Текст книги "Центр не удержать"

Автор книги: Брайан Майкл Стэблфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Именно тогда я испугался, что пришла настоящая опасность, что именно сейчас наша защита рухнет. Я оказался не готов к нападению. Если бы чудище утянуло меня и спою обитель под бурными волнами, это наверняка лишило бы меня рассудка и отдало во власть бесформенных морских монстров.

Но я не упал: какой бы запоздалой ни была моя реакция, какими бы неловкими ни были мои движения, я смог удержаться на ногах, выпрямиться и ударить мечом, начисто отрезав черное щупальце, словно его и не было. И снова туман окрасился красным. Петля, захлестнувшаяся вокруг моего запястья, растворилась, а само создание кануло в пучину.

– Слишком, слишком быстро! – прокричал я моим товарищам, хотя не было никакой нужды повышать голос. – Но это не остановит их. Они ополчились против нас и не дадут передохнуть.

Ее не нужно было предупреждать. Изящный меч был в руке, да и Мирлин оторвался от своего бессмысленного занятия и держал оружие наготове. Он возвышался надо мной на целую голову, если не больше, и вращал над головой мечом, разрубая нападавших на него кривлявшихся демонов с хищно выставленными когтями. Сейчас он казался потомком богов или титанов.

Все больше черных созданий заполняло палубу – одни из них лезли через борта, другие захлестывались вокруг перил, как кнуты или ремни. Я рубил мечом направо и налево, сокрушая их в тот момент, когда они прикасались ко мне, одно из них подползло к моей щиколотке, но не успело обвиться.

На палубе под нами автоматы наконец ожили и, обнажив мечи, натянув луки, также вступили в битву с тенями, которые поднимались из морских глубин. У этих призрачных созданий были собачьи головы и огромные обезьяньи руки, которыми они неуклюже пытались схватить противника.

Сражение длилось уже довольно долго, когда стало ясно – твари не могут одолеть нас. И тогда крылатые демоны и скользкие щупальца исчезли. Когда я осознал это, мне показалось, что самого понимания случившегося достаточно для победы. Всего мгновение назад вокруг нас толпились враждебные силы – и вот они уже унеслись в туманные дали, и небо засияло, очистившись от их зловещих теней.

Я воспринял это как добрый знак, пока не увидел лица нашей соратницы И понял, что она ожидала совсем другого хода событий.

– Они знают, что мы здесь, – произнесла она. – Они готовятся испытать нас. Я ожидала не столь быстрой реакции, и, думаю, нам придется сражаться с противником посерьезнее, чем простые роботы. За всем этим стоит разум, а я не знаю, насколько он совершенен. Боюсь, что мы недооценили его.

– Что ж, – промолвил я в ответ, – будем надеяться, что они, в свою очередь, недооценили наши способности сражаться с им подобными.

Не успел я произнести это, как туман вновь сгустился и потемнел, снова вернулся пронизывающий ветер, проникая до костей, несмотря на плащ. Хоть я и был героем, вооруженным и поддерживаемым богами, я ощутил в сердце чудовищный холод и знал, что впереди меня ждут боль и страдания.

Глава 15

Нас было пятеро в вездеходе или шестеро, если посчитать негуманоидов. На одного больше, чем первоначально предполагалось. Однако я думал, что с этим нарушением планов можно справиться, учитывая то, что в вездеходе, за которым мы отправились в погоню, ехало восемь пассажиров. Присутствие Нисрина-673 в нашей компании вызвало неодобрение Сюзармы Лир. Она все еще не могла отрешиться от мысли, что все дети Тетры были в той или иной мере склонны к предательству. Тем не менее она понимала, что подкрепление лишним не бывает, и присутствие Нисрина в группе было делом решенным. У нее не оставалось сил спорить.

Наследница, определенная нам в проводники, была, на мой взгляд, неотличима от ее сестер (или собратьев). Она предложила нам называть ее Уранией-3. Я не вижу смысла в номере, поэтому опускаю его. Шестого участника нашей экспедиции можно было бы тоже называть наследницей, хотя она (буду называть ее так просто по привычке, хотя с тем же успехом мог говорить «он» или "оно") не была органической сущностью. Она была отдаленно похожа на чемодан, утыканный разного рода проводами: металлическими, из стекловолокна и органических материалов. Она могла выпускать ложноножки из каждого провода и прикрепляться к каждой системе или предмету, которые встречались на ее пути. При необходимости она могла внедрять искусственные нейроны в человеческое тело, наподобие колпаков на стульях, которые истоми использовали для связи с нами. Она чувствовала себя как рыба в воде, взаимодействуя с роботами и лифтами. По-моему, ее основная цель заключалась в том, чтобы помочь нам открыть многочисленные двери, отделявшие нас от глубинных уровней Асгарда. Тем более что некоторые из этих дверей нужно было открывать, используя внешние источники энергии, поскольку их связь с общей сетью была нарушена, а собственного запаса у них не было. Я не сомневался, что она – подлинный проводник и глава экспедиции, значительно более могущественное и разностороннее воплощение Девятки, чем Урания. Собственного голоса у нее не было. Урания сказала, что, если мы захотим, нам следует называть ее Клио-14. Номер я тут же постарался забыть, хотя мне нелегко было думать о коробочке как о живом существе, имеющем имя. Слишком она отличалась от мохнатых гуманоидов – обитателей Клио, с которыми мне довелось встречаться.

После того, как мы погрузили в наш вездеход дополнительные элементы питания и прочее оборудование, которое либо Девятка, либо я посчитали пригодным на всякий случай, свободного места осталось весьма и весьма немного. Тем, кто не сидел в кабине, надо было выбирать – либо сидеть в башне, либо лежать на узкой полке. Для начала полковник заняла башню, а Мирлин, Клио и Урания примостились вместе со мной на передних сиденьях. Нисрин притулился где-то сзади.

– Ты уверена, что справишься с огнеметами? – спросил я Сюзарму еще до того, как она заняла свое место.

– Это – оружие, Руссо, – саркастически сообщила она. – Учитывая, что по первоначальному замыслу ими должен был управлять ты, не думаю, что для меня это будет сложнее. А вот ты сам уверен, что сможешь управлять этим чертовым вездеходом?

Все обстояло несколько по-другому. Первоначальный замысел заключался в том, что разумный чемодан, соединенный с системой роботов, будет управлять вездеходом, а человек – огнеметами, и все это должно происходить одновременно. Нет нужды говорить, что у робота есть внешние сенсоры, которые видят лучше, чем человеческие глаза. Оба пульта ручного управления служили для страховки. Сюзарма Лир никак не могла выработать правильный стиль поведения с истоми. Я не пытался ничего объяснить. К тому же Клио явно стремилась разделить место у орудий с Сюзармой, считая, что рефлексы офицера Военно-космических сил могут быть несомым дополнением к ее собственным механическим рефлексам в тяжкий миг боя. За пределами защитного барьера Девятки нас могли ждать всевозможные "разбойники с большой дороги", а наш недавний опыт предполагал, что проскочить мимо них будет нелегко. Дюжина механических богомолов по сравнению с ними представлялась детской забавой.

Мы были уверены: в глубине шахты нас ждет засада. Поэтому Девятка снабдила нас подкреплением. Оно должно было помочь нам сделать первый ход в этой жестокой игре. За нашим вездеходом топала армия потрепанных роботов. Ни один из них не был предназначен для битвы, у многих из них даже не было оружия, но их роль была не в этом. Они должны были принять на себя все удары, которые могли бы причинить нам ущерб. Это были механические камикадзе.

Они были чрезвычайно разношерстной толпой. Половина из них была на колесах, половина – на ногах, некоторые – маленькие и круглые, некоторые напоминали связки металлических прутьев. Если думать об этом сборище как о зоопарке, то сюда согнали червяков и жуков-щелкунов, крабов и гигантских черепах, а также гибриды жирафа с палочником и павлина с головоногим. Я с трудом догадывался о предназначении большинства из них. Все свободные и подвижные механизмы истоми были собраны здесь, и хотя ни один из них не считался личностью, как Клио, некоторые из них были действительно оригинальными машинами. Использовать их просто как материал было чудовищным расточительством.

Девятка блокировала платформу, которую Финн со товарищи использовали как стартовую площадку. Но еще до того, как мы вывели новый вездеход в коридоры, они подняли ее из глубин и позаботились, чтобы она была свободной от возможных захватчиков. Круг из хитинового бетона был последним безопасным местом на Асгарде, и, спустившись или поднявшись на любой уровень, мы оказывались предоставленными самим себе.

Когда мы сгрудились на круглой платформе, я увидел армию камикадзе во всей ее мощи. Я знал, что едва ли один из пяти был наделен проблесками сознания, не говоря уж о способности чувствовать, но видеть их мне было грустно и больно.

"Обреченные на смерть приветствуют тебя, – мелькнула мысль. – Славься, Цезарь Асгарда!" Путешествие вниз заняло больше времени, чем я ожидал, даже учитывая рассказы Девятки об их неудачных исследованиях нижних слоев. Я надеялся спуститься на десять или двенадцать уровней, но, по моим приблизительным подсчетам, мы погрузились во мрак на два километра и находились где-то между семьдесят пятым и восемьдесят пятым уровнями. Пока мы спускались, я пробовал решить в уме несколько уравнений и удивлялся – как и в былые дни: сколько же ярусов отделяет обитель истоми от Центра планеты. Слишком много было неизвестных – хотя бы размер и масса звезды, вокруг которой был построен этот макромир. Но, рассуждал я, начни искать отгадки, особенно те, что кажутся хотя бы слегка резонными, – получишь ответ – от пятисот до пяти тысяч уровней. Это, конечно, был грубый расчет, и вероятность ошибки очень велика. Она становилась тем больше, если мои представления о звезде были ошибочными. Мне, однако, было приятно думать, что я знаю эти цифры, а в скором времени узнаю еще больше. Я чувствовал – мое продвижение к Центру будет отражено в возрастающей точности расчетов.

Платформа остановилась, дойдя до низа шахты. Я включил фары вездехода, а Урания склонилась над своей чемоданоподобной сестрицей. Она не контролировала ее – она просто готовилась перевести нам любое сообщение или приказ, которые захотела бы передать Клио. Я сидел рядом с рычагами, намереваясь взяться за них при необходимости, хотя знал, что таковой не будет, и чувствовал себя не в своей тарелке. И даже позавидовал Сюзарме Лир и ее огнеметам.

Зацикливаться на этой мысли не стоило: едва успела платформа остановиться, наше жертвенное оловянное войско разбросало во все стороны, и начались выстрелы – один, другой, третий.

Мы слышали взрывы, видели сполохи спета и огонь, но противник был не слишком близко от нас. Наши смертники, чьим долгом было вставать под пули, играли в героев и жертвы один лучше другого. Те из них, что могли хоть немного постоять за себя, выпускали свои снаряды с целью посеять панику в стане врага. На это я по крайней мере надеялся. Тут в нас выстрелили чем-то чрезвычайно солидным, потому что вездеход слегка откатился назад, но не получил повреждения.

Сюзарма открыла ответный огонь, как только получила такую возможность. Она палила по врагу, посылая потоки огня сразу в двух направлениях. Снопы пламени, вырываясь на свободу, становились газообразными. Их было куда труднее остановить, чем снаряды, которыми стреляли в нас. И хотя пламя не могло проникнуть сквозь броню, подобную нашей, оно все же могло изрядно покорежить что-нибудь менее прочное – стволы оружия и огнеметы, Клио стреляла тоже, ибо она управляла волшебной пушкой – разрушителем программ.

Хотелось бы узнать, насколько мы навредили противнику, но я ровным счетом ничего не мог разглядеть, кроме обломков нескольких наших защитников.

Вездеход шел на полной скорости, и силой инерции меня отбросило назад. Дверь, сквозь которую мы въехали, была не особенно высокой и широкой, а то, что находилось за ней, выпустило в нас один из трех самых больших снарядов в этом побоище. Единственное, что мы могли и должны были делать, – это идти на полной скорости и стараться вырваться из засады.

Вцепившись в рычаги мертвой хваткой, я не переставал надеяться, что Сюзарма и Клио-чемоданчик достойно выдерживают боевое крещение. Мы должны были обогнуть что-то большое и твердое и бросить вызов стволам, выдвинувшимся по обеим его сторонам. Эта пара своим внешним видом смахивала на хоботок богомола, преследовавшего меня в саду, а остальные просто напоминали огнеметы на ножках. Каждый раз, когда что-нибудь подобное приближалось к нам, оно исчезало – то его поражал кто-то из быстро убывающего подкрепления, то Сюзарма, то Клио.

Впереди вездехода внезапно что-то взорвалось, и дорога набросилась на нас языками пламени. Я зажмурился, догадавшись, что дорогу начинили минами, способными перевернуть наш вездеход или расколоть ему брюхо. По счастью, Клио вовремя обнаружила их, и теперь они взрывались одна за другой впереди нас.

Все сражение длилось две минуты пятнадцать секунд, а затем вездеход унесся во тьму со скоростью ста километров в час, с целой и почти невредимой броней. Яростные звуки побоища затихали позади – автоматы противника и наши доплевывали зарядами друг в друга, из чего я заключил, что битва продолжалась еще некоторое время после нашего прорыва. Я не знал, сколько автоматов пережило это событие и сколько из них на нашей стороне.

Теперь фары вездехода были единственным источником света во всей округе. Мы различали лишь дорогу и следы, оставленные другим вездеходом. Тьма скрывала от нас обочины. Мы были на открытом пространстве, среди которого лишь изредка попадались толстые колонны, соединявшие пол с потолком. Это напоминало лес, который высох задолго до того, как выключили свет. На деревьях не было листвы, большинство веток было сломано и торчало, что гнилые зубы. В свете фар все казалось серым, словно окаменевшим, но очень хрупким. Ничто не шевелилось. Даже пыль, поднимаемая вездеходом, тут же оседала на землю.

– Девятка исследовала этот уровень? – спросил Мирлин. – Знают ли они, что здесь произошло?

– Наши машины были здесь, – ответила Урания со странной хрипотцой в голосе, будто столкновение не прошло для нее бесследно. – Они не нашли ничего интересного для нас и поэтому не искали новые маршруты. Мы не знаем, что за напасть уничтожила здешнюю жизнь.

– А может быть, эти деревья – последнее, что осталось после экологической катастрофы? – не унимался Мирлин. – Это могло быть что-то совершенно обычное замкнутые экосферы всегда беззащитны перед вирусами, мутациями, которые нарушают привычные пищевые цепи, убивая тот или иной вид.

– Маловероятно, – сухо отозвалась Урания. – Далеко идущие последствия таких событий пагубно влияют на высшие виды, но трудно поверить, что так можно истребить всю жизнь. Такое впечатление, что этот мир был искусственно опустошен.

– Война? – осмелел я, зная, что она не сможет ответить. В противном случае мы бы давно это узнали.

– Не обязательно, – ответила она осторожно.

– Сколько уровней прошли ваши роботы-исследователи? – спросил я.

– Еще сто три уровня, считая от этого, хотя и не смогли проникнуть на некоторые из них.

– Сколько еще мертвых уровней?

– Только один, – ответила она, – но в семи мирах иная атмосфера, и их было трудно исследовать. Еще десять имеют термосинтетическую атмосферу, шесть абсолютно темные и населены организмами, которые даже не светятся.

– На скольких уровнях существуют гуманоидные цивилизации?

– На четырех из семидесяти одного, о которых мы что-либо знаем, отозвалась она. – Мы не пытались установить контакт ни с одной, но были удовлетворены результатами наблюдений. Из этих четырех ни одна цивилизация не подозревает, что есть другие миры, кроме них. На наш взгляд и по галактическим меркам, все четыре находятся на примитивной стадии развития. Они ограниченно используют энергию центральной сети, хотя это не страхует их от экологических катастроф, происходящих из-за отключения энергии.

Не было смысла развивать эту тему. Не имело значения, был ли мир населен гуманоидами или нет, была ли его атмосфера богата кислородом или нет, были ли здешние организмы фото– или термосинтезирующими: погасший свет вынуждал их использовать только собственные ресурсы. Некоторые сложные организмы могли просуществовать сотни лет, простые – до сотен тысяч, простейшие – до сотен миллионов. Но если свет не вернется, энтропия превратит все в бесплодную пустыню.

– В любом случае, – подытожил я, – мы всегда сможем уповать – некоторые из нижних уровней населены разумными существами. Они знают, что творится вокруг, намного лучше нас. Насколько нам известно, сотни миров могли выслать собственные ремонтные команды, одну умнее другой, для которых вернуть энергию так же просто, как включить свет, дернув за веревочку.

– Будем надеяться, – заявила Сюзарма Лир, спустившаяся к нам из башни (видимо, она пришла к выводу, что стрелять пока не в кого), – но я предупреждала тебя, Руссо, – одной надежды недостаточно.

Как лозунг это заявление звучало замечательно, в моем же случае оно больше напоминало утешительный приз.

– Раз на то пошло, – сказал я, – лучше нам беречь наш чемоданчик. Ибо результаты общения машин и людей убедили меня в том, что мы значительно лучше ломаем, чем создаем.

– Может быть, нам удастся в полной мере проявить оба таланта, предположил Мирлин с видом человека, не опасающегося возражений.

– Мы сделаем все, что можем, – просто заметила Урания. – Большего мы сделать не в силах.

Глава 16

Туман превратился в легкую серебристую дымку; видимость заметно улучшилась. На море воцарился мертвый штиль. Весла, погружаясь в воду, нарушали покой и гладь, и рябь бежала за кораблем, но вязкая вода быстро поглощала ее. Кильватерный след, что оставался позади, тянулся за кораблем как морские водоросли, тоже ненадолго возмущая морскую гладь.

Я наблюдал за темноволосой Афиной, пока она, облокотившись о поручень, всматривалась в безмолвное море. Все происходившее, очевидно, тревожило ее слишком уж неожиданно развивались события. Мне казалось, что она предпочитает встречу с явным злом, которому можно противостоять открыто.

– Что происходит? – спросил Мирлин, но не ее, как можно было ожидать, ибо она лучше знала ответ, но меня.

– Кажется, они отступили ненадолго, – ответил я. – Выжидают время для реванша. Должно быть, собирают военный совет. Когда они в следующий раз пойдут на нас, то будут лучше знать, что делать. Подозреваю, что они поступали так и раньше и знают пару-другую штучек, о которых мы и не догадываемся.

Она повернулась и посмотрела на меня, пока я говорил, и холодный блеск ее глаз подтверждал, что у нее возникло то же подозрение.

– Еще рано отчаиваться, – отрезала она. – Пока они отступают, мы наступаем. Наше оружие все еще могущественно. Они могут породить любых чудовищ, но, чтобы причинить нам вред, они должны материализоваться и стать уязвимыми для мечей и стрел. Сейчас вас труднее уничтожить, чем раньше, когда вы были существами из плоти и крови, – помните об этом!

Пока она призывала нас сохранять мужество, окрестности вновь изменились. Снова начал сгущаться, словно падая на нас, туман, и мы уже не видели безграничного пространства прозрачной воды вокруг. Мгла снова изменила цвет и была уже не серебристо-белой, а желто-розовато-красной. Сначала я подумал, что это кровь, но в этом оттенке было слишком много желтого, и цвет скорее напоминал окраску диковинных цветов. Странное ощущение овладело мной: я был уверен, что именно такими дети видят сахарные облака в своих представлениях о рае. Я глянул на верхушку мачты, которую все еще раскачивал ветер. Клубы тумана напоминали розоватые языки пламени. Море утратило свою серость, излучая яркий оранжевый отсвет. Я вспомнил фильмы, из которых узнавал о красоте мира моих предков, – сам я никогда не бывал на Земле. Вспомнил, как камера смотрит прямо в лицо заходящему солнцу. Мне навсегда врезалось в память, что в этих кадрах светило казалось оплывшим, наползающим на горизонт, подернутым переливающимся маревом горячего воздуха.

Я тут же представил себе, что океан, по которому мы плывем, – раскаленная поверхность заходящего солнца, озеро, полное затаенного огня. Но, несмотря на красные сполохи, окружавшие нас повсюду, тепла так и не было. Хотя я и не кутался в свой плащ, не хотелось и сбрасывать его, словно холод пробирал изнутри.

– Смотри, – обратился ко мне Мирлин, указывая вперед. Мы почти ничего не увидели за фигурой Медузы на носу корабля, чьи змееподобные пряди были окутаны розоватой мглой. Приглядевшись, мы поняли, что туман прямо по нашему курсу начал сгущаться, клубиться и темнеть. Я напрягал зрение, пытаясь понять, что же происходит. Потом увидел – в воздухе вырастает огромная арка, сквозь которую должен проплыть корабль. И эта арка была пылающе-красной.

На море снова поднималось волнение. Оно не имело ничего общего с тем беспорядочным движением, какое вызывает крепчающий ветер. Оттуда, где неистово-красная арка касалась поды, исходила некая сила, вздымающая огромные гребни и валы. Корабль заплясал на этих валах, ныряя носом, а затем стремительно взлетая ввысь. Потом раздался звук, словно в предсмертной муке одиночества кричало неведомое создание, – слабый, глухой, безнадежный стон, разнесшийся над всей водой.

Я не отрываясь смотрел на концы арки, под которой мы должны были пройти. Они все утолщались, словно втягивая в себя туман. Теперь мне показалось, что они напоминают огромные вращающиеся колонны, сужающиеся книзу. Они походили на исполинские смерчи, качающиеся из стороны в сторону, вбирающие в себя покрытые рябью воды.

– Они выбирают воду, – заорал я, осознав происходившее, – это смерчи!

Корабль качался на волнах все сильнее, и я перебрался от борта поближе к рулю, в который мертвой хваткой вцепился Мирлин, Они не напустили на нас монстров, падающих с небес или поднимающихся из пучин, но бросили против нас саму природу, которую мы создали, они атаковали нас бурей, чтобы растерзать нас и создавшую нас программу.

– Сохраняйте спокойствие, – прокричала богиня, одетая в золото. Держитесь, и мы прорвемся. Нас нельзя утопить!

Как бы мне хотелось верить этому обещанию! Море вокруг нас кипело, словно огромный котел, и в лицо нам неистовыми порывами дул ветер, напоминая голос разгневанного божества, а туман все сгущался. И казалось, что наш корабль вот-вот будет разбит в щепки, а наши тела разорвет в клочья.

Не в силах выдержать натиска ветра, секущего со всех сторон, я упал на колени, не разжимая рук, схватившихся за поручень. Я сжался в комок, пытаясь сделаться невидимым, заползти в уголок, образованный палубой и перилами.

Поскольку я не видел, что творилось вокруг, мне было уже не так страшно, да и шторм, как почудилось, стал стихать. Но корабль все еще швыряло из стороны в сторону, вверх и вниз, и щупальца тумана все еще впивались в меня, силясь не то придушить меня, не то разорвать в клочья, и я знал, что ни мечом, ни руками мне не справиться с этим ощущением. Я вытянул ноги, пытаясь зацепиться ими за небольшие проемы в деревянном лице Горгоны. Лук и колчан, еще не послужившие мне, висели сзади и впивались своими нелепыми формами в спину, когда я попытался лечь на палубу.

Я видел, что Мирлин стоит, все так же вцепившись в штурвал, не давая ветру повергнуть себя. Я не видел богини, но в краткий момент затишья услышал ее голос, полный гнева, обращенный к буре. Хотя неистовый шум ветра и старался обрести былую мощь после недолгого перерыва, она боролась с ним, черпая силу для своего голоса в его неукротимом реве.

Я поднял голову, убедив себя, что негоже прятаться. Я подумал, не смогу ли сам побороться со стихией, если с ней нужно бороться силой голоса. Но не успел я открыть рот, как могучий порыв ветра словно выдул из меня все слова, готовые лететь на битву с ним. Но я не собирался молчать и закричал во всю силу своих легких, и мне показалось, что они опустели от этого крика и ветер сейчас задушит меня. Но голос мой был такой силы, что не хватило лишь малости, чтобы одолеть вопль ветра. Собравшись с силами, я закричал снова, и это был победный клич, ведь я понял, что и Мирлин кричит во все горло. Его могучий голос Стентора <Стентор – глашатай в Илиаде.> поддержал и ободрил меня. И мы ткали ковер из наших криков, на которых плясал голос нашей богини, и чем громче становились наши вопли, тем яснее слышались ее заклятия на старом, давно забытом языке, незнакомом мне, но не ветру. И ветер, пытавшийся извести нас, слышал в нем угрозу.

Всепоглощающее чувство радости охватило меня, когда я понял, какую силу обрел. Здесь действовала магия. Пусть я не знал, как ее использовать, необходимость всегда рождает способность к импровизации. Я мог защищать себя не только странным мечом, но одной только силой мысли или слова.

Впервые за всю мою жизнь я почувствовал себя абсолютно свободным, подлинным хозяином положения.

Корабль миновал центр бури, пройдя под аркой розовеющего огня, и вырвался из густого красного тумана в мерцающую легкую дымку.

Когда мы проходили под смерчами, вздымающими воду вверх, она обрушилась на нас, но смерчи не могли сомкнуться над нашим судном и не могли сломать наших весел, а вода была только водой и не причинила нам ни малейшего вреда.

Наши гневные вопли сами собой перешли в ликующие победные крики. Встав на ноги, я понял, что мы втроем смотрим назад, на исчезающую позади нас арку. Теперь она уничтожала сама себя – красный цвет сменился нежным розовым и растаял в серебристой мгле.

– Что я говорила, – заметила она, когда мы перестали орать и перевели дыхание. Ее голос был надтреснутым, и теперь каждое слово давалось ей с трудом. Однако в ее слонах слышалось торжество, эта победа принесла ей радость. Теперь мы знали, что, недооценив врага, мы могли недооценить и себя, и это внушало надежду. Она повернулась к нам, а я встал рядом с Мирлином, и мы оба, навалившись на штурвал, смотрели, как буря отдаляется от нас, как успокаивается море.

Я жадно вдохнул и собирался присоединиться к ликованию, когда заметил, что торжествующее выражение на лице богини начало меркнуть. Она открыла рот и хотела сказать что-то еще, но так и осталась стоять, и я понял, что онемела она не от радости и не оттого, что ей не хватило воздуха.

Я резко повернулся, держась за штурвал, чтобы сохранить равновесие, и посмотрел вдаль – на то, что снова преграждало наш путь. Если бы я не видел этого чудовищного видения раньше, оно повергло бы меня в дрожь. Но я знал его по моим снам.

Прямо на нас из дымки шел другой корабль, вчетверо больше и вдвое выше нашего. Казалось, он столкнется с нами и разрежет пополам.

Его корпус был сделан из странно переплетающихся полос, о природе которых я нипочем бы не догадался, не приснись он мне. Но в том сне я не догадывался я знал, что это было.

Это был корабль мертвых, чьи борта были сколочены из ногтей мертвецов, которые продолжали расти после того, как тела уснули вечным сном в могилах. Корабль мертвых, чьи белые паруса были сотканы из волос, принадлежавших усопшим. И на палубе стоял экипаж – кости воскресших мертвецов, скелеты и сухожилия, безглазые, бессердечные, но вооруженные и горящие страстью к битве.

Само по себе зрелище было ужасным, а когда я понял, что это был плод моей фантазии, кошмар, возникший из давно прочитанных и забытых старинных преданий, меня и вовсе охватила паника. Такие образы отбирались и культивировались паразитом, проникшим в мое сознание, но теперь они стали доступны другим врагам, пытавшимся уничтожить меня. Минуту назад я чувствовал такое могущество, что возомнил себя богом. Сейчас же я вспомнил, что Сумерки богов предвещали восставшим гибель от рук гигантов и их мрачных армий.

Своей могучей рукой Мирлин отбросил меня и попытался изменить курс, но было уже чересчур поздно. Он развернул корабль под возможно большим углом, но столкновение, хоть и мимолетное, все же произошло. Наш блестящий нос едва поцарапал борт другого судна. Голова Горгоны зловеще уставилась на фигуру, сидящую на носу вражеского корабля. Но враги не имели глаз, в которых можно было прочитать свидетельство их силы или бессилия.

И когда борт нашего доблестного корабля царапнул о жуткий борт другого, воины-скелеты уже раскручивали веревки из седых волос и по ним спускались на нашу хрупкую палубу, словно мириады чудовищных насекомых.

Глава 17

Через тринадцать часов езды по мертвому миру мы достигли следующего спуска. Я надеялся, что нам предстоит долгий путь вниз, поскольку путешествие по горизонтали не радовало, оно не приближало нас к цели. Если всякий раз, чтобы проехать вниз километр-другой, мы будем проделывать по тысяче километров, то доберемся до Центра глубокими стариками.

Во мне жила надежда, что сущность, поселившаяся в мозгу Тульяра, знала расположение шахты и могла доставить нас к цели за один долгий спуск. С другой стороны, я пробыл на Асгарде слишком долго, чтобы надеяться на существование сплошного пути сверху донизу или хотя бы половины такого пути. Нам предстояло пересечь еще три или четыре мира, а это долгая дорога. Если еще и платформы будут закрыты для нас, то число миров может вырасти до десяти, двадцати, а то и до сотни.

Я думал и том, что же вселилось и мозг Тульяра. Любопытно: эта гадость полностью завладела телом тетронца, или он все же понимал, что с ним происходит, пытался обрести контроль над своим разумом. Жуткая планида, да я и сам не застрахован от подобной участи. В любой момент я мог перестать быть собой и превратиться в воина, участвующего в сражении, длящемся с незапамятных времен. Чтобы подбодрить себя, я стал думать о Джоне Финне, который сейчас сидит рядышком с лже-Тульяром и понимает, как его провели – ведь даже Военно-космические силы позаботились бы о нем лучше, чем его нынешние товарищи по оружию. Но я не чувствовал жалости к нему – было легче считать, что он получил по заслугам, что худший из всех жребий выпал на его долю не случайно.

Вскоре мы подъехали к месту, где отпечатки шин и ол-фактронные следы исчезали словно по волшебству. Стена казалась совсем гладкой, но в ней должна же быть дверь. И дверь должна вести в люк, а тот, в свою очередь, в шахту.

Тут настала очередь Клио-чемоданчика. Она прикрепилась к системам вездехода полудюжиной проводов. Подчиняясь ее командам, вездеход стал выпускать щупальца из 1айника, расположенного между передними фарами. Я зачарованно следил за тем, как щупальца пошарили по стене, исследуя невидимые швы и выискивая скрытые механизмы. Я понятия не имел, как и что они проделывают, но манипуляции заняли всего несколько минут. Секция стены отделилась от остальных и отъехала в сторону, как любая дру-1ая дверь на Асгарде. За ней был люк, достаточно большой, чтобы в него вошел вездеход. Он заканчивался дверью, и я подумал, что будет, если мы в нее не протиснемся. Урания уверяла меня, что у нас есть с собой более компактные вездеходы, но я-то их не видел.