокруг жару. Лысую голову украшала шикарная синяя треуголка.

С Коричневым произошли самые большие изменения. Он невероятно постарел, стал ужасно худ и высок. Голова была обрита, как и положено было жрецу Сета, чей облик он принял. Единственное, что осталось неизменным это выдающийся вперед подбородок. Коричневых деталей в его одежде не было, но кожа его стала столь смугла, что можно было подумать будто именно она и была призвана компенсировать этот недостаток.

Белый, как и Синий, был одет в закатные одежды. Единственный из присутствующий, он помолодел. На вид ему было не больше семнадцати лет. Все детали его туалета были на редкость щегольскими. На лицо было нанесено множество косметики, должной сгладить недостатки, коих было немало.

Когда внешность каждого из митрианцев претерпела изменения, они спокойно расселись на свои места и стали ждать, пока опадет вызванный заклятьем столб газа. Тот делал это постепенно, словно издеваясь над людьми, но все же был вынужден склониться перед неумолимым потоком времени.

– Все довольны? – ухмыляясь, спросил одетый в белую рубаху с золотой вышивкой юнец.

– Вполне, – сказал Синий, окидывая Красного насмешливым взглядом.

– Тогда будьте добры послушать, что мы будем делать дальше, – продолжил Белый. – По прибытии на место, а я надеюсь оказаться там раньше наших друзей, мы будем действовать следующим образом. Привычных пар на этот раз не будет, ваши таланты лучше использовать по иному. Красный будет работать с Зеленым, Желтый и Коричневый по одиночке, а я вместе с Синим. Теперь детали.

* * *

Ночевка прошла на удивление спокойно. Как не гнали Конан, Сигурд и Счастливчик бедных верблюдов, нагнать караван им так и не удалось. Дежурили ночью по очереди киммериец и ванир, решив, что от бодрствующего Счастливчика в случае опасности толку будет не очень много. Тот такому решению и противиться не стал.

С рассветом трое друзей двинулись в путь. Джунгли, после ночного общения с ними, на утро особенно страшными не казались. Вдоль дороги время от времени попадались затушенные костры других путников, вынужденных ночевать вне каравана.

Когда солнце поднялось достаточно высоко, чтобы назойливо напекать спину, Конан углядел впереди место стоянки одного из караванов. Был ли это тот, который направлялся в нужное им поместье, Счастливчик сказать не мог, так как не знал какой из двух вышел из Сартоса первым.

По расчетам киммерийца догнать караван они должны были уже к полудню. Даже, если это и окажется другой, то в том, что вскоре они нагонят и следующий, Конан не сомневался. Как оказалось, был он совершенно прав, и вскоре перед их глазам предстал арьергард охраны.

– Кто такие? – поинтересовался один из воинов, когда путники приблизились к каравану. Оставшиеся шесть стражей недвусмысленно положили руки на эфесы своих сабель.

– Путешественники, – ответил киммериец. – Хотели узнать, ваш ли караван направляется в Эрук?

– Да, но только до переправы, – ответил охранник. Говорил он на неплохом стигийском, но акцент центральных земель Шема уловить можно было. – Грузим товары на паром и снова в Сартос. Так что, если желаете присоединиться, помните: на Стиксе будете предоставлены сами себе.

– Нас это вполне устроит, – сказал Конан. – В какую часть каравана нам двигаться?

– Сначала деньги, – усмехнулся охранник и хлопнул рукой по кошелю, висевшему у него на поясе.

– Сколько? – недовольным тоном поинтересовался Конан. В том, что еще и у гостевых повозок с них возьмут плату за ночлег, он не сомневался.

– Две серебряные монеты за всех, – сказал охранник.

– Заплати им, – сказал Конан Счастливчику.

Зингарец скорчил недовольную физиономию, но всё-таки спорить не стал, и деньги из его рук перекачивали в руки караванщиков.

– Ладно, это стоит того, – сказал Сигурд, когда семеро воинов остались далеко позади, – чтобы можно было спокойно провести ночь.

– Да и безопаснее оно намного, – добавил Конан. – Мне ничуть не улыбается встретить наших знакомых из таверны, когда никого не будет поблизости.

Караван этот, как впрочем и любой другой, издавал невероятное количество шума. В единый неделимый на отдельные фрагменты звук сливались стоны рабов, ругань погонщиков, всевозможное мычание и кудахтанье домашней скотины и непрекращающиеся даже в дороге торговые споры. Путниками стоило немалых усилий найти три крытые повозки, предназначенные для перевозки пассажиров. В них ехали женщины и дети, а также все те, у кого не хватило денег на лошадь, верблюда или хотя бы на мула. Ночью, когда караван останавливался, из повозок доставались шатры, в которых путешественники могли комфортно провести ночь. За подобное удовольствие, разумеется, приходилось платить. На этот раз цена составила по серебряной монете с человека.

Счастливчик почти сразу же перебрался в повозку, сославшись на то, что провести полдень в тени намного приятнее. Конан и Сигурд предпочли перетерпеть жару, решив, что ехать среди женщин и детей недостойно северян.

– В Эрук собрались? – спросил пиратов один немногих людей, подобно им не пожелавший укрыться от солнца.

Конан бросил на путника взгляд. Стигиец, довольно молодой. Одет, как купец средней руки: вещей ярких много, только подобраны они на редкость безвкусно. Лицо у путника было довольно красивое, с тонкими чертами лица и большими умными глазами.

– Да. Вот только в поместье Бирафир на пару дней остановимся, – ответил Конан, и после небольшой паузы многозначительно добавил. – Дела.

– Торгуете чем-нибудь? – спросил стигиец. – Наверное, винами. Я угадал? Едете договариваться о поставке товара?

– Ха! Да вы не промах! – воскликнул ванир. – Сразу поняли в чем дело. Мы с моим другом уже лет шесть занимаемся поставкой лучших аргосских вин в города Побережья. Как раз только что доставили партию в Сартос.

– А сейчас пытаетесь наладить новые торговые контакты? – поинтересовался стигиец.

– Вы же слышали о том, что произошло в Сартосе? – сказал Конан. – Из-за этого проклятого магического кризиса пострадал один из наших лучших покупателей. И мы вынуждены заниматься поиском новых. Говорят, граф Бирафир является большим ценителем вин.

– О! О графе Бирафир много чего говорят, – сказал стигиец.

– Может, пойдем в тень и обсудим, – предложил Сигурд, – что говорят о графе Бирафир за бокалом одного из наших вин.

– Почему бы и нет! – сказал стигиец. – Только не в одну из этих повозок. Даже отсюда я чувствую исходящие от них миазмы. Впереди есть прекрасный шатер, принадлежащий одному моему другу, который сейчас отдыхает еще у одного моего друга. В общем, нас там никто не побеспокоит.

– Замечательно! – сказал Конан, и направил своего верблюда вслед за двинувшимся вперед стигийцем.

Сигурд ненадолго задержался, чтобы передать Зелта на хранение Счастливчику и взять с собой пару бутылок вина получше.

– Что-то случилось? – спросил зингарец.

– Похоже кое-кто хочет поделиться с нами информацией, – сказал ванир. – Если случится что-нибудь странное, отпусти Зелта: он сумеет найти нас с Конаном.

– Осторожнее там, – предупредил Счастливчик, забирая птицу.

– Ладно, – сказал Сигурд и послал верблюда в направлении удаляющейся фигуры капитана.

Когда Сигурд нагнал капитана и стигийца, те уже отдали своих верблюдов одному из слуг и перебирались в фургон, украшенный подобно одежде их нового знакомого, пышно и совершенно несуразно. Сигурд последовал их примеру.

Внутри было достаточно прохладно, что наводило на мысли о магии, хотя в Сартосе и его окрестностях это могло ровным счетом ничего не значить. Капитан и стигийский купец сидели за небольшим резным столиком, полностью заполненным чашами с различными фруктами. Сигурд умело забрался в фургон, умудрившись по пути не выронить ни одну из бутылок.

– А вот и вино! – воскликнул купец, радостно всплеснув руками.

Конан принял у Сигурда бутыль, вскрыл её ножом, лежавшим на столике, и начал разливать напиток по кубкам, которые достал откуда-то из-за спины стигиец.

– Чудесное вино, – сказал купец, небольшими глотками уничтожая напиток. – Вы его собираетесь продавать в Бирафере?

– Да. Правда, замечательный букет? – с видом знатока спросил Конан. – Помимо этого сорта у нас есть еще два других, но это лучшее.

Сигурд с огромным трудом сдержал усмешку. В Сартосе они действительно купили себе немного вина. Две очень дорогие бутылки розового аргоского на случай, если понадобится произвести на кого-нибудь впечатление (вот он и настал!). Остальное же было, мягко говоря, для сугубо личного пользования на случай беспросветного горя и полного отсутствия денег.

– Превосходно! Во истину, превосходно, уж поверьте мне, – сказал стигиец. – Только вот боюсь, что в Бирафире не найдется человека, способного по достоинству оценить ваше вино.

– Это было бы более, чем печально, – сказал Сигурд. – Что же заставляет вас так думать?

– По большей части слухи, что ходят об этом месте, – ответил купец, – и о его хозяине. Вы ведь слышали историю о ста храмах Бирафира? На самом деле их там не более восьми. Официальных. Множество мелких учений возникает и преображается в нечто новое там практически ежедневно. Кто-то практикует человеческие жертвоприношения, кто-то темную магию. Культ Сета Бирафирского или, скажем, Иштар Бирафирской в корне отличаются от основных течений. И многие жрецы ограничивают своих последователей и аколитов в некоторых благах мирских, в том числе и вине, даже в столь замечательном, как ваше. Может лучше поискать какое-нибудь другое место для поиска покупателя? Или вы знаете какого-нибудь конкретного человека в Бирафире, которому намерены предложить заключить с вами договор?

– Собираетесь перехватить нашего покупателя? – усмехнулся Конан.

– Что вы, что вы! – начал яростно отрицать молодой стигиец. – Наоборот, надеюсь помочь вам. Советом. Все купцы братья и должны помогать друг другу.

Сигурд не выдержал и рассмеялся.

– Конечно, когда речь не идет о пересечении интересов, – поправился стигиец. – Но это ведь не наш случай?

– Разумеется нет, уважаемый, – сказал Конан. – Мы хотим договориться с хозяином этого места, графом Бирафиром.

– Ах так! – стигиец казался искренне удивленным. – А вас не смущает тот факт, что никто и никогда его ни видел? Я слышал, что даже “лиловые” ничего о нем не знают.

– До нас дошел слух, что он показывался в Сартосе, – сказал Сигурд. – Примерно полгода назад. О нем говорили, как о человеке богатом. И щедром.

– Слухи! Не более, – опроверг информацию стигиец. – Я был в это время на Побережье, никак не мог избавиться от груза фиг. В Сартосе видели только его людей, вернее тех, кто назвался его людьми. Платили они и впрямь щедро. Жили, как и я, в “Морском Змее”. Только седмицы через две они пропали куда-то и больше о них никто ничего не слышал.

– Даже, если это и не люди Бирафира, – сказал Сигурд, – то того факта, что в это же время граф приобрел поместье, вы ведь не станете отрицать. А на это деньги требуются немалые.

Конан тем временем открывал уже второе аргосское розовое.

– Стану. Немножко, – нехорошо улыбаясь, сказал стигиец. После той первой чаши он до вина больше не дотрагивался. – Когда Бирафир покупал свое нынешнее поместье, его прежний хозяин находился при смерти. Говорят, что граф заплатил лекарством, а отнюдь не деньгами. Темная история. Этот прежний владелец был верным последователем культа Сета, и в доставшемся ему от брата поместье попытался навести порядок. Травил мелкие культы, казнил жрецов противных ему течений, и немудрено, что это нелегкое занятие столь быстро исчерпало его силы, и до царства Нергала ему оставалось сделать всего пару шагов.

Стигиец ненадолго замолчал, запустил руку в густую шевелюру, а потом потянулся за кубком, предусмотрительно наполненным Конаном.

– Самое интересное, – продолжил стигиец, – что в недолгой истории этого поместья уже были люди, подобные предшественнику Бирафира. Они тоже пытались разрушить этот религиозный гадюшник, но все неизменно плохо кончали. И делали это очень скоро.

– К чему вы ведете? – спросил Конан. Что хочет сказать стигиец, он давно уже понял, но ему хотелось всё-таки до конца выслушать собеседника.

– Возможно, графа Бирафира не существует, – сказал стигиец. – Ни графа, ни его легендарных богатств. Возможно, что бирафирцы, хотя правильнее их будет называть лероссцы по имени предыдущих владельцев, устроили заговор с целью захвата власти. А сам граф Бирафир не более, чем призрачная фигура, которая никогда и не существовала. Как иначе объяснить, что его никто и никогда и не видел?

– Может он действительно урод, как говорят люди? – предположил Сигурд.

– Который может излечить человека от смертельной болезни, – продолжил мысль стигиец, – а от своего недуга избавиться не в состоянии. Может быть. Только вот я в это не верю.

– Значит, предложим наше вино, – самоуверенно заявил Конан, – кому-нибудь из приближенных этого призрака. Или у вас есть более заманчивые предложения?

– Нет. Откуда? – сказал купец. – Впрочем и ваша идея не столь плоха.

В этот миг повозка подпрыгнула на кочке, и стигиец пролил вино себе на рубаху.

– Сет! – выругался купец. – Теперь лиловое пятно останется. Как не кстати! Да, прошу извинить меня, что я вас так задержал. Ваш друг, наверное, уже беспокоится. Удачной торговли!

– Благодарим! – в один голос ответили Сигурд с Конаном.

Стоило им выпрыгнуть из фургона, как слуги купца подвели пиратам оставленных им на попечение верблюдов. Ничуть немедля северяне забрались на животных, и направились к гостевым повозкам, стараясь как можно быстрее оказаться подальше от гостеприимного купца.

Около повозки, в которой отдыхал Счастливчик, собралось немало караванщиков: как охранников, так и купцов. Но к тому моменту, когда Конан и Сигурд оказались на месте, они все уже расходились. Впрочем, несчастный вид оставленного в одиночестве зингарца хороших новостей не сулил.

– У нас больше нет денег, – обрадовал он друзей. – Совсем. Твоя птица, Сигурд, сбежала. Как выяснилась, направилась она в голову каравана, где находились предназначенные для продажи лошади. Твой полоумный попугай убил одну из них, и вдобавок догадался, гад, вернуться сюда. Вместе с ним пришли и те люди, которых вы сейчас встретили, и потребовали плату за лошадь. Взяли все наши деньги и еще недовольны остались. На предложение взять с собой еще и попугая не согласились.

– У нас новости не лучше, – сказал Конан, велев Счастливчику вылезать из фургона, где разговор могли подслушать, и перебираться на верблюда.

Когда трое друзей отъехали на расстояние, достаточное для того, чтобы не бояться быть услышанными, Сигурд начал рассказ о разговоре со стигийским купцом.

– Мы только что имели беседу с одним из «лиловых», – сказал он. – А может с человеком, который хочет выдать себя за «лилового». Он предостерег нас от поездки в Бирафир. При том, дав понять, что о нашем плане догадывается. Настроен вроде был благожелательно, правда, имени своего не назвал.

– Счастливчик, ты видел графа Бирафира, – спросил Конан, – когда он приезжал в Сартос, чтобы отблагодарить тебя? Его кто-нибудь вообще тогда видел?

– Нет. Только его людей, – ответил зингарец. – Но я думал, что это не имеет значения.

– Похоже, что имеет, – сказал Сигурд.

– И немалое, – добавил киммериец.

– Бирафир! – воскликнул Зелт. – Бирафир! Культ проклятый жрецами Кхарии. Бирафир-бессмертный! Бирафир-вечный! Тот что был и будет! Бирафир!

– Проклятая птица! – прорычал киммериец и попытался ударить попугая задней стороной ладони, но тот ловко избежал этого подлого покушения на своё здоровье и перепархнул на противоположное от Конана плечо Сигурда. – И без тебя настроение хуже некуда. Надеюсь, что хоть с новостями на сегодня покончено.

По лицам спутников капитана «Вестрела» было понятно, что они полностью согласны с озвученной точкой зрения.

* * *

Эмилио стоял на коленях. Голова его была опущена. Из-за этого длинные волосы постоянно попадали в глаза, и ему приходилось отодвигать их рукой назад. Тщательно подбирая слова, он возносил молитву своей богине.

Храм Дэркето в поместье в Бирафир был одним из самых первых строений, которое видит путник, прибывший со стороны Побережья. Это было одно из самых высоких зданий в Бирафире. И одно из самых красивых. Наибольший интерес вызывали фрески из разноцветной слюды, на которых были изображены девушки, предававшиеся всевозможным любовным утехам. Эмилио к своему стыду даже признал, что кое-что из увиденного он даже вообразить себе до этого дня не мог.

Желание вознести молитву своей богине было совершенно импульсивным. Свою благодарность Дэркето он обычно выражал простым упоминанием её имени, ну и тем, что иногда проводил ночи кабацкими девицами, которые, вроде как, тоже считались жрицами богини. Однако в последнее время удача стала ему сопутствовать слишком уж часто, и чтобы её не отбивать, он решил пожертвовать квадрансом своего времени и парой-тройкой серебряных монет.

Служба во имя Дэркето, как выяснилось, коренным образом отличалась от поклонения другим богам. Когда Эмилио вошел в двери храма, его взяла под руку хорошенькая темноволосая девушка и начала рассказывать о том, что ему предстоит совершить внутри. Сначала Эмилио показалось, что всё очень даже просто. Когда он войдет в основное помещение храма, то в противоположном конце увидит статую богини. Он должен опуститься на колени и начать созерцать красоту Деркето, а потом глядя в пол в молитве описать все прелести богини, расписать красоту тела её, величину желания, что охватывает каждого при виде её, ну и прочее. Затем надлежит снова поднять взор на богиню, и попытаться увидеть что-то новое, что не сумел он заметить сразу, ну и, конечно же, рассказать об этом в следующей молитве. И так далее. Чем больше, тем лучше. Богиня отблагодарит. Правда есть одна мелочь: нельзя ни что отвлекаться. Ни в коем случае, иначе богиня обидится.

Когда девушка отодвинула штору, закрывавшую вход, аргосец подумал, что вряд ли можно назвать увиденные препятствия мелочью. Еще он понял, почему внутри, кроме него, только два паломника. Мало, кто захочет навлечь на себя гнев богини. Разве что, как он, по незнанию. Помимо статуи пред его взором предстали два десятка соблазнительнейших девиц, у которых из одежды были только венки на головах (точно такой же красовался и на статуе). Чтобы отвлечь от молитвы двух предшественников аргосца, они разыгрывали перед ними представление, некоторые детали которого были явно почерпнуты из фресок снаружи. Мысль о том, что надо возносить хвалу какой-то каменюке, пусть и олицетворяющей богиню, когда вокруг творится подобное, казалась Эмилио сродни бреду.

Тем временем один из молящихся не смог больше просто наблюдать за девушками, его соблазняющими, и набросился на одну из них, желая принять самое непосредственное участие в творящихся игрищах. Жрицы Дэркето к такому повороту событий оказались готовы, за несколько мгновений доведя мужчину до экстаза. Вскоре ясность мысли вернулась к нему, и он осознал, что нарушил запрет, а значит в храме ему больше делать нечего. Кинув последний взгляд на статую богини он направился к выходу. На первом шаге, его лицо было лицом крепкого тридцатилетнего мужчины. Сделав второй, он постарел лет на пять, но не заметил этого и по-прежнему шел вперед. После третьего шага лицо украсили старческие морщины, глаза утратили прежний блеск. На четвертом его волосы стали пепельно-седыми. Так с каждым шагом он становился всё старше и старше. Казалось, он понял, что происходит но уже не мог остановиться и продолжал двигаться вперед. Эмилио был настолько загипнотизирован этим зрелищем, что лишь в самый последний момент успел отскочить с пути несчастного. Когда рука того дотронулась до шторы, чтобы её отодвинуть, тело, не выдержавшее груза лет, рассыпалось прахом. Дэркето была очень ревнива.

С этого момента жрицы для аргосца существовать перестали. Когда это требовалось, Эмилио мог спокойно подчинить плоть велению разума. Мысль о собственной смерти пугала, однако не стоило забывать, что раз богиня быстра на наказания, то возможно, что она и за наградой не постоит.

Эмилио шесть раз поднимал взгляд на статую Дэркето и находил всё новые и новые прелести у каменного изваяния. Когда последняя хвалебная молитва подошла к концу, он решил, что пора убираться из проклятого храма. Но мысль о возможности скорой смерти вернулась и давила сильнее и сильнее, не позволяя спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. Начали раздражать самые простые вещи: волосы, что лезли в глаза, луч солнца, напекающий правое плечо, крики ребятни, доносящиеся с улицы. Аргосец понимал, что нужно просто встать и выйти, но боязнь того, что он был недостаточно почтителен, что речи его были неубедительны и что в храме он вообще первый раз в жизни, а значит возможно, что и он подобно тому бедняге рассыплется прахом у той красной шторки, крепко сковывала его по рукам и ногам.

– Встань, возлюбленный богини, – обратилась к Эмилио одна из жриц, невысокая светловолосая бритунийка, незаметно подошедшая к нему со спины.

Аргосец даже не подал виду, что услышал её слова. Интересно, они всех здесь “возлюбленными” называют или только особо отличившихся? Решили погубить не делом, так словом. Ничего у них выйдет!